Роберсон Дженнифер. Изменяющие облик

***

   Утром Дункан подвел к ним гнедого коня Кэриллона. Аликс перевела взгляд с коня на Чэйсули – Дункан выглядел еще более задумчивым, серьезным и сосредоточенным, чем обычно. Он словно был поглощен какой-то мыслью.
   Рядом с братом уже стоял Финн – с привычной улыбочкой на лице. Аликс покраснела и сделала вид, что не обращает на него никакого внимания.
   – Ты хорошо держался в седле вчера, господин, – тихо проговорил Дункан. Теперь ты можешь ехать в Мухаару. Финн будет сопровождать тебя.
   – Я сам могу найти дорогу назад, оборотень.
   – Не сомневаюсь. Но Чэйсули не для того двадцать пять лет скрывались от нечеловеческой ярости Мухаара, чтобы теперь так глупо выдать наше убежище наследнику Шейна. Финн проследит за тем, чтобы ты не поехал за нами в Обитель.
   Лицо Кэриллона потемнело от гнева, но он не стал ни отвечать, ни спорить только принял поводья и повернулся к Аликс:
   – Ты сядешь в седло впереди меня. Дункан быстро шагнул вперед и оказался между Аликс и Кэриллоном. Он не смотрел на принца – его взгляд, ставший внезапно холодным и жестким, был обращен на Аликс:
   – Ты остаешься с нами.
   – Ты не можешь заставить меня остаться! – гневно воскликнула девушка. – Я слышала твои слова, я понимаю их, но с тобой не пойду. Мой дом там, где мой отец.
   – Твой дом – там, где народ твоего отца. Аликс внезапно почувствовала холод. Она заговорила о Торрине, не подумав, но вождь клана напомнил ей – всего одной фразой – что она больше не простая деревенская девчонка-хомэйна.
   Дочь Хэйла и Линдир… Она с трудом перевела дух:
   – Я хочу ехать с Кэриллоном. Дункан покачал головой – качнулась золотая серьга-сокол в его ухе:
   – Нет.
   Финн рассмеялся:
   – Ты ведь не собираешься так скоро покинуть нас, рухолла? Ты едва-едва успела запомнить наши имена. Тебе нужно еще многое узнать о клане. О своем клане.
   – Я все же наполовину хомэйнской крови, – твердо ответила она. – И никто не может приказывать мне, – она вызывающе посмотрела на Дункана, – кроме моего отца. Я поеду с Кэриллоном.
   Принц властно положил руку ей на плечо:
   – Ты сам сказал, что она моя племянница. Она будет жить со мной в Хомейне-Мухаар. Вы не можете отказать ей в этом.
   Финн вопросительно поднял брови:
   – Не можем? Ваши судьбы – твоя и ее – были решены прошлой ночью на Совете, пока вы спали. Я считал, что вы должны остаться оба, чтобы заставить вас понять – мы не демоны, как вы полагаете. Но я не получил поддержки. Мой рухолли полагает, что ты должен вернуться к своему дядюшке, чтобы Шейн не выслал солдат и не уничтожил нас, – он пожал плечами. – Кое-кто даже думал, что, если ты поживешь среди нас, ты поймешь, что мы только люди, а не демоны-чародеи. Но я думаю, что это только помогло бы тебе отомстить нам, – Финн невесело улыбнулся.
   – Что бы ты сделал, малютка принц, если бы тебе пришлось остаться с нами?
   Кэриллон впился пальцами в плечо Аликс:
   – Я сумел бы бежать, оборотень, и вернулся бы в Мухаару. Ты прав. Я помог бы моему родичу и сам повел бы против вас войско!
   – Рискуя ее жизнью? – вкрадчиво спросил Дункан.
   Аликс зябко передернула плечами. Рука Кэриллона легла на рукоять меча:
   – Ты не причинишь ей вреда, оборотень.
   – Мы не причиняем вреда людям нашей крови, – холодно ответил Дункан. – Но Шейн не станет щадить Чэйсули. Его солдаты не станут разбираться, кто прав, а кто виноват. Если ты направишь войско Шейна по нашему следу, вместе с нами ты поставишь под удар Аликс.
