Роберсон Дженнифер. Изменяющие облик

   – Я не злюсь на тебя. То, что ты сделала, не было неверным – только необдуманным.
   Она застыла:
   – Необдуманным?
   Дункан вздохнул и шагнул к ней, в свет луны. Он улыбнулся, положив руки ей на плечи:
   – Разве ты забыла о ребенке? Разве забыла о магии в твоей душе?
   – Дункан…
   – Я не хочу потерять тебя, если у тебя будет выкидыш. Это может отнять у женщины жизнь. Но я не хочу и рисковать ребенком, которому суждено стать воином. Аликс, ты принимала облик лиир, нося ребенка. Разве ты не подумала о том, чего это может стоить?
   Внезапно она почувствовала страх и невольно прикрыла живот руками:
   – Дункан… ведь это не повредит ребенку? Это не отнимет его у меня?
   Он попытался разгладить морщины, вдруг прорезавшиеся на ее гладком лбу:
   – Я думаю, это не повредит ему, чэйсула, но и ничего доброго тоже не принесет. Разве ты хотела бы, чтобы эта бедная, еще незрелая душа начала менять облик, не зная даже своего собственного обличья?
   – Дункан!
   Он снова вздохнул, поднял ее и притянул к себе, Аликс отвернулась.
   Лиирэн, ты единственная женщина, которая ему нужна, ласково возразил ей Кай.
   Аликс прижалась к Дункану. Ей очень хотелось верить, что ястреб прав.

ЧАСТЬ 4. ЯСТРЕБ

Глава 1

   – Я не собираюсь терпеть колдовство Чэйсули! – решительно заявил Кэриллон на следующее утро.
   Чэйсули смотрели на него с молчаливым осуждением.
   – Кэриллон, – с упреком сказала Аликс.
   Его глаза вспыхнули:
   – Аликс, это чародейство – зло. Я понимаю, что ты – одна из них, но тебя я знаю. Ты никогда не попытаешься причинить зло наследнику трона Хомейны.
   – Так же, как и мы, – заметил Дункан и вздохнул. – Может, ты не поверишь, но Чэйсули никогда не желали оставить свое место подле Мухааров Хомейны. Пока не ушел Хэйл, воины Чэйсули верно служили королям Хомэйны. Мы не ищем ссор с тобой.
   Стоявший поодаль Финн прибавил с привычной насмешливостью:
   – Зато, похоже, ссоры ищешь ты. Кэриллон поджал губы:
   – Я только хочу добраться до Мухаары и освободить мой город от демонов-Айлини. И от Беллэма Солиндского.
   – Ты не доберешься туда без нашей помощи, – коротко ответил Финн. – К тому же прошлой ночью ты был, кажется, вполне доволен тем, что мы использовали наши дары против врага.
   – Одно дело – использовать вашу магию, чтобы освободить своего сюзерена, возразил Кэриллон. – Но совсем другое – подчинить мою волю.
   Финн презрительно рассмеялся:
   – Вы только посмотрите, как быстро он начал считать себя нашим властелином! Всего несколько месяцев назад ты был в наших руках, малютка принц, и исполнял нашу волю. Разве мы не могли тогда испытать на тебе свою силу, пожелай мы этого? Или все это просто потому, что ты поднялся выше, когда был убит Фергус Хомейнский?
   – Рухо, – тихо сказал Дункан.
   Глаза Кэриллона были холодны, как лед:
   – Пусть говорит. Эта война помогла мне лучше узнать людей, я понял, что иногда нужно сперва посмотреть на себя. Я долго позволял Мухаару распоряжаться мной – с меня довольно. Мой отец пал от рук атвийцев, я должен исполнить то, что сделал бы он, – Кэриллон невесело улыбнулся. – Нравится тебе это или нет, Изменяющийся, но однажды я стану владыкой Хомейны. И лучше тебе сейчас начать привыкать к этой мысли.
   Краска залила лицо Финна, огонь, плясавший в желтых глазах, выдавал всю глубину его ярости, и Аликс довольно усмехнулась. Он взглянул на молодую женщину, но она не торопилась убрать улыбку с лица, и это еще больше разозлило Финна. Он развернулся и пошел прочь.
