Страница:
Ну а пока он направился обратно в конференц-зал, где его тоже ждали неотложные электронные дела, и заметил Еву, выходившую из своего кабинета. Рорк даже приостановился, любуясь ее свободным, стремительным, широким шагом. «Мне некогда, – говорила ее походка. – Всюду надо поспеть, всех убийц переловить».
Рорк взял в автомате по бутылке воды для себя и для нее и вошел в конференц-зал. Она направилась прямо к рабочей станции Фини. Коп, с которым работал Фини, – Рорк вспомнил, что это отец молодого Ньюкирка, человек, помнящий детали, – кивнул, собрал несколько дисков и отошел к другой станции.
Значит, ей нужно переговорить с Фини с глазу на глаз, подумал Рорк. Он подошел к своей рабочей станции. Ему было над чем поработать, к тому же хотелось понаблюдать общую динамику.
Он видел, как Фини впитывает информацию, видел, как глаза Фини задумчиво щурятся. Его брови озабоченно сдвинулись. Они обменялись несколькими быстрыми репликами, потом Фини что-то сказал, почесал ухо и сунул руку в карман. Рука вынырнула с пакетиком. Рорк знал, что в пакете орешки. Фини опустил руку в пакет, потом протянул его Еве. Значит, теперь они вместе обдумывают стратегию. Рорк встал и подошел к ним. Ему тоже хотелось поучаствовать.
– На этот раз он здорово поднял ставки, – сказал Фини Рорку.
– Похоже на то, – согласился Рорк.
Фини рассеянно поворачивался в крутящемся кресле. Слева направо. Справа налево.
– Мы можем поставить ее на прослушку, с этим проблем нет, – заговорил он. – Можно было бы и камерой ее снабдить. Это даст нам глаза, а не только уши. В любой нужный нам момент.
– Не хочу, чтобы он заметил камеру, – начала Ева.
– У меня кое-что есть. – Рорк взглянул на Фини. – Электронный «крот» последнего поколения. Икс-Ти Микро. Обычно маскируется под брошку или булавку, но, поскольку она не использует аксессуары и это известно всем, его можно с легкостью переделать в пуговицу – на рубашке или жакете, все равно. Имеется опция с образцом голоса. Она сможет сама включать или отключать камеру любым кодовым словом или фразой.
– «Она» стоит прямо здесь, – с обидой напомнила Ева.
– В предыдущем поколении была пара «блох», – сказал Фини, не обращая на нее внимания.
– Больше нет, – заверил его Рорк, – они уничтожены. Там есть и аудио, и видео, а модель Икс-Ти практически невозможно засечь. Разве что она будет иметь дело с оборудованием экстра-класса.
Фини кивнул, жуя орешки.
– Что ж, это нам сгодится. Но мне бы хотелось сперва самому взглянуть.
– Сейчас мне один комплект доставят. Я посадил на ее машину многоцелевой «маячок» военного образца.
Фини восторженно и тихо присвистнул от восхищения новой техникой. Улыбка расплылась по его лицу.
– Теперь мы ее точно не потеряем, даже если ей взбредет в голову двинуться в Аргентину. Приемники установим здесь и в передвижке. Группа слежения может отстать от нее на пять-шесть кварталов.
– Как насчет воздуха?
– Можем мобилизовать группу воздушной поддержки, если понадобится.
– Это же не путч, черт бы его побрал, – пробормотала Ева. – Это всего лишь один ненормальный старикашка.
– Который похитил, замучил и убил больше двадцати женщин.
Ева бросила хмурый взгляд на Рорка.
– Если он пролезет в эту чертову форточку, я сумею с ним справиться. Вы двое готовьте все электронные игрушки, какие хотите. Но давайте не будем забывать: наша задача не в том, чтобы его выкурить, мы должны проникнуть внутрь. Если мы хотим дать шанс Росси и Гринфельд, надо до них добраться. Я должна забраться внутрь. Пусть думает, что это он меня заманил. Если мы возьмем его вне дома, нет гарантии, что мы найдем место, где он их держит.
