Страница:
Кроме Сандры, в кружок Карли входили миссис Нейлор, которая уговорила их пойти, ее дочь Марта, семья Марты, а также Лорен Шустер и еще одна школьная подруга Карли по имени Бете Хаскелл, обе с семьями.
Их группа привлекала к себе большое внимание. Казалось, каждый горожанин, узнав, что Карли вернулась и хочет открыть в доме бабушки гостиницу с завтраками, считал своим долгом высказать свое отношение к этому плану. Барри Хиндли подошел тоже, проявил к ней явный интерес, и Карли снова подумала: как жаль, что злость на Мэтта мешает ей обращать внимание на других мужчин. Хэл Рейнолдс, еще один одноклассник, хотел восстановить знакомство, но Карли не горела желанием делать это. Сандру навестил Антонио, который хотя и был на дежурстве, однако нашел время, чтобы перехватить кусочек съестного и немного поболтать. Сандра светилась от счастья даже тогда, когда он ушел.
Хорошая новость заключалась в том, что по крайней мере одна из них сумела устроить свою личную жизнь. А плохая — что второй это не удалось.
После Антонио к ним потянулись и другие помощники шерифа. Они подходили врозь и парами, но каждый нашел время постоять рядом. Карли не сомневалась, что эти визиты вызваны большим портативным холодильником с припасами, собранными Сандрой. Видимо, Антонио шепнул своим приятелям, где можно вкусно поесть.
Дочь Марты по имени Хизер оказалась подружкой Лиссы Конверс. На этом основании Лисса и ее парень Энди присоединились к компании, уселись на край одеяла и принялись уплетать лимонные коржики. Все это позволяло Карли надеяться, что со временем их маленькую группу почтит вниманием и сам глубокоуважаемый шериф. Но он явно избегал ее, причем сознательно.
Карли поймала себя на том, что наблюдает не столько за фейерверком, сколько за Мэттом. Этого когда-то первого кандидата на доску объявлений «Их разыскивает полиция» теперь все уважали, многие любили, а некоторые — конечно, женщины — просто не давали прохода. Они тянулись за ним, как хвост за кометой. В этом не было ничего удивительного. Насколько она помнила, Мэтту всегда приходилось отбиваться от поклонниц. Теперь ему было тридцать три, он имел хорошую работу, был холост и так чертовски красив, что умудрялся выглядеть сексуальным даже в форме шерифа. Естественно, это влекло к нему женскую половину города так же, как Хьюго влекло к валерьянке.
И это злило Карли еще больше. Ах, она — чирей на заднице? Ну, шериф, держись!
Он даже не помахал ей. Он, казалось, вообще ее не замечал, хотя прекрасно знал, где она сидит. Если рядовые члены шайки знали, куда отправиться за угощением, то атаман — и подавно. Мэтт прочесывал площадь, здоровался, хлопал людей по плечу, жал им руки, хмурил брови, говоря взглядом «приятель, похоже, ты перепил пива», но единственное место, которое он обходил стороной, представляло собой пятачок в двадцать квадратных метров, в центре которого сидела Карли.
Но почему он так старательно избегал ее? Не боялся же он ее, в самом деле?
И тут Карли осенило. Этот подлый сукин сын наверняка думает, что она сходит по нему с ума! Конечно, так оно и было, но ему-то какое до этого дело? Он не имел права так думать! Именно поэтому ей и хотелось убить его. Мэтт считал, что она желает его, а сам нисколечко ее не хотел; вернее, он хотел, чтобы она была его другом. Это бесило Карли так, что из глаз летели искры. Ракеты, взрывавшиеся у нее над головой, были тут ни при чем. Мэтт был, очевидно, уверен, что она так же жаждет его, как и все одинокие женщины Бентона, которые преследовали его своим вниманием.
Она следила за девушкой в коротеньких белых шортах, которая встала при его приближении. Мэтт непринужденно обнял девушку за талию, наклонил голову и что-то сказал ей на ухо. К счастью для Карли, она сразу узнала Эрин. Но когда сестра Мэтта опустилась на одеяло, у Карли свело судорогой живот от ревности, потому что Мэтта обняла другая молодая женщина в белых шортах. Вспыхнуло несколько ракет сразу, и в их свете Карли узнала высокую стройную красавицу с завитыми светлыми волосами. Шелби!
В отличие от Карли, Шелби принадлежала к категории женщин, которых трахают.
Внезапно судорога прошла, и перед мысленным взором Карли предстали самые изощренные орудия пытки. Потому что она наконец поняла: все она это уже проходила.
Именно так он вел себя в дни, недели и месяцы после ее выпускного бала.
Когда эта мысль окончательно оформилась в ее мозгу, Карли стиснула зубы.
Избегая ее, он снова демонстрировал недовольство сексуальной стороной их отношений. О недовольстве Мэтта событиями той ночи говорила горевшая над его головой неоновая вывеска: «Бэби, я не хочу тебя знать».
И так же, как тогда, ему не было никакого дела до ее чувств.
Впрочем, никаких чувств у нее не было. Во всяком случае, сейчас, когда она очнулась и полностью овладела собой. Но она была уверена в одном — Мэтт тоже хотел ее. Он мог бежать куда угодно, отпираться до последнего, но Карли больше не была стыдливой и влюбленной восемнадцатилетней девочкой. Теперь она стала взрослой тридцатилетней женщиной и, к счастью, научилась разбираться в таких вещах. Ведь ее опыт говорил ей — Мэтт страстно ее желает.
Но не дает себе воли. Потому что, по его словам, слишком дорожит ею. Хочет, чтобы они были только друзьями. Нет, как вам это нравится?
Наступил впечатляющий финал фейерверка. Это красочное зрелище заставило Карли отвлечься от ее мрачных размышлений. Под оглушительный аккомпанемент духового оркестра средней школы графства Скривен, исполнившего «Америка прекрасна», в ночном небе вспыхнул цветастый американский флаг. Когда он потух, раздались крики и аплодисменты и над толпой повис запах пороха, почти такой же сильный, как запах пива.
А потом праздник кончился. Когда все начали собирать вещи, Карли поняла, что ее надеждам на встречу с Мэттом тоже пришел конец. Он сам настаивал на том, чтобы они остались друзьями. Тоже мне, друг. Даже рукой не помахал.
Карли ничего не имела против дружбы. Но не желала, чтобы ее не замечали.
— Ой, смотрите! — Миссис Нейлор стояла, вцепившись в руку дочери, и старалась что-то разглядеть сквозь толпу. То ли Карли выросла, то ли соседка постарела, но миссис Нейлор уже не казалась ей такой грозной, как в детстве. Но она была все такой же плотной, седовласой и любопытной.