   Дункан стоял перед Кэриллоном, расставив ноги и скрестив руки на груди, по его лицу блуждала ироническая усмешка:
   – Господин мой принц, ты можешь быть нашим сюзереном, но это ничего не значит: сейчас ты не можешь ехать в Мухаару. Ты не перенесешь дороги.
   Кэриллон встал и выпрямился во весь рост. Чэйсули были высокой и статной расой, но немного нашлось бы равных ростом Хомейнскому принцу. Только глаза Кэриллона выдавали, чего стоит ему удержаться на ногах:
   – Если я не могу доехать до моего города, тогда и говорить нечего о том, чтобы его освободить!
   – Кэриллон, – мягко сказала Аликс. – Это не больно. Ты только станешь сильнее.
   Он взглянул на нее и протянул руку: след наручника был воспаленным, из ранок сочилась лимфа.
   – Мне нет дела, болят у меня руки, или нет. Разве я не научился терпеть боль?
   Дункан положил руку на плечо Аликс, словно призывая ее к молчанию.
   Мгновением позже она поняла: ее слова ничего бы не изменили. Иное дело – речи Дункана.
   – Хомейна бьется в муках, ты не можешь этого не знать, – сказал Дункан. Да, это тяжело сознавать, особенно если ты принц этой земли и когда-нибудь должен будешь взойти на трон. Однажды Чэйсули отвергли истину пророчества – и поплатились за это. Если ты отвергнешь ее, Кэриллон, ты тоже заплатишь за это.
   – Я не Чэйсули, – раздраженно ответил Кэриллон. – Пророчество Изменяющихся не может предсказать, что случится с хомэйном. Меня в нем нет.
   – Этого ты не можешь знать, – спокойно возразил Дункан. – Как и любой другой человек. Если ты хочешь выжить, ты должен следовать предначертанному пути. Это Пророчество предсказывает, что произойдет с тобой, мой господин, несмотря на то, что ты хомэйн. Я думаю, ты тот самый Мухаар, о котором говорит Пророчество – тот, кто остановит кумаалин, тот, кто вернет нашему народу мир и родные земли.
   На лице Кэриллона отражалось усталое недоверие. Дункан вздохнул:
   – Мы не можем изменить Пророчество. Но противостоять черной магии Айлини мы умеем…
   – Не хочешь же ты сказать, что все случившееся было волей богов? оборвал его принц. – И смерть моего отца…
   – Человек должен умереть до того, как его сын станет мужчиной, – мягко ответил Дункан. – И Чэйсули должен вновь воссесть на трон Хомейны.
   Кэриллон заметно побледнел:
   – Чэйсули? Ты говоришь, что Хомейна попадет в руки оборотня?
   Аликс встала между ним и Дунканом, страшась, что не сможет погасить этот взрыв чувств, и коснулась руки Кэриллона, сжимавшей рукоять меча:
   – Я узнала, что когда-то эта земля принадлежала Чэйсули, – мягко сказала она, – еще прежде, чем в нее пришли хомэйны. Чэйсули отдали трон твоим предкам.
   Дункан не отрицает твоих прав на трон. Он хотел сказать, что ты получишь его прежде, чем он будет вновь отдан Мухаару-Чэйсули. Разве мы не можем стать одним народом?
   – Ты будешь править в Мухааре, господин мой, – спокойно сказал Дункан, но только если мы поможем тебе в этом.
   Кэриллон не ответил. Аликс улыбнулась и проговорила с ласковой настойчивостью:
   – Я не позволю им повредить тебе. Обещаю.
   Свободной рукой он провел по ее лицу:
   – Тогда моя судьба в твоих руках.
   – Нет. Твоя судьба принадлежит тебе. Толмоора.

***

   Чэйсули вошли в Мухаару под покровом темноты. Кэриллон, который все-таки согласился в конце концов на то, чтобы его лечили магией земли, ехал на атвийском коне.
   Сверкающее великолепие города исчезло под ударами магии Айлини. Стены лежали в развалинах и были обезображены, словно какой-то дьявольский огонь выжег самое силу и жизнь. Многие дома лежали в развалинах, в других не было заметно никаких признаков жизни. Они смотрели в темноту пустыми глазницами окон.