Ей удалось добиться их безраздельного внимания. Теперь все глаза были устремлены на нее. Ева выдержала паузу.
– Я не позволю этим двум женщинам истечь кровью или умереть с голоду только потому, что вы боитесь за мою шкуру. Я не позволю взять его или свалить, пока мы не узнаем, где они. Их безопасность важнее всего. Считайте, что это приказ ведущего следователя.
Фини встряхнул свой пакетик с орешками и предложил его Рорку.
– Мы с Гилом наметили несколько мест и несколько человек. Их стоит проверить.
– Мы с Пибоди это сделаем. Это обычная процедура. Если он следит, его это не вспугнет. Давай мне, что там у тебя есть, – повернулась Ева к Рорку. – И когда твою новую блестящую игрушку сюда доставят?
– Должна быть здесь минут через десять-пятнадцать.
– Ладно, годится. Пойду возьму эти дурацкие жилеты. – Ева сделала знак Пибоди. – Рорк, тебе придется самому добираться до дому.
– Я справлюсь. Можно вас на минутку, лейтенант? – Рорк отошел вместе с ней к двери. – Я не меньше, чем ты, хочу вернуть этих женщин живыми. И твоя шкура мне дорога в целом и невредимом виде. Придется нам найти способ совместить одно с другим. Считай, что это приказ человека, который тебя любит. Так что береги свою задницу, а не то я пролезу первым в очередь желающих ее пнуть.
Рорк знал, что ей это не понравится, но он должен был это сделать. Он взял рукой ее подбородок и поцеловал в губы – кратко, но крепко, – а потом ушел.
– Ой, – томно протянула Пибоди, выходя из конференц-зала следом за Евой. – Это так мило.
– Да уж, пинок в задницу тут у нас считается проявлением нежности. В каптерку, Пибоди. Бронежилеты.
– Бронежилеты? – переспросила Пибоди. – Больше, чем один?
– Раз мне придется его надеть, значит, и тебе придется.
– Ой, – повторила Пибоди, но уже совсем другим тоном.
Через сорок минут они уже были в гараже, снаряженные бронежилетами и прослушкой. Пибоди безуспешно одергивала на себе бронежилет.
– Он меня полнит, верно? Я выгляжу толстой. Я знаю, что выгляжу толстой, а мне еще пару фунтов надо сбросить, я растолстела за зиму.
– Наша цель не в том, чтобы поразить сукина сына твоей сногсшибательной фигурой, Пибоди.
– Да-а, тебе легко говорить, – обидчиво протянула Пибоди. Она вертелась, пытаясь разглядеть себя в боковом зеркальце. – В этой чертовой штуке у меня вообще никакой талии нет. А с ней у меня и так проблема. Я похожа на бревно.
– У бревен нет рук и ног, – невозмутимо напомнила Ева.
– У них ветки есть. Хотя нет, если есть ветки, значит, это еще не бревно. Я похожа на карликовое дерево – вот! – Пибоди плюхнулась на пассажирское сиденье. – И теперь у меня появился дополнительный мотив зацапать этого ублюдка. Это из-за него я так изуродовалась.
– Да, за это мы поджарим ему задницу. – Ева выехала из гаража. – Включаюсь. Даллас. Следите, нет ли «хвоста», – проговорила Ева, чтобы протестировать прослушку. – Как слышите?
– Слышимость и видимость отличная, – ответил ей голос Фини. – Группа слежения будет держаться позади. Минимум три квартала.
– Понято. Связь не отключать. До контакта.
Первым делом они навестили бывшего пассажира труповозки. Неплохо устроился, подумала Ева. Солидный кирпичный особняк в тихом районе Гринвич-Виллидж. И жил он там один.
