Киммерийцу уже случалось бывать в загонах для пленных, и он по горькому опыту знал, что ждет его там, на дне. Когда рослый варвар спустился вниз, всего несколько лиц обернулось навстречу новоприбывшему невольнику. На физиономиях пленников застыло выражение беспредельной подавленности и тупой покорности коварной судьбе. Происходящее вокруг, казалось, нисколько не заботило этих людей. Большинство безмолвно сидело или лежало, уставившись в землю. Будь это беспомощные женщины или дети, гордый киммериец, может, и пожалел бы их. Но в невольничью дыру угодили здоровые, сильные мужики! И никто из них не то что не пытался вырваться, но даже не возмущался своей незавидной долей. Таких, с позволения сказать, "смельчаков" Конан вообще не считал за людей.
Хотя, кто знает, здесь могут оказаться парни и покрепче духом. Наверняка в каком-нибудь углу собрались ребята, в ком еще не окончательно угасла жажда вольной жизни... Конан принялся внимательно осматривать огромную яму, пока не разглядел небольшую группу мужиков, о чем-то оживленно, размахивая руками, беседующих. Если люди спорят, значит, они еще живы. В тени одной из высоких земляных стен сгрудилось около сотни крепко сбитых мужчин. Когда киммериец подобрался к ним поближе, они повернули головы, чтобы рассмотреть новичка. Конан увидел, что пленники принадлежат к самым разным племенам и народам. В некоторых физиономиях угадывались знакомые Конану черты, другие выглядели чуждыми и дикими.
- Я - Конан, киммериец по рождению и воин по духу. Кто из вас знает, зачем гирканийским псам понадобилось столько пленных?
Вперед выступил огромный дородный детина. На его бандитской роже явственно были написаны презрение и вызов. Особой сообразительности тут не потребовалось, ясно и так - у громилы чешутся кулаки. Когда на людей надевают рабское ярмо и долго втаптывают в грязь, они волей-неволей сбиваются в стаи, как гиены. И, точь-в-точь как в стае гиен, незваный пришелец должен прежде всего разобраться, кто тут вожак.
- Чего это ты наезжаешь с идиотскими вопросами, чужестранец? - прорычал хмурый здоровяк Конану. Громила был одет в бурые домотканые лохмотья, и Конан признал в нем селянина из Иранистана. Наверняка бывший раб. Сбежал от хозяина в горы Я прибился к какой-нибудь шайке разбойников.
Киммериец упер огромные кулаки в бока, откинулся назад и впервые за много дней от всей души расхохотался.
- Чужестранец? Да я не вижу здесь и дюжины людей одного племени. Кто здесь не чужестранец?
Как и другие наглые мордовороты, привыкшие измываться над слабыми, иранистанец не мог снести откровенной насмешки. С нечленораздельным воем он протянул к киммерийцу свои волосатые ручищи.
Конан хладнокровно шагнул навстречу и резко ткнул противника левым кулаком в живот, а правым молниеносным ударом залепил в челюсть. Громила рухнул на землю, как вол на бойне.
Конан спокойно перешагнул через неподвижное тело и как ни в чем не бывало произнес:
- Теперь, ребята, расскажите мне, зачем этим гирканийским жеребцам понадобилось столько рабов?
- Точно не известно, - подал голос вендиец, у которого уши еще кровоточили в тех местах, откуда жадные степняки с мясом вырвали золотые серьги, - но говорят, эти собаки задумали осаждать город, а мы должны будем копать землю и таскать лестницы.
- Ну тогда понятно! - кивнул Конан. - А иначе на что им столько крепких мужчин?
Теперь киммерийцу стало понятно стремление кочевников нахватать как можно больше невольников. Степнякам было не свойственно содержать большое количество рабов, но раз они вознамерились воевать, да еще вести осады, тогда другое дело. Конан уже успел повидать за свою достаточно короткую жизнь немало великих штурмов и осад и поэтому прекрасно представлял, какие требуются усилия для этой нелегкой воинской работы. Надо рыть землю, вести подкопы, тесать дерево и камень, ворочать тяжести. Такие занятия не для благородных всадников-стрелков, до этого они никогда не снизойдут. И потом, любой затяжной штурм уносит сотни жизней, Только в некоторых, самых цивилизованных армиях осадные работы поручают специально обученным воинам, защищенным особым снаряжением, щитами и доспехами. В основном же полководцы гонят на неприступные стены толпы рабов или селян. Пусть уж гибнут низкорожденные, никчемные людишки, трудясь над осадными башнями или таская длинные лестницы.
- Да, на такой работе виды на будущее невеселые, - проговорил Конан, хорошо, если выживет сотая часть. А поскольку мы гирканийцам больше ни для чего не нужны, оставшихся перебьют, чтобы не кормить зря.
Утвердительное мычание большинства собравшихся доказало Конану, что не ему первому открылась безрадостная перспектива предстоящей бойни.
- Твоя правда, - буркнул мужик с лихим козачьим чубом. - Гирканийцам не нужны нерабы. Они берут в плен разве что несмышленых детишек, чтоб воспитать их, перекроив на свой лад. Иногда степняки берут хорошеньких девок - в наложницы. Но взрослых мужчин, особенно воинов, они попросту убивают. Кочевникам без надобности покоренные народы, им нужны только новые пастбища для стад.
Конан поскреб щетину на подбородке: киммерийцу уже несколько дней не доводилось бриться.
- Этот Бартатуя действует наперекор обычаям степняков. Он собирается захватить город, и, наверное, большой, поскольку согнал столько рабов для осады. Если бы ему нужна была только дань, он просто объехал бы разок вокруг городских стен и изложил свои требования. Но он готовится воевать всерьез. Думаю, двинется в поход не позже чем через месяц.
- С чего это ты взял? - удивился вендиец.
- Пока меня вели сюда, я ушами-то не хлопал, а хорошенько осмотрел лагерь. Собралась огромная орда, по крайней мере по пять лошадей на каждого воина, А у знати - побьюсь об заклад - скакунов по двадцать у каждого. Травы не так много, лето было засушливое. Кочевники должны вот-вот выступить, а не то среди коней начнется падеж.
- А ты не врешь, что ты воин? - спросил козак. Он поднялся с того места, где сидел на корточках, что-то рисуя на земле. - Я - Рустуф, из днерских Козаков. - Он протянул шершавую грязную ладонь, и Конан пожал ее. Козак усмехнулся, показав дыру от выбитого зуба - в дюйм шириной. На козаке красовался широкий, отделанный металлом кожаный пояс и лохмотья, оставшиеся от мешковатых шаровар. Обувка отсутствовала, козак расхаживал босиком.
