Лицо Мэтта напряглось, глаза стали почти черными, дыхание участилось, и Карли решила, что это ему, пожалуй, нравится.
   Она глубоко вздохнула и попыталась снять ему майку. Но Мэтт был намного выше, и ему пришлось сделать это самостоятельно. Когда майка очутилась на полу, Карли уставилась на его рельефно очерченные мускулы, на треугольник густых черных волосков, исчезавший за поясом джинсов. По сравнению с плечами бедра казались очень узкими.
   — Ты красивый, — прошептала Карли, когда к ней вернулся дар речи. В глазах Мэтта появился опасный и хищный блеск, и у Карли замерло сердце. Она поняла, что за всю историю их отношений Мэтт ни разу не смотрел на нее с таким выражением.
   — Ты так думаешь? — Он протянул руку, взялся за пояс ее джинсов и притянул к себе. Теплые пальцы коснулись ее живота и расстегнули металлическую пуговицу. Она ощущала запах мыла и горячего мужского тела. Это было самое сильное приворотное зелье, с которым не могли сравниться никакие одеколоны и лосьоны для бритья.
   Карли держалась за его талию, потому что, когда Мэтт потянул замок «молнии» вниз, у нее закружилась голова. Пальцы Карли впились в его кожу; она наслаждалась теплом этой кожи и упругостью скрывавшихся под ней мускулов. Наслаждалась тем, что Мэтт изнывает от желания.
   Пояс джинсов разошелся в стороны, обнажив черный кружевной треугольник трусиков. Трусики были маленькие и очень сексуальные. Когда Карли увидела, что его тяжелые веки слегка опустились, прикрывая горящие глаза, ее дыхание участилось. Карли пыталась овладеть собой и не дать Мэтту понять, до какой степени она возбуждена. Но тут его палец спустился туда, где остановился замок, и коснулся всего лишь черного шелка. Однако этого было достаточно, чтобы она громко ахнула. Палец жег ее как раскаленное клеймо.
   — Мэтт…
   Он поднял глаза и что-то хрипло пробормотал. Его рука скользнула в джинсы и легла на ее прикрытый кружевами лобок. Если бы Карли не держалась за него, то просто стекла бы на пол.
   Пальцы Мэтта проникли между ее ног, погладили лоно. Карли уткнулась лбом в его грудь, едва сдержав стон.
   — Знаешь, на меня сильно действует сексуальное белье, — прошептал Мэтт ей на ухо, а потом прижался горячими влажными губами к чувствительному месту под мочкой ее уха. — А оно у тебя чертовски сексуальное.
   — Я… буду иметь в виду…
   Когда ладонь Мэтта легла на ее живот, а губы начали спускаться к шее, она едва не потеряла сознания. Этот медленный стриптиз был слишком мучителен, она уже и так горела огнем и хотела удовлетворить свое желание, пока не расплавилась и не превратилась в лужицу у его ног. Но если это сексуальная игра «кто кого», то она не хотела сдаваться первой, не хотела позволить Мэтту догадаться, как сильно она желает его. Нужно было поменяться ролями.
   Карли прижалась губами к его груди, поцеловала, провела губами по рельефу мышц. Его грудь была влажной, теплой, волосатой и слегка пахла мускусом. Сердце Карли колотилось как паровой молот; она едва могла дышать.
   Она потянулась губами к соску, лизнула, прикусила и положила ладонь на твердую выпуклость под «молнией» на джинсах Мэтта.
   Он напрягся и замер. Карли ощутила стук его сердца, почувствовала, как окаменели грудные мышцы под ее губами. Она ощущала его жар, его желание, его нетерпение.
   Потом Мэтт пошевелился, взял в ладони ее лицо и заглянул ей в глаза.
   — Малышка, ты действительно выросла, — хрипло сказал он, наклонил голову и впился поцелуем в ее губы. Карли тут же обвила руками его шею. Мэтт обхватил ее и привлек к себе.
