Страница:
Теперь ты понимаешь все, лиирэн, прозвенел в ней чистый голос Кая.. Шейн не может простить себе собственной гордыни и страха.
Аликс, еще не привыкшая ощущать мир как волк и ушедшая в размышления, не услышала треска в кустах. Кай поднялся в небо, Сторр скользнул в тень, но она, сияющая здоровьем юности красновато-серебряная волчица, была прекрасной целью для всадника.
Хрустнул под копытом сучок. Аликс подпрыгнула и обернулась: тревога заставила напрячься все жилы ее волчьего тела, ударила в сердце.
Она взлетела в воздух в прыжке, взвыв от боли и страха, когда стрела впилась ей в шею.
Охотник, спешившийся, чтобы разглядеть раненую волчицу, раздвинул кусты и встретил полный боли взгляд женщины.
Он отшатнулся, Женщина прижимала руку к левому плечу, между пальцев у нее сочилась кровь. Другой рукой она сжимала стрелу и, дрожа от потрясения и боли, в следующий миг швырнула ее в охотника.
Аликс проклинала его сквозь стиснутые в боли зубы – слова звучали невнятно, путались, но человек уже ломился сквозь кусты к своему коню, потрясенный и испуганный не меньше молодой женщины.
Девушка стонала, раскачиваясь из стороны в сторону.
Ты должна вернуться в Обитель! встревожено сказал возникший из-за деревьев Сторр.
– Н-немогу…
Кай опустился на ближнюю ветку и запахнулся в крылья, он был взволнован.
Лиирэн, ты должна вернуться в Обитель.
Аликс смогла заставить себя только пробормотать какое-то отрицание и бессильно повалилась на землю, пятная золотые и багряные листья кровью.
Когда чьи-то руки подняли ее с земли, прижали к широкой груди, Аликс снова почувствовала боль. С неимоверным трудом открыв глаза, она смутно увидела лицо Дункана, напряженное и бледное. В его глазах был страх.
– Дункан…
– Тихо, малышка. Я отнесу тебя в Обитель.
– Как ты узнал? слабым голосом спросила она.
– Лиир. Мне рассказал Кай.
– А как же… Совет?
Он крепче прижал ее к себе:
– Молчи, Аликс! Не хватало еще, чтобы ты сейчас теряла силы из-за этого.
…Дункан принес Аликс в шатер Райссы и бережно уложил на пушистое меховое одеяло. Аликс чувствовала его нежность и заботу, хотя голова у нее кружилась, а глаза застилал туман. Но, когда девушка попыталась задать ему вопрос, Дункан закрыл ей рот рукой:
– Если позволишь, маленькая, ты узнаешь, что такое искусство исцеления Чэйсули. Но решай быстрее, хочешь ли ты этого.
В ушах у Аликс звенело, кости словно стали свинцовыми, перед глазами крутились ртутные точки:
– Я пока еще не собираюсь приговаривать себя к смерти, – прошептала она, когда Дункан убрал руку. – Делай что хочешь.
Дункан сел рядом с ней на одеяло, скрестив ноги. Он не коснулся Аликс, но его глаза не отрывались от ее лица, взгляд был властным и решительным.
Внезапно Аликс почувствовала, что дрожит, она не чувствовала больше ни теплого меха, на котором лежала, ни жара крови, все еще сочившейся из раны.
Вокруг был только воздух – но, напрягшись, она почувствовала под руками землю.
Ее пальцы зарылись в землю, мягкую, как пух, земля обняла ее, окутала, проникая в мельчайшие поры ее кожи…
Аликс открыла рот, чтобы крикнуть, но голоса не было. Туман окутал ее мозг, она перестала видеть и слышать, она пыталась поднять дрожащую руку – тело больше не повиновалось ей…
Рука Дункана отбросила волосы с ее влажного лба:
– Все, маленькая, уже все. Отдохни. Тебе станет лучше, обещаю.
Постепенно к девушке начало возвращаться зрение. Она снова увидела рядом Дункана – только теперь он выглядел страшно усталым.
– Дункан…
– Тише, – мягко сказал он и осторожно провел рукой по ее раненому плечу. Все зажило, но нужно время, чтобы восстановить силы. Магия земли не возвращает всего, что утрачено.
– Что ты сделал?
– Я призвал исцеляющее прикосновение земли. Эта магия заключена в самой земле, но только Чэйсули могут управлять ею.
– Я пропущу Совет, – сказала Аликс.
– Да. Нужно время, чтобы вернулась сила. Она прикрыла глаза:
– Так даже лучше. Я не хочу видеть, как ты. будешь просить прав Малины.
– Или как Финн будет просить твоих прав? Взлетели длинные ресницы:
– Дункан… Не насмехайся надо мной. Не в этом.
– Я не насмехаюсь, – ласково сказал он. – И мне кажется, что с нас довольно, – он взял ее за руку, их пальцы переплелись. – Финн не будет требовать твоих клановых прав. Ни сегодня, ни после. Никогда.
– Ты отказал ему?
– Другой воин опередил Финна.
– Другой! – ее пальцы сжались. – Дункан…
Свободной рукой он снова прикрыл ей рот:
– Послушай, малышка, не пытайся бороться со мной, когда в этом нет необходимости, – Дункан улыбался. – Когда ты ушла, я пошел повидаться с Малиной. Я действительно собирался просить ее клановых прав в Совете. Но она обмолвилась… что Боррс был отцом ребенка, и что она это знала с самого начала. Она ничего не говорила, потому что не хотела уступать меня тебе. Я никогда не думал, что меня могут так сильно желать сразу две женщины. Но я возношу благодарение богам за их мудрость.
Аликс усмехнулась, эта мужская самоуверенность ее развеселила:
– Если Малина не будет твоей…
– …моей будешь ты, – Дункан наклонился и нежно поцеловал Аликс. – Если, конечно, ты по-прежнему этого хочешь.
– В этом нет сомнений, – прошептала она: у нее снова кружилась голова. Никаких…
Дункан вложил что-то в ее руку, сжав ее пальцы на прохладном металле.
Аликс открыла глаза, В ее руке было ожерелье, блистающее тысячами граней: внизу оно завершалось фигурой парящего ястреба, держащего в когтях мерцающий темный янтарь.
– Это обычай Чэйсули, – сказал Дункан.
– Воин предлагает женщине в дар ожерелье как знак союза, и если она принимает его, они считаются вступившими в брак.
– А что те клановые права, о которых ты говоришь?
Дункан улыбнулся:
– Я попрошу их в Совете, но если мы немного опередим события, это не страшно. Если ты этого хочешь.
Дрожащие пальцы Аликс скользнули по фигурке ястреба к янтарю:
– Я должна спросить, Дункан.
– Спрашивай.