   – Тогда отпустите меня, – сказала Аликс, – Быть может, Мухаар не пошлет войск…
   – Аликс! – резко оборвал ее Кэриллон. Финн цинично усмехнулся:
   – Видишь, мэйха, что за человек твой малютка принц? И после этого он еще хочет, чтобы ты поверила, будто это мы – кровожадные демоны! Говорю тебе хомэйны начали кумаалин, и хомэйны не дадут прекратить истребление. Это не было делом рук Чэйсули. Теперь-то ты веришь?
   – Довольно! – крикнула Аликс, – Довольно!
   Кэриллон отступил от нее, вырвал из ножен меч – и замер, готовый к нападению и защите. Рубин в яблоке рукояти полыхал алым в лучах ясного солнца, а по широкому клинку бежала вязь странных, непривычных глазу рун.
   Таких же, как на луке Дункана.
   Аликс затаила дыхание.
   – Вы не заберете ее, – мягко, почти вкрадчиво повторил Кэриллон. – Она едет со мной.
   Финн скрестил руки на груди и остался стоять в ожидании дальнейших событий. Аликс показалось – время невероятно замедлилось, почти остановилось.
   Кэриллон стоял рядом с ней, широко расставив ноги, одного его роста и угрожающей позы было достаточно, чтобы напугать любого. Но Дункан не был «любым». Казалось, он даже не замечал клинка, почти касавшегося его груди.
   Аликс похолодела. Неужели сегодня из-за меня умрет человек ? Она попыталась отвести взгляд – и не смогла. Из-за Линдир началось истребление, неужели и я, наследница ее крови, ничего, кроме горя, не принесу своему народу!..
   На лице Дункана появилась странная улыбка:
   – Господин, вспомни о том, кто сделал этот меч.
   Финн оскалился:
   – Клинок Чэйсули всегда помнит своего создателя.
   Аликс неотрывно смотрела на руны, украшавшие клинок, завороженная странным узором.
   Но Кэриллон вовсе не собирался сдаваться так легко:
   – Меч – не ваше оружие, оборотень! Финн пожал плечами:
   – Мы предпочитаем дарить смерть в ближнем бою. Меч для этого не подходит.
   Наше оружие – кинжал, – он взглянул на Аликс. – Кинжал… и облик лиир.
   – А как же ваши луки? – фыркнул Кэриллон.
   – Изначально они были предназначены для охоты, – спокойно ответил Дункан.
   – Потом Мухаарам Хомейны потребовалась наша служба в войне – и мы научились использовать их против людей…
   Его желтые глаза были непроницаемыми:
   – …и когда началась кумаалин, мы обратили наше оружие против тех, кому прежде служили.
   Финн сделал шаг вперед, и острие меча Кэриллона мгновенно оказалось у его шеи:
   – Ну же, пусти его в ход, – вкрадчивым шепотом посоветовал Чэйсули. Давай, малютка принц. Ударь, если можешь.
   Кэриллон не пошевелился, Аликс закусила губу. Финн улыбнулся и положил руку на меч – длинные смуглые пальцы легко и как-то ласково коснулись клинка:
   – Скажи мне, господин, кому станет повиноваться меч Хэйла – наследнику человека, начавшего кумаалин, или кровному сыну Хэйла?
   – Финн, – мягко сказал Дункан, в его голосе Аликс послышался еле заметный упрек.
   Аликс впилась пальцами в желтую шерсть платья, Она знала, что увидит, как умрет Финн: он даже сейчас не сможет остановить удар Кэриллона. Не то чтобы она сочувствовала Финну – не с чего было – но она вовсе не хотела стать свидетельницей и невольной причиной его смерти.
   – Кэриллон… – взмолилась она, в горле встал комок. – Неужели ты уже продолжаешь дело своего дяди?
   – Как могу, – мрачно подтвердил он. Рука Финна, лежавшая на клинке, чуть заметно шевельнулась. Аликс подумала, что он попытается защищаться, но Чэйсули не сделал этого. Она не успела даже вскрикнуть – Финн одним движением оттолкнул меч Кэриллона – и в то же мгновение в его руке сверкнул короткий клинок кинжала.
