– Привет! – Я спрыгнула с поленницы на пол. – Ты легок на помине! Мы только что о тебе говорили.
Йен бросил свой пиджак на то место, где я только что сидела, и заметил, кивнув Бриджу:
– Наверное, все косточки мне перемыли.
– Нет, мы просто беспокоились за тебя. Ну, что сказал Рейми?
– Он обещал отозвать свои обвинения против Мэгс.
– Неужели? Даже не верится! Как же тебе удалось его вразумить?
– Мы с ним случайно столкнулись нос к носу в этом магазине с дурацким названием... кажется, «Фигли-Мигли»...
– «Пиггли-Уиггли»! – ухмыльнувшись, подсказал ему Бридж.
– Ну да, в «Пиггли-Уиггли»! Я поинтересовался, вернулись ли его коровы в свой коровник живыми и невредимыми. Мы разговорились, и в конце концов он пообещал, что не станет затевать судебную тяжбу из-за пустяка.
– Вот это по-соседски, – пригладив рукой бородку, одобрил Бридж и кашлянул в кулак.
Я не стала подвергать сомнению правдивость рассказа Йена, понимая, что бессильна против мужской солидарности.
– Извини, старина, что заставил тебя ждать, – повернулся Йен к Бриджу. – У тебя завидное терпение.
– В этом ты прав, – согласился Бридж и добавил, многозначительно взглянув на меня: – Но порой и оно лопается.
Йен улыбнулся, поскольку не знал подоплеки его намека, взял доску и сказал:
– Не пора ли нам дружно навалиться на работу? Порция, ты, надеюсь, пришла сюда, чтобы нам помочь? Тогда надевай свой пояс с инструментами и приступай.
– С огромным удовольствием! – бодро отозвалась я.
– Все! Больше не могу! У меня просто отвалятся руки, если я забью еще хотя бы один гвоздь! – Устало взмахнув руками, я села на штабель досок.
Теплый денек угасал, бледный свет струился сквозь дыры в южной стене сарая, как бы напоминая нам, что работы здесь еще непочатый край.
Бридж ушел еще час назад, мы же с Йеном продолжали трудиться в поте лица до полного изнеможения.
Йен бросил доску на штабель и пристально взглянул на меня.
Я нервно заерзала, рискуя получить занозу в зад.
«Она прекрасна... Сказать вернее – дева чудесных качеств! Порцией зовут сию прелестницу...» – тихо, словно во сне, произнес он.
От изумления у меня раскрылся рот.
Я обомлела.
Йен похлопал глазами и пояснил, стряхнув наваждение:
– «Венецианский купец», Шекспир.
– Да, конечно.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Наконец Йен улыбнулся и все объяснил:
– Я долго не мог вспомнить эти строки, но сейчас когда я тобою любовался, они внезапно всплыли в моей памяти. Просто словно бы сами появились перед глазами!
Он рассмеялся как мальчишка, но вдруг спохватился и уставился на свои ладони. В груди у меня что-то словно бы перевернулось от его смущенного, растерянного вида. Меня так и подмывало спрыгнуть с досок и броситься ему на шею. Но так как мы совсем еще недавно договорились остаться добрыми друзьями, я предпочла сменить тему разговора.
– Мне думается, что когда-нибудь люди воздадут Марло должное, – выпалила я первое, что взбрело мне в голову.
Йен рассмеялся и присел на поленницу.
– Тебе все еще не дает покоя этот Кристофер Марло?
– Ты ведь, наверное, читал его «Доктора Фаустуса». Разве не очевидно, что этому же автору принадлежат и все пьесы, приписываемые Шекспиру?
– Честно говоря, я так не считаю. Как, впрочем, и пять поколений ученых, изучавших творчество великого Уильяма.
Я фыркнула и замахала руками.
– А не кажется ли тебе странным, что свои гениальные творения этот безграмотный мужлан явил миру именно в 1598 году, вскоре после кончины Марло?
– Совпадение – это еще не доказательство! – снисходительно глядя на меня, словно на упрямую девчонку, возразил Йен.
– Я добуду доказательства! – не моргнув глазом заявила я.
– Каким же образом, если не секрет?
– Отправлюсь в Англию и там обнаружу их, – лукаво прищурившись, ответила я. – Преподнесу тебе факты на блюдечке с голубой каемочкой, и ты сгоришь со стыда.
– Буду с нетерпением этого ожидать, – с мягкой улыбкой мудрого доктора сказал Йен, гипнотизируя меня взглядом. Окружающий воздух словно бы наэлектризовался.
Следовало признать, что роль «доброго друга» ни одному из нас пока не удавалась.
– Отец Бьюджи пригласил нас с тобой к себе на ужин в эту пятницу, – сообщила я, чтобы разрядить атмосферу.
– В эту пятницу? – Йен задумчиво наморщил лоб. – Хорошо, в котором часу мне заехать за тобой?
Я покраснела и выпалила:
– В семь! Если тебе это удобно, разумеется. Но только это не будет считаться свиданием! Обыкновенная дружеская встреча, так сказать...
– Дружеское свидание, – поправил меня Йен и, подсев ко мне, добавил: – Пожалуй, я выкрою для него время. Но при одном условии...
– Каком же, интересно? – спросила я, стараясь не выказывать волнения.
– При условии, что ты честно расскажешь мне, какие мысли тебя тяготят, – проговорил он.
Я потупилась и пролепетала, болтая ногами в воздухе:
– Никакие. У меня все чудесно.
– Ну уж брось! Что-то явно не дает тебе весь день покоя! Я не стал расспрашивать тебя об этом в присутствии Бриджа, но теперь хочу предложить тебе свое общество в обмен на твой секрет. Разве это не по-джентльменски?
– Мой секрет не стоит и ломаного гроша, – пожав плечами, сказала я. – Это неравная сделка.
– Я щедрый человек! – с улыбкой возразил Йен.
– В этом я не сомневаюсь. – Я вспомнила о необъяснимой покладистости, вдруг проявленной Карлом Рейми. – Но меня действительно ровным счетом ничего не угнетает.
Йен уставился в дальний угол сарая и глухо произнес:
– Это все из-за твоего бывшего парня?
– Что? Из-за Питера? – Я фыркнула и передернула плечами. – Было бы из-за кого расстраиваться!
– А вот мне кажется, что это о нем ты постоянно думаешь, – продолжал настаивать Йен, глядя мне в глаза.
На этот раз я стыдливо отвела взгляд.
– Вернувшись вчера вечером из больницы, – не поднимая глаз, заговорила я, – я обнаружила Питера в своей квартире. Весь пол был усыпан розовыми лепестками. Горели свечи, вкусно пахло жареной курятиной, приготовленной именно так, как мне нравится, по рецепту тети Веры. Он угостил меня вином, а потом...
После продолжительной паузы Йен спросил:
– Ты поверила, что он стал другим?
