- Вот идет хозяин, - сказал один, пробуя на ощупь острие длинного кривого кинжала. - Он сказал, что ночью дикари нападать не будут. Похоже на то.
- Да, - отозвался сардонический голос, - уж надеюсь, Конан-киммериец нынче ночью не заявится.
Лакшми почувствовала, как ледяные щупальца сжимаются вокруг ее сердца. Она с трудом понимала грубый диалект туранских бродяг, но знакомое имя схватило ее за горло, как гирканийский аркан.
- Конан! Киммериец! Откуда твои люди знают о нем? - воскликнула Лакшми негромко, но страстно.
Хондемира как молнией ударило.
- Конан из Киммерии? Почему это имя тебя так взволновало?
- Скажи мне! - взмолилась женщина.
- Ну... это просто последняя кровавая байка... Прошлой ночью этот парень забрался в наш лагерь. Что-то разнюхивал здесь. С ним был еще второй, но тот назвать себя не удосужился. Их попытались схватить, но Конан расшвырял наших воинов, как лев - гиен, Он уложил десятерых, а потом исчез невесть куда. Вот из него и сделали пугало, наполовину для шутки конечно.
- Как он выглядел и откуда пришел? - Лакшми решила, что рассказанное Хондемиром правдой быть не может.
- Те, кто уцелел, говорят, что он огромного роста, с черными волосами до плеч, а глаза - серые, по крайней мере так им показалось при свете факелов. Он был измазан черной краской, чтобы не опознали в темноте. Я думаю, он из согарийского лагеря. Хотя их командир утверждает, что у них такого нет. Ну врет, конечно. Откуда ему еще взяться? Не из голой же степи! А ты откуда его знаешь?
- Это мой враг, - медленно проговорил женщина. - Выскочка, который втерся в доверие к кагану. Он совал нос, куда не надо, и я подстроила ему ловушку, чтобы спасти себя и укрепить мои отношения с шаманами. Его привязали голым к столбу и уже занесли над ним нож для жертвоприношений... Но дружки освободили наглеца, и они все вместе ушли от погони. - Лакшми поежилась, хотя ночь была теплая. - Это он. Все приметы совпадают. Рост, глаза, волосы... Я припомнила, что он мазался черной краской, когда ходил на разведку по приказу кагана. Кроме того, он несравненный боец на мечах. Ничего странного, что твои бродяги не справились с ним.
Хондемир пожал плечами:
- Ну и что. Он мог примкнуть к согарийскому отряду. Предложить службу капитану Джеку, в том числе в качестве шпиона. Не бойся, сейчас он не опасен. Если после битвы он уцелеет, я отдам его тебе на забаву. Не стоит огорчаться по таким пустякам!
- Хорошо, если так, - вздохнула Лакшми. - Может, это просто совпадение. - Чувство тревоги, однако, не отпускало ее. - Идем в шатер! Мне надо успеть в гирканийский лагерь до рассвета.
- Зачем? - спросил Хондемир. - Оставайся со мной. Ты сделала все, что необходимо, и теперь я наверняка смогу получить власть над разумом и душой Бартатуи.
- Нет, я должна вернуться. Кто знает, вдруг что-то изменится в их планах? - На самом деле Лакшми не до конца верила в успех туранского мага.
Он опять пожал плечами:
- Твое дело. Может, это и лучше, если ты отсидишься во время боя в безопасном месте и присоединишься к нам потом. - Он посмотрел на полную луну, висевшую в небе подобно огромному черепу. - Ну а завтра после заката все будет кончено.
ГЛАВА 16
- Самое главное, - наставлял Конан, - не открывай рта, какие бы мучения ни раздирали тебя. Что бы ни болтали гирканийцы, что бы ни грозило твоему городу или твоей стране - делай, что я сказал, или умрешь.
- Я запомню, - ответствовал Мансур. В его душе царили одновременно страх и радостное возбуждение. Они - в самом сердце вражеского лагеря! Дело опасное - но героическое! Какие стихи можно будет написать, когда все кончится...
- Хорошо, - кивнул Конан, похлопав юношу по плечу. - Подумай, какую потерю понесет поэзия, если с тобою что-то случится!
Пробираясь в лагерь мимо гирканийских постов, они заметили две человеческие фигуры; одна из них была закутана в черный плащ. Мансур не обратил на нее внимания, но Конан хмуро усмехнулся, когда существо в черном плаще исчезло из виду.
Среди кочевников, одетых и вооруженных весьма пестро - всякий клан и род на свой обычай и манер, - Конан и Мансур не привлекали к себе особого внимания. Они избегали освещенных мест, а при лунном свете лиц было не разглядеть. Конан искал самый большой костер и вскоре нашел его. Подобравшись поближе, киммериец узнал в сидевших у костра самого Бартатую и его военачальников.
- Приветствую тебя, каган, - произнес Конан, вступая в освещенный круг.
Человек, сидевший у ног Конана, обернулся и фыркнул:
- Это Учи-Каган, ты, невежа... - Тут сидевший разглядел лицо Конана, и у него отвисла челюсть. - Во имя Предвечного... - Он вскочил на ноги, сжимая рукоять меча.
Десятки жадных рук разом вцепились в гиганта-варвара. Киммериец не сопротивлялся: это значило бы верную смерть.
- Стойте! Не убивайте его! - рявкнул Учи-Каган. Конана держали все той же мертвой хваткой. Бартатуя подошел к варвару вплотную. - Не думал я снова увидеть тебя, киммериец. - Он повернулся к Мансуру: - А это кто? Одет по-согарийски.
- Он немой, Ба... Учи-Каган. Прибился ко мне в степи. Скорей всего караванный погонщик. Последний раз останавливался в Согарии, отсюда и платье.
Степняки удивленно таращились на Конана и его спутника. Они рады были бы перерезать им глотки, но сам правитель, казалось, имел другое мнение по поводу непрошеных гостей.
- Что ж, Конан, - процедил Бартатуя. - Поговорим наедине. Отпустите его.
Тут же загремел хор протестующих голосов.
- Нет, господин мой! - выскочил вперед каган герулов. - Это ловушка. Чужеземец хочет убить тебя.
Бартатуя коротко рассмеялся:
- Он прошел незамеченным в трех шагах от места, где я сидел. Неужели он не мог вогнать в меня нож прежде, чем кто-нибудь из вас дернулся?
- Если хотите, возьмите мое оружие, - подал голос Конан. - Я не причиню кагану вреда.
- Не дурачь нас, шакал, - огрызнулся вождь будини. - Каган - мужчина крепкий, но твою силу мы все знаем. Тебе ничего не стоит свернуть шею любому.
- Ну так свяжите мне руки, - невозмутимо отозвался киммериец.
~ Нет, - отмахнулся Бартатуя. - Думаю, он хочет сказать что-то важное. - Каган повернулся к своим людям: - Возьмите у него оружие и следуйте за нами на небольшом расстоянии. - Он обратился к Конану: - Я любознателен, но не глуп. Идем со мной. Твоему товарищу дадут еды и вина.