   Его поцелуй был медленным, чувственным и дразнящим. Мэтт был обнажен по пояс, как и она. Прикасаться к телу Мэтта было так приятно, что она невольно потянулась к нему. Груди, обтянутые тонким кружевом, прижались к его груди. Соски затвердели так, что это прикосновение причинило им боль. Карли больше не могла скрывать владевшее ею желание и застонала, не отрываясь от его губ.
   Этот негромкий звук воспламенил Мэтта. Поцелуй его стал более жестким и страстным. Горячий язык вонзился в ее рот, а палящие губы полностью овладели ее губами.
   Руки Мэтта скользнули в ее расстегнутые джинсы, проникли в трусики, обхватили ягодицы. Он прижал ее к себе, к своему напряженному члену, и ей показалось, что она сейчас умрет от наслаждения.
   Губы Мэтта коснулись ее шеи. Потом он поднял голову, вынул руки из ее джинсов и сделал шаг назад.
   — Мэтт… — взмолилась она, заморгав туманными от страсти глазами.
   — Пойдем в постель. — Мэтт подхватил ее на руки, прижал к груди, крепко поцеловал и положил ее на середину стеганого одеяла. Потом выпрямился, ловко снял с нее тапочки и джинсы, отбросил их в сторону и замер, глядя на нее сверху вниз.
   Какое-то мгновение она видела себя его глазами — маленькую, стройную, женственную, совершенно обнаженную, если не считать двух тонких полосок черных кружев. Она лежала, опираясь на локти, утопая в мягком одеяле и согнув одно колено. Голова откинута назад, губы приоткрыты, а глаза, горевшие от возбуждения, ловили его взгляд.
   — Ты прекрасна.
   Мэтт расстегнул «молнию» на джинсах. Страсть, полыхавшая в его глазах, потрясла Карли. Он начал медленно спускать джинсы, и Карли с замиранием сердца следила за тем, как они ползут вниз вместе с трусами. Потом Мэтт выпрямился перед ней, и она забыла обо всем на свете.
   Это он был прекрасен, а вовсе не она. Сомневаться в этом не приходилось. Широкие плечи, узкие бедра, мускулистый торс, сильные длинные ноги. Но Карли знала это и прежде. Насколько она помнила, Мэтт был прекрасен всегда. Ее очарованный взгляд привлекло нечто иное. То, чего она не знала или по крайней мере не помнила.
   — О боже, какой ты огромный… — пролепетала она, не в силах отвести глаз от нижней части его тела.
   Мэтт не то засмеялся, не то застонал. Его темневшие от страсти глаза сулили Карли невыразимое наслаждение. Их взгляд обжигал. Пальцы Карли впились в одеяло, губы раскрылись, она с трудом втянула в себя воздух.
   — Это твоя вина, — негромко, хрипло и чуть насмешливо сказал он, лег на кровать и привлек Карли к себе.

Глава 26

   Она не была самой красивой из женщин, которых он встречал в своей жизни. Черт возьми, Мэтт спал с женщинами, которые были гораздо красивее. Но это была Карли! Его нежная, желанная, непредсказуемая подружка из далекой юности, и Мэтт желал ее больше, чем любую, самую красивую и сексуальную женщину на свете.
   Проклятие, его член сейчас, кажется, напоминал гигантскую секвойю.
   Конечно, она это заметила и так прямо и сказала. Ох, Карли, святая простота… Что на уме, то и на языке.
   Судя по опыту Мэтта, возбуждение и смех плохо уживались друг с другом, и все же он продолжал улыбаться, пылко целуя ее.
   Но тут Карли прижалась к нему всем телом, и Мэтт перестал улыбаться. Он перевернул Карли на спину, лег сверху и прильнул к ее губам. Его пожирала страсть, примитивное пламенное желание; хотелось овладеть ею и вонзаться, вонзаться, вонзаться, пока не настанет взрыва, за которым наступит блаженная нирвана — самая потрясающая вещь на свете. Лучше футбола, лучше моторной лодки, лучше «Харлея», который открывает путь к свободе.