   – Нет! – рванувшись вперед, крикнула девушка.
   Дункан схватил ее за руку и рванул на себя, Аликс попыталась вырваться не смогла – и беспомощно замерла, увидев клинок Чэйсули у горла Кэриллона. Меч был по-прежнему в руке принца, но ясно было, что слишком длинный клинок не позволит ему нанести удар на столь близком расстоянии.
   – Видишь, господинчик мой, что значит встретиться в бою с Чэйсули? ласково спросил Финн. – Я не сомневаюсь, что ты учился драться в своем прекрасном дворце у лучших учителей, каких только мог найти твой дядюшка Мухаар, но сразу видно, что с Чэйсули ты еще никогда не встречался. А значит, считай, ты ничему и не учился.
   Кэриллон стиснул зубы, но промолчал, и ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя кинжал Финна и был приставлен к его горлу.
   Финн взглянул на Аликс, озорно блестя глазами:
   – Станешь ли ты молить меня оставить ему жизнь, мэйха? – весело спросил он.
   – Нет, – отчетливо произнесла девушка.
   – Но если ты сейчас убьешь его, сам умрешь от моей руки.
   Он поднял брови в насмешливом изумлении, потом ухмыльнулся в лицо Кэриллону:
   – Что ж, малютка принц, женщина замолвила за тебя слово. Пожалуй, я уважу ее просьбу, – он отступил на шаг и вложил кинжал в ножны на поясе. – В конце концов, она тоже Чэйсули, и моя рухолла в придачу: я не хочу рисковать.
   Дункан подал принцу поводья красной кожи, Кэриллон медленно вложил меч в ножны и взял коня под уздцы.
   – Финн проводит тебя до Мухаары.
   Но принц словно бы не услышал этих слов, он смотрел на Аликс:
   – Я вернусь за тобой.
   – Кэриллон…
   – Я вернусь за тобой.
   Аликс кивнула. Она знала, что сейчас – даже ценой своей жизни – он не сможет вернуть ей свободы.
   Ей оставалось только ждать. :Кэриллон, уже сидя в седле, смотрел на них сверху вниз:
   – Глупо отпускать меня, не потребовав выкупа золотом.
   Финн рассмеялся:
   – Как благородно с твоей стороны давать нам советы, которые могут повредить тебе самому!
   – Я просто не понимаю…
   Дункан улыбнулся:
   – Чэйсули золото нужно только для знаков лиир, мой господин, да для женских украшений. Мы хотим одного: чтобы окончилась война, которую ведет против нас Мухаар, и чтобы мы могли жить, как прежде. Свободно. Не боясь, что наших детей ждет смерть только потому, что у них желтые глаза.
   – Если бы вы не хотели свергнуть хомэйнскую власть…
   Дункан резко оборвал Кэриллона:
   – Мы не хотели этого. Мы всегда служили Дому Мухааров. Хэйл, увезя Линдир из Мухаары, избавил ее от нежеланного для принцессы брака. И, делая это, он исполнял свой долг – служил крови Мухааров, – он еле заметно улыбнулся. – Быть может, Шейн не ждал такой службы – в конце концов, Хэйл был его ленником.
   – Твоя жехаана была сильной женщиной, – проговорил Финн, обращаясь к Аликс. – Ты пошла по ее стопам?
   Девушка высокомерно подняла голову:
   – Если бы я жила в Хомейне-Мухаар, уж поверь мне, я не ушла бы оттуда в леса за воином Чэйсули. Не суди обо мне по моей матери.
   Финн торжествующе усмехнулся:
   – Наконец-то ты нам поверила! Но, коль скоро ты наконец признала свое родство, мэйха, по чему же еще я могу судить о тебе?
   Прежде, чем Аликс успела ответить, Финн исчез в лесу, но через мгновение вернулся с конем в поводу.
   Я передал бы слово Мухаару, если бы он стал меня слушать, – говорил между тем Дункан. – Мы не хотим этой войны.
