Робардс Карен. Полнолуние

   Две пары ног затопали по крыльцу, распахнулась сетчатая дверь, и ключ Молли скрипнул в замке. Тишина.
   Уилл машинально сделал пару шагов вперед, остановился и, привалившись плечом к дверному косяку, замер в ожидании.
   Она слишком долго открывала дверь.
   – Еще один, Молли. Только один, – взмолился ее спутник, когда тяжелая деревянная дверь распахнулась внутрь.
   – Спокойной ночи, Джимми, – смеясь, произнесла Молли и вошла в дом. Порк Чоп вломился следом за ней, различил в темноте силуэт Уилла и, завиляв хвостом, кинулся к своему приятелю. Молли и ее кавалер даже не удосужились обернуться.
   – До следующей субботы? – Бог мой, да парень-то, похоже, на взводе. Уилл вспомнил, как отреагировало его тело в тот день в Тинленде, когда он всего лишь поцеловал руку девушки и, сам того не ожидая, проникся сочувствием к бедняге Джимми. Черт возьми, даже один танец с ней довел его до возбуждения – и это при том, что ее братья и сестры неотрывно наблюдали за ними!
   Не было нужды скрывать правду: девчонка таила в себе угрозу для мужского пола. Но он не собирался участвовать во всеобщей гонке за ней. После того танца он твердо решил: руки прочь от нее.
   – Позвони мне, – обнадежила парня Молли, при этом ничего не пообещав.
   Джимми схватил ее за руку и притянул к себе для поцелуя. У него было крепкое тело, джинсы отутюжены, и когда он целовал Молли, запустил свою лапищу в ее волосы.
   Может, в технике исполнения он и проигрывал, зато своим энтузиазмом лихо наверстывал упущенное.
   Уилл отстранился от косяка и отошел в сторону. Осознав, что настроен чересчур агрессивно, он заставил себя расслабиться.
   Пришлось напомнить себе, что это не его девушка. Во всяком случае, в реальности, а не в том шоу, которое они разыгрывали. И менять что-либо Уилл не хотел.
   – Спокойной ночи, Джимми. – Молли высвободилась из его объятий и, улыбаясь, потянулась к ручке двери.
   Джимми с явной неохотой отступил назад, когда Молли закрыла перед ним сетчатую дверь.
   – Я позвоню завтра, – упрямо произнес он.
   – Хорошо. Спокойной ночи, – сквозь сетку произнесла Молли. Махнув рукой на прощанье и улыбнувшись, она наконец закрыла дверь. Щелкнул замок. Молли развернулась, направляясь в комнату.
   Уилл потянулся к выключателю и зажег свет на кухне.

20

   Взъерошенные волосы Молли густым темным облаком лежали на ее плечах. Глаза, подведенные карандашом, с накрашенными тушью ресницами, казалось, утопали под тяжелыми веками, и взгляд их был чувственным. Следы ярко-красной помады виднелись в уголках нежного рта.
   Уиллу не хотелось думать о том, куда делась остальная помада.
   На Молли был удлиненный серый блейзер, юбка, дюйма на два подлиннее, и черный трикотажный джемпер в обтяжку.
   Ее ноги в черных туфлях на каблуках и черных чулках были стройными, красивыми и словно бесконечными. Впрочем, эффект достигался за счет того, что юбка заканчивалась где-то на середине бедра.
   – Что вы здесь делаете? – Ее голос и внезапно появившийся блеск в глазах были окрашены дерзостью.
   – Жду вас. – Овладевший собой Уилл вновь привалился к косяку двери.
   – Если бы я знала, то задержалась бы подольше. – Молли прошла к холодильнику, снимая на ходу пиджак. Она бросила его на стол. Уиллу ничего не оставалось, кроме как любоваться ее спиной, пока она открывала холодильник и доставала оттуда банку с водой.
   – Хотите кока-колы? – бросила она через плечо, словно ей только что напомнили о правилах хорошего тона. И, прежде чем он успел ответить, добавила: – О да, я совсем забыла: не хотите ли стакан молока?