   Он обхватил бедро Карли, приподнял его, заставил согнуть колено, лег между ее ног, придавив всей тяжестью. Оставалось только отодвинуть этот дурацкий клочок кружев и…
   И сделать то же самое, что он сделал двенадцать лет назад.
   Мэтта смущало, что в тридцать три года он владеет собой не лучше, чем похотливый двадцатилетний юнец.
   Обычно он держал себя в руках и считал, что чертовски неплох в постели. Много лет женщины были от него без ума.
   Он не сомневался, что сумел возбудить Карли. Она тяжело дышала, дрожала, льнула к нему, ее нежные бедра были раскрыты, соски, обтянутые колючим черным кружевом, вонзались в его грудь. Она была горячей, влажной и готовой принять его, а он был горячим, твердым и готовым овладеть ею. Если бы он подчинился инстинкту и погрузился в нее, все было бы замечательно.
   Но это была не просто одна из его подружек, а Карли. Он не хотел торопиться. Когда он закончит, она должна быть полностью насыщена, измучена и ошеломлена. Иными словами, Карли должна была знать, что ее оттрахали по полной программе.
   Мэтт протянул руку ей за спину и привычным жестом расстегнул лифчик. Когда он оторвался от ее губ и прильнул к шее, Карли застонала, и этот звук чуть не заставил Мэтта отказаться от своего намерения. Но тут он увидел ее полные груди с круглыми розовыми сосками, напоминавшими спелые ягоды. Нужно было узнать их вкус, взять в рот, пососать, легонько прикусить, заставить Карли ахнуть и застонать под ним. А он тем временем снимет с нее эти сексуальные маленькие трусики и овладеет ею, разрываясь от желания, которого не испытывал за всю свою взрослую сексуальную жизнь, начавшуюся в пятнадцать лет.
   Мэтт обхватил ладонями ее упругие гладкие ягодицы и приподнял их. А потом прижался губами к ее лону.
   — Мэтт…
   Он поднял взгляд, увидел глаза Карли, затуманившиеся от страсти, и подумал, что таких младенчески-голубых глаз нет больше ни у кого на свете. Мысль о том, что под ним лежит обнаженная Карли, которой он готов был овладеть еще неделю назад, возбудила его невероятно. Он никогда не испытывал такого взрыва чувственности.
   — Пожалуйста… — еле слышно простонала она.
   К чертовой матери! Он больше не мог держать себя в узде. Мэтт знал, чего она хочет, и сам хотел того же, хотел так, что изнывал от боли, но продолжал сдерживаться. Он поцеловал ее, обнял, Карли обхватила его руками и ногами, и Мэтт наконец проник в нее. Ножны Карли были такими влажными, горячими и тугими, что Конверс застонал, не отрываясь от ее губ, а затем неистово овладел ею, с каждым разом вонзаясь все глубже и глубже, и это было так хорошо, что Мэтту не хотелось останавливаться.
   Грандиозный секс? О да.
   Но он не мог продолжать так бесконечно. Жар извивавшегося под ним тела и негромкие стоны Карли подталкивали его к краю. Понимая, что вот-вот потеряет самообладание, он опустил руку, помогая ей кончить.
   И она кончила, задыхаясь, дрожа и крича от наслаждения.
   — О боже, Мэтт… Мэтт, о боже, Мэтт… я люблю тебя, я люблю тебя, Мэтт, я люблю тебя, Мэтт.
   Он сделал еще один рывок, взорвался, прижал Карли к себе и взмыл в космос, как ракета, увлекая ее за собой.
   Как хорошо! Черт побери, как хорошо…
   И все же когда обессилевший Мэтт рухнул на нее, его последней мыслью было: ох, дерьмо…
   Прошло несколько минут, прежде чем он сумел собрать силы, опереться о матрас и скатиться с Карли. Мэтт лег на спину, положил голову на согнутую руку и стал угрюмо размышлять над случившимся. До сих пор ему удавалось отворачиваться от ужасной правды: он наконец угодил в яму с тигром, которой в последние семь лет успешно избегал.