— Кто это? — спросила Марта, выгибая шею. Она была высокая, длинноногая, скорее красивая, чем хорошенькая, с короткими русыми волосами и сердечной улыбкой. В старших классах Марта была капитаном школьной команды по хоккею на траве.
Карли не видела ничего, кроме спин, хотя смотрела туда же, куда и все. При ее росте это всегда было сложно.
— Шериф кого-то арестовал, — сжалилась над ней рослая Сандра. Она снова куда-то посмотрела, а затем бросила на Карли лукавый взгляд. — Просто красавчик! Неужели тебе не нравятся мужчины в форме?
Карли сердито покосилась на подругу, но промолчала. Она понимала, что ее дразнят. Нужно было посмотреть, что происходит. Она огляделась по сторонам и, заметив холодильник, залезла на него и увидела все как на ладони.
Мэтт стоял на середине улицы. Теперь Карли заметила, что ему действительно идет форма, но не призналась в этом даже себе самой. Вместо этого она сосредоточилась на зрелище.
Не обращая внимания на окружавшую их толпу, Мэтт держал за руку тщедушного мужичонку со скованными за спиной руками и неодобрительно качал головой, глядя на маленькую женщину, которая тряслась от злости и что-то кричала арестованному. Карли не слышала слов, но поза Мэтта говорила о том, что ничего особенного не случилось.
— А, это всего-навсего Энсон Джарбо, — сказала миссис Нейлор, сразу потеряв интерес к происходящему. — Напился, как обычно. Ну, Ида ему покажет.
Поняв, что происшествие не стоит внимания, все разом отвернулись и стали собирать пожитки. Все, кроме Карли, которая так засмотрелась на Мэтта, что совсем забыла об окружающих. Правда, это продолжалось всего несколько минут, пока Мэтт не перевел нарушителя через улицу. Потом он втолкнул арестованного в здание участка, и дверь закрылась. А смотреть на скучное кирпичное здание было вовсе не интересно.
Карли заморгала, осмотрелась по сторонам и быстро сошла со своей трибуны, радуясь, что никто не заметил ее предосудительного поведения. На всякий случай она поискала себе дело и схватила одеяло, на котором они сидели. Встряхнув, свернув и положив его на крышку холодильника, она наклонилась за большой пластмассовой кружкой с остатками лимонного напитка и вдруг увидела взгляд Сандры.
— Знаешь, — сказала подруга так, чтобы ее слышала только Карли, — я бы в любую минуту обменяла вибратор на красавчика-шерифа. Даже если бы он называл меня чирьем на заднице.
Видимо, Сандра все-таки заметила, как она смотрела на Мэтта.
— В отличие от некоторых у меня есть принципы, — отрезала Карли, поднимая кружку.
Через несколько минут островок из одеял был разобран, они попрощались с соседями, вдвоем взялись за холодильник и пошли к стоявшей у банка своей новой машине — подержанному «Универсалу» девяносто восьмого года, который Карли купила за три тысячи долларов, вернув взятый напрокат «Ю-Хол».
— Ой, Карли!
— Что? — вздрогнула Карли. Они ковыляли по забитому людьми тротуару и в данный момент проходили мимо полицейского участка. Сандра окликнула подругу как раз тогда, когда та заглянула в окно, но ничего не увидела, потому что жалюзи были опущены.
— Я хочу пи-пи.
Карли посмотрела на Сандру, замедлила шаг и широко раскрыла глаза. Первый раз в жизни обстоятельства были за нее.
— Нет, до дома я не дотерплю, — взмолилась Сандра, неправильно истолковав выражение лица подруги.
— А разве я сказала, что ты должна терпеть? — Карли была готова обнять Сандру. — Конечно, не должна. Но я, кажется, знаю, где здесь туалет.
— Где? — заинтригованная Сандра начала оглядываться по сторонам. Тем временем Карли прорвалась через толпу, как регбист, и устремилась к ближайшей двери.
Было заметно, что кто-то изо всех сил пытался сделать это одноэтажное кирпичное здание более привлекательным. Большое окно и два зарешеченных окошка по обе стороны серой металлической двери были украшены ящиками с цветами. Красные петунии, розовые настурции и вьющиеся растения, теснившиеся в ящиках, что-то добавляли неказистому строению, но Карли сомневалась, что может внятно сформулировать, что именно. В тусклом желтом свете старого уличного фонаря она прочитала надпись на двери, сделанную большими черными буквами: «ШЕРИФ ОКРУГА СКРИВЕН».
Карли довольно улыбнулась. Восемнадцатилетняя девочка с разбитым сердцем опустила бы руки. Но тридцатилетняя, взрослая, владеющая собой, упрямая и злая как черт Карли знала, что делать.
— Туалет здесь. — Широко улыбаясь Сандре, Карли взялась за ручку и настежь распахнула дверь полицейского участка.
Глава 17
— Большое спасибо, шериф, — серьезно сказал Энсон, когда Мэтт закрыл за ним дверь «обезьянника».
Мэтт посмотрел на тщедушного человечка, стоявшего по ту сторону длинных прутьев от пола до потолка, и покачал головой. Костлявый, маленький, с нестрижеными светлыми волосами и налитыми кровью голубыми глазами, Энсон был одет в свои обычные комбинезон и нижнюю рубашку. Цвет лица у него тоже был обычный: темно-красный.
— Тебе никогда не приходило в голову, что легче бросить пить? — Мэтт прицепил к поясу снятые с Энсона наручники и пошел к письменному столу, где можно было наблюдать за «обезьянником», а заодно просматривать почту. Поскольку помощники наблюдали за толпой, они с Энсоном были в офисе одни.
— Я бросал. Десять — нет, двадцать раз. Но не получалось. По крайней мере у Иды есть чем заняться. — Он покачал головой. — Эта женщина умеет ругаться. Иногда ей удается нагнать на меня страх господень.
— Как сегодня вечером, — иронически сказал Мэтт. На его столе лежали депеши, однако той, которую он ждал, среди них не оказалось. Марша Хьюз, живая или мертвая, так и не нашлась, и он пытался покопаться в прошлом этой женщины и ее приятеля. В Теннесси у Марши была сестра и два бывших мужа, но никто из них пока не ответил на его послания. Кенан раньше жил в Клеруотере, штат Флорида. К нему несколько раз наведывалась тамошняя полиция, проверявшая жалобы на домашнее насилие. Кенана не арестовывали, но Мэтта это сообщение заинтересовало. Он хотел знать, чем располагает клеруотерская полиция, и тамошний шериф пообещал переправить ему копию своего досье. Но до сих пор ничего не прислал.