   Аликс, дрожа, прижалась к Дункану. Там и тут появлялись темные фигуры, мгновенно исчезавшие при виде всадников – боялись чародейства Айлини.
   Хомейна… Дункан остановил коня и подождал, пока вокруг него соберутся воины.
   – Мы пришли слишком поздно, чтобы защитить город от Айлини, – сказал он, но защитить Хомейну-Мухаар еще сумеем. Если падет дворец, падет и держава.
   – Дворец выстоял и против сильных врагов, никто из них за века не вступил в Хомейну-Мухаар, Изменяющийся, – ответил Кэриллон. – И перед черным чародейством он устоит.
   Дункан медленно поднял руку и указал на еще дымящиеся руины домов:
   – Воздух пахнет смертью. Так ли уж важно, сделали это люди или чародеи?
   – Что ты сказал? – Нахмурился Кэриллон.
   – Только то, что если ты будешь продолжать верить в то, что Шейн не может быть побежден и дворец, в котором он скрывается, не может пасть, то ты просто глуп, – Дункан горько улыбнулся. – Кэриллон, когда-то мой народ в гордыне своей решил, что с хомэйнами не стоит считаться. И видишь, что из этого вышло?
   Тинстар достаточно силен. Если Хомейна-Мухаар может быть взята – а каждый замок может пасть – Айлини захватят ее.
   – Я не отрицаю силы демона и его могущества. Достаточно просто видеть, что он уже успел сделать. Но тяжело думать, что вся сила этой земли заключена в одном Мухааре, – Кэриллон закусил губу. – Я думаю, что не слишком похож на своего дядю, но сделаю все, чтобы Хомэйна не попала в лапы Беллэму.
   – Мы почти ничего не сможем сделать здесь, рухо, – заметил Финн. – Едем в Хомейну-Мухаар.
   Дункан еле слышно вздохнул, потом выпрямился в седле и кивнул:
   – То, что мы делаем сейчас, быть может, определит судьбу Чэйсули, – он обернулся к Кэриллону. – Ты все еще веришь, что мы желаем роду Мухааров только зла?
   Кэриллон обнажил меч – рубин сверкнул алым оком в свете луны:
   – Я сказал, что ты узнаешь, во что я верю, когда я стану Мухааром, Изменяющийся. Шейн еще жив, – его угрюмое лицо немного смягчилось. – Но сегодня я буду рад вашей помощи. Финн рассмеялся:
   – И на том спасибо. Дорого же дались тебе эти слова! Что ж, малютка принц, надеюсь, сегодня ты покажешь нам, как славный Хомейнский владыка разит врагов и спасает свою землю?
   – Я сражаюсь, как могу. Изменяющийся.
   Дункан взял в повод его коня:
   – Мы пойдем раздельно, как это обычно делают Чэйсули. Когда доберемся до Хомейны-Мухаар, мы позаботимся о благополучии Мухаара.
   Воины растворились в темноте. Через мгновение с Кэриллоном остались только Дункан и Аликс. Из темноты выехал Финн:
   – Дункан, я надеюсь, этого ты и желал так долго, – непонятно сказал он.
   Аликс нахмурилась:
   – Ты о чем?
   – Он, – Финн кивнул на брата, – всегда упреждал клан против мести за кумаалин.
   Именно он отговаривал Совет совершать нападения на патрульные отряды Мухаара, – в глазах Финна вспыхнул странный огонек. – Ты не знаешь, мэйха, что значит сражаться с Чэйсули. Мы убили бы многих из тех, кто искал нашей смерти, если бы Дункан нам позволил.
   – Пророчество не говорит о полном уничтожении, Финн, – ответил Дункан. Оно говорит о мире, который наступит между враждующими народами. Разве не с себя мы должны начать?
   – Скорее Шейн увидит нас мертвыми.
   – Шейн нас увидит, рухо, в этом ты можешь не сомневаться, но не мертвыми,
   – Дункан направил коня вперед. – Ты едешь с нами?
   – Нет. Я сражаюсь один, Дункан – как и всегда, – глаза Финна блеснули. Ты глупая женщина, мэйха. Ты должна была остаться в Обители со всеми теми, кто ждет.