   То, что этим тигром была Карли, дела не меняло. Почти не меняло.
   Мэтт осторожно покосился в ее сторону. Карли тоже лежала, положив голову на руку, и смотрела на него. Она была обнажена, но Мэтт видел не слишком много. Ее подтянутые к груди колени прикрывали живот, согнутая рука намеренно прикрывала грудь, пряча ее от взгляда Мэтта. Он знал это, потому что знал Карли. Теперь она стыдилась своей наготы и своего наслаждения.
   Стыдилась, но все же была готова к продолжению. Поняв это, Мэтт почувствовал, что его тело вновь пробудилось к жизни.
   И тут он вспомнил, почему не следовало ложиться с Карли в постель. Овладевать ею второй раз было еще хуже, но ему ужасно хотелось этого. Чтобы обуздать себя, пришлось сделать такое усилие, что он заскрежетал зубами.
   «Без паники, — сказал себе Мэтт, хотя от страха у него сводило кишки. — Я еще могу выпутаться».
   Но тут его хорошенький кудрявый кролик молча откатился в сторону и сел на край кровати.
   — Постой, — сказал Мэтт, схватив ее за запястье. До сих пор он занимался с Карли сексом только однажды, на заднем сиденье машины, но знал, что такое поведение ей несвойственно.
   Карли, отодвинувшаяся к краю кровати, повернула голову и посмотрела на него. Тем временем Мэтт рассеянно смотрел на ее хрупкое, изящное запястье. Карли сидела, свесив ноги с кровати, позволяя Мэтту любоваться ее красивой спиной и аппетитной попкой.
   Он немного сердился на Карли. Да, конечно, главная часть вины за ситуацию, в которой они оказались, лежала на нем. Но она тоже не была невинной овечкой. Однако ее осторожный и слегка испуганный взгляд смягчил его гнев. Он смущенно подумал, что злиться на Карли так же бессмысленно, как на олененка Бемби. Оба просто родились такими.
   — Что? — спросила она, оглянувшись.
   Мэтт пытливо разглядывал ее. Карли раскраснелась, ее полные губы слегка припухли от поцелуев. Тот сосок, который он видел, был розовым и тоже распух от его поцелуев; если прибавить к этому взлохмаченные кудри и широко распахнутые голубые глаза, то неудивительно, что он вновь начал возбуждаться.
   Говорят, большая секвойя растет из маленького желудя. Правильно говорят.
   Мэтт и сам не заметил, как это случилось, но мысль снова овладеть ею нравилась ему все больше.
   Нет. Стоп. Это еще глупее, чем самому зарываться в зыбучий песок. Мысль утратить долгожданную свободу накануне того дня, когда он снова станет хозяином самому себе и будет иметь дело только с теми женщинами, которые смогут легко обойтись без него, пугала Мэтта до полусмерти.
   — Грандиозный секс без всяких обязательств?
   В голосе Мэтта прозвучала саркастическая нотка, но он ничего не мог с собой поделать. Черт побери, этого было легко избежать. От Карли требовалось только одно: позволить ему осуществить свой первоначальный план держаться от нее как можно дальше.
   — Не переживай. Я знаю, что ты старался, как мог, — сказала она.
   Прошло полсекунды, пока до него дошло. Горластая. Мэтт не раз так называл ее в детстве, потому что Карли была маленькой и физически беззащитной, но не умела держать рот на замке даже тогда, когда это грозило ее шкуре. Теперь она выросла, однако в этом отношении осталась такой же. Притворялась, что сочувствует его сексуальным проблемам, хотя прекрасно знала, что именно он имеет в виду.
   — Черт побери, Карли… — начал он, но тут она сказала «пусти» и попыталась вырвать руку.
   Играть с ней в перетягивание каната не имело смысла. Мэтт знал, что она начнет пищать «ты делаешь мне больно», хотя такой хваткой нельзя было убить и комара, а потом ему придется просить прощения. Это был их обычный ритуал, после которого Карли задирала нос и уходила с ощущением моральной победы.
