Карли хотела закричать, но издала лишь сдавленный писк.
Ослятник. И… и… Она знала его. Не слишком близко, только по имени. Но была испугана до такой степени, что не могла вспомнить это имя.
— Я вижу, ты очнулась.
Его голос был негромким, приятным, с безошибочно узнаваемым южным акцентом. От этого голоса по спине Карли побежали мурашки. Она забилась всем телом и почувствовала, что руки заломлены за спину, а запястья чем-то скреплены — видимо, той же липкой лентой. Лодыжки тоже были связаны. Руки затекли, как будто она на них спала. С ногами было немного лучше. Они хотя бы не болели.
Человек нагнулся ниже, склонился над ней, и Карли поняла, что он стоит в дверях грузового пикапчика и что она лежит на полу между передком и пассажирским сиденьем, а он пытается вытащить ее наружу. Она отчаянно сопротивлялась, но это не помогло. Человек обхватил руками ее талию, поднял, вынес из машины, положил на землю, как мешок, и начал запирать дверь пикапа.
На ее лицо, волосы и кожу падали крупные тяжелые капли. Шел дождь, теплый летний дождь. Вечер был темный, луна не светила, а она лежала в сырой низкой траве, запах которой щекотал ее ноздри. В траве валялись камешки, больно впивавшиеся ей в щеку и плечи. Она лежала в низкой траве рядом с гравийной дорожкой, пикап был белый, неподалеку стоял маленький домик — точнее, хижина из потемневшего дерева.
До Карли дошло, что она еще не очнулась от действия хлороформа. У нее кружилась голова, мысли путались. Все тело налилось свинцом.
И тут на нее накатила леденящая волна ужаса. Она попыталась сделать вдох, но легкие не слушались. Грудь сдавило.
Она умрет. Он привез ее сюда, чтобы убить.
Мужчина был крупным, грузным и сильным. Он склонился над ней, обхватил руками и попытался поднять.
Он сделал бы это без труда, но Карли сопротивлялась изо всех своих сил. Ее сердце колотилось от страха, она задыхалась, отчаянно втягивая в себя воздух, однако корчилась, извивалась и отбивалась до тех пор, пока мужчина не чертыхнулся.
Ослятник с чем-то повозился и снова положил на лицо Карли влажную тряпку. Она вновь ощутила тот сладкий запах, который много лет являлся ей в кошмарных снах. Это был запах страха, запах ужасного насильственного сна; а сегодня он был запахом смерти.
Когда Карли снова пришла в себя, она лежала на его плече головой вниз. В висках стучала кровь. Придерживая ее за ноги, человек неторопливо спускался по лестнице. Судя по всему, это был подвал: серые цементные стены, единственная лампочка на потолке, темные тени в углах… Она чувствовала прикосновение его теплой мясистой руки к бедру, обтянутому тонкими колготками. Ее сексуальное красное платье, надетое в честь торжественного обеда, промокло от дождя, и Карли дрожала. Туфель на ней не было.
Мэтт. Мэтт! Где же ты, Мэтт?
Она дрожала от холода и страха. Сердце гулко било в ребра.
— Ну, вот мы и пришли.
Он добрался до конца лестницы, сделал еще несколько шагов и осторожно положил Карли на пол. Но почему? Он же собирается ее убить, так какая разница? Карли пыталась сопротивляться, но ее тошнило, голова кружилась. Хотелось только одного — закрыть глаза и уснуть. Тем более что борьба не имела смысла. Бежать было некуда.
Она находилась полностью в его власти. А этот человек не знал, что такое жалость. Особенно по отношению к ней.
Она умрет.
Он собирался убить ее. Карли поняла это по его самодовольной улыбке.
Худший кошмар Карли сбылся: Ослятник схватил ее. Она дрожала от ужаса и обливалась холодным потом.
Пожалуйста, Господи, пожалуйста, Господи, пожалуйста, Господи, я не хочу умирать!
— Не знаю, что с тобой сделать, — сказал он, остановившись перед большим сундуком из белого металла, размером с две поставленных рядом стиральных машины. Он поднял крышку, и Карли поняла, что это морозильник.
Она ощутила новый приступ ужаса. Казалось, кто-то провел по ее спине ледяным пальцем.
— У меня есть выбор. — Он повернулся, подошел к ней, встал рядом, подбоченился и задумался. Карли смотрела на человека снизу вверх и понимала, что он играет с ней. На самом деле он уже все знал. Уже давно решил, как он будет ее убивать. Это случится скоро. Через несколько минут. Сейчас!
Человек наклонился, и Карли увидела, что он держит в руке нож.
Она широко раскрыла глаза, ничего не соображая от страха. Она уже чувствовала прикосновение этого ножа. Карли зажмурилась, когда он помахал ножом перед ее глазами, и вспомнила странную острую боль, которую ощутила в тот момент, когда холодный клинок вонзился в ее плоть.
— Я мог бы перерезать тебе глотку. — Он слегка коснулся кончиком ножа чувствительного места под ухом, а затем медленно провел им по ее шее. Карли окаменела, закрыла глаза и затаила дыхание. Еще секунда, и она почувствует, как лезвие разрезает кожу…
— Но это слишком хлопотно, — бодро продолжал он. — Потом придется делать уборку. Нет, пожалуй, второй способ лучше.
Человек наклонился и поднял ее. Карли корчилась и извивалась, а он держал ее в объятиях, смотрел ей в лицо и улыбался.
Потом он поднес ее к морозильнику и положил внутрь. На дне лежали пакеты с замороженными продуктами. Он были твердые, холодные и впивались ей в спину. Края морозильника были покрыты толстым слоем льда.
От холода кожа Карли покрылась пупырышками.
Потом человек выпрямился. Карли затаила дыхание, поняв, что именно он собирается сделать.