- Я хорошо знаком с запорожцами. Случилось даже быть у них гетманом.
- Запорожцы - трусливые собаки, - усмехнулся Рустуф, - но все же самый захудалый козак лучше, чем все хайборийские племена, вместе взятые.
Конан знал, что козаки - это не клан и не племя в истинном смысле. Скорее многоязычный сброд, состоящий из конных отрядов беглых каторжников, воров и прочих отбросов общества, объединенных храбростью, любовью к странствиям и свирепым, независимым нравом. Козачьи ватаги различались по названиям рек и прибрежных островов моря Вилайет, где разбивали на зиму лагерь. Занимались козаки в основном лихими разбойничьими набегами, а порой и служили в регулярных конных войсках под флагами различных королевств и княжеств.
- Скажи-ка, козак, - поспешил сменить тему Конан, - прикидывал ли кто из вас хотя бы примерный план побега?
Рустуф скривился, как от зубной боли:
- Интересно, куда ж нам бежать? Гирканийцы соорудили этот свинарник лишь для пущей острастки! Ну выберемся мы, к примеру, отсюда - и окажемся в голой степи, где нас в два счета накроют. Даже если б нам и удалось захватить лошадей и оружие - посмотри на этот сброд! - Он широким жестом обвел толпу безразличных ко всему невольников. - Тупые скоты, да и только! Будь на их месте настоящие мужчины, еще оставалась бы какая-то надежда. Из пяти сотен кому-нибудь и повезло бы... А эти шакалы... Большинство из них и в седле-то сидеть как следует не умеет. Куда с ними в побег рваться!
- Так я и думал, - разочарованно вздохнул Конан, - Но выход все равно должен быть... В одиночку, ночью...
В это мгновение раздался барабанный бой, и рабы лениво поднялись на ноги. У края ямы появились степняки с большими кожаными мешками; мешки перевалили через край - в яму. Пленники, внезапно оживившись, резво столпились вокруг отвратительных куч объедков. И сразу же пошла отчаянная дележка и грязная ругань из-за лучших кусков.
Конан и Рустуф подошли к ближайшей куче и оттолкнули сцепившихся в драке пленников. Конан поднял огрызок плоской круглой лепешки из грубой муки пополам с мякиной - пища для самого занюханного раба. Конан с трудом заставил себя проглотить кусок.
- А вода здесь есть? - осведомился он.
- Перед заходом солнца нас поведут к реке небольшими группами, под охраной, - откликнулся Рустуф. - Там можно будет лечь на брюхо и лакать прямо из реки, как корова.
- Тогда вся надежда лишь на то, что поход не за горами, - заметил Конан, - иначе мы здесь все передохнем на таких харчах.
Козак отвел киммерийца в относительно свободный угол загона, и они вдвоем уселись на землю - доедать всухомятку отвратительные черствые лепешки.
- Есть один способ уйти отсюда... - после долгого молчания проговорил Рустуф.
- Ну-ка продолжай! - вскинулся киммериец.
- Бартатуя любит устраивать на своих пирах состязания. Он заставляет пленных воинов развлекать гостей.
Перед Конаном мгновенно забрезжила призрачная тень надежды.
- Борьба? Кулачный бой? Или с оружием?
- По-всякому, - ответил козак, - хозяин любит поглазеть на хорошую драку. И считает, что его командирам тоже полезно понаблюдать да поучиться.
- А бьются до смерти?
- Дерутся, пока один не победит. А жив или нет побежденный - это Бартатую не заботит. - Рустуф выковырял из своей лепешки небольшой камешек и отшвырнул его в сторону. - Я хотел было вызваться для таких боев. Случалось уже, что особо отличившихся в поединке Бартатуя зачислял в свое воинство. Лучше уж быть солдатом, чем рабом. И сражаться под началом такого человека не стыдно. Завоеватель есть завоеватель, даже если это и гирканийский пес.
- Ну так почему же ты на это не решился? - искренне удивился Конан.
- Есть одна загвоздка, - нехотя буркнул козак, - от этого даже такому воину, как я, становится не по себе.
- Что же именно?
- Я разговаривал с рабами, которым разрешено прислуживать на пирах. Бартатуя обычно устраивает потеху, когда к нему присоединяется какой-нибудь новый союзник. Часто, если кто-то заслуженно побеждает в таком поединке на радость зрителям, они желают продлить удовольствие и заставляют биться вновь...
- И выставляют против него нового противника, - закончил фразу Конан.
- Точно! Иногда смельчака ждет пять-шесть схваток подряд. Даже величайшего бойца может одолеть посредственный, но полный свежих сил воин.
- Это, между прочим, - заметил киммериец, - еще и способ убрать из толпы невольников возможных бунтарей.
Рустуф, усмехнувшись, кивнул:
- Вот и мне так кажется... Пока, во всяком случае, очень мало кто удостоился чести быть принятым в гирканийскую орду.
- Да, шансы не велики, - подытожил Конан, - но это все же лучше, чем постыдное ярмо. Кстати, как отбирают людей для поединков?
Козак рассмеялся:
- Да ты, я вижу, не трус! Подожди, вечером нас поведут на водопой - к тому времени мы все и выясним.
- А если нас поставят друг против друга? - неожиданно спросил Конан.
- Ну тогда посмотрим, кто из нас лучше бьется, - ответил Рустуф, хлопнув киммерийца по плечу.
Конан лежал на животе, впервые за этот трудный, бесконечно долгий день утоляя жажду. Невольников подвели к реке чуть ниже по течению от лагеря. Но принимать выгодное положение в расчет смысла не имело - все равно на много лиг вокруг другого источника живительной влаги не отыскать. Напившись досыта, киммериец присоединился к толпе рабов, поджидающих, когда за ними явятся стражники. Конан расположился позади Рустуфа с таким видом, будто никогда в жизни даже словом не обмолвился с козаком.
- Марш в конуру, собаки! - рявкнул степняк-надсмотрщик, щелкнув бичом. - Живее шевелите лапами! Другие тоже хотят пить!
Рабы побрели обратно к яме. Конан и Рустуф остались стоять. Когда надсмотрщик грозно двинулся в их сторону, Рустуф неожиданно поскользнулся на ровном месте, споткнулся и сильно толкнул киммерийца. Тот рухнул прямо на подошедшего степняка. Гирканиец что-то невнятно прорычал и хлестнул Конана бичом:
- Смотри себе под ноги, падаль!
