Рейто Енё. Карантин в Гранд-отеле

   — Теперь мне надо кончить бриться, — сказал мрачно Феликс, сумевший пронести сквозь все невзгоды бритву с надписью «Сидни Крик», мыло и универсальный ключ.
   — Да, вид у вас с половиной бороды ошеломляющий.
   — Я так и думал, когда шел сюда, что лучше мне уж сразу умереть. Я хотел понравиться вам, а выгляжу до половины освежеванным козлом…
   Он привлек девушку к себе.
   — Мод… вам будет легче, ее та я скажу, что знаю о вас все… И все равно люблю вас…
   Девушка стояла перед ним, печально опустив голову.
   — Я рада… тому, что вы сказали это… И, может быть, если когда-нибудь… А, ладно…
   — Слушайте, Мод… Вы можете бежать вместе с князем в Америку, я тоже приеду туда…
   — Поздно. Я все равно пропала — заявит на меня Декер или выдаст Боркман… Самое лучшее, что я могу сделать, это ценой своего доброго имени спасти несколько хороших людей… Отдайте мне, пожалуйста, тетрадь.
   — Те-традь…
   Мод с испугом посмотрела на растерянное лицо Феликса.
   — Что… с тетрадью?!
   — Она… осталась в сто втором… в моем костюме рассыльного… она была в кармане… а они забрали его…

Глава 37

   — Вы не можете… снова забрать ее?… — прошептала девушка.
   — Они унесли одежду в канцелярию… Тетрадь была в куртке…
   Девушка в отчаянии опустила руки.
   — Тогда… все кончено. В полночь Боркман явится за тетрадью… Если ее не будет, завтра он осуществит свою угрозу… и все… мой отец… мой брат…
   Феликс изо всех сил старался что-нибудь придумать.
   — Нам остается только одно… Вместо тетради мы оставим Боркману письмо, в котором скажем, что тетрадь случайно очутилась в куртке, которую забрали из сто второго номера… А я сейчас пойду в канцелярию…
   — Нет! Вы не можете так рисковать. Ведь здесь произошло убийство! А у вас нет алиби…
   — Послушайте, Мод, до сих пор я очень легко относился к жизни… За последние дни я во многом переменился… И причина этого — вы. Какое мне дело до моего доброго имени, если в опасности ваше. Будем держаться вместе, что бы ни произошло…
   — О… если вы серьезно… Он обнял девушку.
   — Теперь вы не одна в этой схватке. Мод… И серьезнее этого быть не может… Напишите несколько строк Боркману и положите под дверь… А я пошел.
   Он быстро выскользнул за дверь.

Глава 38

   Время было уже позднее… Приближалась полночь… А с ней Боркман…
   Мод честно описала в письме создавшееся положение и сунула листок под дверь. Потом она выключила в комнате свет, закурила и стала ждать.
   По временам за окном тяжело падали капли, оставшиеся от прошедшего дождя, в саду квакали лягушки… Туман все гуще окутывал остров.
   Потом издалека донесся тоскливый вой корабельной сирены — туман сгущался и над океаном. Прошло примерно с полчаса. Равномерный стук капель отсчитывал время.
   Мод охватило беспокойство. Это не был страх перед ночной встречей, тяжело на душе у нее было из-за Феликса. Может быть, как раз сейчас ее веселый, отчаянный друг попал из-за нее в беду.
   Где — то далеко по коридору прозвучали шаги… Хлопнула дверь, полилась из крана вода.. Снова тишина… В саду с глухим треском сломалась какая-то ветка. Запах цветов вместе с ночным воздухом медленно заполнял комнату. Несколько москитов жужжали под потолком, часы в соседнем номере пробили двенадцать…
   Полночь!
   Час Боркмана.
   Летучая мышь ударилась в сетку, прикрывающую окно от москитов. Мод обернулась. Она была удивительно спокойна. За окном в призрачном лунном свете четко выделялись черные кроны пальм.