— Ты маленькая, так что воздуха тебе хватит минут на сорок. Но я снизил температуру до нуля. Вопрос вот в чем: задохнешься ли ты или до того умрешь от холода? Будет интересно узнать ответ, правда?
Карли испуганно всхлипнула, и этот звук заставил его широко улыбнуться. Потом он закрыл крышку. Карли осталась одна в ледяной темноте.
Глава 41
Глава 42
Ослятник. И… и… Она знала его. Не слишком близко, только по имени. Но была испугана до такой степени, что не могла вспомнить это имя.
— Я вижу, ты очнулась.
Его голос был негромким, приятным, с безошибочно узнаваемым южным акцентом. От этого голоса по спине Карли побежали мурашки. Она забилась всем телом и почувствовала, что руки заломлены за спину, а запястья чем-то скреплены — видимо, той же липкой лентой. Лодыжки тоже были связаны. Руки затекли, как будто она на них спала. С ногами было немного лучше. Они хотя бы не болели.
Человек нагнулся ниже, склонился над ней, и Карли поняла, что он стоит в дверях грузового пикапчика и что она лежит на полу между передком и пассажирским сиденьем, а он пытается вытащить ее наружу. Она отчаянно сопротивлялась, но это не помогло. Человек обхватил руками ее талию, поднял, вынес из машины, положил на землю, как мешок, и начал запирать дверь пикапа.
На ее лицо, волосы и кожу падали крупные тяжелые капли. Шел дождь, теплый летний дождь. Вечер был темный, луна не светила, а она лежала в сырой низкой траве, запах которой щекотал ее ноздри. В траве валялись камешки, больно впивавшиеся ей в щеку и плечи. Она лежала в низкой траве рядом с гравийной дорожкой, пикап был белый, неподалеку стоял маленький домик — точнее, хижина из потемневшего дерева.
До Карли дошло, что она еще не очнулась от действия хлороформа. У нее кружилась голова, мысли путались. Все тело налилось свинцом.
И тут на нее накатила леденящая волна ужаса. Она попыталась сделать вдох, но легкие не слушались. Грудь сдавило.
Она умрет. Он привез ее сюда, чтобы убить.
Мужчина был крупным, грузным и сильным. Он склонился над ней, обхватил руками и попытался поднять.
Он сделал бы это без труда, но Карли сопротивлялась изо всех своих сил. Ее сердце колотилось от страха, она задыхалась, отчаянно втягивая в себя воздух, однако корчилась, извивалась и отбивалась до тех пор, пока мужчина не чертыхнулся.
Ослятник с чем-то повозился и снова положил на лицо Карли влажную тряпку. Она вновь ощутила тот сладкий запах, который много лет являлся ей в кошмарных снах. Это был запах страха, запах ужасного насильственного сна; а сегодня он был запахом смерти.
Когда Карли снова пришла в себя, она лежала на его плече головой вниз. В висках стучала кровь. Придерживая ее за ноги, человек неторопливо спускался по лестнице. Судя по всему, это был подвал: серые цементные стены, единственная лампочка на потолке, темные тени в углах… Она чувствовала прикосновение его теплой мясистой руки к бедру, обтянутому тонкими колготками. Ее сексуальное красное платье, надетое в честь торжественного обеда, промокло от дождя, и Карли дрожала. Туфель на ней не было.
Мэтт. Мэтт! Где же ты, Мэтт?
Она дрожала от холода и страха. Сердце гулко било в ребра.
— Ну, вот мы и пришли.
Он добрался до конца лестницы, сделал еще несколько шагов и осторожно положил Карли на пол. Но почему? Он же собирается ее убить, так какая разница? Карли пыталась сопротивляться, но ее тошнило, голова кружилась. Хотелось только одного — закрыть глаза и уснуть. Тем более что борьба не имела смысла. Бежать было некуда.
Она находилась полностью в его власти. А этот человек не знал, что такое жалость. Особенно по отношению к ней.
Она умрет.
Он собирался убить ее. Карли поняла это по его самодовольной улыбке.
Худший кошмар Карли сбылся: Ослятник схватил ее. Она дрожала от ужаса и обливалась холодным потом.
Пожалуйста, Господи, пожалуйста, Господи, пожалуйста, Господи, я не хочу умирать!
— Не знаю, что с тобой сделать, — сказал он, остановившись перед большим сундуком из белого металла, размером с две поставленных рядом стиральных машины. Он поднял крышку, и Карли поняла, что это морозильник.
Она ощутила новый приступ ужаса. Казалось, кто-то провел по ее спине ледяным пальцем.
— У меня есть выбор. — Он повернулся, подошел к ней, встал рядом, подбоченился и задумался. Карли смотрела на человека снизу вверх и понимала, что он играет с ней. На самом деле он уже все знал. Уже давно решил, как он будет ее убивать. Это случится скоро. Через несколько минут. Сейчас!
Человек наклонился, и Карли увидела, что он держит в руке нож.
Она широко раскрыла глаза, ничего не соображая от страха. Она уже чувствовала прикосновение этого ножа. Карли зажмурилась, когда он помахал ножом перед ее глазами, и вспомнила странную острую боль, которую ощутила в тот момент, когда холодный клинок вонзился в ее плоть.
— Я мог бы перерезать тебе глотку. — Он слегка коснулся кончиком ножа чувствительного места под ухом, а затем медленно провел им по ее шее. Карли окаменела, закрыла глаза и затаила дыхание. Еще секунда, и она почувствует, как лезвие разрезает кожу…
— Но это слишком хлопотно, — бодро продолжал он. — Потом придется делать уборку. Нет, пожалуй, второй способ лучше.
Человек наклонился и поднял ее. Карли корчилась и извивалась, а он держал ее в объятиях, смотрел ей в лицо и улыбался.
Потом он поднес ее к морозильнику и положил внутрь. На дне лежали пакеты с замороженными продуктами. Он были твердые, холодные и впивались ей в спину. Края морозильника были покрыты толстым слоем льда.