- Еще никто не посмел безнаказанно хлестать меня бичом, - грозно воскликнул киммериец. И прежде чем пораженный надсмотрщик пришел в себя от удивления и гнева, Конан прыгнул и схватил кочевника за горло. Вырвав у гирканийца бич, киммериец что есть силы вмазал тяжелой рукояткой степняку по башке. Бил Конан с дьявольским расчетом: стальные мышцы варвара могли развалить котелок кочевника, как гнилую тыкву, но сейчас Конан лишь оглушил гирканийца. Убить стражника - значит навлечь на себя праведную ярость остальных степняков.
Надсмотрщик, точно куль с мукой, повалился к ногам киммерийца. Тут на помощь поверженному товарищу поспешили еще несколько степняков, на ходу обнажая мечи.
Когда первый гирканиец, размахивая клинком, подлетел к месту стычки, Рустуф играючи выставил свою босую, заскорузлую от грязи лапу, и... стражник проехался носом по земле. Козак вырвал у поверженного врага оружие и легонько тюкнул гирканийца эфесом в затылок. Следующий кочевник, вне себя от ярости, попытался полоснуть Конана кривой саблей по шее. Киммериец мгновенно перехватил на подлете руку противника, неуловимым движением подцепил воина за пояс, вскинул над головой и мощным броском отшвырнул подальше. Потом спокойно поднял выбитую из рук кочевника саблю. Вот теперь можно встретить остальных гирканийцев доброй сталью!
Противник ждать себя долго не заставил - слева, с мечами наголо, спешили двое кочевников. Конан с радостным азартом прыгнул им навстречу. Степняки, конечно, бесподобные лучники, но рубиться в пешем бою они как следует не умели. Ловкий варвар уже успел это приметить. Он без труда парировал неуклюжие атаки степняков и уже уложил одного ударом плашмя в висок. Другой с бранью попытался подступить к киммерийцу вплотную и дотянуться до глотки строптивого варвара. Но Конан метко пнул кочевника ногой в солнечное сплетение. Раскрыв рот, как рыба на воздухе, незадачливый воин согнулся пополам от боли. Киммериец в полсилы рубанул противника ребром ладони по шее.
Затем Конан обернулся и посмотрел, каковы успехи Рустуфа. Козак боролся еще с двоими стражниками. Киммериец бросился козаку на помощь, взяв на себя одного степняка. Но схватка продолжалась недолго: их окружил целый отряд всадников.
- Ваять! - крикнул командир отряда. Сражающиеся подались назад и опустили оружие. Конан видел, что в него нацелена дюжина стрел, луки натянуты до предела.
- Бросай оружие! - приказал командир гирканийцев. Пленники угрюмо подчинились. Суровый кочевник подъехал поближе.
- Значит, любите подраться? Ну так мы подыщем для вас кое-что поинтереснее рабского загона. - Он обернулся к лучникам: - Отведите их к Большой Ограде.
Парочку распоясавшихся невольников погнали в центр бивака. Там находился большой участок, огороженный огромным занавесом, который защищал от резких, горячих степных ветров. Занавес в пятнадцать футов высотой был украшен замысловатым орнаментом. Над ним на шестах возвышались штандарты гирканийских вождей: рога, конские хвосты и черепа животных. Властный гирканиец толкнул пленников за ограду. Внутри огороженного пространства расположилось около двадцати больших шатров; у входа в каждый виднелся особый штандарт. Перед самым большим из шатров торчал особенно приметный, высокий шест. Его венчали рога яка, а вниз свешивалось девять конских хвостов. "Должно быть, это и есть шатер Бартатуи", - решил Конан.
Поодаль от шатров, возле самой ограды, степняки соорудили нечто вроде решетчатого загона. Внутри этой странной клетки в землю было вкопано множество крепких столбов, и на каждом висела шестифутовая цепь, заканчивающаяся ошейником, Конан насчитал двадцать пять человек, уже прикованных к столбам; оставалось еще несколько свободных ошейников.
- Хорошо, что вам так не терпится подраться, - заметил надсмотрщик. - У нашего вождя сегодня вечером большой пир, а гости уж больно любят смотреть на поединки. Топайте сюда!
Выбора у пленников не было. Сзади застыли конные лучники, готовые пустить в дело свое смертоносное оружие. Только когда ошейники намертво сомкнулись на шеях Конана и Рустуфа, стражи опустили луки и отправились по своим делам.
- Итак, пока нам везет, - отдышавшись, проговорил Рустуф, - хотя цепь с ошейником не многим лучше, чем яма для рабов.
Конан подергал цепь - крепкая. Богатырь варвар подошел к столбу и навалился изо всех сил. Столб стоял крепко. Он был не только глубоко вкопан, но и закреплен у основания крестовиной. Даже у такого силача, как Конан, кишка тонка вырвать столб из земли.
- Кстати, компания подобралась тоже подходящая, - кисло усмехнулся Рустуф.
Конан с интересом посмотрел на соседей. Это были сплошь дюжие мужики, все в шрамах, но, видать, бывшие разбойники и пираты. Из них так и перла наружу свирепая сила и тупая самоуверенность. И ничего больше!
Прикованный к ближайшему столбу детина явно принадлежал к какому-то неизвестному Конану племени. Может быть, он с Востока?
- Кто ты? - спросил Конан пленника на языке кочевников.
- Смерть твоя, вот кто, шакал!
Да, парень слов зря не тратил! Конан оставил попытки поговорить с тупоголовым, злобным невольником. Киммериец присел на землю и прислонился спиной к столбу. Надо использовать отпущенное время и как следует отдохнуть. Сегодня вечером предстоит тяжелая работа...
ГЛАВА 4
Хондемир всматривался в магическое зеркало, наблюдая там картины, растолковать которые по плечу лишь одному колдуну. Загадочные, нечеловеческие лица появлялись и говорили с чародеем, не издавая при этом ни звука. Наконец Хондемир взмахнул рукой, как бы отпуская диковинных собеседников. Зеркало прояснилось, и маг положил его на место, в сундук.
Из башни неподалеку послышался крик часового, возвещающий, что через час городские ворота закроются. Как раз в этот время колдуну предстояла одна важная встреча. Надо успеть подготовиться! Хондемир облачился в свою лучшую мантию, надел лучший воротник, расшитый золотом и драгоценными камнями. Потом расчесал свою раздвоенную бороду и водрузил на голову высокий шелковый тюрбан, усыпанный драгоценными камнями. Надо было отдать должное чародею он был высок и хорошо сложен. Черты лица явственно выдавали в нем чистокровного туранского аристократа. Такой человек всегда займет подобающее место при любом дворе хайборийских царств.