   – Нет. – Ее туалет был слишком обтягивающим, слишком коротким, слишком… в общем, все в нем было слишком. Она выглядела изящной, даже хрупкой, если не считать завораживающего изгиба ягодиц и налитых грудей, которые явились взору, когда Молли закрыла холодильник и обернулась.
   Уилл вдруг осознал, что никогда не видел ее причесанной и накрашенной, как и одетой в юбку, чулки и в туфлях на каблуках.
   Она блистала природной красотой, будучи в джинсах и свитере, с убранными в хвост волосами. Сейчас, когда она предстала в новом образе, у него просто захватило дух.
   Она была самым сексуальным созданием из всех, кого ему до сих пор доводилось видеть.
   – Вы что-то хотели? Если нет, я иду спать. – Молли открыла банку с водой и сделала глоток, не сводя глаз с Уилла.
   Уилл тщетно пытался отогнать внезапно возникший в сознании эротический образ Молли в постели. Прищурившись, он посмотрел на нее.
   – Вы сделали то, что я просил? – произнес он тихим голосом. Работавший в соседней комнате телевизор заглушал их беседу, дети уже спали, но он тем не менее остерегался, чтобы их не подслушали. После того как сегодня днем в Кинленде она доложила ему о том, что очередная проверка татуировки принесла отрицательный результат – впрочем, как и следовало ожидать, – Уилл дал ей новое задание: сфотографировать документы в офисе Дона Симпсона. С этой целью он снабдил ее ручкой-фотоаппаратом.
   – У меня разве был выбор? – Молли сделала очередной глоток.
   – Нет.
   Она молча отхлебнула еще воды.
   – Ну? – заторопил ее Уилл, с трудом сдерживая нетерпение.
   Она двинулась с места. Несмотря на все усилия, Уилл никак не мог оторвать глаз от ее ног, пока она шла к шкафчику, открывала ящик и доставала оттуда фотоаппарат, который выглядел как обычная ручка «Маркер». Размахнувшись сильнее, чем требовалось, она кинула ему ручку.
   – Ловите.
   Уилл одной рукой поймал ее на лету и сунул в карман рубашки.
   – Хорошая работа, – похвалил он.
   – В нашем договоре ничего не было сказано о том, что я должна буду пробираться в кабинет мистера Симпсона и фотографировать скрытой камерой. Я хочу дополнительной оплаты.
   – Я и так плачу вам прилично.
   – Я думала, это мне платит правительство.
   – Да, верно. Но я распоряжаюсь его деньгами.
   – Похоже, это дает вам право считать себя боссом.
   – Вы угадали. Я себя считаю боссом.
   Молли это не понравилось, он уловил это. Она сделала еще глоток из банки.
   – А теперь, поскольку вы получили то, что хотели, может, вы уйдете? Я устала.
   – Могу себе представить. – Колкость сорвалась с его языка неожиданно.
   Молли напряглась.
   – А что в этом удивительного? Я встала в четыре утра; весь день работала, сходила поужинать и в кино, а сейчас уже почти полночь. В четыре утра мне опять вставать.
   – Завтра воскресенье.
   – Ну и что? Лошадей это не касается. Им и по воскресеньям требуется такой же уход, как и во все остальные дни недели.
   – Мне нужно, чтобы завтра вы со мной пошли на панихиду по случаю кончины Говарда Лоуренса. – Уилл раскрыл еще одну причину – еще одну официальную причину – своего присутствия в ее доме.
   – Я не могу. Я должна работать.
   – Позвоните, скажитесь больной.
   Молли расхохоталась. Уилл задумался.
   – Панихида продлится до десяти. Первые скачки начнутся в час дня. Если вы не можете «заболеть», тогда вам придется отлучиться на часок.
   – О, славно, и явиться на панихиду в джинсах и майке? По-моему, не слишком удачный вариант.
   – Так прихватите с собой другую одежду, переоденетесь в машине.
   – Вам бы этого очень хотелось, не так ли? – Из любых других уст – не таких сладких и чувственных, как у Молли, – это прозвучало бы как ядовитая насмешка.
