– Из меня вышла никудышная беременная, – посетовала она, помолчав.
– А мне кажется, что ты молодец, – улыбнулась я.
– Ты неисправимая врунья, Порция Фаллон! Но я все равно обожаю тебя, – сказала Бьюджи, продолжая ерзать на высоком стуле. – Я бы пришла вчера к вам на вечеринку, но мне вдруг представилось, как все станут поглаживать мой живот...
Она покачала головой. Я подвинула чашку с чаем.
– Я не сержусь на тебя! Как поживает Дэви?
– Прекрасно! Он же не таскает в своем брюхе семифунтового беспокойного малыша!
– Мне до сих пор не верится, что Дэви стал полицейским, – сказала я, облокотившись на стойку.
– Если бы он им не стал, я бы не забеременела! – засмеялась Бьюджи. – Это именно в ту ночь, когда он впервые надел новую униформу. Между прочим, ему не терпится увидеться с тобой. В пятницу мы приглашаем тебя к нам на обед. Можешь захватить с собой своего англичанина.
– Боже мой! И ты уже о нем знаешь? – удивилась я.
– Ты издеваешься? Не забывай, милочка, что ты в Трули! Здесь новости распространяются по городу со скоростью урагана. Всем известно, что ты увела англичанина в спальню прямо с вечеринки, на глазах у изумленных гостей. И после этого ты будешь притворяться, что удивлена моей осведомленностью о твоих шашнях? Ха-ха-ха! От кого я это слышу! От одной из «барышень» Фаллон! Переспала с самим Алистером Барнсом и хочешь сохранить это в тайне? Не смеши меня, умоляю, у меня могут преждевременно начаться схватки.
– Послушай, у тебя неверные сведения! – пододвинувшись к ней поближе, прошипела я. – Во-первых, все было совсем не так, как ты думаешь.
– Ах, не вешай мне на уши лапшу! – прервала меня Бьюджи.
– А во-вторых, его зовут Йен Беккет.
Тут я захлопнула рот, явственно вспомнив, как искренне он удивился тому, что я ничего не слышала ни о нем, ни о его книгах. Неужели я снова опростоволосилась?
– Так ты говоришь, он – Алистер Барнс? Тот самый парень, который пишет эти шпионские романы? – спросила я.
– Ну да! Говорят, что на экранах скоро появится фильм по его произведениям, где в главной роли – Тэна Карпентера – снимается сам Брэд Питт. Перл и другие наши девчонки уверены, что актер приедет к нам этим летом, но я в этом сомневаюсь.
– Пей чай, пока не остыл, – сказала я, чтобы выиграть время и хорошенько обдумать услышанное.
Бьюджи сделала глоток. Я выпрямилась и наморщила лоб, но потом решила не перенапрягать свои извилины и заявила:
– Нет, он точно не Алистер Барнс! Потому что этого просто не может быть.
– Послушай, если ты сомневаешься, то сходи взгляни на портрет автора в одной из его книг, – посоветовала мне подруга. – Я тебя здесь подожду, чтобы полюбоваться твоей вытянувшейся физиономией, когда ты вернешься.
Я вскочила со стула и устремилась к полкам, отмеченным карточкой с литерой «Б». Внутри у меня все дрожало.
– Нет, это не Алистер Барнс, – пытаясь успокоиться, твердила я, словно заклинание.
Остановившись возле нужной мне полки, я прищелкнула пальцами и взяла последнюю книгу Барнса в переплете.
– Я знаю, что ты предпочитаешь классиков, – крикнула мне Бьюджи, – но этот парень пишет совсем неплохо, рекомендую почитать. Начни, пожалуй, с романа «Полная победа».
Я раскрыла книгу – с портрета автора мне лучезарно улыбался Йен Беккет. Я поставила книгу на место и вернулась к улыбающейся во весь рот подруге.
– Присядь и переведи дух, – язвительно сказала она.
– Но почему же он сам не признался, что он – Алистер Барнс? – воскликнула я.
– Послушай, ты начинаешь меня тревожить, крошка. Ты, случайно, не с луны упала? Чем ты занималась в последнее время? В какой пещере обитала?
В пещере с Питером Миллером, могла бы ответить я. Либо в пещере под названием «Кафедра английского языка» Сиракьюсского университета. Равно как и в пещере Шекспира, Остен или Марло, на выбор. Я блуждала по катакомбам, а это все равно что побывать на Луне. Усевшись на дурацкий высокий стул апельсинового цвета, я закрыла руками лицо, готовая расплакаться.
– Бедняжка, – пожалела меня Бьюджи. – Очутилась под одним одеялом со знаменитостью и при этом осталась в наивном неведении. Скажи хотя бы, каков этот миллионер в деле!
Я криво усмехнулась. Ее рот вытянулся до ушей.
– Неужели он так хорош, что у тебя даже нет слов?
Я только покачала головой, потупив взгляд.
– Ах, Порция! – сказала Бьюджи. – Какже мне тебя не хватало! Не знаю точно, что именно подействовало на меня столь благотворно, встреча с тобой или ваш фирменный чай, но только мне стало гораздо лучше.
– Рада это слышать, – буркнула я.
– Добро пожаловать домой, крошка! Добро пожаловать!
Лицо Бьюджи сияло.
– Ну, – начала Мэгс, подперев рукой подбородок, отчего ее браслет опасно навис над горкой жареного картофеля на ее тарелке, – как ты себя чувствуешь, Порция?
Я принялась энергично отрезать кусочек от ростбифа, пряча глаза.
– Прекрасно. А ты?
– Великолепно! Ты уверена, что ничего не хочешь нам сообщить?
Я положила вилку и нож на стол и обвела пристальным взглядом всех «барышень», застывших в ожидании моего ответа, позабыв о еде, источающей аппетитный аромат.
Сделав несколько глотков охлажденного чая, я с невинной улыбкою поинтересовалась:
– Что это вы так на меня уставились?
– Нам бы хотелось услышать от тебя пикантные подробности прошлой ночи, деточка, – сказала Мэгс. – Порадуй же нас, крошка, ну что тебе стоит? Или ты чего-то боишься?
– Боюсь, как бы вы не поперхнулись, – с улыбкой ответила я, ткнув вилкой в мясо с такой силой, что из него брызнул сок.
– Вот теперь я узнаю свою дочь, – удовлетворенно воскликнула Мэгс. – Кушай, деточка, восстанавливай силы!
Вера подлила охлажденного чая в мой бокал и вкрадчиво произнесла:
– Твой англичанин наверняка знает толк в поцелуях! Говорят, что все британцы вытворяют языком настоящие чудеса, так что их дамы визжат и рыдают от восторга. Скажи, деточка, он доставил тебе подобное удовольствие?
– А где ты слышала обо всем этом? – спросила я.