– Сама не знаю! – Я покачала головой. – Во всяком случае, раньше он ничего подобного не делал.
Снова последовало продолжительное молчание. Я перестала болтать ногами и сжала их в коленях. Йен покосился на мои ноги, вздохнул и сказал:
– Что ж, надеюсь, что он окажется именно таким, каким тебе хотелось бы его видеть.
«Но мне-то хотелось бы, чтобы мой мужчина походил на Йена!» Поймав себя на этой мысли, я закусила губу и промолчала. Йен дружески потрепал меня по колену, спрыгнул со штабеля досок и протянул мне руку:
– Прыгай! Уже темнеет. Я отвезу тебя домой, если не возражаешь... По-соседски.
Я спрыгнула на пол и благодарно улыбнулась Йену:
– Буду очень признательна тебе за это. Ты настоящий друг.
На этот раз он проводил меня до квартиры и даже заглянул внутрь, чтобы убедиться, что там меня не поджидают никакие сюрпризы.
Оставшись одна, я подошла к телевизору, включила его и нажала на кнопку видеомагнитофона. На экране ожила сцена выяснения отношений между Элизабет и Дарси. Я полезла в сумочку за сигаретами.
«Мои чувства так необычны... – произнесла героиня моего любимого фильма. – Я бы даже сказала, что они противоречивы».
Я щелкнула зажигалкой, закурила сигарету и направилась к холодильнику, чтобы достать из него непочатую бутылку своего любимого шардонне.
Сумерки за окнами стремительно сгущались, обретая лиловый цвет. У меня вдруг защемило сердце. Я поставила бутылку на стойку и задалась вопросом: а что, если Питер и в самом деле переменился? Вдруг мои «барышни» правы? Может быть, я напрасно пытаюсь противиться их^нтригам? Что, если они действительно хотят мне добра?
Был только один способ это выяснить. Я взяла бутылку со стойки, схватила со стола ключи и выбежала из комнаты.
– Эй, есть здесь кто-нибудь? – бодро крикнула я, просунув голову в дверь.
Вся компания сидела за кухонным столом и играла в скраббл.
С улыбкой на лице и бутылкой вина в руке я как ни в чем не бывало впорхнула в комнату.
Питер встал из-за стола, подошел ко мне и чмокнул в щеку.
– Рад тебя видеть!
– Я прихватила с собой бутылочку вина, – улыбнулась я.
Вера и Мэгс тоже заулыбались и помахали мне руками.
Бев посмотрела на меня равнодушно, что уже было доброй приметой – обычно ее взгляд не сулил мне ничего хорошего. Питер принес для меня из кухни стул, все игроки сложили свои фишки на стол и перемешали их, чтобы начать новую партию с моим участием.
– Итак, – вопросила Бев, – чем объясняется твой столь неожиданный визит к нам?
Как истинная представительница славной плеяды «барышень» Фаллон, я изобразила на лице неподдельную радость и проворковала:
– До меня дошли слухи, будто бы Карл Рейми отказался от своих претензий, вот я и подумала, что это следует отметить.
– Он отозвал из суда свое исковое заявление? – переспросила Мэгс... – Кто тебе это сказал?
– Йен, разумеется! – невозмутимо ответила я и стала складывать свои фишки в столбик, чтобы не смотреть на Питера, наполнявшего вином бокалы.
– Что ж, это действительно стоит отпраздновать! – решила Бев. – У меня словно камень с души свалился.
– Вот именно, – с облегченным вздохом поддержала ее Вера. – Как я рада, что ты вернулась к нам, деточка! – добавила она, сжимая мою руку.
– Как приятно снова оказаться в кругу семьи. – Сияя улыбкой, я подняла свой бокал. – Предлагаю тост за воцарение спокойствия в этом доме. Давайте выпьем вина, девушки, и блеснем эрудицией.
Я стояла на веранде и курила, когда у меня за спиной скрипнула дверь. После четырех бутылок шардонне, распитых нашей дружной компанией за то время, пока мы сыграли три партии в скраббл, я пребывала в благодушном настроении, совершенно раскрепостившись.
На веранду вышла Бев. Она отобрала у меня сигарету, сделала глубокую затяжку и вернула мне окурок.
– Бев, – укорила я ее, – разве доктор Бобби не говорил тебе, что...
– Разумеется, доктор Бобби говорит, что курить вредно. Он всем женщинам внушает, что курение чревато для них раком. Но мне уже семьдесят шесть, и в этом возрасте я могу позволить себе закурить, когда мне того хочется.
Спорить с таким доводом было сложно. Я встряхнула пачку и предложила ей целую сигарету. Бев оглянулась, чтобы проверить, не видят ли ее проказ Мэгс и Вера, взяла сигарету и закурила. Мы помолчали, потом она заговорила:
– Питер очень славный молодой человек.
– Да, – согласилась с ней я, – это так.
– Он успешно управляется в магазине. Соорудил чудесную экспозицию в оконной витрине. Он малый добрый и бесхитростный.
– Это точно, – подтвердила я. – Пожалуй, даже простодушный, что в наше непростое время свойственно не многим.
– Я бы советовала тебе перестать затворничать и почаще заходить днем в «Пейдж», – сказала Бев. – В твоем возрасте я была очень бойкой и легкой на подъем, деточка.
У меня возникло желание сказать, что я работаю над своей диссертацией, однако солгать мне не позволила совесть.
– Он порядочный человек, – добавила Бев, впервые взглянув на меня с некоторой долей нежности. – Тебе с ним очень повезло, мог ведь попасться и какой-нибудь прохвост.
– Я знаю, – тихо сказала я.
Дверь на веранду распахнулась, и Бев успела выбросить сигарету во двор, прежде чем к нам вышел Питер.
– Мы тут посовещались и решили, что тебе не стоит садиться за руль, – заявил мне он. – И я вызвался проводить тебя до твоей квартиры.
Я затушила каблуком окурок и сказала:
– Я только схожу за жакетом.
Половину пути до нашего книжного магазина мы молчали. Наконец Питер, явно что-то замышлявший, прервал молчание:
– Послушай, Порция!
– Слушаю тебя внимательно, – откликнулась я.
– Я тут подумал, а почему бы нам не поужинать в каком-нибудь уютном ресторанчике. Скажем, в пятницу?
– Лучше в четверг, – сказала я, вспомнив о званом ужине у родителей Бьюджи.
– Хорошо, – не раздумывая согласился Питер. Мы сделали в молчании еще несколько шагов.
– А где? – спросила я.
– Что ты имеешь в виду?
– В каком ресторанчике мы будем ужинать?
– Это имеет какое-то значение? – недоуменно посмотрел на меня Питер.
– Да! – уверенно сказала я.
– Я слышал, что в Рингголде есть чудесный итальянский ресторан «Вилла Пастоли».