Хондемир слегка потянул за шнурок звонка. Тут же появился слуга.
- Пусть паланкин ждет меня у ворот через полчаса, - распорядился чародей. Слуга поклонился и выскользнул исполнять приказание. Хондемир не стал брать с собой никаких магических инструментов. Отцы города и так хорошо знают его могущество.
Пока паланкин несли по шумным улицам, маг любовался красотами большого торгового города. Согария и впрямь великолепна. Общественные здания сплошь из белого мрамора, а жилые дома - немногим хуже. Мало кто из горожан был по-настоящему беден: основу согарийского благоденствия составляла караванная торговля, а не урожаи из поместий зажиточной знати.
С балконов и плоских крыш спускались ветви плюща: как и другие жители жарких южных стран, согарийцы высоко ценили зелень. Здесь было вдоволь цветов, а пестреющие на солнце богатые ткани только добавляли городу красок. Улицы Согарии вымощены тесаным камнем, на каждом шагу плещутся фонтаны.
Дворец князя Амира Джелайра стоял на вершине холма и был окружен садами. В тенистых, прохладных рощицах на все лады щебетали заморские птицы. Блеск их роскошного оперения затмевал даже красоту ярких, неувядающих цветов. Хондемиру нравилось все это великолепие. Но еще больше грела ему душу мысль, что скоро у него самого будут точно такие же сады и дворцы.
Носильщики опустили паланкин на гладкие камни широкого двора, где рассыпал сверкающие брызги большой фонтан; вода в источнике была подкрашена и сметана с благовониями. Офицер дворцовой стражи низко поклонился Хондемиру и провел колдуна в просторный княжеский зал.
У стен на подушках восседали знатнейшие люди Согарии. Высокие окна свободно пропускали свет и воздух, а пол был покрыт великолепным мозаичным изображением географической карты: торговые города обозначались драгоценными камнями, а названия окрестных земель выложены обсидиановыми буквами.
Хондемир занял свое место к хранил молчание, пока другие негромко совещались. Он знал, что среди этих людей есть и судьи, и чиновники, и военные. Некоторых из присутствующих он не узнал, - ничего странного, ведь он не так давно живет в городе и круг его знакомых пока довольно узок.
Когда вошел Амир Джелайр, все собравшиеся земно поклонились. Князь дородный мужчина средних лет - явно был чем-то обеспокоен. Коротко ответив на приветствие, он присел на невысокую скамью.
- Я собрал вас здесь, - без предисловий начал князь, - поскольку беда, которую мы давно предвидели, может вскоре подкатиться к стенам города. Я желаю, чтобы все услышали речь великого мага Хондемира. Он явился к нам из Турана И желает помочь нам в этот тревожный час.
Джелайр подал знак, и Хондемир поднялся.
- Ваше высочество, досточтимые господа! Большинство из вас меня знает. Вы любезно оказали мне гостеприимство, когда я был изгнан из своего отечества узурпатором, царем Ездигердом. Я считаю Согарию своим городом, и нависшая над ним угроза беспокоит меня так же глубоко, как вас.
Искушенный в придворной жизни не меньше, чем в магии, Хондемир понимал, как важно подсластить слова медом лести.
- Когда ваш князь впервые заподозрил, что гирканийские дикари замыслили что-то против Согарии, он призвал меня сюда, чтобы я мог предоставить в ваше распоряжение магические силы. Я к вашим услугам, достопочтенные господа! Слушатели вежливо зааплодировали колдуну. - Мои источники из потустороннего мира подтвердили самые худшие опасения. Дикарь Бартатуя собрал такие полчища кочевников, каких еще свет не видывал. Не пройдет и тридцати дней, как орда подкатит к городу.
При этих словах присутствующие заволновались. Один из них, по одежде военачальник, поднялся и произнес:
- Можем ли мы доверять вашим предсказаниям? Пока у нас нет никаких точных сведений, кроме рассказов бродячих торговцев. Они подтверждают только, что орда действительно собирается. А уж пойти кочевники могут и на Маликту, и на Бахрошу.
Многие присутствующие в княжеском зале согласились с доводами военачальника.
- Блистательный воитель, - с притворным смирением ответствовал Хондемир, - я должен искренне заверить, что мои источники несравнимо надежнее каких-то бродячих оборванцев.
- А какал разница? - заявил вельможа с регалиями судейского чиновника. Тюрбан вельможи украшала жемчужина величиной с детский кулак. - Если этот дикарь захватит один торговый город - рано или поздно он возьмет все. Первыми мы будем или последними, роли не играет! Степняки все равно доберутся до Согарии.
Туранец поклонился судье:
- Именно так, мудрейший. Когда гирканийцы седлают коней, лучше не ждать набега. Если уж они пустят коней галопом, то не остановятся. Они окажутся у городских стен прежде, чем вы получите первые вести с пограничных рубежей.
Амир Джелайр повернулся к придворному, очень похожему на него самого чертами лица, только помоложе:
- Брат мой, как комендант города, ты должен проследить, чтобы склады были полны зерна и чтоб в Согарию пригнали вдосталь скота.
Затем князь обратился к другому сановнику:
- А ты, главный оружейник, проследи, чтобы все оружие было в порядке и мы могли раздать его горожанам, если возникнет нужда.
Хондемир подавил мрачную усмешку, представив, как разжиревшие купцы и неповоротливые ремесленники сражаются против воинов Бартатуи.
- Все эти приготовления благородны и уместны, государь мой, - произнес колдун, - но в моем распоряжении имеется оружие, которое принесет вам гораздо большую пользу. Простите мне эти слова, - он поклонился в ту сторону, где сидели военные, - но ваши воины хоть и храбры, как львы, но провели всю свою жизнь охраняя город и гоняясь за разбойниками в долине. Со времени правления вашего отца Согария не ведала настоящих войн.
- Я твердо верю в твою великую силу, - сказал Амир Джелайр. - Поведай же нам о своих планах.
- На что нам колдовство? - вметался рослый военачальник в золотой кирасе. - Разве стены Согарии обветшали? Разве эта неумытая нелюдь и раньше сюда не являлась? Стрелами великую крепость не возьмешь! Мы будем потешаться над степняками, стоя на стенах, а они там внизу пусть брызжут от злобы слюной, пока не сдохнут. В конце концов они найдут какую-нибудь жертву послабее - пойдут грабить небольшие селения да беззащитные караваны.