– В журнале «Космополитен» пишут и не такое, – пожав плечами, сказала она. – Мы ведь им торгуем! Должна же я знать, что предлагаю своим покупателям. Очень респектабельное издание, пользуется устойчивым спросом.
– Если бы ей прошлой ночью доставили подобное удовольствие, – вмешалась в разговор мудрая Мэгс, – она бы сегодня цвела как роза, а не была такой молчаливой и хмурой. Да ты и сама знаешь это не хуже меня, Вера!
Обе «барышни» захихикали, вспомнив, очевидно, что-то из собственного богатого «романтического» опыта.
Я же укоризненно покачала головой и взглянула на Бев.
Та многозначительно вскинула бровь и сделала глоток охлажденного чая.
Я была вынуждена спросить:
– А чего, собственно говоря, выждали, «барышни»? Что за одну ночь, проведенную с Йеном Беккетом, я превращусь из нормальной женщины в дурашливую хохотушку с детскими мозгами? Так не бывает!
– Много ты знаешь, деточка! – с ухмылкой возразила Вера. – Иной раз случается и не такое. Помнится, когда мне шел двадцать второй год, один ухажер довел меня до такого состояния своими трюками, что я потом еще долго не могла опомниться и постоянно улыбалась, хлопая глазами...
– Я знаю, кто это был! – воскликнула Мэгс. – Маркус, тот парень, что неплохо бренчал на банджо. Да, это был виртуоз!
– Ой, девочки! – Вера закатила глаза к потолку. – Свой коронный номер он исполнял пальцами ног. И как ему только это удавалось, до сих пор понять не могу.
Я замахала руками и закричала:
– Все, Вера! Довольно! Пожалуйста, не продолжай! Ты испортишь мне аппетит. Я тебя люблю, но дай мне спокойно посидеть за столом, а не в туалете, согнувшись в три погибели над унитазом.
Мэгс и Вера переглянулись и прыснули. Бев протянула мне корзинку с теплыми булочками и промолвила:
– Я тебя понимаю, деточка. Ты воспринимаешь секс иначе, чем мы в свое время. Но согласись, что после каждого очередного мужчины женщина слегка меняется. И не надо со мной спорить, дорогая, это правда. Глядя на тебя, я вижу, что ты стала чуточку другой.
Я взяла булочку, и она поставила корзинку на место.
– А вот и нет, – заявила я. – Со мной ровным счетом ничего не произошло. Я осталась такой, какой была. И с меня довольно легкомысленных забав с этим англичанином. Я вполне нормальна, а сейчас хочу отведать жареного картофеля.
– Мне кажется, деточка, что Бев права, – вмешалась Мэгс. – Мужчины меняют нас, в большей или меньшей степени. Вот, например, был у меня некий Рори Манро, мы с ним познакомились на Бермудах. Так вот, переспав с ним один лишь раз, я потом стала даже ходить иначе.
Вера и Мэгс расхохотались. Бев снова вскинула бровь.
Я швырнула вилку на тарелку и воскликнула:
– Как ты можешь спокойно смотреть на это? Да как тебе не противно слышать такое от своих дочерей! Стыд и позор!
Бев невозмутимо промолвила:
– Отчего же, деточка? Ведь они говорят правду, как я их и учила. Я вправе гордиться своими дочерьми. Вот врать нехорошо!
От изумления я открыла рот. Бев уставилась в меня холодным взглядом, и я вдруг поняла: ей известно, что вовсе не переспала с этим англичанином. Пораженная ее проницательностью, я взяла со стола свой бокал с чаем и поднесла его ко рту, надеясь, что Бев меня не выдаст. В противном случае Вера и Мэгс заставят меня «порхать» со всеми холостяками Трули, чего мое слабое здоровье не выдержит.
– Так вы встретитесь с ним еще? – спросила Вера.
– Разумеется, нет! – ответила за меня Мэгс. – Иначе потеряется весь смысл «порхания». Любовные полеты должны быть свободны от оков обязательств, в этом и заключается их прелесть и целебная сила. Верно, деточка?
– Не знаю, – неопределенно ответила я. – Он известный человек, птица высокого полета. Почему бы нам не воспользоваться случаем и не устроить распродажу его книг, пригласив автора на встречу с читателями?
Подав «барышням» эту идею, я принялась с аппетитом уплетать ростбиф. Но Вера не собиралась оставлять меня в покое. Она широко улыбнулась и, подавшись вперед, спросила:
– Ты не шутишь, крошка?
Едва не поперхнувшись, я закатила глаза.
– Какие могут быть шутки, когда речь идет о нашем семейном бизнесе? Все очень серьезно. Странно, что никому из вас это не пришло в голову! Или вы забыли, что у нас книжный магазин, а не лавочка, торгующая канцелярскими принадлежностями и веселенькими журнальчиками? Пора вспомнить о большой литературе!
– Гениальная мысль! – воскликнула Вера и потянулась к бокалу с холодным чаем.
– А по-моему, это скверная идея, – пробурчала Бев. – Он ведь живет в Лондоне.
Я перестала жевать и, проглотив кусок, заинтересовалась:
– Ну и что? Разве это может помешать ему подписать книги, залежавшиеся у нас на складе?
Бев ткнула вилкой в зеленую фасоль и спросила:
– А почему бы тебе не пофлиртовать с Гретом Фини?
– Да потому, что он не пишет книг! – раздраженно пояснила я.
Мэгс подняла бокал и, постучав по нему вилкой, сказала:
– Мне думается, Порция, тебе следует посетить Перл Макги.
– Это еще зачем? – удивилась я.
– Тебе необходимо поменять прическу. Довольно ходить с этим детским «хвостиком»! Пора изменить свой облик на более сексапильный. Ты и теперь выглядишь достаточно соблазнительно, а Перл превратит тебя в настоящую «секси».
Я молча уставилась на Мэгс, раскрыв рот. Она успокаивающе похлопала меня по руке, встала и спросила:
– Ну, кто еще хочет жареного картофеля?
Я проснулась посреди ночи, не успев досмотреть хаотичный сон. Часы показывали 2:34. Я улеглась на спину, уставилась в потолок и стала думать, чем бы заняться до рассвета. Ко мне вновь вернулась бессонница, и бороться с ней было-бесполезно.
Приняв сидячее положение, я стала озираться по сторонам, разглядывая старые вещи. Кубок за победу в турнире по травяному хоккею, полученный мной на первом курсе учебы в колледже. Полочка с книгами, которыми я зачитывалась в средней школе: полное собрание сочинений Шекспира, «Властелин колец» Толкина, «Принцесса-невеста» Уильяма Голдмана и сборник произведений Мелвилла. Самым любимым из них была повесть о писце Бартлби; имевшем обыкновение заявлять своему начальнику, когда тот давал ему поручение, что он предпочел бы его не выполнять, в результате чего и лишился своего места. Попробовал бы он увильнуть от исполнения своих обязанностей, живя с кем-то из «барышень» Фаллон. Ему бы потом не помог никакой доктор...