– Ты сказал, что у твоего народа верность не слишком в чести… Он снова улыбнулся:
– Я так и думал, что ты спросишь об этом. Маленькая моя, тебе не нужно больше бояться. Хотя верно, что Чэйсули не всегда верны одной женщине, это не значит, что по-другому мы не можем. Я уважаю твои хомэйнские идеалы, чэйсула. Я не собираюсь давать тебе ни малейшего повода изгнать меня из твоего сердца.
Она снова закрыла глаза – на этот раз чтобы скрыть слезы:
– Дункан… если это та толмоора, о которой ты говорил… мне кажется, я буду верно следовать ей.
Он наклонился к ней и поцеловал ее в лоб:
– Тише. Сейчас я должен покинуть тебя, меня ждет Совет, но я вернусь.
Отдохни, чэйсула, хорошо?
Ей хотелось удержать Дункана, но она не сделала этого. Когда он ушел, Райсса склонилась над ней и укрыла ее мягким одеялом.
– Теперь ты видишь его силу, Аликс. Кумаалин Шейна изменила его жизнь, но и сделала его воином.
Аликс казалось, что она медленно плывет куда-то по тихим волнам:
– Ты говоришь о нем так, будто знаешь его дольше многих. Райсса улыбнулась:
– Так оно и есть. Я носила его под сердцем.
Аликс широко распахнула глаза:
– Ты – мать Дункана ?
– И Финна.
– Ты не говорила… – растерянно сказала Аликс и задумалась. – Впрочем, они тоже.
– Не было. нужды. Но разве я не слушала тебя, когда ты жаловалась на Финна, в душе томясь по Дункану?
– Госпожа, ты пристыдила меня, – Аликс опустила веки. – Я говорила о твоем сыне то, чего не должна слышать ни одна мать.
Райсса весело рассмеялась:
– Я знаю все недостатки Финна, малышка. И ты обманываешь себя, если думаешь, что у Дункана их нет.
– Я не видела ни одного, – отчетливо проговорила Аликс.
Женщина снова рассмеялась и пригладила короткие волосы Аликс:
– Только потому, что ты не позволяла себе видеть их. Разве не из-за его ревности ты потеряла свои прекрасные волосы?
Аликс улыбнулась в ответ:
– Может, это и недостаток, но его я могу простить.
– Теперь отдохни, маленькая, – ласково сказала Райсса. – Он вернется к тебе.
Аликс в последний раз попыталась вырваться из объятий усталости:
– Я дочь Хэйла, госпожа. Как ты можешь быть такой доброй к дочери того, кто оставил тебя ради другой?
– Это неважно, Аликс. Все это в прошлом.
– Я знаю, как умеет ненавидеть Финн, – тихо промолвила Аликс. – Я не хочу, чтобы ты ненавидела меня так же.
– Хэйл был воином Чэйсули. Он вел себя так, как считал нужным, и по праву.
Для нас это закон, Аликс, и я всегда рада видеть тебя в моем шатре. Если с тобой ко мне вернется что-то от Хэйла, я буду рада.
– Райсса… – Тише. Если хочешь, мы поговорим об этом в другой раз. Может, ты что-то захочешь узнать о своем жехаане.
Аликс медленно скользила в сон – но и во сне она чувствовала себя счастливой от сознания того, что она все же стала женщиной Дункана.
Она еще успела подумать о тех чарах, которыми, видно, была наделена Линдир, раз могла так приворожить мужчину.
Может, и в ней, в Аликс, было что-то этих чар…
– Мне лучше, Дункан, – ласково сказала она.
Его взгляд был почти суров:
– Тогда объясни мне, как ты получила рану от стрелы.
Аликс рассмеялась:
– Это был молодой охотник. Элласиец, должно быть.
Дункан нахмурился:
– Объясни мне, с чего охотник вздумал стрелять в тебя, когда у него, скорее, должны были быть совершенно другие намерения по отношению к такой красивой женщине?
Она долго молчала, потом взглянула на Дункана:
– Потому что он думал – я волк. Дункан поднял брови:
– Не представляю, как он мог принять тебя за волка, Аликс. Может, он просто увидел Сторра – и промахнулся?
Что ж, видно, пришло время признаться во всем. Она пропустила Совет, где хотела показать свое умение, и ничего не рассказала Дункану. Она берегла и баюкала знание, как ребенка, храня его в тайне и предвкушая радость мгновения, когда она все скажет Дункану. Теперь оказалось, что это сложнее, чем она думала.
– Он не промахнулся, – наконец сказала Аликс, коснувшись заживающей раны.
– Он принял меня за волка, потому что я была волком.
Дункан издал невнятный недоверчивый возглас и присел у рабочего стола, вновь занявшись брошью, над которой работал уже два дня. Ожерелье, согретое теплом тела, украшало шею Аликс.
– Ты не веришь мне?
– Ты рассказываешь сказки, чэйсула.
– Я говорю правду, Дункан… я могу больше, чем просто говорить с лиир. Я еще и принимаю их облик.
Мгновение он продолжал работу. Потом, поняв, что больше она ничего не скажет, взглянул исподлобья:
– Аликс, неужели ты хочешь, чтобы я поверил…
– Лучше тебе поверить! – бросила молодая женщина. – Навряд ли я стала бы лгать в том, что так близко касается воина-Чэйсули. Я даже докажу это тебе.
Она сделала движение, словно собиралась встать, но стремительно поднявшийся Дункан мгновенно оказался рядом с ней:
– Ты никуда не пойдешь, чэйсула, пока тебе не будет лучше.
– Мне уже лучше.
– Лучше, чем сейчас, – он усмехнулся. – Думаю, этого недолго придется ждать. Аликс сел подле Аликс:
– Это шар тэл. Он – хранитель обрядов и обычаев клана, кроме того, он передает каждому новому поколению историю клана. Ты поздно пришла в клан, но ты здесь, и он расскажет тебе все, что ты должна знать, – Дункан слабо улыбнулся.
– Может быть, он также даст ответ на мой вопрос.
Шар тэл кивнул ей, затем развязал оленью шкуру – мягкую, тонко выделанную, снежно-белую. Он развернул ее, и Аликс увидела рунические знаки и извивающиеся как змеи линии. Старик постучал по шкуре пальцем:
– Твоя линия родства. Ты здесь, как и твой жехаан, как и жехаан Хэйла весь путь до Перворожденных.
– Но что это значит? – мягко спросила Аликс.
Палец старика заскользил по главной линии рун и указал на вторую линию, похожую на ветвь дерева. Аликс проследила за движением. Старик снова постучал пальцем:
– Здесь.
– Где?
Он серьезно посмотрел на нее, его желтые глаза слезились:
– Здесь. Здесь ответ.
Аликс беспомощно посмотрела на Дункана, тот хранил спокойное выражение лица пожня клана, хотя Аликс теперь хорошо знала, что он столь же порывист, как и Финн – просто лучше скрывает это.
– Если ты так мало знаешь о своем клане, тебе лучше прийти ко мне за наставлениями, – прошелестел голос шар тэла.
