– Я не могла уснуть и подумала, что работа в сарае поможет мне избавиться от бессонницы.
Йен изумленно вскинул брови.
– Мне просто не пришло в голову, что стук молотка вас разбудит, – виновато объяснила я.
Он взъерошил пальцами волосы.
– Мне тоже не спалось.
– И чем же вы занимались?
– Писал роман, – пробурчал он.
– Мне казалось, что вы пишете только по утрам.
– Если уж я приступаю к работе, то не прекращаю ее ни днем, ни ночью. Я пытался ограничиться только утренними часами, но из этого ничего не вышло. – Йен в сердцах махнул рукой.
Я подняла фонарь повыше и сказала:
– Извините меня за то, что напугала вас. Это решение возникло у меня спонтанно... Сама не понимаю, что со мной происходит в последнее время! Какая-то непредсказуемость поступков, порывистость...
Губы Йена растянулись в улыбке.
– И со мной такое случается, в этом мы с вами похожи.
Я тоже улыбнулась и подняла молоток с пола.
– Вы можете вернуться к работе над книгой. А я еще немного повколачиваю гвозди в стенку.
– Пожалуй, я присоединюсь к вам, – сказал Йен и взял из штабеля доску. – Все равно я застрял на одном эпизоде.
Он подошел к стене и щелкнул выключателем. Вспыхнули светильники, закрепленные на дальней стене.
– А я и не знала, что вы провели сюда электричество!
Йен вставил доску в станок и надел защитные очки.
– Вы не единственная, кто использует физический труд для борьбы с бессонницей.
Мы обменялись улыбками. Он стал умело распиливать доску. Звук вращающегося диска и золотистые опилки, разлетающиеся в разные стороны, заворожили меня. Йен уже выключил пилу и снял очки, а я все еще продолжала глядеть на него, раскрыв рот.
– Что с вами, Порция? – с тревогой спросил он.
– Задумалась, – встряхнув головой, ответила я. – Расскажите мне о своей новой книге!
Он взглянул на усыпанный опилками пол, потом на меня.
– Ну пожалуйста, Йен! Может быть, я смогу быть вам полезна? У меня имеется опыт помощи писателям.
Йен засмеялся:
– А не выпить ли нам кофейку? По-соседски.
Разбудил меня кофейный аромат. Открыв глаза, я увидела большую чашку, наполненную горячим бодрящим напитком, перевернулась на спину, поудобнее положила голову на подушку и только тогда заметила, что кто-то заботливо укрыл меня одеялом.
Йен сидел за своим рабочим столом спиной ко мне и пил кофе. Его портативный компьютер был включен, Йен поставил чашку на стол, обернулся и произнес:
– Вы не спите? Я сварил для вас кофе. По-моему, он слегка крепковат, но зато очень бодрит...
– Как продвигается сюжет? – поинтересовалась я. – Ваш герой прыгнул с взорвавшегося судна в море?
– Нет, иначе он погиб бы от переохлаждения, вода в это время года слишком холодная, – улыбнувшись, ответил Йен. – Он уплыл на надувной лодке, прихватив с собой всю базу данных. Кстати, спасибо вам за ценные советы, без вашей помощи я бы не сумел найти верное решение этой проблемы.
– Всегда рада вам помочь, – сказала я, сладко потягиваясь. – Кстати, который час?
Он взглянул на свои наручные часы:
– Четверть восьмого.
– Мне пора возвращаться домой. «Пейдж» открывается в девять утра.
– Пойду принесу вашу куртку.
Он встал из-за стола и вышел в коридор.
Я услышала, как скрипнула дверь стенного шкафа, и, улыбнувшись, сунула ноги в шлепанцы.
Йен вернулся с моей ветровкой, накинул ее мне на плечи и легонько сжал их пальцами, прежде чем отойти от тахты.
– Вы уверены, что сюда не нагрянет ваша беременная подруга с рыжим ежиком волос на голове? – спросил он. – После знакомства с ней я долго не мог прийти в себя.
– Думаю, у нее сейчас хватает собственных забот, – рассмеявшись, ответила я.
Йен улыбнулся и заправил мне за ухо непослушный локон. Мое сердце заплясало чечетку. По спине пробежала приятная дрожь. Йен стоял совсем близко, словно бы собираясь обнять и поцеловать меня. Но, увидев выражение моего лица, он рассмеялся и отступил на шаг назад.
– Вам пора идти. Не стану вас задерживать.
В глазах его прыгали смешинки. Я покраснела.
– Вы придете сегодня ко мне на ужин? – спросил он.
– Да, – с трепетом выдохнула я.
– Тогда я заеду за вами в семь вечера.
– В этом нет необходимости, я доберусь сама! Он дотронулся пальцем до моих губ.
– Молчите! Не произносите больше ни слова!
Тепло распространилось от его пальца по всему моему телу, я даже слегка вспотела. Еще мгновение – и я бы совершенно растаяла и упала к его ногам.
Йен провел пальцами по моему лицу, порывисто обнял меня и привлек к себе. Я прижалась щекой к его плечу и внезапно ощутила умиротворение, как после горячей ванны. Еще ни один мужчина не дарил мне такого прелестного ощущения. Йен выпустил наконец меня из своих нежных объятий, и я воскликнула с легкой досадой:
– Что ж, до свидания!
Уходя по дорожке от его дома, я все же не выдержала и оглянулась. Йен стоял у окна и махал мне рукой. Я улыбнулась: мне давно уже никто не глядел вслед с такой теплой улыбкой на лице. Как, оказывается, это приятно!
Глава 7
Йен изумленно вскинул брови.
– Мне просто не пришло в голову, что стук молотка вас разбудит, – виновато объяснила я.
Он взъерошил пальцами волосы.
– Мне тоже не спалось.
– И чем же вы занимались?
– Писал роман, – пробурчал он.
– Мне казалось, что вы пишете только по утрам.
– Если уж я приступаю к работе, то не прекращаю ее ни днем, ни ночью. Я пытался ограничиться только утренними часами, но из этого ничего не вышло. – Йен в сердцах махнул рукой.
Я подняла фонарь повыше и сказала:
– Извините меня за то, что напугала вас. Это решение возникло у меня спонтанно... Сама не понимаю, что со мной происходит в последнее время! Какая-то непредсказуемость поступков, порывистость...
Губы Йена растянулись в улыбке.
– И со мной такое случается, в этом мы с вами похожи.
Я тоже улыбнулась и подняла молоток с пола.
– Вы можете вернуться к работе над книгой. А я еще немного повколачиваю гвозди в стенку.
– Пожалуй, я присоединюсь к вам, – сказал Йен и взял из штабеля доску. – Все равно я застрял на одном эпизоде.
Он подошел к стене и щелкнул выключателем. Вспыхнули светильники, закрепленные на дальней стене.
– А я и не знала, что вы провели сюда электричество!