Я улыбнулась и, встав, провела пальцами по книжным корешкам. Не менее приятными на ощупь оказались и большие толстые свечи, стоявшие на туалетном столике. С удовольствием открыла я и музыкальную шкатулку, подаренную мне Верой на шестнадцатилетие, – она неохотно проскрипела несколько аккордов мелодии «Солнце на моем плече».
Я подошла к шкафу и открыла его. Мой саквояж так и остался нераспакованным, поэтому в шкафу хранились только мои девичьи платья, разложенные по запыленным пакетам для мусора. Среди них была и порванная кофта из тафты – память о нашем с Бьюджи позорном бегстве со спортивной площадки за школой, где преподаватель застукал нас за распитием пива. С такой стремительностью я с тех пор больше никогда не бегала. А кофточку мне и теперь еще жалко, она была совсем новая.
На верхней полке шкафа я обнаружила выцветшую коробку из-под обуви. Туфельки давно износились, а в коробке я хранила письма. Взяв ее, я присела на кровать и долго собиралась с духом, прежде чем решилась ее открыть.
Внутри коробки лежали конверты, на.битые письмами и фотографиями. Адрес отправителя был написан моим почерком, как еще совсем детским, так и более уверенным, но еще не совсем сформировавшимся.
«Мисс Порция Фаллон. Суит-Три-лейн 1232, Трули, штат Джорджия».
Адресованы все письма были Лайлу Джексону Трипплхорну. Самого же адреса указано не было, потому что я его не знала.
Я вытянула наугад одно письмо и развернула его. На колени мне выпала фотография, на которой я была запечатлена шестиклассницей. Округлыми четкими буквами на листке было написано следующее:
«Дорогой Джек! На прошлой неделе мне исполнилось двенадцать лет. Мэгс подарила мне «уокман» с наушниками, а Бев – кассету с записью музыки Билли Джоэла. От Веры я получила в подарок плюшевого белого медведя, набитого опилками. Она славная и милая, но думает, что я еще ребенок. Учусь я на «отлично», мои любимые предметы – английский и обществоведение. Надеюсь, что у тебя все хорошо и ты когда-нибудь приедешь меня проведать. Я хорошая девочка, через три месяца мне снимут скобы с зубов.
С любовью, Порция».
Я положила письмо в коробку, закрыла ее и снова засунула на верхнюю полку, после чего оделась и отправилась в наш книжный магазин, расположенный за шесть кварталов от нашего дома.
– Порция! Ты спишь, крошка?
Я вздрогнула, открыла глаза и, подняв голову, увидела Веру. Смутившись, я заерзала на стуле дурацкого апельсинового цвета, на котором задремала, уронив голову на стойку бара, и сонным голосом промямлила:
– Кажется, я уснула.
– Мы так волновались, детка! Ты могла бы оставить нам записку! – Вера подошла к бару и положила на стойку упаковку со сдобными булочками. – Правда, потом мы догадались, что ты пошла сюда что-нибудь почитать. У тебя опять началась бессонница?
– Я не хотела вас беспокоить, извини, – сказала я, выпрямляясь.
– Ах, выбрось из головы такие пустяки! – Вера подошла ко мне поближе и с улыбкой спросила: – Читала что-то интересное?
Я взглянула на книгу, на которой покоилась моя рука, и, закрыв портрет Алистера Барнса ладонью, отодвинула книгу в сторону. Вера не сводила с меня испытующего взгляда.
– Он пишет довольно сносно, – потянувшись, сказала я и закрыла книгу. – Надо обязательно пригласить его к нам в магазин, чтобы он подписал все имеющиеся у нас экземпляры для читателей.
Вера хмыкнула и насмешливо поглядела на меня.
– Вот что я тебе скажу, малышка. Это замечательная идея. Остается только воплотить ее в жизнь. Почему бы тебе не прогуляться на ферму Бэбба и не поинтересоваться у Йена, сможет ли он выкроить для нас немного времени?
– А разве нельзя туда позвонить? – спросила я, хлопая глазами.
– По-моему, телефон там уже давным-давно не работает, – сказала Вера. – Поэтому тебе придется наведаться туда самой.
– Нет, я не могу! – заявила я. – Мне нужно еще принять душ.
Вера взглянула на потолок.
– Воспользуйся душевой в жилом помещении на втором этаже! Правда, мы давно там не мылись, но я надеюсь, что душ работает.
– Разве тебе не нужна моя помощь в зале? – спросила я.
Вера достала из-под прилавка корзинку, положила на ее дно льняную салфетку, а поверх нее – булочки и с улыбкой вручила все это мне.
– Думаю, что я справлюсь. К тому же попозже обещала Бев прийти. Так что отправляйся к Йену и проведай его – по-соседски...
Когда я была маленькой, я целое лето торговала на базаре яйцами с фермы Морриса Бэбба. По воскресеньям я вдобавок подрабатывала лоточницей на парковочной площадке напротив своей школы. И все это – чтобы купить приглянувшийся мне велосипед с десятью передачами. За то, что я после уроков помогала еще и своим родственникам в книжном магазине, денег мне не давали, они пополняли наш семейный бюджет. Моррис же платил мне пять долларов в неделю, и в конце лета я прикатила к нему на ферму на новеньком велосипеде. Его жена Труди угостила меня чаем с лепешками. А сам хозяин фермы попотчевал забавными историями о похождениях своей супруги в молодости.
– Наша мисс Труди Бейтс была самой красивой девушкой в округе, – начал свой рассказ Моррис, усевшись вместе со мной за стол на террасе. – Все местные парни пытались за ней приударить. – Он рассмеялся и подмигнул мне. – И как же, по-твоему, я, сын бедняка, завоевал ее сердце?
Я улыбнулась и пожала плечами. Он наклонился ко мне и сказал:
– А дело было вот как. Понимая, что мне надо привлечь к себе ее внимание, я в одно прекрасное воскресенье встал в четыре утра и погнал дойную корову по кличке Масло через весь город на лужайку возле дома ее отца. А сам спрятался на другой стороне улицы и стал ожидать, когда проснется все их семейство и всполошится, увидев у себя под окнами чужую корову. В этот момент я собирался выбраться из укрытия и объявиться на лужайке, дескать, вот ищу свою пропавшую корову, сам не понимаю, как она сюда попала. Мне казалось, что я буду выглядеть в их глазах героем.
Из дома вышла Труди и, сложив руки на груди, прислонилась спиной к дверному косяку.
– Он рассказывает, как ему удалось завоевать мое сердце? – улыбнувшись, спросила она. – Только полному идиоту могло прийти в голову выгнать свою корову на чужую лужайку! Увидев ее, мой папаша тут же схватился за ружье. В общем, в первый раз я увидела мистера Морриса Бэбба, когда моя матушка уже выковыривала дробь из его задницы.