- Вождь Бартатуя разбирается в военном деле гораздо лучше, чем его предшественники. - заметил Хондемир. - Он собрал великое множество рабов для осадных работ. Ваши стены подкопают, валы возьмут приступом с помощью осадных башен. Даже если штурм не увенчается успехом, вашу землю разграбят, прилежащие села разорят. Вы лишитесь постоянного дохода, ибо караваны будут обходить Согарию стороной. Городу долгие годы не оправиться после столкновения с ордой.
Хотя, кто знает, здесь могут оказаться парни и покрепче духом. Наверняка в каком-нибудь углу собрались ребята, в ком еще не окончательно угасла жажда вольной жизни... Конан принялся внимательно осматривать огромную яму, пока не разглядел небольшую группу мужиков, о чем-то оживленно, размахивая руками, беседующих. Если люди спорят, значит, они еще живы. В тени одной из высоких земляных стен сгрудилось около сотни крепко сбитых мужчин. Когда киммериец подобрался к ним поближе, они повернули головы, чтобы рассмотреть новичка. Конан увидел, что пленники принадлежат к самым разным племенам и народам. В некоторых физиономиях угадывались знакомые Конану черты, другие выглядели чуждыми и дикими.
- Я - Конан, киммериец по рождению и воин по духу. Кто из вас знает, зачем гирканийским псам понадобилось столько пленных?
Вперед выступил огромный дородный детина. На его бандитской роже явственно были написаны презрение и вызов. Особой сообразительности тут не потребовалось, ясно и так - у громилы чешутся кулаки. Когда на людей надевают рабское ярмо и долго втаптывают в грязь, они волей-неволей сбиваются в стаи, как гиены. И, точь-в-точь как в стае гиен, незваный пришелец должен прежде всего разобраться, кто тут вожак.
- Чего это ты наезжаешь с идиотскими вопросами, чужестранец? - прорычал хмурый здоровяк Конану. Громила был одет в бурые домотканые лохмотья, и Конан признал в нем селянина из Иранистана. Наверняка бывший раб. Сбежал от хозяина в горы Я прибился к какой-нибудь шайке разбойников.
Киммериец упер огромные кулаки в бока, откинулся назад и впервые за много дней от всей души расхохотался.
- Чужестранец? Да я не вижу здесь и дюжины людей одного племени. Кто здесь не чужестранец?
Как и другие наглые мордовороты, привыкшие измываться над слабыми, иранистанец не мог снести откровенной насмешки. С нечленораздельным воем он протянул к киммерийцу свои волосатые ручищи.
Конан хладнокровно шагнул навстречу и резко ткнул противника левым кулаком в живот, а правым молниеносным ударом залепил в челюсть. Громила рухнул на землю, как вол на бойне.
Конан спокойно перешагнул через неподвижное тело и как ни в чем не бывало произнес:
- Теперь, ребята, расскажите мне, зачем этим гирканийским жеребцам понадобилось столько рабов?
- Точно не известно, - подал голос вендиец, у которого уши еще кровоточили в тех местах, откуда жадные степняки с мясом вырвали золотые серьги, - но говорят, эти собаки задумали осаждать город, а мы должны будем копать землю и таскать лестницы.
- Ну тогда понятно! - кивнул Конан. - А иначе на что им столько крепких мужчин?
Теперь киммерийцу стало понятно стремление кочевников нахватать как можно больше невольников. Степнякам было не свойственно содержать большое количество рабов, но раз они вознамерились воевать, да еще вести осады, тогда другое дело. Конан уже успел повидать за свою достаточно короткую жизнь немало великих штурмов и осад и поэтому прекрасно представлял, какие требуются усилия для этой нелегкой воинской работы. Надо рыть землю, вести подкопы, тесать дерево и камень, ворочать тяжести. Такие занятия не для благородных всадников-стрелков, до этого они никогда не снизойдут. И потом, любой затяжной штурм уносит сотни жизней, Только в некоторых, самых цивилизованных армиях осадные работы поручают специально обученным воинам, защищенным особым снаряжением, щитами и доспехами. В основном же полководцы гонят на неприступные стены толпы рабов или селян. Пусть уж гибнут низкорожденные, никчемные людишки, трудясь над осадными башнями или таская длинные лестницы.
- Да, на такой работе виды на будущее невеселые, - проговорил Конан, хорошо, если выживет сотая часть. А поскольку мы гирканийцам больше ни для чего не нужны, оставшихся перебьют, чтобы не кормить зря.
Утвердительное мычание большинства собравшихся доказало Конану, что не ему первому открылась безрадостная перспектива предстоящей бойни.
- Твоя правда, - буркнул мужик с лихим козачьим чубом. - Гирканийцам не нужны нерабы. Они берут в плен разве что несмышленых детишек, чтоб воспитать их, перекроив на свой лад. Иногда степняки берут хорошеньких девок - в наложницы. Но взрослых мужчин, особенно воинов, они попросту убивают. Кочевникам без надобности покоренные народы, им нужны только новые пастбища для стад.
Конан поскреб щетину на подбородке: киммерийцу уже несколько дней не доводилось бриться.
- Этот Бартатуя действует наперекор обычаям степняков. Он собирается захватить город, и, наверное, большой, поскольку согнал столько рабов для осады. Если бы ему нужна была только дань, он просто объехал бы разок вокруг городских стен и изложил свои требования. Но он готовится воевать всерьез. Думаю, двинется в поход не позже чем через месяц.
- С чего это ты взял? - удивился вендиец.
- Пока меня вели сюда, я ушами-то не хлопал, а хорошенько осмотрел лагерь. Собралась огромная орда, по крайней мере по пять лошадей на каждого воина, А у знати - побьюсь об заклад - скакунов по двадцать у каждого. Травы не так много, лето было засушливое. Кочевники должны вот-вот выступить, а не то среди коней начнется падеж.
- А ты не врешь, что ты воин? - спросил козак. Он поднялся с того места, где сидел на корточках, что-то рисуя на земле. - Я - Рустуф, из днерских Козаков. - Он протянул шершавую грязную ладонь, и Конан пожал ее. Козак усмехнулся, показав дыру от выбитого зуба - в дюйм шириной. На козаке красовался широкий, отделанный металлом кожаный пояс и лохмотья, оставшиеся от мешковатых шаровар. Обувка отсутствовала, козак расхаживал босиком.
- Я хорошо знаком с запорожцами. Случилось даже быть у них гетманом.
- Запорожцы - трусливые собаки, - усмехнулся Рустуф, - но все же самый захудалый козак лучше, чем все хайборийские племена, вместе взятые.