— Это национальный праздник! Я его отмечал! А эта чокнутая старуха хочет, чтобы я сидел с ней дома и смотрел телевизор! — Энсон что-то проворчал, сбросил ботинки и растянулся на скамье. Вдоль восточной стены тянулись три клетки. Другая стена, сложенная из шлакоблоков и выкрашенная той же белой краской, что и все остальное помещение, отделяла от клеток входную дверь и три четверти комнаты и защищала арестованных от взглядов тех, кто входил и выходил из офиса. — Не знаю, что бы я делал, если бы не ты. Еще раз спасибо за то, что арестовал меня.
— Тюрьма — не гостиница. — Мэтт сел за стол и начал вскрывать почту.
Весь Бентон знал, что Энсон и Ида Джарбо прожили вместе сорок с лишним лет и все это время ссорились.
Обычно из-за его пьянства, но они могли ссориться из-за чего угодно. Более спокойному Энсону обычно доставалось сильнее. Когда он напивался, то чаще всего не шел домой. Он останавливался у полицейского участка и давал себя арестовать. Это давало Энсону возможность не встречаться с женой, пока он не проспится.
— А по-моему, очень хорошая гостиница, — хмыкнул Энсон, натянул на себя покрывало и повернулся на бок. — Разбуди меня к завтраку, ладно?
Мэтт проворчал в ответ что-то неразборчивое. Если бы кому-нибудь пришло в голову создать клип на тему «Почему не надо жениться», он не нашел бы лучших исполнителей, чем Энсон и Ида Джарбо, думал Конверс, просматривая корреспонденцию.
Дверь открылась, и Мэтт поднял голову, с интересом глядя на появившийся в проеме довольно аппетитный женский зад. Мэтт сразу узнал его, то есть ее.
Подруга Карли Сандра переступила порог спиной к нему. Мэтт нахмурился. В последнее время он часто слышал о Сандре — Антонио не уставал восхищаться ее кулинарными талантами, — но не ожидал увидеть ее в полицейском участке, особенно вечером. Потом он увидел большой портативный холодильник. Другой конец холодильника несла Карли. Ее голова была опущена, прелестная маленькая попка отставлена, а сама Карли быстро перебирала ногами, стремясь опередить дверь с тугой пружиной, норовившую наподдать ей сзади.
Он невольно улыбнулся.
Внезапно Карли подняла глаза, их взгляды встретились. Ощущение чего-то родного и знакомого, пронзившее Мэтта при виде этих ясных голубых глаз, настолько ошеломило его, что ему пришлось напомнить себе, что он смотрел в эти глаза тысячи раз. Они были неотъемлемой частью его детства, буйной, беспечной и безрассудной юности и первых лет взрослой жизни.
На мгновение Мэтта согрело чувство легкости и спокойствия, заставившее забыть о том, что он четыре дня намеренно избегал Карли и даже перестал пользоваться привычным мылом «Ирландская весна», потому что этот запах настойчиво вызывал в его мозгу эротичные картины. Он даже почти забыл о том, что едва не попался в ловушку из-за физического влечения к женщине, которая была ему дорога и которой он не хотел причинять боль.
Потом память и чувство самосохранения вернулись к нему, и он тут же понял, что приближаются неприятности. Но это длилось всего несколько мгновений.
Карли нежно ему улыбнулась.
— Ты не будешь возражать, если Сандра воспользуется вашей ванной, правда?
Так, видно, неприятности предстояли нешуточные. Он знал Карли. Чем слаще она улыбалась, тем сильнее был ее гнев.
Черт побери. Это было ему совсем ни к чему.
— Пожалуйста. Направо по коридору, — сказал он Сандре. Там находились комнаты для отдыха, туалет и помещение для помощников. Комната для свидетелей и оружейная были заперты.
— Спасибо, — сказала Сандра.
«Крупная женщина», — снова подумал Мэтт. Более крупная, чем кажется (потому что черное, как уверяли сестры, делает человека стройнее), но все равно привлекательная. Он понимал, что нашел в ней Антонио, конечно, помимо умения готовить, которое, по словам отчаянного любителя поесть Джонсона, было выше всяких похвал. Они с Карли поставили холодильник на пол, и Сандра устремилась в ванную. А Карли, наоборот, устремилась к нему.
Мэтту инстинктивно захотелось встать. Этого требовали хорошие манеры, которым он научился, проведя много лет в женском окружении. Но ведь это была Карли, его подружка, а он хотел, чтобы все оставалось как есть. Если бы он начал вставать при ее появлении, это автоматически перевело бы ее в другую категорию, а он уже знал, что путать две разные категории чрезвычайно опасно. Поэтому он не встал, а откинулся на спинку кресла, вытянул ноги, сложил руки на животе и начал следить за ее приближением.
Подружка-то осталась подружкой, но теперь она стала взрослой и очень женственной. Короткие шорты открывали загорелые ноги, один вид которых мог бы свести его с ума — если бы, конечно, он себе это позволил. Тонкая талия и высокая полная грудь, обтянутая ярко-красной майкой, тоже не помогали унять жар в крови. На чувственных губах, которые уже дважды заставляли его терять голову, играла неискренняя сладкая улыбка. Ее аккуратный маленький носик успел обгореть на солнце, щеки покрывал здоровый румянец. Голубые глаза — обычно широко раскрытые, как у куклы, — сузились и опасно блестели. Непокорные кудри, которые, как знал Мэтт, Карли так ненавидела, были собраны под джинсовой бейсбольной шапочкой. Но несколько прядок все-таки выбилось на волю, делая ее лицо еще прелестнее. От нее просто нельзя было отвести глаз. Не потому ли так трудно было относить ее к категории друзей? Да, это была его маленькая подружка Карли, но только еще красивее и сексуальнее. Куда сексуальнее, чем требовалось для его спокойствия.
— Симпатичная шапочка, — сказал он, зная, что подливает масла в огонь. Но желание подразнить Карли пересилило.
— Плевала я на тебя!
Карли добралась до стола и начала обходить его. Кресло Мэтта было на колесиках; на всякий случай он отъехал от стола, но сохранил ту же позу, зная, что это выводит Карли из себя.
— Я слышал, что ты сбила мой почтовый ящик.
— А я слышала, что ты назвал меня чирьем на заднице. Она остановилась в опасной близости от коленей Мэтта и сердито уставилась на него. Конверс понял, что смотрит на нее снизу вверх. Это было непривычно, но пришлось ему по вкусу.
— Может быть, тебе не следует прислушиваться к сплетням, — сказал Мэтт.
Карли стояла так близко, что ее голые коленки касались его бедра. Если бы он захотел, ему ничего бы не стоило протянуть руки, привлечь Карли, посадить ее на себя верхом и…
И о чем он только думает? Он не мог себе позволить переспать с Карли. Для страстного романа на три-четыре месяца она не подходила. На таких женщинах, как она, нужно было жениться, а вот это-то как раз он делать и не собирался.