Йен вставил доску в станок и надел защитные очки.
– Вы не единственная, кто использует физический труд для борьбы с бессонницей.
Мы обменялись улыбками. Он стал умело распиливать доску. Звук вращающегося диска и золотистые опилки, разлетающиеся в разные стороны, заворожили меня. Йен уже выключил пилу и снял очки, а я все еще продолжала глядеть на него, раскрыв рот.
– Что с вами, Порция? – с тревогой спросил он.
– Задумалась, – встряхнув головой, ответила я. – Расскажите мне о своей новой книге!
Он взглянул на усыпанный опилками пол, потом на меня.
– Ну пожалуйста, Йен! Может быть, я смогу быть вам полезна? У меня имеется опыт помощи писателям.
Йен засмеялся:
– А не выпить ли нам кофейку? По-соседски.
Разбудил меня кофейный аромат. Открыв глаза, я увидела большую чашку, наполненную горячим бодрящим напитком, перевернулась на спину, поудобнее положила голову на подушку и только тогда заметила, что кто-то заботливо укрыл меня одеялом.
Йен сидел за своим рабочим столом спиной ко мне и пил кофе. Его портативный компьютер был включен, Йен поставил чашку на стол, обернулся и произнес:
– Вы не спите? Я сварил для вас кофе. По-моему, он слегка крепковат, но зато очень бодрит...
– Как продвигается сюжет? – поинтересовалась я. – Ваш герой прыгнул с взорвавшегося судна в море?
– Нет, иначе он погиб бы от переохлаждения, вода в это время года слишком холодная, – улыбнувшись, ответил Йен. – Он уплыл на надувной лодке, прихватив с собой всю базу данных. Кстати, спасибо вам за ценные советы, без вашей помощи я бы не сумел найти верное решение этой проблемы.
– Всегда рада вам помочь, – сказала я, сладко потягиваясь. – Кстати, который час?
Он взглянул на свои наручные часы:
– Четверть восьмого.
– Мне пора возвращаться домой. «Пейдж» открывается в девять утра.
– Пойду принесу вашу куртку.
Он встал из-за стола и вышел в коридор.
Я услышала, как скрипнула дверь стенного шкафа, и, улыбнувшись, сунула ноги в шлепанцы.
Йен вернулся с моей ветровкой, накинул ее мне на плечи и легонько сжал их пальцами, прежде чем отойти от тахты.
– Вы уверены, что сюда не нагрянет ваша беременная подруга с рыжим ежиком волос на голове? – спросил он. – После знакомства с ней я долго не мог прийти в себя.
– Думаю, у нее сейчас хватает собственных забот, – рассмеявшись, ответила я.
Йен улыбнулся и заправил мне за ухо непослушный локон. Мое сердце заплясало чечетку. По спине пробежала приятная дрожь. Йен стоял совсем близко, словно бы собираясь обнять и поцеловать меня. Но, увидев выражение моего лица, он рассмеялся и отступил на шаг назад.
– Вам пора идти. Не стану вас задерживать.
В глазах его прыгали смешинки. Я покраснела.
– Вы придете сегодня ко мне на ужин? – спросил он.
– Да, – с трепетом выдохнула я.
– Тогда я заеду за вами в семь вечера.
– В этом нет необходимости, я доберусь сама! Он дотронулся пальцем до моих губ.
– Молчите! Не произносите больше ни слова!
Тепло распространилось от его пальца по всему моему телу, я даже слегка вспотела. Еще мгновение – и я бы совершенно растаяла и упала к его ногам.
Йен провел пальцами по моему лицу, порывисто обнял меня и привлек к себе. Я прижалась щекой к его плечу и внезапно ощутила умиротворение, как после горячей ванны. Еще ни один мужчина не дарил мне такого прелестного ощущения. Йен выпустил наконец меня из своих нежных объятий, и я воскликнула с легкой досадой:
– Что ж, до свидания!
Уходя по дорожке от его дома, я все же не выдержала и оглянулась. Йен стоял у окна и махал мне рукой. Я улыбнулась: мне давно уже никто не глядел вслед с такой теплой улыбкой на лице. Как, оказывается, это приятно!
Глава 7
– Вера, прости меня за мое поведение на «сладкой вечеринке», – сказала я. – Мне следовало быть более тактичной.
Мы с Верой сидели в конторе «Пейдж» и наслаждались кукурузными хлопьями, фруктами и лимонадом, пока Мэгс и Бев угощали в баре Мардж Уайтфилд кофе вперемежку со свежими сплетнями.
– Не принимай это близко к сердцу, деточка, – вздохнула Вера. – Ты права. Мне давно следовало забыть эту старую любовную историю.
– Но я вовсе не хотела, чтобы ты ее забыла! – воскликнула я. – Мне просто хотелось понять, что тогда случилось.
Лицо Веры снова скривилось горестной гримасой.
– Нет-нет, только не сейчас! – взмолилась я. – Если не хочешь, можешь ничего не рассказывать. Я в последнее время вообще болтаю много лишнего и плохо соображаю.
– В самом деле? – Вера с любопытством взглянула на меня и потянулась к пакету с чипсами. – Нельзя ли поподробнее?
Я, как всегда, не сумела удержать язык за зубами, хотя и знала, что Вера моментально расскажет все Мэгс.
– Ну, например, я никак не возьму в толк, куда исчезает по утрам Мэгс. И зачем она выпустила на волю коров. Может быть, ей нужно изменить свою диету?
Вера внимательно взглянула на меня, словно бы заподозрив, что я над ней издеваюсь, и промолчала. Какое-то время мы молча хрупали чипсы. Затем я сказала:
– О'кей. Оставим эту щекотливую тему. Расскажи мне лучше о Джеке.
– Зачем? – удивилась она.
– Ну, он все-таки мой отец. А я почти ничего о нем не знаю.
Вера стряхнула с блузки крошки и неохотно сказала:
– Ты же знаешь, что я не могу о нем ничего рассказывать.
– Это отчего же? Вы так договорились?
– Послушай, Порция, спроси лучше о нем у Мэгс! А меня избавь от подобных расспросов, пожалуйста! Дай мне спокойно позавтракать!
– Спросить у Мэгс? Ты что, издеваешься?
– Прекрати немедленно, Порция! Пожалей мои нервы! – потребовала Вера. – Спроси о чем-нибудь попроще.
– Хорошо, я не стану спрашивать у тебя о том, почему Мэгс и Джек расстались. Этого я, очевидно, так никогда и не узнаю. Мне только хотелось бы понять... – Я схватила свою бутылочку лимонада, но тут же поставила ее на место. – Понять, что он за человек.
– Он хороший человек, – ответила Вера. – Очень милый.
– Хороший? Даже милый? Он что, любил животных и детей? Давал солидные чаевые официантам в кафе? Был донором? В чем конкретно проявлялись его хорошие душевные качества?