От холода кожа Карли покрылась пупырышками.
Потом человек выпрямился. Карли затаила дыхание, поняв, что именно он собирается сделать.
— Ты маленькая, так что воздуха тебе хватит минут на сорок. Но я снизил температуру до нуля. Вопрос вот в чем: задохнешься ли ты или до того умрешь от холода? Будет интересно узнать ответ, правда?
Карли испуганно всхлипнула, и этот звук заставил его широко улыбнуться. Потом он закрыл крышку. Карли осталась одна в ледяной темноте.
Глава 41
— Это она? — Мэтт обернулся и уставился на пассажира, сидевшего на заднем сиденье. — Я спрашиваю, это она?
— Да, да… Мэтт, ради бога!
Барт Линдси нервничал и дрожал, он явно был напуган. И поделом. Как только ветеринар признался, что хотя его брат последние двадцать лет прожил в Мейконе, расположенном в ста шестидесяти километрах отсюда, но сохранил за собой охотничью избушку, которой пользовался редко — если вообще пользовался, — Мэтт схватил его за шкирку и буквально впихнул в патрульную машину. Избушка стояла в густом сосновом лесу примерно в двадцати пяти километрах к западу от Бентона.
Дженини-8 — подруга Марши Дженин Лемастер — назвала имя Ослятника сразу же, как только Мэтт позвонил ей: Хайрам Линдси, тот самый, которому двадцать два года назад принадлежала ветеринарная клиника, однажды в жарком августе ездил в детский приют графства лечить заболевшего осла.
Сомнений не оставалось — Карли похитил Хайрам Линдси. С того момента, как они это выяснили, прошло около часа. Мэтта подгонял страх. А вдруг она уже мертва?
Едва Антонио, сидевший за рулем, съехал с дороги, как Мэтт распахнул дверь машины и, не обращая внимания на дождь, опрометью бросился к избушке с пистолетом в руке. Внутри горел свет, пробивавшийся сквозь маленькое квадратное окошко. Рядом с избушкой стоял грузовой пикап — белый «Сильверадо». Капли дождя барабанили по его крыше.
— Открывайте! Полиция! Линдси, я знаю, что ты здесь! Открой дверь, черт побери! — У Мэтта колотилось сердце, во рту было кисло от страха. Он лупил кулаком в хлипкую деревянную дверь. Тем временем позади остановились еще две патрульные машины, и из них выскочили его помощники, держа оружие наготове.
Они подбежали и столпились за спиной шефа. Мэтт, которому надоело ждать, пнул проклятую дверь ногой.
— Карли!
Вот он, ублюдок! Попятился в заднюю комнату, как испуганный краб, и со страхом уставился на ворвавшегося в избушку Мзтта.
— Что… что? — заикаясь, выдавил Хайрам. Его лицо побелело, глаза широко раскрылись.
— Где она? Ну ты, подлый ублюдок, где она? Если ты причинил ей вред… — Мэтт схватил его за воротник, развернул и прижал к стене, облицованной пластиком. Линдси даже не пытался сопротивляться, только пыхтел и обливался потом. Мэтт сдавил пальцами шею Хайрама, а потом надел на него наручники. Помощники шерифа уже обыскивали помещение.
— Карли!
Тишина. Ответа не было.
— Что это значит? Что вы делаете? — лепетал Линдси, но его никто не слушал.
— Где Карли?
Мэтт ударил ублюдка ребром ладони по голове, и тот отлетел к стене. Пусть потом обвиняет полицейских в жестоком обращении, плевать на это! Конверс задыхался от страха и неизвестности. Подлый ублюдок был здесь. А Карли нигде не было видно.
Его начала колотить мелкая дрожь.
— Я не знаю, о чем вы говорите. Какая Карли? Шериф, если вы кого-то ищете, то вы ошиблись.
— Черта с два! — Мэтт едва дышал. Он слышал, что помощники прочесали весь дом, но никого не нашли. — Слушай, подонок, все кончено. Я знаю про Маршу, Сорайю и бедную маленькую Дженни. Я знаю про выигрыш в лотерею. Знаю, что Марша шантажировала тебя. Я знаю все, ты слышишь? Не знаю только одного — где Карли. Но ты мне расскажешь.
— Я не знаю, о чем вы говорите.
Мэтт чувствовал, видел страх Линдси, он даже чувствовал липкий запах его страха. Этот человек лгал. Он знал, где она. Он похитил ее. Боже, неужели уже слишком поздно? Неужели она мертва?
— Мэтт, глянь сюда! — В дверь, висевшую на сломанных петлях и пропускавшую запах и шум дождя, вбежал Антонио. Мэтт обернулся и увидел его находку. У него чуть не остановилось сердце. Джонсон держал в руке нарядную красную туфлю Карли.
— Где она? — прорычал Конверс, и его кулак с силой вонзился в спину Линдси. — Говори, подонок, где она?
— Я не знаю, о чем вы говорите, — повторил Линдси на этот раз гораздо спокойнее.
Внезапно Мэтт ощутил ледяное спокойствие. Он вынул из кобуры пистолет и прижал дуло к виску Линдси. А потом посмотрел ему в глаза.
Краем глаза он заметил испуганное лицо Антонио. Майк, вышедший из дальней комнаты, застыл на месте.
Никто из них даже не попытался вмешаться.
— Ну, вот что, — сквозь зубы процедил Мэтт, у которого от ужаса перехватило горло. Он еще крепче прижал пистолет к виску Хайрама и сжал рукоятку так, что побелели костяшки пальцев. — Либо ты скажешь мне, где она, либо я вышибу тебе мозги. И сделаю это по счету «три». Один.
— Я не знаю, о чем вы говорите. — Два.
— Вы полицейский. Вы не посмеете. — Голос Линдси стал визгливым от страха.