Дверь открыл робот, смоделированный в виде сногсшибательной красотки, больше пригодной для удовлетворения сексуальных прихотей, чем для работы по дому. Дымчатый взгляд, дымчатый голос, волосы тоже дымчатые. И все это упаковано в тугой черный трикотажный костюм, обтягивающий как вторая кожа.
– Прошу вас подождать. Я доложу мистеру Доббинсу, что вы здесь.
Она ушла, точнее было бы сказать, выкралась из прихожей, подумала Ева, подобно гибкой и хищной кошке.
– Если она тут работает только пылесосом, – заметила Пибоди, – тогда я балерина.
– Может, она работает пылесосом, после того как начистит старику всю бронзу.
– Женщины так вульгарны, – произнес у нее в ухе тихий голос Рорка.
– Заглушить болтовню. – Ева оглядела прихожую.
Нет, это не прихожая, а целый холл, размышляла она. Свет проникал сквозь витражное окно во входной двери. Двери по обеим сторонам холла, кухня, наверно, в задней части дома. Спальни наверху.
Места полно. Есть где разгуляться.
У него была стариковская шаркающая походка. На ногах стоптанные шлепанцы. Тело облачено в мешковатый трикотажный костюм. Волосы, отросшие чуть ли не до плеч, окрашенные в неправдоподобный цвет воронова крыла, были гладко зачесаны назад.
Лицо слишком худое, губы слишком полные, тело тщедушное. Нет, это не тот человек, с которым разговаривали Трина и Лони.
– Мистер Доббинс?
– Совершенно верно. Я хотел бы увидеть удостоверения. А не то как вошли, так и уйдете.
Он изучил жетоны Евы и Пибоди, беззвучно шевеля губами при чтении.
– Ну ладно, все вроде бы в порядке. А в чем дело?
– Мы расследуем убийство женщины в Челси, – начала Ева.
– Это дело рук Жениха. – Доббинс погрозил пальцем. – Я газеты читаю, новости по телевизору смотрю, думаете, нет? Если бы вы, ребята, делали свое дело, защищали людей, не пришлось бы вам ходить сюда да задавать мне вопросы. Копы уже были здесь тогда, много лет назад, когда убили девчонку с той стороны улицы.
– Вы ее знали, мистер Доббинс? Девушку, убитую девять лет назад?
– Что ж я – слепой? Видел. Уходила, приходила… Никогда с ней не разговаривал. Видел эту новую по телевизору. Фотографию ее показывали. С ней тоже никогда не говорил.
– Вы когда-нибудь видели эту новую девушку? – спросила Ева.
– По телевизору видел, что ж я, разве вам не сказал? Никогда не бывал в Челси. Все, что надо, у меня здесь есть. Разве нет?
– Не сомневаюсь, что так оно и есть. Мистер Доббинс, ваш отец водил фургон для перевозки трупов во время Городских войн?
– Труповозку, да. Я часто ездил с ним. Почти каждый день. Грузили трупы. Штабелями складывали. Вдоль и поперек. Время от времени попадались живые, принятые за мертвых. Я хочу сесть.
Он повернулся и прошаркал в дверь направо. Обменявшись взглядами, Ева и Пибоди последовали за ним. Гостиная была забита старой мебелью. Стены некогда, возможно, были белыми, а теперь стали грязно-желтыми, как порченые зубы.
Доббинс сел, взял сигарету с потускневшего серебряного подноса и раскурил ее.
– Человек у нас пока еще не лишен права курить в собственном доме. Уж этого вы, ребята у нас пока не отняли. Мой дом – моя крепость, черт меня побери.
– У вас прекрасный дом, мистер Доббинс, – заметила Пибоди. – Мне очень нравятся кирпичные особняки в этом районе. Нам повезло, что многие из них уцелели в Городских войнах. Должно быть, это было ужасное время.