Я прищурилась и с подозрением взглянула на него:
– Похоже, Вера продолжает активно тебя консультировать.
– Почему ты так решила? – Он сделал невинные глаза.
– Это мой любимый ресторан, – объяснила я. – Разве не Вера тебе это подсказала?
Питер потряс головой, потупился и промямлил:
– Нет, просто я вспомнил, что ты предпочитаешь итальянскую кухню. Я не всегда был невнимательным, кое-что я подмечал и запоминал, – многозначительно добавил он.
Я погладила рукой живот, где уже начинало бродить выпитое вино. Питер истолковал этот жест по-своему и поспешно сказал:
– Но если не хочешь, можем и не ходить никуда. Я не обижусь. Не велика беда!
– Отчего же? Я с удовольствием отведаю чего-нибудь итальянского. Где встретимся? У «барышень»?
– Нет, – помотал головой Питер. – Позволь мне заехать за тобой!
В последний раз, когда я позволила мужчине заехать за мной домой, все обернулось некрасивым пассажем. Но коль скоро наши с Питером отношения стремительно обретали авантюрный оттенок, перспектива снова влипнуть в скандальную историю показалась мне даже заманчивой. Очевидно, я исподволь превращалась в искательницу острых ощущений с мазохистскими наклонностями.
– О'кей! – сказала я, громко икнув.
– Великолепно! – обрадовался Питер. – Значит, увидимся в четверг, в семь вечера. – Он многообещающе подмигнул мне и выразительно облизнулся.
Едва не споткнувшись о ступеньку, я взбежала на крыльцо и с деланной бодростью воскликнула:
– Мы чудесно прогулялись. Спасибо, что проводил меня.
– Всегда к твоим услугам! – Питер широко улыбнулся, помялся и добавил: – Ну, спокойной ночи.
– И тебе сладких снов!
Питер сделал несколько шагов и обернулся:
– Да, чуть было не забыл! Тебе звонила женщина, представившаяся Рондой. Я решил, что она временно проживает в твоей сиракьюсской квартире и хочет тебе что-то сообщить.
– Ронда... Ах да! – сказала я, не без труда вспомнив облик этой пятидесятилетней блондинки, секретарши декана кафедры английского языка и литературы Сиракьюсского университета. Недавно она ушла от мужа и была вынуждена снять квартиру. – А что ей нужно?
– Понятия не имею! – Питер пожал плечами. – Она просила, чтобы ты ей позвонила.
– Хорошо, спасибо!
Питер переступил с ноги на ногу, взглянул на меня и сказал:
– Ну ладно, до четверга!
– Пока! – сказала я.
Он наконец-то ушел. Я проводила его взглядом, прислонилась спиной к стене у лестницы и запрокинула голову, пытаясь сосредоточиться на звездах. Но из головы у меня не выходил Питер. Ему нельзя было отказать в привлекательности. И в невинном совместном ужине в итальянском ресторанчике не было ничего предосудительного. Никаких катастрофических последствий для меня не предвиделось, я была надежно защищена от них врожденным дефектом вагины, предотвращающим застревание в ней мужского достоинства на продолжительное время. Доказательством этому феномену могли служить мой родной папочка, оставивший мою мамочку, Питер и Йен. Я бы не удивилась, если бы выяснилось, что Питер для того и пригласил меня на ужин, чтобы в ресторане сообщить мне, что он передумал на мне жениться.
Я поднялась в квартиру. Меня ужаснул царящий там беспорядок. Первым делом я схватила мусорное ведро и принялась швырять в него пустые винные бутылки, упаковки из-под чипсов и окурки.
Несомненно, это из-за моей неаккуратности Питер бросил меня, подумалая, вытряхивая «бычки» из пепельницы. Что ж, поделом мне, раз я не извлекла из этого для себя никаких уроков и снова превратила свое жилище в хлев. Остается только стоически выслушать прощальные слова Питера, пожелать ему счастливого пути до Бостона и забыть о том, что он приезжал в Трули.
Я выпрямилась, держа мусорное ведерко в руке, вдруг отчетливо вспомнив, что прошлой ночью Питер подозрительно быстро ретировался, доведя меня до бурного оргазма оральными ласками. Как же я сразу не догадалась, что он снова в своем репертуаре: раздразнил меня и бросил, испугавшись непредвиденного развития своего первого успеха.
Он побоялся взять на себя ответственность за возможные последствия наших интимных отношений. Точно так же повел он себя и в своем творчестве. Напрашивался логический вывод, что он и теперь останется верен своим привычкам, то есть отзовет свое предложение. Каким-то шестым чувством я поняла, что именно так и будет.
– Подонок! – в сердцах воскликнула я, отнесла ведро на кухню и закрылась в спальне, кусая костяшки пальцев. Уснула я только под утро с мыслями о Йене и металась во сне, охваченная эротическими фантазиями.
– Почему ты даже не притронулся к лазанье? – спросила я, покончив с пышным омлетом с грибами и помидорами.
Питер вздохнул, прокашлялся и сказал:
– Порция, нам нужно серьезно поговорить. «Началось», – подумала я и вытерла салфеткой рот.
– По-моему, я совершил ошибку, – произнес он.
Иного от него я и не ожидала. Антипенисовое покрытие сработало безотказно, пора было его запатентовать. Открыть свой сайт в Сети и за умеренную плату показывать «реалити-шоу», тем самым извлекая пользу из своего родового проклятия. Сделать из лимона лимонад.
– Я примчался сюда, – продолжал Питер, – окрыленный надеждой осчастливить тебя своим возвращением. Но теперь я понял, что ты мне не рада и не хочешь восстанавливать наши прежние отношения.
Умоляю, только не перебивай меня! – Он вскинул вверх ладони. – Так мне и надо, мне следовало быть более прагматичным. Я лишь хочу у тебя спросить, Порция, не злишься ли ты на меня настолько, чтобы это помешало нам остаться добрыми друзьями.
– Не беспокойся, Питер, все нормально, – успокоила я его. – Свой подарок можешь забрать хоть сегодня.
Он откинулся на спинку стула и произнес:
– Вот, значит, как ты решила?
– Я решила?! – изумленно вытаращив глаза, воскликнула я. – Это ты так решил!
– Ничего подобного! – Он покачал головой.
– Тогда объясни! – потребовала я.
Питер подался вперед и, оглянувшись по сторонам, прошептал:
– По-моему, ты неправильно истолковала мои слова. Я все еще хочу на тебе жениться. Но сомневаюсь, что того же хочешь и ты – после всего, что я натворил...
Я схватила бокал с водой и судорожно сделала глоток.
– Следует ли понимать это так, что ты пригласил меня в ресторан вовсе не для того, чтобы отказаться от своего предложения? – тоже шепотом спросила я.
У Питера вытянулось лицо.
– Ах, вот как, значит, ты подумала...
– Ну да...
– Но почему? Почему?
