Робертс Джон Мэддокс. Конан и сокровища Пифона

При его приближении зумба расступились, а он замахнулся своим посохом на путешественников. - Вы направляетесь в горы! - заговорил он на торговом жаргоне, который был знаком путешественникам. - Вас там ожидает смерть! Это священное место, где обитают боги. Вы не должны туда ходить! Никому из зумба я не позволю идти с вами! - Кто это? - спросил Ульфило. Гома поговорил с вождями и кое-что разузнал. - Это Умбасо, верховный шаман всех племен зумба. Он живет далеко отсюда. Непонятно только, откуда он узнал о нашем приходе. - Он может запретить дать нам носильщиков? - спросил Ульфило. - Сейчас узнаем, - ответил Гома. Шаман заговорил с дикарями, и выражение тревоги на их лицах сменилось неподдельным страхом. - Вряд ли среди этих дикарей найдутся настоящие колдуны,- усмехнулся Спрингальд.- Ведь книгопечатания они не знают. А как иначе, если не искусством письма можно хранить и передавать магические знания? - Но они боятся его проклятий, - презрительно заметил Конан, - а этого уже достаточно. И не важно, что он не умеет вызывать духов и не знаком с высшей магией. Они верят, что он может сделать их слепыми, хромыми, что стоит ему захотеть - и рука или нога засохнет и отвалится, а этой веры уже достаточно, чтобы повелевать людьми. Один из вождей стал что-то быстро говорить Гоме, а тот переводил для остальных. - Он говорит, что, поскольку Умбасо против, он ни за что не даст нам своих людей. Они не станут чинить нам препятствий, но мы должны идти одни и полагаться только на себя. Ульфило схватился за рукоятку меча. - С каким огромным удовольствием я завалил бы сейчас этого грязного шарлатана, - угрожающе проворчал он в сторону шамана. - Я тоже, - поддержал его Конан. - Но не советую этого делать. Возможно, дальше нам придется двигаться почти без вооружения. Как ты считаешь, Гома, наша затея невыполнима? Гома пожал широкими плечами: - Настоящие мужчины могут вынести все. Те, кто не может идти по жизни, не имея при себе всех благ цивилизации, не должен пускаться в авантюры, достойные только настоящих бойцов. - Похоже, теперь нам и придется это проверить, - сказал Спрингальд. - Лично мне здесь не нужны никакие слуги, - сказал уязвленный Ульфило. И я, как и любой другой, могу тащить поклажу. - А что с женщиной? - сказал Вульфред. - Я когда-нибудь жаловалась? - заносчиво спросила Малия. - Да, - ответил Конан. - Но в основном насчет насекомых. Ладно, Вульфред, как насчет матросов? - Они мне подчинятся, - убежденно заявил тот. Однако у Конана были определенные сомнения в этом. Если головорезы готовы выносить такие лишения, то это означает только одно: Вульфред намекнул им что-то про сокровища, а это уже плохо. - Мы идем дальше, в горы, - обратился Конан к вожаку сопровождающих их фашода. - Вы идете с нами? - Мы не боимся ни этого колдуна зумба, ни его заклинаний, - ответил ему человек. Киммериец, однако, уловил некоторую неуверенность в его словах. Остальные же воины косились на шамана, не желая выказывать открытого страха перед ничтожным зумба. И тем не менее они были напуганы. Конан поднялся и вплотную подошел к Умбасо. - Почему ты мешаешь нам идти в горы? - громко спросил киммериец. - Я не говорил, что вам нельзя идти в горы, - хитро усмехнулся колдун. Кому какое дело до чужестранцев? Боги тех мест не нуждаются в моей защите. Они сделают с вами все, что им заблагорассудится. - Его глаза зловеще засверкали. - Но своему собственному народу я не позволю их оскорблять. - А почему в горах и за ними другие боги, не такие, как здесь, на равнине? - спросил Конан. - Ведь здесь они на нас не обижаются. - Силы тех мест чужие и этой земле, и этим людям. - Шаман тряхнул своими побрякушками и понизил голос до полушепота. - Давным-давно в эту землю пришли люди и полулюди. Они перешли через горы и ушли дальше. С собой они принесли нового бога, ревнивого бога, который не терпел чужаков. Когда эти люди и полулюди умерли, их превратили в духов, охраняющих землю нового божества. Если вы столкнетесь с ними, они убьют вас и съедят ваши души. Он снова улыбнулся. - Но кто я такой, чтобы отказывать им в жертвоприношении? - А еще, белые люди, такие же, как мы, ушли туда и перешли через горы. И некоторые вернулись и снова ушли назад. Непохоже, чтобы они сильно боялись духов и богов, - сказал Конан. Улыбка превратилась в кривую усмешку. - Да, белые люди ушли туда, а вернулись совсем немногие, и они стали совсем не те, что раньше. А теперь они заманили и своих друзей в запретные земли. Наверное, духи наслаждались вкусом жертв, и им захотелось еще. - А как зовут этого чужого бога? - спросил Конан. - Его зовут Маат, - ответил Умбасо. Услышав, как он произносит это имя, аквилонцы нервно дернулись. Конану не нравилось все это колдовство и разговоры о богах и плотоядных духах, но у него было огромное желание заглянуть за гряду гор и посмотреть, что там творится. Улучив момент, Конан отвел в сторонку Спрингальда. - Колдун назвал этого бога Маат. Ты когда-нибудь слышал о таком боге? спросил его киммериец. - М-м, да. Маат - это бог Стигии, один из самых древних богов той земли. В отличие от других богов, у Маата нет облика. Его никогда не сравнивали ни с человеком, ни с животным. Это самый загадочный бог. В старейших рукописях говорится, что Маат повелевает мертвецами, определяя судьбу каждого. Если Маат доволен покойником, то дарует ему вторую жизнь, похожую на ту, какой он наслаждался на земле, но совершенно без страданий и неудобств земной жизни. - А когда Маат недоволен? - спросил Конан. - Ну, души негодников скармливаются чудовищу по имени Пожиратель Душ. Он покашлял. - И все же нельзя так расстраиваться, послушав какого-то немытого, увешанного костями туземного лекаря. Что он может знать, кроме пошлых племенных предрассудков да нескольких игрушечных заклинаний? Все эти россказни могут быть простыми байками, которые разносят по округе местные туземцы. Наконец, эти люди - полукочевой народ и, несомненно, были далеко отсюда, когда пал Пифон. Он говорил так, как будто пытался убедить самого себя. - Возможно, и так, - заметил Конан. - Но теперь это уже не просто поиски человека или охота за сокровищами, как было с самого начала. Больше таких сюрпризов я не потерплю, господин ученый! - Я вполне понимаю твое негодование, мой друг, и могу тебя уверить, что ты можешь больше не опасаться неприятных открытий! Слушай, да сама мысль о том, что какое-то древнее стигийское божество может до сих пор охранять сокровища, не говоря уже о его слугах, которые начали свои бдения по поводу великого богатства, имея несчастье уже быть к этому моменту мертвецами, - полная нелепица по всем канонам современной науки, с точки зрения как естественного, так и сверхъестественного миров. - Спрингальд, - с угрозой в голосе сказал Конан, - стоит тебе стать моим врагом - и я убью тебя только за твой длинный язык. На следующее утро, когда начался очередной переход, все были подавлены, за исключением носильщиков с равнины, которые знали, что вскоре смогут вернуться по своим домам. Остальные выглядели удрученными, кто в меньшей, кто в большей степени, за исключением всегда бодрого Вульфреда. Конан был просто мрачен, а аквилонцы выглядели встревоженными. Самыми угрюмыми из всех попрежнему оставались матросы. Они опять бросали по сторонам сердитые взгляды и о чем-то бурчали между собой. Конан начал размышлять, как скоро понадобится устраивать очередное показательное убийство. Два дня спустя они уже стояли у подножия горы. Огромный скалистый хребет нависал высоко над ними. Подножие хребта было густо покрыто зеленью, вершины же его оканчивались голыми неприступными скалами. Носильщики вырыли яму для товаров, которые невозможно было нести с собой дальше. Покончив с этим делом, они повернули свои стопы назад, к дому. Их сопровождали фашода, которые с большой неохотой согласились сопровождать носильщиков до границы их территории. Значительно поредевший отряд с мрачной решимостью обозревал горы. - Здесь нам больше делать нечего, - сказал Ульфило. - Идемте. - Да,- согласился Вульфред.- Таким, как мы, не нужны палатки и прочие безделушки. Оружие понесем как всегда, а для остального хватит и обычных носилок. А больше нам ничего не нужно. - Матросы, казалось, не разделяли оптимистической уверенности своего капитана, но его суровый взгляд заставил их молчать. - Веди нас, Гома, - сказал Конан. Проводник усмехнулся: - Да, я вас поведу туда, где мы простимся с легкой жизнью, там начнется работа для настоящих мужчин. - И он отправился вверх по склону. Разница между зеленой равниной и густыми лесами гор была резкой и неприятной. Деревья, хотя и не такие великаны, как в джунглях, росли очень густо, попадались какие-то совсем незнакомые. И звери тоже помельче обезьяны, некрупные олени и множество диких свиней. И великое разнообразие хищников, которые ими питаются. В тени деревьев таились дикие кошки пятнистые, полосатые, с разводами, а по ветвям сквозь завесу листвы скользили огромные змеи. Их путь лежал по древнему руслу реки, и поднимался по его скалистым уступам, перепрыгивая с камня на камень, было все равно что карабкаться по исполинской лестнице. Не прошло и часа, как их ноги уже ныли от усталости, и Ульфило пришлось объявить привал. - Неужели нет дороги получше? - обратился он к Гоме. - По этой дороге мало кто ходит, - уверил его проводник, - даже и звери ее не любят. А человеческих следов и подавно не видно. Но ведь любому путнику известно, что вода всегда выбирает самый лучший путь. - В основном он прав, - сказал Спрингальд, тяжело дыша. Его ноги просто дрожали от усталости. - Но этот путь, хотя и самый прямой, не всегда идеально подходит для человеческих ног. - И все же мы пойдем этой дорогой, - сказал Гома. - Потому что другой на склоне нет. Вдоль леса под ногами такой же камень, но идти опаснее. Потому что легче поскользнуться и упасть и потому что там множество ядовитых змей. - Мы наняли его, Ульфило, потому что он знает дорогу, - сказала Малия. Пока что он ведет нас хорошо. - Из уважения к ее полу и знатности Малии выдали самый легкий груз, поэтому она была не столь обессилена, как остальные. Но все ее тело тем не менее покрывали ушибы и царапины. - А ты что скажешь, Конан? - обратился к нему Ульфило. В отличие от всех остальных киммериец был свеж и бодр, как будто он только что встал с постели после хорошо проведенной ночи. - Я вырос среди таких гор, - ответил он. - Хотя, конечно, и не столь зеленых. Гома прав. Я хочу пойти вперед и обследовать, что по сторонам дороги, как в джунглях. Может быть, обнаружится что-нибудь важное, мы ведь не знаем, шел ли Марандос этой дорогой... - Он пронзил аквилонцев взглядом. - Или знаем? - Он упоминает в письме только горы, - сказал Ульфило, - а не свое путешествие по склонам. - Прекрасно, - сказал Конан. - Я пойду вперед, сразу после привала. - Он повернулся к Гоме: - На этих склонах есть подходящее место, чтобы разбить лагерь? - Есть, хотя удобным оно вам вряд ли покажется, но вполне сносное. - Удобства нас не интересуют, - сказала Малия. - Главное - это поскорее добраться до цели. Что-то в ее словах заставило Конана задуматься. Она говорит о цели, а не о своем муже. Может быть, просто оговорилась, или же сокровища волнуют ее больше, нежели супруг? Но она уже не первая из жен, кто выстраивает свою систему ценностей именно в таком порядке. Не дожидаясь, пока остальные наберутся сил, Конан пошел вперед и вскоре скрылся в лесу. Сравнительно невысокие деревья пропускали на землю солнечные лучи, и внизу тоже буйствовала зелень. Повсюду росли кусты и травы, из-за чего киммерийцу приходилось ступать с большой осторожностью, потому что за каждым листом могла притаиться смерть. Дважды ему встречались гориллы, огромные, человекоподобные обезьяны, которых в сказаниях наделили свирепостью и жестокостью. Но эти казались тихими и дружелюбными. Они ходили группами, и, завидев Конана, вперед выступал большой самец, который сурово рычал, нахмурив густые брови, а остальные в это время скрывались за кустами. Потом самец поворачивался и тоже уходил вслед за остальными. Конан прекрасно понимал, что такая необщительность не имеет ничего общего со слабостью. У горилл любая самка сильнее человека, а у взрослого самца в одной руке силы больше, чем у киммерийца во всем теле. Над головой среди ветвей резвились обезьяны помельче, в зелени листвы мелькали их почти человеческие лица. При виде незнакомца поднимался крик и улюлюканье, но страха в них не чувствовалось, они считали, что это вяло бредущее по земле существо не способно причинить им вреда. Повсюду в изобилии паслись дикие свиньи. Конан хорошо знал, что эти твари, если их разозлить, ничуть не менее опасны свирепого льва. Кривые клыки кабана проткнут человека в мгновение ока, а у этих клыки сравнительно небольшие, значит, животное очень проворно и его трудно остановить. Тигров и львов не попадалось, но однажды, к своему удивлению, Конан наткнулся на небольшое стадо носорогов. Откуда в горах эти жители равнин, Конан так и не узнал; еще он обнаружил следы слонов - значит, и крупные животные не избегают высоких горных склонов. Но более всего его интересовали следы пребывания здесь человека. Он знал, что в лесистых горах живут племена пигмеев, которые охотятся на дичь отравленными стрелами, их загнали сюда те, кто сильнее, кто умеет воевать. Гораздо более опасны преступники, наказанные за нарушение чужой территории изгнанием из племени. Среди этих заросших лесом склонов они ведут почти животную жизнь. С ними справиться значительно труднее, чем с дикарями из племени, потому что их поведение не подчиняется традициям и обычаям и нет вождя, который мог бы ими руководить. Конан и сам был изгнанником и хорошо знал эту породу. Обследуя окрестности, он встречал только следы небольших охотничьих стоянок. Попадались остатки кострищ, в основном уже многолетней давности. Конан находил кремневые наконечники стрел, но не встретил никаких следов похода Марандоса. К концу дня он вернулся к своим, которые за это время продвинулись совсем немного. Подъем по крутым склонам оказался намного труднее, чем все предыдущие испытания. И даже Вульфред морщился от боли, разминая сведенные судорогой мышцы своих атлетически крепких ног. - Эй ты, горный козел! - закричал он Конану. - Кто позволил тебе являться сюда с таким видом, как будто ты просто поохотился в горах на уток? - Были времена, когда и ваниров считали горным народом, - ответил Конан. - Морские утесы Ванахейма просто кишели людьми, они охотились на птиц, собирали яйца и гагачий пух. - Да, но после двадцати лет на корабельной палубе я разучился прыгать по кустам. - Что-нибудь нашел, Конан? - спросила Малия. Она тоже выглядела усталой, но старалась держать себя в руках. - Кругом одни голые камни. Никаких следов человека, кроме охотничьих стоянок. - Здесь, на нижних склонах, кроме горилл никого не встретишь, - сказал Гома. - Вот выше - другое дело. - Изгнанники живут ближе к вершинам? - спросил Спрингальд. - Да, и изгнанники тоже. Или что-нибудь похуже, - мрачно отозвался Гома. После ночного отдыха на наклонной поверхности люди проснулись разбитые и измученные. В этот день они прошли еще меньше, чем в предыдущий, но потом стали постепенно привыкать к суровым условиям, и даже матросы воспряли духом. Они поднимались все выше, и растительность менялась до неузнаваемости. Вместо крупных деревьев с широкими листьями им попадались теперь огромные папоротники и цветы причудливой, неземной окраски. Мрачный пейзаж напоминал начало сотворения мира, когда все живое еще едино, цельно. Вот цветы растут как будто на голом камне. Вот какие-то кристаллы, напоминающие растения. Вот двадцатифутовый ствол, покрытый корой, но на самой верхушке - мясистые лапы и колючки, как у кактуса. Небо заволокло тучами, которые, казалось, нависали почти над головой и сыпали мелким непрекращающимся дождем. Превратившаяся в лохмотья одежда просто расползлась на куски, а оружие приходилось постоянно чистить, чтобы защитить от ржавчины. Но позади осталось каменистое русло. Между причудливыми растениями и острыми скалами простиралась ровная, мягкая от моха земля, она ласкала натруженные и иссеченные порезами ноги путников. - Как ты можешь все это выносить, Конан? - обратилась Малия к киммерийцу, который шагал рядом с ней. В утреннем тумане она вся дрожала от холода, а он, казалось, ничего не чувствовал. - Одежды на тебе меньше, чем на танцовщице Шадизара, но у тебя такой вид, как будто ты в Тарантии, а вокруг - жаркое лето. Мы всю ночь стонали, потому что не могли найти мягкого уголка, где бы отдохнули кости, а ты просто свернулся калачиком на камне и спал как младенец. Силы уже у всех на исходе, а ты и в Асгалуне не выглядел таким бодрым и свежим! - Я из суровой страны, - ответил он. - То, что для вас трудности и тяготы, - для жителя Киммерии - нормальная жизнь. Она вся дрожала. - Мне казалось, я уже встречала на своем веку закаленных людей, солдат, воинов, путешественников. Ты же открываешь мне, каким в действительности должен быть закаленный человек. - Она смотрела на него в упор и видела много привлекательного. Глядя на то, как уверенно и быстро он шагает, ей и самой хотелось пуститься вдогонку, но по скорости и изяществу движений с ним не сравнится н лучшая скаковая лошадь. В его теле работал каждый мускул. А у других все движение сосредоточивалось лишь в усталых ногах и в измученных лицах. Ноги, казалось, тащили за собой всю инертную массу тела. Конан на них совсем не похож. Несколько недель пути уничтожили и без того небольшие запасы подкожного жира, и теперь ясно просматривались крупные, круглые мускулы и бугорки маленьких мышц, которые, когда он шел, находились в непрерывном движении. И даже его отросшие волосы развевались от легкого ветерка. Его кожа, за исключением бесчисленных шрамов, была гладкой и упругой, как будто обработанная лучшими корлавскими мастерами. На бронзовом от загара лице орлиным взглядом светились ярко-голубые глаза. По физической силе Конану равнялся только Гома, но дикарь держался особняком и редко появлялся на глаза, так что казалось, что его нет совсем. Конан же, наоборот, был повсюду. Его напряженное внимание, его чуткость к любому звуку и шороху делали его особенно заметным в отряде. Однажды Малия заметила, как из-под ног киммерийца порхнула стая птиц, похожих на фазанов. Инстинктивным движением, четким и быстрым, как хлопок стальной ловушки, он выбросил вперед руку и схватил птицу за шею. Малия смотрела, как он повесил добычу у пояса, и думала о том, что никогда бы не поверила, если бы не увидела своими глазами. А на отдыхе он старался расслабиться, не дергался и не суетился, как другие. Его движения в эти минуты всегда минимальны и абсолютно точны. Такие приятные размышления Малин оборвались, когда Конан вдруг поднял руку. - Стой! - сказал он тихо, но уверенно. - Что случилось? - спросила Малия. Он замер на месте, раздувая ноздри и вглядываясь в даль, переводя взгляд с одной точки на другую. Подоспели остальные. - Что случилось? - спросил Ульфило. Он быстро восстанавливал силы и дышал уже ровно. Спрингальд и Вульфред подошли вместе с Гомой. - Видишь? - обратился Конан к проводнику. - Вижу, - ответил тот. - Что "видишь"? - раздраженно проговорил Спрингальд. - Знак того, что мы здесь не одни, - сказал Конан. - Теперь пойдем медленно, приготовьте оружие, - Иди сзади, Малия, - сказал Ульфило, доставая из ножен свой длинный клинок. Она подчинилась. Освобождаясь из дерева и кожи, шуршала сталь. Конан и Гома пошли вперед, на расстоянии примерно двадцати шагов. Крутящие головой из стороны в сторону, они были похожи на двух охотничьих собак, которые учуяли добычу. Остановившись у сооружения, похожего на каменную пирамиду, они подождали остальных. - Оружие можете убрать, - сказал Конан. - Их здесь уже давно не было. - Давно не было? - переспросят Ульфило. - О Митра! - воскликнул он в ту же секунду. Вокруг пирамиды тянулся ров, в котором разводили огонь, а там, среди золы и пепла, белели чисто обглоданные кости. Человеческие кости. Кости валялись и повсюду вокруг. - Вот что я тогда заметил, - сказал Конан. - А потом и камни. - Большие разгрызали, чтобы добраться до мозга, - с дрожью в голосе проговорят Спрингальд. Он был бледен как полотно. - Здесь пировали каннибалы. - Нет, не каннибалы, - сказал Конан, - а бумбана. - Кто такие бумбана? - спросил Вульфред. - Полулюди-полуобезьяны. Их множество обитает в этих горах, не брезгуют любой добычей. Умеют разводить огонь, но человеческая речь им незнакома. - Теперь понятно, кто здесь пировал, - сказал Спрингальд, постепенно приходя в себя. - Но кто же жертвы, ставшие пищей на этом пиру? - Ищите, не осталось ли среди костей каких-нибудь опознавательных знаков, - приказал Конан. - Они лежат здесь уже много месяцев, и то только потому, что гиены и другие пожиратели падали так высоко не забираются. Дерево и ткань уже, конечно, сгнили, но, может быть, найдем что-нибудь металлическое. Все, кроме Спрингальда, принялись рыться в траве. Ученый муж занялся костями. - Смотрите! - воскликнул матрос, держа в руке что-то блестящее. Все столпились вокруг него и рассматривали находку, передавая ее из рук в руки. Это была брошь, но очень необычной формы. - Интересно, из какой она страны, - сказал Вульфред взволнованно. - А ведь через мои руки проходили сокровища многих земель. - Должно быть, эти люди пришли сюда из-за гор, - сказал Ульфило. - Они, наверное, путешествовали через те места, - сказал Спрингальд. - Но они не могут быть выходцами оттуда. Пойдемте, я что-то вам покажу. Спрингальд устроился на уступе пирамиды, сложив у ног груду костей, а остальные стояли вокруг. Он поднял одну, напоминающую по форме полусферу. На выпуклой части ее прорезаны четыре желоба, образующих квадрат. Внутри этого квадрата кость была мягче, тонкая и пористая. - Это, как вы видите, верхушка черепа, которую сняли, скорее всего, чтобы добраться до мозга, ведь он у бумбана считается деликатесом. - Не обращая внимания на сдавленные звуки, доносившиеся оттуда, где стояла Малия, он продолжал: - У этого человека произвели трепанацию черепа. Это значит, кость вскрыли, чтобы уменьшить давление на мозг, вызванное болезнью или ранением. А такую операцию могут провести лишь очень опытные немедийские хирурги. Кость разрезают специальной шелковой нитью: нить обрабатывают алмазной пылью, и получается гибкая пила, с помощью которой можно вырезать небольшие участки кости. Операция была проведена много лет назад, и успешно. А теперь взгляните на это. - Он взял в руки челюстную кость. В одном месте блеснуло золото. - Этот парень лишился трех зубов, и ему их восстановили на стигийский манер. Вырвали у кого-нибудь, скорее всего у раба, три зуба и отпилили у них корни. Потом соединили вместе тончайшей золотой проволокой и такой же проволокой закрепили на соседнем, здоровом зубе. Я думаю, что перед нами останки кого-нибудь из экспедиции Марандоса. - Но из какой экспедиции? - спросил Ульфило. - И чьи это останки? - в испуге сказала Малия. - Неужели здесь может быть и мой муж? - Об этом трудно судить, - задумчиво проговорил Спрингальд, рассматривая свою коллекцию. - У Марандоса были какие-нибудь ранения или хирургические операции, оставившие след на костях? - Никаких, - подавленно произнесла Малия. - Что за дурацкие вопросы! - послышался голос. Он принадлежал одному из матросов, настоящему морскому волку с кольцами в ушах и с рубиновой серьгой в носу. Выгоревший на солнце платок покрывал голову, а лицо искажала злобная усмешка. - Какая нам разница, кто они такие? Мы в этот поход нанимались не для того, чтобы пойти на корм каким-то гориллам! Его поддержали и другие. Конан и Ульфило уже доставали из ножен мечи, но к ним подошел Вульфред. - Я разберусь, - сказал он вполголоса. Он шагнул к говорившему, свирепый, как вожак стаи, чье превосходство осмелился оспаривать молодой волк. - Что это значит, Бламат? Ты что, хочешь быть капитаном, ты, подлое отродье? Ты что, решил сам повести "Морской тигр"? - Он презрительно рассмеялся. - Да ты и полулиги от берега не отойдешь, как все вы будете кормить рыб на дне! - Послушай, командир,- зарычал тот в ответ, - я не бунтую, но мы ведь матросы, а не какие-то сухопутные ящерицы. Так какое нам дело до всего этого и зачем тащиться через проклятые горы? Только потому, что так хотят эти аристократишки? - Какое нам дело? - проревел Вульфред. - Какое дело, говоришь? - Он сунул матросу в лицо блестящую брошь. - Этого для тебя недостаточно? Ты что, не хочешь еще такого найти? Да эта побрякушка стоит столько же, сколько тебе заплатят за два года службы! Еще несколько таких вещиц - и тебе в жизни больше не придется к мачте подходить! Разве это не стоит того, чтобы немного потерпеть, а? А что, морская жизнь легка и безопасна, что этот небольшой поход тебя совсем испугал? Никогда еще не было на моем корабле трусов, за что же морские боги меня так наказали? - На его лице появилось выражение полукомического ужаса, а матросы уже бросились к своему капитану, доказывая свою верность и готовность пойти за ним куда угодно. - Веди нас, капитан! - сказал костлявый зингарец с лицом, рассеченным шрамом от лба до самого подбородка. - Веди нас к сокровищам! - Да! - подхватил кушит, зубы которого напоминали акульи.- Веди нас туда, где золото и драгоценности, и мы не пощадим твоих врагов и насытимся их кровью! Хмуро подошел и Бламат. Он признался, что сказал не по делу. - Так-то лучше! - примирительно ответил Вульфред. - Теперь я вижу, что все еще ваш капитан. А сейчас - на поиски, несите сюда все, что может оказаться полезным. А если кто попытается утаить что-нибудь ценное, я с того шкуру спущу! На море ворам нет пощады. Все, идите. - Люди с таким рвением бросились исполнять его приказание, как будто они поднимали паруса на мачте. Капитан вернулся к собравшимся у пирамиды. - Просто мастерски! - с восхищением произнес Спрингальд. - Да, все прошло неплохо, - сказал Вульфред.