– Все было не так уж плохо. Я выжил. Меня это закалило. – Доббинс проткнул воздух сигаретой, чтобы это доказать. – Я за первые двадцать лет жизни больше повидал, чем иные за сто двадцать.
– У меня такое даже в голове не укладывается. А это правда, что кое-где мертвецов было так много, что их приходилось учитывать, вырезая идентификационный номер прямо на теле?
– Так оно и было. – Он выпустил струю дыма и опять погрозил пальцем. – Если первыми до них добирались мародеры, они все снимали, раздевали до нитки. Я записывал прямо на теле сектор обнаружения, только так мы и вели учет. Грузили их, везли в морг, тамошний доктор дописывал на теле порядковый номер, записывал в книгу. Да все это была пустая трата времени. Это был уже отработанный материал и больше ничего.
– Вы поддерживаете связь с кем-нибудь с тех времен? С теми, кто с вами вместе работал, с докторами, с санитарами?
– Это еще зачем? Стоит им узнать, что у тебя денежки водятся, тут же начинают просить в долг без отдачи. – Доббинс пожал плечами. – Видел Эрла Уоллеса пару лет назад. Он иногда ездил с нами охранником. Лет пять-шесть назад заставил себя сходить на похороны доктора Умецки. Отдал последний долг. Его было за что уважать, таких, как он, мало. Хорошие были похороны. Внук устроил. Отпевали в гостиной, а не в церкви, но все равно, похороны были хорошие. Душевные.
– Вы знаете, как связаться с мистером Уоллесом и с внуком доктора Умецки?
– Откуда мне знать? Я читаю некрологи. Вижу кого-то из тех, кого знал, иду на похороны, если они того стоили. Я ж им тогда обещал. Что ж мне еще остается делать?
– Что вы тогда обещали? – спросила Ева.
– Всюду мертвецы. – Его глаза затуманились. Ева догадалась, что он все это видит – все еще видит. До сих пор. – Без похорон. Без отпевания. Их сжигали или закапывали, да не по одному, если вы меня понимаете. И вот мы – те, что их собирали, нумеровали и избавлялись от тел, – мы между собой толковали и решили: когда придет наше время, нас будут отпевать, и кто останется жив, придет на похороны к тому, кто раньше умрет. Ну, вот я и хожу.
– А кто еще ходит? Из тех времен? Городских войн?
Доббинс в последний раз, причмокивая, присосался к сигарете и загасил окурок.
– Имен не помню. Кое-кого видел.
– Как насчет вот этого? – Ева вынула фоторобот. – Вы когда-нибудь видели этого человека?
– Нет. Вроде немного похож на Приемщика. Чуть-чуть.
– Приемщика?
– Мы подбирали трупы и сдавали. Скидывали ему. Он их принимал, стало быть, он Приемщик. Пошел на его похороны двадцать лет назад, а может, и больше. Вот у Приемщика были шикарные похороны. – Доббинс раскурил новую сигарету. – Поминки богатые. Жратва хорошая. Давно это было.
Вернувшись в машину, Ева с минуту просидела в задумчивости.
– Может, он притворялся? Озлобленный, слегка тронувшийся умом старикашка. Но это натяжка.
– Может, он был в гриме, когда Трина его видела, – предположила Пибоди.
– Может, – согласилась Ева, – но я бы сказала, Трина распознала бы любой грим. Это же ее профессия. Давай прокачаем тех двоих, которых он упомянул.
Следующей остановкой был дом некоего Хью Клока на Вашингтон-сквер. Тело убитой женщины, которую видел Доббинс, когда она «уходила и приходила», было обнаружено именно на Вашингтон-сквер. В записях Гила Ньюкирка говорилось, что Клок был допрошен, как и все его соседи. Ньюкирк указал, что Клок – торговец антиквариатом. Свой дом он приобрел и отремонтировал за несколько лет до первой серии убийств.
В записях имелась пометка о том, что он охотно сотрудничал со следствием, но толку от него было мало.