Аликс покорно кивнула:
– Я научусь.
Шар тэл коснулся красного, потемневшего от времени знака:
– Вот здесь, в линии рождения. Пять поколений назад Мухаар взял мэйху из Чэйсули. Кровь ее клана была так чиста, что они вели свой род по прямой от Перворожденных. Все, даже женщины, могли принимать облик лиир…
Костлявые плечи старика напряглись:
– Этот клан был уничтожен в кумаалин. Аликс не заметила сдержанной горечи его слов: она пыталась осознать их смысл. Потом ошеломленно посмотрела на шар тэла:
– Прадед Шейна..?
– Женщина, бывшая мэйхой Мухаара, подарила ему дочь. Она воспитывалась в Хомейне-Мухаар и была выдана замуж за принца из Эринны. Мухаар Шейн сперва взял в жены Эриннскую принцессу, и кровь вернулась в Хомейну.
– Значит, я Чэйсули и по отцу, и по матери, – Аликс выпрямилась. Значит, и в Шейне – кровь Чэйсули!
– Слишком мало, – покачал головой шар тэл. – Браки с иноземцами и их кровь сделали свое дело.
Он отбросил со лба белоснежную прядь:
– Это сделали женщины. Их кровь. Эллинда родила Линдир, которая и одарила тебя Древней Кровью, давно утраченной нами.
Дункан коснулся плеча Аликс и уложил ее назад на меха:
– Быть может у Линдир была своя толмоора, даже если сама она этого не знала. Быть может, Хэйл вовсе не оставил свой народ ради хомэйнской принцессы, а последовал велению богов, – он улыбнулся. – Если Линдир передала тебе этот дар, ты можешь вернуть его клану.
– Не понимаю.
Шар тэл вдруг улыбнулся, чем несказанно удивил Аликс:
– Время тебе узнать Пророчество. Если ты немного помолчишь, я расскажу тебе.
– Я готова.
Его глаза были сейчас мудрыми и – юными:
– Века назад Хомейна принадлежала Чэйсули. Это был дар Перворожденных, чьими отцами были древние боги. Ты слушаешь?
– Да…
– Чэйсули правили Хомейной. Они построили Хомейну-Мухаар. Чэйсули властвовали над другими народами.
– Но Мухаары – хомэйны!
– Если ты хочешь дослушать до конца, научись слушать внимательно. Само слово «Мухаар» – из языка Чэйсули. Как и название Хомейны.
Аликс неохотно кивнула.
– Айлини поднялись в Солинде и пошли на нас. Чэйсули пришлось воспользоваться дарами богов, чтобы защитить эту землю. Хомэйны, которым всегда было не по нраву это чародейство, начали страшиться нас. За сотню лет страх обратился в ненависть, а ненависть – в жестокость. И Чэйсули не могли убедить хомэйнов, что те действуют только по глупости. Мы отдали им трон, чтобы они узнали безопасность и мир, а сами принесли клятву верности роду хомэйнских Мухааров. Это произошло почти четыре сотни лет назад.
Мухаары всегда имели при себе Чэйсули как советников, и воинов Чэйсули, чтобы защищать страну – пока Хэйл не увез с собой Линдир. Ленник-Чэйсули отдавал себя и свою жизнь служению Мухаару. Такова была и служба Хэйла.
– А Шейн положил этому конец, – прошептала Аликс.
– Он начал кумаалин, – лицо шар тэла застыло. – Даже об этом тоже говорило Пророчество, но мы предпочли забыть это. Мы не могли поверить, что хомэйны когда-нибудь обратятся против нас. Мы были глупы – и расплатились за свою глупость и самонадеянность.
– Что такое Пророчество? Горечь исчезла, лицо шар тэла выражало сейчас гордость и достоинство:
– Придет день, – нараспев заговорил он, – и человек всех кровей соединит в мире четыре воюющих страны и два народа, наделенных дарами древних богов.
Аликс пристально посмотрела на старика:
– Кто?
– Пророчество не называет имени. Оно лишь показывает дорогу, чтобы мы могли следовать ею и приготовить пути тому, кто придет. Но, похоже, как раз по нужной дороге мы и идем сейчас.
– Как же следовать ей?
– В нашем клане снова появилась Древняя Кровь – ее принесла нам ты.
Пророчество говорит о Мухааре-Чэйсули, который снова, через четыре столетия, воссядет на трон Хомейны. Это время почти наступило.
– Но Кэриллон ведь будет Мухааром, – сказала Аликс с растерянностью в голосе.
– Верно. Это его толмоора – приготовить дорогу Пророчеству и сыну Пророчества.
– Толмоора Кэриллона? – с сомнением переспросила Аликс, – Но он же не доверяет Чэйсули!
Шар тэл пожал плечами:
– И это было предсказано. Дункан вздохнул:
– Именно это я и имел в виду, когда говорил с принцем в Хомейне-Мухаар, чэйсула. Кэриллон должен отвергнуть ненависть, которую внушил ему Шейн, должен увидеть, как мы нужны Хомейне. И нам пора послужить Пророчеству Перворожденных… как и было назначено в незапамятные времена. Аликс смотрела на Дункана, все еще не понимая:
– А у меня-то с этим что общего?
– Ты должна вернуть нам нашу гордость и нашу древнюю силу.
– Но…как?
Воин мягко улыбнулся:
– Родив мне ребенка.
Глава 2
Аликс, еще не привыкшая ощущать мир как волк и ушедшая в размышления, не услышала треска в кустах. Кай поднялся в небо, Сторр скользнул в тень, но она, сияющая здоровьем юности красновато-серебряная волчица, была прекрасной целью для всадника.
Хрустнул под копытом сучок. Аликс подпрыгнула и обернулась: тревога заставила напрячься все жилы ее волчьего тела, ударила в сердце.
Она взлетела в воздух в прыжке, взвыв от боли и страха, когда стрела впилась ей в шею.
Охотник, спешившийся, чтобы разглядеть раненую волчицу, раздвинул кусты и встретил полный боли взгляд женщины.
Он отшатнулся, Женщина прижимала руку к левому плечу, между пальцев у нее сочилась кровь. Другой рукой она сжимала стрелу и, дрожа от потрясения и боли, в следующий миг швырнула ее в охотника.
Аликс проклинала его сквозь стиснутые в боли зубы – слова звучали невнятно, путались, но человек уже ломился сквозь кусты к своему коню, потрясенный и испуганный не меньше молодой женщины.
Девушка стонала, раскачиваясь из стороны в сторону.
Ты должна вернуться в Обитель! встревожено сказал возникший из-за деревьев Сторр.
– Н-немогу…
Кай опустился на ближнюю ветку и запахнулся в крылья, он был взволнован.
Лиирэн, ты должна вернуться в Обитель.