Супруги дружно рассмеялись, что получилось у них очень гармонично, словно бы они специально это репетировали. Труди мелодично хихикала, Моррис, напротив, хохотал басом. Я смотрела на них и думала о том, как же все-таки странно устроен этот мир, в котором влюбленные пары, долго живущие вместе, начинают даже смеяться в унисон. Это меня так потрясло, что я поспешила извиниться перед ними, вскочила на велосипед и помчалась к Бьюджи.
В следующий раз я видела Труди на похоронах Морриса, когда училась уже в последнем классе. Я выразила ей свои соболезнования, она вздохнула и промолвила, глядя в стену, что они с Моррисом прожили вместе душа в душу пятьдесят два года, можно сказать, целую вечность, и о большем даже мечтать грешно.
Я пожала ей руку, не в силах хотя бы представить себе мужчину, который смог бы прожить столько же лет со мной.
Теперь, снова оказавшись на ферме Бэббов, куда я прикатила уже на машине, а не на велосипеде, как когда-то, я первым делом огляделась. Коров здесь уже не держали. Курятник опустел. Большой красный амбар, хотя и потускневший за годы упадка хозяйства, стоял на прежнем месте. Его дверь держалась на одних нижних петлях, верхние же отвалились. Однако сам дом абсолютно не изменился с тех пор, как я приезжала сюда на своем новеньком розовом двухколесном красавце. До меня доходили слухи, что за домом теперь присматривает Бридж Уилкиыс, однако так ли это на самом деле, я не знала.
С корзиночкой в руках я подошла к входной двери и позвонила в колокольчик. Дверь распахнулась, и на пороге возник Йен Беккет в голубых спортивных штанах и белой майке, с огромной чашкой в руке.
– Какой приятный сюрприз! – с улыбкой сказал он. – Прошу вас, входите! Выпьем кофе, так сказать, по-соседски...
Улыбнувшись, я вручила ему корзинку со словами:
– Я к вам не с пустыми руками, а с домашней выпечкой!
– Спасибо! – Он взял у меня корзинку. – Очень кстати.
Я проскользнула мимо него, он запер дверь и снова тепло мне улыбнулся. Я показала ему экземпляр его книги в переплете под интригующим названием «Полная победа» и сказала:
– Не могли бы вы подписать это для одной из своих читательниц?
Глава 4
– А мне кажется, что ты молодец, – улыбнулась я.
– Ты неисправимая врунья, Порция Фаллон! Но я все равно обожаю тебя, – сказала Бьюджи, продолжая ерзать на высоком стуле. – Я бы пришла вчера к вам на вечеринку, но мне вдруг представилось, как все станут поглаживать мой живот...
Она покачала головой. Я подвинула чашку с чаем.
– Я не сержусь на тебя! Как поживает Дэви?
– Прекрасно! Он же не таскает в своем брюхе семифунтового беспокойного малыша!
– Мне до сих пор не верится, что Дэви стал полицейским, – сказала я, облокотившись на стойку.
– Если бы он им не стал, я бы не забеременела! – засмеялась Бьюджи. – Это именно в ту ночь, когда он впервые надел новую униформу. Между прочим, ему не терпится увидеться с тобой. В пятницу мы приглашаем тебя к нам на обед. Можешь захватить с собой своего англичанина.
– Боже мой! И ты уже о нем знаешь? – удивилась я.
– Ты издеваешься? Не забывай, милочка, что ты в Трули! Здесь новости распространяются по городу со скоростью урагана. Всем известно, что ты увела англичанина в спальню прямо с вечеринки, на глазах у изумленных гостей. И после этого ты будешь притворяться, что удивлена моей осведомленностью о твоих шашнях? Ха-ха-ха! От кого я это слышу! От одной из «барышень» Фаллон! Переспала с самим Алистером Барнсом и хочешь сохранить это в тайне? Не смеши меня, умоляю, у меня могут преждевременно начаться схватки.
– Послушай, у тебя неверные сведения! – пододвинувшись к ней поближе, прошипела я. – Во-первых, все было совсем не так, как ты думаешь.
– Ах, не вешай мне на уши лапшу! – прервала меня Бьюджи.
– А во-вторых, его зовут Йен Беккет.
Тут я захлопнула рот, явственно вспомнив, как искренне он удивился тому, что я ничего не слышала ни о нем, ни о его книгах. Неужели я снова опростоволосилась?
– Так ты говоришь, он – Алистер Барнс? Тот самый парень, который пишет эти шпионские романы? – спросила я.
– Ну да! Говорят, что на экранах скоро появится фильм по его произведениям, где в главной роли – Тэна Карпентера – снимается сам Брэд Питт. Перл и другие наши девчонки уверены, что актер приедет к нам этим летом, но я в этом сомневаюсь.
– Пей чай, пока не остыл, – сказала я, чтобы выиграть время и хорошенько обдумать услышанное.
Бьюджи сделала глоток. Я выпрямилась и наморщила лоб, но потом решила не перенапрягать свои извилины и заявила:
– Нет, он точно не Алистер Барнс! Потому что этого просто не может быть.
– Послушай, если ты сомневаешься, то сходи взгляни на портрет автора в одной из его книг, – посоветовала мне подруга. – Я тебя здесь подожду, чтобы полюбоваться твоей вытянувшейся физиономией, когда ты вернешься.
Я вскочила со стула и устремилась к полкам, отмеченным карточкой с литерой «Б». Внутри у меня все дрожало.
– Нет, это не Алистер Барнс, – пытаясь успокоиться, твердила я, словно заклинание.
Остановившись возле нужной мне полки, я прищелкнула пальцами и взяла последнюю книгу Барнса в переплете.
– Я знаю, что ты предпочитаешь классиков, – крикнула мне Бьюджи, – но этот парень пишет совсем неплохо, рекомендую почитать. Начни, пожалуй, с романа «Полная победа».
Я раскрыла книгу – с портрета автора мне лучезарно улыбался Йен Беккет. Я поставила книгу на место и вернулась к улыбающейся во весь рот подруге.
– Присядь и переведи дух, – язвительно сказала она.
– Но почему же он сам не признался, что он – Алистер Барнс? – воскликнула я.
– Послушай, ты начинаешь меня тревожить, крошка. Ты, случайно, не с луны упала? Чем ты занималась в последнее время? В какой пещере обитала?
В пещере с Питером Миллером, могла бы ответить я. Либо в пещере под названием «Кафедра английского языка» Сиракьюсского университета. Равно как и в пещере Шекспира, Остен или Марло, на выбор. Я блуждала по катакомбам, а это все равно что побывать на Луне. Усевшись на дурацкий высокий стул апельсинового цвета, я закрыла руками лицо, готовая расплакаться.