   – Я не могла вынести этого, – тихо ответила она.
   Мгновение Финн как-то недобро смотрел на нее, потом растворился в темноте.
   Серебряный волк бежал рядом с его конем.
   Аликс прижалась к спине Дункана:
   – Дункан, мне страшно.
   – В страхе нет ничего позорного. Бесчестье лишь в том, чтобы не исполнить свой долг.
   Она вздохнула:
   – Ты говоришь со мной, как вождь клана. А я не в настроении слушать такие речи сейчас.
   Кэриллон усмехнулся:
   – Когда ты вообще была в настроении слушать? Если бы это вдруг случилось, тебя не было бы здесь.
   Она бросила на принца мрачный взгляд, но ничего не сказала.

***

   …Кэриллон, лучше знавший город, был их проводником. Дункан остановился у полуразрушенной коновязи и, спешившись, помог сойти с седла Аликс. Она смотрела на него с недоумением и хотела было что-то спросить, но Дункан поднес палец к ее губам:
   – Ты останешься здесь, чэйсула. Ты уже и так забралась достаточно далеко но это вовсе не значит, что я позволю тебе совать голову прямо в пасть зверю.
   – Ты оставляешь меня?
   – Да. Похоже, здесь никого нет, и ты будешь в безопасности.
   Она заметила, что Кэриллон отъехал в другой конец улицы, оставив их наедине.
   – Значит, я останусь здесь в неведении… Но это то же самое, что остаться в Обители!
   – Аликс, я понимаю твой страх. На твоем месте я не смог бы подчиниться. Но ты не можешь быть со мной, когда я отправляюсь на войну. Это заставит меня думать не только о бое, но и о твоей безопасности. Это – почти верная смерть для воина.
   – И я буду здесь совсем одна? – про-. шептала Аликс.
   – С тобой останется Кай. Я не оставлю тебя без присмотра. Чэйсула, дай мне слово, что ты выполнишь мою просьбу.
   – Как ты себе это представляешь? Ты оставляешь меня в разрушенном городе и говоришь, чтобы я не волновалась! Это пытка, это жестоко!
   Заметив, что Кэриллон возвращается, Дункан вздохнул и повел ее в развалины дома. Прежде, чем Аликс успела возразить, он поднял ее и посадил на полуразрушенную стену:
   – Ты останешься здесь с Каем.
   – Без лиир ты не можешь менять облик, – Я и так не могу его менять. Здесь Айлини.
   – Дункан…
   – Делай, что я сказал. Оставайся здесь и Не лезь в бой, – он снова вздохнул и коснулся рукой ее живота. – Я должен дать ребенку имя, чэйсула – Дать имя… сейчас?
   – Да. Это обычай воинов – давать имя нерожденному, когда воин уходит в бой. Чтобы боги благословили его, какой бы ни была судьба его отца.
   Холодная дрожь пробежала по телу Аликс:
   – Дункан, лучше останься со мной!
   – Я не могу. Моя толмоора велит мне сражаться за Хомейну.
   – Но ты вернешься ко мне!
   – Конечно, чэйсула. Не считай меня таким плохим воином.
   – Я не воин, я не могу судить об этом.
   – Ты воин – для меня.
   Аликс хотела что-то сказать, но он заставил ее умолкнуть нежным поцелуем.
   И, взглянув на него, Аликс увидела в его лице ту гордость и силу, которую так любила в нем.
   – Его будут звать Донал, – мягко сказал Дункан. – Донал.
   – А если будет девочка?
   Дункан усмехнулся:
   – Я думаю, будет мальчик.
   – Дункан…
   – Я вернусь, когда все закончится.
   – Чэйсул…
   – Это толмоора, малышка.
   С этими словами Дункан исчез в темноте.

Глава 2

   Аликс вышагивала по развалинам, как безумная. Она наконец выяснила, где. ее оставил Дункан, и запустение развалин навалилась на ее мозг – ей захотелось с криком бежать прочь. Она обхватила себя руками, словно это могло дать ей безопасность.
   Она слышала попискивание крыс по углам. Медленно она подняла глаза и взглянула в ночное небо, усеянное яркими точками звезд.