   «Хо-хи, хо-хи, хо-хи…» — с равномерностью часового механизма выкрикивал маленький смелый мангуст, готовясь броситься на кобру…
   Тишина.
   Там кто — то уже погиб в схватке. Мангуст или змея, а может быть, оба?…
   Тропическая ночь…
   После полуночи ветер переменил направление, и затхлый запах болот примешался к аромату цветов…
   Стук капель лишь подчеркивал мертвую тишину. Луна зашла, и ночь, словно бесконечная, неосязаемая, черная стена встала вокруг комнаты.
   Мод взяла зажигалку и сунула сигарету в рот…
   — Не зажигать!
   Голос звучал в комнате, но не со стороны двери. Говоривший наверняка был уже здесь, когда Мод вернулась в номер. Прятался где-то добрых пару часов, если не больше.
   Девушка послушно положила зажигалку и сигарету.
   — Это вы, Боркман?
   — Да.
   — Значит, вы слыхали, о чем я только что говорила с тем молодым человеком. Тетрадь в канцелярии, в костюме рассыльного. Под дверью я оставила вам письмо — я ведь не знала, что вы уже прячетесь в комнате. Дайте нам отсрочку, чтобы мы смогли вернуть заметки.
   — Надо подумать. Завтра в дверях будет новая весточка от меня. Теперь сидеть тихо.
   Мод не видела говорившего. Голос доносился откуда-то из дальнего угла комнаты. Девушка даже не повернулась в его сторону. Внезапно полоска света, пробивавшаяся под дверью от лампы в коридоре, исчезла. Ее непрошеный гость в несколько прыжков очутился у двери, нажал на ручку и выскочил наружу…
   Пару секунд казалось, что снова вернулась гнетущая тишина…
   Но вдруг словно все черти вырвались на волю из ада…
   — Есть! — прогремел чей-то голос, и тут же какое-то звяканье; звук удара и бегущих людей, а потом чей-то задыхающийся, зловещий крик:
   — Держите! Убийца! Держи-и-и! Бах! Бах! Бах!
   Три выстрела!
   Мод продолжала сидеть, словно оцепенев. Снова стало светло. Шум… хлопающие двери… голоса в коридоре.
   — Вы не ранены, Элдер?…
   — Кто-то меня основательно стукнул по голове… К сожалению, фонарик выбили раньше, чем я успел его включить… Перевяжите мне голову…
   — Я стрелял вслепую, в темноте — вряд ли попал… — заметил капитан. Потом гул растерянных голосов перекрыл все звуки. Проснувшиеся жильцы спешили к месту происшествия.
   — Ради бога, — прозвучал голос Вольфганга, — что тут произошло?
   — Немедленно разойдитесь по своим комнатам, — приказал капитан. — Полиция сама сумеет навести порядок.
   Это, естественно, вызвало только новый приступ истерической паники.
   Дамы решили, что будут спать все вместе, оставив свет включенным до утра. Старичок, маркиз Равердан, опираясь на палочку, выскочил в коридор, угрожающе размахивая невесть откуда взявшимся у него старинным дуэльным пистолетом.
   Князь Сергей, тоже поспешивший на место событий, дошел только до поворота коридора. Увидев, что перед дверями Мод собралась целая толпа, он потерял сознание. Шиллинг, губернатор островов Тонга, успел подхватить его.
   — Врача!… Врача! Человеку плохо… — крикнул он.
   Несколько женщин подняли крик, пятилетний сын французского атташе заорал во всю глотку, а управляющий Вольфганг стоял, даже не пытаясь вытирать стекавший по лбу пот. Хоть какой-то порядок удалось навести лишь с трудом. Маркхейт сделал князю укол, а затем перевязал Элдера, прижимавшего к ране совершенно промокший от крови платок.
   — Мод… — прошептал князь.
   — С ней все в порядке, — ответил Элдер. — Не беспокойтесь и возвращайтесь к себе в номер. С Мод я уже разговаривал, но сейчас не надо мешать работе полиции…
   После того как князю помогли уйти, Элдер направился к комнате Мод. Маркхейт пошел вместе с ним… Кто знает, что там — ведь Элдер сказал, что уже беседовал с Мод, только ради того, чтобы успокоить князя.