— Ну, — сказала она, ткнув в Мэтта пальцем и не сводя с него горящих глаз, — сейчас ты у меня получишь! Я вижу, у тебя серьезные проблемы.
— У кого их нет?
— Поцеловать и удрать? Со мной это пройдет.
— Ты говоришь так, будто речь идет о столкновении на дороге.
Чуть-чуть юмора, чтобы разрядить ситуацию, не помешает. И с чего она взбеленилась?
— Ты нарочно избегаешь меня.
Так, похоже, юмор на нее не подействовал.
— Ты так же избегал меня в то лето после… — Карли запнулась. Мэтт знал, куда она клонит. Вопрос был только в одном: как далеко она собиралась зайти. — После выпускного бала.
Совсем недалеко. Да, это была та Карли, которую он знал. Только светловолосая, женственная, чертовски сексуальная и очень повзрослевшая.
— Стоп. Я ведь уже извинился за это, разве нет?
А ему казалось, что все вышло так удачно! Но, как видно, не очень, если они вновь вернулись туда же, откуда начали, и Карли снова злилась на него.
— Не думай, будто на меня действуют твои дурацкие поцелуйчики.
— Подожди минутку… — До сих пор на его поцелуи никто не жаловался. — Почему ты…
— Да потому, что меня от них тошнит. Понял?!
А потом она взяла пластмассовую кружку с лимонадом и вылила ее содержимое на голову совершенно не готового к этому Мэтта.
Холодный душ заставил его оцепенеть. Потом Мэтт вскочил, провел руками по голове и лицу, стряхивая с себя капли, и прорычал:
— Какого черта? — Волосы были холодными, мокрыми и липкими. Ледяные капли полетели в разные стороны, и на пол шлепнулась бесформенная половинка выжатого лимона. Мэтт уставился на нее, не веря своим глазам.
— Всего хорошего, — сказала Карли все с той же сладенькой улыбкой, ничуть не испугавшись его гнева.
Пока Мэтт чертыхался, топал ногами, тряс головой и забрызгивал все вокруг, она перевернула пустую кружку вверх дном и поставила ее на письменный стол, собираясь уйти.
— Ну уж нет! Не выйдет!
Мэтт схватил ее за запястье, сам не зная, что собирается делать. Но он просто не мог допустить, чтобы она ушла с этой самодовольной ухмылочкой на физиономии, а он остался стоять как дурак, облитый какой-то сладкой лимонной дрянью. И тут Карли неожиданно помогла ему, резко повернувшись к Мэтту лицом. От ее издевательской усмешки не осталось и следа. Глаза Карли горели, губы сжались в ниточку.
— Разве я не сказала, что меня тошнит? — Она начала негромко, но последнее слово выкрикнула, причем так зло, что подпрыгнула на месте и чуть не угодила макушкой ему в подбородок. Ладони Мэтта легли на ее бедра и напряглись, удерживая Карли на месте. — И не только от твоих фокусов! Меня тошнит от тебя, Мэтт Конверс! Ты слышал? Тошнит от тебя.
Внезапно до него дошел весь комизм ситуации. Карли, злая, маленькая и невероятно хорошенькая, сверкая глазами, кричала на него, схватив его за полы рубашки, а он, вдвое тяжелее ее, выше на добрый фут, облаченный в форму блюстителя закона, стоял, облитый лимонадом, и пытался ее удержать.
А ведь он тосковал по ней. Желал ее. Секунду назад, мокрый, холодный, липкий и злой, он вдруг ощутил приступ такого неистового желания, что чуть не согнулся пополам от боли. В этот миг Мэтту больше всего на свете хотелось поцеловать ее, смахнуть все со стола, положить ее навзничь и…
— Как ты смеешь так обращаться с людьми? Как ты смеешь так обращаться со мной? Я…
Мэтт остановил это словоизвержение самым простым способом: взял и поцеловал.
Поцелуй имел вкус лимона, но ее губы были горячими, и Мэтт никак не мог напиться этим сладким, горячим лимонадом. Он проник языком в самую глубину ее рта с такой страстью, словно стремился овладеть всем ее телом. Он обнял Карли и прижал к себе так крепко, что ощутил ее напрягшиеся соски сквозь несколько слоев ткани, ощутил жар ее нежного тела и внезапно вспыхнувшую в ней страсть. А она в ответ обвила руками его шею, прижалась к нему и пылко ответила на поцелуй.
Сердце его билось как безумное. Он горел, сходил с ума, сжигаемый одним желанием — овладеть ею. Он знал, что Карли не остановила бы его. Ему надо лишь…
Мысли смешались. Он жадно целовал Карли, заставив ее выгнуться, откинуть голову… сейчас он положит ее на стол, и будь что будет…
Ее кепочка упала на пол… И вот в этот момент кто-то громко ахнул, заставив Мэтта открыть глаза.
На пороге стояли три его сестры, а также Антонио, Шелби, Коллин, сопляк Энди, которого он пару ночей назад выставил из дома, и Крэг, с которым встречалась Дани. Кто-то из них уже вошел внутрь, кто-то остался снаружи. За их спинами толпились прохожие. Вся эта толпа, широко раскрыв рты, глазела на них.
О ч-черт…
Карли сразу поняла, что-то не так. Она прервала поцелуй за долю секунды до того, как Мэтт выпрямился и поднял голову. Инстинкт приказывал Конверсу защитить ее от любопытных, насмешливых и откровенно враждебных взглядов, но Карли уже подняла глаза. Да и что он мог сделать? Не понять, чем они занимались, было невозможно.
— Прошу прощения, — пробормотала Эрин. Краем глаза Мэтт заметил, что их аудитория увеличилась. Энсон сидел на своей лавке за решеткой, с изумлением вытаращив глаза. А в коридоре стояла Сандра и наблюдала за ними с выражением священного трепета на лице.
Мэтт не мог вспомнить, когда он смущался в последний раз. Во всяком случае, это было очень давно. Но даже Джеймс Бонд покраснел бы, если бы его застали страстно целующимся с женщиной в тот момент, когда с его волос капал лимонад.
Увидев скопление публики, Карли проявила чудеса самообладания и непринужденно сказала:
— О, привет!
Правда, при этом ее лицо стало того же цвета, что и ее майка. Молодая женщина разомкнула руки и толкнула Мэтта в грудь, требуя, чтобы он отпустил ее.
Он должен был ее отпустить. Мэтт прекрасно понимал, что им нужно отойти друг от друга. Но, к несчастью, это было невозможно. Люминесцентные лампы горели слишком ярко, и если бы Карли не прикрывала его своим телом, даже слепой увидел бы, как он возбужден.