   Кэриллон жестко усмехнулся:
   – Зато, думаю, Мухаар достаточно ясно выразил свои желания, оборотень.
   – Если ты хочешь продолжать кумаалин, мой господин, значит, я ошибся в тебе. Но Пророчество говорит… – не окончив фразы, Дункан отступил на шаг, подняв руку в знакомом жесте. – Толмоора, Кэриллон.
   – Мне нет дела до вашего пророчества, – резко ответил принц.
   Вождь взял Аликс за руку и притянул девушку к себе:
   – Если ты отречешься от пророчества, господин мой, ты отречешься и от нее, тем самым обрекая ее на смерть.
   Аликс вздрогнула от прикосновения Чэйсули:
   – Отпусти меня с ним, – в который раз попросила она – уже безо всякой надежды.
   – Нет.
   Финн подъехал ближе к Кэриллону:
   – Не трать зря время. Я вовсе не жажду, чтобы Мухаар разозлился больше, чем нужно. Поехали, малыш.
   Финн поскакал позади, словно отрезал Кэриллону путь назад. Аликс невольно шагнула следом, но Дункан удержал ее.
   – Все не так плохо, – тихо сказал он. – Тебе еще многое предстоит узнать, но ты начнешь учиться быстрее, когда признаешь родство и вернешься в свой клан.
   Аликс твердо взглянула на него – сердце девушки бешено колотилось, но голос звучал спокойно и твердо – по крайней мере, так казалось ей самой:
   – Я не назову тебя лжецом, Изменяющийся, но и не покорюсь вашей воле. Если я должна принять эту вашу… толмоору, то сделаю это только по своей воле. И никто не сможет меня заставить!
   Высокий воин улыбнулся ей:
   – Именно так и поступают Чэйсули. Аликс нахмурилась, но так ничего и не ответила – молча пошла вслед за ним туда, где их уже ждал конь.

Глава 7

   К вечеру Аликс была так утомлена дорогой, что даже не стала возражать, когда вождь усадил ее на золотисто-коричневое одеяло и дал в руки чашу медового напитка. Отпив глоток, она чуть не закашлялась, но сдержалась: не хотела показывать Чэйсули свою усталость и слабость. Сам Дункан сидел напротив нее, снова занимаясь тем луком, которым так восхищался Кэриллон.
   Но даже усталость не избавляла от тяжелых раздумий. Аликс оглядела место привала – временный лагерь Чэйсули, и смуглых воинов, разлучавших ее с ее народом.
   Она не могла пожаловаться на Дункана – тот относился к ней со спокойной лаской, и страхи ее развеялись, но осталась настороженность. Правда, Финн уехал вместе с Кэриллоном, а с Финном исчезла и угроза для нее. Теперь она могла спокойно подумать о своей участи.
   – Ты ответишь на мои вопросы, Изменяющийся?
   Дункан не поднимал глаз от лука:
   – Я назвал тебе свое имя. Обращайся ко мне по имени, если хочешь говорить со мной.
   Аликс внимательно посмотрела на него, потом перевела взгляд на ястреба, устроившегося на суку ближайшего дерева:
   – Как человек приобретает лиир ?
   – Когда Чэйсули становится мужчиной, он должен уйти в горы или в лес и там искать своего лиир. Он живет в отдалении от всех, раскрыв душу богам, а потом к нему приходит зверь – его лиир.
   – Ты хочешь сказать, что зверь сам выбирает себе хозяина?
   – Это толмоора. Каждый Чэйсули рожден для своего лиир, а лиир – для него.
   Просто им Нужно найти друг друга.
   – Но Финн говорил, что не все звери – лиир.
   – Верно, не все. Так же, как и не все люди – Чэйсули.
   Она против воли улыбнулась, услышав резковатый сухой ответ, Дункан по-прежнему не смотрел на нее, он усердно полировал лук, и, казалось, это занятие поглощало все его внимание без остатка.
   – Что случается, если не находится лиир ? Его руки замерли, он наконец поднял глаза на Аликс:
   – Чэйсули без лиир – только половина человека. В наших душах это с рождения. И если у воина нет лиир, он ущербен.