— Хочешь проверить? Тр…
— Хайрам, если ты знаешь, где Карли, лучше скажи ему, — тихо сказал Барт. Мэтт почувствовал, как дрогнул и судорожно сглотнул Линдси.
— Она в морозильнике. Внизу, — наконец пробормотал Хайрам и закрыл глаза.
Мэтт убрал пистолет и толкнул ублюдка к Антонио.
— Уведи его отсюда, — сказал он и бегом устремился в подвал.
Когда Конверс добрался до морозильника, пот тек с него в три ручья. Помощники еще топали по лестнице, а он уже поднимал крышку.
Он опустил взгляд и почувствовал, что горло сжимается от страха. Карли была здесь, связанная по рукам и ногам, съежившаяся в комок, со ртом, заклеенным липкой лентой. Белая как смерть и неподвижная. Ее нос и рот начинали покрываться инеем.
Боже, неужели он опоздал?
— Карли.
Он вытащил ее оттуда и взял на руки. Подоспевший Майк сорвал с ее рта липкую ленту. Потом Мэтт положил Карли на пол и опустился на колени рядом с ней, собираясь делать искусственное дыхание.
Она была холодной. Холодной и неподвижной.
— Карли… — У него сорвался голос. Кто-то за спиной Мэтта вызывал по телефону «Скорую».
А потом случилось чудо. Она зашевелилась. Грудь Карли поднялась, веки дрогнули, и она посмотрела на него. Одурманенная, ничего не соображающая, но живая.
— Мэтт, — прошептала она еле слышно.
Мэтт судорожно втянул в себя воздух и уронил голову на грудь, благодаря небо, которое услышало его мольбы. А потом сжал Карли в объятиях.
— Да, да… Мэтт, ради бога!
Барт Линдси нервничал и дрожал, он явно был напуган. И поделом. Как только ветеринар признался, что хотя его брат последние двадцать лет прожил в Мейконе, расположенном в ста шестидесяти километрах отсюда, но сохранил за собой охотничью избушку, которой пользовался редко — если вообще пользовался, — Мэтт схватил его за шкирку и буквально впихнул в патрульную машину. Избушка стояла в густом сосновом лесу примерно в двадцати пяти километрах к западу от Бентона.
Дженини-8 — подруга Марши Дженин Лемастер — назвала имя Ослятника сразу же, как только Мэтт позвонил ей: Хайрам Линдси, тот самый, которому двадцать два года назад принадлежала ветеринарная клиника, однажды в жарком августе ездил в детский приют графства лечить заболевшего осла.
Сомнений не оставалось — Карли похитил Хайрам Линдси. С того момента, как они это выяснили, прошло около часа. Мэтта подгонял страх. А вдруг она уже мертва?
Едва Антонио, сидевший за рулем, съехал с дороги, как Мэтт распахнул дверь машины и, не обращая внимания на дождь, опрометью бросился к избушке с пистолетом в руке. Внутри горел свет, пробивавшийся сквозь маленькое квадратное окошко. Рядом с избушкой стоял грузовой пикап — белый «Сильверадо». Капли дождя барабанили по его крыше.
— Открывайте! Полиция! Линдси, я знаю, что ты здесь! Открой дверь, черт побери! — У Мэтта колотилось сердце, во рту было кисло от страха. Он лупил кулаком в хлипкую деревянную дверь. Тем временем позади остановились еще две патрульные машины, и из них выскочили его помощники, держа оружие наготове.
Они подбежали и столпились за спиной шефа. Мэтт, которому надоело ждать, пнул проклятую дверь ногой.
— Карли!
Вот он, ублюдок! Попятился в заднюю комнату, как испуганный краб, и со страхом уставился на ворвавшегося в избушку Мзтта.
— Что… что? — заикаясь, выдавил Хайрам. Его лицо побелело, глаза широко раскрылись.
— Где она? Ну ты, подлый ублюдок, где она? Если ты причинил ей вред… — Мэтт схватил его за воротник, развернул и прижал к стене, облицованной пластиком. Линдси даже не пытался сопротивляться, только пыхтел и обливался потом. Мэтт сдавил пальцами шею Хайрама, а потом надел на него наручники. Помощники шерифа уже обыскивали помещение.
— Карли!
Тишина. Ответа не было.
— Что это значит? Что вы делаете? — лепетал Линдси, но его никто не слушал.
— Где Карли?
Мэтт ударил ублюдка ребром ладони по голове, и тот отлетел к стене. Пусть потом обвиняет полицейских в жестоком обращении, плевать на это! Конверс задыхался от страха и неизвестности. Подлый ублюдок был здесь. А Карли нигде не было видно.
Его начала колотить мелкая дрожь.
— Я не знаю, о чем вы говорите. Какая Карли? Шериф, если вы кого-то ищете, то вы ошиблись.
— Черта с два! — Мэтт едва дышал. Он слышал, что помощники прочесали весь дом, но никого не нашли. — Слушай, подонок, все кончено. Я знаю про Маршу, Сорайю и бедную маленькую Дженни. Я знаю про выигрыш в лотерею. Знаю, что Марша шантажировала тебя. Я знаю все, ты слышишь? Не знаю только одного — где Карли. Но ты мне расскажешь.
— Я не знаю, о чем вы говорите.
Мэтт чувствовал, видел страх Линдси, он даже чувствовал липкий запах его страха. Этот человек лгал. Он знал, где она. Он похитил ее. Боже, неужели уже слишком поздно? Неужели она мертва?
— Мэтт, глянь сюда! — В дверь, висевшую на сломанных петлях и пропускавшую запах и шум дождя, вбежал Антонио. Мэтт обернулся и увидел его находку. У него чуть не остановилось сердце. Джонсон держал в руке нарядную красную туфлю Карли.
— Где она? — прорычал Конверс, и его кулак с силой вонзился в спину Линдси. — Говори, подонок, где она?
— Я не знаю, о чем вы говорите, — повторил Линдси на этот раз гораздо спокойнее.