Они отошли от костра на несколько шагов; отсюда были хорошо видны огни на Курганах. За повелителем последовало несколько степняков - ладони их по-прежнему покоились на рукоятях мечей.
- Признаю, - начал разговор Бартатуя, - я поторопился приговорить тебя к смерти. Особенно, - тут он улыбнулся, - когда узнал, сколько поганых шаманов ты отправил на тот свет. - Он вновь принял серьезный вид, - Но что за глупость ты натворил! Зачем ты напал на мою женщину? Я и сейчас мог бы тебя прикончить за это!
- Вот как раз о твоей женщине я и хотел бы сейчас поговорить.
- Вот как? - голос кагана был устрашающе тихим и мягким.
- Она тебе изменила.
Учи-Каган повернулся к Конану. Сейчас он походил на взбесившегося быка.
- Изменила? С тобой?
- Не так изменила, как ты думаешь, - спокойно продолжил Конан. - С Хондемиром.
- Говори быстро, киммериец, - приказал Бартатуя. - Твоя жизнь сейчас подвешена на тоненьком волоске!
- Моя жизнь уже не раз висела на волоске, - усмехнулся варвар. - Со мной случалось такое, что лучше забыть об этом и никогда не вспоминать.
Киммериец немного помолчал, а потом коротко рассказал Учи-Кагану о событиях той злополучной ночи. Рассказал, как Лакшми его оклеветала, как участвовала в сладострастных шаманских плясках.
На лице Бартатуи проступила гримаса неподдельной муки, но Конан даже бровью не повел, будто собирался свалить кагана правдой наповал.
Киммериец рассказал о своем бегстве и о песчаной буре, о том, как нашел Мансура. Он только утаил, кем является юноша на самом деле. В конце концов киммериец передал те слова, что услышал в лагере Хондемира прошлой ночью. Некоторое время Учи-Каган не мог раскрыть рта.
- Конан, - произнес он в конце концов сиплым голосом, - если ты лжешь, то тебя ожидает такая смерть, какой еще не ведал ни один человек. Столетия спустя будут рассказывать страшные сказки про гибель Конана-киммерийца.
- Я не лгу, каган, - просто ответил Конан. - Или теперь надо говорить Учи-Каган?
- Каган... Хороший титул, - прохрипел Бартатуя. - Нет более славного под Предвечным Небом. Учи-Каган - это так, бахвальство победителя. Не знаю почему, Конан, но в глубине души я тебе верю. Твои слова ранят меня больнее вражьих стрел, но в них есть жуткий отзвук правды. И все равно мне трудно поверить. Может быть, я отдал ей свое сердце, потому что всегда мечтал о женщине, которую смогу полюбить. Но я верю тебе, поскольку давно хотел иметь настоящего преданного друга.
У киммерийца от таких слов слегка дрогнуло сердце.
- Если хочешь убедиться в моей правоте, Бартатуя, - твердо сказал он, пойди сейчас в шатер к своей женщине. Пробираясь сюда, я видел, как она направляется к Курганам. С ней был еще один воин. Она несла Хондемиру то, что нужно ему для колдовства.
На некоторое время Бартатуя опять потерял дар речи.
- Теперь, - промолвил он после долгого молчания, - даже если я завоюю мир, сладость победы будет отравлена горечью измены. Мое блаженство было бы полным, как у богов, обитающих близ Предвечного Неба. Но сейчас я опозорен этой женщиной, опозорен своей мужской глупостью и доверчивостью. Я был марионеткой их кхитайского балагана, меня дергал за нитки укрывшийся за ширмой раб. В ослеплении я чуть не убил моего единственного друга! Эта презренная женщина вела меня за собой, как слабосильный мальчишка - смирного вола.
- Бартатуя, друг мой, - сказал Конан, - ты не первый мужчина, которого обманула красивая женщина. И, уж конечно, не последний.
- Но многие ли из этих людей, - проворчал Учи-Каган, - мечтали о всемирном престоле? А я мечтаю о нем. Что позволено обычному человеку запретно для Учи-Кагана. Что ж, идем обратно и поговорим с моими вождями. Скоро мы атакуем Курганы Спящих, и все эта суета вокруг подлой шлюхи не имеет большого значения. Лакшми и Хондемир в моих руках. Два крыла моего воинства пойдут в атаку, как запланировано. Возьмешь на себя команду одним из них? Я знаю, что плохо наградил тебя за службу, но все еще можно поправить.
- Я бы взялся, каган, - отозвался Конан, - но дойдут ли твои люди за мной? Мы с тобой - люди одной закваски, хоть ты - гирканиец, а я киммериец. Но степнякам недостаточно будет моего слова, чтобы признать меня снова одним из своих полководцев.
Бартатуя пожал Конану руку:
- Идем со мной, друг. Все будет хорошо. Я знаю, как подтвердить истинность твоих слов, как доказать предательство Лакшми. Утром поведешь моих всадников в бой. И да не будет под Предвечным Небом второго, после Бартатуи, Учи-Кагана, кроме Конана из Киммерии!
Звезды еще сверкали на небе, когда Лакшми вернулась с Курганов Спящих. Вокруг шумел пробуждающийся лагерь: воины завершали последние приготовления к битве. Женщина ощутила удовольствие при мысли о том, что она скоро сотворит с этим грязным стойбищем кочевников.
Вскоре она переселится в роскошный дворец в центре красивого и богатого города. Рабы будут выполнять каждое ее пожелание, и величайшие люди мира будут валяться у ее ног, домогаясь благосклонного взгляда. А кто воссядет на трон, это все равно - хоть Хондемир, хоть Бартатуя, или кто-то другой, кого Лакшми выберет. Со временем всем станет ясно, у кого в руках настоящая власть.
Она уже начала мысленно строить свой дворец. Размеров - неописуемых, башни - до облаков. Отделка - золото и жемчуг. Одежда - сплошь из тончайших шелков. А рабы - самые красивые... Но тут чьи-то пальцы мертвой хваткой схватили размечтавшуюся наложницу за предплечье.
- Мы снова встретились, госпожа моя!
Перед Лакшми возвышался грозный варвар из Киммерии.
- Ты... - прошипела женщина. - Когда Хондемир сказал... - Она внезапно оборвала фразу: "Не ровен час, могут услышать! " - Когда мой господин увидит тебя, его гневу не будет предела! Как ты пробрался сюда, предатель? Еще один заговор против кагана?
- Ты, кажется, потеряла самообладание, Лакшми, - оскалился довольно киммериец. - Я уже разговаривал с Учи-Каганом. Теперь он знает все. Пожалуй, он знает все главные подробности твоей измены. Какой человеческий ум в силах вообразить коварство такой прельстительной змеи, как ты?