– Ну... – Я запнулась. – Ты так быстро ушел от меня в тот вечер, оставив меня в трансе...
– Но ведь ты же сама попросила меня об этом, кричала: «Не надо, Питер! Хватит!». И даже рыдала... Я испугался и ушел, решив, что тебе нужно побыть одной и хорошенько все осмыслить...
– О Боже! – простонала я. – Хорошо, тогда ответь мне, зачем ты втерся в доверие к моей семье? Зачем влез в наш семейный бизнес? Тоже чтобы дать мне возможность на досуге пораскинуть мозгами? Пока же ты добился только того, что я раздвинула перед тобой ноги... А потом всю ночь не могла понять, почему я так опрометчиво поступила.
– Прости меня, Порция! – пылко вскричал, он, сжав мое запястье. – Это маленькое недоразумение! Я хотел продемонстрировать тебе совсем иное... Ну почему я снова все испортил! – Он в отчаянии прикрыл лицо рукой.
Я внимательно смотрела на него, надеясь понять истинные мотивы его поступков. Он не отвергал меня, когда я была к этому готова. Но отчего-то убегал, когда я этого не ожидала. Проделал огромное расстояние на автомобиле из Бостона до провинциального Трули и стал администратором крохотного книжного магазина. Все это трудно было назвать логичным поведением нормального зрелого мужчины.
– Как твои литературные дела? – поинтересовалась я в надежде, что его ответ даст мне какую-то зацепку.
Питер выпил глоток вина, облизнул губы и ответил:
– Видишь ли, Порция, после выхода моей первой книги мне стало ясно, что к разряду писателей, живущих на гонорары, я не отношусь. И звонок твоей мамы навел меня на мысль, что...
– Что у тебя появилась возможность убить сразу двух зайцев: обзавестись и семьей, и моим бизнесом! – договорила за него я.
– Ты снова все превратно истолковала, – поморщился Питер.
– Тогда объясни же мне наконец все членораздельно! – потребовала я, стукнув кулаком по столу.
– Ну что же тут непонятного? Я хотел попытаться сделать наконец тебя счастливой. Не мог же я всю жизнь жить за твой счет. Мне хотелось создать крепкую семью, имеющую постоянный доход, и уделять тебе больше времени. Ты же сама понимаешь, что я никудышный писатель, заурядный неудачник, и это тяготит тебя...
Я шумно вздохнула, обескураженная его словами. Нет, я, конечно, и прежде знала, что он считает себя пропащим. Но не предполагала, что он догадывается, что я смирилась с этим.
Оказывается, он все знал, но молчал, втайне страдая от этого вдвойне.
– Порция! – тихо позвал он. – О чем ты задумалась?
– Скажи честно, Питер, это я виновата в том, что ты чувствовал себя неудачником?
– С чего ты это взяла? Нет, разумеется!
– Только не строй из себя джентльмена! Ответь честно, это очень важно для меня: ты был счастлив со мной?
– У нас получается какой-то странный разговор, Порция! – откинувшись на стуле, обреченно произнес он.
В его взгляде сквозила грусть, и я поймала себя на мысли, что фактически никогда и не пыталась угадать его настроение или поговорить с ним откровенно.
– Да, я жалкий неудачник! – вздохнул он.
– Но я никогда тебе этого не говорила!
– Да, не говорила, – кивнул Питер. – Но тебя удручало, что мою книгу плохо покупают.
– Естественно, меня это возмущало! – вскричала я. – Потому что твоя книга хорошая.
– Ты так считаешь? – Питер хмыкнул. – Что ж, тебе виднее.
У меня по спине пробежал холодок.
– Но она действительно хорошая, – повторила я упавшим голосом.
Питер снова вздохнул.
– В чем дело? – строго спросила я.
– Ты почему-то не проронила ни слова, когда в газетах опубликовали похвальные отзывы литературных критиков о моей книге. Но когда позже появились сведения об объемах продажи, ты начала реагировать на них очень бурно, – сказал он, глядя мне в глаза.
Я растерянно заморгала, вспомнив, что действительно вернулась домой вне себя от ярости, взглянув на сведения о реализации его книги в Сети. А когда прочла в журнале «Паблишерз уикли» очередной панегирик в его адрес, начала рассуждать о неспособности среднего читателя отличить подлинную литературу от пачкотни на стенах сортира в студенческом баре. Мне тогда казалось, что Питер воспримет это как мою поддержку. Он же хотел услышать от меня обыкновенную похвалу.
– У меня возникло ощущение, что я не способен что-либо сделать так, как надо. Мне стало казаться, что я теряю тебя. Но я любил тебя, Порция, и страдал от своей беспомощности и несуразности...
У меня подкатил к горлу ком. Прокашлявшись, я спросила:
– А теперь, Питер? Что сейчас тебя мучит?
Он посмотрел на меня затуманившимся взглядом.
– Теперь я, кажется, понял, что смогу сделать тебя счастливой, – хрипло выговорил он. – Я стал другим! Меня больше не терзают сомнения, смогу ли я стать твоей опорой. Я решил остаться в Трули и работать администратором в вашем книжном магазине. И искренне надеюсь, что ты останешься здесь со мной.
«Навсегда», – промелькнуло у меня в мозгу.
Я молча стиснула зубы.
Питер уставился в тарелку. После долгого молчания он добавил:
– Не знаю, хочется ли этого тебе, Порция, но коль скоро это единственное, чего я еще не попробовал, то я это сделаю.
Не помню, как мы закончили ужин и добрались до дома. Помню только, что едва лишь я захлопнула входную дверь, холодно поцеловав Питера на прощание, со мной случилась истерика. Я схватила сигарету, закурила и стала метаться по комнате.
Значит, это из-за меня он чувствовал себя неудачником!
Это я вынудила его сбежать от меня!
Я сама его оттолкнула!
И все-таки ему следовало откровенно мне об этом сказать, прежде чем уйти. А не оставлять мне весьма странную запись на титульном листе своей книги. Но теперь это уже не имело для меня никакого значения. Долгое время я не задумывалась о доле своей вины в разрыве с Питером, мои тефлоновые мозги были заняты смакованием своей беспомощности и жалостью к собственной персоне. Теперь же мне открылась ужасающая истина: я вся состою из этой проклятой антипенисовой субстанции и поэтому сама во всем виновата.
Я прикурила от окурка новую сигарету, готовясь утонуть в желчи нахлынувших горьких воспоминаний. Перед моим мысленным взором один за другим возникали все новые и новые эпизоды нашей с Питером совместной жизни.
Питер, светящийся от радости после выхода в свет своей первой книги. Питер, открывающий упаковку с сигнальными экземплярами, один из которых он вручает мне, словно Священный Грааль. Питер, заявляющий, что его не волнует, будет ли распродан весь тираж. И наконец, он же, погруженный в тяжкие раздумья и самобичевание, страдающий из-за своей самонадеянности.