— Не могли бы вы на минутку оставить нас наедине? — собрав все свои силы, непринужденно спросил он.
Их группа привлекала к себе большое внимание. Казалось, каждый горожанин, узнав, что Карли вернулась и хочет открыть в доме бабушки гостиницу с завтраками, считал своим долгом высказать свое отношение к этому плану. Барри Хиндли подошел тоже, проявил к ней явный интерес, и Карли снова подумала: как жаль, что злость на Мэтта мешает ей обращать внимание на других мужчин. Хэл Рейнолдс, еще один одноклассник, хотел восстановить знакомство, но Карли не горела желанием делать это. Сандру навестил Антонио, который хотя и был на дежурстве, однако нашел время, чтобы перехватить кусочек съестного и немного поболтать. Сандра светилась от счастья даже тогда, когда он ушел.
Хорошая новость заключалась в том, что по крайней мере одна из них сумела устроить свою личную жизнь. А плохая — что второй это не удалось.
После Антонио к ним потянулись и другие помощники шерифа. Они подходили врозь и парами, но каждый нашел время постоять рядом. Карли не сомневалась, что эти визиты вызваны большим портативным холодильником с припасами, собранными Сандрой. Видимо, Антонио шепнул своим приятелям, где можно вкусно поесть.
Дочь Марты по имени Хизер оказалась подружкой Лиссы Конверс. На этом основании Лисса и ее парень Энди присоединились к компании, уселись на край одеяла и принялись уплетать лимонные коржики. Все это позволяло Карли надеяться, что со временем их маленькую группу почтит вниманием и сам глубокоуважаемый шериф. Но он явно избегал ее, причем сознательно.
Карли поймала себя на том, что наблюдает не столько за фейерверком, сколько за Мэттом. Этого когда-то первого кандидата на доску объявлений «Их разыскивает полиция» теперь все уважали, многие любили, а некоторые — конечно, женщины — просто не давали прохода. Они тянулись за ним, как хвост за кометой. В этом не было ничего удивительного. Насколько она помнила, Мэтту всегда приходилось отбиваться от поклонниц. Теперь ему было тридцать три, он имел хорошую работу, был холост и так чертовски красив, что умудрялся выглядеть сексуальным даже в форме шерифа. Естественно, это влекло к нему женскую половину города так же, как Хьюго влекло к валерьянке.
И это злило Карли еще больше. Ах, она — чирей на заднице? Ну, шериф, держись!
Он даже не помахал ей. Он, казалось, вообще ее не замечал, хотя прекрасно знал, где она сидит. Если рядовые члены шайки знали, куда отправиться за угощением, то атаман — и подавно. Мэтт прочесывал площадь, здоровался, хлопал людей по плечу, жал им руки, хмурил брови, говоря взглядом «приятель, похоже, ты перепил пива», но единственное место, которое он обходил стороной, представляло собой пятачок в двадцать квадратных метров, в центре которого сидела Карли.
Но почему он так старательно избегал ее? Не боялся же он ее, в самом деле?
И тут Карли осенило. Этот подлый сукин сын наверняка думает, что она сходит по нему с ума! Конечно, так оно и было, но ему-то какое до этого дело? Он не имел права так думать! Именно поэтому ей и хотелось убить его. Мэтт считал, что она желает его, а сам нисколечко ее не хотел; вернее, он хотел, чтобы она была его другом. Это бесило Карли так, что из глаз летели искры. Ракеты, взрывавшиеся у нее над головой, были тут ни при чем. Мэтт был, очевидно, уверен, что она так же жаждет его, как и все одинокие женщины Бентона, которые преследовали его своим вниманием.
Она следила за девушкой в коротеньких белых шортах, которая встала при его приближении. Мэтт непринужденно обнял девушку за талию, наклонил голову и что-то сказал ей на ухо. К счастью для Карли, она сразу узнала Эрин. Но когда сестра Мэтта опустилась на одеяло, у Карли свело судорогой живот от ревности, потому что Мэтта обняла другая молодая женщина в белых шортах. Вспыхнуло несколько ракет сразу, и в их свете Карли узнала высокую стройную красавицу с завитыми светлыми волосами. Шелби!
В отличие от Карли, Шелби принадлежала к категории женщин, которых трахают.
Внезапно судорога прошла, и перед мысленным взором Карли предстали самые изощренные орудия пытки. Потому что она наконец поняла: все она это уже проходила.
Именно так он вел себя в дни, недели и месяцы после ее выпускного бала.
Когда эта мысль окончательно оформилась в ее мозгу, Карли стиснула зубы.
Избегая ее, он снова демонстрировал недовольство сексуальной стороной их отношений. О недовольстве Мэтта событиями той ночи говорила горевшая над его головой неоновая вывеска: «Бэби, я не хочу тебя знать».
И так же, как тогда, ему не было никакого дела до ее чувств.
Впрочем, никаких чувств у нее не было. Во всяком случае, сейчас, когда она очнулась и полностью овладела собой. Но она была уверена в одном — Мэтт тоже хотел ее. Он мог бежать куда угодно, отпираться до последнего, но Карли больше не была стыдливой и влюбленной восемнадцатилетней девочкой. Теперь она стала взрослой тридцатилетней женщиной и, к счастью, научилась разбираться в таких вещах. Ведь ее опыт говорил ей — Мэтт страстно ее желает.
Но не дает себе воли. Потому что, по его словам, слишком дорожит ею. Хочет, чтобы они были только друзьями. Нет, как вам это нравится?
Наступил впечатляющий финал фейерверка. Это красочное зрелище заставило Карли отвлечься от ее мрачных размышлений. Под оглушительный аккомпанемент духового оркестра средней школы графства Скривен, исполнившего «Америка прекрасна», в ночном небе вспыхнул цветастый американский флаг. Когда он потух, раздались крики и аплодисменты и над толпой повис запах пороха, почти такой же сильный, как запах пива.
А потом праздник кончился. Когда все начали собирать вещи, Карли поняла, что ее надеждам на встречу с Мэттом тоже пришел конец. Он сам настаивал на том, чтобы они остались друзьями. Тоже мне, друг. Даже рукой не помахал.
Карли ничего не имела против дружбы. Но не желала, чтобы ее не замечали.
— Ой, смотрите! — Миссис Нейлор стояла, вцепившись в руку дочери, и старалась что-то разглядеть сквозь толпу. То ли Карли выросла, то ли соседка постарела, но миссис Нейлор уже не казалась ей такой грозной, как в детстве. Но она была все такой же плотной, седовласой и любопытной.
— Кто это? — спросила Марта, выгибая шею. Она была высокая, длинноногая, скорее красивая, чем хорошенькая, с короткими русыми волосами и сердечной улыбкой. В старших классах Марта была капитаном школьной команды по хоккею на траве.