   Нет уж, дудки… Мэтт сел, обнял ее за талию, притянул брыкавшуюся Карли к себе, опрокинул на кровать и прижал к стене.
   — Не смей давать волю рукам!
   — Еще как посмею.
   Оба лежали на боку, нос к носу, руки Мэтта яростно стискивали ее талию, руки Карли упирались ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, а глаза яростно сверкали.
   — Послушай, малышка, я тебя не виню. Я все знал заранее. Знал, что «без всяких обязательств» с тобой не получится.
   — Не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она, дрожа от бессильного гнева.
   Соски Карли терлись о грудь Мэтта и жгли ее. Бедра скользили по его бедрам. Ничего не стоило согнуть ногу, раздвинуть ей колени и…
   — Еще как понимаешь. Кудряшка, я тебя знаю. Объясни, как слова «я люблю тебя, Мэтт» сочетаются с «никаких обязательств».
   Ее губы сжались.
   — Я всегда говорю так, когда кончаю. Не «Мэтт», конечно, а все остальное.
   — Неправда.
   — Откуда ты знаешь?
   — Знаю, и все.
   Она сопротивлялась, толкала его в грудь, но расстояние между ними почему-то сокращалось. Жар ее тела, прикосновение сосков и бедер, слабое покалывание волос на лобке, прижимавшемся к его животу, сводили его с ума.
   — В чем дело? Если я в пылу страсти сказала «я люблю тебя, Мэтт», это ничего не значит. А если бы и значило — хотя на самом деле я люблю тебя только как друга, — не понимаю, почему ты придаешь этому такое значение.
   Почему? Поставила бы она себя на его место… Раскрасневшаяся, большеглазая, растрепанная, Карли была такой хорошенькой, пылкой и сексуальной, что ледяной страх, который должен был испытывать Мэтт, будь он в здравом рассудке, уступил место страсти.
   — Потому что я не хочу причинять тебе боль. Потому что я забочусь о тебе. Потому что я чувствовал бы себя последним мерзавцем, если бы переспал с тобой, а потом умчался куда глаза глядят.
   Если он будет продолжать напоминать себе об этом, то сумеет встать, не овладев ею еще раз. А может, и нет.
   Карли напряглась в его объятиях, явно недовольная услышанным. Ее глаза расширились и начали метать искры. Она снова толкнула Мэтта в грудь, но отодвинулась ровно настолько, чтобы касаться его сосками, причем нижняя часть ее тела, наоборот, прижалась к нему еще теснее. Впрочем, может быть, Мэтт сам прижался к ней. Да, наверное, так оно и было.
   — Бесстыжие твои глаза. Ты не мог бы причинить мне боль, даже если бы очень постарался, — ответила она. — Как объяснить, чтобы ты понял? Единственное, чего я хочу от тебя, это твое красивое тело.
   Конечно, это было чистейшей воды вранье, но Мэтт знал, что спорить с ней бесполезно. Тем более что он слишком далеко зашел. Страсть накатывала на него волнами и уносила с собой все мысли, страхи и планы на будущее. Кажется, он говорил ей, что мужчины думают членом. Если бы эта беседа состоялась сейчас, он доказал бы правильность этого тезиса на собственном примере.
   — Бесстыжие глаза?
   Здесь надо бы усмехнуться, но это было выше его сил. Он даже улыбнуться не мог. Мог думать только об одном: как еще раз ее трахнуть. Теперь Карли крепко прижималась к нему, и он ощущал каждый дюйм ее нежного, обольстительного тела, а ее отчаянное сопротивление только ухудшало дело. Его колено само собой согнулось, коснулось стройных ног Карли и осторожно двинулось вперед…
   — Да, бесстыжие! — Разгневанная Карли смерила его свирепым взглядом. — Малыш, я когда-нибудь говорила, что у тебя потрясающая попка?
   Тут Мэтт все-таки улыбнулся, одновременно просунув колено между ее ног, сжал ладонью ее грудь и впился в ее рот поцелуем. На мгновение Карли окаменела, но когда большой палец Мэтта нашел ее сосок, а ляжка прижалась к горячему и влажному лону, Карли застонала, обхватила его шею и с не меньшей страстью поцеловала в ответ.