Внезапно Мэтт ощутил ледяное спокойствие. Он вынул из кобуры пистолет и прижал дуло к виску Линдси. А потом посмотрел ему в глаза.
Краем глаза он заметил испуганное лицо Антонио. Майк, вышедший из дальней комнаты, застыл на месте.
Никто из них даже не попытался вмешаться.
— Ну, вот что, — сквозь зубы процедил Мэтт, у которого от ужаса перехватило горло. Он еще крепче прижал пистолет к виску Хайрама и сжал рукоятку так, что побелели костяшки пальцев. — Либо ты скажешь мне, где она, либо я вышибу тебе мозги. И сделаю это по счету «три». Один.
— Я не знаю, о чем вы говорите. — Два.
— Вы полицейский. Вы не посмеете. — Голос Линдси стал визгливым от страха.
— Хочешь проверить? Тр…
— Хайрам, если ты знаешь, где Карли, лучше скажи ему, — тихо сказал Барт. Мэтт почувствовал, как дрогнул и судорожно сглотнул Линдси.
— Она в морозильнике. Внизу, — наконец пробормотал Хайрам и закрыл глаза.
Мэтт убрал пистолет и толкнул ублюдка к Антонио.
— Уведи его отсюда, — сказал он и бегом устремился в подвал.
Когда Конверс добрался до морозильника, пот тек с него в три ручья. Помощники еще топали по лестнице, а он уже поднимал крышку.
Он опустил взгляд и почувствовал, что горло сжимается от страха. Карли была здесь, связанная по рукам и ногам, съежившаяся в комок, со ртом, заклеенным липкой лентой. Белая как смерть и неподвижная. Ее нос и рот начинали покрываться инеем.
Боже, неужели он опоздал?
— Карли.
Он вытащил ее оттуда и взял на руки. Подоспевший Майк сорвал с ее рта липкую ленту. Потом Мэтт положил Карли на пол и опустился на колени рядом с ней, собираясь делать искусственное дыхание.
Она была холодной. Холодной и неподвижной.
— Карли… — У него сорвался голос. Кто-то за спиной Мэтта вызывал по телефону «Скорую».
А потом случилось чудо. Она зашевелилась. Грудь Карли поднялась, веки дрогнули, и она посмотрела на него. Одурманенная, ничего не соображающая, но живая.
— Мэтт, — прошептала она еле слышно.
Мэтт судорожно втянул в себя воздух и уронил голову на грудь, благодаря небо, которое услышало его мольбы. А потом сжал Карли в объятиях.
Глава 42
Двадцать четыре часа спустя Карли сидела на кровати в спальне Мэтта и с нетерпением ждала его возвращения с работы.
Миновала полночь, Карли чувствовала себя сносно, хотя почти всю предыдущую ночь после извлечения из морозильника провела в отделении неотложной помощи, где ее лечили главным образом от шока. Пока она была в больнице, Хайрам Линдси рассказал брату, где искать Маршу, Сорайю и Дженни. Дженни была зарыта позади избушки. А Марша и Сорайя лежали в старом морозильнике, который стоял в подвале дома Карли.
Страшнее всего было то, что Карли и Сандра жили над трупами и даже не догадывались об этом.
Но она гнала от себя эти мысли. Нужно было сосредоточиться на положительных моментах. А положительным моментом было то, что чудовище, почти всю жизнь являвшееся ей в кошмарных снах, теперь сидело за решеткой. Она сделала открытие: избавление от страха — самая чудесная вещь на свете.
Сейчас ей было тепло и уютно. На Карли была сексуальная короткая ночная рубашка, подходившая для ее планов на этот вечер куда больше, чем обычная пижама. На ее коленях лежала раскрытая книга, рядом громко и мерно мурлыкал Хьюго, на коврике у кровати спала Энни. Все было хорошо. А когда Мэтт наконец вернется с работы, будет еще лучше.
Убийца был схвачен, дело закрыто, а нестерпимая жара наконец закончилась. Учитывая столь удачное стечение обстоятельств, шериф мог бы вернуться домой вовремя. Но нет. Он сказал, что у него есть еще несколько неотложных дел.
Карли уже подумывала выключить свет и лечь спать, когда дверь спальни внезапно открылась и в комнату без предупреждения вошел Мэтт.
Конверс был в полном облачении шерифа. С его иссиня-черных волос стекали капли дождя, а на губах играла слегка смущенная улыбка.
В одной руке Мэтт держал огромный букет красных роз. А в другой — что-то еще. Карли слишком сосредоточилась на розах и не сумела определить, что это такое.
Спальню заполнил аромат цветов.
— Неужели ты принес мне розы? — ахнула Карли. Потом она задумалась и прищурила глаза. — Признавайся, что ты натворил.
Он засмеялся, подошел к кровати и положил цветы на тумбочку. Карли наклонилась, вдохнула их запах и только тут заметила тонкую свечку, которую Мэтт положил рядом с букетом. Она широко раскрыла глаза и принялась следить за тем, как Мэтт достает из кармана зажигалку и щелкает ею. Он поднес огонек к фитилю и зажег свечу.
У Карли заколотилось сердце.
Мэтт следил за ней, улыбаясь уголком рта.
— Мэтт… — начала она.
Конверс забрал книгу, лежавшую у нее на коленях, отложил ее в сторону, поднял Хьюго и отправил его туда же, не обращая внимания на возмущенный взгляд кота. А затем взял ее за руки.
— Встань, — сказал он.
Карли, радуясь возможности продемонстрировать свою сногсшибательную ночную рубашку и отчаянно желая понять, что у него на уме, позволила Мэтту поднять себя.
Мэтт, продолжавший держать ее за руки, опустился на одно колено.
Романтичность момента портил слегка унылый взгляд Конверса. но Карли готова была с этим смириться. Пусть… Она ждала этого мгновения всю свою жизнь. Карли сделала глубокий вдох. Все было ясно. Ее пульс участился, дыхание прервалось, а колени слегка задрожали.