   Я здесь, лиирэн, ласково сказал Кай, я здесь.
   Ее губы дрогнули. Я уважаю тебя, Кай, но ты не Дункан. Ты не отец моего ребенка.
   Он оставил меня, чтобы с тобой ничего не случилось. Не затем, чтобы занять его место.
   Она улыбнулась. Кай… иногда я забываю, что ты ястреб и думаю о тебе, как о человеке.
   Я не так отличаюсь от людей, лиирэн. То, что у меня есть когти и крылья, не означает, что я не понимаю страхов женщины. Его голос потеплел. Он славный воин, лиирэн.
   – Но они умирают, – сказала она вслух, – Даже самые славные из них.
   Казалось, ястреб вздохнул. Я не знаю, будет он жить или умрет, лиирэн.
   Знаю только, что он сражается за то, во что верит. Если он умрет, я лишусь лиир, а ты – чэйсула. Но он будет рад, что сделал для Пророчества все, что мог. Пророчество! – крикнула она. – Мне иногда кажется, что на самом деле это не пророчество, а проклятие! Кай пошевелился, со стены посыпалась каменная крошка.
   Пророчество – это твоя толмоора, на конец сказал он. Так же, как и моя, и моего лиир. И твоего ребенка.
   Аликс вскинула голову и попыталась разглядеть птицу:
   – Что ты такое говоришь? Ты хочешь сказать, что знаешь, что с нами всеми будет? Что мы – только пешки в руках богов, и они переставляют нас, как хотят?
   Лиирэн, ответил он, мы были первыми. Боги создали лиир прежде, чем людей.
   Мы многое знаем.
   – Ты мне не скажешь? Какая дорога лежит передо мной?
   Я не могу сказать, лиирэн. Пророчество становится яснее только со временем. Лиир не могут предугадать его ход.
   – Кай!
   Нет, мягко ответил он.
   – Это несправедливо! – крикнула она, – Если он должен умереть, ты скажешь мне, что это его толмоора, и что я не должна печалиться. Но если он останется жив и вернется ко мне, чтобы увидеть своего ребенка, когда тот родится, ты скажешь, что именно это и должно было произойти!.. Кай, мне не нравится та сеть, которую ты плетешь.
   Ястреб долго молчал. Это не моя сеть: этот узор вышивают боги. Они сказали, что будет. Только шар тэлы могут рассказать, что уже произошло и что будет дальше.
   – Это несправедливо, – повторила она. Да, согласился ястреб, и никогда не будет справедливым.
   Аликс долго молчала.
   – Кай… – ее шепот эхом отозвался в развалинах, – я не могу просто сидеть и ждать здесь, сложа руки.
   Вот уж покорной чэйсулой ты никогда не будешь, лиирэн.
   Она не улыбнулась:
   – Я здесь не останусь. Дункан хотел этого.
   – А я хочу быть рядом с ним. Наступила тишина. Потом Кай снова пошевелился, и на Аликс посыпалась каменная крошка.
   Лиирэн, он велел тебе быть здесь.
   – Я сойду с ума, – спокойно сказала она, – и ничего хорошего нашему ребенку это не принесет.
   Но, отправляясь туда, ты рискуешь и собой, и ребенком.
   – Кай, я не такая. Я не могу спокойно сидеть и ждать, пока Дункан вернется ко мне… если он только вернется.
   Лиирэн…
   – Я сделаю то, что должна, птица. Возможно, это моя толмоора.
   Ястреб взлетел и опустился на разрушенную стену перед Аликс – в лунном свете блеснули желтые глаза.
   Лиирэн, я не в силах остановить тебя. Я сделал все, что мог, Аликс улыбнулась:
   – Кай, ты воистину благословение богов.
   Ястреб тепло взглянул на нее. Как и ребенок, которого ты носишь.
   – Кай, я рожу ребенка. Это моя толмоора.
   Ты там недавно пришла к нам, лиирэн, но говоришь, словно тебе ведомо древнее знание шар-тэлов.
   Аликс выбралась из разрушенного дома и зашагала по пустой улице:
   – Быть может, во мне и правда есть частица этой магии, Кай. Ты летишь?
   Ястреб поднялся в небо. Да, лиирэн.