Йен бросил свой пиджак на то место, где я только что сидела, и заметил, кивнув Бриджу:
– Наверное, все косточки мне перемыли.
– Нет, мы просто беспокоились за тебя. Ну, что сказал Рейми?
– Он обещал отозвать свои обвинения против Мэгс.
– Неужели? Даже не верится! Как же тебе удалось его вразумить?
– Мы с ним случайно столкнулись нос к носу в этом магазине с дурацким названием... кажется, «Фигли-Мигли»...
– «Пиггли-Уиггли»! – ухмыльнувшись, подсказал ему Бридж.
– Ну да, в «Пиггли-Уиггли»! Я поинтересовался, вернулись ли его коровы в свой коровник живыми и невредимыми. Мы разговорились, и в конце концов он пообещал, что не станет затевать судебную тяжбу из-за пустяка.
– Вот это по-соседски, – пригладив рукой бородку, одобрил Бридж и кашлянул в кулак.
Я не стала подвергать сомнению правдивость рассказа Йена, понимая, что бессильна против мужской солидарности.
– Извини, старина, что заставил тебя ждать, – повернулся Йен к Бриджу. – У тебя завидное терпение.
– В этом ты прав, – согласился Бридж и добавил, многозначительно взглянув на меня: – Но порой и оно лопается.
Йен улыбнулся, поскольку не знал подоплеки его намека, взял доску и сказал:
– Не пора ли нам дружно навалиться на работу? Порция, ты, надеюсь, пришла сюда, чтобы нам помочь? Тогда надевай свой пояс с инструментами и приступай.
– С огромным удовольствием! – бодро отозвалась я.
– Все! Больше не могу! У меня просто отвалятся руки, если я забью еще хотя бы один гвоздь! – Устало взмахнув руками, я села на штабель досок.
Теплый денек угасал, бледный свет струился сквозь дыры в южной стене сарая, как бы напоминая нам, что работы здесь еще непочатый край.
Бридж ушел еще час назад, мы же с Йеном продолжали трудиться в поте лица до полного изнеможения.
Йен бросил доску на штабель и пристально взглянул на меня.
Я нервно заерзала, рискуя получить занозу в зад.
«Она прекрасна... Сказать вернее – дева чудесных качеств! Порцией зовут сию прелестницу...» – тихо, словно во сне, произнес он.
От изумления у меня раскрылся рот.
Я обомлела.
Йен похлопал глазами и пояснил, стряхнув наваждение:
– «Венецианский купец», Шекспир.
– Да, конечно.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Наконец Йен улыбнулся и все объяснил:
– Я долго не мог вспомнить эти строки, но сейчас когда я тобою любовался, они внезапно всплыли в моей памяти. Просто словно бы сами появились перед глазами!
Он рассмеялся как мальчишка, но вдруг спохватился и уставился на свои ладони. В груди у меня что-то словно бы перевернулось от его смущенного, растерянного вида. Меня так и подмывало спрыгнуть с досок и броситься ему на шею. Но так как мы совсем еще недавно договорились остаться добрыми друзьями, я предпочла сменить тему разговора.
– Мне думается, что когда-нибудь люди воздадут Марло должное, – выпалила я первое, что взбрело мне в голову.
Йен рассмеялся и присел на поленницу.
– Тебе все еще не дает покоя этот Кристофер Марло?
– Ты ведь, наверное, читал его «Доктора Фаустуса». Разве не очевидно, что этому же автору принадлежат и все пьесы, приписываемые Шекспиру?
– Честно говоря, я так не считаю. Как, впрочем, и пять поколений ученых, изучавших творчество великого Уильяма.
Я фыркнула и замахала руками.
– А не кажется ли тебе странным, что свои гениальные творения этот безграмотный мужлан явил миру именно в 1598 году, вскоре после кончины Марло?
– Совпадение – это еще не доказательство! – снисходительно глядя на меня, словно на упрямую девчонку, возразил Йен.
– Я добуду доказательства! – не моргнув глазом заявила я.
– Каким же образом, если не секрет?
– Отправлюсь в Англию и там обнаружу их, – лукаво прищурившись, ответила я. – Преподнесу тебе факты на блюдечке с голубой каемочкой, и ты сгоришь со стыда.
– Буду с нетерпением этого ожидать, – с мягкой улыбкой мудрого доктора сказал Йен, гипнотизируя меня взглядом. Окружающий воздух словно бы наэлектризовался.
Следовало признать, что роль «доброго друга» ни одному из нас пока не удавалась.
– Отец Бьюджи пригласил нас с тобой к себе на ужин в эту пятницу, – сообщила я, чтобы разрядить атмосферу.
– В эту пятницу? – Йен задумчиво наморщил лоб. – Хорошо, в котором часу мне заехать за тобой?
Я покраснела и выпалила:
– В семь! Если тебе это удобно, разумеется. Но только это не будет считаться свиданием! Обыкновенная дружеская встреча, так сказать...
– Дружеское свидание, – поправил меня Йен и, подсев ко мне, добавил: – Пожалуй, я выкрою для него время. Но при одном условии...
– Каком же, интересно? – спросила я, стараясь не выказывать волнения.
– При условии, что ты честно расскажешь мне, какие мысли тебя тяготят, – проговорил он.
Я потупилась и пролепетала, болтая ногами в воздухе:
– Никакие. У меня все чудесно.
– Ну уж брось! Что-то явно не дает тебе весь день покоя! Я не стал расспрашивать тебя об этом в присутствии Бриджа, но теперь хочу предложить тебе свое общество в обмен на твой секрет. Разве это не по-джентльменски?
– Мой секрет не стоит и ломаного гроша, – пожав плечами, сказала я. – Это неравная сделка.
– Я щедрый человек! – с улыбкой возразил Йен.
– В этом я не сомневаюсь. – Я вспомнила о необъяснимой покладистости, вдруг проявленной Карлом Рейми. – Но меня действительно ровным счетом ничего не угнетает.
Йен уставился в дальний угол сарая и глухо произнес:
– Это все из-за твоего бывшего парня?
– Что? Из-за Питера? – Я фыркнула и передернула плечами. – Было бы из-за кого расстраиваться!
– А вот мне кажется, что это о нем ты постоянно думаешь, – продолжал настаивать Йен, глядя мне в глаза.
На этот раз я стыдливо отвела взгляд.
– Вернувшись вчера вечером из больницы, – не поднимая глаз, заговорила я, – я обнаружила Питера в своей квартире. Весь пол был усыпан розовыми лепестками. Горели свечи, вкусно пахло жареной курятиной, приготовленной именно так, как мне нравится, по рецепту тети Веры. Он угостил меня вином, а потом...
После продолжительной паузы Йен спросил:
– Ты поверила, что он стал другим?