   – Вы полагаете, что я буду подглядывать в зеркало?
   – Вполне возможно.
   – Вы меня путаете со своим похотливым приятелем.
   – Все мужчины похотливы.
   – Возможно, но не обязательно, что именно в отношении вас.
   Акцент на том, что он не находит ее достойной мужской похоти, был, конечно, ложью, но ложью во спасение, подумал Уилл. Он чувствовал, что, если Молли уловит, как сильно его физическое влечение к ней, неприятностей ему не избежать.
   Молли промолчала; взгляд ее сосредоточился на ярко-красной банке, которую она держала в руках. Через какое-то мгновение девушка вновь взглянула на Уилла.
   – Зачем я вам нужна на этой панихиде?
   – Покажете мне кое-кого, расскажете о тех, кто меня заинтересует.
   – Вы хотите сказать, что ваш компьютер не в состоянии это сделать? – Она явно поддразнивала его.
   Уилл покачал головой, давая понять, что не намерен отменять принятое решение.
   – Хорошо. – Молли неожиданно сдалась, устав сопротивляться. – Я скажу мистеру Симпсону, что уйду. Конечно, ему это не понравится, но не уволит же он меня.
   – Я буду ждать вас в девять тридцать у входа в конюшню.
   Молли покачала головой.
   – Лучше будет, если мы встретимся за территорией ипподрома. Не хочу, чтобы мистер Симпсон думал, будто я прогуливаю работу ради свидания с мужчиной. Он и так будет взбешен.
   – Где вы хотите встретиться?
   – А где будет проходить панихида?
   – В епископальной церкви Сейнт-Люк в Версале.
   – Может, тогда у магазина «Севен-илевен» на Версаль-роуд? Вы знаете это место?
   – Знаю, – сухо произнес Уилл, вспоминая о прилипшей к подошве жвачке. – В девять тридцать?
   – В девять сорок пять. Я не могу отлучаться надолго.
   – Хорошо, значит, в девять сорок пять.
   – Это все? – Она поставила банку на прилавок и сложила на груди руки, явно выжидая, когда он уйдет.
   – Всего несколько минут назад вы не слишком-то стремились избавиться от своего дружка. – Несмотря на твердую решимость уйти сейчас же, Уилл не смог удержаться от язвительной насмешки на прощанье.
   – Но вы ведь не мой дружок, не так ли? – со сладкой улыбкой ответила Молли. – Во всяком случае, в реальности.
   – У вас след от засоса на шее. – Маленькое бурое пятнышке проступало на шее, чуть пониже челюсти. До сих пор его прикрывали волосы. Увидев его, Уилл почувствовал прилив злости.
   Молли вспыхнула и инстинктивно прикрыла рукой шею.
   – Ну и что? – с вызовом произнесла она.
   – Завтра замажьте его крем-пудрой. Я не хочу, чтобы люди думали, будто это моих рук дело. Засосы – не мой стиль. – Уилл и сам был удивлен тем, в какую ярость его поверг любовный укус на ее нежной коже.
   – Я думаю, – Молли вновь адресовала ему сладкую улыбку и убрала руку с шеи, – вы слишком стары для этого.
   – Мне тридцать девять лет, – опешил он.
   – Старик. – Молли многозначительно кивнула. Уилл почувствовал знакомое жжение в желудке. Это была естественная реакция его организма на стресс, раздражение или злость – сейчас в нем бушевали все эти страсти.
   – Тридцать девять лет кажутся старостью только в двадцать четыре.
   – Через месяц мне исполняется двадцать пять, и все равно тридцатидевятилетний мужчина не кажется мне моложе. Пить молоко, не целоваться взасос – все это признаки старости.
   Уилл развернулся и молча прошел в гостиную.
   – На всякий случай напоминаю вам, что выход с другой стороны. – Молли стояла в проеме двери и наблюдала за ним.