- Что за ложь ты влил ему в уши? - Она говорила сейчас намеренно громко, рассчитывая, что в темноте наверняка таятся какие-нибудь досужие слушатели. - Учи-Каган слишком доверчив. Он видит, что человек храбр в бою, и не думает, что этот воин лелеет честолюбивые помыслы. Ты изменник!
Лакшми поняла, что киммериец тащит ее в широкий освещенный круг перед костром. А потом вспомнила про кинжал под набедренной повязкой. Нет, еще не время! Она, может, еще сумеет выпутаться из этой передряги: язык у нее хорошо подвешен и каган ее любит.
- Слова тебе не помогут! - гремел Конан. - Учи-Каган не так доверчив, как ты думаешь. Услышав мое свидетельство, он потребовал доказательств. Он получил их!
Теперь вендийка разглядела у костра множество мужчин. В центре, у огня, стоял Бартатуя. У ног его валялись три шамана, связанные, как телята перед клеймлением.
Другие шаманы стояли на коленях, с руками, связанными за спиной, лица их были искажены от ужаса. В руках Учи-Каган сжимал кинжал, забрызганный кровью почти до рукояти. Острие кинжала дымилось, в воздухе висел запах паленого человеческого мяса.
Когда Бартатуя глянул на Лакшми, женщина онемела от ужаса. Лучше бы ей воспользоваться отравленным клинком, пока была возможность! Ее острый ум помутился. Какая ложь спасет ее теперь от гнева Бартатуи?
- Эти пустозвоны, увешанные амулетами, - проговорил каган, - сообщили нам много интересного. Правда, сначала они пугали нас гневом богов, но испытание горячим железом развязало их языки и освежило память. Итак, кажется, имела место церемония, на которую меня не пригласили. А ты удостоилась такой чести и проявила немалое усердие.
- Я знала, что они замышляют против тебя, каган, - пролепетала Лакшми. - Я хотела разведать их планы.
- Да, разведка в ночное время - твое любимое занятие. Где ты нашел ее, Конан?
- Рядом с Курганами есть небольшой овраг, - ответствовал киммериец. Один из часовых помог ей пройти туда незамеченной.
- Арестуйте этого человека, - приказал Бартатуя стоящим рядом с ним воинам - От него узнаем, нет ли еще предателей.
- Как быть с женщиной, Учи-Каган? - спросил вождь с Востока, чье лицо было покрыто многочисленными рубцами и шрамами.
- Легкой смерти ей не дождаться! - сказал Бартатуя и посмотрел на Лакшми каменным взглядом: - Ты могла стать женщиной властелина мира. Чего тебе не хватало?
Она ничего не ответила, только стояла опустив глаза.
- Девка плела интриги против тебя, - заметил Конан, - потому что такова ее гнусная суть. Она не может отвечать добром на добро. Скорпион, если возьмешь его в ладонь, непременно укусит - вот так и она. Точно так же предала бы она и Хондемира, и любого другого. Даже сейчас, стоя перед твоим судом, она лихорадочно строит планы, чтобы избежать своей участи.
- Убить стерву - и дело с концом, - предложил каган герулов. - А то уже светает, пора выступать.
Бартатуя положил руку на эфес меча и несколько мгновений смотрел на Лакшми. Потом отпустил оружие.
- Нет, - сказал он. - После битвы, когда мы восстановим могильники, вот тогда она умрет. И все узнают, что значит обманывать доверие Учи-Кагана. Отвести ее в шатер и приставить часового. Убежать ей отсюда некуда, но смотрите, чтоб она не покончила с собой и не ускользнула от возмездия!
Два крепких воина увели Лакшми. Она не в силах была говорить и не могла поднять глаз. Свидетели думали, что от стыда, но они ошибались. Женщина прятала улыбку. Она останется наедине с часовым, а часовой - просто мужчина. Мужчины были для нее послушными игрушками. Она уже звала - сегодня она не умрет, и мысли ее вновь обратились к предстоящему царственному великолепию.
- Вернемся к более важным вещам, - сказал Бартатуя, когда изменницу увели. - Будини и герулы на рассвете предпримут первую атаку. Они ударят с северной стороны. Мы дадим защитникам вала время собрать в одном месте большую часть своих сил. Затем все остальные ударят с юга. Во главе этой атаки будет Конан. Конан, есть у тебя что сказать, прежде чем мы разойдемся?
Конан стоял перед вождями.
Шаманы все еще валялись на земле, но киммериец не обращал на них внимания.
- Хорошо бы, если б у меня было время подготовить воинов к битве. Но что мечтать о невозможном! Запомните: у противника есть кони и луки и ему-то ничто не мешает ими пользоваться, туранцам как лучникам до вас, конечно, далеко, но стрелять они умеют. Да и в любом случае расстояние будет невелико, а доспехи на степняках легкие. В тесном строю любая стрела найдет свою цель.
Главное - двигаться так быстро, как только возможно. Чем скорее перейдем к рукопашной, тем лучше. У врагов есть мечи, щиты и пики. Они хорошо владеют ими. Избегайте поединков на мечах. Используйте численное превосходство - три или четыре воина на каждого противника. Старайтесь выбить у них щит и рубите по горлу. Будет много неожиданностей, но это лучше, чем рухнуть зарезанным без всяких неожиданностей.
Рассудительная речь киммерийца отрезвила вождей. Они стали хмуро расходиться - каждый к своим бойцам.
- Как быть с этими, Учи-Каган? - спросил воин, охранявший связанных шаманов.
Бартатуя обернулся:
- С грязными ублюдками? Прикончи их. С этого дня каждого шамана, который ступит в мой лагерь, - убивать на месте.
Он повернулся и направился к войскам, а стражник тем временем стал методично резать шаманам глотки.
Конан подал знак Мансуру, и они отошли в сторону.
- Мансур, - сказал Конан, когда они были уже достаточно далеко. Теперь можешь говорить, но тихо.
- Там, в лагере, мои братья, согарийцы! Черт с ними, с туранцами, но Красные Орлы... Я не могу стоять и смотреть, как их убивают.
- Тогда, - киммериец недоуменно пожал плечами, - считай, что они мертвы. Степняки вряд ли кому-нибудь дадут уйти. Даже если кто-то из солдат вырвется отсюда, гирканийцы догонят его и убьют. Они ступили на освященную землю... Лучше уж - быстрая смерть в бою. Так подобает умирать воинам.
- Но они охраняют Ишкалу! - запротестовал Мансур.
- Это уж наша забота, - ответил Конан. - Я буду на Курганах первым. И сделаю все возможное, чтобы найти твою девчонку и вытащить из мясорубки. Может, под шумок, вам двоим и удастся сбежать.
- Нет! - возразил Мансур. - Я умру с моими братьями! Конан вздохнул:
- Я боялся этого. Значит, такова судьба...