— Свечи, цветы и преклоненное колено, — сказал Мэтт, и насмешливые искорки в его глазах сменились темным пламенем, от которого у Карли заныло внутри. — Все условия соблюдены. Я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?
Карли на время лишилась дара речи, потому что все ее мышцы внезапно превратились в студень. Она не сводила с него глаз.
Мэтт, терпеливо ожидавший ответа, поднес ее левую руку к губам, поцеловал пальцы, затем повернул кисть и поцеловал ладонь с еще не успевшим зажить шрамом. От прикосновения его твердых теплых губ Карли пронзила дрожь.
На этот раз Мэтт не лукавил. Она видела это по его глазам. Он предлагал ей вечные узы и делал это искренне.
— Да, — срывающимся голосом промолвила она. — Да, да, да…
Мэтт встал, она бросилась в его объятия, и потом еще очень долго никто из них не произнес ни слова.
Когда они наконец снова смогли разговаривать, Мэтт включил ночник и вылез из кровати.
— Что ты делаешь? — с любопытством спросила Карли, увидев, что он поднял брюки, валявшиеся на полу.
— Я совсем забыл, — ответил он, порылся в кармане, достал оттуда маленькую черную коробочку и протянул ей. — У меня еще кое-что есть для тебя.
Карли уставилась на коробочку во все глаза.
Она знала, что это такое: футляр для драгоценностей.
Когда Карли открыла коробочку, ее глаза стали еще больше.
— О боже, — сказала она, глядя то на кольцо, то на Мэтта. — Какое огромное… Какое красивое… Мэтт…
— Гм-м? — Он взял коробочку, вынул из нее кольцо и надел его на палец Карли.
— Я люблю тебя. — У нее сорвался голос.
— И я люблю тебя тоже, — ответил он, снова забираясь в постель.
Около двух часов ночи Мэтт проснулся от какого-то звука, донесшегося из коридора. Звука шагов. Шагов, которые не принадлежали ни одной из трех сестер. Их походку он хорошо изучил за долгие годы.
— Что случилось? — сонным голосом спросила Карли, когда он встал с кровати.
— Тс-с… — ответил Мэтт и потянулся за брюками. — В доме кто-то есть.
Одевшись, Конверс неслышно подошел к двери, слегка приоткрыл ее, выглянул наружу и убедился, что был прав. По коридору крался какой-то мужчина.
— Стой, ни с места, — приказал Мэтт и включил свет.
Мужчина стремительно обернулся, и Мэтт узнал Майка. На его помощнике не было ничего, кроме спортивных трусов.
Лицо Толера было таким виноватым и таким встревоженным, что Мэтт все мгновенно понял.
— Какого черта ты делаешь здесь в таком виде? — негромко, но грозно спросил он. — Да еще в такой час?
— Я… я… — заикаясь, пробормотал Майк.
Карли прижалась к спине Мэтта и вытянула шею, пытаясь разглядеть, что происходит. И тут открылась дверь спальни Эрин. Девушка выглянула наружу, а затем вышла в коридор. На ней была коротенькая ночная рубашка.
— Он пришел в гости, — сказала Эрин и взяла Майка за руку. Лицо Майка при этом приобрело еще более смущенное выражение, хотя казалось, что это попросту невозможно.
— Черта с два! — Должно быть, Мэтт сказал это громче, чем собирался, потому что через минуту открылась дверь второй спальни и в коридор выглянула Дани, а за ней — Лисса. Широко раскрытые глаза, которыми они смотрели то на брата, то на Майка, говорили, что сестры оценили ситуацию так же, как и он сам.
— Не надо сердиться, Мэтт, — хрипло сказала Эрин, не выпуская руки Майка. Мэтт знал, о чем она говорит. Если бы он сердился на Эрин, она бы и ухом не повела. Ее слова означали «не надо сердиться на Майка».
— Ты что, забыла, что завтра выходишь замуж? —
Мэтт не мог справиться с собой. Его тон напоминал глухое рычание. — Причем не за него!
Он бросил на Майка испепеляющий взгляд.
— Ну, — виновато пробормотала Эрин, — раз уж так вышло…
— О боже! У Карли кольцо на пальце! — воскликнула Лисса, стоявшая к Карли ближе всех и увидевшая свет, отразившийся от бриллианта, который Мэтт преподнес своей невесте два часа назад. — Мэтт, неужели ты сделал ей предложение?
— Да, сделал, но…
Сестры не обратили на его слова никакого внимания. Впрочем, как и на самого Мэтта. Они бросились к Карли, окружили ее, что-то хором завопили, подняли руку с кольцом вверх и начали выгибать ее и так, и этак.
Мэтт смерил Майка еще одним взглядом, означавшим «готовься к смерти», и сосредоточился на хаосе, творившемся за его спиной.
— «Раз уж так вышло»? Что ты хочешь этим сказать? — спросил он Эрин подобающим случаю зловещим тоном.
Вид у Эрин был виноватый.
— Я раздумала выходить замуж за Коллина.
— Ты что, шутишь?
Майк возликовал. Мэтт краем глаза увидел выражение его лица и грозно обернулся.
Эрин собрала остатки сил и заставила себя обворожительно улыбнуться брату.
— Мэтт, мне действительно очень жаль. Я знаю, что эта несчастная свадьба стоила тебе целого состояние, что задаток нам никто не вернет и что тебе будет очень неловко сообщать всем об отмене венчания, но…
— Что?! — завопил Мэтт.
— Но ты же не хочешь, чтобы я вышла замуж за человека, которого не люблю, правда?
Эти слова достигли своей цели.
— Нет, — подумав, кисло ответил он. — Не хочу.
Лисса посмотрела на него с участием и вдруг широко открыла глаза.