***

   …Она шла тихо, стараясь подражать неслышной походке Дункана. Воздух пропах смертью, дома Мухаары давили на нее своей тяжестью. Вскоре Аликс увидела дымящуюся стену, объятую пурпурным огнем – таким же, в котором после их первой встречи скрылся Тинстар. Аликс невольно прикрыла живот рукой, словно пытаясь защитить своего нерожденного ребенка.
   По улице скользнула тень, Аликс вжалась в стену – но это оказался всего лишь кот, бежавший от ужасов ночи, И молодая женщина снова двинулась вперед, вытащив из-за сапога нож – так она чувствовала себя увереннее, хотя в глубине души она понимала, что вряд ли сможет ударить человека, будь то даже Айлини.
   Ты можешь вернуться, сказал Кай. Ты можешь ждать моего лиир в укрытии, в безопасности, как он того и хотел.
   Нет, упрямо повторила Аликс.
   Лиирэн…
   – Нет.
   Приняв решение, Аликс почувствовала себя лучше. Но все-таки она предпочла бы сейчас оказаться рядом с Дунканом, чем бродить наугад по пустым улицам среди развалин.
   На улице послышались легкие шаги – она скорее почувствовала, чем услышала их. Сначала Аликс думала, что это Чэйсули: та же плавная грация движений, тот же бесшумный мягкий шаг… и тут она вспомнила, что ни на одном из воинов, отправившихся в Мухаару, не было плаща.
   Незнакомец прошел мимо нее. На мгновение он остановился и откинул капюшон, долгим взглядом проследил за полетом ястреба и улыбнулся. Аликс хотела заговорить с лиир, но что-то мешало ей, словно нечто безликое и невидимое пыталось разорвать мысленную связь между ней и Каем. Незнакомец пошел дальше.
   Айлини.
   Аликс замерла, нахмурившись: она с трудом расслышала голос Кая.
   – Айлини?
   Да, этот человек в плаще.
   – Тогда почему я слышу тебя?
   Должно быть, все дело в твоей Древней Крови. Поэтому ты и не теряешь связи с лиир, даже когда Айлини рядом. Воистину, счастлива ты, лиирэн, и благословенна богами…
   Все же Аликс удавалось слышать лиир и говорить с ним, только когда она отдавала этому большую часть своих сил. Она испугалась и решила больше не говорить с Каем – боялась, что это повредит ребенку. Похоже, Кай остался доволен ее решением, и Аликс отправилась дальше в еще большем одиночестве, чем прежде.
   Через некоторое время Аликс поняла, что заблудилась. Она совсем не знала Мухаару и вполне могла идти прочь от дворца вместо того, чтобы приближаться к нему. Ястреб мог бы подсказать ей дорогу, но она не решалась заговорить с ним.
   И тут в отдалении она услышала плач ребенка. Волна жалости захлестнула Аликс, и она пошла, а потом и побежала на голос – плач становился все тише.
   Повернув за угол, Аликс увидел распростертое н мостовой тело. Это была женщина в разорванной и грязной одежде. Аликс опустилась на колени и коснулась дрожащей рукой ледяного застывшего лица, пустой остановившийся взгляд заставил ее почувствовать древний страх – страх жизни перед смертью. Она поколебалась несколько мгновений, потом закрыла мертвой глаза – и тут снова услышала плач.
   На камнях, среди обломков разрушенного дома, лежал младенец – мальчик не старше нескольких недель, совершенно голый и уже изрядно замерзший. Аликс поспешно опустилась на колени, стянула с себя куртку и закутала малыша: конечно, кожаная куртка – не лучшая защита холода, но это все же лучше, чем ничего. Холодный ночной ветер начал пробирать ее до костей, надетая на голое тело рубаха не спасала, но Аликс решила не обращать на это внимания и, прижав ребенка к груди, пошла дальше.
   Повернув за угол, она увидела красные стены Хомейны-Мухаар. Все дворцовые входы и выходы были перекрыты солдатами Солинды и Атвии: быть может, Тинстар уже сумел одолеть невидимых Стражей Шейна и проникнуть в замок.
   Аликс растерялась: ей так хотелось найти Дункана – но теперь, глядя на массивные ворота Хомейны-Мухаар, она поняла, что сделать это будет нелегко.