Не говоря больше ни слова, он занес над Мансуром свой огромный кулак и тюкнул юношу по голове. Тот свалился на землю, как куль с овсом. Киммериец проверил его дыхание, потом вскинул юношу на могучее плечо и отнес парнишку к оврагу. Там он связал Мансура на всякий случай. Пусть побудет тут в безопасности до конца битвы...
Уже светало, когда два воина отвели Лакшми в шатер. Мерзавка к тому времени состряпала план бегства, решив действовать напористо и быстро. Она присмотрелась получше к своим сторожам. Обычные кочевники-ашкузы, не похожие на таких ярких людей, как Бартатуя и Конан. С этими будет полегче.
У входа в шатер женщина обернулась к своим стражам:
- Вы, конечно, пройдете со мной... Как иначе вы будете следить, чтобы я не убила себя?
Воины последовали за ней.
Палатка была небольшой, и стражи оказались совсем рядом с соблазнительной вендийкой.
- Разве это не приятнее, чем биться в рукопашной? - кокетливо спросила она. - Разве мое общество хуже вражеских мечей?
- Молчи, женщина, - хмуро отозвался один из часовых. - Мы здесь, чтобы сторожить тебя, а не болтать попусту.
- Но вы же меня не обыскали, - притворно забеспокоилась Лакшми. - Ведь я же могла спрятать оружие!
Она сбросила на пол черный плащ. В глазах у степняков вспыхнул огонек похоти. Наложница кагана стояла перед ними в одной набедренной повязке и сандалиях. Никогда прежде они не видывали подобного зрелища.
- Разве я не хороша? - лукаво вопрошала Лакшми, показывая свое шелковистое тело. - Я вендийская куртизанка, воспитанная в особой школе. Я знаю сотни способов доставить мужчине блаженство, о котором простые солдаты и мечтать не могут.
Она прошлась мимо обалдевших воинов, вздымая грудь, как будто предлагая себя и одновременно сама млея от наслаждения. Стражников словно удар хватил.
- Кстати, мы не закончили обыск.
Лакшми сбросила сандалии и стала разматывать набедренную повязку; шелковая ткань соскользнула на землю. А плутовка успела ловко подхватить кинжал и спрятать его в ладони.
- Вот, - проговорила она. - Я нага. Я ничего не прячу. Но если хотите убедиться, можно подойти поближе. - При этих словах она сама шагнула навстречу стражникам.
Один из воинов осторожно коснулся рукой ее потрясающе белой кожи. Взметнулось смертоносное жало. На ладони у стражника остался тонкий порез. Еще через секунду острие оцарапало щеку другого воина. Оба степняка не сразу пришли в себя от замешательства: слишком быстро соблазн превратился в опасность.
- Эй! - воскликнул один. Воин потянулся к мечу; и тут лицо его исказилось от удивления и ужаса: он почувствовал, что дотянуться до рукоятки меча стоит ему огромных усилий. Он попытался что-то сказать своему товарищу, но язык не слушался.
Лакшми смеялась, глядя на двух здоровенных мужиков, которые один за другим свалились на землю и корчились в агонии. Они извивались, будто изнутри их терзали стальные крючья, глаза вылезли из орбит, пальцы судорожно хватали воздух.
- Вы что, и впрямь вздумали, что можете обладать мной? - со смехом говорила коварная вендийка, переступая через умирающих, дразня их своей наготой. - Простая солдатня не смеет наслаждаться прекраснейшей женщиной мира, прекраснейшей, а вскоре - и самой могущественной. Мужичье вроде вас годно лишь на то, чтобы умирать по моей прихоти.
Женщина продолжала смеяться, пока два кочевника, последний раз конвульсивно дернувшись, не отошли в мир иной.
Лакшми быстро оделась. Выглянув из палатки, она увидела, что поблизости никого нет. Все на местах, готовятся к бою. Лакшми поспешила туда, где были привязаны лошади.
Конан стоял впереди войска. Степняки расположились в сухом русле реки на юго-востоке от Курганов. Позиция для атаки киммерийцу особо-то не нравилась. Воины лежали на брюхе, набившись, как сельди в бочке. Жалкое подобие боевых порядков растянулось на сотни шагов. До защитного вала далековато. На таком пространстве легче легкого получить стрелу в кишки. Но другого пути нет! Другого места, где столько воинов могли бы подойти к валу незамеченными с самого большого кургана, не было.
Помимо кольчуги и шлема, Конан прихватил и щит - самый большой, какой только смог подобрать. Не меньше двух футов в поперечнике, щит был отменно укреплен полосками вендийской стали. Такая надежная защита позволит в полную силу орудовать мечом.
Со стороны Курганов послышался шум. Зазвенели трубы, застучали барабаны, зацокали копыта.
- Они начали! - воскликнул Бартатуя, стоявший рядом с Конаном.
- Подождем еще несколько минут, - отозвался киммериец. Его воины заметно забеспокоились, вслушиваясь в шум боя.
- Не трогаться с места до приказа! - приказал Конан. - Иначе - верная смерть!
Сам он внимательно прислушивался к звукам движущихся войск. Когда шум переместился в северном направлении, киммериец вышел вперед и поднял щит.
- Вперед! - взревел великан варвар.
Степняки с кровожадным кличем двинулись за киммерийцем. Прикрывшись щитом, Конан устремился к склонам могильника. И вдруг топот сотен ног позади стал глуше. Конан обернулся. Гирканийцы порядочно отстали от своего предводителя.
- Вперед, сукины дети! Живее! - заорал варвар во всю глотку. - Вам что, жить надоело?!
Многие степняки делали жалкие попытки бежать так же резво, как могучий киммериец. Конан изрядно приуныл, увидев, что большинство кочевников никогда в своей жизни нормально не бегали. Мало кому из них доводилось протопать хотя бы пару сотен шагов. Они бы выглядели забавно, если бы им не грозило оказаться под градом вражеских стрел.
До безумия медленно степняки приближались к валу. На вершине маячил один-единственный часовой. Но когда кочевники подобрались к валу шагов на двести, часовой затрубил в серебряный рог, и на валу мгновенно появились воины. Туча стрел обрушилась на гирканийцев.
Конан сгруппировался на бегу, как только мог, и прикрылся щитом. Он слышал свист стрел, крики падающих воинов...
- Быстрее, Кром вас раздери! - рычал он.
Степняки продолжали свое неторопливое движение, и Конан почувствовал, что сердце его готово вырваться из груди. Нет, так он не привык воевать! Конан видел, как многие воины, в одеждах различных гирканийских племен, отстают. Вперед рвались только одни ашкузы...
Когда кочевники подкатили к валу вплотную, воины наверху тут же изменили угол обстрела. Внезапно за спинами защитников появился ряд конников. Они принялись разить стрелами степняков прямо поверх голов своих пеших товарищей. В результате стрелы посыпались гуще.
Конан нахмурился, видя потери гирканийцев, А ведь они еще не убили ни одного врага!