   У висевшего в коридоре телефона Элдер остановился.
   — Одну минутку, — он набрал номер.
   — Ну? — спросил он и, выслушав ответ, сказал: — Превосходно. Спасибо, Седлинц, отличная работа. — Он повесил трубку.
   — Что сообщил Седлинц? — полюбопытствовал капитан.
   — Я еще вечером попросил его, если вновь погаснет свет, немедленно, что бы ни случилось, мчаться к распределительному щиту и снять отпечатки пальцев.
   — Браво! — невольно вырвалось у Маркхейта.
   — Отличная мысль, — чуть кисло признал капитан. — Надо полагать, рубильник выключил кто-то из сообщников преступника.
   — Я думаю, что это сделал он сам.
   — Почему?
   — Потому что я знаю, кто преступник. Он любит оставаться на втором плане.
   — Я знаю вашу теорию на этот счет и не буду снова выспрашивать — кто же он. Откуда, однако, вы узнали, что этот мерзавец именно сегодня в полночь собирается нанести девушке визит?
   — Разрешите мне не ответить и на этот вопрос. У меня есть для этого очень серьезные причины. Между прочим, господин капитан, действуете вы исключительно быстро и энергично.
   — Жаль лишь, что в темноте я промахнулся. Но откуда взялся тот, который разбил вам голову, инспектор?
   — Из соседней комнаты. Я услышал, как скрипнула дверь, и тут же получил по голове палкой или резиновой дубинкой.
   Они уже стояли перед дверью Мод. Элдер постучал.
   — Войдите!
   Мод встретила их с совершенно спокойным лицом, и теперь уже это не было игрой. Страх, тревога исчезли, она готова была встретить свою судьбу.
   — Полагаю, мисс Боркман, — сказал Элдер, — что разумнее всего будет, если вы, ничего не опуская, расскажете нам обо всем, что случилось здесь сегодня ночью… обо всем, разумеется, что имеет отношение к нашему следствию, — добавил он быстро.
   — Пожалуйста…
   Она рассказала о назначенной в письме на полночь встрече, о неожиданном появлении ее необычного гостя, и постаралась как можно точнее передать весь их разговор.
   Элдер задумался.
   — Во время нашего последнего разговора вы сказали, что понятия не имеете ни о каких «заметках».
   — Я сказала неправду. Я украла заметки профессора Декера о Бананоксиде. Один мерзавец шантажировал меня, и мне не оставалось ничего другого. Я хотела отдать ему эти заметки, но, к сожалению, их у меня больше нет. Это все, что я могу сказать.
   — В этом случае нам придется арестовать вас, мисс Боркман, — со вздохом сказал Элдер.
   — Вполне естественно, — спокойно ответила Мод.
   — А теперь вернемся к вашему незваному гостю. Вы уверены, что точно передали его слова?
   — Я отлично запомнила их.
   — Первые слова были «Не зажигайте огня»?
   — Не совсем. Он сказал категорично: «Не зажигать!»
   — А в конце он сказал: «Я подумаю… теперь сидите тихо»?
   — Не совсем так. «Надо подумать… теперь сидите тихо…»
   — Спасибо. Это даст нам возможность легко схватить одного из сообщников. Спокойной ночи, мисс Боркман. Верьте мне, если только это окажется возможным, я постараюсь вытащить вас из беды, не причинив никому вреда. Попрошу вас оставаться в своей комнате. Перед дверью мы поставим часового.
   В коридоре капитан нервно спросил у Элдера:
   — Почему вы сказали, что мы легко схватим сообщника?
   — Среди работающих в отеле туземцев будет не так уж трудно найти того, кто сегодня ночью пробрался к девушке.
   — Откуда вы взяли, что это именно туземец? — спросил Маркхейт.
   — Для них характерно, что из всех форм глаголов они чаще всего используют неопределенную, ведь трудно спрягать глаголы на чужом языке. Мы говорим: «не зажигайте, я подумаю…» Туземец скажет: «не зажигать… надо подумать».