Вера покосилась на дверь конторы, вздохнула и продолжила:
– Он умный, любит музыку, особенно классическую. Много читает. Его любимый писатель – Шекспир. Он даже дал тебе имя героини одной из шекспировских пьес...
– Да, я знаю – «Венецианский купец». Мне говорила об этом Мэгс, – перебила ее я.
Вера обиженно наморщила лоб и стала жевать чипсы.
Я терпеливо ждала, пока она дожует и запьет их водой.
– Еще он любил кататься на лодке и купаться, – сказала она, подобрев. – Ты помнишь, как он брал тебя с собой на пруд, что за Ривер-роуд? Он учил тебя плавать и приносил домой, закутав в полотенце. Ты светилась от счастья. Он утверждал, что ты лучшая пловчиха во всем округе.
Я схватила бутылку и сделала большой глоток. Комплимент, сделанный мне давным-давно отцом, и теперь потряс меня до глубины души. Я была почти готова простить ему все свои обиды. Я вытерла салфеткой навернувшиеся слезы.
– Ну вот, – расстроилась Вера. – Я так и знала! Нам не следовало об этом говорить. Но он очень тебя любил. Это я знаю точно.
– В самом деле? – вдруг разозлившись на отца, спросила я. – Тогда почему же он ушел от нас?
Вера вздохнула и, прикусив губу, горестно покачала головой.
Я встала и швырнула пустую бутылку в мусорную корзину.
– Знаешь, Вера, – сказала я, уставившись на монитор компьютера, – кажется, я поняла, почему Бев так молчалива. Просто у нее такая натура. А Мэгс родилась дурой, дурой и останется. На таких и не обижаются.
Вера как-то странно взглянула на меня поверх очков.
– Но больше всего меня бесит то, что ты притворяешься дурочкой! – с обидой воскликнула я и стремительно вышла из конторы, твердо решив, что отныне я тоже буду стараться не выбалтывать «барышням» свои секреты, раз они что-то скрывают от меня.
– Послушай, Порция! Раз его разыскала Мэгс, то смогу найти и я! – уверенно заявила Бьюджи, усаживаясь на диван. – Ты даже не представляешь, как много сведений можно обнаружить в Интернете. Эй, малыш! Прекрати брыкаться! – Она похлопала себя ладошкой по животу.
Я присела рядом с ней и со вздохом сказала:
– Мне в это почему-то не верится.
– Послушай, тебе нужно только дать мне все известные о нем сведения, остальное я сделаю сама. Чего ты боишься? Если мне удастся узнать номер его телефона, это не значит, что тебе непременно придется ему звонить.
Я задумалась, пораженная логичностью рассуждений Бьюджи. Ее горящие глаза говорили мне, что она от меня не отцепится, пока я не сдамся. И я сдалась: схватила авторучку и написала на листке бумаги все, что знала о своем папаше:
«Лайл Джексон Трипплхорн. Родился 28 февраля 1937 года в Хейстингсе, штат Теннесси».
Бьюджи взяла у меня листок, пробежала его глазами и, припечатав ладонью к столику, воскликнула:
– Считай, что дело в шляпе. Кстати, как твой роман с англичанином?
– Ты лучше скажи, когда появится на свет твой ребенок!
– Через неделю, – уверенно заявила она. – Не уходи от ответа. Как поживает сэр Йен?
– Прекрасно. Спасибо, – лаконично ответила я.
– Ах, прекрати свои штучки, Порция! Если бы не я, то вы бы до сих пор играли с ним в кошки-мышки!
– А может быть, этим мы и занимаемся, – лукаво прищурившись, сказала я.
– Не пытайся водить меня за нос, Порция! Я вижу тебя насквозь. – Бьюджи потянулась к бутылке с водой. – Ну, рассказывай все без утайки. Как развиваются ваши отношения? Я посмотрела на часы.
– Через три часа и двадцать две минуты у нас с ним свидание.
– Класс! Одобряю. Шикарный мужчина!
Я насторожилась: судя по выражению ее лица, она сказала это искренне.
– Тебе стало что-то известно о нем? – спросила я. Глядя мне в глаза, Бьюджи выдержала эффектную паузу и раскололась:
– Он разведен. Ты это знаешь?
– А ты-то откуда об этом узнала? – спросила в свою очередь я, испытав легкий шок.
– Это мое предположение. Ведь большинство мужчин в его возрасте разведены, – не моргнув глазом ответила она.
– Ты что-то от меня утаиваешь.
– Ничего особенного. Просто я справилась о нем в Сети. Из любопытства. Вот, сама посмотри! – Бьюджи пододвинула ко мне сложенный вдвое листок бумаги.
Я схватила его и развернула. Это была распечатка статьи о Йене из журнала «Пипл». Заголовок ее гласил: «Мастер детективного жанра интригует книготорговцев».
– Обрати внимание на второй абзац снизу, – посоветовала мне Бьюджи, тяжело вздохнув.
Я стала читать текст.
«Всегда готовый к живой и увлекательной дискуссии о своем творчестве, Алистер Барнс отмалчивается всякий раз, когда ему задают вопросы личного свойства. Уклонившись от обсуждения своего развода, имевшего место три года тому назад, писатель, однако, сообщил, что не виделся со своей бывшей супругой с тех пор, как ее поместили в больницу Сиэтла в связи с послеродовыми осложнениями».
Я сложила листок и бросила его на столик, почувствовав, что начинаю задыхаться. Руки у меня вдруг задрожали, и я, сцепив их, оперлась о колени. Нервозность, все чаще проявлявшаяся в последние дни, начала перерастать в психоз.
– Мне жаль, Порция, – сказала Бьюджи, – что ты приняла это близко к сердцу. Лучше бы я не показывала. Но меня угнетало, что ты не знаешь о Йене того, что известно мне.
Тронутая искренним сочувствием близкой подруги, ничего не утаивающей от меня, в отличие от «барышень», я воскликнула:
– Не переживай, ты поступила правильно.
– А мне кажется, что я плохая подруга! – Бьюджи закрыла лицо ладонью.
Но я успела заметить слезы в ее глазах. Причиной их, однако, вполне могли быть самые непредсказуемые вещи. Однажды Дэви рассказал мне, что Бьюджи плакала целый час из-за того, что разносчик пиццы доставил им вместо ее любимой «пепперони» пиццу с ветчиной. Поэтому я не стала торопиться с выводами, а осторожно поинтересовалась:
– Что ты хочешь этим сказать?
Бьюджи достала из коробки салфетку, высморкалась и с трагическим выражением лица произнесла:
– Ты не на шутку втрескалась в этого англичанина, а я, дура, все разрушила. Сперва набросилась на него из-за того, что он постоянно заправляет тебе за ухо локон. А теперь еще показала тебе эту распечатку журнальной заметки. Какая же я дрянь после всего этого. Мне жутко стыдно, Порция! Я постоянно порчу тебе жизнь!