   – Ущербен…
   – Этого ты не можешь понять, Чэйсули, лишенный лиир, не имеет цели. Он не может служить Пророчеству.
   Аликс сдвинула брови в раздумье:
   – Если ты перестаешь быть цельным… что случится с тобой, если Кай будет убит?
   Руки Дункана сжались, словно он готов был переломить лук. Он посмотрел на ястреба, потом отложил лук – теперь Аликс занимала все его внимание, подался вперед пристально вглядываясь в ее лицо:
   – Ты спрашиваешь не из простого любопытства. Знай, если ты хочешь бежать, убив моего лиир, ты будешь проклята Чэйсули. А с этим нелегко жить, – по его лицу пробежала тень. – Но ты не проживешь достаточно долго, чтобы успеть испытать настоящее страдание.
   Аликс отшатнулась, невольно заслонившись рукой: в голосе Дункана была не просто угроза – в нем была смерть, спокойная и неотвратимая, страшная своим спокойствием.
   – Но я скажу тебе, каковы бы ни были твои намерения, – тихо продолжил Дункан, – чтобы ты знала это.
   Он помолчал, пристально вглядываясь в лицо девушки, потом заговорил снова
   – медленно, ровно, взвешивая каждое слово:
   – Если кто-нибудь захочет убить воина Чэйсули, достаточно убить его лиир.
   Если он пленит лиир – пленит и Чэйсули. Чэйсули, лишенный дара богов, лишен и всей своей силы, – он помолчал. – Теперь ты знаешь цену узам лиир. И моя жизнь – в твоих руках.
   – Разве это так много значит? Ты человек, Кай – птица. Что же это за связь между вами?
   Дункан пожал плечами:
   – Мне сложно объяснить. Это дар древних богов. Так было всегда и так будет всегда, – он усмехнулся, – если только Мухаар не истребит нас всех. Тогда Хомейна лишится своих корней.
   – Своих корней? – изумленно повторила Аликс. – Ты хочешь, значит, чтобы я поверила, что это вы создали Хомейну и сделали ее тем, что она есть?
   Дункан непонятно улыбнулся:
   – Быть может.
   – Я не верю тебе.
   – Ты вольна верить или не верить – как тебе больше нравится. Но если хочешь знать наверняка, спроси лиир, и он расскажет тебе. Она взглянула на ястреба. Нет, ей вовсе не хотелось слышать все это от птицы – пусть лучше говорит Дункан…
   Аликс вернулась к прерванной теме:
   – А если убьют тебя, что станет с твоим лиир?
   – Он вернется на волю. Для зверя связь рвется не так болезненно, – Дункан грустно улыбнулся. – Птицы и звери всегда были сильнее людей. Кай будет горевать некоторое время, но останется жить.
   Не говори так легко о моем горе, возразила птица. Ты преуменьшаешь значение наших уз для меня.
   Дункан рассмеялся – на этот раз тихо и ласково, и Аликс посмотрела на него с удивлением. Оказывается, он был не всегда так сдержан, как ей казалось.
   Она устало потянулась и спросила:
   – Что же на самом деле происходит с воином, когда убивают его лиир?
   Дункан замер. Лицо его утратило всякое выражение и как-то посерело, взгляд остановился. Он ответил глухо:
   – Чэйсули без лиир теряет цельность. Душа его пуста. И он выбирает смерть.
   – Выбирает… – ошеломленно начала Аликс.
   – У нас есть ритуал смерти.
   Девушка испуганно всплеснула руками:
   – Ритуал смерти!..
   Дункан снова взглянул на Кая:
   – Чэйсули оставляет свой клан и уходит в леса, чтобы найти гибель среди зверей. У него нет оружия, и он готов к смерти. Какой бы она не была, Чэйсули примет ее, – он пожал плечами – для него все было очевидно. – Любая смерть лучше, чем жизнь без лиир.
   – Это варварство! Дикость!
   – У тени нет жизни, – невозмутимо ответил Дункан.
   – Что? – не поняла Аликс. Он вздохнул:
   – Не могу подобрать точные слова. Просто прими на веру то, что я говорю.