   — Думаю, что вы снова попали в самую точку, — пробормотал капитан.

Глава 39

   Уже светало, когда они вернулись в канцелярию. Седлинц и еще пара полицейских пили чай. Всех будто немного морозило и при тридцати пяти градусах жары. Карандаш выдавил бороздку на размякшей от сырости бумаге блокнота.
   — Где управляющий? — спросил Элдер.
   Один из полицейских сходил за Вольфгангом. Волосы управляющего были растрепаны, глаза впали, холодные, как лед, руки дрожали.
   — Ужасно, ужасно… — хриплым голосом непрерывно повторял он.
   — Чего вы хнычете?! — перебил его инспектор. — Для вас эта чертова история только лишний доход. Отель полон три недели — в самый мертвый сезон.
   — Но, простите, а скандал?!
   — Это только лишняя реклама. На будущий год отель будет битком набит.
   — На будущий год срок моего десятилетнего контракта истекает, и отель перейдет государству. Что мне толку от рекламы?
   — Вот как? Значит, вы только арендатор?
   — Да.
   — Вы один? Вольфганг замялся.
   — Нет… Я создал здесь курорт и купил у малайского раджи Малой Лагонды концессию на десять лет, но так, что половина паев принадлежит ему. Голландские власти утвердили это соглашение, «Нидерландише Банк» тоже.
   — Как получилось, что в вашем отеле любой может так запросто орудовать с распределительным щитом? С сегодняшнего дня мы поставим у него часового.
   — Щит находится рядом с машинным отделением, где бывают только кочегары и механик. До сих пор не было никаких поводов для принятия особых мер предосторожностей.
   — Мы допросим всех, кто работает в машинном отделении. Кроме того, пришлите в канцелярию всех туземцев, которые сейчас находятся в отеле.
   Вольфганг вышел.
   — Вот отпечатки пальцев, — сказал Седлинц.
   — Спасибо. Возьмите, — сказал Элдер, протягивая завернутое в папиросную бумагу зеркальце. — Здесь тоже есть отпечатки. Сравните их с теми, что у вас.
   Седлинц поспешил взяться за дело.
   — Откуда у вас это зеркало? — спросил капитан.
   — Оно побывало в руках у преступника.
   — Если эти отпечатки и отпечатки на рубильнике совпадут, вы арестуете его?
   — Нет. Слишком мало улик.
   — Разве то, что он в критический момент выключил свет, не достаточная улика?
   — Достачная, чтобы обвинить его в соучастии, а я хочу доказать и то, что он — убийца, шантажист, бандит!
   — Как насчет его алиби?
   — Безупречно. Найдется немало свидетелей, готовых чистосердечно и под присягой показать, что они были вместе с ним…
   — И все-таки…
   — И все-таки он — убийца.
   В комнату вошли рабочие из машинного отделения, лифтер-негр, мулат-бармен, шофер-тамил, два туземца-поваренка, малаец-торговец сувенирами и, наконец, прачка-полукровка.
   — Фергюсон! Уведите туземцев в соседнюю комнату, отберите тех, у кого несомненное алиби, а остальных будете присылать сюда по одному.
   …Туземцы большими, испуганными, круглыми глазами смотрели на полицейских и с взволнованным шепотом последовали за Фергюсоном.
   — Прошу вас, — обратился Элдер к кочегару в замасленной спецовке. — Примерно полтора часа назад с центрального щита был выключен свет. Что вам известно об этом?
   — Я сразу же побежал туда, — ответил рабочий, — и постарался как можно быстрее привести все в порядок. Когда я прибежал к щиту, там уже возился с фонариком кто-то из полицейских.
   Это был Седлинц, снимавший отпечатки пальцев.
   — Больше вы ничего не видели?
   — Нет.