– Мою жизнь трудно испортить еще больше, – печально заметила я.
Бьюджи сжала мою руку и заговорила, глядя мне в глаза:
– Но ты ведь понимаешь, что я желаю тебе только добра? Тебе же не надо объяснять, что у меня временно слегка «поехала крыша»? Ты же знаешь, что я абсолютно нормальна, когда не беременна?
– Ты просто чудо, Бьюджи! – Я похлопала ее по руке. – Спасибо тебе за твою заботу, и, по-моему, тебе совсем не из-за чего огорчаться.
Она рассмеялась, промокнула слезы, стиснула мои пальцы и сказала:
– Порция, наплюй на всю эту чепуху! Иначе я никогда себе не прощу этой медвежьей услуги.
– Успокойся, Бьюджи! Ты ничего не испортила! – заверила я ее. – Все будет хорошо, можешь не сомневаться!
– Значит, ты не передумала встречаться с ним сегодня вечером? – допытывалась она.
– С какой стати? Почему бы мне с ним не встретиться, собственно говоря? – пожала я плечами.
– Правильно, Порция! Ведь с тех пор прошло три года! Еще неизвестно, что в действительности там произошло!
– Разве я спорю?
– Он мне определенно симпатичен, этот англичанин. Я сразу чувствую хороших людей. Согласись, далеко не каждый мужчина спокойно примирится с тем, что ополоумевшая беременная женщина ломится на рассвете в его дверь.
– Одно я знаю наверняка, – сказала я, вскинув ровь, и попила воды, пытаясь унять внезапно возникшую икоту.
– Он совсем не похож на твоего отца, – договорила а меня Бьюджи.
– Да, абсолютно не похож, – безмятежно улыбнуась я.
– Только, пожалуйста, не говори ничего Дэви, – попросила Бьюджи. – Он и так постоянно твердит, что я е должна совать свой нос в чужие дела. И он, наверное, прав. А ты как считаешь?
Отступив еще на шаг от большого зеркала, я внимательно осмотрела себя с головы до ног. Волосы я зачесала назад и собрала в пучок. На лицо наложила легкий им естественных оттенков. И надела красное облегающее платье – его мне одолжила Бьюджи, глядя при том на меня с откровенной завистью.
Бродившие у меня в голове непрошеные мысли о больничной палате для рожениц я со вздохом отогнала рочь.
– Разве можно верить этим бумагомаракам из иллюстрированных изданий? Даже если он и оставил вою жену, это еще не означает, что он отказался от ребенка! – сказала я своему отражению. – Не делай скороспелых выводов, дай ему шанс!
Меня вдруг осенило: возможно, он и в Штаты прилетел, чтобы быть поближе к своему ребенку! Что я, собственно говоря, знаю о нем? Мы знакомы всего-то несколько недель. У меня еще будет время выяснить, что произошло в действительности.
– Это пустяки! – ткнула я пальцем в зеркало. – Не стоит из-за этого рвать волосы и посыпать голову пеплом.
Я прорепетировала улыбку. Она получилась недостаточно естественной, но я решила, что глоток вина и приятное общество сделают ее более натуральной. Я прошла на кухню и наполнила бокал водой, размышляя о том, нужно ли мне именно теперь мыть грязную посуду.
Прозвенел дверной звонок. Я взглянула на часы: было без четверти семь. Йен приехал немного раньше. Я выплеснула воду в раковину, поправила на себе платье, схватила с вешалки жакет и побежала открывать.
Распахнув дверь, я увидела на пороге фигуру в знакомой мне футболке, с надписью на груди: «Факультет английского языка Сиракьюсского университета». Точно такая же вот уже второй год валялась на полу моей квартирки возле дивана. Я подняла взгляд. Голубые глаза. Песочные волосы. Едва заметный шрам над левой бровью.
Питер.
– Порция! Это ты? Глазам своим не верю! Вот это класс! – воскликнул он и улыбнулся.
Я смотрела на него, борясь с желанием протянуть руку и ткнуть его пальцем в плечо, чтобы убедиться, что это не призрак и не обман зрения.
– Как ты здесь очутился? – наконец промямлила я, ухватившись рукой за дверной косяк, чтобы не упасть.
Питер сглотнул ком и хрипло произнес:
– Нам нужно объясниться.
У меня глаза полезли на лоб. Он шагнул в комнату, я попятилась. Он остановился и сказал:
– Я не мог поступить иначе.
– Где ты был все это время, Питер? – спросила я, загородив собой проход.
– В Бостоне, – ответил он, пожав плечами.
– В Бостоне. Мне следовало бы догадаться. Как поживают твои родственники?
Питер смущенно повертел головой и пробурчал:
– Спасибо, у них все нормально. Несвойственная ему стеснительность показалась мне подозрительной, и я продолжила допрос:
– А что, у твоих бостонских родственников дома нет телефона?
– Ты права, Порция! – виновато подняв руки, сказал он. – Конечно, мне следовало тебе позвонить.
Слегка успокоившись, я выглянула наружу и увидела припаркованный неподалеку в переулке знакомый серебристый автомобиль.
– Так ты прикатил сюда из Бостона на машине?
– Да, – потупившись, сказал он.
Я нахмурилась, сложила руки на груди и спросила:
– Что тебе нужно, Питер?
– Я хотел вручить тебе одну вещь, – густо покраснев, ответил он.
– И ради этого ты проехал девятьсот миль?
– Вообще-то тысячу, – поправил меня он. – Я могу войти?
– Нет! – отрезала я.
– Порция, вот-вот начнется дождь...
– Это твои трудности, – не сдавалась я.
– О'кей, – обреченно сказал он. – Значит, так тому и быть.
Он тяжело вздохнул и вдруг преклонил одно колено.
– Что ты вытворяешь, Питер! Встань немедленно! – крикнула я. – Что ты делаешь, черт бы тебя побрал!
– То, что должен был сделать еще полгода назад.
– Питер, ты ударился головой? Или съел что-нибудь не то?
– Я люблю тебя, Порция Фаллон! – с пафосом произнес он, приложив одну руку к сердцу, а другую протянув ко мне.
– Опомнись, Питер! Может быть, выпьешь воды?
– Я всегда тебя любил, – бубнил он, выпучив остекленевшие глаза. – И буду любить до конца своих дней!
– Замолчи, Питер! – взвизгнула я. – И сейчас же встань!
– Порция, я прошу вас стать моей женой!
Я захлопнула дверь и в отчаянии уперлась в нее лбом. Это какое-то наваждение! Этого не должно было случиться! Куда подевался прежний Питер, занятый только самим собой, покупавший мне подарки ко дню рождения спустя месяц после этой даты и толком даже не помнивший, сколько мне лет?
Нет, определенно это безумный бред.
Питер продолжал стоять все в той же дурацкой позе, тупо глядя на обручальное кольцо в своей руке, словно бы и сам не понимал, что с ним происходит.