– Бедняжка, – пожалела меня Бьюджи. – Очутилась под одним одеялом со знаменитостью и при этом осталась в наивном неведении. Скажи хотя бы, каков этот миллионер в деле!
Я криво усмехнулась. Ее рот вытянулся до ушей.
– Неужели он так хорош, что у тебя даже нет слов?
Я только покачала головой, потупив взгляд.
– Ах, Порция! – сказала Бьюджи. – Какже мне тебя не хватало! Не знаю точно, что именно подействовало на меня столь благотворно, встреча с тобой или ваш фирменный чай, но только мне стало гораздо лучше.
– Рада это слышать, – буркнула я.
– Добро пожаловать домой, крошка! Добро пожаловать!
Лицо Бьюджи сияло.
– Ну, – начала Мэгс, подперев рукой подбородок, отчего ее браслет опасно навис над горкой жареного картофеля на ее тарелке, – как ты себя чувствуешь, Порция?
Я принялась энергично отрезать кусочек от ростбифа, пряча глаза.
– Прекрасно. А ты?
– Великолепно! Ты уверена, что ничего не хочешь нам сообщить?
Я положила вилку и нож на стол и обвела пристальным взглядом всех «барышень», застывших в ожидании моего ответа, позабыв о еде, источающей аппетитный аромат.
Сделав несколько глотков охлажденного чая, я с невинной улыбкою поинтересовалась:
– Что это вы так на меня уставились?
– Нам бы хотелось услышать от тебя пикантные подробности прошлой ночи, деточка, – сказала Мэгс. – Порадуй же нас, крошка, ну что тебе стоит? Или ты чего-то боишься?
– Боюсь, как бы вы не поперхнулись, – с улыбкой ответила я, ткнув вилкой в мясо с такой силой, что из него брызнул сок.
– Вот теперь я узнаю свою дочь, – удовлетворенно воскликнула Мэгс. – Кушай, деточка, восстанавливай силы!
Вера подлила охлажденного чая в мой бокал и вкрадчиво произнесла:
– Твой англичанин наверняка знает толк в поцелуях! Говорят, что все британцы вытворяют языком настоящие чудеса, так что их дамы визжат и рыдают от восторга. Скажи, деточка, он доставил тебе подобное удовольствие?
– А где ты слышала обо всем этом? – спросила я.
– В журнале «Космополитен» пишут и не такое, – пожав плечами, сказала она. – Мы ведь им торгуем! Должна же я знать, что предлагаю своим покупателям. Очень респектабельное издание, пользуется устойчивым спросом.
– Если бы ей прошлой ночью доставили подобное удовольствие, – вмешалась в разговор мудрая Мэгс, – она бы сегодня цвела как роза, а не была такой молчаливой и хмурой. Да ты и сама знаешь это не хуже меня, Вера!
Обе «барышни» захихикали, вспомнив, очевидно, что-то из собственного богатого «романтического» опыта.
Я же укоризненно покачала головой и взглянула на Бев.
Та многозначительно вскинула бровь и сделала глоток охлажденного чая.
Я была вынуждена спросить:
– А чего, собственно говоря, выждали, «барышни»? Что за одну ночь, проведенную с Йеном Беккетом, я превращусь из нормальной женщины в дурашливую хохотушку с детскими мозгами? Так не бывает!
– Много ты знаешь, деточка! – с ухмылкой возразила Вера. – Иной раз случается и не такое. Помнится, когда мне шел двадцать второй год, один ухажер довел меня до такого состояния своими трюками, что я потом еще долго не могла опомниться и постоянно улыбалась, хлопая глазами...
– Я знаю, кто это был! – воскликнула Мэгс. – Маркус, тот парень, что неплохо бренчал на банджо. Да, это был виртуоз!
– Ой, девочки! – Вера закатила глаза к потолку. – Свой коронный номер он исполнял пальцами ног. И как ему только это удавалось, до сих пор понять не могу.
Я замахала руками и закричала:
– Все, Вера! Довольно! Пожалуйста, не продолжай! Ты испортишь мне аппетит. Я тебя люблю, но дай мне спокойно посидеть за столом, а не в туалете, согнувшись в три погибели над унитазом.
Мэгс и Вера переглянулись и прыснули. Бев протянула мне корзинку с теплыми булочками и промолвила:
– Я тебя понимаю, деточка. Ты воспринимаешь секс иначе, чем мы в свое время. Но согласись, что после каждого очередного мужчины женщина слегка меняется. И не надо со мной спорить, дорогая, это правда. Глядя на тебя, я вижу, что ты стала чуточку другой.
Я взяла булочку, и она поставила корзинку на место.
– А вот и нет, – заявила я. – Со мной ровным счетом ничего не произошло. Я осталась такой, какой была. И с меня довольно легкомысленных забав с этим англичанином. Я вполне нормальна, а сейчас хочу отведать жареного картофеля.
– Мне кажется, деточка, что Бев права, – вмешалась Мэгс. – Мужчины меняют нас, в большей или меньшей степени. Вот, например, был у меня некий Рори Манро, мы с ним познакомились на Бермудах. Так вот, переспав с ним один лишь раз, я потом стала даже ходить иначе.
Вера и Мэгс расхохотались. Бев снова вскинула бровь.
Я швырнула вилку на тарелку и воскликнула:
– Как ты можешь спокойно смотреть на это? Да как тебе не противно слышать такое от своих дочерей! Стыд и позор!
Бев невозмутимо промолвила:
– Отчего же, деточка? Ведь они говорят правду, как я их и учила. Я вправе гордиться своими дочерьми. Вот врать нехорошо!
От изумления я открыла рот. Бев уставилась в меня холодным взглядом, и я вдруг поняла: ей известно, что вовсе не переспала с этим англичанином. Пораженная ее проницательностью, я взяла со стола свой бокал с чаем и поднесла его ко рту, надеясь, что Бев меня не выдаст. В противном случае Вера и Мэгс заставят меня «порхать» со всеми холостяками Трули, чего мое слабое здоровье не выдержит.
– Так вы встретитесь с ним еще? – спросила Вера.
– Разумеется, нет! – ответила за меня Мэгс. – Иначе потеряется весь смысл «порхания». Любовные полеты должны быть свободны от оков обязательств, в этом и заключается их прелесть и целебная сила. Верно, деточка?
– Не знаю, – неопределенно ответила я. – Он известный человек, птица высокого полета. Почему бы нам не воспользоваться случаем и не устроить распродажу его книг, пригласив автора на встречу с читателями?
Подав «барышням» эту идею, я принялась с аппетитом уплетать ростбиф. Но Вера не собиралась оставлять меня в покое. Она широко улыбнулась и, подавшись вперед, спросила:
– Ты не шутишь, крошка?
Едва не поперхнувшись, я закатила глаза.