   — Я видел какого-то странного типа, — заговорил другой кочегар. — Вез как раз тележку с коксом, от поворота виден щит, и я заметил человека, убегающего от него. Я было кинулся за ним, но он исчез за следующим поворотом, а мне надо было спешить с коксом… Очень странный был тип…
   — Что же в нем было странного?…
   — Ну… я хорошо разглядел — это был морской офицер…
   — Что?!
   — Я глазам своим не поверил; морской офицер ночью в подвалах гостиницы…
   — Да, довольно странно… Спасибо, вы можете быть свободны.
   Рабочие ушли.
   Теперь пришел черед допросить туземцев. Алиби не было только у двоих: прачки и торговца сувенирами, заодно продававшего и открытки.
   — Как тебя зовут? — спросил Элдер у прачки.
   — Джильда… я из Джайпура… из Инди-и-и…
   — Прачка?
   — Да-а… Там в подвале. Теперь, когда в доме больной сагиб… нам не разрешают… подниматься сюда-а-а…
   — Где ты живешь?
   — В прачечной… Раньше жила наверху-у, в маленькой комнатке… но когда в доме больной саги-иб…
   — Это я знаю. Этой ночью ты не заметила ничего особенного?
   — Луна… была вся в крови… Я такой…
   — Как это ты увидела луну в подвале? А?! Джильда испуганно вздрогнула.
   — Я… во… во сне…
   — Не лги, не то я велю обрить тебя наголо…
   В комнату вошел управляющий вместе с Мартином. Девушка умоляюще посмотрела на слугу.
   — Если мне обреют волосы, я-я…
   — Тихо! Одним словом, ты выходила из подвалов — почему и куда? Говори, иначе… — он схватил Джильду, собиравшуюся в страхе повалиться на колени, за плечо.
   — Я встречалась с Ма… с Мартином… он такой сильный, и я его так люблю-ю…
   — Она встречалась с вами?
   — Да, — хмуро ответил Мартин.
   Элдер ясно видел, что зашел в тупик и из дальнейших расспросов ничего не выйдет, хотя что-то во всем этом не так.
   — Убирайся! — крикнул он девушке. — И помни, что я теперь с тебя глаз не буду спускать.
   Девушка выскользнула из комнаты, втянув голову в плечи и бросив на Мартина полный отчаяния взгляд.
   Теперь пришла очередь малайского торговца сувенирами. Костюм его здорово напоминал костюм водолаза — только что без шлема, но зато с ярко-синим галстуком. У шляпы не было полей, на ногах — ни ботинок, ни носков, зато на манжетах сверкали давно вышедшие из моды запонки, а в руках он вертел тросточку с костяным набалдашником. Из кармана ого костюма торчала туземная маска.
   — Имя?
   — Налайа Великолепный.
   — Занятие?
   — Раджа и торговец сувенирами.
   — Что?!
   — Я, по милости королевы, правитель острова и совладелец всех заведений для туристов на Малой Лагонде…
   Это было уже сюрпризом для Элдера.
   — Почему же ты тогда живешь вместе с другими в какой-то грязной комнатушке?
   — Чтобы никто не догадался, кто я. Так часто делают в больших отелях, называется инкогнито.
   — А… для чего ты занимаешься продажей масок?
   — Чтобы зарабатывать деньги.
   — Но ведь ты же мог бы жить, как большой сагиб, на свои доходы.
   — Тогда мне надо было бы уметь торговать чем-то другим. Работать хорошо. Зарабатывать деньги хорошо, даже если это просто приработок. Это правда.
   Он вытащил маску и с любовью посмотрел на нее. Элдер взял маску у него из рук.
   — Это большая редкость на Лагонде?
   — Очень большая, господин, такая, что и не найти.
   — Откуда она у тебя?
   — Из Лейпцига. Там это не редкость. Они их делают. У нас таких безобразных не делают, а там делают очень хорошо, очень безобразно. И это тоже большая правда.
   — Где ты был этой ночью?
   — Наверху. Дрался с тобою, и кто-то стрелял в меня.
   — Что?! Это был ты?
   — Я. Я пробрался к девушке, в полночь говорил с нею, а когда вышел, ты набросился на меня, я испугался… бух… бух… надо было убегать.