«Антиквариат приносит неплохие деньги, если знаешь, с какого конца за него взяться», – предположила Ева, потому что дом был весьма внушителен. Изначально это были два городских особняка, соединенные в один большой дом, отделенный от улицы широким огороженным двором.
– Очень элегантно, – заметила Пибоди, пока они подходили к ажурным воротам кованого железа.
Ева нажала на кнопку звонка, и механический голос предложил ей представиться и изложить свое дело.
– Полиция. Мы хотели бы поговорить с мистером Хью Клоком. – Она поднесла к сканеру свой жетон.
В настоящий момент мистера Клока нет дома. Можете оставить сообщение на данном охранном пункте или, если предпочитаете, войти и оставить сообщение у одного из домашних слуг.
– Вторая опция. Раз уж мы здесь, можем заодно оглядеться по сторонам, – пояснила Ева, обернувшись к Пибоди.
Ворота с лязгом открылись. Они пересекли мощеный кирпичом двор, поднялись по невысокой лестнице на основной уровень. Дверь открылась мгновенно. Открыл ее робот, но на этот раз робот, имеющий вид солидного мужчины средних лет.
– Я уполномочен принять у вас сообщение для мистера Клока.
– Где мистер Клок?
– Мистер Клок уехал по делам.
– Куда?
– Я не уполномочен разглашать такую информацию. Если речь идет о крайнем случае, о деле чрезвычайной важности, я немедленно свяжусь с мистером Клоком, а он в свою очередь свяжется с вами. Однако должен вас предупредить, что он вернется домой через день или два.
За спиной у солидного электронного слуги открывался столь же солидный просторный холл, но Ева почувствовала, что позади холла простирается пустое, необитаемое пространство.
– Передайте мистеру Клоку, чтобы по возвращении он немедленно связался с лейтенантом Евой Даллас из Центрального полицейского управления Нью-йоркского департамента полиции и безопасности.
– Будет сделано.
– Когда он уехал?
– Мистер Клок покинул свою резиденцию две недели назад.
– Мистер Клок живет один?
– Да.
– В его отсутствие в доме есть гости?
– В резиденции нет гостей.
– Ладно.
Еве хотелось бы войти, порыскать по дому, но без ордера или обоснованного подозрения переступить порог было невозможно. Они покинули дом Клока и направились в оживленный район Маленькой Италии.
Одной из жертв девять лет назад была официантка ресторана, владельцем которого являлся некий Томас Пелла. В период Городских войн Пелла служил во внутренних войсках, потерял брата, сестру и молодую жену, служившую сестрой милосердия. Они были женаты всего два месяца. После ее смерти Пелла так больше и не женился. Вместо этого он открыл три процветающих ресторана. Продал их восемь лет назад.
– Согласно запискам Ньюкирка, он замкнут, – сказала Ева. – А также вспыльчив и агрессивен.
Он жил в аккуратном домике в «пределах слышимости» от пекарен, магазинов, кафе.
Когда и здесь ее встретил робот – опять в виде женщины, но типа домашней прислуги, – Еве пришло в голову, что мужчины того поколения почему-то предпочитают электронную прислугу.
– Лейтенант Даллас, детектив Пибоди. Мы хотели бы поговорить с мистером Томасом Пеллой.
– Мне очень жаль. Мистер Пелла тяжело болен.
– Вот как? А что с ним такое?
– Боюсь, я не могу обсуждать с вами состояние здоровья мистера Пеллы без его разрешения. Я еще чем-то могу вам помочь?
– Он соображает? В сознании? Говорить может?
– Да, но у него строгий режим, ему необходим покой.
Разговаривать с роботами порой бывало труднее, чем с людьми, но, как и на людей, на них можно влиять устрашением.