– Какие могут быть шутки, когда речь идет о нашем семейном бизнесе? Все очень серьезно. Странно, что никому из вас это не пришло в голову! Или вы забыли, что у нас книжный магазин, а не лавочка, торгующая канцелярскими принадлежностями и веселенькими журнальчиками? Пора вспомнить о большой литературе!
– Гениальная мысль! – воскликнула Вера и потянулась к бокалу с холодным чаем.
– А по-моему, это скверная идея, – пробурчала Бев. – Он ведь живет в Лондоне.
Я перестала жевать и, проглотив кусок, заинтересовалась:
– Ну и что? Разве это может помешать ему подписать книги, залежавшиеся у нас на складе?
Бев ткнула вилкой в зеленую фасоль и спросила:
– А почему бы тебе не пофлиртовать с Гретом Фини?
– Да потому, что он не пишет книг! – раздраженно пояснила я.
Мэгс подняла бокал и, постучав по нему вилкой, сказала:
– Мне думается, Порция, тебе следует посетить Перл Макги.
– Это еще зачем? – удивилась я.
– Тебе необходимо поменять прическу. Довольно ходить с этим детским «хвостиком»! Пора изменить свой облик на более сексапильный. Ты и теперь выглядишь достаточно соблазнительно, а Перл превратит тебя в настоящую «секси».
Я молча уставилась на Мэгс, раскрыв рот. Она успокаивающе похлопала меня по руке, встала и спросила:
– Ну, кто еще хочет жареного картофеля?
Я проснулась посреди ночи, не успев досмотреть хаотичный сон. Часы показывали 2:34. Я улеглась на спину, уставилась в потолок и стала думать, чем бы заняться до рассвета. Ко мне вновь вернулась бессонница, и бороться с ней было-бесполезно.
Приняв сидячее положение, я стала озираться по сторонам, разглядывая старые вещи. Кубок за победу в турнире по травяному хоккею, полученный мной на первом курсе учебы в колледже. Полочка с книгами, которыми я зачитывалась в средней школе: полное собрание сочинений Шекспира, «Властелин колец» Толкина, «Принцесса-невеста» Уильяма Голдмана и сборник произведений Мелвилла. Самым любимым из них была повесть о писце Бартлби; имевшем обыкновение заявлять своему начальнику, когда тот давал ему поручение, что он предпочел бы его не выполнять, в результате чего и лишился своего места. Попробовал бы он увильнуть от исполнения своих обязанностей, живя с кем-то из «барышень» Фаллон. Ему бы потом не помог никакой доктор...
Я улыбнулась и, встав, провела пальцами по книжным корешкам. Не менее приятными на ощупь оказались и большие толстые свечи, стоявшие на туалетном столике. С удовольствием открыла я и музыкальную шкатулку, подаренную мне Верой на шестнадцатилетие, – она неохотно проскрипела несколько аккордов мелодии «Солнце на моем плече».
Я подошла к шкафу и открыла его. Мой саквояж так и остался нераспакованным, поэтому в шкафу хранились только мои девичьи платья, разложенные по запыленным пакетам для мусора. Среди них была и порванная кофта из тафты – память о нашем с Бьюджи позорном бегстве со спортивной площадки за школой, где преподаватель застукал нас за распитием пива. С такой стремительностью я с тех пор больше никогда не бегала. А кофточку мне и теперь еще жалко, она была совсем новая.
На верхней полке шкафа я обнаружила выцветшую коробку из-под обуви. Туфельки давно износились, а в коробке я хранила письма. Взяв ее, я присела на кровать и долго собиралась с духом, прежде чем решилась ее открыть.
Внутри коробки лежали конверты, на.битые письмами и фотографиями. Адрес отправителя был написан моим почерком, как еще совсем детским, так и более уверенным, но еще не совсем сформировавшимся.
«Мисс Порция Фаллон. Суит-Три-лейн 1232, Трули, штат Джорджия».
Адресованы все письма были Лайлу Джексону Трипплхорну. Самого же адреса указано не было, потому что я его не знала.
Я вытянула наугад одно письмо и развернула его. На колени мне выпала фотография, на которой я была запечатлена шестиклассницей. Округлыми четкими буквами на листке было написано следующее:
«Дорогой Джек! На прошлой неделе мне исполнилось двенадцать лет. Мэгс подарила мне «уокман» с наушниками, а Бев – кассету с записью музыки Билли Джоэла. От Веры я получила в подарок плюшевого белого медведя, набитого опилками. Она славная и милая, но думает, что я еще ребенок. Учусь я на «отлично», мои любимые предметы – английский и обществоведение. Надеюсь, что у тебя все хорошо и ты когда-нибудь приедешь меня проведать. Я хорошая девочка, через три месяца мне снимут скобы с зубов.
С любовью, Порция».
Я положила письмо в коробку, закрыла ее и снова засунула на верхнюю полку, после чего оделась и отправилась в наш книжный магазин, расположенный за шесть кварталов от нашего дома.
– Порция! Ты спишь, крошка?
Я вздрогнула, открыла глаза и, подняв голову, увидела Веру. Смутившись, я заерзала на стуле дурацкого апельсинового цвета, на котором задремала, уронив голову на стойку бара, и сонным голосом промямлила:
– Кажется, я уснула.
– Мы так волновались, детка! Ты могла бы оставить нам записку! – Вера подошла к бару и положила на стойку упаковку со сдобными булочками. – Правда, потом мы догадались, что ты пошла сюда что-нибудь почитать. У тебя опять началась бессонница?
– Я не хотела вас беспокоить, извини, – сказала я, выпрямляясь.
– Ах, выбрось из головы такие пустяки! – Вера подошла ко мне поближе и с улыбкой спросила: – Читала что-то интересное?
Я взглянула на книгу, на которой покоилась моя рука, и, закрыв портрет Алистера Барнса ладонью, отодвинула книгу в сторону. Вера не сводила с меня испытующего взгляда.
– Он пишет довольно сносно, – потянувшись, сказала я и закрыла книгу. – Надо обязательно пригласить его к нам в магазин, чтобы он подписал все имеющиеся у нас экземпляры для читателей.
Вера хмыкнула и насмешливо поглядела на меня.
– Вот что я тебе скажу, малышка. Это замечательная идея. Остается только воплотить ее в жизнь. Почему бы тебе не прогуляться на ферму Бэбба и не поинтересоваться у Йена, сможет ли он выкроить для нас немного времени?
– А разве нельзя туда позвонить? – спросила я, хлопая глазами.
– По-моему, телефон там уже давным-давно не работает, – сказала Вера. – Поэтому тебе придется наведаться туда самой.
– Нет, я не могу! – заявила я. – Мне нужно еще принять душ.
Вера взглянула на потолок.
– Воспользуйся душевой в жилом помещении на втором этаже! Правда, мы давно там не мылись, но я надеюсь, что душ работает.
– Разве тебе не нужна моя помощь в зале? – спросила я.