Карли не видела ничего, кроме спин, хотя смотрела туда же, куда и все. При ее росте это всегда было сложно.
— Шериф кого-то арестовал, — сжалилась над ней рослая Сандра. Она снова куда-то посмотрела, а затем бросила на Карли лукавый взгляд. — Просто красавчик! Неужели тебе не нравятся мужчины в форме?
Карли сердито покосилась на подругу, но промолчала. Она понимала, что ее дразнят. Нужно было посмотреть, что происходит. Она огляделась по сторонам и, заметив холодильник, залезла на него и увидела все как на ладони.
Мэтт стоял на середине улицы. Теперь Карли заметила, что ему действительно идет форма, но не призналась в этом даже себе самой. Вместо этого она сосредоточилась на зрелище.
Не обращая внимания на окружавшую их толпу, Мэтт держал за руку тщедушного мужичонку со скованными за спиной руками и неодобрительно качал головой, глядя на маленькую женщину, которая тряслась от злости и что-то кричала арестованному. Карли не слышала слов, но поза Мэтта говорила о том, что ничего особенного не случилось.
— А, это всего-навсего Энсон Джарбо, — сказала миссис Нейлор, сразу потеряв интерес к происходящему. — Напился, как обычно. Ну, Ида ему покажет.
Поняв, что происшествие не стоит внимания, все разом отвернулись и стали собирать пожитки. Все, кроме Карли, которая так засмотрелась на Мэтта, что совсем забыла об окружающих. Правда, это продолжалось всего несколько минут, пока Мэтт не перевел нарушителя через улицу. Потом он втолкнул арестованного в здание участка, и дверь закрылась. А смотреть на скучное кирпичное здание было вовсе не интересно.
Карли заморгала, осмотрелась по сторонам и быстро сошла со своей трибуны, радуясь, что никто не заметил ее предосудительного поведения. На всякий случай она поискала себе дело и схватила одеяло, на котором они сидели. Встряхнув, свернув и положив его на крышку холодильника, она наклонилась за большой пластмассовой кружкой с остатками лимонного напитка и вдруг увидела взгляд Сандры.
— Знаешь, — сказала подруга так, чтобы ее слышала только Карли, — я бы в любую минуту обменяла вибратор на красавчика-шерифа. Даже если бы он называл меня чирьем на заднице.
Видимо, Сандра все-таки заметила, как она смотрела на Мэтта.
— В отличие от некоторых у меня есть принципы, — отрезала Карли, поднимая кружку.
Через несколько минут островок из одеял был разобран, они попрощались с соседями, вдвоем взялись за холодильник и пошли к стоявшей у банка своей новой машине — подержанному «Универсалу» девяносто восьмого года, который Карли купила за три тысячи долларов, вернув взятый напрокат «Ю-Хол».
— Ой, Карли!
— Что? — вздрогнула Карли. Они ковыляли по забитому людьми тротуару и в данный момент проходили мимо полицейского участка. Сандра окликнула подругу как раз тогда, когда та заглянула в окно, но ничего не увидела, потому что жалюзи были опущены.
— Я хочу пи-пи.
Карли посмотрела на Сандру, замедлила шаг и широко раскрыла глаза. Первый раз в жизни обстоятельства были за нее.
— Нет, до дома я не дотерплю, — взмолилась Сандра, неправильно истолковав выражение лица подруги.
— А разве я сказала, что ты должна терпеть? — Карли была готова обнять Сандру. — Конечно, не должна. Но я, кажется, знаю, где здесь туалет.
— Где? — заинтригованная Сандра начала оглядываться по сторонам. Тем временем Карли прорвалась через толпу, как регбист, и устремилась к ближайшей двери.
Было заметно, что кто-то изо всех сил пытался сделать это одноэтажное кирпичное здание более привлекательным. Большое окно и два зарешеченных окошка по обе стороны серой металлической двери были украшены ящиками с цветами. Красные петунии, розовые настурции и вьющиеся растения, теснившиеся в ящиках, что-то добавляли неказистому строению, но Карли сомневалась, что может внятно сформулировать, что именно. В тусклом желтом свете старого уличного фонаря она прочитала надпись на двери, сделанную большими черными буквами: «ШЕРИФ ОКРУГА СКРИВЕН».
Карли довольно улыбнулась. Восемнадцатилетняя девочка с разбитым сердцем опустила бы руки. Но тридцатилетняя, взрослая, владеющая собой, упрямая и злая как черт Карли знала, что делать.
— Туалет здесь. — Широко улыбаясь Сандре, Карли взялась за ручку и настежь распахнула дверь полицейского участка.
Глава 17
— Большое спасибо, шериф, — серьезно сказал Энсон, когда Мэтт закрыл за ним дверь «обезьянника».
Мэтт посмотрел на тщедушного человечка, стоявшего по ту сторону длинных прутьев от пола до потолка, и покачал головой. Костлявый, маленький, с нестрижеными светлыми волосами и налитыми кровью голубыми глазами, Энсон был одет в свои обычные комбинезон и нижнюю рубашку. Цвет лица у него тоже был обычный: темно-красный.
— Тебе никогда не приходило в голову, что легче бросить пить? — Мэтт прицепил к поясу снятые с Энсона наручники и пошел к письменному столу, где можно было наблюдать за «обезьянником», а заодно просматривать почту. Поскольку помощники наблюдали за толпой, они с Энсоном были в офисе одни.
— Я бросал. Десять — нет, двадцать раз. Но не получалось. По крайней мере у Иды есть чем заняться. — Он покачал головой. — Эта женщина умеет ругаться. Иногда ей удается нагнать на меня страх господень.
— Как сегодня вечером, — иронически сказал Мэтт. На его столе лежали депеши, однако той, которую он ждал, среди них не оказалось. Марша Хьюз, живая или мертвая, так и не нашлась, и он пытался покопаться в прошлом этой женщины и ее приятеля. В Теннесси у Марши была сестра и два бывших мужа, но никто из них пока не ответил на его послания. Кенан раньше жил в Клеруотере, штат Флорида. К нему несколько раз наведывалась тамошняя полиция, проверявшая жалобы на домашнее насилие. Кенана не арестовывали, но Мэтта это сообщение заинтересовало. Он хотел знать, чем располагает клеруотерская полиция, и тамошний шериф пообещал переправить ему копию своего досье. Но до сих пор ничего не прислал.