– Сама не знаю! – Я покачала головой. – Во всяком случае, раньше он ничего подобного не делал.
Снова последовало продолжительное молчание. Я перестала болтать ногами и сжала их в коленях. Йен покосился на мои ноги, вздохнул и сказал:
– Что ж, надеюсь, что он окажется именно таким, каким тебе хотелось бы его видеть.
«Но мне-то хотелось бы, чтобы мой мужчина походил на Йена!» Поймав себя на этой мысли, я закусила губу и промолчала. Йен дружески потрепал меня по колену, спрыгнул со штабеля досок и протянул мне руку:
– Прыгай! Уже темнеет. Я отвезу тебя домой, если не возражаешь... По-соседски.
Я спрыгнула на пол и благодарно улыбнулась Йену:
– Буду очень признательна тебе за это. Ты настоящий друг.
На этот раз он проводил меня до квартиры и даже заглянул внутрь, чтобы убедиться, что там меня не поджидают никакие сюрпризы.
Оставшись одна, я подошла к телевизору, включила его и нажала на кнопку видеомагнитофона. На экране ожила сцена выяснения отношений между Элизабет и Дарси. Я полезла в сумочку за сигаретами.
«Мои чувства так необычны... – произнесла героиня моего любимого фильма. – Я бы даже сказала, что они противоречивы».
Я щелкнула зажигалкой, закурила сигарету и направилась к холодильнику, чтобы достать из него непочатую бутылку своего любимого шардонне.
Сумерки за окнами стремительно сгущались, обретая лиловый цвет. У меня вдруг защемило сердце. Я поставила бутылку на стойку и задалась вопросом: а что, если Питер и в самом деле переменился? Вдруг мои «барышни» правы? Может быть, я напрасно пытаюсь противиться их^нтригам? Что, если они действительно хотят мне добра?
Был только один способ это выяснить. Я взяла бутылку со стойки, схватила со стола ключи и выбежала из комнаты.
– Эй, есть здесь кто-нибудь? – бодро крикнула я, просунув голову в дверь.
Вся компания сидела за кухонным столом и играла в скраббл.
С улыбкой на лице и бутылкой вина в руке я как ни в чем не бывало впорхнула в комнату.
Питер встал из-за стола, подошел ко мне и чмокнул в щеку.
– Рад тебя видеть!
– Я прихватила с собой бутылочку вина, – улыбнулась я.
Вера и Мэгс тоже заулыбались и помахали мне руками.
Бев посмотрела на меня равнодушно, что уже было доброй приметой – обычно ее взгляд не сулил мне ничего хорошего. Питер принес для меня из кухни стул, все игроки сложили свои фишки на стол и перемешали их, чтобы начать новую партию с моим участием.
– Итак, – вопросила Бев, – чем объясняется твой столь неожиданный визит к нам?
Как истинная представительница славной плеяды «барышень» Фаллон, я изобразила на лице неподдельную радость и проворковала:
– До меня дошли слухи, будто бы Карл Рейми отказался от своих претензий, вот я и подумала, что это следует отметить.
– Он отозвал из суда свое исковое заявление? – переспросила Мэгс... – Кто тебе это сказал?
– Йен, разумеется! – невозмутимо ответила я и стала складывать свои фишки в столбик, чтобы не смотреть на Питера, наполнявшего вином бокалы.
– Что ж, это действительно стоит отпраздновать! – решила Бев. – У меня словно камень с души свалился.
– Вот именно, – с облегченным вздохом поддержала ее Вера. – Как я рада, что ты вернулась к нам, деточка! – добавила она, сжимая мою руку.
– Как приятно снова оказаться в кругу семьи. – Сияя улыбкой, я подняла свой бокал. – Предлагаю тост за воцарение спокойствия в этом доме. Давайте выпьем вина, девушки, и блеснем эрудицией.
Я стояла на веранде и курила, когда у меня за спиной скрипнула дверь. После четырех бутылок шардонне, распитых нашей дружной компанией за то время, пока мы сыграли три партии в скраббл, я пребывала в благодушном настроении, совершенно раскрепостившись.
На веранду вышла Бев. Она отобрала у меня сигарету, сделала глубокую затяжку и вернула мне окурок.
– Бев, – укорила я ее, – разве доктор Бобби не говорил тебе, что...
– Разумеется, доктор Бобби говорит, что курить вредно. Он всем женщинам внушает, что курение чревато для них раком. Но мне уже семьдесят шесть, и в этом возрасте я могу позволить себе закурить, когда мне того хочется.
Спорить с таким доводом было сложно. Я встряхнула пачку и предложила ей целую сигарету. Бев оглянулась, чтобы проверить, не видят ли ее проказ Мэгс и Вера, взяла сигарету и закурила. Мы помолчали, потом она заговорила:
– Питер очень славный молодой человек.
– Да, – согласилась с ней я, – это так.
– Он успешно управляется в магазине. Соорудил чудесную экспозицию в оконной витрине. Он малый добрый и бесхитростный.
– Это точно, – подтвердила я. – Пожалуй, даже простодушный, что в наше непростое время свойственно не многим.
– Я бы советовала тебе перестать затворничать и почаще заходить днем в «Пейдж», – сказала Бев. – В твоем возрасте я была очень бойкой и легкой на подъем, деточка.
У меня возникло желание сказать, что я работаю над своей диссертацией, однако солгать мне не позволила совесть.
– Он порядочный человек, – добавила Бев, впервые взглянув на меня с некоторой долей нежности. – Тебе с ним очень повезло, мог ведь попасться и какой-нибудь прохвост.
– Я знаю, – тихо сказала я.
Дверь на веранду распахнулась, и Бев успела выбросить сигарету во двор, прежде чем к нам вышел Питер.
– Мы тут посовещались и решили, что тебе не стоит садиться за руль, – заявил мне он. – И я вызвался проводить тебя до твоей квартиры.
Я затушила каблуком окурок и сказала:
– Я только схожу за жакетом.
Половину пути до нашего книжного магазина мы молчали. Наконец Питер, явно что-то замышлявший, прервал молчание:
– Послушай, Порция!
– Слушаю тебя внимательно, – откликнулась я.
– Я тут подумал, а почему бы нам не поужинать в каком-нибудь уютном ресторанчике. Скажем, в пятницу?
– Лучше в четверг, – сказала я, вспомнив о званом ужине у родителей Бьюджи.
– Хорошо, – не раздумывая согласился Питер. Мы сделали в молчании еще несколько шагов.
– А где? – спросила я.
– Что ты имеешь в виду?
– В каком ресторанчике мы будем ужинать?
– Это имеет какое-то значение? – недоуменно посмотрел на меня Питер.
– Да! – уверенно сказала я.
– Я слышал, что в Рингголде есть чудесный итальянский ресторан «Вилла Пастоли».
Я прищурилась и с подозрением взглянула на него:
– Похоже, Вера продолжает активно тебя консультировать.