Вера достала из-под прилавка корзинку, положила на ее дно льняную салфетку, а поверх нее – булочки и с улыбкой вручила все это мне.
– Думаю, что я справлюсь. К тому же попозже обещала Бев прийти. Так что отправляйся к Йену и проведай его – по-соседски...
Когда я была маленькой, я целое лето торговала на базаре яйцами с фермы Морриса Бэбба. По воскресеньям я вдобавок подрабатывала лоточницей на парковочной площадке напротив своей школы. И все это – чтобы купить приглянувшийся мне велосипед с десятью передачами. За то, что я после уроков помогала еще и своим родственникам в книжном магазине, денег мне не давали, они пополняли наш семейный бюджет. Моррис же платил мне пять долларов в неделю, и в конце лета я прикатила к нему на ферму на новеньком велосипеде. Его жена Труди угостила меня чаем с лепешками. А сам хозяин фермы попотчевал забавными историями о похождениях своей супруги в молодости.
– Наша мисс Труди Бейтс была самой красивой девушкой в округе, – начал свой рассказ Моррис, усевшись вместе со мной за стол на террасе. – Все местные парни пытались за ней приударить. – Он рассмеялся и подмигнул мне. – И как же, по-твоему, я, сын бедняка, завоевал ее сердце?
Я улыбнулась и пожала плечами. Он наклонился ко мне и сказал:
– А дело было вот как. Понимая, что мне надо привлечь к себе ее внимание, я в одно прекрасное воскресенье встал в четыре утра и погнал дойную корову по кличке Масло через весь город на лужайку возле дома ее отца. А сам спрятался на другой стороне улицы и стал ожидать, когда проснется все их семейство и всполошится, увидев у себя под окнами чужую корову. В этот момент я собирался выбраться из укрытия и объявиться на лужайке, дескать, вот ищу свою пропавшую корову, сам не понимаю, как она сюда попала. Мне казалось, что я буду выглядеть в их глазах героем.
Из дома вышла Труди и, сложив руки на груди, прислонилась спиной к дверному косяку.
– Он рассказывает, как ему удалось завоевать мое сердце? – улыбнувшись, спросила она. – Только полному идиоту могло прийти в голову выгнать свою корову на чужую лужайку! Увидев ее, мой папаша тут же схватился за ружье. В общем, в первый раз я увидела мистера Морриса Бэбба, когда моя матушка уже выковыривала дробь из его задницы.
Супруги дружно рассмеялись, что получилось у них очень гармонично, словно бы они специально это репетировали. Труди мелодично хихикала, Моррис, напротив, хохотал басом. Я смотрела на них и думала о том, как же все-таки странно устроен этот мир, в котором влюбленные пары, долго живущие вместе, начинают даже смеяться в унисон. Это меня так потрясло, что я поспешила извиниться перед ними, вскочила на велосипед и помчалась к Бьюджи.
В следующий раз я видела Труди на похоронах Морриса, когда училась уже в последнем классе. Я выразила ей свои соболезнования, она вздохнула и промолвила, глядя в стену, что они с Моррисом прожили вместе душа в душу пятьдесят два года, можно сказать, целую вечность, и о большем даже мечтать грешно.
Я пожала ей руку, не в силах хотя бы представить себе мужчину, который смог бы прожить столько же лет со мной.
Теперь, снова оказавшись на ферме Бэббов, куда я прикатила уже на машине, а не на велосипеде, как когда-то, я первым делом огляделась. Коров здесь уже не держали. Курятник опустел. Большой красный амбар, хотя и потускневший за годы упадка хозяйства, стоял на прежнем месте. Его дверь держалась на одних нижних петлях, верхние же отвалились. Однако сам дом абсолютно не изменился с тех пор, как я приезжала сюда на своем новеньком розовом двухколесном красавце. До меня доходили слухи, что за домом теперь присматривает Бридж Уилкиыс, однако так ли это на самом деле, я не знала.
С корзиночкой в руках я подошла к входной двери и позвонила в колокольчик. Дверь распахнулась, и на пороге возник Йен Беккет в голубых спортивных штанах и белой майке, с огромной чашкой в руке.
– Какой приятный сюрприз! – с улыбкой сказал он. – Прошу вас, входите! Выпьем кофе, так сказать, по-соседски...
Улыбнувшись, я вручила ему корзинку со словами:
– Я к вам не с пустыми руками, а с домашней выпечкой!
– Спасибо! – Он взял у меня корзинку. – Очень кстати.
Я проскользнула мимо него, он запер дверь и снова тепло мне улыбнулся. Я показала ему экземпляр его книги в переплете под интригующим названием «Полная победа» и сказала:
– Не могли бы вы подписать это для одной из своих читательниц?
Глава 4
Йен вошел в комнату, поставил чашку с горячим чаем на стол передо мной и сказал, кивнув на тахту:
– Присаживайтесь. Честно говоря, кофе у меня сейчас нет, будем пить чай.
На моей чашке красовалась надпись: «Бабушкина кухня».
На чашке Йена – «Лучшая бабушка в мире». Весьма оригинально, подумалось мне.
– Но я собираюсь пополнить свои кофейные запасы, – сказал Йен, превратно истолковав мое замешательство.
– Не считайте себя обязанным идти на поводу у моих американских привычек, – поспешила успокоить его я и отпила из. чашки, едва не ошпарив при этом язык и гортань. – У Вашего чая такой изысканный вкус и аромат! – добавила я. – Вообще-то я люблю чай не меньше, чем кофе.
– Как говорится, не лезь в чужой монастырь со своим уставом, – сказал Йен, улыбаясь.
Мы помолчали. Взгляд Йена скользнул по книге, лежащей на столе между нами.
– Вы на меня, надеюсь, не сердитесь? – спросил он.
– Естественно, не сержусь. Вы солгали весьма искусно, так что все в порядке, – хмыкнув, ответила я.
– Собственно говоря, ложью это назвать нельзя, – возразил Йен.
– А как же тогда это называется? Я спросила, знамениты ли вы, и вы заверили меня, что нет.
– Вот, оказывается, какая вы! – Он погрозил мне пальцем.
– Какая? – прищурившись, спросила я.
– Злопамятная и коварная! Разве не вы сказали, что моя фамилия вам ни о чем не говорит? – Йен сложил руки на груди.
– Предлагаю заключить мир! – вскинув ладонь, воскликнула я. – И в знак примирения выпить чаю.
Йен улыбнулся и, сделав глоток, миролюбиво произнес:
– Знаете, мне даже нравится знакомиться с людьми, которые не знают, что я знаменит. Чрезмерное внимание к собственной персоне утомляет, иногда хочется побыть простым смертным. Вы со мной согласны?
– Я вас понимаю, – кивнула я.
– Расскажите, как обстоят у вас дела с написанием диссертации, – попросил вдруг Йен.
– Прекрасно! Она почти завершена, – солгала я.