Аликс смогла заставить себя только пробормотать какое-то отрицание и бессильно повалилась на землю, пятная золотые и багряные листья кровью.
Когда чьи-то руки подняли ее с земли, прижали к широкой груди, Аликс снова почувствовала боль. С неимоверным трудом открыв глаза, она смутно увидела лицо Дункана, напряженное и бледное. В его глазах был страх.
– Дункан…
– Тихо, малышка. Я отнесу тебя в Обитель.
– Как ты узнал? слабым голосом спросила она.
– Лиир. Мне рассказал Кай.
– А как же… Совет?
Он крепче прижал ее к себе:
– Молчи, Аликс! Не хватало еще, чтобы ты сейчас теряла силы из-за этого.
…Дункан принес Аликс в шатер Райссы и бережно уложил на пушистое меховое одеяло. Аликс чувствовала его нежность и заботу, хотя голова у нее кружилась, а глаза застилал туман. Но, когда девушка попыталась задать ему вопрос, Дункан закрыл ей рот рукой:
– Если позволишь, маленькая, ты узнаешь, что такое искусство исцеления Чэйсули. Но решай быстрее, хочешь ли ты этого.
В ушах у Аликс звенело, кости словно стали свинцовыми, перед глазами крутились ртутные точки:
– Я пока еще не собираюсь приговаривать себя к смерти, – прошептала она, когда Дункан убрал руку. – Делай что хочешь.
Дункан сел рядом с ней на одеяло, скрестив ноги. Он не коснулся Аликс, но его глаза не отрывались от ее лица, взгляд был властным и решительным.
Внезапно Аликс почувствовала, что дрожит, она не чувствовала больше ни теплого меха, на котором лежала, ни жара крови, все еще сочившейся из раны.
Вокруг был только воздух – но, напрягшись, она почувствовала под руками землю.
Ее пальцы зарылись в землю, мягкую, как пух, земля обняла ее, окутала, проникая в мельчайшие поры ее кожи…
Аликс открыла рот, чтобы крикнуть, но голоса не было. Туман окутал ее мозг, она перестала видеть и слышать, она пыталась поднять дрожащую руку – тело больше не повиновалось ей…
Рука Дункана отбросила волосы с ее влажного лба:
– Все, маленькая, уже все. Отдохни. Тебе станет лучше, обещаю.
Постепенно к девушке начало возвращаться зрение. Она снова увидела рядом Дункана – только теперь он выглядел страшно усталым.
– Дункан…
– Тише, – мягко сказал он и осторожно провел рукой по ее раненому плечу. Все зажило, но нужно время, чтобы восстановить силы. Магия земли не возвращает всего, что утрачено.
– Что ты сделал?
– Я призвал исцеляющее прикосновение земли. Эта магия заключена в самой земле, но только Чэйсули могут управлять ею.
– Я пропущу Совет, – сказала Аликс.
– Да. Нужно время, чтобы вернулась сила. Она прикрыла глаза:
– Так даже лучше. Я не хочу видеть, как ты. будешь просить прав Малины.
– Или как Финн будет просить твоих прав? Взлетели длинные ресницы:
– Дункан… Не насмехайся надо мной. Не в этом.
– Я не насмехаюсь, – ласково сказал он. – И мне кажется, что с нас довольно, – он взял ее за руку, их пальцы переплелись. – Финн не будет требовать твоих клановых прав. Ни сегодня, ни после. Никогда.
– Ты отказал ему?
– Другой воин опередил Финна.
– Другой! – ее пальцы сжались. – Дункан…
Свободной рукой он снова прикрыл ей рот:
– Послушай, малышка, не пытайся бороться со мной, когда в этом нет необходимости, – Дункан улыбался. – Когда ты ушла, я пошел повидаться с Малиной. Я действительно собирался просить ее клановых прав в Совете. Но она обмолвилась… что Боррс был отцом ребенка, и что она это знала с самого начала. Она ничего не говорила, потому что не хотела уступать меня тебе. Я никогда не думал, что меня могут так сильно желать сразу две женщины. Но я возношу благодарение богам за их мудрость.
Аликс усмехнулась, эта мужская самоуверенность ее развеселила:
– Если Малина не будет твоей…
– …моей будешь ты, – Дункан наклонился и нежно поцеловал Аликс. – Если, конечно, ты по-прежнему этого хочешь.
– В этом нет сомнений, – прошептала она: у нее снова кружилась голова. Никаких…
Дункан вложил что-то в ее руку, сжав ее пальцы на прохладном металле.
Аликс открыла глаза, В ее руке было ожерелье, блистающее тысячами граней: внизу оно завершалось фигурой парящего ястреба, держащего в когтях мерцающий темный янтарь.
– Это обычай Чэйсули, – сказал Дункан.
– Воин предлагает женщине в дар ожерелье как знак союза, и если она принимает его, они считаются вступившими в брак.
– А что те клановые права, о которых ты говоришь?
Дункан улыбнулся:
– Я попрошу их в Совете, но если мы немного опередим события, это не страшно. Если ты этого хочешь.
Дрожащие пальцы Аликс скользнули по фигурке ястреба к янтарю:
– Я должна спросить, Дункан.
– Спрашивай.
– Ты сказал, что у твоего народа верность не слишком в чести… Он снова улыбнулся:
– Я так и думал, что ты спросишь об этом. Маленькая моя, тебе не нужно больше бояться. Хотя верно, что Чэйсули не всегда верны одной женщине, это не значит, что по-другому мы не можем. Я уважаю твои хомэйнские идеалы, чэйсула. Я не собираюсь давать тебе ни малейшего повода изгнать меня из твоего сердца.
Она снова закрыла глаза – на этот раз чтобы скрыть слезы:
– Дункан… если это та толмоора, о которой ты говорил… мне кажется, я буду верно следовать ей.
Он наклонился к ней и поцеловал ее в лоб:
– Тише. Сейчас я должен покинуть тебя, меня ждет Совет, но я вернусь.
Отдохни, чэйсула, хорошо?
Ей хотелось удержать Дункана, но она не сделала этого. Когда он ушел, Райсса склонилась над ней и укрыла ее мягким одеялом.
– Теперь ты видишь его силу, Аликс. Кумаалин Шейна изменила его жизнь, но и сделала его воином.
Аликс казалось, что она медленно плывет куда-то по тихим волнам:
– Ты говоришь о нем так, будто знаешь его дольше многих. Райсса улыбнулась:
– Так оно и есть. Я носила его под сердцем.
Аликс широко распахнула глаза:
– Ты – мать Дункана ?
– И Финна.
– Ты не говорила… – растерянно сказала Аликс и задумалась. – Впрочем, они тоже.
– Не было. нужды. Но разве я не слушала тебя, когда ты жаловалась на Финна, в душе томясь по Дункану?
– Госпожа, ты пристыдила меня, – Аликс опустила веки. – Я говорила о твоем сыне то, чего не должна слышать ни одна мать.