   Элдер долго глядел в ухмыляющееся лицо малайца. Либо очень простое, либо уж очень хитрое объяснение.
   — Скажи, раджа, ты знаешь, кто я такой?
   — Это знают все. Ты умен и стар, словно крокодил, и королева платит тебе, чтобы ты был не знающей жалости ищейкой. Из-за этого тебя ненавидят и когда-нибудь убьют.
   — Предположим… А ты знаешь, что я делаю с теми негодяями, которые пробуют обмануть меня?
   — Ты их бьешь, и они от этого болеют. Но раджу нельзя бить.
   В ответ он немедленно получил такую затрещину, что даже швейцар в холле на мгновенье вышел из своей дремоты.
   — Думаю, господин, что я ошибался. Наверное, все-таки можно, — угрюмо сверкнув глазами, проговорил Налайа Великолепный.
   — Рад, что мы поняли друг друга. А теперь скажи, Налайа, чего ради ты забрался в чужую комнату и почему убегал от меня? Только говори правду.
   — Я скажу правду, я очень-очень редко обманываю. Ночью кто-то разбудил меня. Я не видел — кто, было темно. Старый продавец газет, у которого в ящике, когда он крутит ручку, плачут души умерших младенцев, может подтвердить.
   — Давай дальше.
   Голос сказал: «Спустись в каморку, что рядом с прачечной и у тебя будет много денег». Я сразу заподозрил, господин, что это опять какое-то злое волшебство белых людей — из тех, которые они называют аферами.
   — Что ты несешь?
   — Еще наследником трона я был кочегаром на пароходе и знаю, что такое цивилизация.
   — Гм… Продолжай.
   — В каморке было темно. Все тот же человек, которого я так и не видел, объяснил мне, куда я должен пойти, и сказал, что я не должен ничего там красть, а только получить какую-то тетрадь. Когда я принесу ее ему, он даст мне пятьдесят гульденов. Это очень хорошее предложение, господин.
   — Больше он ничего не говорил?
   — Нет.
   Элдер оглянулся.
   — Нет ли здесь где-нибудь плетки?
   — Собственно… говорил, — быстро затараторил раджа, — что, если я столкнусь с кем-нибудь, то бояться не надо — он придет мне на помощь… Потом я поспешил назад в ту каморку, и по дороге меня сильно побил матросский офицер, потому что я в темноте наступил ему на лицо…
   — Что ты рассказываешь?
   — В коридоре подвала меня побил матросский офицер в серой форме. Это правда, так оно и было.
   — Слушай, ты!
   — Клянусь предками, я не выдумываю, белый господин с тяжелой рукой.
   — Как выглядел тот, кто разговаривал с тобою?
   — Я же сказал, что не видел его в темноте.
   — Ты наговорил много лжи, раджа, и за это я в конце концов изобью тебя так, что ты будешь долго болеть. И это очень большая правда.
   — Но очень невеселая, господин.
   — Убирайся! Фергюсон, пойдите с ним и допросите старого продавца газет.
   Элдер обернулся к Вольфгангу.
   — Вам известно что-нибудь о том, что рассказывал ваш компаньон?
   — Абсолютно ничего. Единственное, что нас связывает, это старый договор. Помимо этого у нас с ним не было и нет никаких отношений.
   Вернулся Седлинц.
   — Пожалуйста… — Он протянул отпечатки пальцев. — Те и другие, несомненно, тождественны.
   — Что это? — спросил Вольфганг.
   — Отпечатки пальцев, — с особым нажимом ответил Элдер. Управляющий побледнел, раскрыл было рот и, не в силах держаться на ногах, вдруг сел.

Глава 40

   За время ночных похождений форма капитана Дикмана успела уже достаточно попортить нервы Феликсу. К рассвету в гостинице все наконец достаточно утихло, чтобы молодой человек решился пробраться к винтовой лестнице. Форму капитана в любом случае необходимо возвратить. Через несколько мгновений Феликс был уже в подвале.