Конан знал, что козаки - это не клан и не племя в истинном смысле. Скорее многоязычный сброд, состоящий из конных отрядов беглых каторжников, воров и прочих отбросов общества, объединенных храбростью, любовью к странствиям и свирепым, независимым нравом. Козачьи ватаги различались по названиям рек и прибрежных островов моря Вилайет, где разбивали на зиму лагерь. Занимались козаки в основном лихими разбойничьими набегами, а порой и служили в регулярных конных войсках под флагами различных королевств и княжеств.
- Скажи-ка, козак, - поспешил сменить тему Конан, - прикидывал ли кто из вас хотя бы примерный план побега?
Рустуф скривился, как от зубной боли:
- Интересно, куда ж нам бежать? Гирканийцы соорудили этот свинарник лишь для пущей острастки! Ну выберемся мы, к примеру, отсюда - и окажемся в голой степи, где нас в два счета накроют. Даже если б нам и удалось захватить лошадей и оружие - посмотри на этот сброд! - Он широким жестом обвел толпу безразличных ко всему невольников. - Тупые скоты, да и только! Будь на их месте настоящие мужчины, еще оставалась бы какая-то надежда. Из пяти сотен кому-нибудь и повезло бы... А эти шакалы... Большинство из них и в седле-то сидеть как следует не умеет. Куда с ними в побег рваться!
- Так я и думал, - разочарованно вздохнул Конан, - Но выход все равно должен быть... В одиночку, ночью...
В это мгновение раздался барабанный бой, и рабы лениво поднялись на ноги. У края ямы появились степняки с большими кожаными мешками; мешки перевалили через край - в яму. Пленники, внезапно оживившись, резво столпились вокруг отвратительных куч объедков. И сразу же пошла отчаянная дележка и грязная ругань из-за лучших кусков.
Конан и Рустуф подошли к ближайшей куче и оттолкнули сцепившихся в драке пленников. Конан поднял огрызок плоской круглой лепешки из грубой муки пополам с мякиной - пища для самого занюханного раба. Конан с трудом заставил себя проглотить кусок.
- А вода здесь есть? - осведомился он.
- Перед заходом солнца нас поведут к реке небольшими группами, под охраной, - откликнулся Рустуф. - Там можно будет лечь на брюхо и лакать прямо из реки, как корова.
- Тогда вся надежда лишь на то, что поход не за горами, - заметил Конан, - иначе мы здесь все передохнем на таких харчах.
Козак отвел киммерийца в относительно свободный угол загона, и они вдвоем уселись на землю - доедать всухомятку отвратительные черствые лепешки.
- Есть один способ уйти отсюда... - после долгого молчания проговорил Рустуф.
- Ну-ка продолжай! - вскинулся киммериец.
- Бартатуя любит устраивать на своих пирах состязания. Он заставляет пленных воинов развлекать гостей.
Перед Конаном мгновенно забрезжила призрачная тень надежды.
- Борьба? Кулачный бой? Или с оружием?
- По-всякому, - ответил козак, - хозяин любит поглазеть на хорошую драку. И считает, что его командирам тоже полезно понаблюдать да поучиться.
- А бьются до смерти?
- Дерутся, пока один не победит. А жив или нет побежденный - это Бартатую не заботит. - Рустуф выковырял из своей лепешки небольшой камешек и отшвырнул его в сторону. - Я хотел было вызваться для таких боев. Случалось уже, что особо отличившихся в поединке Бартатуя зачислял в свое воинство. Лучше уж быть солдатом, чем рабом. И сражаться под началом такого человека не стыдно. Завоеватель есть завоеватель, даже если это и гирканийский пес.
- Ну так почему же ты на это не решился? - искренне удивился Конан.
- Есть одна загвоздка, - нехотя буркнул козак, - от этого даже такому воину, как я, становится не по себе.
- Что же именно?
- Я разговаривал с рабами, которым разрешено прислуживать на пирах. Бартатуя обычно устраивает потеху, когда к нему присоединяется какой-нибудь новый союзник. Часто, если кто-то заслуженно побеждает в таком поединке на радость зрителям, они желают продлить удовольствие и заставляют биться вновь...
- И выставляют против него нового противника, - закончил фразу Конан.
- Точно! Иногда смельчака ждет пять-шесть схваток подряд. Даже величайшего бойца может одолеть посредственный, но полный свежих сил воин.
- Это, между прочим, - заметил киммериец, - еще и способ убрать из толпы невольников возможных бунтарей.
Рустуф, усмехнувшись, кивнул:
- Вот и мне так кажется... Пока, во всяком случае, очень мало кто удостоился чести быть принятым в гирканийскую орду.
- Да, шансы не велики, - подытожил Конан, - но это все же лучше, чем постыдное ярмо. Кстати, как отбирают людей для поединков?
Козак рассмеялся:
- Да ты, я вижу, не трус! Подожди, вечером нас поведут на водопой - к тому времени мы все и выясним.
- А если нас поставят друг против друга? - неожиданно спросил Конан.
- Ну тогда посмотрим, кто из нас лучше бьется, - ответил Рустуф, хлопнув киммерийца по плечу.
Конан лежал на животе, впервые за этот трудный, бесконечно долгий день утоляя жажду. Невольников подвели к реке чуть ниже по течению от лагеря. Но принимать выгодное положение в расчет смысла не имело - все равно на много лиг вокруг другого источника живительной влаги не отыскать. Напившись досыта, киммериец присоединился к толпе рабов, поджидающих, когда за ними явятся стражники. Конан расположился позади Рустуфа с таким видом, будто никогда в жизни даже словом не обмолвился с козаком.
- Марш в конуру, собаки! - рявкнул степняк-надсмотрщик, щелкнув бичом. - Живее шевелите лапами! Другие тоже хотят пить!
Рабы побрели обратно к яме. Конан и Рустуф остались стоять. Когда надсмотрщик грозно двинулся в их сторону, Рустуф неожиданно поскользнулся на ровном месте, споткнулся и сильно толкнул киммерийца. Тот рухнул прямо на подошедшего степняка. Гирканиец что-то невнятно прорычал и хлестнул Конана бичом:
- Смотри себе под ноги, падаль!
- Еще никто не посмел безнаказанно хлестать меня бичом, - грозно воскликнул киммериец. И прежде чем пораженный надсмотрщик пришел в себя от удивления и гнева, Конан прыгнул и схватил кочевника за горло. Вырвав у гирканийца бич, киммериец что есть силы вмазал тяжелой рукояткой степняку по башке. Бил Конан с дьявольским расчетом: стальные мышцы варвара могли развалить котелок кочевника, как гнилую тыкву, но сейчас Конан лишь оглушил гирканийца. Убить стражника - значит навлечь на себя праведную ярость остальных степняков.