Райсса весело рассмеялась:
– Я знаю все недостатки Финна, малышка. И ты обманываешь себя, если думаешь, что у Дункана их нет.
– Я не видела ни одного, – отчетливо проговорила Аликс.
Женщина снова рассмеялась и пригладила короткие волосы Аликс:
– Только потому, что ты не позволяла себе видеть их. Разве не из-за его ревности ты потеряла свои прекрасные волосы?
Аликс улыбнулась в ответ:
– Может, это и недостаток, но его я могу простить.
– Теперь отдохни, маленькая, – ласково сказала Райсса. – Он вернется к тебе.
Аликс в последний раз попыталась вырваться из объятий усталости:
– Я дочь Хэйла, госпожа. Как ты можешь быть такой доброй к дочери того, кто оставил тебя ради другой?
– Это неважно, Аликс. Все это в прошлом.
– Я знаю, как умеет ненавидеть Финн, – тихо промолвила Аликс. – Я не хочу, чтобы ты ненавидела меня так же.
– Хэйл был воином Чэйсули. Он вел себя так, как считал нужным, и по праву.
Для нас это закон, Аликс, и я всегда рада видеть тебя в моем шатре. Если с тобой ко мне вернется что-то от Хэйла, я буду рада.
– Райсса… – Тише. Если хочешь, мы поговорим об этом в другой раз. Может, ты что-то захочешь узнать о своем жехаане.
Аликс медленно скользила в сон – но и во сне она чувствовала себя счастливой от сознания того, что она все же стала женщиной Дункана.
Она еще успела подумать о тех чарах, которыми, видно, была наделена Линдир, раз могла так приворожить мужчину.
Может, и в ней, в Аликс, было что-то этих чар…
***
Два дна спустя Аликс устроили в шатре Дункана. Она сидела на ложе, под спину ей подложили свернутые шкуры. Ей было странно находиться в доме Дункана, сознавая, что теперь это и ее дом, но когда он приходил и был с ней, Аликс понимала только одно: что она – счастливейшая на свете женщина.– Мне лучше, Дункан, – ласково сказала она.
Его взгляд был почти суров:
– Тогда объясни мне, как ты получила рану от стрелы.
Аликс рассмеялась:
– Это был молодой охотник. Элласиец, должно быть.
Дункан нахмурился:
– Объясни мне, с чего охотник вздумал стрелять в тебя, когда у него, скорее, должны были быть совершенно другие намерения по отношению к такой красивой женщине?
Она долго молчала, потом взглянула на Дункана:
– Потому что он думал – я волк. Дункан поднял брови:
– Не представляю, как он мог принять тебя за волка, Аликс. Может, он просто увидел Сторра – и промахнулся?
Что ж, видно, пришло время признаться во всем. Она пропустила Совет, где хотела показать свое умение, и ничего не рассказала Дункану. Она берегла и баюкала знание, как ребенка, храня его в тайне и предвкушая радость мгновения, когда она все скажет Дункану. Теперь оказалось, что это сложнее, чем она думала.
– Он не промахнулся, – наконец сказала Аликс, коснувшись заживающей раны.
– Он принял меня за волка, потому что я была волком.
Дункан издал невнятный недоверчивый возглас и присел у рабочего стола, вновь занявшись брошью, над которой работал уже два дня. Ожерелье, согретое теплом тела, украшало шею Аликс.
– Ты не веришь мне?
– Ты рассказываешь сказки, чэйсула.
– Я говорю правду, Дункан… я могу больше, чем просто говорить с лиир. Я еще и принимаю их облик.
Мгновение он продолжал работу. Потом, поняв, что больше она ничего не скажет, взглянул исподлобья:
– Аликс, неужели ты хочешь, чтобы я поверил…
– Лучше тебе поверить! – бросила молодая женщина. – Навряд ли я стала бы лгать в том, что так близко касается воина-Чэйсули. Я даже докажу это тебе.
Она сделала движение, словно собиралась встать, но стремительно поднявшийся Дункан мгновенно оказался рядом с ней:
– Ты никуда не пойдешь, чэйсула, пока тебе не будет лучше.
– Мне уже лучше.
– Лучше, чем сейчас, – он усмехнулся. – Думаю, этого недолго придется ждать. Аликс сел подле Аликс:
– Это шар тэл. Он – хранитель обрядов и обычаев клана, кроме того, он передает каждому новому поколению историю клана. Ты поздно пришла в клан, но ты здесь, и он расскажет тебе все, что ты должна знать, – Дункан слабо улыбнулся.
– Может быть, он также даст ответ на мой вопрос.
Шар тэл кивнул ей, затем развязал оленью шкуру – мягкую, тонко выделанную, снежно-белую. Он развернул ее, и Аликс увидела рунические знаки и извивающиеся как змеи линии. Старик постучал по шкуре пальцем:
– Твоя линия родства. Ты здесь, как и твой жехаан, как и жехаан Хэйла весь путь до Перворожденных.
– Но что это значит? – мягко спросила Аликс.
Палец старика заскользил по главной линии рун и указал на вторую линию, похожую на ветвь дерева. Аликс проследила за движением. Старик снова постучал пальцем:
– Здесь.
– Где?
Он серьезно посмотрел на нее, его желтые глаза слезились:
– Здесь. Здесь ответ.
Аликс беспомощно посмотрела на Дункана, тот хранил спокойное выражение лица пожня клана, хотя Аликс теперь хорошо знала, что он столь же порывист, как и Финн – просто лучше скрывает это.
– Если ты так мало знаешь о своем клане, тебе лучше прийти ко мне за наставлениями, – прошелестел голос шар тэла.
Аликс покорно кивнула:
– Я научусь.
Шар тэл коснулся красного, потемневшего от времени знака:
– Вот здесь, в линии рождения. Пять поколений назад Мухаар взял мэйху из Чэйсули. Кровь ее клана была так чиста, что они вели свой род по прямой от Перворожденных. Все, даже женщины, могли принимать облик лиир…
Костлявые плечи старика напряглись:
– Этот клан был уничтожен в кумаалин. Аликс не заметила сдержанной горечи его слов: она пыталась осознать их смысл. Потом ошеломленно посмотрела на шар тэла:
– Прадед Шейна..?
– Женщина, бывшая мэйхой Мухаара, подарила ему дочь. Она воспитывалась в Хомейне-Мухаар и была выдана замуж за принца из Эринны. Мухаар Шейн сперва взял в жены Эриннскую принцессу, и кровь вернулась в Хомейну.
– Значит, я Чэйсули и по отцу, и по матери, – Аликс выпрямилась. Значит, и в Шейне – кровь Чэйсули!
– Слишком мало, – покачал головой шар тэл. – Браки с иноземцами и их кровь сделали свое дело.
Он отбросил со лба белоснежную прядь:
– Это сделали женщины. Их кровь. Эллинда родила Линдир, которая и одарила тебя Древней Кровью, давно утраченной нами.