— Мэтт, — вполголоса сказала она, — мне в голову пришла отличная мысль. Зачем отменять свадьбу, если можно просто заменить пару? Вы с Карли можете обвенчаться завтра… точнее, сегодня. Какая вам разница?
— Что?! — Мэтт не верил своим ушам. Женщины тут же затрещали как сороки и начали строить планы. На него они просто больше не обращали внимания. Невероятно… Неужели он обречен всю жизнь провести в окружении этих несносных созданий, сводивших его с ума? ,
— Что ты об этом думаешь? — наконец нерешительно спросила его Карли. Взгляд Мэтта смягчился. Ради нее он был готов на все. В любое время и в любом месте. Где и когда угодно. Он так и сказал, и все неожиданно, разумеется, за исключением Майка, который еще не успел прийти в себя от такого невероятного поворота событий, громко завопили от радости.
Наблюдая за четырьмя девицами, которые, нагнувшись друг к другу, принялись воодушевленно обсуждать его свободу, Мэтт ясно осознал, что все его надежды на освобождение были призрачными. Он никогда не сможет избавиться от этих настырных, назойливых, упрямых созданий, как ни один дворовый пес не может избавиться от блох.
Но, как ни странно, ему это начинало нравиться. Причем до такой степени, что всего несколько часов спустя он почти добровольно обвенчался с одной из этих несносных, но таких желанных созданий.
Миновала полночь, Карли чувствовала себя сносно, хотя почти всю предыдущую ночь после извлечения из морозильника провела в отделении неотложной помощи, где ее лечили главным образом от шока. Пока она была в больнице, Хайрам Линдси рассказал брату, где искать Маршу, Сорайю и Дженни. Дженни была зарыта позади избушки. А Марша и Сорайя лежали в старом морозильнике, который стоял в подвале дома Карли.
Страшнее всего было то, что Карли и Сандра жили над трупами и даже не догадывались об этом.
Но она гнала от себя эти мысли. Нужно было сосредоточиться на положительных моментах. А положительным моментом было то, что чудовище, почти всю жизнь являвшееся ей в кошмарных снах, теперь сидело за решеткой. Она сделала открытие: избавление от страха — самая чудесная вещь на свете.
Сейчас ей было тепло и уютно. На Карли была сексуальная короткая ночная рубашка, подходившая для ее планов на этот вечер куда больше, чем обычная пижама. На ее коленях лежала раскрытая книга, рядом громко и мерно мурлыкал Хьюго, на коврике у кровати спала Энни. Все было хорошо. А когда Мэтт наконец вернется с работы, будет еще лучше.
Убийца был схвачен, дело закрыто, а нестерпимая жара наконец закончилась. Учитывая столь удачное стечение обстоятельств, шериф мог бы вернуться домой вовремя. Но нет. Он сказал, что у него есть еще несколько неотложных дел.
Карли уже подумывала выключить свет и лечь спать, когда дверь спальни внезапно открылась и в комнату без предупреждения вошел Мэтт.
Конверс был в полном облачении шерифа. С его иссиня-черных волос стекали капли дождя, а на губах играла слегка смущенная улыбка.
В одной руке Мэтт держал огромный букет красных роз. А в другой — что-то еще. Карли слишком сосредоточилась на розах и не сумела определить, что это такое.
Спальню заполнил аромат цветов.
— Неужели ты принес мне розы? — ахнула Карли. Потом она задумалась и прищурила глаза. — Признавайся, что ты натворил.
Он засмеялся, подошел к кровати и положил цветы на тумбочку. Карли наклонилась, вдохнула их запах и только тут заметила тонкую свечку, которую Мэтт положил рядом с букетом. Она широко раскрыла глаза и принялась следить за тем, как Мэтт достает из кармана зажигалку и щелкает ею. Он поднес огонек к фитилю и зажег свечу.
У Карли заколотилось сердце.
Мэтт следил за ней, улыбаясь уголком рта.
— Мэтт… — начала она.
Конверс забрал книгу, лежавшую у нее на коленях, отложил ее в сторону, поднял Хьюго и отправил его туда же, не обращая внимания на возмущенный взгляд кота. А затем взял ее за руки.
— Встань, — сказал он.
Карли, радуясь возможности продемонстрировать свою сногсшибательную ночную рубашку и отчаянно желая понять, что у него на уме, позволила Мэтту поднять себя.
Мэтт, продолжавший держать ее за руки, опустился на одно колено.
Романтичность момента портил слегка унылый взгляд Конверса. но Карли готова была с этим смириться. Пусть… Она ждала этого мгновения всю свою жизнь. Карли сделала глубокий вдох. Все было ясно. Ее пульс участился, дыхание прервалось, а колени слегка задрожали.
— Свечи, цветы и преклоненное колено, — сказал Мэтт, и насмешливые искорки в его глазах сменились темным пламенем, от которого у Карли заныло внутри. — Все условия соблюдены. Я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?
Карли на время лишилась дара речи, потому что все ее мышцы внезапно превратились в студень. Она не сводила с него глаз.
Мэтт, терпеливо ожидавший ответа, поднес ее левую руку к губам, поцеловал пальцы, затем повернул кисть и поцеловал ладонь с еще не успевшим зажить шрамом. От прикосновения его твердых теплых губ Карли пронзила дрожь.
На этот раз Мэтт не лукавил. Она видела это по его глазам. Он предлагал ей вечные узы и делал это искренне.
— Да, — срывающимся голосом промолвила она. — Да, да, да…
Мэтт встал, она бросилась в его объятия, и потом еще очень долго никто из них не произнес ни слова.
Когда они наконец снова смогли разговаривать, Мэтт включил ночник и вылез из кровати.
— Что ты делаешь? — с любопытством спросила Карли, увидев, что он поднял брюки, валявшиеся на полу.
— Я совсем забыл, — ответил он, порылся в кармане, достал оттуда маленькую черную коробочку и протянул ей. — У меня еще кое-что есть для тебя.