Надсмотрщик, точно куль с мукой, повалился к ногам киммерийца. Тут на помощь поверженному товарищу поспешили еще несколько степняков, на ходу обнажая мечи.
Когда первый гирканиец, размахивая клинком, подлетел к месту стычки, Рустуф играючи выставил свою босую, заскорузлую от грязи лапу, и... стражник проехался носом по земле. Козак вырвал у поверженного врага оружие и легонько тюкнул гирканийца эфесом в затылок. Следующий кочевник, вне себя от ярости, попытался полоснуть Конана кривой саблей по шее. Киммериец мгновенно перехватил на подлете руку противника, неуловимым движением подцепил воина за пояс, вскинул над головой и мощным броском отшвырнул подальше. Потом спокойно поднял выбитую из рук кочевника саблю. Вот теперь можно встретить остальных гирканийцев доброй сталью!
Противник ждать себя долго не заставил - слева, с мечами наголо, спешили двое кочевников. Конан с радостным азартом прыгнул им навстречу. Степняки, конечно, бесподобные лучники, но рубиться в пешем бою они как следует не умели. Ловкий варвар уже успел это приметить. Он без труда парировал неуклюжие атаки степняков и уже уложил одного ударом плашмя в висок. Другой с бранью попытался подступить к киммерийцу вплотную и дотянуться до глотки строптивого варвара. Но Конан метко пнул кочевника ногой в солнечное сплетение. Раскрыв рот, как рыба на воздухе, незадачливый воин согнулся пополам от боли. Киммериец в полсилы рубанул противника ребром ладони по шее.
Затем Конан обернулся и посмотрел, каковы успехи Рустуфа. Козак боролся еще с двоими стражниками. Киммериец бросился козаку на помощь, взяв на себя одного степняка. Но схватка продолжалась недолго: их окружил целый отряд всадников.
- Ваять! - крикнул командир отряда. Сражающиеся подались назад и опустили оружие. Конан видел, что в него нацелена дюжина стрел, луки натянуты до предела.
- Бросай оружие! - приказал командир гирканийцев. Пленники угрюмо подчинились. Суровый кочевник подъехал поближе.
- Значит, любите подраться? Ну так мы подыщем для вас кое-что поинтереснее рабского загона. - Он обернулся к лучникам: - Отведите их к Большой Ограде.
Парочку распоясавшихся невольников погнали в центр бивака. Там находился большой участок, огороженный огромным занавесом, который защищал от резких, горячих степных ветров. Занавес в пятнадцать футов высотой был украшен замысловатым орнаментом. Над ним на шестах возвышались штандарты гирканийских вождей: рога, конские хвосты и черепа животных. Властный гирканиец толкнул пленников за ограду. Внутри огороженного пространства расположилось около двадцати больших шатров; у входа в каждый виднелся особый штандарт. Перед самым большим из шатров торчал особенно приметный, высокий шест. Его венчали рога яка, а вниз свешивалось девять конских хвостов. "Должно быть, это и есть шатер Бартатуи", - решил Конан.
Поодаль от шатров, возле самой ограды, степняки соорудили нечто вроде решетчатого загона. Внутри этой странной клетки в землю было вкопано множество крепких столбов, и на каждом висела шестифутовая цепь, заканчивающаяся ошейником, Конан насчитал двадцать пять человек, уже прикованных к столбам; оставалось еще несколько свободных ошейников.
- Хорошо, что вам так не терпится подраться, - заметил надсмотрщик. - У нашего вождя сегодня вечером большой пир, а гости уж больно любят смотреть на поединки. Топайте сюда!
Выбора у пленников не было. Сзади застыли конные лучники, готовые пустить в дело свое смертоносное оружие. Только когда ошейники намертво сомкнулись на шеях Конана и Рустуфа, стражи опустили луки и отправились по своим делам.
- Итак, пока нам везет, - отдышавшись, проговорил Рустуф, - хотя цепь с ошейником не многим лучше, чем яма для рабов.
Конан подергал цепь - крепкая. Богатырь варвар подошел к столбу и навалился изо всех сил. Столб стоял крепко. Он был не только глубоко вкопан, но и закреплен у основания крестовиной. Даже у такого силача, как Конан, кишка тонка вырвать столб из земли.
- Кстати, компания подобралась тоже подходящая, - кисло усмехнулся Рустуф.
Конан с интересом посмотрел на соседей. Это были сплошь дюжие мужики, все в шрамах, но, видать, бывшие разбойники и пираты. Из них так и перла наружу свирепая сила и тупая самоуверенность. И ничего больше!
Прикованный к ближайшему столбу детина явно принадлежал к какому-то неизвестному Конану племени. Может быть, он с Востока?
- Кто ты? - спросил Конан пленника на языке кочевников.
- Смерть твоя, вот кто, шакал!
Да, парень слов зря не тратил! Конан оставил попытки поговорить с тупоголовым, злобным невольником. Киммериец присел на землю и прислонился спиной к столбу. Надо использовать отпущенное время и как следует отдохнуть. Сегодня вечером предстоит тяжелая работа...
ГЛАВА 4
Хондемир всматривался в магическое зеркало, наблюдая там картины, растолковать которые по плечу лишь одному колдуну. Загадочные, нечеловеческие лица появлялись и говорили с чародеем, не издавая при этом ни звука. Наконец Хондемир взмахнул рукой, как бы отпуская диковинных собеседников. Зеркало прояснилось, и маг положил его на место, в сундук.
Из башни неподалеку послышался крик часового, возвещающий, что через час городские ворота закроются. Как раз в этот время колдуну предстояла одна важная встреча. Надо успеть подготовиться! Хондемир облачился в свою лучшую мантию, надел лучший воротник, расшитый золотом и драгоценными камнями. Потом расчесал свою раздвоенную бороду и водрузил на голову высокий шелковый тюрбан, усыпанный драгоценными камнями. Надо было отдать должное чародею он был высок и хорошо сложен. Черты лица явственно выдавали в нем чистокровного туранского аристократа. Такой человек всегда займет подобающее место при любом дворе хайборийских царств.
Хондемир слегка потянул за шнурок звонка. Тут же появился слуга.
- Пусть паланкин ждет меня у ворот через полчаса, - распорядился чародей. Слуга поклонился и выскользнул исполнять приказание. Хондемир не стал брать с собой никаких магических инструментов. Отцы города и так хорошо знают его могущество.