   После этого Мэтт опрокинул Карли навзничь, овладел ею, а потом перевернулся на спину, посадил на себя верхом и взял ее еще раз.
   Когда удовлетворенная, измученная и ошеломленная (как и было запланировано) Карли рухнула на него, Мэтту пришло в голову, что она кончила еще дважды.
   Но оба раза не произнесла ничего, кроме «о боже».
   Ни разу не сказала ни «я люблю тебя», ни «Мэтт».
   Что говорило о многом.
   — Дерьмо, — устало сказал он.
   Карли пошевелилась, приподнялась и оперлась подбородком на ладони.
   На улице почти стемнело, и свет, который раньше пробивался сквозь шторы, больше не рассеивал полумрак комнаты. Мэтт все же видел ее, но не знал, радоваться этому или нет. Сомневаться не приходилось: на нем лежала именно Карли. Хорошенькая, как куколка, со светлыми кудрями, большими глазами, нежными розовыми губками и теплой шелковистой кожей. Она была сонной, слегка обалдевшей и пахла фруктовым шампунем и сексом.
   Это была Карли, единственная девушка, которая всегда нравилась ему слишком сильно, чтобы лечь с ней в постель, а теперь он катился по наклонной плоскости, на которую вступил двенадцать лет назад, впервые овладев ею в машине. Карли всегда чертовски возбуждала его, а он любил ее почти как сестру, вот именно почти. Но на таких девушках нужно жениться, а это в его планы не входило.
   Я люблю тебя, Мэтт.
   — Что? — спросила она.
   Мэтт еще мог уйти, но знал, что не сделает этого. Он хотел ее снова и не мог не взять то, чего хотел. Во всяком случае, сегодня он был не в силах отпустить ее. Можно было бы поддерживать страстную любовную связь, пока он не уедет из города, но Мэтт знал, что Карли это не переживет. Она сделана из другого теста. Мысль о вечных узах пугала Мэтта. До тошноты. До холодного пота.
   Я люблю тебя, Мэтт.
   «Дурак несчастный, — сказал он себе, — ты же знал, что этим все кончится. Посеял ветер — пожинай бурю». Он знал Карли. Ей было трудно вымолвить «я люблю тебя». Она всегда была дерзкой на язык, но очень чувствительной, и теперь эта чувствительность не давала ему покоя.
   Карли мало кому могла сказать эти слова. Ее невеселое детство прошло рядом с чопорной бабкой; позже она жила с мужем, который жестоко обманул ее, а затем ушел к другой.
   Карли была хорошей девочкой и замечательной девушкой, она не заслуживала такой участи, но держалась очень мужественно. Он сходил по ней с ума, любил ее, однако это была не та любовь, которой ждала Карли. Он скорее отрезал бы себе левое яичко, чем заставил ее плакать так же, как сегодня плакала Шелби. А все шло именно к этому. В полном соответствии с его предчувствиями.
   Я люблю тебя, Мэтт.
   Если Карли так сказала — значит, так оно и было, и это убивало его. Нужно было либо связать себя вечными узами, либо прямо сейчас расстаться с Карли навсегда: встать, одеться, отвезти ее домой и уйти, утешая себя мыслью, что рано или поздно она это переживет.
   А по дороге пнуть ногой котенка, щенка или сразу обоих.
   Он не мог сделать это. Ведь это была Карли — нежная, беззащитная, его маленькая подружка, по которой он сходил с ума. И он знал, что скоро снова захочет ее. И будет хотеть часто. Несколько раз в день, пока это желание не ослабеет.
   — Что? — снова спросила Карли, слегка нахмурившись, потому что ожидание затягивалось.
   — Я сдаюсь, — сказал он. — Ты победила. Хочешь вечной любви? Ладно. Ты ее получишь. Выходи за меня замуж.