— Это национальный праздник! Я его отмечал! А эта чокнутая старуха хочет, чтобы я сидел с ней дома и смотрел телевизор! — Энсон что-то проворчал, сбросил ботинки и растянулся на скамье. Вдоль восточной стены тянулись три клетки. Другая стена, сложенная из шлакоблоков и выкрашенная той же белой краской, что и все остальное помещение, отделяла от клеток входную дверь и три четверти комнаты и защищала арестованных от взглядов тех, кто входил и выходил из офиса. — Не знаю, что бы я делал, если бы не ты. Еще раз спасибо за то, что арестовал меня.
— Тюрьма — не гостиница. — Мэтт сел за стол и начал вскрывать почту.
Весь Бентон знал, что Энсон и Ида Джарбо прожили вместе сорок с лишним лет и все это время ссорились.
Обычно из-за его пьянства, но они могли ссориться из-за чего угодно. Более спокойному Энсону обычно доставалось сильнее. Когда он напивался, то чаще всего не шел домой. Он останавливался у полицейского участка и давал себя арестовать. Это давало Энсону возможность не встречаться с женой, пока он не проспится.
— А по-моему, очень хорошая гостиница, — хмыкнул Энсон, натянул на себя покрывало и повернулся на бок. — Разбуди меня к завтраку, ладно?
Мэтт проворчал в ответ что-то неразборчивое. Если бы кому-нибудь пришло в голову создать клип на тему «Почему не надо жениться», он не нашел бы лучших исполнителей, чем Энсон и Ида Джарбо, думал Конверс, просматривая корреспонденцию.
Дверь открылась, и Мэтт поднял голову, с интересом глядя на появившийся в проеме довольно аппетитный женский зад. Мэтт сразу узнал его, то есть ее.
Подруга Карли Сандра переступила порог спиной к нему. Мэтт нахмурился. В последнее время он часто слышал о Сандре — Антонио не уставал восхищаться ее кулинарными талантами, — но не ожидал увидеть ее в полицейском участке, особенно вечером. Потом он увидел большой портативный холодильник. Другой конец холодильника несла Карли. Ее голова была опущена, прелестная маленькая попка отставлена, а сама Карли быстро перебирала ногами, стремясь опередить дверь с тугой пружиной, норовившую наподдать ей сзади.
Он невольно улыбнулся.
Внезапно Карли подняла глаза, их взгляды встретились. Ощущение чего-то родного и знакомого, пронзившее Мэтта при виде этих ясных голубых глаз, настолько ошеломило его, что ему пришлось напомнить себе, что он смотрел в эти глаза тысячи раз. Они были неотъемлемой частью его детства, буйной, беспечной и безрассудной юности и первых лет взрослой жизни.
На мгновение Мэтта согрело чувство легкости и спокойствия, заставившее забыть о том, что он четыре дня намеренно избегал Карли и даже перестал пользоваться привычным мылом «Ирландская весна», потому что этот запах настойчиво вызывал в его мозгу эротичные картины. Он даже почти забыл о том, что едва не попался в ловушку из-за физического влечения к женщине, которая была ему дорога и которой он не хотел причинять боль.
Потом память и чувство самосохранения вернулись к нему, и он тут же понял, что приближаются неприятности. Но это длилось всего несколько мгновений.
Карли нежно ему улыбнулась.
— Ты не будешь возражать, если Сандра воспользуется вашей ванной, правда?
Так, видно, неприятности предстояли нешуточные. Он знал Карли. Чем слаще она улыбалась, тем сильнее был ее гнев.
Черт побери. Это было ему совсем ни к чему.
— Пожалуйста. Направо по коридору, — сказал он Сандре. Там находились комнаты для отдыха, туалет и помещение для помощников. Комната для свидетелей и оружейная были заперты.
— Спасибо, — сказала Сандра.
«Крупная женщина», — снова подумал Мэтт. Более крупная, чем кажется (потому что черное, как уверяли сестры, делает человека стройнее), но все равно привлекательная. Он понимал, что нашел в ней Антонио, конечно, помимо умения готовить, которое, по словам отчаянного любителя поесть Джонсона, было выше всяких похвал. Они с Карли поставили холодильник на пол, и Сандра устремилась в ванную. А Карли, наоборот, устремилась к нему.
Мэтту инстинктивно захотелось встать. Этого требовали хорошие манеры, которым он научился, проведя много лет в женском окружении. Но ведь это была Карли, его подружка, а он хотел, чтобы все оставалось как есть. Если бы он начал вставать при ее появлении, это автоматически перевело бы ее в другую категорию, а он уже знал, что путать две разные категории чрезвычайно опасно. Поэтому он не встал, а откинулся на спинку кресла, вытянул ноги, сложил руки на животе и начал следить за ее приближением.
Подружка-то осталась подружкой, но теперь она стала взрослой и очень женственной. Короткие шорты открывали загорелые ноги, один вид которых мог бы свести его с ума — если бы, конечно, он себе это позволил. Тонкая талия и высокая полная грудь, обтянутая ярко-красной майкой, тоже не помогали унять жар в крови. На чувственных губах, которые уже дважды заставляли его терять голову, играла неискренняя сладкая улыбка. Ее аккуратный маленький носик успел обгореть на солнце, щеки покрывал здоровый румянец. Голубые глаза — обычно широко раскрытые, как у куклы, — сузились и опасно блестели. Непокорные кудри, которые, как знал Мэтт, Карли так ненавидела, были собраны под джинсовой бейсбольной шапочкой. Но несколько прядок все-таки выбилось на волю, делая ее лицо еще прелестнее. От нее просто нельзя было отвести глаз. Не потому ли так трудно было относить ее к категории друзей? Да, это была его маленькая подружка Карли, но только еще красивее и сексуальнее. Куда сексуальнее, чем требовалось для его спокойствия.
— Симпатичная шапочка, — сказал он, зная, что подливает масла в огонь. Но желание подразнить Карли пересилило.
— Плевала я на тебя!
Карли добралась до стола и начала обходить его. Кресло Мэтта было на колесиках; на всякий случай он отъехал от стола, но сохранил ту же позу, зная, что это выводит Карли из себя.
— Я слышал, что ты сбила мой почтовый ящик.
— А я слышала, что ты назвал меня чирьем на заднице. Она остановилась в опасной близости от коленей Мэтта и сердито уставилась на него. Конверс понял, что смотрит на нее снизу вверх. Это было непривычно, но пришлось ему по вкусу.
— Может быть, тебе не следует прислушиваться к сплетням, — сказал Мэтт.
Карли стояла так близко, что ее голые коленки касались его бедра. Если бы он захотел, ему ничего бы не стоило протянуть руки, привлечь Карли, посадить ее на себя верхом и…
И о чем он только думает? Он не мог себе позволить переспать с Карли. Для страстного романа на три-четыре месяца она не подходила. На таких женщинах, как она, нужно было жениться, а вот это-то как раз он делать и не собирался.