– Питер! Встань! – повторила я.
– Ты мне так и не ответила, – взглянув на меня, сказал он.
Я лишь сердито прищурилась.
Питер тяжело вздохнул и наконец принял нормальное положение. По его скулам забегали желваки, глаза потемнели.
Я отступила в сторону, освобождая для него проход. Он прошел в комнату и сел на диван.
Я швырнула жакет на спинку дивана и, скрестив руки на груди, спросила:
– Как ты меня разыскал?
Питер положил руку на спинку дивана и улыбнулся:
– Вообще-то все получилось очень забавно, мне помогла твоя мама.
– Что? – вскричала я, пронзенная гневом.
– Понимаешь, я постоянно думал о тебе. Ежедневно и ежечасно. Но позвонить тебе не решался...
– Выходит, это устроила Мэгс? А как она тебя нашла? Даже мне не было известно, куда ты подевался.
– Она позвонила моему издателю.
– Я ее убью! – взревела я, сжав кулаки.
– Не надо, Порция! Я так ей благодарен! Ее звонок стал для меня своеобразным сигналом о том, что мне пора действовать решительно.
– Нет, я точно ее прикончу! – повторила я. Питер вдруг встал и, взяв меня за локти, взглянул мне в глаза. Я в испуге отпрянула.
– Порция, я был идиотом! – сказал он, почему-то понизив голос. – Я настолько погрузился в свои проблемы и страхи, вызванные провалом моей книги, что внушил себе, будто я законченный неудачник.
Его дыхание стало учащенным, взгляд – затравленным.
Я высвободила руки, оттолкнула его и воскликнула:
– Наконец-то на тебя снизошло просветление, Питер! Тебе следовало понять это гораздо раньше. Сколько месяцев тебе потребовалось, чтобы наконец-то все осознать? Четыре?
– Ровно двадцать одна неделя, – сказал он, отводя взгляд.
Боже, он, оказывается, даже, сосчитал недели! Нет, это не похоже на просветление, подумала я и язвительно заметила:
– И за это время ты не удосужился ни позвонить мне, ни написать письмо. Оставил только несуразное послание на титульном листе своей книги, теперь я даже не смогу подарить ее библиотеке.
– Ты права, Порция! – с жаром согласился он. – Это ужасно.
– И чего же ты хочешь от меня после всего этого? – спросила я, дрожа от негодования. – Ты трусливо сбежал. Я уехала в Трули. Какого дьявола ты пожаловал сюда?
– Ты должна меня понять! Меня одолела зависть. Я потерпел неудачу на литературном поприще, а ты преуспевала, заканчивала написание докторской диссертации, претендовала на ученое звание профессора... Я завидовал твоему успеху! Твоему уму! И не придумал ничего лучше, чем уехать в Бостон. Мне нужно было все обдумать, чтобы принять окончательное решение...
– Какой же ты тугодум, Питер! – сказала я, подбоченившись. – Тебе было мало времени, которое мы прожили вместе?
– Ах, Порция, ты сыплешь мне соль на сердечную рану! – патетически воскликнул Питер. – Пустья и медленно соображаю, но я все-таки понял, что не могу без тебя жить. Я люблю тебя! – Он снова упал на колени.
– Прекрати этот идиотский спектакль! – с гримасой отвращения вскричала я. – Да как ты вообще посмел заявиться сюда без предупреждения! Да еще с этим дурацким кольцом!
Он зажмурился и прохрипел:
– Да, это так. Я и сам не был уверен, что поступаю правильно. Но твоя мама настояла...
– Моя мама? – крикнула я. – Нет! Только не говори, что это была ее идея! Лучше от этого никому не будет. Значит, это она тебя надоумила устроить такое шоу?
– Не совсем, – промямлил Питер. – Я сам решил на тебе жениться. Во всяком случае, я по тебе скучал. Вспомни, как хорошо нам было вместе, Порция! Будь моей навсегда!
У меня перехватило дыхание и потемнело в глазах. Питер простер ко мне руки. Я не шелохнулась.
– Я понимаю, что все испортил, исчезнув так коварно... Я понимаю, что не заслуживаю второго шанса... Но если ты дашь его мне... Я всю свою жизнь посвящу одной тебе!
Он схватил меня за руки. У меня закружилась голова. Всю жизнь – с Питером? Я с огромным трудом устояла на ногах.
Еще год тому назад я бы пожертвовала своей правой рукой, чтобы услышать от него такие слова. Только об этом я тогда и мечтала. И что же? Вместо клятв в вечной любви, вместо обещаний не расставаться со мной до гроба я находила только записки на холодильнике, в которых он сообщал, что задержится в библиотеке и к ужину не вернется.
– Я знаю, что виноват перед тобой, Порция! – сказал он, дотронувшись пальцами до моей щеки. – Позволь же мне загладить свою вину и сделать тебя счастливой!
Нет уж, мысленно решила я, не позволю. Однако промолчала.
Питер вдруг посмотрел на дверь и спросил:
– Ты кого-нибудь ждешь?
Я растерянно заморгала, только теперь услышав звонок.
– Проклятие! – воскликнула я и торопливо отперла Дверь.
Одетый в синий пиджак, белую спортивную сорочку и джинсы, на пороге стоял улыбающийся Йен. Я готова была провалиться сквозь землю. Ведь если бы не Питер, все могло бы быть так чудесно! Йен протянул букетик ландышей, поцеловал меня в щеку и сказал, входя в комнату:
– Ты сегодня потрясающе красива!
– Спасибо, – сказала я, отступив на шаг.
Мы с Верой сидели в конторе «Пейдж» и наслаждались кукурузными хлопьями, фруктами и лимонадом, пока Мэгс и Бев угощали в баре Мардж Уайтфилд кофе вперемежку со свежими сплетнями.
– Не принимай это близко к сердцу, деточка, – вздохнула Вера. – Ты права. Мне давно следовало забыть эту старую любовную историю.
– Но я вовсе не хотела, чтобы ты ее забыла! – воскликнула я. – Мне просто хотелось понять, что тогда случилось.
Лицо Веры снова скривилось горестной гримасой.
– Нет-нет, только не сейчас! – взмолилась я. – Если не хочешь, можешь ничего не рассказывать. Я в последнее время вообще болтаю много лишнего и плохо соображаю.
– В самом деле? – Вера с любопытством взглянула на меня и потянулась к пакету с чипсами. – Нельзя ли поподробнее?
Я, как всегда, не сумела удержать язык за зубами, хотя и знала, что Вера моментально расскажет все Мэгс.
– Ну, например, я никак не возьму в толк, куда исчезает по утрам Мэгс. И зачем она выпустила на волю коров. Может быть, ей нужно изменить свою диету?
Вера внимательно взглянула на меня, словно бы заподозрив, что я над ней издеваюсь, и промолчала. Какое-то время мы молча хрупали чипсы. Затем я сказала:
– О'кей. Оставим эту щекотливую тему. Расскажи мне лучше о Джеке.