– Я требую беседы с ним, – заявила Ева. Она похлопала пальцем по жетону, но при этом не сводила глаз с робота. – Если я получу ордер и приведу сюда полицейских докторов для осмотра и оценки его состояния, думаю, это куда более пагубно скажется на его здоровье – душевном и физическом. У него есть сиделка или кто-то из медиков?
– Да. При нем всегда дежурит медик-робот.
– Ну так передайте медику-роботу, что, если мистер Пелла в сознании и не спит, нам нужно с ним поговорить. Это ясно?
– Да, конечно. – Горничная пропустила их в прихожую и закрыла за ними дверь, а потом подошла к внутреннему телефону. – Два офицера полиции требуют встречи с мистером Пеллой, если он в состоянии их принять. Да, я подожду.
Вид у горничной был испуганный – насколько это вообще возможно для робота.
В холле с высокими потолками обстановка была элегантной, хотя и скудной. Лестница располагалась слева – прямая, красивая, с отполированными до блеска ступенями и выцветшей красной дорожкой посредине. С потолка свисала трехъярусная люстра бледно-голубого стекла.
Ева сделала несколько шагов в глубь холла и посмотрела вправо – в парадную гостиную. На кремово-белой каминной полке стояли многочисленные фотографии, и, судя по фасонам платьев, она решила, что это галерея дорогих Пелле покойников. Родители, братья и сестры, прелестное и вечно молодое лицо его невесты.
Третий человек в ее списке, сказала себе Ева, и в данном случае можно было сказать, что Пелла жил в доме мертвых.
– Прошу вас следовать за мной. – Горничная-робот аккуратно сложила руки на животе. – Мистер Пелла примет вас, но его сиделка просит вас свести ваш визит к минимуму.
Ева не ответила, и женщина-робот, повернувшись, начала подниматься по лестнице. Ева заметила, что ступеньки слегка поскрипывают. Старческие стоны и кряхтенье. На верхнюю лестничную площадку выходили два коридора, правый и левый. Горничная-робот свернула направо и остановилась у первой же двери.
Окна выходят на улицу, отметила Ева. А за окнами бурлит жизнь.
Но когда они вошли в комнату, там не ощущалось признаков жизни. Если это был дом мертвых, они только что попали в парадный зал. Здесь стояла огромная кровать с балдахином. Ножки были резные, резьба изображала, как предположила Ева, купидонов с крылышками. Окна были задернуты тяжелыми шторами, в комнате царил полумрак.
Мужчина в постели был смертельно-бледен. Голова лежала на белых подушках. Лицо закрывала кислородная маска. Глаза над маской казались выцветшими. Взгляд был озлобленный.
– Что вам нужно?
Несмотря на болезнь, его голос звучал довольно твердо, хотя и был приглушен маской. Наверно, злоба, которую Ева прочитала в глазах Пеллы, придавала ему сил.
– Сэр. – Сиделка-робот тоже была сделана женщиной – заботливой и строгой. – Вы не должны утомляться.
– Иди к черту! – Он слегка пожал плечами. – Вали отсюда.
– Сэр!
– Вон! Пока еще я здесь хозяин. А ты убирайся. Так, теперь ты. – Он наставил дрожащий палец на Еву. – Что тебе надо?
– Мы расследуем убийство женщины, найденной в Ист-Ривер-парке.
– Жених вернулся. Я тоже когда-то был женихом.
– Да, мне так и сказали. – Ева подошла поближе к кровати. Она не могла настаивать, чтобы он снял кислородную маску, но под маской и в тусклом свете трудно было различить черты лица. И все же она увидела, что он совершенно сед, а лицо у него круглое. Несколько пастозное. Ева решила, что это из-за стероидов. – Вам известно, что она была убита тем же способом, что и Аниз Уотерс, которая работала на вас девять лет назад.
– Девять лет. Один миг или пожизненный срок. Зависит от точки зрения, не так ли?
– Время относительно? – переспросила она, внимательно следя за его глазами.