   Где же они, подумала она. Где Чэйсули?
   Ребенок снова всхлипнул. Аликс крепче прижала его к груди и коснулась губами его наморщенного лобика, словно обещала, что ничего плохого не случится.
   Но ей было страшно ничуть не меньше.
   Она оглянулась – и застыла на месте. Медленно, бесшумным кошачьим шагом к ней приближался какой-то человек: лицо его было скрыто капюшоном, но Аликс сразу же поняла, кто ,это, и испуганно вжалась в стену.
   Из сумрака следом за Айлини выскользнула вторая фигура. У молодой женщины перехватило дыхание, когда она заметила блеск браслетов лиир.
   – Айлини! – прошептал Чэйсули. Человек в плаще обернулся и развел руками, словно показывая, что он не замышляет ничего плохого. Чэйсули вступил в полосу лунного света, и Аликс прошептала в ужасе:
   – Дункан!
   Голос Айлини прозвучал тихо, но очень ясно:
   – Мы не должны бороться друг с другом, ты и я. Чэйсули и Айлини во многом похожи. У тебя свои дары, у меня свои… Мы может объединить наши силы. Дункан тихо рассмеялся.
   – Между нами нет ничего общего, колдун, кроме, может быть, желания и решимости до конца служить своим богам.
   Айлини опустил руки и сбросил плащ на брусчатку мостовой.
   – Тогда я послужу своим богам, оборотень, и избавлю мир от еще одного Чэйсули.
   … Схватка началась стремительно – Аликс едва могла уловить движения Дункана и его противника, она видела только, как мелькают кинжалы.
   – Боги, – прошептала Аликс, – это много хуже, чем я думала!
   Айлини пошатнулся и сделал шаг назад. В его плече засело что-то блестящее
   – рукоять кинжала Чэйсули, не сразу поняла Аликс. Дункан выпрямился, и Аликс почти с ужасом осознала, с какой страстью она желает Айлини смерти.
   Однако колдун не упал. Аликс видела, как его правая рука поднимается к плечу, чтобы вырвать кинжал из раны. У Дункана больше не было оружия.
   – Умри, – беззвучно шептала она, ненавидя себя за то, что желает человеку смерти, – умри же, Айлини…
   Колдун упал на одно колено. Дункан стоял, пошатываясь, расставив ноги, чтобы не упасть. По его руке поползло вниз что-то темное, и браслеты лиир перестали блестеть. На этот раз Айлини не промахнулся.
   Это кровь, догадалась Аликс. Айлини ранил Дункана!
   Шум за спиной заставил Дункана обернуться: из темноты вдруг возник солиндский солдат с обнаженным мечом в руках.
   – Кай! – крикнула Аликс. – Кай… сделай что-нибудь!
   Кай сумел ответить не сразу. Лиирэн, я не могу. Он сражается с Айлини…
   Лиир не может вмешаться в их битву. Это один из законов.
   Солиндский солдат, однако, не бросился на своего противника, хотя и был готов к бою. Похоже, он чего-то ждал. Аликс заметила, как Айлини поднимается с земли, и поняла, что солдат призван просто отвлечь Дункана.
   Молодая женщина положила ребенка у стены, выхватила нож и бросилась на помощь.
   Айлини захлестнул горло Дункана поблескивающей петлей – тот попытался разорвать ее, но это ему не удалось, а Айлини все затягивал удавку, пока на шее Чэйсули не показалась кровь. – Нет! – закричала Аликс.
   Солиндский солдат тревожно оглянулся и поднял меч, но у Аликс уже не осталось времени на раздумья, не осталось и страха – только решимость любой ценой помешать Айлини убить Дункана. Исчезла добрая, мягкая Аликс – ее место занял воин, готовый беспощадно убивать врагов.
   Колени Дункана подогнулись. Айлини слегка подался вперед, чтобы еще туже затянуть петлю. Аликс видела, как сверкнул клинок солиндского солдата, но ей было уже все равно: оказавшись за спиной Айлини, она размахнулась, ударила – и скорее почувствовала, чем услышала крик Айлини: потом он бессильно повалился на Дункана.