   – Я хочу забрать свои ботинки, куртку и галстук. Потом уйду. – С ботинками в руках, курткой и галстуком, перекинутыми через плечо, Уилл обернулся. Джей Лено сыпал шутками в своем ток-шоу. Темноту в гостиной нарушали лишь блики телеэкрана и проникавший из кухни свет.
   Ошалевший от телепередачи, Уилл резко выключил телевизор. И тут же испытал облегчение.
   Молли не двинулась с места, когда он направился ей навстречу. Поскольку она загораживала выход, Уиллу пришлось остановиться. Он с удивлением обнаружил, что Молли, будучи на каблуках, в то время как он был в одних носках, оказалась одного роста с ним, и их глаза были на одном уровне.
   Так же, как и губы.
   Уилл посмотрел на ее мягкий рот, на полураскрытые губы со следами красной помады, и тут же испытал сексуальное возбуждение.
   Ему вдруг безумно захотелось прижаться губами к ее губам, и он боялся, что это желание она без труда прочтет в его глазах. Уилл опустил взгляд, но это не помогло. Взгляд предательски упал на кровоподтек на шее, оставленный жадным ртом другого мужчины.
   – Я хочу, чтобы до завершения операции вы больше не ходили ни на какие свидания, – отрывисто произнес он, надеясь на то, что его голос не выдал нахлынувших эмоций. – Мы ведь играем роль влюбленной пары, не забыли?
   – Вы не можете запретить мне ходить на свидания. – В голосе Молли звучат холодный вызов, и она продолжала стоять у него на пути.
   Уилл поднял на нее глаза.
   – Вы так считаете? – спросил он. Молли дерзко кивнула.
   Аромат духов коснулся его ноздрей, ее глаза пугали его. Как пугало и ее тело.
   Уилл напомнил себе о том, что длинноногое глазастое создание, стоявшее сейчас перед ним, олицетворяло собой Венеру-мухоловку; в роли мух, естественно, выступали мужчины. Вспомнил он и о том, что последние полчаса Молли провела в машине с другим мужчиной и на ее шее имелись прямые доказательства этого факта. Ему пришлось вспомнить и о том, что он никогда не путал личную и профессиональную жизнь. И еще о том, что он был старше, а она работала на него и что ее можно было назвать неприятностью с большой буквы.
   – Вы не могли бы дать мне пройти? – вежливо попросил он.
   Она плотно сжала губы, прищурилась, но все-таки сдвинулась с места. Уилл прошел на кухню, присел на край скамейки и обулся, все это время чувствуя на себе ее взгляд.
   Потом он поднялся, надел куртку, галстук сунул в карман.
   – Заприте за мной дверь, – сказал он ей, направляясь к выходу.
   – С удовольствием, – съязвила она. Он открыл дверь и бросил через плечо:
   – Буду вам признателен, если завтра вы наденете что-нибудь более… консервативное.
   – Вам не нравится этот наряд? – Наглость вернулась к ней.
   Уилл покачал головой.
   – Он слишком короткий и чересчур обтягивающий, – ответил он и вышел в холодную ночь.

21

   Молли переоделась в туалете в магазине «Севен-илевен». Проявив упрямство – впрочем, ее гардероб действительно был ограничен, хотя она и могла бы одолжить кое-что у Эшли, – она надела ту же короткую черную юбку, в которой была вчера вечером. В блестящих черных колготках, в черных туфлях на каблуках ее ноги казались длиною в ярд.
   Она видела, какими глазами смотрел на ее ноги Уилл. Белая нейлоновая блузка, застегнутая на все пуговицы, и длинный двубортный черный пиджак создавали строгий ансамбль, приличествующий печальному мероприятию. В ушах у Молли были жемчужные сережки.
   Волосы она распустила, но они были аккуратно расчесаны и уложены, так что прикрывали отметину на шее. Впрочем, под слоем крем-пудры она и так была незаметна.
   Поначалу Молли не хотела маскировать злосчастный кровоподтек – назло Уиллу, – но мысль о том, что придется сидеть в церкви с таким явным засосом на шее, образумила ее.
   «С Уилла хватит и одной мини-юбки», – решила она. Общественного осуждения за то, что провоцирует своего кавалера, она не боялась.
   Молли не желала задумываться о том, почему ей так хочется спровоцировать Уилла. Она лишь чувствовала, что желание это непреодолимо.
   Посмотревшись в зеркало, она нанесла тушь на ресницы, припудрила нос и освежила губы розовой помадой.
   Мила и невинна – так оценила она свое отражение в зеркале. Разумеется, если не принимать во внимание длину юбки.
   Молли хитро усмехнулась, щелкнула замочком сумочки и отвернулась от зеркала. Она надеялась, что Уилл уже ждет ее на улице.
   И вложила в свою походку максимум того, на что была способна.
   Находившиеся в машине двое мужчин увидели, как Молли вышла из магазина и огляделась. Сидевшему за рулем Уиллу хватило одного взгляда на вызывающую мини-юбку, длинные ноги в черных чулках и на каблуках, чтобы ощутить, как подскочило давление.
   Она нарочно надела эту юбку, поскольку он запретил. Уилл ни на секунду не сомневался в этом.
   Молли увидела поджидавшую ее машину и направилась к ней. Ее походка не имела ничего общего с привычным процессом ходьбы. Больше подошло бы иное определение – может быть, секс на ходулях.
   Мерфи, наблюдавший за девушкой с заднего сиденья, тихонько присвистнул.
   – Себя не узнаю, просто мороз по коже от одного ее вида.
   От подобной откровенности Уиллу стало еще хуже. Он обернулся к своему коллеге.
   – Заткнись, – сказал он, убийственно взглянув на Мерфи. – Заткнись и не возникай.
   – Извини, – опешил Мерфи.
   Уилл вышел из машины. Мерфи притих, следуя указанию шефа.
   Уилл обошел машину спереди, чтобы открыть Молли дверцу. Он был взбешен, злился и на нее, и на Мерфи, и на себя, но был полон решимости не подавать виду.
   Подойдя к машине, Молли так сладко-невинно улыбнулась ему, что Уилл без труда распознал в этой улыбке насмешку. Он открыл перед ней дверцу. В нем шла упорная внутренняя борьба: он отчаянно пытался сдержать интуитивное желание нагрубить ей, разозлить ее, но при этом сознавал, что, допусти он эту оплошность, Молли поймет, что проняла его, и будет торжествовать победу.
   – Это Джон Мерфи. Он поедет с нами. – Этой единственной фразой он приветствовал Молли, указав на своего партнера, который помахал ей рукой. – Мерфи, Молли Баллард.
   – Привет. – Молли улыбнулась Мерфи.
   – Рад вас видеть, мэм, – ответил Мерфи. Когда Молли села в машину, Мерфи перевел взгляд на Уилла. Широкая многозначительная ухмылка перекосила его лицо.
 
   Панихида была короткой и трогательной – расчувствовалась даже Молли, едва знакомая с покойным. Гроба не было. Тело кремировали. В церкви собралось много народу.
   Молли преклонила колени на скамье в заднем ряду, между Уиллом и Мерфи, и по настоянию Уилла шепотом сообщала биографии всех мало-мальски известных жителей Пырейного штата. На панихиде присутствовали представители от всех крупных конеферм; помимо служащих Кловерлотских конюшен, которые почти в полном составе пришли проститься со своим коллегой, были делегации от конюшен Суит Мэдоу, Гринглоу, Уайланда, Рок Крик, Оак Хилл, Мобридж и Хиллсайд.
   – Это Уайланды, – шепнула Молли в ответ на немой вопрос Уилла, который кивнул на группу людей, двинувшихся к алтарю для причастия. – Женщина в шляпе – Элен Уайланд Трапп. За ней – ее дочь Нейли, а рядом с Нейли муж Элен – Уолт Трапп. Тайлера вы уже знаете, Торнтона тоже. Блондинка рядом с Торнтоном – Эллисон Вайнтрауб. Они с матерью – вон ее мать, рядом с ними, – уже много лет охотятся за Торнтоном.
   – Ревнуете? – одними губами произнес Уилл, покосившись на Молли.
   – Нет. – Молли нисколько не возмутилась. Поскольку церковь была переполнена, ей волей-неволей пришлось тесно прижаться к Уиллу, и ее плечо терлось о рукав его темно-синего пиджака. Она задалась вопросом, ощущает ли он ее прикосновение. Хотелось надеяться на утвердительный ответ. Сама же Молли испытывала волнение от близости к нему.
   Чего нельзя было сказать о соседе с другой стороны. Хотя его брюки и касались ее голени, с таким же успехом можно было усадить вместо него манекен.
   В отличие от нее, подумала Молли, Уилл, казалось, чувствовал себя как рыба в воде среди богатой знати, собравшейся в церкви. Его костюм и галстук были такими же элегантными, как и у всех остальных мужчин. Она уже начинала подумывать о том, что ее мини-юбка была ошибкой – если не считать того, что желаемый эффект достигнут: Уилл был раздражен. Другие женщины были в очень консервативных, умеренно-длинных платьях и костюмах. Каждый раз, когда Молли оглядывалась по сторонам, она вспоминала о том, что блузка у нее нейлоновая, а не шелковая, а пиджак был куплен два года назад в «Ти Джей Макс» за двадцать девять долларов девяносто девять центов.
   В церкви, отделанной панелями из красного дерева, было много цветного стекла и свечей. Из-за алтаря доносилось негромкое пение хора. Воздух был пропитан запахом ладана. Уилл чуть склонил голову, в профиль его лицо казалось аскетическим и в то же время мужественно-красивым. На фоне ослепительной белизны рубашки бронзовый оттенок его кожи выглядел еще более насыщенным; коротко подстриженные волосы отливали золотом даже в полумраке. Молли поймала себя на том, что чересчур внимательно рассматривает черты его лица, и опустила взгляд. Очередной сигнал, поступивший от Уилла, привлек ее внимание к следующей группе, направившейся к алтарю.
   – Это Коулмены, владельцы конюшен Гринглоу. Помните, мы говорили о Либби Коулмен – девочке, которая пропала?
   Уилл кивнул.
   – Седая женщина, что впереди, ее мать Клэрис. За ней идет дочь Клэрис – Донна Коулмен Пиерс со своим мужем, Тедом Пиерсом. А рядом – сын Клэрис, Линкольн Коулмен, со своей женой Лайан. За ними следуют Тим Гарден, тренер-наездник из Гринглоу, и его жена. Потом – Джейсон Брин, тренер из Суит Мэдоу. За ним следом – мистер и миссис Армитаж, владельцы конюшен Суит Мэдоу.
   Молли продолжала называть имена людей, на которых ей указывал Уилл, пока не подошла их очередь двигаться к алтарю. Она шла первая, Уилл и Мерфи следовали за ней.
   У алтаря все трое встали на колени, Молли опять оказалась посередине. Краем глаза она наблюдала за Уиллом во время церемонии причащения. Само ощущение того, что она стоит на коленях рядом с ним, в церкви, было волнующим и необычным. Молли подумала о том, что он хороший человек, благородный, добрый и сильный. Человек, который знает себе цену.
   Единственное, о чем ей пришлось напомнить себе и о чем пожалеть, – так это о том, что Уилл не принадлежит ей.
   Когда они вернулись на свои места, она постаралась соблюсти дистанцию, чтобы больше не касаться его.
   Прозвучала поминальная молитва, спел церковный хор, и служба окончилась.
   Уилл подвез ее к «Севен-илевен», где она должна была переодеться и пересесть в свою машину. Молли почти всю дорогу молчала. От нее, правда, ускользнуло то, что Уилл тоже был немногословен.
 
   – Я до сих пор не могу отделаться от мысли, что смерть Лоуренса была кому-то очень выгодна, – сказал Уилл Мерфи, когда они высадили Молли.
   – В протоколе вскрытия значится самоубийство. – Пересевший вперед Мерфи грыз ноготь большого пальца.