– Зачем? – удивилась она.
– Ну, он все-таки мой отец. А я почти ничего о нем не знаю.
Вера стряхнула с блузки крошки и неохотно сказала:
– Ты же знаешь, что я не могу о нем ничего рассказывать.
– Это отчего же? Вы так договорились?
– Послушай, Порция, спроси лучше о нем у Мэгс! А меня избавь от подобных расспросов, пожалуйста! Дай мне спокойно позавтракать!
– Спросить у Мэгс? Ты что, издеваешься?
– Прекрати немедленно, Порция! Пожалей мои нервы! – потребовала Вера. – Спроси о чем-нибудь попроще.
– Хорошо, я не стану спрашивать у тебя о том, почему Мэгс и Джек расстались. Этого я, очевидно, так никогда и не узнаю. Мне только хотелось бы понять... – Я схватила свою бутылочку лимонада, но тут же поставила ее на место. – Понять, что он за человек.
– Он хороший человек, – ответила Вера. – Очень милый.
– Хороший? Даже милый? Он что, любил животных и детей? Давал солидные чаевые официантам в кафе? Был донором? В чем конкретно проявлялись его хорошие душевные качества?
Вера покосилась на дверь конторы, вздохнула и продолжила:
– Он умный, любит музыку, особенно классическую. Много читает. Его любимый писатель – Шекспир. Он даже дал тебе имя героини одной из шекспировских пьес...
– Да, я знаю – «Венецианский купец». Мне говорила об этом Мэгс, – перебила ее я.
Вера обиженно наморщила лоб и стала жевать чипсы.
Я терпеливо ждала, пока она дожует и запьет их водой.
– Еще он любил кататься на лодке и купаться, – сказала она, подобрев. – Ты помнишь, как он брал тебя с собой на пруд, что за Ривер-роуд? Он учил тебя плавать и приносил домой, закутав в полотенце. Ты светилась от счастья. Он утверждал, что ты лучшая пловчиха во всем округе.
Я схватила бутылку и сделала большой глоток. Комплимент, сделанный мне давным-давно отцом, и теперь потряс меня до глубины души. Я была почти готова простить ему все свои обиды. Я вытерла салфеткой навернувшиеся слезы.
– Ну вот, – расстроилась Вера. – Я так и знала! Нам не следовало об этом говорить. Но он очень тебя любил. Это я знаю точно.
– В самом деле? – вдруг разозлившись на отца, спросила я. – Тогда почему же он ушел от нас?
Вера вздохнула и, прикусив губу, горестно покачала головой.
Я встала и швырнула пустую бутылку в мусорную корзину.
– Знаешь, Вера, – сказала я, уставившись на монитор компьютера, – кажется, я поняла, почему Бев так молчалива. Просто у нее такая натура. А Мэгс родилась дурой, дурой и останется. На таких и не обижаются.
Вера как-то странно взглянула на меня поверх очков.
– Но больше всего меня бесит то, что ты притворяешься дурочкой! – с обидой воскликнула я и стремительно вышла из конторы, твердо решив, что отныне я тоже буду стараться не выбалтывать «барышням» свои секреты, раз они что-то скрывают от меня.
– Послушай, Порция! Раз его разыскала Мэгс, то смогу найти и я! – уверенно заявила Бьюджи, усаживаясь на диван. – Ты даже не представляешь, как много сведений можно обнаружить в Интернете. Эй, малыш! Прекрати брыкаться! – Она похлопала себя ладошкой по животу.
Я присела рядом с ней и со вздохом сказала:
– Мне в это почему-то не верится.
– Послушай, тебе нужно только дать мне все известные о нем сведения, остальное я сделаю сама. Чего ты боишься? Если мне удастся узнать номер его телефона, это не значит, что тебе непременно придется ему звонить.
Я задумалась, пораженная логичностью рассуждений Бьюджи. Ее горящие глаза говорили мне, что она от меня не отцепится, пока я не сдамся. И я сдалась: схватила авторучку и написала на листке бумаги все, что знала о своем папаше:
«Лайл Джексон Трипплхорн. Родился 28 февраля 1937 года в Хейстингсе, штат Теннесси».
Бьюджи взяла у меня листок, пробежала его глазами и, припечатав ладонью к столику, воскликнула:
– Считай, что дело в шляпе. Кстати, как твой роман с англичанином?
– Ты лучше скажи, когда появится на свет твой ребенок!
– Через неделю, – уверенно заявила она. – Не уходи от ответа. Как поживает сэр Йен?
– Прекрасно. Спасибо, – лаконично ответила я.
– Ах, прекрати свои штучки, Порция! Если бы не я, то вы бы до сих пор играли с ним в кошки-мышки!
– А может быть, этим мы и занимаемся, – лукаво прищурившись, сказала я.
– Не пытайся водить меня за нос, Порция! Я вижу тебя насквозь. – Бьюджи потянулась к бутылке с водой. – Ну, рассказывай все без утайки. Как развиваются ваши отношения? Я посмотрела на часы.
– Через три часа и двадцать две минуты у нас с ним свидание.
– Класс! Одобряю. Шикарный мужчина!
Я насторожилась: судя по выражению ее лица, она сказала это искренне.
– Тебе стало что-то известно о нем? – спросила я. Глядя мне в глаза, Бьюджи выдержала эффектную паузу и раскололась:
– Он разведен. Ты это знаешь?
– А ты-то откуда об этом узнала? – спросила в свою очередь я, испытав легкий шок.
– Это мое предположение. Ведь большинство мужчин в его возрасте разведены, – не моргнув глазом ответила она.
– Ты что-то от меня утаиваешь.
– Ничего особенного. Просто я справилась о нем в Сети. Из любопытства. Вот, сама посмотри! – Бьюджи пододвинула ко мне сложенный вдвое листок бумаги.
Я схватила его и развернула. Это была распечатка статьи о Йене из журнала «Пипл». Заголовок ее гласил: «Мастер детективного жанра интригует книготорговцев».
– Обрати внимание на второй абзац снизу, – посоветовала мне Бьюджи, тяжело вздохнув.
Я стала читать текст.
«Всегда готовый к живой и увлекательной дискуссии о своем творчестве, Алистер Барнс отмалчивается всякий раз, когда ему задают вопросы личного свойства. Уклонившись от обсуждения своего развода, имевшего место три года тому назад, писатель, однако, сообщил, что не виделся со своей бывшей супругой с тех пор, как ее поместили в больницу Сиэтла в связи с послеродовыми осложнениями».
Я сложила листок и бросила его на столик, почувствовав, что начинаю задыхаться. Руки у меня вдруг задрожали, и я, сцепив их, оперлась о колени. Нервозность, все чаще проявлявшаяся в последние дни, начала перерастать в психоз.