- Теперь все на вал! - прокричал он. - Еще несколько шагов, и нам будут не страшны их луки.
- Да, - отозвался сардонический голос, - уж надеюсь, Конан-киммериец нынче ночью не заявится.
Лакшми почувствовала, как ледяные щупальца сжимаются вокруг ее сердца. Она с трудом понимала грубый диалект туранских бродяг, но знакомое имя схватило ее за горло, как гирканийский аркан.
- Конан! Киммериец! Откуда твои люди знают о нем? - воскликнула Лакшми негромко, но страстно.
Хондемира как молнией ударило.
- Конан из Киммерии? Почему это имя тебя так взволновало?
- Скажи мне! - взмолилась женщина.
- Ну... это просто последняя кровавая байка... Прошлой ночью этот парень забрался в наш лагерь. Что-то разнюхивал здесь. С ним был еще второй, но тот назвать себя не удосужился. Их попытались схватить, но Конан расшвырял наших воинов, как лев - гиен, Он уложил десятерых, а потом исчез невесть куда. Вот из него и сделали пугало, наполовину для шутки конечно.
- Как он выглядел и откуда пришел? - Лакшми решила, что рассказанное Хондемиром правдой быть не может.
- Те, кто уцелел, говорят, что он огромного роста, с черными волосами до плеч, а глаза - серые, по крайней мере так им показалось при свете факелов. Он был измазан черной краской, чтобы не опознали в темноте. Я думаю, он из согарийского лагеря. Хотя их командир утверждает, что у них такого нет. Ну врет, конечно. Откуда ему еще взяться? Не из голой же степи! А ты откуда его знаешь?
- Это мой враг, - медленно проговорил женщина. - Выскочка, который втерся в доверие к кагану. Он совал нос, куда не надо, и я подстроила ему ловушку, чтобы спасти себя и укрепить мои отношения с шаманами. Его привязали голым к столбу и уже занесли над ним нож для жертвоприношений... Но дружки освободили наглеца, и они все вместе ушли от погони. - Лакшми поежилась, хотя ночь была теплая. - Это он. Все приметы совпадают. Рост, глаза, волосы... Я припомнила, что он мазался черной краской, когда ходил на разведку по приказу кагана. Кроме того, он несравненный боец на мечах. Ничего странного, что твои бродяги не справились с ним.
Хондемир пожал плечами:
- Ну и что. Он мог примкнуть к согарийскому отряду. Предложить службу капитану Джеку, в том числе в качестве шпиона. Не бойся, сейчас он не опасен. Если после битвы он уцелеет, я отдам его тебе на забаву. Не стоит огорчаться по таким пустякам!
- Хорошо, если так, - вздохнула Лакшми. - Может, это просто совпадение. - Чувство тревоги, однако, не отпускало ее. - Идем в шатер! Мне надо успеть в гирканийский лагерь до рассвета.
- Зачем? - спросил Хондемир. - Оставайся со мной. Ты сделала все, что необходимо, и теперь я наверняка смогу получить власть над разумом и душой Бартатуи.
- Нет, я должна вернуться. Кто знает, вдруг что-то изменится в их планах? - На самом деле Лакшми не до конца верила в успех туранского мага.
Он опять пожал плечами:
- Твое дело. Может, это и лучше, если ты отсидишься во время боя в безопасном месте и присоединишься к нам потом. - Он посмотрел на полную луну, висевшую в небе подобно огромному черепу. - Ну а завтра после заката все будет кончено.
ГЛАВА 16
- Самое главное, - наставлял Конан, - не открывай рта, какие бы мучения ни раздирали тебя. Что бы ни болтали гирканийцы, что бы ни грозило твоему городу или твоей стране - делай, что я сказал, или умрешь.
- Я запомню, - ответствовал Мансур. В его душе царили одновременно страх и радостное возбуждение. Они - в самом сердце вражеского лагеря! Дело опасное - но героическое! Какие стихи можно будет написать, когда все кончится...
- Хорошо, - кивнул Конан, похлопав юношу по плечу. - Подумай, какую потерю понесет поэзия, если с тобою что-то случится!
Пробираясь в лагерь мимо гирканийских постов, они заметили две человеческие фигуры; одна из них была закутана в черный плащ. Мансур не обратил на нее внимания, но Конан хмуро усмехнулся, когда существо в черном плаще исчезло из виду.
Среди кочевников, одетых и вооруженных весьма пестро - всякий клан и род на свой обычай и манер, - Конан и Мансур не привлекали к себе особого внимания. Они избегали освещенных мест, а при лунном свете лиц было не разглядеть. Конан искал самый большой костер и вскоре нашел его. Подобравшись поближе, киммериец узнал в сидевших у костра самого Бартатую и его военачальников.
- Приветствую тебя, каган, - произнес Конан, вступая в освещенный круг.
Человек, сидевший у ног Конана, обернулся и фыркнул:
- Это Учи-Каган, ты, невежа... - Тут сидевший разглядел лицо Конана, и у него отвисла челюсть. - Во имя Предвечного... - Он вскочил на ноги, сжимая рукоять меча.
Десятки жадных рук разом вцепились в гиганта-варвара. Киммериец не сопротивлялся: это значило бы верную смерть.
- Стойте! Не убивайте его! - рявкнул Учи-Каган. Конана держали все той же мертвой хваткой. Бартатуя подошел к варвару вплотную. - Не думал я снова увидеть тебя, киммериец. - Он повернулся к Мансуру: - А это кто? Одет по-согарийски.
- Он немой, Ба... Учи-Каган. Прибился ко мне в степи. Скорей всего караванный погонщик. Последний раз останавливался в Согарии, отсюда и платье.
Степняки удивленно таращились на Конана и его спутника. Они рады были бы перерезать им глотки, но сам правитель, казалось, имел другое мнение по поводу непрошеных гостей.
- Что ж, Конан, - процедил Бартатуя. - Поговорим наедине. Отпустите его.
Тут же загремел хор протестующих голосов.
- Нет, господин мой! - выскочил вперед каган герулов. - Это ловушка. Чужеземец хочет убить тебя.
Бартатуя коротко рассмеялся:
- Он прошел незамеченным в трех шагах от места, где я сидел. Неужели он не мог вогнать в меня нож прежде, чем кто-нибудь из вас дернулся?
- Если хотите, возьмите мое оружие, - подал голос Конан. - Я не причиню кагану вреда.
- Не дурачь нас, шакал, - огрызнулся вождь будини. - Каган - мужчина крепкий, но твою силу мы все знаем. Тебе ничего не стоит свернуть шею любому.
- Ну так свяжите мне руки, - невозмутимо отозвался киммериец.
~ Нет, - отмахнулся Бартатуя. - Думаю, он хочет сказать что-то важное. - Каган повернулся к своим людям: - Возьмите у него оружие и следуйте за нами на небольшом расстоянии. - Он обратился к Конану: - Я любознателен, но не глуп. Идем со мной. Твоему товарищу дадут еды и вина.