Глава 27

   Что? Карли уставилась на Мэтта, не веря своим ушам. Большой, смуглый и невероятно соблазнительный, он навзничь лежал на белой простыне — единственном, что еще оставалось на кровати, — подложив одну руку под голову, а другую держа на ее ягодицах. Его волосы были взлохмачены, в глазах горел темный огонь, заставлявший ее думать о сексе, а поджатые губы говорили о покорности судьбе.
   Покорность судьбе? О господи, разве с такой гримасой предлагают руку и сердце?
   — Ты что, шутишь? — спросила Карли и с притворной игривостью дернула завиток черных шелковистых волос на его груди, попавшийся ей под руку.
   — Уй! — Мэтт прижал ее руку, явно недовольный ее игривым тоном. — Нет, я не шучу.
   — Ты делаешь мне предложение?
   — Ты что, глухая? Да, я делаю тебе предложение, — сказал Мэтт, поморщившись, словно муху проглотил.
   — Ты когда-нибудь слышал о свечах, цветах и преклонении колена?
   — Кажется, я задал тебе вопрос.
   Он делал ей большое одолжение, потому что чувствовал себя виноватым. Нельзя было выразиться яснее. И во всем была виновата она сама. Потеряла голову и прошептала «я люблю тебя, Мэтт», решив, что только подумала это. С любым другим можно было бы притвориться, что это ничего не значит, но только не с Мэттом. Он слишком хорошо ее знал.
   Она слышала, что можно с кислой миной говорить о сексе, но делать таким тоном предложение?! Это что-то новенькое.
   — Задница! — Она ткнула Мэтта локтем в ребра и скатилась с кровати.
   — Уй! За что? — Мэтт тер бок и сердито смотрел на Карли, которая стояла подбоченившись и смотрела на него уничтожающим взглядом.
   — Мы же договорились, что никаких обязательств не будет! — сквозь зубы процедила Карли. Она наклонилась и начала подбирать одежду, но, оглянувшись и заметив опасный блеск в его глазах, тихонько ахнула и повернулась к нему лицом, одновременно прикрыв грудь рукой.
   — Остынь, Кудряшка. — Мэтт демонстративно улегся на бок, подпер голову рукой и с растущим интересом уставился на обнаженную Карли. Гневно сверкнув глазами, она опустилась на колени и потянулась за одеждой.
   Он между тем продолжил свою тираду:
   — Ты умираешь от желания сказать «да», и мы оба знаем это. Так скажи и возвращайся в постель. У нас есть еще… — он посмотрел на настольные часы, — черт побери, почти целый час.
   — Знаешь, что Мэтт… — Карли подняла его джинсы, выпрямилась и бросила их Конверсу. — Трахала я тебя.
   — А это идея, — с легкой улыбкой ответил он, ловко поймав пущенный ею снаряд. — Время еще есть.
   Не ответив ни слова, Карли направилась в ванную.
   К тому времени, как она вышла оттуда, приняв душ, одевшись и постаравшись, насколько возможно в данной ситуации, придать себе пристойный вид, Мэтт уже включил верхний свет, оделся и стоял посреди комнаты, разговаривая по сотовому телефону. Он хмурился и приглаживал волосы. Казалось, новость его сильно раздосадовала. Он выглядел чертовски красивым, сексуальным и таким уверенным в себе, что Карли захотелось его убить.
   Она выскочила бы за дверь, но Мэтт преграждал ей путь. У Карли было сильное искушение оттолкнуть его, однако она понимала, что из этого ничего не выйдет. Он был слишком большой. Но соблазн был велик.
   Должно быть, взгляд выдал ее намерения, потому что Мэтт насмешливо улыбнулся.
   Он попрощался, закрыл телефон и сунул его в карман. Потом взял ее за руку — точнее, притянул к себе, потому что Карли сопротивлялась, — опустился перед ней на колено и прижал ее руку к своему сердцу. Карли ощущала сквозь ткань тепло его сильного тела.
   Ошеломленная, она перестала сопротивляться и уставилась на него во все глаза.
   Он сосредоточенно нахмурился.