   Человек без лиир становится тенью. Ни один воин Чэйсули не сможет жить так.
   – Я и говорю, это дикость!
   – Можешь называть это, как тебе угодно.
   – А что, по-твоему, я должна подумать? Он наклонился и подбросил дров в костер – пламя с треском взлетело вверх, глаза Дункана блеснули, как глаза зверя:
   – Когда ты узнаешь о своем клане больше, ты начнешь думать по-другому.
   Он отложил лук и пристально посмотрел на Аликс. Потом в его спокойных глазах появились искорки любопытства:
   – Ты выйдешь замуж за Кэриллона? Аликс уставилась на него в растерянности:
   – За Кэриллона!..
   – Да. Я видел то чувство, что возникло между вами.
   Несколько мгновений она не могла собраться с мыслями, чтобы ответить.
   Столь прямой вопрос ошеломил девушку, даже в мечтах о своем принце она никогда не видела себя его женой: мечты о несбыточном причиняли слишком жестокую боль.
   – Нет, – наконец ответила она, – Кэриллон никогда не возьмет меня в жены.
   Ему суждено жениться на какой-нибудь принцессе – на высокородной госпоже из Атвии, Эринны или, быть может, даже Солинды, если война с Солиндой когда-нибудь окончится.
   – Значит, ты будешь его любовницей. Его мэйхой.
   Это девушке не понравилось:
   – Сложновато мне будет стать даже его любовницей, если я, как ты говоришь, должна остаться с кланом! – обиженно проговорила она.
   Дункан усмехнулся, внезапно сделавшись удивительно похожим на Финна, но это ощущение исчезло, стоило Аликс повнимательнее приглядеться к нему. Даже сейчас в Дункане не было ничего от резкости и нарочитой грубости Финна:
   – Ты не пленница, хотя тебе и могло так показаться. Что же до принца… мне кажется, он сказал то, что думал. Он вернется за тобой, – он вздохнул. – Я не знаю когда, но он это сделает.
   – Я буду рада этому, Изменяющийся. Дункан пристально разглядывал ее несколько мгновений:
   – Почему ты так нас боишься? Я же сказал тебе, что мы не причиняем зла людям своей крови.
   Аликс отвернулась в некотором замешательстве: неужели ей ничего не удается скрыть от глаз Дункана? Или – что же, ее мысли так легко прочесть?
   – А я уже ответила. Меня вырастили в страхе перед вами и перед тем чародейством, которое у вас в крови. Все, что я знала о вас – то, что Чэйсули это демоны… и они опасны, как демоны, – снова взглянула на Дункана. – Вы нападаете на фермы и угоняете скот, вы раните и убиваете людей. Если в этом нет зла, то у вас весьма странные представления о добре и зле!
   Дункан улыбнулся:
   – Да, может показаться и так. Но не забывай – нас принудил к этому Шейн.
   Прежде мы мирно жили в своих лесах, охотились, где и когда хотели – нам не было нужды совершать набеги. Кумаалин сделала нас чем-то вроде разбойников с большой дороги, грабящих честных людей. Мы никогда не были такими, мы воины, а не воры – но Шейн не оставил нам выбора.
   – А если бы выбор был… вы вернулись бы к своей прежней жизни?
   Он потрогал золотую рукоять кинжала, смотрел как-то отстраненно, а когда заговорил, показалось – это слова пророчества:
   – Мы никогда не будем жить, как прежде. Мы предназначены для другого. Так оказали древние боги.
   Она зябко передернула плечами: эти слова напугали ее. Хотела было отпить еще глоток из деревянной чаши, но меда больше не осталось.
   – Так ты станешь любовницей Кэриллона? Чаша выпала из ее рук:
   – Я не стану ничьей любовницей. Дункан криво и недоверчиво усмехнулся:
   – Насколько я понял, многие женщины пошли бы на все, чтобы удостоиться столь высокой чести.
   – Я не «многие», – резко ответила Аликс. – Я не могу представить, чтобы такое когда-либо случилось, а потому об этом и не думаю.
   Какое право он вообще имеет лезть в мою жизнь и выспрашивать меня о моих чувствах?!