Они отошли от костра на несколько шагов; отсюда были хорошо видны огни на Курганах. За повелителем последовало несколько степняков - ладони их по-прежнему покоились на рукоятях мечей.
- Признаю, - начал разговор Бартатуя, - я поторопился приговорить тебя к смерти. Особенно, - тут он улыбнулся, - когда узнал, сколько поганых шаманов ты отправил на тот свет. - Он вновь принял серьезный вид, - Но что за глупость ты натворил! Зачем ты напал на мою женщину? Я и сейчас мог бы тебя прикончить за это!
- Вот как раз о твоей женщине я и хотел бы сейчас поговорить.
- Вот как? - голос кагана был устрашающе тихим и мягким.
- Она тебе изменила.
Учи-Каган повернулся к Конану. Сейчас он походил на взбесившегося быка.
- Изменила? С тобой?
- Не так изменила, как ты думаешь, - спокойно продолжил Конан. - С Хондемиром.
- Говори быстро, киммериец, - приказал Бартатуя. - Твоя жизнь сейчас подвешена на тоненьком волоске!
- Моя жизнь уже не раз висела на волоске, - усмехнулся варвар. - Со мной случалось такое, что лучше забыть об этом и никогда не вспоминать.
Киммериец немного помолчал, а потом коротко рассказал Учи-Кагану о событиях той злополучной ночи. Рассказал, как Лакшми его оклеветала, как участвовала в сладострастных шаманских плясках.
На лице Бартатуи проступила гримаса неподдельной муки, но Конан даже бровью не повел, будто собирался свалить кагана правдой наповал.
Киммериец рассказал о своем бегстве и о песчаной буре, о том, как нашел Мансура. Он только утаил, кем является юноша на самом деле. В конце концов киммериец передал те слова, что услышал в лагере Хондемира прошлой ночью. Некоторое время Учи-Каган не мог раскрыть рта.
- Конан, - произнес он в конце концов сиплым голосом, - если ты лжешь, то тебя ожидает такая смерть, какой еще не ведал ни один человек. Столетия спустя будут рассказывать страшные сказки про гибель Конана-киммерийца.
- Я не лгу, каган, - просто ответил Конан. - Или теперь надо говорить Учи-Каган?
- Каган... Хороший титул, - прохрипел Бартатуя. - Нет более славного под Предвечным Небом. Учи-Каган - это так, бахвальство победителя. Не знаю почему, Конан, но в глубине души я тебе верю. Твои слова ранят меня больнее вражьих стрел, но в них есть жуткий отзвук правды. И все равно мне трудно поверить. Может быть, я отдал ей свое сердце, потому что всегда мечтал о женщине, которую смогу полюбить. Но я верю тебе, поскольку давно хотел иметь настоящего преданного друга.
У киммерийца от таких слов слегка дрогнуло сердце.
- Если хочешь убедиться в моей правоте, Бартатуя, - твердо сказал он, пойди сейчас в шатер к своей женщине. Пробираясь сюда, я видел, как она направляется к Курганам. С ней был еще один воин. Она несла Хондемиру то, что нужно ему для колдовства.
На некоторое время Бартатуя опять потерял дар речи.
- Теперь, - промолвил он после долгого молчания, - даже если я завоюю мир, сладость победы будет отравлена горечью измены. Мое блаженство было бы полным, как у богов, обитающих близ Предвечного Неба. Но сейчас я опозорен этой женщиной, опозорен своей мужской глупостью и доверчивостью. Я был марионеткой их кхитайского балагана, меня дергал за нитки укрывшийся за ширмой раб. В ослеплении я чуть не убил моего единственного друга! Эта презренная женщина вела меня за собой, как слабосильный мальчишка - смирного вола.
- Бартатуя, друг мой, - сказал Конан, - ты не первый мужчина, которого обманула красивая женщина. И, уж конечно, не последний.
- Но многие ли из этих людей, - проворчал Учи-Каган, - мечтали о всемирном престоле? А я мечтаю о нем. Что позволено обычному человеку запретно для Учи-Кагана. Что ж, идем обратно и поговорим с моими вождями. Скоро мы атакуем Курганы Спящих, и все эта суета вокруг подлой шлюхи не имеет большого значения. Лакшми и Хондемир в моих руках. Два крыла моего воинства пойдут в атаку, как запланировано. Возьмешь на себя команду одним из них? Я знаю, что плохо наградил тебя за службу, но все еще можно поправить.
- Я бы взялся, каган, - отозвался Конан, - но дойдут ли твои люди за мной? Мы с тобой - люди одной закваски, хоть ты - гирканиец, а я киммериец. Но степнякам недостаточно будет моего слова, чтобы признать меня снова одним из своих полководцев.
Бартатуя пожал Конану руку:
- Идем со мной, друг. Все будет хорошо. Я знаю, как подтвердить истинность твоих слов, как доказать предательство Лакшми. Утром поведешь моих всадников в бой. И да не будет под Предвечным Небом второго, после Бартатуи, Учи-Кагана, кроме Конана из Киммерии!
Звезды еще сверкали на небе, когда Лакшми вернулась с Курганов Спящих. Вокруг шумел пробуждающийся лагерь: воины завершали последние приготовления к битве. Женщина ощутила удовольствие при мысли о том, что она скоро сотворит с этим грязным стойбищем кочевников.
Вскоре она переселится в роскошный дворец в центре красивого и богатого города. Рабы будут выполнять каждое ее пожелание, и величайшие люди мира будут валяться у ее ног, домогаясь благосклонного взгляда. А кто воссядет на трон, это все равно - хоть Хондемир, хоть Бартатуя, или кто-то другой, кого Лакшми выберет. Со временем всем станет ясно, у кого в руках настоящая власть.
Она уже начала мысленно строить свой дворец. Размеров - неописуемых, башни - до облаков. Отделка - золото и жемчуг. Одежда - сплошь из тончайших шелков. А рабы - самые красивые... Но тут чьи-то пальцы мертвой хваткой схватили размечтавшуюся наложницу за предплечье.
- Мы снова встретились, госпожа моя!
Перед Лакшми возвышался грозный варвар из Киммерии.
- Ты... - прошипела женщина. - Когда Хондемир сказал... - Она внезапно оборвала фразу: "Не ровен час, могут услышать! " - Когда мой господин увидит тебя, его гневу не будет предела! Как ты пробрался сюда, предатель? Еще один заговор против кагана?
- Ты, кажется, потеряла самообладание, Лакшми, - оскалился довольно киммериец. - Я уже разговаривал с Учи-Каганом. Теперь он знает все. Пожалуй, он знает все главные подробности твоей измены. Какой человеческий ум в силах вообразить коварство такой прельстительной змеи, как ты?