Дункан коснулся плеча Аликс и уложил ее назад на меха:
– Быть может у Линдир была своя толмоора, даже если сама она этого не знала. Быть может, Хэйл вовсе не оставил свой народ ради хомэйнской принцессы, а последовал велению богов, – он улыбнулся. – Если Линдир передала тебе этот дар, ты можешь вернуть его клану.
– Не понимаю.
Шар тэл вдруг улыбнулся, чем несказанно удивил Аликс:
– Время тебе узнать Пророчество. Если ты немного помолчишь, я расскажу тебе.
– Я готова.
Его глаза были сейчас мудрыми и – юными:
– Века назад Хомейна принадлежала Чэйсули. Это был дар Перворожденных, чьими отцами были древние боги. Ты слушаешь?
– Да…
– Чэйсули правили Хомейной. Они построили Хомейну-Мухаар. Чэйсули властвовали над другими народами.
– Но Мухаары – хомэйны!
– Если ты хочешь дослушать до конца, научись слушать внимательно. Само слово «Мухаар» – из языка Чэйсули. Как и название Хомейны.
Аликс неохотно кивнула.
– Айлини поднялись в Солинде и пошли на нас. Чэйсули пришлось воспользоваться дарами богов, чтобы защитить эту землю. Хомэйны, которым всегда было не по нраву это чародейство, начали страшиться нас. За сотню лет страх обратился в ненависть, а ненависть – в жестокость. И Чэйсули не могли убедить хомэйнов, что те действуют только по глупости. Мы отдали им трон, чтобы они узнали безопасность и мир, а сами принесли клятву верности роду хомэйнских Мухааров. Это произошло почти четыре сотни лет назад.
Мухаары всегда имели при себе Чэйсули как советников, и воинов Чэйсули, чтобы защищать страну – пока Хэйл не увез с собой Линдир. Ленник-Чэйсули отдавал себя и свою жизнь служению Мухаару. Такова была и служба Хэйла.
– А Шейн положил этому конец, – прошептала Аликс.
– Он начал кумаалин, – лицо шар тэла застыло. – Даже об этом тоже говорило Пророчество, но мы предпочли забыть это. Мы не могли поверить, что хомэйны когда-нибудь обратятся против нас. Мы были глупы – и расплатились за свою глупость и самонадеянность.
– Что такое Пророчество? Горечь исчезла, лицо шар тэла выражало сейчас гордость и достоинство:
– Придет день, – нараспев заговорил он, – и человек всех кровей соединит в мире четыре воюющих страны и два народа, наделенных дарами древних богов.
Аликс пристально посмотрела на старика:
– Кто?
– Пророчество не называет имени. Оно лишь показывает дорогу, чтобы мы могли следовать ею и приготовить пути тому, кто придет. Но, похоже, как раз по нужной дороге мы и идем сейчас.
– Как же следовать ей?
– В нашем клане снова появилась Древняя Кровь – ее принесла нам ты.
Пророчество говорит о Мухааре-Чэйсули, который снова, через четыре столетия, воссядет на трон Хомейны. Это время почти наступило.
– Но Кэриллон ведь будет Мухааром, – сказала Аликс с растерянностью в голосе.
– Верно. Это его толмоора – приготовить дорогу Пророчеству и сыну Пророчества.
– Толмоора Кэриллона? – с сомнением переспросила Аликс, – Но он же не доверяет Чэйсули!
Шар тэл пожал плечами:
– И это было предсказано. Дункан вздохнул:
– Именно это я и имел в виду, когда говорил с принцем в Хомейне-Мухаар, чэйсула. Кэриллон должен отвергнуть ненависть, которую внушил ему Шейн, должен увидеть, как мы нужны Хомейне. И нам пора послужить Пророчеству Перворожденных… как и было назначено в незапамятные времена. Аликс смотрела на Дункана, все еще не понимая:
– А у меня-то с этим что общего?
– Ты должна вернуть нам нашу гордость и нашу древнюю силу.
– Но…как?
Воин мягко улыбнулся:
– Родив мне ребенка.
Глава 2
Аликс, прикусив кончик языка, вела упорную и почти бесплодную борьбу с меховыми – до колен – сапогами. Дункан принес ей черную шкуру горной кошки, разрезал ножом на части нужной формы и отдал ей, наказав сшить пару зимних сапог. Аликс посмотрела на него в священном ужасе, надеясь, что чэйсул шутит.
Но чэйсул не шутил, и теперь она мысленно ругалась, на чем свет стоит, пытаясь сотворить из толстой шкуры нечто похожее на сапоги.
Она работала, пока не исколола себе пальцы шилом, собственная неспособность сшить пару обуви тревожила ее. Постепенно она узнала свое место в клане и свои обязанности чэйсулы главы клана, но опыта ей не хватало. Теплые сапоги из серой шкуры волка были сшиты для нее Дунканом, когда стало холодать.
Хотелось бы ей, чтобы он согласился шить их и дальше!
Но у него достаточно более важных дел! мрачно подумала она, забросив недошитые сапоги в дальний угол шатра. Он проводит дни на охоте или в Совете, в разговорах о войне с Солиндой!
Внутренне она стыдилась таких мыслей: как и все, Аликс знала, сколь серьезно заботит Чэйсули эта война. От Чэйсули, тайно живущих в Мухааре, прибывали гонцы-лиир с тревожными вестями. Солиндцы, возглавляемые Айлини Тинстара, и отряды Кеуфа, короля Атвии, продвигались от границ вглубь Хомейны, уничтожая сторожевые отряды Мухаара.
А я сказала, что Беллэм никогда не завоюет эту землю. Я, как и многие другие, была ослеплена памятью о прошлых блестящих победах…
Аликс попыталась высосать кровь из пораненного пальца, вспоминая, что рассказывал Дункан об угрозе для их родины.
Аликс придвинулась ближе:
– Конечно же, Мухаар понимает, насколько велика угроза Солинды. Он правил много лет и побеждал во многих битвах.
– Его гораздо более занимает кумаалин, чем война с Солиндой. Я начинаю думать, что он стал не только фанатиком, но и сумасшедшим, – Дункан мимоходом погладил ее руку. – На поле битвы полководцем отправил своего брата Фергуса, а сам укрылся в безопасности за стенами Хомейны-Мухаар.
– Шейн хорошо сражался раньше, – мягко сказала Аликс. – Быть может, он понимает, что теперь Фергус – лучший воин, чем он…
Дункан наклонился вперед и подбросил сучьев в огонь:
– Быть может. Но скорее всего он просто не хочет ничем жертвовать – а в войне человек обречен терять… Шейн не из тех, которые чем-либо жертвуют.
Аликс уставилась в пол и рассеяно погладила медвежью шкуру:
– Послать своего единственного наследника в бой – это большая жертва, наконец сказала она, стараясь, чтобы мучившее ее опасение не прозвучало в голосе. – А Шейн послал на войну Кэриллона.