– Если не ошибаюсь, вы занимаетесь творчеством Остен?
Я смущенно потупилась, поймав себя на мысли, что давно даже не прикасалась к рукописи.
– Да, и этим тоже, – уклончиво промямлила я.
– Что ж, желаю вам успешно защитить вашу диссертацию, – подняв чашку, сказал Йен. – И сделать удачную карьеру. После защиты вы сможете претендовать на звание профессора.
Я потупилась, густо покраснев. Мой живой интерес к Остен в последнее время несколько увял под воздействием обуревающих меня тяжких сомнений в правильности избранного мною пути. Похоже было, что Йена мои дела всерьез интересовали, он сверлил меня изучающим взглядом, так, словно бы уже представлял в образе будущей героини своей книги, какой-нибудь пришибленной жизнью кладовщицы книжного магазина.
Собравшись наконец с духом, я подняла голову и сказала:
– Я завидую людям, твердо знающим, чего они хотят. Раньше мне казалось, что я, будучи совладелицей книжного магазина, просто обязана поступить в колледж и серьезно изучать классическую литературу. Но теперь, почти добившись всего на этой стезе, я начала сомневаться в правильности избранного пути.
– Значит, вы на распутье? – участливо спросил он. Я промолчала. Йен привстал, протянул руку и сказал, погладив меня по плечу:
– Ничего страшного, все со временем образуется. Не переживайте.
Я взглянула ему в глаза и поняла, что мне лучше уйти.
– Благодарю за чай, – сказала я, встав из-за стола.
– Не стоит благодарности, заходите! – Он тоже встал и добавил: – Спасибо за булочки.
Мы с улыбкой взглянули друг на друга, я вздохнула и направилась к выходу. Он распахнул для меня дверь – и я пошла к своему автомобилю, не оборачиваясь. И только подъехав к «Пейдж», я сообразила, что забыла взять у него автограф.
– Значит, у вас с Йеном Беккетом ничего не было? – спросила Бьюджи, сделав глоток лимонада из бокала.
Вот уже битый час мы болтали после чудного обеда, которым они с Дэви меня угостили. Разморенная вкусной едой и вином, я разоткровенничалась и поведала им всю историю своего знакомства с английским писателем, чего они, собственно говоря, от меня и добивались.
– Да окажись я в одной постели с таким мужчиной, – воскликнула в сердцах Бьюджи, – нам с ним было бы не до сна.
– Присаживайтесь. Честно говоря, кофе у меня сейчас нет, будем пить чай.
На моей чашке красовалась надпись: «Бабушкина кухня».
На чашке Йена – «Лучшая бабушка в мире». Весьма оригинально, подумалось мне.
– Но я собираюсь пополнить свои кофейные запасы, – сказал Йен, превратно истолковав мое замешательство.
– Не считайте себя обязанным идти на поводу у моих американских привычек, – поспешила успокоить его я и отпила из. чашки, едва не ошпарив при этом язык и гортань. – У Вашего чая такой изысканный вкус и аромат! – добавила я. – Вообще-то я люблю чай не меньше, чем кофе.
– Как говорится, не лезь в чужой монастырь со своим уставом, – сказал Йен, улыбаясь.
Мы помолчали. Взгляд Йена скользнул по книге, лежащей на столе между нами.
– Вы на меня, надеюсь, не сердитесь? – спросил он.
– Естественно, не сержусь. Вы солгали весьма искусно, так что все в порядке, – хмыкнув, ответила я.
– Собственно говоря, ложью это назвать нельзя, – возразил Йен.
– А как же тогда это называется? Я спросила, знамениты ли вы, и вы заверили меня, что нет.
– Вот, оказывается, какая вы! – Он погрозил мне пальцем.
– Какая? – прищурившись, спросила я.
– Злопамятная и коварная! Разве не вы сказали, что моя фамилия вам ни о чем не говорит? – Йен сложил руки на груди.
– Предлагаю заключить мир! – вскинув ладонь, воскликнула я. – И в знак примирения выпить чаю.
Йен улыбнулся и, сделав глоток, миролюбиво произнес:
– Знаете, мне даже нравится знакомиться с людьми, которые не знают, что я знаменит. Чрезмерное внимание к собственной персоне утомляет, иногда хочется побыть простым смертным. Вы со мной согласны?
– Я вас понимаю, – кивнула я.
– Расскажите, как обстоят у вас дела с написанием диссертации, – попросил вдруг Йен.
– Прекрасно! Она почти завершена, – солгала я.
– Если не ошибаюсь, вы занимаетесь творчеством Остен?
Я смущенно потупилась, поймав себя на мысли, что давно даже не прикасалась к рукописи.
– Да, и этим тоже, – уклончиво промямлила я.
– Что ж, желаю вам успешно защитить вашу диссертацию, – подняв чашку, сказал Йен. – И сделать удачную карьеру. После защиты вы сможете претендовать на звание профессора.
Я потупилась, густо покраснев. Мой живой интерес к Остен в последнее время несколько увял под воздействием обуревающих меня тяжких сомнений в правильности избранного мною пути. Похоже было, что Йена мои дела всерьез интересовали, он сверлил меня изучающим взглядом, так, словно бы уже представлял в образе будущей героини своей книги, какой-нибудь пришибленной жизнью кладовщицы книжного магазина.
Собравшись наконец с духом, я подняла голову и сказала:
– Я завидую людям, твердо знающим, чего они хотят. Раньше мне казалось, что я, будучи совладелицей книжного магазина, просто обязана поступить в колледж и серьезно изучать классическую литературу. Но теперь, почти добившись всего на этой стезе, я начала сомневаться в правильности избранного пути.
– Значит, вы на распутье? – участливо спросил он. Я промолчала. Йен привстал, протянул руку и сказал, погладив меня по плечу:
– Ничего страшного, все со временем образуется. Не переживайте.
Я взглянула ему в глаза и поняла, что мне лучше уйти.
– Благодарю за чай, – сказала я, встав из-за стола.
– Не стоит благодарности, заходите! – Он тоже встал и добавил: – Спасибо за булочки.
Мы с улыбкой взглянули друг на друга, я вздохнула и направилась к выходу. Он распахнул для меня дверь – и я пошла к своему автомобилю, не оборачиваясь. И только подъехав к «Пейдж», я сообразила, что забыла взять у него автограф.
– Значит, у вас с Йеном Беккетом ничего не было? – спросила Бьюджи, сделав глоток лимонада из бокала.
Вот уже битый час мы болтали после чудного обеда, которым они с Дэви меня угостили. Разморенная вкусной едой и вином, я разоткровенничалась и поведала им всю историю своего знакомства с английским писателем, чего они, собственно говоря, от меня и добивались.
– Да окажись я в одной постели с таким мужчиной, – воскликнула в сердцах Бьюджи, – нам с ним было бы не до сна.