– Время – это сукин сын. Тебе еще предстоит это узнать.
– Со временем.
– Вы, копы, меня уже допрашивали девять лет назад. А теперь опять вернулись? Ну что ж, смотрите.
– Когда вы в последний раз вставали с постели?
– Могу встать, когда захочу, черт бы меня побрал. – Его голос звучал сварливо. Он прямее сел в постели. – Далеко мне не уйти, но встать я могу, разрази меня гром. Думаете, это я вылез из постели и убил эту девушку? Похитил еще парочку?
– Вы прекрасно информированы, мистер Пелла.
– А какого черта мне еще делать весь бесконечный день, если не смотреть телевизор? – Пелла дернул подбородком в сторону экрана на стене напротив кровати. – Я знаю, кто ты такая. Коп Рорка.
– Для вас это проблема?
Он усмехнулся. Под прозрачной пластиковой маской блеснули зубы.
– Как насчет него? – Ева извлекла фоторобот. – Знаете, кто он такой?
Пелла взглянул на фоторобот с таким недовольным видом, что Ева поняла: он уже готов послать все к черту. Потом она заметила какое-то новое выражение в его глазах. На краткий миг, пока он смотрел на портрет, что-то пришло и тут же исчезло.
– Кто он?
– Я бы сказал: тип, которому нравится убивать женщин. – Упрямо-озлобленное выражение вернулось. Лицо Пеллы как будто говорило: «Да пошла ты». – Как мне кажется, это твоя проблема, а не моя.
– Я могу сделать так, что это станет и вашей проблемой тоже. Я много чего могу сделать. Вам нравятся шатенки, мистер Пелла?
– У меня нет времени на женщин. Они не слушают. Умирают, когда их не просят.
– Во время Городских войн вы служили во внутренних войсках.
– Убивал мужчин. И женщин тоже. Они говорили, что это геройство. А она спасала жизни, когда ее убили. Кто-нибудь небось сказал, что это тоже геройство. На самом деле ничего подобного. Убийство есть убийство, и забыть о нем невозможно. Так и сидит в голове.
– Вы опознали ее тело?
– Не желаю больше об этом говорить. И ты больше не говори о Терезе. Слушать ничего не хочу.
– Вы умираете, мистер Пелла?
– Все умирают. – Он опять усмехнулся. – Просто одни из нас ближе к финишу, чем другие.
– И что вас убивает?
– Опухоль. Боролся с ней, десять лет боролся. На этот раз, как они говорят, она меня одолеет. Ну, это мы еще посмотрим.
– Вы не против, если мы с напарницей немного осмотримся тут, раз уж мы сюда пришли?
– Хочешь обыскивать мой дом, коп Рорка? – Пелла попытался приподняться на локте. – Сейчас не Городские войны, коп Рорка, когда такие, как ты, могли делать все, что вздумается. И это все еще Соединенные Штаты гребаной Америки. Хочешь обыскивать мой дом? Добудь ордер. А теперь вон отсюда.
Ева остановилась на улице, подбоченившись и изучая дом Пеллы. Она заметила, как дернулась штора на окне спальни и снова вернулась на место.
– Упертый сукин сын, – заметила она.
– Да, но вот насколько он уперт?
– Можешь не сомневаться. Если бы он хотел убивать, убивал бы. Есть мотив жениховства, убитая новобрачная. С какой стати эти женщины должны жить – молодые, счастливые, – когда он потерял свою жену? Был солдатом во время Городских войн. Знает, как убивать. И на меня он производит впечатление человека, затаившего злобу на все человечество. Человека, чрезвычайно властного, умеющего пользоваться этой властью.
– Затемненная комната, кислородная маска, – задумалась Пибоди. – Может, это инсценировка?