Карли уставилась на коробочку во все глаза.
Она знала, что это такое: футляр для драгоценностей.
Когда Карли открыла коробочку, ее глаза стали еще больше.
— О боже, — сказала она, глядя то на кольцо, то на Мэтта. — Какое огромное… Какое красивое… Мэтт…
— Гм-м? — Он взял коробочку, вынул из нее кольцо и надел его на палец Карли.
— Я люблю тебя. — У нее сорвался голос.
— И я люблю тебя тоже, — ответил он, снова забираясь в постель.
Около двух часов ночи Мэтт проснулся от какого-то звука, донесшегося из коридора. Звука шагов. Шагов, которые не принадлежали ни одной из трех сестер. Их походку он хорошо изучил за долгие годы.
— Что случилось? — сонным голосом спросила Карли, когда он встал с кровати.
— Тс-с… — ответил Мэтт и потянулся за брюками. — В доме кто-то есть.
Одевшись, Конверс неслышно подошел к двери, слегка приоткрыл ее, выглянул наружу и убедился, что был прав. По коридору крался какой-то мужчина.
— Стой, ни с места, — приказал Мэтт и включил свет.
Мужчина стремительно обернулся, и Мэтт узнал Майка. На его помощнике не было ничего, кроме спортивных трусов.
Лицо Толера было таким виноватым и таким встревоженным, что Мэтт все мгновенно понял.
— Какого черта ты делаешь здесь в таком виде? — негромко, но грозно спросил он. — Да еще в такой час?
— Я… я… — заикаясь, пробормотал Майк.
Карли прижалась к спине Мэтта и вытянула шею, пытаясь разглядеть, что происходит. И тут открылась дверь спальни Эрин. Девушка выглянула наружу, а затем вышла в коридор. На ней была коротенькая ночная рубашка.
— Он пришел в гости, — сказала Эрин и взяла Майка за руку. Лицо Майка при этом приобрело еще более смущенное выражение, хотя казалось, что это попросту невозможно.
— Черта с два! — Должно быть, Мэтт сказал это громче, чем собирался, потому что через минуту открылась дверь второй спальни и в коридор выглянула Дани, а за ней — Лисса. Широко раскрытые глаза, которыми они смотрели то на брата, то на Майка, говорили, что сестры оценили ситуацию так же, как и он сам.
— Не надо сердиться, Мэтт, — хрипло сказала Эрин, не выпуская руки Майка. Мэтт знал, о чем она говорит. Если бы он сердился на Эрин, она бы и ухом не повела. Ее слова означали «не надо сердиться на Майка».
— Ты что, забыла, что завтра выходишь замуж? —
Мэтт не мог справиться с собой. Его тон напоминал глухое рычание. — Причем не за него!
Он бросил на Майка испепеляющий взгляд.
— Ну, — виновато пробормотала Эрин, — раз уж так вышло…
— О боже! У Карли кольцо на пальце! — воскликнула Лисса, стоявшая к Карли ближе всех и увидевшая свет, отразившийся от бриллианта, который Мэтт преподнес своей невесте два часа назад. — Мэтт, неужели ты сделал ей предложение?
— Да, сделал, но…
Сестры не обратили на его слова никакого внимания. Впрочем, как и на самого Мэтта. Они бросились к Карли, окружили ее, что-то хором завопили, подняли руку с кольцом вверх и начали выгибать ее и так, и этак.
Мэтт смерил Майка еще одним взглядом, означавшим «готовься к смерти», и сосредоточился на хаосе, творившемся за его спиной.
— «Раз уж так вышло»? Что ты хочешь этим сказать? — спросил он Эрин подобающим случаю зловещим тоном.
Вид у Эрин был виноватый.
— Я раздумала выходить замуж за Коллина.
— Ты что, шутишь?
Майк возликовал. Мэтт краем глаза увидел выражение его лица и грозно обернулся.
Эрин собрала остатки сил и заставила себя обворожительно улыбнуться брату.
— Мэтт, мне действительно очень жаль. Я знаю, что эта несчастная свадьба стоила тебе целого состояние, что задаток нам никто не вернет и что тебе будет очень неловко сообщать всем об отмене венчания, но…
— Что?! — завопил Мэтт.
— Но ты же не хочешь, чтобы я вышла замуж за человека, которого не люблю, правда?
Эти слова достигли своей цели.
— Нет, — подумав, кисло ответил он. — Не хочу.
Лисса посмотрела на него с участием и вдруг широко открыла глаза.
— Мэтт, — вполголоса сказала она, — мне в голову пришла отличная мысль. Зачем отменять свадьбу, если можно просто заменить пару? Вы с Карли можете обвенчаться завтра… точнее, сегодня. Какая вам разница?
— Что?! — Мэтт не верил своим ушам. Женщины тут же затрещали как сороки и начали строить планы. На него они просто больше не обращали внимания. Невероятно… Неужели он обречен всю жизнь провести в окружении этих несносных созданий, сводивших его с ума? ,
— Что ты об этом думаешь? — наконец нерешительно спросила его Карли. Взгляд Мэтта смягчился. Ради нее он был готов на все. В любое время и в любом месте. Где и когда угодно. Он так и сказал, и все неожиданно, разумеется, за исключением Майка, который еще не успел прийти в себя от такого невероятного поворота событий, громко завопили от радости.
Наблюдая за четырьмя девицами, которые, нагнувшись друг к другу, принялись воодушевленно обсуждать его свободу, Мэтт ясно осознал, что все его надежды на освобождение были призрачными. Он никогда не сможет избавиться от этих настырных, назойливых, упрямых созданий, как ни один дворовый пес не может избавиться от блох.
Но, как ни странно, ему это начинало нравиться. Причем до такой степени, что всего несколько часов спустя он почти добровольно обвенчался с одной из этих несносных, но таких желанных созданий.