- Что за ложь ты влил ему в уши? - Она говорила сейчас намеренно громко, рассчитывая, что в темноте наверняка таятся какие-нибудь досужие слушатели. - Учи-Каган слишком доверчив. Он видит, что человек храбр в бою, и не думает, что этот воин лелеет честолюбивые помыслы. Ты изменник!
Лакшми поняла, что киммериец тащит ее в широкий освещенный круг перед костром. А потом вспомнила про кинжал под набедренной повязкой. Нет, еще не время! Она, может, еще сумеет выпутаться из этой передряги: язык у нее хорошо подвешен и каган ее любит.
- Слова тебе не помогут! - гремел Конан. - Учи-Каган не так доверчив, как ты думаешь. Услышав мое свидетельство, он потребовал доказательств. Он получил их!
Теперь вендийка разглядела у костра множество мужчин. В центре, у огня, стоял Бартатуя. У ног его валялись три шамана, связанные, как телята перед клеймлением.
Другие шаманы стояли на коленях, с руками, связанными за спиной, лица их были искажены от ужаса. В руках Учи-Каган сжимал кинжал, забрызганный кровью почти до рукояти. Острие кинжала дымилось, в воздухе висел запах паленого человеческого мяса.
Когда Бартатуя глянул на Лакшми, женщина онемела от ужаса. Лучше бы ей воспользоваться отравленным клинком, пока была возможность! Ее острый ум помутился. Какая ложь спасет ее теперь от гнева Бартатуи?
- Эти пустозвоны, увешанные амулетами, - проговорил каган, - сообщили нам много интересного. Правда, сначала они пугали нас гневом богов, но испытание горячим железом развязало их языки и освежило память. Итак, кажется, имела место церемония, на которую меня не пригласили. А ты удостоилась такой чести и проявила немалое усердие.
- Я знала, что они замышляют против тебя, каган, - пролепетала Лакшми. - Я хотела разведать их планы.
- Да, разведка в ночное время - твое любимое занятие. Где ты нашел ее, Конан?
- Рядом с Курганами есть небольшой овраг, - ответствовал киммериец. Один из часовых помог ей пройти туда незамеченной.
- Арестуйте этого человека, - приказал Бартатуя стоящим рядом с ним воинам - От него узнаем, нет ли еще предателей.
- Как быть с женщиной, Учи-Каган? - спросил вождь с Востока, чье лицо было покрыто многочисленными рубцами и шрамами.
- Легкой смерти ей не дождаться! - сказал Бартатуя и посмотрел на Лакшми каменным взглядом: - Ты могла стать женщиной властелина мира. Чего тебе не хватало?
Она ничего не ответила, только стояла опустив глаза.
- Девка плела интриги против тебя, - заметил Конан, - потому что такова ее гнусная суть. Она не может отвечать добром на добро. Скорпион, если возьмешь его в ладонь, непременно укусит - вот так и она. Точно так же предала бы она и Хондемира, и любого другого. Даже сейчас, стоя перед твоим судом, она лихорадочно строит планы, чтобы избежать своей участи.
- Убить стерву - и дело с концом, - предложил каган герулов. - А то уже светает, пора выступать.
Бартатуя положил руку на эфес меча и несколько мгновений смотрел на Лакшми. Потом отпустил оружие.
- Нет, - сказал он. - После битвы, когда мы восстановим могильники, вот тогда она умрет. И все узнают, что значит обманывать доверие Учи-Кагана. Отвести ее в шатер и приставить часового. Убежать ей отсюда некуда, но смотрите, чтоб она не покончила с собой и не ускользнула от возмездия!
Два крепких воина увели Лакшми. Она не в силах была говорить и не могла поднять глаз. Свидетели думали, что от стыда, но они ошибались. Женщина прятала улыбку. Она останется наедине с часовым, а часовой - просто мужчина. Мужчины были для нее послушными игрушками. Она уже звала - сегодня она не умрет, и мысли ее вновь обратились к предстоящему царственному великолепию.
- Вернемся к более важным вещам, - сказал Бартатуя, когда изменницу увели. - Будини и герулы на рассвете предпримут первую атаку. Они ударят с северной стороны. Мы дадим защитникам вала время собрать в одном месте большую часть своих сил. Затем все остальные ударят с юга. Во главе этой атаки будет Конан. Конан, есть у тебя что сказать, прежде чем мы разойдемся?
Конан стоял перед вождями.
Шаманы все еще валялись на земле, но киммериец не обращал на них внимания.
- Хорошо бы, если б у меня было время подготовить воинов к битве. Но что мечтать о невозможном! Запомните: у противника есть кони и луки и ему-то ничто не мешает ими пользоваться, туранцам как лучникам до вас, конечно, далеко, но стрелять они умеют. Да и в любом случае расстояние будет невелико, а доспехи на степняках легкие. В тесном строю любая стрела найдет свою цель.
Главное - двигаться так быстро, как только возможно. Чем скорее перейдем к рукопашной, тем лучше. У врагов есть мечи, щиты и пики. Они хорошо владеют ими. Избегайте поединков на мечах. Используйте численное превосходство - три или четыре воина на каждого противника. Старайтесь выбить у них щит и рубите по горлу. Будет много неожиданностей, но это лучше, чем рухнуть зарезанным без всяких неожиданностей.
Рассудительная речь киммерийца отрезвила вождей. Они стали хмуро расходиться - каждый к своим бойцам.
- Как быть с этими, Учи-Каган? - спросил воин, охранявший связанных шаманов.
Бартатуя обернулся:
- С грязными ублюдками? Прикончи их. С этого дня каждого шамана, который ступит в мой лагерь, - убивать на месте.
Он повернулся и направился к войскам, а стражник тем временем стал методично резать шаманам глотки.
Конан подал знак Мансуру, и они отошли в сторону.
- Мансур, - сказал Конан, когда они были уже достаточно далеко. Теперь можешь говорить, но тихо.
- Там, в лагере, мои братья, согарийцы! Черт с ними, с туранцами, но Красные Орлы... Я не могу стоять и смотреть, как их убивают.
- Тогда, - киммериец недоуменно пожал плечами, - считай, что они мертвы. Степняки вряд ли кому-нибудь дадут уйти. Даже если кто-то из солдат вырвется отсюда, гирканийцы догонят его и убьют. Они ступили на освященную землю... Лучше уж - быстрая смерть в бою. Так подобает умирать воинам.
- Но они охраняют Ишкалу! - запротестовал Мансур.
- Это уж наша забота, - ответил Конан. - Я буду на Курганах первым. И сделаю все возможное, чтобы найти твою девчонку и вытащить из мясорубки. Может, под шумок, вам двоим и удастся сбежать.
- Нет! - возразил Мансур. - Я умру с моими братьями! Конан вздохнул:
- Я боялся этого. Значит, такова судьба...