– Мне жаль, Порция, – сказала Бьюджи, – что ты приняла это близко к сердцу. Лучше бы я не показывала. Но меня угнетало, что ты не знаешь о Йене того, что известно мне.
Тронутая искренним сочувствием близкой подруги, ничего не утаивающей от меня, в отличие от «барышень», я воскликнула:
– Не переживай, ты поступила правильно.
– А мне кажется, что я плохая подруга! – Бьюджи закрыла лицо ладонью.
Но я успела заметить слезы в ее глазах. Причиной их, однако, вполне могли быть самые непредсказуемые вещи. Однажды Дэви рассказал мне, что Бьюджи плакала целый час из-за того, что разносчик пиццы доставил им вместо ее любимой «пепперони» пиццу с ветчиной. Поэтому я не стала торопиться с выводами, а осторожно поинтересовалась:
– Что ты хочешь этим сказать?
Бьюджи достала из коробки салфетку, высморкалась и с трагическим выражением лица произнесла:
– Ты не на шутку втрескалась в этого англичанина, а я, дура, все разрушила. Сперва набросилась на него из-за того, что он постоянно заправляет тебе за ухо локон. А теперь еще показала тебе эту распечатку журнальной заметки. Какая же я дрянь после всего этого. Мне жутко стыдно, Порция! Я постоянно порчу тебе жизнь!
– Мою жизнь трудно испортить еще больше, – печально заметила я.
Бьюджи сжала мою руку и заговорила, глядя мне в глаза:
– Но ты ведь понимаешь, что я желаю тебе только добра? Тебе же не надо объяснять, что у меня временно слегка «поехала крыша»? Ты же знаешь, что я абсолютно нормальна, когда не беременна?
– Ты просто чудо, Бьюджи! – Я похлопала ее по руке. – Спасибо тебе за твою заботу, и, по-моему, тебе совсем не из-за чего огорчаться.
Она рассмеялась, промокнула слезы, стиснула мои пальцы и сказала:
– Порция, наплюй на всю эту чепуху! Иначе я никогда себе не прощу этой медвежьей услуги.
– Успокойся, Бьюджи! Ты ничего не испортила! – заверила я ее. – Все будет хорошо, можешь не сомневаться!
– Значит, ты не передумала встречаться с ним сегодня вечером? – допытывалась она.
– С какой стати? Почему бы мне с ним не встретиться, собственно говоря? – пожала я плечами.
– Правильно, Порция! Ведь с тех пор прошло три года! Еще неизвестно, что в действительности там произошло!
– Разве я спорю?
– Он мне определенно симпатичен, этот англичанин. Я сразу чувствую хороших людей. Согласись, далеко не каждый мужчина спокойно примирится с тем, что ополоумевшая беременная женщина ломится на рассвете в его дверь.
– Одно я знаю наверняка, – сказала я, вскинув ровь, и попила воды, пытаясь унять внезапно возникшую икоту.
– Он совсем не похож на твоего отца, – договорила а меня Бьюджи.
– Да, абсолютно не похож, – безмятежно улыбнуась я.
– Только, пожалуйста, не говори ничего Дэви, – попросила Бьюджи. – Он и так постоянно твердит, что я е должна совать свой нос в чужие дела. И он, наверное, прав. А ты как считаешь?
Отступив еще на шаг от большого зеркала, я внимательно осмотрела себя с головы до ног. Волосы я зачесала назад и собрала в пучок. На лицо наложила легкий им естественных оттенков. И надела красное облегающее платье – его мне одолжила Бьюджи, глядя при том на меня с откровенной завистью.
Бродившие у меня в голове непрошеные мысли о больничной палате для рожениц я со вздохом отогнала рочь.
– Разве можно верить этим бумагомаракам из иллюстрированных изданий? Даже если он и оставил вою жену, это еще не означает, что он отказался от ребенка! – сказала я своему отражению. – Не делай скороспелых выводов, дай ему шанс!
Меня вдруг осенило: возможно, он и в Штаты прилетел, чтобы быть поближе к своему ребенку! Что я, собственно говоря, знаю о нем? Мы знакомы всего-то несколько недель. У меня еще будет время выяснить, что произошло в действительности.
– Это пустяки! – ткнула я пальцем в зеркало. – Не стоит из-за этого рвать волосы и посыпать голову пеплом.
Я прорепетировала улыбку. Она получилась недостаточно естественной, но я решила, что глоток вина и приятное общество сделают ее более натуральной. Я прошла на кухню и наполнила бокал водой, размышляя о том, нужно ли мне именно теперь мыть грязную посуду.
Прозвенел дверной звонок. Я взглянула на часы: было без четверти семь. Йен приехал немного раньше. Я выплеснула воду в раковину, поправила на себе платье, схватила с вешалки жакет и побежала открывать.
Распахнув дверь, я увидела на пороге фигуру в знакомой мне футболке, с надписью на груди: «Факультет английского языка Сиракьюсского университета». Точно такая же вот уже второй год валялась на полу моей квартирки возле дивана. Я подняла взгляд. Голубые глаза. Песочные волосы. Едва заметный шрам над левой бровью.
Питер.
– Порция! Это ты? Глазам своим не верю! Вот это класс! – воскликнул он и улыбнулся.
Я смотрела на него, борясь с желанием протянуть руку и ткнуть его пальцем в плечо, чтобы убедиться, что это не призрак и не обман зрения.
– Как ты здесь очутился? – наконец промямлила я, ухватившись рукой за дверной косяк, чтобы не упасть.
Питер сглотнул ком и хрипло произнес:
– Нам нужно объясниться.
У меня глаза полезли на лоб. Он шагнул в комнату, я попятилась. Он остановился и сказал:
– Я не мог поступить иначе.
– Где ты был все это время, Питер? – спросила я, загородив собой проход.
– В Бостоне, – ответил он, пожав плечами.
– В Бостоне. Мне следовало бы догадаться. Как поживают твои родственники?
Питер смущенно повертел головой и пробурчал:
– Спасибо, у них все нормально. Несвойственная ему стеснительность показалась мне подозрительной, и я продолжила допрос:
– А что, у твоих бостонских родственников дома нет телефона?
– Ты права, Порция! – виновато подняв руки, сказал он. – Конечно, мне следовало тебе позвонить.
Слегка успокоившись, я выглянула наружу и увидела припаркованный неподалеку в переулке знакомый серебристый автомобиль.
– Так ты прикатил сюда из Бостона на машине?
– Да, – потупившись, сказал он.
Я нахмурилась, сложила руки на груди и спросила:
– Что тебе нужно, Питер?
– Я хотел вручить тебе одну вещь, – густо покраснев, ответил он.
– И ради этого ты проехал девятьсот миль?
– Вообще-то тысячу, – поправил меня он. – Я могу войти?
– Нет! – отрезала я.
– Порция, вот-вот начнется дождь...