Пока паланкин несли по шумным улицам, маг любовался красотами большого торгового города. Согария и впрямь великолепна. Общественные здания сплошь из белого мрамора, а жилые дома - немногим хуже. Мало кто из горожан был по-настоящему беден: основу согарийского благоденствия составляла караванная торговля, а не урожаи из поместий зажиточной знати.
С балконов и плоских крыш спускались ветви плюща: как и другие жители жарких южных стран, согарийцы высоко ценили зелень. Здесь было вдоволь цветов, а пестреющие на солнце богатые ткани только добавляли городу красок. Улицы Согарии вымощены тесаным камнем, на каждом шагу плещутся фонтаны.
Дворец князя Амира Джелайра стоял на вершине холма и был окружен садами. В тенистых, прохладных рощицах на все лады щебетали заморские птицы. Блеск их роскошного оперения затмевал даже красоту ярких, неувядающих цветов. Хондемиру нравилось все это великолепие. Но еще больше грела ему душу мысль, что скоро у него самого будут точно такие же сады и дворцы.
Носильщики опустили паланкин на гладкие камни широкого двора, где рассыпал сверкающие брызги большой фонтан; вода в источнике была подкрашена и сметана с благовониями. Офицер дворцовой стражи низко поклонился Хондемиру и провел колдуна в просторный княжеский зал.
У стен на подушках восседали знатнейшие люди Согарии. Высокие окна свободно пропускали свет и воздух, а пол был покрыт великолепным мозаичным изображением географической карты: торговые города обозначались драгоценными камнями, а названия окрестных земель выложены обсидиановыми буквами.
Хондемир занял свое место к хранил молчание, пока другие негромко совещались. Он знал, что среди этих людей есть и судьи, и чиновники, и военные. Некоторых из присутствующих он не узнал, - ничего странного, ведь он не так давно живет в городе и круг его знакомых пока довольно узок.
Когда вошел Амир Джелайр, все собравшиеся земно поклонились. Князь дородный мужчина средних лет - явно был чем-то обеспокоен. Коротко ответив на приветствие, он присел на невысокую скамью.
- Я собрал вас здесь, - без предисловий начал князь, - поскольку беда, которую мы давно предвидели, может вскоре подкатиться к стенам города. Я желаю, чтобы все услышали речь великого мага Хондемира. Он явился к нам из Турана И желает помочь нам в этот тревожный час.
Джелайр подал знак, и Хондемир поднялся.
- Ваше высочество, досточтимые господа! Большинство из вас меня знает. Вы любезно оказали мне гостеприимство, когда я был изгнан из своего отечества узурпатором, царем Ездигердом. Я считаю Согарию своим городом, и нависшая над ним угроза беспокоит меня так же глубоко, как вас.
Искушенный в придворной жизни не меньше, чем в магии, Хондемир понимал, как важно подсластить слова медом лести.
- Когда ваш князь впервые заподозрил, что гирканийские дикари замыслили что-то против Согарии, он призвал меня сюда, чтобы я мог предоставить в ваше распоряжение магические силы. Я к вашим услугам, достопочтенные господа! Слушатели вежливо зааплодировали колдуну. - Мои источники из потустороннего мира подтвердили самые худшие опасения. Дикарь Бартатуя собрал такие полчища кочевников, каких еще свет не видывал. Не пройдет и тридцати дней, как орда подкатит к городу.
При этих словах присутствующие заволновались. Один из них, по одежде военачальник, поднялся и произнес:
- Можем ли мы доверять вашим предсказаниям? Пока у нас нет никаких точных сведений, кроме рассказов бродячих торговцев. Они подтверждают только, что орда действительно собирается. А уж пойти кочевники могут и на Маликту, и на Бахрошу.
Многие присутствующие в княжеском зале согласились с доводами военачальника.
- Блистательный воитель, - с притворным смирением ответствовал Хондемир, - я должен искренне заверить, что мои источники несравнимо надежнее каких-то бродячих оборванцев.
- А какал разница? - заявил вельможа с регалиями судейского чиновника. Тюрбан вельможи украшала жемчужина величиной с детский кулак. - Если этот дикарь захватит один торговый город - рано или поздно он возьмет все. Первыми мы будем или последними, роли не играет! Степняки все равно доберутся до Согарии.
Туранец поклонился судье:
- Именно так, мудрейший. Когда гирканийцы седлают коней, лучше не ждать набега. Если уж они пустят коней галопом, то не остановятся. Они окажутся у городских стен прежде, чем вы получите первые вести с пограничных рубежей.
Амир Джелайр повернулся к придворному, очень похожему на него самого чертами лица, только помоложе:
- Брат мой, как комендант города, ты должен проследить, чтобы склады были полны зерна и чтоб в Согарию пригнали вдосталь скота.
Затем князь обратился к другому сановнику:
- А ты, главный оружейник, проследи, чтобы все оружие было в порядке и мы могли раздать его горожанам, если возникнет нужда.
Хондемир подавил мрачную усмешку, представив, как разжиревшие купцы и неповоротливые ремесленники сражаются против воинов Бартатуи.
- Все эти приготовления благородны и уместны, государь мой, - произнес колдун, - но в моем распоряжении имеется оружие, которое принесет вам гораздо большую пользу. Простите мне эти слова, - он поклонился в ту сторону, где сидели военные, - но ваши воины хоть и храбры, как львы, но провели всю свою жизнь охраняя город и гоняясь за разбойниками в долине. Со времени правления вашего отца Согария не ведала настоящих войн.
- Я твердо верю в твою великую силу, - сказал Амир Джелайр. - Поведай же нам о своих планах.
- На что нам колдовство? - вметался рослый военачальник в золотой кирасе. - Разве стены Согарии обветшали? Разве эта неумытая нелюдь и раньше сюда не являлась? Стрелами великую крепость не возьмешь! Мы будем потешаться над степняками, стоя на стенах, а они там внизу пусть брызжут от злобы слюной, пока не сдохнут. В конце концов они найдут какую-нибудь жертву послабее - пойдут грабить небольшие селения да беззащитные караваны.
- Вождь Бартатуя разбирается в военном деле гораздо лучше, чем его предшественники. - заметил Хондемир. - Он собрал великое множество рабов для осадных работ. Ваши стены подкопают, валы возьмут приступом с помощью осадных башен. Даже если штурм не увенчается успехом, вашу землю разграбят, прилежащие села разорят. Вы лишитесь постоянного дохода, ибо караваны будут обходить Согарию стороной. Городу долгие годы не оправиться после столкновения с ордой.