Не говоря больше ни слова, он занес над Мансуром свой огромный кулак и тюкнул юношу по голове. Тот свалился на землю, как куль с овсом. Киммериец проверил его дыхание, потом вскинул юношу на могучее плечо и отнес парнишку к оврагу. Там он связал Мансура на всякий случай. Пусть побудет тут в безопасности до конца битвы...
Уже светало, когда два воина отвели Лакшми в шатер. Мерзавка к тому времени состряпала план бегства, решив действовать напористо и быстро. Она присмотрелась получше к своим сторожам. Обычные кочевники-ашкузы, не похожие на таких ярких людей, как Бартатуя и Конан. С этими будет полегче.
У входа в шатер женщина обернулась к своим стражам:
- Вы, конечно, пройдете со мной... Как иначе вы будете следить, чтобы я не убила себя?
Воины последовали за ней.
Палатка была небольшой, и стражи оказались совсем рядом с соблазнительной вендийкой.
- Разве это не приятнее, чем биться в рукопашной? - кокетливо спросила она. - Разве мое общество хуже вражеских мечей?
- Молчи, женщина, - хмуро отозвался один из часовых. - Мы здесь, чтобы сторожить тебя, а не болтать попусту.
- Но вы же меня не обыскали, - притворно забеспокоилась Лакшми. - Ведь я же могла спрятать оружие!
Она сбросила на пол черный плащ. В глазах у степняков вспыхнул огонек похоти. Наложница кагана стояла перед ними в одной набедренной повязке и сандалиях. Никогда прежде они не видывали подобного зрелища.
- Разве я не хороша? - лукаво вопрошала Лакшми, показывая свое шелковистое тело. - Я вендийская куртизанка, воспитанная в особой школе. Я знаю сотни способов доставить мужчине блаженство, о котором простые солдаты и мечтать не могут.
Она прошлась мимо обалдевших воинов, вздымая грудь, как будто предлагая себя и одновременно сама млея от наслаждения. Стражников словно удар хватил.
- Кстати, мы не закончили обыск.
Лакшми сбросила сандалии и стала разматывать набедренную повязку; шелковая ткань соскользнула на землю. А плутовка успела ловко подхватить кинжал и спрятать его в ладони.
- Вот, - проговорила она. - Я нага. Я ничего не прячу. Но если хотите убедиться, можно подойти поближе. - При этих словах она сама шагнула навстречу стражникам.
Один из воинов осторожно коснулся рукой ее потрясающе белой кожи. Взметнулось смертоносное жало. На ладони у стражника остался тонкий порез. Еще через секунду острие оцарапало щеку другого воина. Оба степняка не сразу пришли в себя от замешательства: слишком быстро соблазн превратился в опасность.
- Эй! - воскликнул один. Воин потянулся к мечу; и тут лицо его исказилось от удивления и ужаса: он почувствовал, что дотянуться до рукоятки меча стоит ему огромных усилий. Он попытался что-то сказать своему товарищу, но язык не слушался.
Лакшми смеялась, глядя на двух здоровенных мужиков, которые один за другим свалились на землю и корчились в агонии. Они извивались, будто изнутри их терзали стальные крючья, глаза вылезли из орбит, пальцы судорожно хватали воздух.
- Вы что, и впрямь вздумали, что можете обладать мной? - со смехом говорила коварная вендийка, переступая через умирающих, дразня их своей наготой. - Простая солдатня не смеет наслаждаться прекраснейшей женщиной мира, прекраснейшей, а вскоре - и самой могущественной. Мужичье вроде вас годно лишь на то, чтобы умирать по моей прихоти.
Женщина продолжала смеяться, пока два кочевника, последний раз конвульсивно дернувшись, не отошли в мир иной.
Лакшми быстро оделась. Выглянув из палатки, она увидела, что поблизости никого нет. Все на местах, готовятся к бою. Лакшми поспешила туда, где были привязаны лошади.
Конан стоял впереди войска. Степняки расположились в сухом русле реки на юго-востоке от Курганов. Позиция для атаки киммерийцу особо-то не нравилась. Воины лежали на брюхе, набившись, как сельди в бочке. Жалкое подобие боевых порядков растянулось на сотни шагов. До защитного вала далековато. На таком пространстве легче легкого получить стрелу в кишки. Но другого пути нет! Другого места, где столько воинов могли бы подойти к валу незамеченными с самого большого кургана, не было.
Помимо кольчуги и шлема, Конан прихватил и щит - самый большой, какой только смог подобрать. Не меньше двух футов в поперечнике, щит был отменно укреплен полосками вендийской стали. Такая надежная защита позволит в полную силу орудовать мечом.
Со стороны Курганов послышался шум. Зазвенели трубы, застучали барабаны, зацокали копыта.
- Они начали! - воскликнул Бартатуя, стоявший рядом с Конаном.
- Подождем еще несколько минут, - отозвался киммериец. Его воины заметно забеспокоились, вслушиваясь в шум боя.
- Не трогаться с места до приказа! - приказал Конан. - Иначе - верная смерть!
Сам он внимательно прислушивался к звукам движущихся войск. Когда шум переместился в северном направлении, киммериец вышел вперед и поднял щит.
- Вперед! - взревел великан варвар.
Степняки с кровожадным кличем двинулись за киммерийцем. Прикрывшись щитом, Конан устремился к склонам могильника. И вдруг топот сотен ног позади стал глуше. Конан обернулся. Гирканийцы порядочно отстали от своего предводителя.
- Вперед, сукины дети! Живее! - заорал варвар во всю глотку. - Вам что, жить надоело?!
Многие степняки делали жалкие попытки бежать так же резво, как могучий киммериец. Конан изрядно приуныл, увидев, что большинство кочевников никогда в своей жизни нормально не бегали. Мало кому из них доводилось протопать хотя бы пару сотен шагов. Они бы выглядели забавно, если бы им не грозило оказаться под градом вражеских стрел.
До безумия медленно степняки приближались к валу. На вершине маячил один-единственный часовой. Но когда кочевники подобрались к валу шагов на двести, часовой затрубил в серебряный рог, и на валу мгновенно появились воины. Туча стрел обрушилась на гирканийцев.
Конан сгруппировался на бегу, как только мог, и прикрылся щитом. Он слышал свист стрел, крики падающих воинов...
- Быстрее, Кром вас раздери! - рычал он.
Степняки продолжали свое неторопливое движение, и Конан почувствовал, что сердце его готово вырваться из груди. Нет, так он не привык воевать! Конан видел, как многие воины, в одеждах различных гирканийских племен, отстают. Вперед рвались только одни ашкузы...
Когда кочевники подкатили к валу вплотную, воины наверху тут же изменили угол обстрела. Внезапно за спинами защитников появился ряд конников. Они принялись разить стрелами степняков прямо поверх голов своих пеших товарищей. В результате стрелы посыпались гуще.
Конан нахмурился, видя потери гирканийцев, А ведь они еще не убили ни одного врага!
- Теперь все на вал! - прокричал он. - Еще несколько шагов, и нам будут не страшны их луки.