   Черт…
   Неподалеку от лестницы сидела рядом с каким-то лакеем та самая полукровка. Они разговаривали вполголоса.
   — Послушай, Ма-артин… Тот молодой господин передал через старшего официанта, чтобы я пришла к нему… Что рубашки будто плохо выглажены… Красивый господин, лицо — совсем как у ребенка, но для меня только ты-ы-ы…
   — Что он хотел от тебя?
   — Ты говорил, Мартин, что женишься на мне, если у нас будет тысяча гульденов и мы сможем открыть свое дело-о… Ты говорил, что мы открое-ем свою прачечную…
   — Ближе к делу, пока нас тут никто не застал.
   — Тот молодой господин с красивым лицом сказал: он даст тысячу гульденов. Если я помогу ему выбраться из карантина… Я должна пропустить его через прачечную, и он проберется по сточному каналу, тому, что с большой решеткой… Завтра вечером… в десять часо-ов…
   — Значит, это он и убил того гостя. Девушка спокойно ответила:
   — Ну, убил… Наверное, он иначе не мог, бедняжка. Гостей много, а мы с тысячей гульденов можем сразу пойти и обвенчаться…
   — Да ты что! Если узнают, ты же десять лет получишь.
   — Не узнают, Мартин… вот увидишь… Молодой господин красивый и умный, у него бе-елая кожа и длинные черные ресницы…
   — Он — убийца.
   — Ну, случилось так…
   — Нам пора уже уходить отсюда. Я тебе скажу только вот что: будь поосторожнее!… И не впутывай меня, если что будет не так…
   Послышался звук поцелуя. Потом Мартин ушел, а девушка, напевая, вернулась к себе в прачечную.
   Пора было возвращаться и Феликсу. Хорошо, костюм Дикмана он повесит на место. Но что же одеть? Дальше, возле котельной, слабо светилась синяя лампочка… Он увидел несколько засаленных спецовок и надел одну из них. Нашлись и стоптанные полотняные туфли… Так… Теперь можно уходить…
   Он повесил на место вывешенный Дикманом для чистки костюм. Вид, правда, у костюма был сейчас такой, будто кто-то всю ночь катался в нем по полу.
   А теперь к Мод!… Феликс осторожно проскользнул по лестнице, потом по коридору… Заглянул за поворот и испуганно отдернул назад голову…
   Перед дверью Мод стоял полицейский!
   Феликс сразу же понял, что произошло. Ее арестовали! Феликс повернулся и поспешил назад. Решительно, уже без всяких предосторожностей, поднялся на этаж выше и постучал в одну из дверей.
   — Да!
   Феликс вошел в комнату. Элдер, одетый в пижаму, сидел за столом и пил чай.
   — Вы арестовали ее? — спросил Феликс.
   — Только задержали.
   — Когда я тогда ночью все откровенно рассказал, ты обещал, что забудешь все мною сказанное.
   — Девушка сама призналась во всем перед капитаном. Мне больше ничего не оставалось делать. Пей чай.
   Феликс мрачно прихлебывал кипящий напиток.
   — Тетрадь не нашел?
   — Нет. Всю одежду отнесли из канцелярии в прачечную и, когда я добрался до нее, там уже ничего не было. Кто-то опередил нас.
   — Ей можно еще чем-то помочь?
   — Надежда есть. Я даже уверен в этом.
   — Слушай, Элдер, ты всегда был моим другом. И останешься им. Я же и минуты на тебя не сердился, когда ты следил за мной, словно за каким-нибудь арестантом, и даже костюм забрал, так что мне пришлось удрать в одной пижаме. Может, ты был и прав, выполняя приказ моего отца. Я на тебя за это не сердился. Но если ты не сделаешь для этой девушки исключения, если будешь строго выполнять только то, что велит тебе твой долг… — Феликс умолк. — Я бывал очень легкомысленным, — начал он снова. — Сейчас совсем другое дело. Я люблю эту девушку и хочу жениться на ней. Если придется, то и после того, как она отбудет наказание. Я буду ждать у ворот тюрьмы, когда ее выпустят…