– Это твои трудности, – не сдавалась я.
– О'кей, – обреченно сказал он. – Значит, так тому и быть.
Он тяжело вздохнул и вдруг преклонил одно колено.
– Что ты вытворяешь, Питер! Встань немедленно! – крикнула я. – Что ты делаешь, черт бы тебя побрал!
– То, что должен был сделать еще полгода назад.
– Питер, ты ударился головой? Или съел что-нибудь не то?
– Я люблю тебя, Порция Фаллон! – с пафосом произнес он, приложив одну руку к сердцу, а другую протянув ко мне.
– Опомнись, Питер! Может быть, выпьешь воды?
– Я всегда тебя любил, – бубнил он, выпучив остекленевшие глаза. – И буду любить до конца своих дней!
– Замолчи, Питер! – взвизгнула я. – И сейчас же встань!
– Порция, я прошу вас стать моей женой!
Я захлопнула дверь и в отчаянии уперлась в нее лбом. Это какое-то наваждение! Этого не должно было случиться! Куда подевался прежний Питер, занятый только самим собой, покупавший мне подарки ко дню рождения спустя месяц после этой даты и толком даже не помнивший, сколько мне лет?
Нет, определенно это безумный бред.
Питер продолжал стоять все в той же дурацкой позе, тупо глядя на обручальное кольцо в своей руке, словно бы и сам не понимал, что с ним происходит.
– Питер! Встань! – повторила я.
– Ты мне так и не ответила, – взглянув на меня, сказал он.
Я лишь сердито прищурилась.
Питер тяжело вздохнул и наконец принял нормальное положение. По его скулам забегали желваки, глаза потемнели.
Я отступила в сторону, освобождая для него проход. Он прошел в комнату и сел на диван.
Я швырнула жакет на спинку дивана и, скрестив руки на груди, спросила:
– Как ты меня разыскал?
Питер положил руку на спинку дивана и улыбнулся:
– Вообще-то все получилось очень забавно, мне помогла твоя мама.
– Что? – вскричала я, пронзенная гневом.
– Понимаешь, я постоянно думал о тебе. Ежедневно и ежечасно. Но позвонить тебе не решался...
– Выходит, это устроила Мэгс? А как она тебя нашла? Даже мне не было известно, куда ты подевался.
– Она позвонила моему издателю.
– Я ее убью! – взревела я, сжав кулаки.
– Не надо, Порция! Я так ей благодарен! Ее звонок стал для меня своеобразным сигналом о том, что мне пора действовать решительно.
– Нет, я точно ее прикончу! – повторила я. Питер вдруг встал и, взяв меня за локти, взглянул мне в глаза. Я в испуге отпрянула.
– Порция, я был идиотом! – сказал он, почему-то понизив голос. – Я настолько погрузился в свои проблемы и страхи, вызванные провалом моей книги, что внушил себе, будто я законченный неудачник.
Его дыхание стало учащенным, взгляд – затравленным.
Я высвободила руки, оттолкнула его и воскликнула:
– Наконец-то на тебя снизошло просветление, Питер! Тебе следовало понять это гораздо раньше. Сколько месяцев тебе потребовалось, чтобы наконец-то все осознать? Четыре?
– Ровно двадцать одна неделя, – сказал он, отводя взгляд.
Боже, он, оказывается, даже, сосчитал недели! Нет, это не похоже на просветление, подумала я и язвительно заметила:
– И за это время ты не удосужился ни позвонить мне, ни написать письмо. Оставил только несуразное послание на титульном листе своей книги, теперь я даже не смогу подарить ее библиотеке.
– Ты права, Порция! – с жаром согласился он. – Это ужасно.
– И чего же ты хочешь от меня после всего этого? – спросила я, дрожа от негодования. – Ты трусливо сбежал. Я уехала в Трули. Какого дьявола ты пожаловал сюда?
– Ты должна меня понять! Меня одолела зависть. Я потерпел неудачу на литературном поприще, а ты преуспевала, заканчивала написание докторской диссертации, претендовала на ученое звание профессора... Я завидовал твоему успеху! Твоему уму! И не придумал ничего лучше, чем уехать в Бостон. Мне нужно было все обдумать, чтобы принять окончательное решение...
– Какой же ты тугодум, Питер! – сказала я, подбоченившись. – Тебе было мало времени, которое мы прожили вместе?
– Ах, Порция, ты сыплешь мне соль на сердечную рану! – патетически воскликнул Питер. – Пустья и медленно соображаю, но я все-таки понял, что не могу без тебя жить. Я люблю тебя! – Он снова упал на колени.
– Прекрати этот идиотский спектакль! – с гримасой отвращения вскричала я. – Да как ты вообще посмел заявиться сюда без предупреждения! Да еще с этим дурацким кольцом!
Он зажмурился и прохрипел:
– Да, это так. Я и сам не был уверен, что поступаю правильно. Но твоя мама настояла...
– Моя мама? – крикнула я. – Нет! Только не говори, что это была ее идея! Лучше от этого никому не будет. Значит, это она тебя надоумила устроить такое шоу?
– Не совсем, – промямлил Питер. – Я сам решил на тебе жениться. Во всяком случае, я по тебе скучал. Вспомни, как хорошо нам было вместе, Порция! Будь моей навсегда!
У меня перехватило дыхание и потемнело в глазах. Питер простер ко мне руки. Я не шелохнулась.
– Я понимаю, что все испортил, исчезнув так коварно... Я понимаю, что не заслуживаю второго шанса... Но если ты дашь его мне... Я всю свою жизнь посвящу одной тебе!
Он схватил меня за руки. У меня закружилась голова. Всю жизнь – с Питером? Я с огромным трудом устояла на ногах.
Еще год тому назад я бы пожертвовала своей правой рукой, чтобы услышать от него такие слова. Только об этом я тогда и мечтала. И что же? Вместо клятв в вечной любви, вместо обещаний не расставаться со мной до гроба я находила только записки на холодильнике, в которых он сообщал, что задержится в библиотеке и к ужину не вернется.
– Я знаю, что виноват перед тобой, Порция! – сказал он, дотронувшись пальцами до моей щеки. – Позволь же мне загладить свою вину и сделать тебя счастливой!
Нет уж, мысленно решила я, не позволю. Однако промолчала.
Питер вдруг посмотрел на дверь и спросил:
– Ты кого-нибудь ждешь?
Я растерянно заморгала, только теперь услышав звонок.
– Проклятие! – воскликнула я и торопливо отперла Дверь.
Одетый в синий пиджак, белую спортивную сорочку и джинсы, на пороге стоял улыбающийся Йен. Я готова была провалиться сквозь землю. Ведь если бы не Питер, все могло бы быть так чудесно! Йен протянул букетик ландышей, поцеловал меня в щеку и сказал, входя в комнату:
– Ты сегодня потрясающе красива!
– Спасибо, – сказала я, отступив на шаг.