— Ну, — сказала она, ткнув в Мэтта пальцем и не сводя с него горящих глаз, — сейчас ты у меня получишь! Я вижу, у тебя серьезные проблемы.
— У кого их нет?
— Поцеловать и удрать? Со мной это пройдет.
— Ты говоришь так, будто речь идет о столкновении на дороге.
Чуть-чуть юмора, чтобы разрядить ситуацию, не помешает. И с чего она взбеленилась?
— Ты нарочно избегаешь меня.
Так, похоже, юмор на нее не подействовал.
— Ты так же избегал меня в то лето после… — Карли запнулась. Мэтт знал, куда она клонит. Вопрос был только в одном: как далеко она собиралась зайти. — После выпускного бала.
Совсем недалеко. Да, это была та Карли, которую он знал. Только светловолосая, женственная, чертовски сексуальная и очень повзрослевшая.
— Стоп. Я ведь уже извинился за это, разве нет?
А ему казалось, что все вышло так удачно! Но, как видно, не очень, если они вновь вернулись туда же, откуда начали, и Карли снова злилась на него.
— Не думай, будто на меня действуют твои дурацкие поцелуйчики.
— Подожди минутку… — До сих пор на его поцелуи никто не жаловался. — Почему ты…
— Да потому, что меня от них тошнит. Понял?!
А потом она взяла пластмассовую кружку с лимонадом и вылила ее содержимое на голову совершенно не готового к этому Мэтта.
Холодный душ заставил его оцепенеть. Потом Мэтт вскочил, провел руками по голове и лицу, стряхивая с себя капли, и прорычал:
— Какого черта? — Волосы были холодными, мокрыми и липкими. Ледяные капли полетели в разные стороны, и на пол шлепнулась бесформенная половинка выжатого лимона. Мэтт уставился на нее, не веря своим глазам.
— Всего хорошего, — сказала Карли все с той же сладенькой улыбкой, ничуть не испугавшись его гнева.
Пока Мэтт чертыхался, топал ногами, тряс головой и забрызгивал все вокруг, она перевернула пустую кружку вверх дном и поставила ее на письменный стол, собираясь уйти.
— Ну уж нет! Не выйдет!
Мэтт схватил ее за запястье, сам не зная, что собирается делать. Но он просто не мог допустить, чтобы она ушла с этой самодовольной ухмылочкой на физиономии, а он остался стоять как дурак, облитый какой-то сладкой лимонной дрянью. И тут Карли неожиданно помогла ему, резко повернувшись к Мэтту лицом. От ее издевательской усмешки не осталось и следа. Глаза Карли горели, губы сжались в ниточку.
— Разве я не сказала, что меня тошнит? — Она начала негромко, но последнее слово выкрикнула, причем так зло, что подпрыгнула на месте и чуть не угодила макушкой ему в подбородок. Ладони Мэтта легли на ее бедра и напряглись, удерживая Карли на месте. — И не только от твоих фокусов! Меня тошнит от тебя, Мэтт Конверс! Ты слышал? Тошнит от тебя.
Внезапно до него дошел весь комизм ситуации. Карли, злая, маленькая и невероятно хорошенькая, сверкая глазами, кричала на него, схватив его за полы рубашки, а он, вдвое тяжелее ее, выше на добрый фут, облаченный в форму блюстителя закона, стоял, облитый лимонадом, и пытался ее удержать.
А ведь он тосковал по ней. Желал ее. Секунду назад, мокрый, холодный, липкий и злой, он вдруг ощутил приступ такого неистового желания, что чуть не согнулся пополам от боли. В этот миг Мэтту больше всего на свете хотелось поцеловать ее, смахнуть все со стола, положить ее навзничь и…
— Как ты смеешь так обращаться с людьми? Как ты смеешь так обращаться со мной? Я…
Мэтт остановил это словоизвержение самым простым способом: взял и поцеловал.
Поцелуй имел вкус лимона, но ее губы были горячими, и Мэтт никак не мог напиться этим сладким, горячим лимонадом. Он проник языком в самую глубину ее рта с такой страстью, словно стремился овладеть всем ее телом. Он обнял Карли и прижал к себе так крепко, что ощутил ее напрягшиеся соски сквозь несколько слоев ткани, ощутил жар ее нежного тела и внезапно вспыхнувшую в ней страсть. А она в ответ обвила руками его шею, прижалась к нему и пылко ответила на поцелуй.
Сердце его билось как безумное. Он горел, сходил с ума, сжигаемый одним желанием — овладеть ею. Он знал, что Карли не остановила бы его. Ему надо лишь…
Мысли смешались. Он жадно целовал Карли, заставив ее выгнуться, откинуть голову… сейчас он положит ее на стол, и будь что будет…
Ее кепочка упала на пол… И вот в этот момент кто-то громко ахнул, заставив Мэтта открыть глаза.
На пороге стояли три его сестры, а также Антонио, Шелби, Коллин, сопляк Энди, которого он пару ночей назад выставил из дома, и Крэг, с которым встречалась Дани. Кто-то из них уже вошел внутрь, кто-то остался снаружи. За их спинами толпились прохожие. Вся эта толпа, широко раскрыв рты, глазела на них.
О ч-черт…
Карли сразу поняла, что-то не так. Она прервала поцелуй за долю секунды до того, как Мэтт выпрямился и поднял голову. Инстинкт приказывал Конверсу защитить ее от любопытных, насмешливых и откровенно враждебных взглядов, но Карли уже подняла глаза. Да и что он мог сделать? Не понять, чем они занимались, было невозможно.
— Прошу прощения, — пробормотала Эрин. Краем глаза Мэтт заметил, что их аудитория увеличилась. Энсон сидел на своей лавке за решеткой, с изумлением вытаращив глаза. А в коридоре стояла Сандра и наблюдала за ними с выражением священного трепета на лице.
Мэтт не мог вспомнить, когда он смущался в последний раз. Во всяком случае, это было очень давно. Но даже Джеймс Бонд покраснел бы, если бы его застали страстно целующимся с женщиной в тот момент, когда с его волос капал лимонад.
Увидев скопление публики, Карли проявила чудеса самообладания и непринужденно сказала:
— О, привет!
Правда, при этом ее лицо стало того же цвета, что и ее майка. Молодая женщина разомкнула руки и толкнула Мэтта в грудь, требуя, чтобы он отпустил ее.
Он должен был ее отпустить. Мэтт прекрасно понимал, что им нужно отойти друг от друга. Но, к несчастью, это было невозможно. Люминесцентные лампы горели слишком ярко, и если бы Карли не прикрывала его своим телом, даже слепой увидел бы, как он возбужден.
— Не могли бы вы на минутку оставить нас наедине? — собрав все свои силы, непринужденно спросил он.