Но Дункана не так легко было провести:
– Если Кэриллон должен стать Мухааром, он должен научиться вести за собой людей. Шейн слишком долго доверял только себе, он забыл об обучении Кэриллона, – Чэйсули поморщился. – Думаю, из принца выйдет неплохой Мухаар – однако у него было слишком мало времени, чтобы узнать, к чему обязывает этот титул. Кэриллон жил в Мухааре как балованный ребенок, ни в чем не отказывая себе – и ничем всерьез не занимаясь, вот разве что скучал он действительно всерьез, – Дункан бросил на Аликс многозначительный взгляд. – И ничего удивительного нет в том, что принц начал вести сладкие речи с невинными сельскими девушками, чтобы чем-то занять свое время.
Аликс покраснела и убрала руку. Но по блеску глаз мужа она поняла, что Дункан просто дразнит ее и засмеялась:
– Но я уже далеко не столь невинна, Дункан. И кстати, позаботился об этом ты.
Он пожал плечами, сделав чрезвычайно серьезное лицо:
– Думаю, лучше вождь клана, чем простой воин.
– Воин… какой воин?
– Финн, например.
– Ах ты дрянь! – крикнула она, слегка стукнув Дункана по плечу. – Зачем ты мне о нем напомнил? Даже теперь он называет меня мэйхой и издевается надо мной, предлагая стать его любовницей!
Дункан поднял брови:
– Он просто хочет разозлить тебя, чэйсула. Даже Финн не станет добиваться женщины вождя клана, тем более, что она сама этого не хочет, – его лицо снова стало бесстрастным. – По крайней мере, мне так кажется.
– Финн может сделать все что угодно, – мрачно сказала Аликс.
Дункан улыбнулся:
– Но если бы он не был таким, малышка, у меня был бы скучный, унылый рухолли.
– Лучше бы он был скучным!
– Подозреваю, что для тебя – лучше бы он был мертвым.
Аликс бросила на Дункана удивленный взгляд:
– Нет, Дункан! Никогда. Я не желаю смерти никому, даже Шейну, который хотел бы уничтожить всех Чэйсули, – она внезапно вспомнила убитого из-за нее солдата и, вздрогнув, глухо повторила:
– Нет.
Дункан ласково погладил ее стриженые волосы – они, правда, отросли, но все равно едва доставали до плеч:
– Я знаю, чэйсула, я пошутил, – он тяжело вздохнул и убрал руку, – но если мы вступим в войну, будет много убитых.
– Мухаар не допустит вас в свою армию – ты же сам сказал.
– Со временем ему, быть может, придется это сделать.
Аликс услышала в его голосе тяжелую усталость. Она склонила голову на плечо своего чэйсула и попыталась думать о другом…
Она вовсе не забыла принца, хотя уже почти три месяца не видела его: Аликс жила в Эллас вместе со своим кланом. Кэриллон был первым человеком, пробудившим в ней женщину и завоевавшим ее симпатию, хотя вся эта история с самого начала показалась ей невозможной – чудом, сказочным сном – Аликс смотрела этот сон с радостью. Теперь в ее мыслях место Кэриллона занял Дункан, но первая любовь не забылась. Пусть эта любовь была детской, незрелой, невозможной: она все же была настоящей.
Аликс задумчиво поглаживала пальцами черный мех – мысли ее были далеко.
Дункан показал ей, что значит быть женщиной, быть Чэйсули, следовать своей толмооре. Они были теперь – два дерева с переплетенными корнями, и Аликс не могла представить себя без Дункана. Быть может, именно такова привязанность к лиир…
Привыкать к новой жизни было нелегко. Аликс тосковала по Торрину, по ферме, по зеленым лугам и долинам. Иногда она просыпалась по ночам в растерянности, не понимая, где она, что за незнакомец лежит рядом с ней – но это чувство исчезало, стоило ей окончательно проснуться. Тогда она крепче прижималась к Дункану, ища у него покоя и защиты – и находила не только это.
Молодая женщина снова задумалась о Кэриллоне. Она слышала только, что он сражается в боях вместе с отцом против войск Атвии и Солинды. Дункан был всегда очень сдержан, когда заходил разговор о Кэриллоне, Финн – нет. Он не упускал случая напомнить своему брату, что принц первым завоевал место в сердце Аликс, и с удовольствием сообщал Аликс вести о принце – хотя бы чтобы подразнить Дункана. Его отношение раздражало Аликс, но все же это была хоть какая-то возможность узнать новости о принце.
Словно подслушав ее мысли, вошел Финн и сел недалеко от Аликс на волчьей шкуре, расстеленной у огня. Аликс взглянула на него, ожидая увидеть знакомую насмешливую ухмылочку, но в его лице сейчас было что-то другое.
Началось, Аликс, – тихо сказал Финн.
Что? – не поняла Аликс.
– Чэйсули пора забыть о кумаалин и отправиться в Мухаару.
– В Мухаару! – эти слова потрясли Аликс не меньше, чем серьезный тон Финна. – Но Мухаар…
Финн пригладил серебристо-серый мех, рассеянно разглядывая свои пальцы:
– Шейн будет слишком занят настоящими чародеями, чтобы тратить на нас время, – он поднял на молодую женщину потемневшие глаза. – Айлини ворвались в город.
– Нет… ох. Финн! Только не в Мухаару!.. Он поднялся:
Но чэйсул не шутил, и теперь она мысленно ругалась, на чем свет стоит, пытаясь сотворить из толстой шкуры нечто похожее на сапоги.
Она работала, пока не исколола себе пальцы шилом, собственная неспособность сшить пару обуви тревожила ее. Постепенно она узнала свое место в клане и свои обязанности чэйсулы главы клана, но опыта ей не хватало. Теплые сапоги из серой шкуры волка были сшиты для нее Дунканом, когда стало холодать.
Хотелось бы ей, чтобы он согласился шить их и дальше!
Но у него достаточно более важных дел! мрачно подумала она, забросив недошитые сапоги в дальний угол шатра. Он проводит дни на охоте или в Совете, в разговорах о войне с Солиндой!
Внутренне она стыдилась таких мыслей: как и все, Аликс знала, сколь серьезно заботит Чэйсули эта война. От Чэйсули, тайно живущих в Мухааре, прибывали гонцы-лиир с тревожными вестями. Солиндцы, возглавляемые Айлини Тинстара, и отряды Кеуфа, короля Атвии, продвигались от границ вглубь Хомейны, уничтожая сторожевые отряды Мухаара.
А я сказала, что Беллэм никогда не завоюет эту землю. Я, как и многие другие, была ослеплена памятью о прошлых блестящих победах…
Аликс попыталась высосать кровь из пораненного пальца, вспоминая, что рассказывал Дункан об угрозе для их родины.