   – Знаю, читал.
   – Тело кремировали. Теперь все, что мы имеем, – это протокол вскрытия.
   Уилл промолчал, задумчиво уставившись в ветровое стекло. День был серым и хмурым, низкие облака грозили обрушиться на землю холодным дождем.
   – Молли до сих пор не обнаружила расхождений. Лоуренс говорил, что они запускали чужаков раза два в неделю. Если мы так и не найдем их – значит, мошенников кто-то спугнул. Может, кто-то пронюхал, что мы здесь, и они решили затаиться.
   – Ты в самом деле считаешь, что они нас раскусили? – Мерфи нахмурился.
   Уилл покачал головой.
   – Не знаю. Но все возможно. Может быть, им стало известно, что Лоуренс говорил с нами, и они заткнули ему рот. Следующим логическим шагом с их стороны было бы приостановить махинации на скачках на время, пока мы тут крутимся. Вполне возможно, что мы не находим чужих лошадей, поскольку их попросту нет.
   – Возможно также и то, что Лоуренс покончил с собой, а нам пока не везет, и все, – справедливо заметил Мерфи.
   – Да, тоже верно.
   Оба на какое-то время задумались, Мерфи взглянул на Уилла.
   – Ты никогда не предполагал, что Молли может вести двойную игру?
   – Что? – изумленно воскликнул Уилл.
   – Может, это она предупредила их, сообщив, чем мы занимаемся. В конце концов, мачо кому известно о том, что мы здесь. Только ребятам в Чикаго, тебе, мне и ей.
   – Это исключено, – холодно и уверенно произнес Уилл.
   – Послушай, я понимаю, что с такой красоткой можно забыть о многом, тем более, что между вами кое-что назревает, но тебе не стоит отмахиваться от моего предположения.
   – Между мной и Молли ничего нет и не назревает. – Уилл говорил резким тоном.
   Мерфи пожал плечами.
   – Да мне-то нет никакого дела до этого. И я вовсе не осуждаю тебя. Поверь, будь я на твоем месте, так бы ее отделал!
   – Послушай, Мерфи, – процедил сквозь зубы Уилл, – я не сплю с Молли. Ей двадцать четыре года. К тому же она – наш осведомитель. Я ей сочувствую, понятно? У нее тяжелая жизнь. Но я не собираюсь, повторяю, не собираюсь отделывать ее.
   – Как знаешь, – пожал плечами Мерфи.
   Уилл предпочел промолчать, поскольку опасался, что его бурный протест выльется в то, что он попросту придушит надоедливого собеседника. Между тем его мозг уже лихорадочно работал над версией, подкинутой Мерфи: возможно ли, что Молли ведет с ним двойную игру?
   – Постой-ка. Лоуренс откинул копыта в тот момент, когда я впервые беседовал с Молли, то есть пока я был у нее, – торжествующе произнес Уилл, припоминая подробности того дня. – Это автоматически исключает ее. У Молли не было времени предупредить кого бы то ни было.
   – Ты прав, – сказал Мерфи, вновь принявшись за ноготь. – Итак, каковы будут наши дальнейшие действия?
 
   Молли не могла сказать с уверенностью, но ей казалось, что уже полночь или чуть позже. Она лежала в постели, не в состоянии сомкнуть глаз. В окно барабанил дождь. Густые низкие облака закрывали луну и звезды, и ночь была очень темной. В комнате тоже было темно.
   С ней редко случалась бессонница. Это состояние бесило ее, поскольку она смертельно устала, но тело никак не желало расслабиться.
   Завтра Майку предстояло явиться в полицейский участок.
   Возможно, поэтому она не могла уснуть. Она беспокоилась за Майка.
   Тело не знало покоя. Перевалившись на живот, Молли подмяла под себя подушку и закрыла глаза, решив силой заставить себя уснуть.
   Перед мысленным взором тут же возникло лицо Уилла. Молли представила его в постели рядом с собой, ей даже показалось, что она чувствует, как скользят по ее телу его руки…