– Почему ты так решила? – Он сделал невинные глаза.
– Это мой любимый ресторан, – объяснила я. – Разве не Вера тебе это подсказала?
Питер потряс головой, потупился и промямлил:
– Нет, просто я вспомнил, что ты предпочитаешь итальянскую кухню. Я не всегда был невнимательным, кое-что я подмечал и запоминал, – многозначительно добавил он.
Я погладила рукой живот, где уже начинало бродить выпитое вино. Питер истолковал этот жест по-своему и поспешно сказал:
– Но если не хочешь, можем и не ходить никуда. Я не обижусь. Не велика беда!
– Отчего же? Я с удовольствием отведаю чего-нибудь итальянского. Где встретимся? У «барышень»?
– Нет, – помотал головой Питер. – Позволь мне заехать за тобой!
В последний раз, когда я позволила мужчине заехать за мной домой, все обернулось некрасивым пассажем. Но коль скоро наши с Питером отношения стремительно обретали авантюрный оттенок, перспектива снова влипнуть в скандальную историю показалась мне даже заманчивой. Очевидно, я исподволь превращалась в искательницу острых ощущений с мазохистскими наклонностями.
– О'кей! – сказала я, громко икнув.
– Великолепно! – обрадовался Питер. – Значит, увидимся в четверг, в семь вечера. – Он многообещающе подмигнул мне и выразительно облизнулся.
Едва не споткнувшись о ступеньку, я взбежала на крыльцо и с деланной бодростью воскликнула:
– Мы чудесно прогулялись. Спасибо, что проводил меня.
– Всегда к твоим услугам! – Питер широко улыбнулся, помялся и добавил: – Ну, спокойной ночи.
– И тебе сладких снов!
Питер сделал несколько шагов и обернулся:
– Да, чуть было не забыл! Тебе звонила женщина, представившаяся Рондой. Я решил, что она временно проживает в твоей сиракьюсской квартире и хочет тебе что-то сообщить.
– Ронда... Ах да! – сказала я, не без труда вспомнив облик этой пятидесятилетней блондинки, секретарши декана кафедры английского языка и литературы Сиракьюсского университета. Недавно она ушла от мужа и была вынуждена снять квартиру. – А что ей нужно?
– Понятия не имею! – Питер пожал плечами. – Она просила, чтобы ты ей позвонила.
– Хорошо, спасибо!
Питер переступил с ноги на ногу, взглянул на меня и сказал:
– Ну ладно, до четверга!
– Пока! – сказала я.
Он наконец-то ушел. Я проводила его взглядом, прислонилась спиной к стене у лестницы и запрокинула голову, пытаясь сосредоточиться на звездах. Но из головы у меня не выходил Питер. Ему нельзя было отказать в привлекательности. И в невинном совместном ужине в итальянском ресторанчике не было ничего предосудительного. Никаких катастрофических последствий для меня не предвиделось, я была надежно защищена от них врожденным дефектом вагины, предотвращающим застревание в ней мужского достоинства на продолжительное время. Доказательством этому феномену могли служить мой родной папочка, оставивший мою мамочку, Питер и Йен. Я бы не удивилась, если бы выяснилось, что Питер для того и пригласил меня на ужин, чтобы в ресторане сообщить мне, что он передумал на мне жениться.
Я поднялась в квартиру. Меня ужаснул царящий там беспорядок. Первым делом я схватила мусорное ведро и принялась швырять в него пустые винные бутылки, упаковки из-под чипсов и окурки.
Несомненно, это из-за моей неаккуратности Питер бросил меня, подумалая, вытряхивая «бычки» из пепельницы. Что ж, поделом мне, раз я не извлекла из этого для себя никаких уроков и снова превратила свое жилище в хлев. Остается только стоически выслушать прощальные слова Питера, пожелать ему счастливого пути до Бостона и забыть о том, что он приезжал в Трули.
Я выпрямилась, держа мусорное ведерко в руке, вдруг отчетливо вспомнив, что прошлой ночью Питер подозрительно быстро ретировался, доведя меня до бурного оргазма оральными ласками. Как же я сразу не догадалась, что он снова в своем репертуаре: раздразнил меня и бросил, испугавшись непредвиденного развития своего первого успеха.
Он побоялся взять на себя ответственность за возможные последствия наших интимных отношений. Точно так же повел он себя и в своем творчестве. Напрашивался логический вывод, что он и теперь останется верен своим привычкам, то есть отзовет свое предложение. Каким-то шестым чувством я поняла, что именно так и будет.
– Подонок! – в сердцах воскликнула я, отнесла ведро на кухню и закрылась в спальне, кусая костяшки пальцев. Уснула я только под утро с мыслями о Йене и металась во сне, охваченная эротическими фантазиями.
– Почему ты даже не притронулся к лазанье? – спросила я, покончив с пышным омлетом с грибами и помидорами.
Питер вздохнул, прокашлялся и сказал:
– Порция, нам нужно серьезно поговорить. «Началось», – подумала я и вытерла салфеткой рот.
– По-моему, я совершил ошибку, – произнес он.
Иного от него я и не ожидала. Антипенисовое покрытие сработало безотказно, пора было его запатентовать. Открыть свой сайт в Сети и за умеренную плату показывать «реалити-шоу», тем самым извлекая пользу из своего родового проклятия. Сделать из лимона лимонад.
– Я примчался сюда, – продолжал Питер, – окрыленный надеждой осчастливить тебя своим возвращением. Но теперь я понял, что ты мне не рада и не хочешь восстанавливать наши прежние отношения.
Умоляю, только не перебивай меня! – Он вскинул вверх ладони. – Так мне и надо, мне следовало быть более прагматичным. Я лишь хочу у тебя спросить, Порция, не злишься ли ты на меня настолько, чтобы это помешало нам остаться добрыми друзьями.
– Не беспокойся, Питер, все нормально, – успокоила я его. – Свой подарок можешь забрать хоть сегодня.
Он откинулся на спинку стула и произнес:
– Вот, значит, как ты решила?
– Я решила?! – изумленно вытаращив глаза, воскликнула я. – Это ты так решил!
– Ничего подобного! – Он покачал головой.
– Тогда объясни! – потребовала я.
Питер подался вперед и, оглянувшись по сторонам, прошептал:
– По-моему, ты неправильно истолковала мои слова. Я все еще хочу на тебе жениться. Но сомневаюсь, что того же хочешь и ты – после всего, что я натворил...
Я схватила бокал с водой и судорожно сделала глоток.
– Следует ли понимать это так, что ты пригласил меня в ресторан вовсе не для того, чтобы отказаться от своего предложения? – тоже шепотом спросила я.
У Питера вытянулось лицо.
– Ах, вот как, значит, ты подумала...
– Ну да...
– Но почему? Почему?