***
– …Хомейна падет, если Шейн не будет принимать эту войну всерьез, однажды сказал он, угрюмо глядя в огонь очага. – Он вспоминает о победе над Беллэмом – а этой победе уже двадцать шесть лет, он верит в мощь своей армии но сейчас в ней уже нет Чэйсули, как тогда.Аликс придвинулась ближе:
– Конечно же, Мухаар понимает, насколько велика угроза Солинды. Он правил много лет и побеждал во многих битвах.
– Его гораздо более занимает кумаалин, чем война с Солиндой. Я начинаю думать, что он стал не только фанатиком, но и сумасшедшим, – Дункан мимоходом погладил ее руку. – На поле битвы полководцем отправил своего брата Фергуса, а сам укрылся в безопасности за стенами Хомейны-Мухаар.
– Шейн хорошо сражался раньше, – мягко сказала Аликс. – Быть может, он понимает, что теперь Фергус – лучший воин, чем он…
Дункан наклонился вперед и подбросил сучьев в огонь:
– Быть может. Но скорее всего он просто не хочет ничем жертвовать – а в войне человек обречен терять… Шейн не из тех, которые чем-либо жертвуют.
Аликс уставилась в пол и рассеяно погладила медвежью шкуру:
– Послать своего единственного наследника в бой – это большая жертва, наконец сказала она, стараясь, чтобы мучившее ее опасение не прозвучало в голосе. – А Шейн послал на войну Кэриллона.
Но Дункана не так легко было провести:
– Если Кэриллон должен стать Мухааром, он должен научиться вести за собой людей. Шейн слишком долго доверял только себе, он забыл об обучении Кэриллона, – Чэйсули поморщился. – Думаю, из принца выйдет неплохой Мухаар – однако у него было слишком мало времени, чтобы узнать, к чему обязывает этот титул. Кэриллон жил в Мухааре как балованный ребенок, ни в чем не отказывая себе – и ничем всерьез не занимаясь, вот разве что скучал он действительно всерьез, – Дункан бросил на Аликс многозначительный взгляд. – И ничего удивительного нет в том, что принц начал вести сладкие речи с невинными сельскими девушками, чтобы чем-то занять свое время.
Аликс покраснела и убрала руку. Но по блеску глаз мужа она поняла, что Дункан просто дразнит ее и засмеялась:
– Но я уже далеко не столь невинна, Дункан. И кстати, позаботился об этом ты.
Он пожал плечами, сделав чрезвычайно серьезное лицо:
– Думаю, лучше вождь клана, чем простой воин.
– Воин… какой воин?
– Финн, например.
– Ах ты дрянь! – крикнула она, слегка стукнув Дункана по плечу. – Зачем ты мне о нем напомнил? Даже теперь он называет меня мэйхой и издевается надо мной, предлагая стать его любовницей!
Дункан поднял брови:
– Он просто хочет разозлить тебя, чэйсула. Даже Финн не станет добиваться женщины вождя клана, тем более, что она сама этого не хочет, – его лицо снова стало бесстрастным. – По крайней мере, мне так кажется.
– Финн может сделать все что угодно, – мрачно сказала Аликс.
Дункан улыбнулся:
– Но если бы он не был таким, малышка, у меня был бы скучный, унылый рухолли.
– Лучше бы он был скучным!
– Подозреваю, что для тебя – лучше бы он был мертвым.
Аликс бросила на Дункана удивленный взгляд:
– Нет, Дункан! Никогда. Я не желаю смерти никому, даже Шейну, который хотел бы уничтожить всех Чэйсули, – она внезапно вспомнила убитого из-за нее солдата и, вздрогнув, глухо повторила:
– Нет.
Дункан ласково погладил ее стриженые волосы – они, правда, отросли, но все равно едва доставали до плеч:
– Я знаю, чэйсула, я пошутил, – он тяжело вздохнул и убрал руку, – но если мы вступим в войну, будет много убитых.
– Мухаар не допустит вас в свою армию – ты же сам сказал.
– Со временем ему, быть может, придется это сделать.
Аликс услышала в его голосе тяжелую усталость. Она склонила голову на плечо своего чэйсула и попыталась думать о другом…
***
Теперь, принявшись за ненавистный сапог, Аликс снова задумалась о Кэриллоне.Она вовсе не забыла принца, хотя уже почти три месяца не видела его: Аликс жила в Эллас вместе со своим кланом. Кэриллон был первым человеком, пробудившим в ней женщину и завоевавшим ее симпатию, хотя вся эта история с самого начала показалась ей невозможной – чудом, сказочным сном – Аликс смотрела этот сон с радостью. Теперь в ее мыслях место Кэриллона занял Дункан, но первая любовь не забылась. Пусть эта любовь была детской, незрелой, невозможной: она все же была настоящей.
Аликс задумчиво поглаживала пальцами черный мех – мысли ее были далеко.
Дункан показал ей, что значит быть женщиной, быть Чэйсули, следовать своей толмооре. Они были теперь – два дерева с переплетенными корнями, и Аликс не могла представить себя без Дункана. Быть может, именно такова привязанность к лиир…
Привыкать к новой жизни было нелегко. Аликс тосковала по Торрину, по ферме, по зеленым лугам и долинам. Иногда она просыпалась по ночам в растерянности, не понимая, где она, что за незнакомец лежит рядом с ней – но это чувство исчезало, стоило ей окончательно проснуться. Тогда она крепче прижималась к Дункану, ища у него покоя и защиты – и находила не только это.
Молодая женщина снова задумалась о Кэриллоне. Она слышала только, что он сражается в боях вместе с отцом против войск Атвии и Солинды. Дункан был всегда очень сдержан, когда заходил разговор о Кэриллоне, Финн – нет. Он не упускал случая напомнить своему брату, что принц первым завоевал место в сердце Аликс, и с удовольствием сообщал Аликс вести о принце – хотя бы чтобы подразнить Дункана. Его отношение раздражало Аликс, но все же это была хоть какая-то возможность узнать новости о принце.
Словно подслушав ее мысли, вошел Финн и сел недалеко от Аликс на волчьей шкуре, расстеленной у огня. Аликс взглянула на него, ожидая увидеть знакомую насмешливую ухмылочку, но в его лице сейчас было что-то другое.
Началось, Аликс, – тихо сказал Финн.
Что? – не поняла Аликс.
– Чэйсули пора забыть о кумаалин и отправиться в Мухаару.
– В Мухаару! – эти слова потрясли Аликс не меньше, чем серьезный тон Финна. – Но Мухаар…
Финн пригладил серебристо-серый мех, рассеянно разглядывая свои пальцы:
– Шейн будет слишком занят настоящими чародеями, чтобы тратить на нас время, – он поднял на молодую женщину потемневшие глаза. – Айлини ворвались в город.
– Нет… ох. Финн! Только не в Мухаару!.. Он поднялся: