На этот раз паника была даже сильнее, чем накануне. Некоторые вскочили на лошадей, пытаясь удрать, Тахарке пришлось собственноручно разрубить двоих, чтоб остальным было неповадно.
- Еще одна такая ночь, и нам всем конец, - сказал Куулво, когда они тронулись в путь.
- Но что же это может быть? - Тахарка сам начал паниковать. - Кто проникает в охраняемый лагерь и безбоязненно убивает людей? Это просто невозможно.
- И все же, - заговорил Аксандриас, - если это повторится и следующей ночью, они начнут убивать друг друга просто от страха.
- Я согласен, - сказал Куулво, - и вот что я предлагаю. Сегодня мы ляжем в стороне ото всех: нас-то они попытаются убить в первую очередь, но если мы будем ночью нести вахту, на нас не смогут напасть незаметно.
- Да, это лучше, чем ничего, - произнес Тахарка. - А сколько нам еще осталось до Хоршемиша?
- Если поторопимся, - ответил Куулво, - то дойдем к вечеру третьего дня, не считая сегодняшнего. Завтра к ночи мы достигнем более цивилизованных мест, там будут уже попадаться деревни и фермы.
- Значит, еще одна ночь в этой дикой местности, а потом, завтра, мы найдем деревню побольше и расположимся в ней. Я думаю, хорошая высокая стена, ограждающая нас со всех сторон, была бы очень кстати, - сказал Тахарка.
- Какой прок от стены, если наш враг - демон? - возразил Аксандриас. Выглядел он ужасно: глаза ввалились, волосы наполовину поседели, рот ввалился, отчего казалось, что зубы стали гораздо длиннее, чем раньше. С тех пор как начались ночные убийства, он постоянно принимал зелье жреца.
- Даже ты, мой друг, поверил в сверхъестественное? - ухмыльнулся Тахарка. - Уж от тебя-то я этого ожидал меньше всего.
- Да нет, - Аксандриас еще больше помрачнел, - я вообще-то так не думаю, да только как поверить, что это дело рук простого смертного.
Тахарка вовсе не хотел обнаруживать свои собственные опасения. Хотя, надо сказать, несколько странный способ выбрали жрецы, чтобы досадить ему за то, что он отказался от общения с ними. Если это, конечно, жрецы.
Этой ночью к кошмару, который, как им всем казалось, длился уже целую вечность, прибавилось нечто новое. Оставшиеся в живых бандиты соорудили большой костер и расположились вокруг него. Ночь прошла спокойно, но за час до рассвета усталость предыдущих дней начала брать свое. Многие задремали, но почти сразу были разбужены воплем. Немедиец недоуменно смотрел на стрелу, шесть дюймов которой торчало у него из груди.
Все вскочили на ноги, выхватили мечи и глазами, полными ужаса, вглядывались в предрассветную мглу.
- В какую сторону он сидел лицом, когда в него попала стрела? - задал вопрос Куулво.
Ни один не мог сказать точно. Внезапно послышался звук удара, будто кто-то шлепнул с размаху плетью, и человек, шатаясь, выпал из круга - со стрелой в груди. Все повернулись лицом туда, откуда прилетела стрела. Опять послышался какой-то звук, затем крик боли. Офирец упал на колени, потом рухнул лицом вниз. Из-под его левой лопатки торчал кинжал.
- Мы все обречены! - вскричал горбоносый шемит. Вне себя от охватившего его ужаса, он ринулся в темноту, продолжая кричать. Через несколько мгновений раздался душераздирающий вопль, и шемит умолк навсегда.
Тахарка схватил хлыст и подскочил к рабам.
- На ноги, собаки, все на ноги! - Он обернулся к оставшимся. - Идите все сюда. Если уж у нас нет каменной стены, спрячемся за живую.
Бандиты торопливо поставили рабов таким образом, чтобы они образовали круг, а сами расположились внутри. Рабы ничего не понимали, но стояли покорно. Их опущенные вниз лица ничего не выражали. Одна темноволосая гибкая красавица слегка подтолкнула локтем стоящую рядом женщину, и обе они посмотрели на кинжал, торчащий из спины бандита. Еще три женщины смотрели туда же. И все пятеро украдкой улыбались, так чтобы бандиты не заметили.
- Светлеет, - Куулво огляделся. - Может, теперь мы сможем увидеть наших врагов.
Но когда солнце встало, они не увидели ничего, кроме расстилающейся перед ними зеленой пустыни.
- Осталось одиннадцать, - сказал Конан. - Сегодня мы с ними покончим.
- Я рада, что мы сегодня с тобой, - произнесла Калья. - А то все ты да ты.
- Да, и я тоже потешил свое сердце, - вступил в разговор Вулпио. Его приземистая гнедая кобыла потихоньку трусила между лошадьми Конана и Кальи. - Приятно было прикончить одного из этих мерзавцев. А главное, я собственными глазами увидел, что Риула жива.
- Завтра на рассвете вы будете уже вместе, - сказал Конан. - Только запомни, когда мы нападем на них, не отходи от меня ни на шаг. И не сцепляйся ни с кем. А когда я укажу тебе на человека, сразу кидай кинжал, пока тот не успел чего натворить.
- Не беспокойся, я не подведу. Я буду бросать кинжалы так быстро, что ты их даже не увидишь в воздухе - только в горле у того, на кого ты мне укажешь.
- А ты, Калья, ни в коем случае не связывайся с Тахаркой. Он мой. Если он нападет на тебя, постарайся удрать. Я думаю, что нам надо прежде всего покончить со всеми остальными, а уж потом заняться Тахаркой, Аксандриасом и гипербореем. Если начать с них, нам будет уже не до других.
- Мне нужен только Аксандриас, ты это прекрасно знаешь, - ответила Калья. - Остальных хоть всех забирай себе, но убегать от кого бы то ни было я не собираюсь.
Конан сверкнул на нее глазами:
- До чего же с тобой трудно договориться.
Она улыбнулась:
- А с тобой? И вообще, будь я другой, что с меня было бы толку.
Деревня стояла на месте старого поселения. Глинобитные домики выросли прямо на древних развалинах. Когда-то здесь был каменный храм, но его обвалившиеся стены уже давно были растащены по кускам. Камни использованы для постройки большого загона для скота.
Этих камней хватило на нижние пять футов, а еще пять футов сверху были из глины.
Тахарка договорился с деревенским старостой, и овец убрали на ночь из загона. Тахарка поморщился, наблюдая за рабами, пытавшимися навести хоть какую-то чистоту на площадке внутри загона.
- Вонь от этих овец еще хуже, чем от рабов. Но будем надеяться, что запах не смертелен. Куулво, проследи, чтобы наши люди не отправились прямиком в кабак и не перепились бы.
- Хорошо, только не это должно нас сейчас беспокоить. Главное, чтобы кто-то из них не захотел смыться.
- Ты прав, их вообще нельзя никуда отпускать. Аксандриас, пойди и закажи на всех хороший ужин. Возьми с собой рабов. Пусть принесут еду сюда. Это должно всех взбодрить. Но вина много не бери, только чтобы запить еду. Да еще разбавить его как следует водой.
- Разве мы здесь не в безопасности, хозяин? - спросил Аксандриас.
- Откуда я знаю? Боюсь, что нет. Ведь так до сих пор и не известно, кто нас преследует. Лучше поостеречься. Куулво, ступай к воротам и никого не выпускай.
- Хорошо, хозяин, - ответил Куулво.
Тахарка вынул изящную расческу из слоновой кости и задумчиво расчесал свою ухоженную бороду. После вчерашней ночи он уже не сомневался, что их жизнь превратили в ад отнюдь не сверхъестественные силы. Стрелы и кинжал оружие людей. Но кто же, кто их преследует? Одноглазая ведьма со своим киммерийцем? Но как двое полоумных юнцов, у которых молоко-то на губах не обсохло, могли перебить столько людей и нагнать на остальных такого страху? Он просто не позволял себе поверить в это. Да и почему, с какой такой стати им преследовать его с такой маниакальной одержимостью? Тахарка слышал, конечно, древние сказания о королях и героях, на которых за многие их прегрешения разгневанные боги насылали преследователей, и продолжалось это до тех пор, пока виновные не сходили с ума или не лишали себя сами жизни. Но ведь это сказка, миф. Да кроме того, что уж такого страшного он сделал, чтобы так наказывать его? Но если это не боги и не одноглазая с киммерийцем, значит, это дело рук проклятых жрецов с их дьявольскими задумками. Чего бы это ни стоило, что бы и кого бы ни пришлось для этого принести в жертву, но надо держаться от них как можно дальше.
Направляясь к единственной в деревне таверне, Аксандриас, в отличие от Тахарки, не мучился сомнениями. Он был уверен, что преследует их именно Калья. И специально убивает его спутников, чтобы поиздеваться над ним и побольше помучить его. Калья стала для него постоянным ночным кошмаром. Да если бы только ночным - он помнил о ней ежесекундно. Иногда она представлялась ему маленькой девочкой, которую он знал когда-то давно. Иногда она представлялась ему той одноглазой фурией, которая набросилась на него в Кротоне. Иногда он просыпался ночью с криком: ему чудился запах паленого мяса.
В таверне Аксандриас потребовал себе обильных кушаний, но когда из кухни до него стали доноситься щекочущие аппетит запахи, удовольствия он не почувствовал. Ему Тахарка не запрещал пить, поэтому Аксандриас велел подать себе вина. Но вино показалось отвратительным на вкус. Последнее время Аксандриасу приходилось заставлять себя съесть хоть что-нибудь, аппетит пропал у него абсолютно, а вот теперь он уже не мог и пить. Ничего больше не имело для него смысла, кроме кровавых схваток и женщины, вернувшейся с того света.
Когда тени удлинились, а свет стал тускнеть, Тахарка отвел Куулво и Аксандриаса в сторонку.
- Друзья мои, - сказал он, - вы знаете, я человек осторожный и предусмотрительный, поэтому я принял некоторые меры предосторожности. Идите за мной. - И он повел их за ворота.
Бандиты, оставшиеся в загоне, продолжали свой роскошный ужин.
Глубокой ночью Конан со спутниками кругом обходили деревню. Где-то залаяла собака, почуяв, возможно, их присутствие. Раздался писк - видно, неосторожная мышка попалась в когти совы. Больше ничего не было слышно.
Они незамеченными подошли к загону. Конан сделал знак акробатам, и один из них встал спиной к стене, а пальцы сцепил перед собой замком. Второй акробат поставил ногу на сцепленные руки и легко взобрался на плечи своего друга, повернулся и встал точно в такую же позу. Они продумали комбинацию заранее, вот только потренироваться на голой равнине не было возможности. Два других акробата с легкостью вскарабкались на стену по лестнице из человеческих рук, а за ними последовал и Вулпио.
Конан глубоко вздохнул и тоже двинулся вверх, стараясь как можно быстрее переносить тяжесть своего тела с одних сомкнутых рук на другие. Под ним живая лестница закачалась, но Конан сумел взобраться на стену и распластаться наверху. Потом он протянул свою длинную руку и втянул наверх Калью. Пристраиваясь рядом с Конаном, Калья не заметила, как задела мечом о стену. Раздался резкий металлический звук.
- Что там? - послышался сразу голос внизу. - А ну-ка, добавьте огня!
Выругавшись, Конан спрыгнул вниз и выхватил меч. Поднимать на стену двух акробатов, составлявших живую лестницу, уже не было времени. Калья приземлилась рядом с Конаном и сразу стала искать глазами Аксандриаса. Конан бросился к костру - Вулпио за ним по пятам. Вспыхнувший с новой силой огонь осветил их, и кто-то удивленно воскликнул:
- Да это всего лишь люди!
Рослый аргосиец набросился на Конана с поднятым двуручным мечом. Первым ударом Конан отбил опускающийся ему на голову клинок, вторым располосовал врагу лицо, а третьим сильно ранил в плечо.
В этот момент на него одновременно напали справа и слева. Он указал Вулпио на того, кто был слева, и повернулся вправо. Тот, кто, судя по одежде, был офирцем, направил Конану в живот страшного вида копье с зазубренным острием. Конан схватил копье за древко возле наконечника и дернул к себе, выставив вперед меч, который так глубоко воткнулся в грудь офирца, что Конану пришлось выдергивать его двумя руками. Юноша оглянулся и увидел, что тот, кто был слева, лежит на земле с кинжалом в горле. Калья в это время уже разделалась с коринфийцем.
Еще один офирец напал на Конана, но со стены просвистела стрела: выстрел акробата оказался удачным. Потом на Конана налетели сразу трое, и некоторое время ему приходилось туго. Едва успев заметить блеск клинка справа, Конан нырнул вбок, чтобы избежать удара, и одновременно сам нанес удар, отрубив руку нападающего прямо с мечом. Конан почти увернулся от удара дубинкой и даже сумел смертельно ранить нападавшего, но и от прошедшего по касательной удара дубинкой у него из глаз посыпались искры. С трудом удержавшись на ногах, он повернулся к третьему - с обоюдоострым топором, но тот упал как подкошенный: из горла у него торчал кинжал.
Еще один бандит появился в поле зрения Конана, он безуспешно старался выдернуть из бока стрелу. Еще одна стрела вонзилась в него в нескольких дюймах от первой.
Бандит упал лицом прямо в костер.
Конан быстро подсчитал трупы.
- Трех не хватает! Где они?
Вместе с Кальей он еще раз обежал овечий загон.
- Их здесь нет! - воскликнула Калья. - Какой бог их охраняет? Так они и будут всегда бегать от нас?
Акробаты обнимали своих жен. Остальные пленники шумно радовались и просили, чтобы их освободили от цепей.
Конан бросился к Риуле и Вулпио.
- Риула! Где еще трое? Где кешанец, аквилонец и гиперборей?
- Они ушли из загона еще с вечера, - ответила Риула. - Сказали, что будут сторожить снаружи.
Конан бросился к воротам - снаружи они оказались запертыми. Изо всех сил подпрыгнув, он сумел ухватиться кончиками пальцев за край стены, напряг свои мощные мускулы и подтянулся. По ту сторону никого не было. Однако издали доносился звук удаляющихся копыт. Ругаясь на чем свет стоит, Конан спрыгнул с наружной стороны и отпер ворота. Деревенские жители выглядывали из окон и дверей, привлеченные неожиданным шумом. Конан вошел в загон, где все собрались вокруг недавних пленников.
- Нам придется расстаться с вами,- сказал Конан. - Они ускакали. Риула, ты не слышала, что они собирались делать после того, как продадут вас?
- Они много рассуждали о том, - на миг она замолчала, чтобы еще раз поцеловать своего, мужа, - как они отправятся на юг к стигийской границе... - еще один поцелуй, - и станут пиратами на Стиксе. - Риула смеялась и плакала одновременно, ее слова было трудно разобрать.
- Пиратством они на нашей памяти еще не занимались, - сказала Калья. Что же еще они выкинут!
- Значит, опять в путь. Попробуем отыскать их след. Вулпио, ты был верным, надежным другом, и хоть ты и не обучен воинским искусствам, я был просто счастлив, твои кинжалы выручали меня сегодня. Вот, возьми, - сказал Конан, вытаскивая из кармана несколько золотых монет. - Завтра у деревенского кузнеца работы будет невпроворот, пока он снимет со всех ошейники. Этих денег должно хватить, чтобы и ему заплатить да еще купить еды на обратную дорогу.
- Как нам благодарить тебя, - сказала Риула, - ты спас нас.
Конан пожал плечами:
- Я здесь оказался потому, что должен был убить кое-кого.
Он повернулся и пошел прочь. Калья шла за ним, вытирая на ходу лезвие меча.
- Да их было-то всего человек пять, - ворчал Куулво, - и чего, спрашивается, было уезжать. Прикончили бы - и дело с концом.
Они ехали на юг, и переметные сумы с награбленным в Офире радовали их глаз.
- Да, я согласен с тобой, - ответил Тахарка, - конечно, лучше было бы их прикончить. А тебе известно, сколько лучников притаилось на стене? Вот то-то и оно. На их стороне оказалось явное преимущество, и неразумно было ввязываться в драку. Если они когда-нибудь опять найдут нас, тогда уж мы будем диктовать условия.
- Ладно еще, хоть мы узнали, кто они, - сказал гиперборей, - простые смертные, а никакие не демоны.
- Но эти двое, женщина и киммериец, - хрипло проговорил Аксандриас, затравленно оглядываясь, - я вовсе не уверен, что они простые смертные.
Глава 13
- Это и есть река?
Конан не мог прийти в себя от изумления. От берега до берега не меньше мили. Деревни вытянулись вдоль Стикса. Их было так много, что они сливались одна с другой. Плодородные поля уходили в глубь суши, перерезаемые бесчисленными оросительными каналами.
Вдалеке виднелись башни и купола храмов, по обоим берегам вились широкие мощеные дороги, и по ним ехали, скакали и шли пешком вереницы людей. Однако больше всего потряс Конана сам Стикс. По его широкой мутной глади сновали туда-сюда лодки, проплывали барки, длинные плоты и даже суда вполне солидных размеров.
На лодках чаще всего попадались треугольные паруса на косых реях, иные лодки передвигались с помощью парных весел, у других было одно длинное кормовое весло, которым человек загребал туда-сюда, как рыба хвостом. Совсем маленькие лодчонки почти не удалялись от берега, на них использовались шесты или короткие весла.
- Смотри! - воскликнула Калья, указывая на реку.
Из-за поворота появилось большое судно. Два длинных параллельных корпуса были соединены широкой общей палубой. Около сотни весел ритмично поднимались и опускались по обеим сторонам каждого корпуса. Багряные паруса на мачтах были убраны. На фок-мачте развевался большой алый флаг, на нем золотыми нитками было вышито нечто, напоминающее кобру. Борта судна сияли яркими красками, в основном голубыми и зелеными. Форштевни и ахтерштевни были украшены золотыми силуэтами кобр, грифов, шакалов и львов. В центре палубы возвышалась деревянная башня, обшитая листами полированной бронзы. Множество катапульт, размещенных на палубе и на башне, не оставляло сомнения в том, что это боевой корабль.
- О, великий Митра! Что это? - воскликнул Конан. Он никогда не видел ничего похожего на эту плавучую крепость. По воде до них долетело буханье барабана, определяющего ритм гребли.
- Стигийский боевой корабль, - ответила Калья. - Я видела подобные на картинах, но, конечно, они давали слабое представление о таких кораблях. Говорят, что у Верховного жреца их сотни.
- Сотни, - недоверчиво повторил Конан. - Да этого же просто не может быть, подумай, сколько денег надо, чтобы снарядить один такой корабль. Конан был несказанно потрясен увиденным. Да, ради такого зрелища стоило покинуть холодную туманную Киммерию.
- Я знаю, что у стигийских жрецов золота больше, чем у всех остальных правителей и королей вместе взятых. Раньше я только слышала об этом, но теперь склонна поверить. Гляди-гляди! - Калья показала на готовое отчалить небольшое суденышко, позолоченное сверху донизу, - даже весла, за которыми сидели идеально подобранные по росту черные рабы, тоже были позолоченные. Нос украшала вырезанная из дерева и позолоченная голова львицы, а корму голова коровы с большими рогами.- Должно быть, на нем поплывет принцесса или какая-нибудь знатная дама!
- Откуда ты знаешь? - С этого расстояния Конан, как ни напрягал зрение, не мог разобрать, кто сидел на возвышении посередине палубы.
- Я читала когда-то, что зверобогини львица и корова покровительствуют женщинам.
Конан, который стоял в стременах с тех пор, как они подъехали к реке, сел наконец обратно в седло.
- Потрясающее зрелище. У меня, наверное, ушли бы годы, чтобы исследовать все это. Но что же нам делать? Как мы найдем Тахарку с его компанией среди этого скопища народа? Да я в эту самую минуту вижу людей больше, чем видел за всю свою жизнь! А сколько здесь темнокожих! Там, на севере, легко было искать Тахарку.
- Придумаем что-нибудь завтра, - ответила Калья. - Не зря же мы сюда ехали.
Конан и Калья пересекли Коф и Шем. Они часто теряли след бандитов, но, расспрашивая людей в каждой деревне и на каждой ферме, находили кого-нибудь, кто их видел. Однако с тех пор, как они в последний раз слышали о бандитах, прошло уже несколько дней.
- А вдруг они перебрались на тот берег? - подумал вслух Конан.
- Вряд ли, ведь южная сторона для них была бы опаснее. Стигия - древняя страна, и жрецы с незапамятных времен держат ее жителей под жесточайшим контролем. Как чужеземцы они сразу бы попали в поле зрения властей. Скорее всего, они будут орудовать на северном берегу или в крайнем случае - на каком-нибудь острове.
- И ты думаешь, что мы сумеем их отыскать?
Калья хрипло рассмеялась:
- Посуди сам, может ли такой, как Тахарка, остаться незамеченным где бы то ни было? Поехали, поищем какой-нибудь город с большой пристанью. Скоро мы услышим о грабежах и насилиях на реке и тогда будем знать, где их найти.
Город звался Паштун. Он не был ни на правом, ни на левом берегу Стикса, а располагался на большом острове, чуть ближе к северному берегу. По любовному соглашению между Стигией и Шемом ни та ни другая страна не претендовала на него, а совместно пользовались им как удобным портом и перевалочным пунктом при перевозке товаров вверх и вниз по реке. Несколько мелких, но тем не менее судоходных притоков впадали здесь в большую реку, и остров был естественным и удобным местом встреч для купцов и путешественников, а также для агентов и шпионов королей близлежащих стран, плетущих свои интриги против соседей.
В центре острова, в самой высокой его части, было выстроено несколько таверн, и Конан с Кальей устроились в одной из них. Цены на острове были, конечно, высоки, но они заплатили бы и больше за такое выигрышное расположение. Они находились на острове уже третий день. Сидя за столиком на плоской крыше таверны, Конан и Калья смотрели на южный берег. Вдали виднелись гигантские пирамиды, и Конан все еще с трудом верил, что это дело человеческих рук, а не детали естественного ландшафта. Он уже знал, что это гробницы древних стигийских правителей и что им много сотен лет.
- Зачем они это делают? - спросил Конан, указывая рукой на далекий берег. Прямо против них на стигийском берегу высился храм. Крохотные фигурки, одетые в белые одежды, непрерывно сновали вокруг него, махали кадилами, трясли систрами и били в барабаны, не слышные на таком расстоянии. - Они днем и ночью заняты одним и тем же. Зачем?
- Так у них принято. Они верят, что именно ревностное служение богам сделало их такими богатыми и сильными. Это позволяет Верховным жрецам сохранять свою власть над простыми людьми.
Конан передернул плечами:
- Ну и какой же толк от всего их богатства, если они должны проводить жизнь за таким скучным занятием: бормотать молитвы, трещать в трещотки и бить в барабаны для своих богов, которым все это нисколько не интересно, ведь они никогда им не показываются и ничего не отвечают.
Калья улыбнулась:
- Ты, Конан, действительно настоящий варвар. Ты не способен понять обычаев цивилизованных народов.
- И за это я весьма признателен Крому, если принять во внимание, что мы никогда его ни за что не благодарим. - Конан отхлебнул глоток пряного вина, в котором плавали кусочки фруктов. Сначала его вкус казался ему странным, но теперь оно нравилось ему все больше и больше.
- А ваш бог Кром, какой он? - спросила Калья.
- Он внушает страх. Мы его интересуем очень мало, да и он нас тоже. Он живет в пещере высоко в киммерийских горах. Когда мы появляемся на свет, он дарит нам воинскую отвагу, силу переносить тяготы и убивать наших врагов. Мы думаем, что от бога большего и не требуется. Все остальное время он занят тем, что враждует с нордхаймерским Имиром.
- Да, такой бог как раз подходит холодным северянам, - сказала Калья. Боги южан гораздо причудливее. В Стигии их целая пропасть. Сегодня утром я разговаривала с одним ученым человеком, так он, наверное, три часа подряд рассказывал мне о них. У стигийцев есть боги для любой погоды, для каждой птицы, каждой рыбы, каждого зверя, для каждого дня недели, для каждой части человеческого тела. Самый главный из них - старый змей Сэт, Отец Ночи, но ему служат только специальные жрецы, а обыкновенные люди стараются даже не вспоминать о нем, такой он ужасный.
Конан вспомнил о жреце в древнем кротонском храме, о том, как он говорил, что Сэт просто молокосос по сравнению с их богами. Весь этот разговор о богах нагнал вдруг на него ужасную тоску.
На крышу поднялся человек и стал оглядываться в поисках свободного места. Он был одет как купец из Кеми, порта в устье Стикса. В том месте, где великая река впадает в Западное море. Увидев, что все столики заняты, он направился к Конану и Калье, там оставались еще свободные места.
- Разрешите присоединиться к вам? - спросил он и, получив утвердительный ответ, сел.
- Я вижу, вы из Кеми, - сказала Калья. Они многому успели научиться здесь за последние три дня. - Как торговля?
- Процветает, ведь наш отец Стикс заботится обо всех нас. Взгляните сюда. - Он показал на бесконечную вереницу баркасов. Груз на них был прикрыт парусиной, которая в свою очередь удерживалась и стягивалась сетью, сплетенной из пеньковых веревок. - На этих баркасах зерно для Мессантии: в южном Аргосе засуха и большой неурожай. А теперь посмотрите вон туда. - Он указал на целую флотилию маленьких рыбацких лодок у северного берега: люди собирались на ночной лов, на носу и корме горели фонари, виднелись приготовленные сети. - Рыбаки заняты своим промыслом не только днем, но и ночью. Днем им приходится опускать свои сети глубоко. С наступлением вечера тучи насекомых спускаются к воде в поисках пропитания. Рыбы поднимаются наверх, чтобы ловить насекомых, а рыбаки выходят на ночной лов, чтобы поймать эту рыбу. В этой последовательности содержится какая-то прелесть, не правда ли?
- Я с вами согласна, - ответила Калья. - Но всегда ли река так милостива к вам?
- Вы ведь оба с севера, - проговорил купец, - и, как я понимаю, впервые на нашей великой реке?
- Мы только что приехали, - откликнулся Конан.
В ответ на его слова кемиец разразился целой речью.
- Узнайте же тогда, чужестранцы, что Стикс-кормилец может быть несказанно щедрым, но в то же время он своенравен и не только дарит, но и отнимает тоже обеими руками. На юге река кишит крокодилами и гиппопотамами. Гиппопотамы с виду вроде даже кажутся смешными, но на самом деле это опасное легковозбудимое животное. Еще в реке водятся ядовитые гадюки, а поскольку все змеи в Стигии священны и убивать их нельзя, то развелось их видимо-невидимо. - Купец секунду помолчал и заговорил вновь с еще большим воодушевлением: - Сейчас река спокойна, но ведь на ней случаются штормы большой разрушительной силы. И не так уж они редки: стоит двум богам поспорить о чем-то - и, пожалуйста, река бушует, как безумная. Она ведь неглубокая, значит, волны на ней большие, а у речных судов осадка невелика, они легко переворачиваются, и много народу каждый год тонет.
- Еще одна такая ночь, и нам всем конец, - сказал Куулво, когда они тронулись в путь.
- Но что же это может быть? - Тахарка сам начал паниковать. - Кто проникает в охраняемый лагерь и безбоязненно убивает людей? Это просто невозможно.
- И все же, - заговорил Аксандриас, - если это повторится и следующей ночью, они начнут убивать друг друга просто от страха.
- Я согласен, - сказал Куулво, - и вот что я предлагаю. Сегодня мы ляжем в стороне ото всех: нас-то они попытаются убить в первую очередь, но если мы будем ночью нести вахту, на нас не смогут напасть незаметно.
- Да, это лучше, чем ничего, - произнес Тахарка. - А сколько нам еще осталось до Хоршемиша?
- Если поторопимся, - ответил Куулво, - то дойдем к вечеру третьего дня, не считая сегодняшнего. Завтра к ночи мы достигнем более цивилизованных мест, там будут уже попадаться деревни и фермы.
- Значит, еще одна ночь в этой дикой местности, а потом, завтра, мы найдем деревню побольше и расположимся в ней. Я думаю, хорошая высокая стена, ограждающая нас со всех сторон, была бы очень кстати, - сказал Тахарка.
- Какой прок от стены, если наш враг - демон? - возразил Аксандриас. Выглядел он ужасно: глаза ввалились, волосы наполовину поседели, рот ввалился, отчего казалось, что зубы стали гораздо длиннее, чем раньше. С тех пор как начались ночные убийства, он постоянно принимал зелье жреца.
- Даже ты, мой друг, поверил в сверхъестественное? - ухмыльнулся Тахарка. - Уж от тебя-то я этого ожидал меньше всего.
- Да нет, - Аксандриас еще больше помрачнел, - я вообще-то так не думаю, да только как поверить, что это дело рук простого смертного.
Тахарка вовсе не хотел обнаруживать свои собственные опасения. Хотя, надо сказать, несколько странный способ выбрали жрецы, чтобы досадить ему за то, что он отказался от общения с ними. Если это, конечно, жрецы.
Этой ночью к кошмару, который, как им всем казалось, длился уже целую вечность, прибавилось нечто новое. Оставшиеся в живых бандиты соорудили большой костер и расположились вокруг него. Ночь прошла спокойно, но за час до рассвета усталость предыдущих дней начала брать свое. Многие задремали, но почти сразу были разбужены воплем. Немедиец недоуменно смотрел на стрелу, шесть дюймов которой торчало у него из груди.
Все вскочили на ноги, выхватили мечи и глазами, полными ужаса, вглядывались в предрассветную мглу.
- В какую сторону он сидел лицом, когда в него попала стрела? - задал вопрос Куулво.
Ни один не мог сказать точно. Внезапно послышался звук удара, будто кто-то шлепнул с размаху плетью, и человек, шатаясь, выпал из круга - со стрелой в груди. Все повернулись лицом туда, откуда прилетела стрела. Опять послышался какой-то звук, затем крик боли. Офирец упал на колени, потом рухнул лицом вниз. Из-под его левой лопатки торчал кинжал.
- Мы все обречены! - вскричал горбоносый шемит. Вне себя от охватившего его ужаса, он ринулся в темноту, продолжая кричать. Через несколько мгновений раздался душераздирающий вопль, и шемит умолк навсегда.
Тахарка схватил хлыст и подскочил к рабам.
- На ноги, собаки, все на ноги! - Он обернулся к оставшимся. - Идите все сюда. Если уж у нас нет каменной стены, спрячемся за живую.
Бандиты торопливо поставили рабов таким образом, чтобы они образовали круг, а сами расположились внутри. Рабы ничего не понимали, но стояли покорно. Их опущенные вниз лица ничего не выражали. Одна темноволосая гибкая красавица слегка подтолкнула локтем стоящую рядом женщину, и обе они посмотрели на кинжал, торчащий из спины бандита. Еще три женщины смотрели туда же. И все пятеро украдкой улыбались, так чтобы бандиты не заметили.
- Светлеет, - Куулво огляделся. - Может, теперь мы сможем увидеть наших врагов.
Но когда солнце встало, они не увидели ничего, кроме расстилающейся перед ними зеленой пустыни.
- Осталось одиннадцать, - сказал Конан. - Сегодня мы с ними покончим.
- Я рада, что мы сегодня с тобой, - произнесла Калья. - А то все ты да ты.
- Да, и я тоже потешил свое сердце, - вступил в разговор Вулпио. Его приземистая гнедая кобыла потихоньку трусила между лошадьми Конана и Кальи. - Приятно было прикончить одного из этих мерзавцев. А главное, я собственными глазами увидел, что Риула жива.
- Завтра на рассвете вы будете уже вместе, - сказал Конан. - Только запомни, когда мы нападем на них, не отходи от меня ни на шаг. И не сцепляйся ни с кем. А когда я укажу тебе на человека, сразу кидай кинжал, пока тот не успел чего натворить.
- Не беспокойся, я не подведу. Я буду бросать кинжалы так быстро, что ты их даже не увидишь в воздухе - только в горле у того, на кого ты мне укажешь.
- А ты, Калья, ни в коем случае не связывайся с Тахаркой. Он мой. Если он нападет на тебя, постарайся удрать. Я думаю, что нам надо прежде всего покончить со всеми остальными, а уж потом заняться Тахаркой, Аксандриасом и гипербореем. Если начать с них, нам будет уже не до других.
- Мне нужен только Аксандриас, ты это прекрасно знаешь, - ответила Калья. - Остальных хоть всех забирай себе, но убегать от кого бы то ни было я не собираюсь.
Конан сверкнул на нее глазами:
- До чего же с тобой трудно договориться.
Она улыбнулась:
- А с тобой? И вообще, будь я другой, что с меня было бы толку.
Деревня стояла на месте старого поселения. Глинобитные домики выросли прямо на древних развалинах. Когда-то здесь был каменный храм, но его обвалившиеся стены уже давно были растащены по кускам. Камни использованы для постройки большого загона для скота.
Этих камней хватило на нижние пять футов, а еще пять футов сверху были из глины.
Тахарка договорился с деревенским старостой, и овец убрали на ночь из загона. Тахарка поморщился, наблюдая за рабами, пытавшимися навести хоть какую-то чистоту на площадке внутри загона.
- Вонь от этих овец еще хуже, чем от рабов. Но будем надеяться, что запах не смертелен. Куулво, проследи, чтобы наши люди не отправились прямиком в кабак и не перепились бы.
- Хорошо, только не это должно нас сейчас беспокоить. Главное, чтобы кто-то из них не захотел смыться.
- Ты прав, их вообще нельзя никуда отпускать. Аксандриас, пойди и закажи на всех хороший ужин. Возьми с собой рабов. Пусть принесут еду сюда. Это должно всех взбодрить. Но вина много не бери, только чтобы запить еду. Да еще разбавить его как следует водой.
- Разве мы здесь не в безопасности, хозяин? - спросил Аксандриас.
- Откуда я знаю? Боюсь, что нет. Ведь так до сих пор и не известно, кто нас преследует. Лучше поостеречься. Куулво, ступай к воротам и никого не выпускай.
- Хорошо, хозяин, - ответил Куулво.
Тахарка вынул изящную расческу из слоновой кости и задумчиво расчесал свою ухоженную бороду. После вчерашней ночи он уже не сомневался, что их жизнь превратили в ад отнюдь не сверхъестественные силы. Стрелы и кинжал оружие людей. Но кто же, кто их преследует? Одноглазая ведьма со своим киммерийцем? Но как двое полоумных юнцов, у которых молоко-то на губах не обсохло, могли перебить столько людей и нагнать на остальных такого страху? Он просто не позволял себе поверить в это. Да и почему, с какой такой стати им преследовать его с такой маниакальной одержимостью? Тахарка слышал, конечно, древние сказания о королях и героях, на которых за многие их прегрешения разгневанные боги насылали преследователей, и продолжалось это до тех пор, пока виновные не сходили с ума или не лишали себя сами жизни. Но ведь это сказка, миф. Да кроме того, что уж такого страшного он сделал, чтобы так наказывать его? Но если это не боги и не одноглазая с киммерийцем, значит, это дело рук проклятых жрецов с их дьявольскими задумками. Чего бы это ни стоило, что бы и кого бы ни пришлось для этого принести в жертву, но надо держаться от них как можно дальше.
Направляясь к единственной в деревне таверне, Аксандриас, в отличие от Тахарки, не мучился сомнениями. Он был уверен, что преследует их именно Калья. И специально убивает его спутников, чтобы поиздеваться над ним и побольше помучить его. Калья стала для него постоянным ночным кошмаром. Да если бы только ночным - он помнил о ней ежесекундно. Иногда она представлялась ему маленькой девочкой, которую он знал когда-то давно. Иногда она представлялась ему той одноглазой фурией, которая набросилась на него в Кротоне. Иногда он просыпался ночью с криком: ему чудился запах паленого мяса.
В таверне Аксандриас потребовал себе обильных кушаний, но когда из кухни до него стали доноситься щекочущие аппетит запахи, удовольствия он не почувствовал. Ему Тахарка не запрещал пить, поэтому Аксандриас велел подать себе вина. Но вино показалось отвратительным на вкус. Последнее время Аксандриасу приходилось заставлять себя съесть хоть что-нибудь, аппетит пропал у него абсолютно, а вот теперь он уже не мог и пить. Ничего больше не имело для него смысла, кроме кровавых схваток и женщины, вернувшейся с того света.
Когда тени удлинились, а свет стал тускнеть, Тахарка отвел Куулво и Аксандриаса в сторонку.
- Друзья мои, - сказал он, - вы знаете, я человек осторожный и предусмотрительный, поэтому я принял некоторые меры предосторожности. Идите за мной. - И он повел их за ворота.
Бандиты, оставшиеся в загоне, продолжали свой роскошный ужин.
Глубокой ночью Конан со спутниками кругом обходили деревню. Где-то залаяла собака, почуяв, возможно, их присутствие. Раздался писк - видно, неосторожная мышка попалась в когти совы. Больше ничего не было слышно.
Они незамеченными подошли к загону. Конан сделал знак акробатам, и один из них встал спиной к стене, а пальцы сцепил перед собой замком. Второй акробат поставил ногу на сцепленные руки и легко взобрался на плечи своего друга, повернулся и встал точно в такую же позу. Они продумали комбинацию заранее, вот только потренироваться на голой равнине не было возможности. Два других акробата с легкостью вскарабкались на стену по лестнице из человеческих рук, а за ними последовал и Вулпио.
Конан глубоко вздохнул и тоже двинулся вверх, стараясь как можно быстрее переносить тяжесть своего тела с одних сомкнутых рук на другие. Под ним живая лестница закачалась, но Конан сумел взобраться на стену и распластаться наверху. Потом он протянул свою длинную руку и втянул наверх Калью. Пристраиваясь рядом с Конаном, Калья не заметила, как задела мечом о стену. Раздался резкий металлический звук.
- Что там? - послышался сразу голос внизу. - А ну-ка, добавьте огня!
Выругавшись, Конан спрыгнул вниз и выхватил меч. Поднимать на стену двух акробатов, составлявших живую лестницу, уже не было времени. Калья приземлилась рядом с Конаном и сразу стала искать глазами Аксандриаса. Конан бросился к костру - Вулпио за ним по пятам. Вспыхнувший с новой силой огонь осветил их, и кто-то удивленно воскликнул:
- Да это всего лишь люди!
Рослый аргосиец набросился на Конана с поднятым двуручным мечом. Первым ударом Конан отбил опускающийся ему на голову клинок, вторым располосовал врагу лицо, а третьим сильно ранил в плечо.
В этот момент на него одновременно напали справа и слева. Он указал Вулпио на того, кто был слева, и повернулся вправо. Тот, кто, судя по одежде, был офирцем, направил Конану в живот страшного вида копье с зазубренным острием. Конан схватил копье за древко возле наконечника и дернул к себе, выставив вперед меч, который так глубоко воткнулся в грудь офирца, что Конану пришлось выдергивать его двумя руками. Юноша оглянулся и увидел, что тот, кто был слева, лежит на земле с кинжалом в горле. Калья в это время уже разделалась с коринфийцем.
Еще один офирец напал на Конана, но со стены просвистела стрела: выстрел акробата оказался удачным. Потом на Конана налетели сразу трое, и некоторое время ему приходилось туго. Едва успев заметить блеск клинка справа, Конан нырнул вбок, чтобы избежать удара, и одновременно сам нанес удар, отрубив руку нападающего прямо с мечом. Конан почти увернулся от удара дубинкой и даже сумел смертельно ранить нападавшего, но и от прошедшего по касательной удара дубинкой у него из глаз посыпались искры. С трудом удержавшись на ногах, он повернулся к третьему - с обоюдоострым топором, но тот упал как подкошенный: из горла у него торчал кинжал.
Еще один бандит появился в поле зрения Конана, он безуспешно старался выдернуть из бока стрелу. Еще одна стрела вонзилась в него в нескольких дюймах от первой.
Бандит упал лицом прямо в костер.
Конан быстро подсчитал трупы.
- Трех не хватает! Где они?
Вместе с Кальей он еще раз обежал овечий загон.
- Их здесь нет! - воскликнула Калья. - Какой бог их охраняет? Так они и будут всегда бегать от нас?
Акробаты обнимали своих жен. Остальные пленники шумно радовались и просили, чтобы их освободили от цепей.
Конан бросился к Риуле и Вулпио.
- Риула! Где еще трое? Где кешанец, аквилонец и гиперборей?
- Они ушли из загона еще с вечера, - ответила Риула. - Сказали, что будут сторожить снаружи.
Конан бросился к воротам - снаружи они оказались запертыми. Изо всех сил подпрыгнув, он сумел ухватиться кончиками пальцев за край стены, напряг свои мощные мускулы и подтянулся. По ту сторону никого не было. Однако издали доносился звук удаляющихся копыт. Ругаясь на чем свет стоит, Конан спрыгнул с наружной стороны и отпер ворота. Деревенские жители выглядывали из окон и дверей, привлеченные неожиданным шумом. Конан вошел в загон, где все собрались вокруг недавних пленников.
- Нам придется расстаться с вами,- сказал Конан. - Они ускакали. Риула, ты не слышала, что они собирались делать после того, как продадут вас?
- Они много рассуждали о том, - на миг она замолчала, чтобы еще раз поцеловать своего, мужа, - как они отправятся на юг к стигийской границе... - еще один поцелуй, - и станут пиратами на Стиксе. - Риула смеялась и плакала одновременно, ее слова было трудно разобрать.
- Пиратством они на нашей памяти еще не занимались, - сказала Калья. Что же еще они выкинут!
- Значит, опять в путь. Попробуем отыскать их след. Вулпио, ты был верным, надежным другом, и хоть ты и не обучен воинским искусствам, я был просто счастлив, твои кинжалы выручали меня сегодня. Вот, возьми, - сказал Конан, вытаскивая из кармана несколько золотых монет. - Завтра у деревенского кузнеца работы будет невпроворот, пока он снимет со всех ошейники. Этих денег должно хватить, чтобы и ему заплатить да еще купить еды на обратную дорогу.
- Как нам благодарить тебя, - сказала Риула, - ты спас нас.
Конан пожал плечами:
- Я здесь оказался потому, что должен был убить кое-кого.
Он повернулся и пошел прочь. Калья шла за ним, вытирая на ходу лезвие меча.
- Да их было-то всего человек пять, - ворчал Куулво, - и чего, спрашивается, было уезжать. Прикончили бы - и дело с концом.
Они ехали на юг, и переметные сумы с награбленным в Офире радовали их глаз.
- Да, я согласен с тобой, - ответил Тахарка, - конечно, лучше было бы их прикончить. А тебе известно, сколько лучников притаилось на стене? Вот то-то и оно. На их стороне оказалось явное преимущество, и неразумно было ввязываться в драку. Если они когда-нибудь опять найдут нас, тогда уж мы будем диктовать условия.
- Ладно еще, хоть мы узнали, кто они, - сказал гиперборей, - простые смертные, а никакие не демоны.
- Но эти двое, женщина и киммериец, - хрипло проговорил Аксандриас, затравленно оглядываясь, - я вовсе не уверен, что они простые смертные.
Глава 13
- Это и есть река?
Конан не мог прийти в себя от изумления. От берега до берега не меньше мили. Деревни вытянулись вдоль Стикса. Их было так много, что они сливались одна с другой. Плодородные поля уходили в глубь суши, перерезаемые бесчисленными оросительными каналами.
Вдалеке виднелись башни и купола храмов, по обоим берегам вились широкие мощеные дороги, и по ним ехали, скакали и шли пешком вереницы людей. Однако больше всего потряс Конана сам Стикс. По его широкой мутной глади сновали туда-сюда лодки, проплывали барки, длинные плоты и даже суда вполне солидных размеров.
На лодках чаще всего попадались треугольные паруса на косых реях, иные лодки передвигались с помощью парных весел, у других было одно длинное кормовое весло, которым человек загребал туда-сюда, как рыба хвостом. Совсем маленькие лодчонки почти не удалялись от берега, на них использовались шесты или короткие весла.
- Смотри! - воскликнула Калья, указывая на реку.
Из-за поворота появилось большое судно. Два длинных параллельных корпуса были соединены широкой общей палубой. Около сотни весел ритмично поднимались и опускались по обеим сторонам каждого корпуса. Багряные паруса на мачтах были убраны. На фок-мачте развевался большой алый флаг, на нем золотыми нитками было вышито нечто, напоминающее кобру. Борта судна сияли яркими красками, в основном голубыми и зелеными. Форштевни и ахтерштевни были украшены золотыми силуэтами кобр, грифов, шакалов и львов. В центре палубы возвышалась деревянная башня, обшитая листами полированной бронзы. Множество катапульт, размещенных на палубе и на башне, не оставляло сомнения в том, что это боевой корабль.
- О, великий Митра! Что это? - воскликнул Конан. Он никогда не видел ничего похожего на эту плавучую крепость. По воде до них долетело буханье барабана, определяющего ритм гребли.
- Стигийский боевой корабль, - ответила Калья. - Я видела подобные на картинах, но, конечно, они давали слабое представление о таких кораблях. Говорят, что у Верховного жреца их сотни.
- Сотни, - недоверчиво повторил Конан. - Да этого же просто не может быть, подумай, сколько денег надо, чтобы снарядить один такой корабль. Конан был несказанно потрясен увиденным. Да, ради такого зрелища стоило покинуть холодную туманную Киммерию.
- Я знаю, что у стигийских жрецов золота больше, чем у всех остальных правителей и королей вместе взятых. Раньше я только слышала об этом, но теперь склонна поверить. Гляди-гляди! - Калья показала на готовое отчалить небольшое суденышко, позолоченное сверху донизу, - даже весла, за которыми сидели идеально подобранные по росту черные рабы, тоже были позолоченные. Нос украшала вырезанная из дерева и позолоченная голова львицы, а корму голова коровы с большими рогами.- Должно быть, на нем поплывет принцесса или какая-нибудь знатная дама!
- Откуда ты знаешь? - С этого расстояния Конан, как ни напрягал зрение, не мог разобрать, кто сидел на возвышении посередине палубы.
- Я читала когда-то, что зверобогини львица и корова покровительствуют женщинам.
Конан, который стоял в стременах с тех пор, как они подъехали к реке, сел наконец обратно в седло.
- Потрясающее зрелище. У меня, наверное, ушли бы годы, чтобы исследовать все это. Но что же нам делать? Как мы найдем Тахарку с его компанией среди этого скопища народа? Да я в эту самую минуту вижу людей больше, чем видел за всю свою жизнь! А сколько здесь темнокожих! Там, на севере, легко было искать Тахарку.
- Придумаем что-нибудь завтра, - ответила Калья. - Не зря же мы сюда ехали.
Конан и Калья пересекли Коф и Шем. Они часто теряли след бандитов, но, расспрашивая людей в каждой деревне и на каждой ферме, находили кого-нибудь, кто их видел. Однако с тех пор, как они в последний раз слышали о бандитах, прошло уже несколько дней.
- А вдруг они перебрались на тот берег? - подумал вслух Конан.
- Вряд ли, ведь южная сторона для них была бы опаснее. Стигия - древняя страна, и жрецы с незапамятных времен держат ее жителей под жесточайшим контролем. Как чужеземцы они сразу бы попали в поле зрения властей. Скорее всего, они будут орудовать на северном берегу или в крайнем случае - на каком-нибудь острове.
- И ты думаешь, что мы сумеем их отыскать?
Калья хрипло рассмеялась:
- Посуди сам, может ли такой, как Тахарка, остаться незамеченным где бы то ни было? Поехали, поищем какой-нибудь город с большой пристанью. Скоро мы услышим о грабежах и насилиях на реке и тогда будем знать, где их найти.
Город звался Паштун. Он не был ни на правом, ни на левом берегу Стикса, а располагался на большом острове, чуть ближе к северному берегу. По любовному соглашению между Стигией и Шемом ни та ни другая страна не претендовала на него, а совместно пользовались им как удобным портом и перевалочным пунктом при перевозке товаров вверх и вниз по реке. Несколько мелких, но тем не менее судоходных притоков впадали здесь в большую реку, и остров был естественным и удобным местом встреч для купцов и путешественников, а также для агентов и шпионов королей близлежащих стран, плетущих свои интриги против соседей.
В центре острова, в самой высокой его части, было выстроено несколько таверн, и Конан с Кальей устроились в одной из них. Цены на острове были, конечно, высоки, но они заплатили бы и больше за такое выигрышное расположение. Они находились на острове уже третий день. Сидя за столиком на плоской крыше таверны, Конан и Калья смотрели на южный берег. Вдали виднелись гигантские пирамиды, и Конан все еще с трудом верил, что это дело человеческих рук, а не детали естественного ландшафта. Он уже знал, что это гробницы древних стигийских правителей и что им много сотен лет.
- Зачем они это делают? - спросил Конан, указывая рукой на далекий берег. Прямо против них на стигийском берегу высился храм. Крохотные фигурки, одетые в белые одежды, непрерывно сновали вокруг него, махали кадилами, трясли систрами и били в барабаны, не слышные на таком расстоянии. - Они днем и ночью заняты одним и тем же. Зачем?
- Так у них принято. Они верят, что именно ревностное служение богам сделало их такими богатыми и сильными. Это позволяет Верховным жрецам сохранять свою власть над простыми людьми.
Конан передернул плечами:
- Ну и какой же толк от всего их богатства, если они должны проводить жизнь за таким скучным занятием: бормотать молитвы, трещать в трещотки и бить в барабаны для своих богов, которым все это нисколько не интересно, ведь они никогда им не показываются и ничего не отвечают.
Калья улыбнулась:
- Ты, Конан, действительно настоящий варвар. Ты не способен понять обычаев цивилизованных народов.
- И за это я весьма признателен Крому, если принять во внимание, что мы никогда его ни за что не благодарим. - Конан отхлебнул глоток пряного вина, в котором плавали кусочки фруктов. Сначала его вкус казался ему странным, но теперь оно нравилось ему все больше и больше.
- А ваш бог Кром, какой он? - спросила Калья.
- Он внушает страх. Мы его интересуем очень мало, да и он нас тоже. Он живет в пещере высоко в киммерийских горах. Когда мы появляемся на свет, он дарит нам воинскую отвагу, силу переносить тяготы и убивать наших врагов. Мы думаем, что от бога большего и не требуется. Все остальное время он занят тем, что враждует с нордхаймерским Имиром.
- Да, такой бог как раз подходит холодным северянам, - сказала Калья. Боги южан гораздо причудливее. В Стигии их целая пропасть. Сегодня утром я разговаривала с одним ученым человеком, так он, наверное, три часа подряд рассказывал мне о них. У стигийцев есть боги для любой погоды, для каждой птицы, каждой рыбы, каждого зверя, для каждого дня недели, для каждой части человеческого тела. Самый главный из них - старый змей Сэт, Отец Ночи, но ему служат только специальные жрецы, а обыкновенные люди стараются даже не вспоминать о нем, такой он ужасный.
Конан вспомнил о жреце в древнем кротонском храме, о том, как он говорил, что Сэт просто молокосос по сравнению с их богами. Весь этот разговор о богах нагнал вдруг на него ужасную тоску.
На крышу поднялся человек и стал оглядываться в поисках свободного места. Он был одет как купец из Кеми, порта в устье Стикса. В том месте, где великая река впадает в Западное море. Увидев, что все столики заняты, он направился к Конану и Калье, там оставались еще свободные места.
- Разрешите присоединиться к вам? - спросил он и, получив утвердительный ответ, сел.
- Я вижу, вы из Кеми, - сказала Калья. Они многому успели научиться здесь за последние три дня. - Как торговля?
- Процветает, ведь наш отец Стикс заботится обо всех нас. Взгляните сюда. - Он показал на бесконечную вереницу баркасов. Груз на них был прикрыт парусиной, которая в свою очередь удерживалась и стягивалась сетью, сплетенной из пеньковых веревок. - На этих баркасах зерно для Мессантии: в южном Аргосе засуха и большой неурожай. А теперь посмотрите вон туда. - Он указал на целую флотилию маленьких рыбацких лодок у северного берега: люди собирались на ночной лов, на носу и корме горели фонари, виднелись приготовленные сети. - Рыбаки заняты своим промыслом не только днем, но и ночью. Днем им приходится опускать свои сети глубоко. С наступлением вечера тучи насекомых спускаются к воде в поисках пропитания. Рыбы поднимаются наверх, чтобы ловить насекомых, а рыбаки выходят на ночной лов, чтобы поймать эту рыбу. В этой последовательности содержится какая-то прелесть, не правда ли?
- Я с вами согласна, - ответила Калья. - Но всегда ли река так милостива к вам?
- Вы ведь оба с севера, - проговорил купец, - и, как я понимаю, впервые на нашей великой реке?
- Мы только что приехали, - откликнулся Конан.
В ответ на его слова кемиец разразился целой речью.
- Узнайте же тогда, чужестранцы, что Стикс-кормилец может быть несказанно щедрым, но в то же время он своенравен и не только дарит, но и отнимает тоже обеими руками. На юге река кишит крокодилами и гиппопотамами. Гиппопотамы с виду вроде даже кажутся смешными, но на самом деле это опасное легковозбудимое животное. Еще в реке водятся ядовитые гадюки, а поскольку все змеи в Стигии священны и убивать их нельзя, то развелось их видимо-невидимо. - Купец секунду помолчал и заговорил вновь с еще большим воодушевлением: - Сейчас река спокойна, но ведь на ней случаются штормы большой разрушительной силы. И не так уж они редки: стоит двум богам поспорить о чем-то - и, пожалуйста, река бушует, как безумная. Она ведь неглубокая, значит, волны на ней большие, а у речных судов осадка невелика, они легко переворачиваются, и много народу каждый год тонет.