– Ну... – Я запнулась. – Ты так быстро ушел от меня в тот вечер, оставив меня в трансе...
– Но ведь ты же сама попросила меня об этом, кричала: «Не надо, Питер! Хватит!». И даже рыдала... Я испугался и ушел, решив, что тебе нужно побыть одной и хорошенько все осмыслить...
– О Боже! – простонала я. – Хорошо, тогда ответь мне, зачем ты втерся в доверие к моей семье? Зачем влез в наш семейный бизнес? Тоже чтобы дать мне возможность на досуге пораскинуть мозгами? Пока же ты добился только того, что я раздвинула перед тобой ноги... А потом всю ночь не могла понять, почему я так опрометчиво поступила.
– Прости меня, Порция! – пылко вскричал, он, сжав мое запястье. – Это маленькое недоразумение! Я хотел продемонстрировать тебе совсем иное... Ну почему я снова все испортил! – Он в отчаянии прикрыл лицо рукой.
Я внимательно смотрела на него, надеясь понять истинные мотивы его поступков. Он не отвергал меня, когда я была к этому готова. Но отчего-то убегал, когда я этого не ожидала. Проделал огромное расстояние на автомобиле из Бостона до провинциального Трули и стал администратором крохотного книжного магазина. Все это трудно было назвать логичным поведением нормального зрелого мужчины.
– Как твои литературные дела? – поинтересовалась я в надежде, что его ответ даст мне какую-то зацепку.
Питер выпил глоток вина, облизнул губы и ответил:
– Видишь ли, Порция, после выхода моей первой книги мне стало ясно, что к разряду писателей, живущих на гонорары, я не отношусь. И звонок твоей мамы навел меня на мысль, что...
– Что у тебя появилась возможность убить сразу двух зайцев: обзавестись и семьей, и моим бизнесом! – договорила за него я.
– Ты снова все превратно истолковала, – поморщился Питер.
– Тогда объясни же мне наконец все членораздельно! – потребовала я, стукнув кулаком по столу.
– Ну что же тут непонятного? Я хотел попытаться сделать наконец тебя счастливой. Не мог же я всю жизнь жить за твой счет. Мне хотелось создать крепкую семью, имеющую постоянный доход, и уделять тебе больше времени. Ты же сама понимаешь, что я никудышный писатель, заурядный неудачник, и это тяготит тебя...
Я шумно вздохнула, обескураженная его словами. Нет, я, конечно, и прежде знала, что он считает себя пропащим. Но не предполагала, что он догадывается, что я смирилась с этим.
Оказывается, он все знал, но молчал, втайне страдая от этого вдвойне.
– Порция! – тихо позвал он. – О чем ты задумалась?
– Скажи честно, Питер, это я виновата в том, что ты чувствовал себя неудачником?
– С чего ты это взяла? Нет, разумеется!
– Только не строй из себя джентльмена! Ответь честно, это очень важно для меня: ты был счастлив со мной?
– У нас получается какой-то странный разговор, Порция! – откинувшись на стуле, обреченно произнес он.
В его взгляде сквозила грусть, и я поймала себя на мысли, что фактически никогда и не пыталась угадать его настроение или поговорить с ним откровенно.
– Да, я жалкий неудачник! – вздохнул он.
– Но я никогда тебе этого не говорила!
– Да, не говорила, – кивнул Питер. – Но тебя удручало, что мою книгу плохо покупают.
– Естественно, меня это возмущало! – вскричала я. – Потому что твоя книга хорошая.
– Ты так считаешь? – Питер хмыкнул. – Что ж, тебе виднее.
У меня по спине пробежал холодок.
– Но она действительно хорошая, – повторила я упавшим голосом.
Питер снова вздохнул.
– В чем дело? – строго спросила я.
– Ты почему-то не проронила ни слова, когда в газетах опубликовали похвальные отзывы литературных критиков о моей книге. Но когда позже появились сведения об объемах продажи, ты начала реагировать на них очень бурно, – сказал он, глядя мне в глаза.
Я растерянно заморгала, вспомнив, что действительно вернулась домой вне себя от ярости, взглянув на сведения о реализации его книги в Сети. А когда прочла в журнале «Паблишерз уикли» очередной панегирик в его адрес, начала рассуждать о неспособности среднего читателя отличить подлинную литературу от пачкотни на стенах сортира в студенческом баре. Мне тогда казалось, что Питер воспримет это как мою поддержку. Он же хотел услышать от меня обыкновенную похвалу.
– У меня возникло ощущение, что я не способен что-либо сделать так, как надо. Мне стало казаться, что я теряю тебя. Но я любил тебя, Порция, и страдал от своей беспомощности и несуразности...
У меня подкатил к горлу ком. Прокашлявшись, я спросила:
– А теперь, Питер? Что сейчас тебя мучит?
Он посмотрел на меня затуманившимся взглядом.
– Теперь я, кажется, понял, что смогу сделать тебя счастливой, – хрипло выговорил он. – Я стал другим! Меня больше не терзают сомнения, смогу ли я стать твоей опорой. Я решил остаться в Трули и работать администратором в вашем книжном магазине. И искренне надеюсь, что ты останешься здесь со мной.
«Навсегда», – промелькнуло у меня в мозгу.
Я молча стиснула зубы.
Питер уставился в тарелку. После долгого молчания он добавил:
– Не знаю, хочется ли этого тебе, Порция, но коль скоро это единственное, чего я еще не попробовал, то я это сделаю.
Не помню, как мы закончили ужин и добрались до дома. Помню только, что едва лишь я захлопнула входную дверь, холодно поцеловав Питера на прощание, со мной случилась истерика. Я схватила сигарету, закурила и стала метаться по комнате.
Значит, это из-за меня он чувствовал себя неудачником!
Это я вынудила его сбежать от меня!
Я сама его оттолкнула!
И все-таки ему следовало откровенно мне об этом сказать, прежде чем уйти. А не оставлять мне весьма странную запись на титульном листе своей книги. Но теперь это уже не имело для меня никакого значения. Долгое время я не задумывалась о доле своей вины в разрыве с Питером, мои тефлоновые мозги были заняты смакованием своей беспомощности и жалостью к собственной персоне. Теперь же мне открылась ужасающая истина: я вся состою из этой проклятой антипенисовой субстанции и поэтому сама во всем виновата.
Я прикурила от окурка новую сигарету, готовясь утонуть в желчи нахлынувших горьких воспоминаний. Перед моим мысленным взором один за другим возникали все новые и новые эпизоды нашей с Питером совместной жизни.
Питер, светящийся от радости после выхода в свет своей первой книги. Питер, открывающий упаковку с сигнальными экземплярами, один из которых он вручает мне, словно Священный Грааль. Питер, заявляющий, что его не волнует, будет ли распродан весь тираж. И наконец, он же, погруженный в тяжкие раздумья и самобичевание, страдающий из-за своей самонадеянности.