   – Но что же, ты так легко от него откажешься?
   Аликс тоскливо посмотрела на него – в голосе Дункана слышалось участие, и она забыла, что говорит с врагом.
   – Я не могу сказать, что буду делать. Я не знаю даже, чего хочу! Дункан сдвинул брови:
   – Это все ограничения, которые ставит ваше хомэйнское воспитание. Среди Чэйсули женщина вольна выбрать того, кого захочет. Женщина клана может оставить одного мужчину и уйти к другому, если таково будет ее желание.
   – Ты что, думаешь, что мой отец воспитал уличную девку? – с укором проговорила Аликс. – Однажды я выйду замуж за фермера, такого же, как мой отец, или за какого-нибудь деревенского парня, – она пожала плечами. – Когда-нибудь…
   – Твой отец вовсе тебя не воспитывал, – заметил Дункан.
   Аликс не успела возразить: она поняла, что Дункан говорит о Хэйле. Правда или нет эта удивительная история ее рождения – она не знала, а потому завела старую песню – надо же хоть что-то сказать!
   – Кэриллон женится на принцессе. Конечно, так и будет.
   – Конечно, так и будет, – насмешливо повторил Дункан, явно передразнивая ее. – Если он выживет, то женится на принцессе.
   – Если выживет?! Дункан потер глаз:
   – Айлини позаботятся о том, чтобы Кэриллон не прожил так долго.
   – Айлини! – Аликс в ужасе посмотрела на вождя. – Колдуны, служащие черным богам? Но почему? На что им Кэриллон? Разве не Беллэм правит Солиндой?
   Дункан, вновь занявшийся своим луком, заговорил наставительно:
   – Солинда всегда была сильной державой, но короли ее алчны. Они не хотят довольствоваться одной Солинды: им нужно, чтобы хомэйны стали их подданными.
   Беллэм стремился к этому всю жизнь, но стычки на границах и даже серьезные битвы, в которых погибло столько людей, не дали ему ничего. Теперь он пытается добиться власти над Хомейной любыми возможными способами.
   – Обращаясь к Айлини?..
   – Солинда и сейчас много сильнее прежнего. Беллэму нужна сверхъестественная сила Тинстара, который правит Айлини – если только чародей может править народом чародеев, – Дункан склонился над луком. – Сила Солинды Тинстар, а не Беллэм.
   – Тинстар… – прошептала она, на мгновение вспомнив истории, которые она слышала в детстве от матери – та все пугала ее Айлини, когда девочка не хотела слушаться.
   Пока отец не сказал ей, что этого нельзя делать: говоря о Тинстаре и Айлини, сказал он, ты призываешь их в Хомейну. Аликс передернула плечами, прогоняя воспоминание, но Дункан, кажется, не заметил этого.
   – Тинстар, прозванный Великим Айлини, – продолжил вождь, – быть может, сильнейший из тех, что служат темным богам преисподней. Никто из людей просто не должен обладать такой силой и властью. И все это он использует на благо Беллэма. На этот раз Хомейне не выстоять.
   Аликс выпрямилась, вспыхнув от возмущения:
   – Хомейна не склонялась ни перед кем! Как бы ей ни грозили короли Солинды, мечтающие покорить нас, – она гордо вскинула голову. – Так говорит мой отец.
   Дункан взглянул на нее с такой насмешливой жалостью, что она чуть не запустила в него чашей – в конце концов, какое право он имеет обращаться с ней, как с дитем неразумным!..
   – И все это время рядом с Мухаарами Хомейны были воины Чэйсули. Мы с помощью данных нам богами даров отражали наступление войск Солинды, и даже Айлини не могли противостоять нам, – спокойное и терпеливое выражение исчезло с его лица, черты стали острее и резче, в голосе зазвучала мрачная гордость. Двадцать пять лет назад мы помогли Шейну отстоять границы Хомейны, отразив войско Беллэма, которое могло уничтожить эту землю. Мир, наступивший после этой победы, был бы скреплен женитьбой Эллика, сына Беллэма, на Линдир. Когда была разорвана помолвка, рухнул и мир. Теперь Шейн убивает нас