– Не исключено, но он же должен понимать, что нам под силу его разоблачить. Нет, если он умирает, все равно это еще один пункт в колонке «плюс». Но у нас ничего нет, кроме подозрений. Ни один судья не даст нам ордер на обыск дома умирающего, прикованного к постели старика. Это Даллас, снять заглушку. Фини, ты меня слышишь?
– Отлично слышу, говори.
– Давай поставим тут пару патрульных. Очки ночного видения. Пелла не кажется мне полноценным кандидатом, но кое-какой зуд чувствуется. Он что-то о чем-то знает. Фоторобот его подтолкнул.
Рорк взял в автомате по бутылке воды для себя и для нее и вошел в конференц-зал. Она направилась прямо к рабочей станции Фини. Коп, с которым работал Фини, – Рорк вспомнил, что это отец молодого Ньюкирка, человек, помнящий детали, – кивнул, собрал несколько дисков и отошел к другой станции.
Значит, ей нужно переговорить с Фини с глазу на глаз, подумал Рорк. Он подошел к своей рабочей станции. Ему было над чем поработать, к тому же хотелось понаблюдать общую динамику.
Он видел, как Фини впитывает информацию, видел, как глаза Фини задумчиво щурятся. Его брови озабоченно сдвинулись. Они обменялись несколькими быстрыми репликами, потом Фини что-то сказал, почесал ухо и сунул руку в карман. Рука вынырнула с пакетиком. Рорк знал, что в пакете орешки. Фини опустил руку в пакет, потом протянул его Еве. Значит, теперь они вместе обдумывают стратегию. Рорк встал и подошел к ним. Ему тоже хотелось поучаствовать.
– На этот раз он здорово поднял ставки, – сказал Фини Рорку.
– Похоже на то, – согласился Рорк.
Фини рассеянно поворачивался в крутящемся кресле. Слева направо. Справа налево.
– Мы можем поставить ее на прослушку, с этим проблем нет, – заговорил он. – Можно было бы и камерой ее снабдить. Это даст нам глаза, а не только уши. В любой нужный нам момент.
– Не хочу, чтобы он заметил камеру, – начала Ева.
– У меня кое-что есть. – Рорк взглянул на Фини. – Электронный «крот» последнего поколения. Икс-Ти Микро. Обычно маскируется под брошку или булавку, но, поскольку она не использует аксессуары и это известно всем, его можно с легкостью переделать в пуговицу – на рубашке или жакете, все равно. Имеется опция с образцом голоса. Она сможет сама включать или отключать камеру любым кодовым словом или фразой.
– «Она» стоит прямо здесь, – с обидой напомнила Ева.
– В предыдущем поколении была пара «блох», – сказал Фини, не обращая на нее внимания.
– Больше нет, – заверил его Рорк, – они уничтожены. Там есть и аудио, и видео, а модель Икс-Ти практически невозможно засечь. Разве что она будет иметь дело с оборудованием экстра-класса.
Фини кивнул, жуя орешки.
– Что ж, это нам сгодится. Но мне бы хотелось сперва самому взглянуть.
– Сейчас мне один комплект доставят. Я посадил на ее машину многоцелевой «маячок» военного образца.
Фини восторженно и тихо присвистнул от восхищения новой техникой. Улыбка расплылась по его лицу.
– Теперь мы ее точно не потеряем, даже если ей взбредет в голову двинуться в Аргентину. Приемники установим здесь и в передвижке. Группа слежения может отстать от нее на пять-шесть кварталов.
– Как насчет воздуха?
– Можем мобилизовать группу воздушной поддержки, если понадобится.
– Это же не путч, черт бы его побрал, – пробормотала Ева. – Это всего лишь один ненормальный старикашка.
– Который похитил, замучил и убил больше двадцати женщин.
Ева бросила хмурый взгляд на Рорка.
– Если он пролезет в эту чертову форточку, я сумею с ним справиться. Вы двое готовьте все электронные игрушки, какие хотите. Но давайте не будем забывать: наша задача не в том, чтобы его выкурить, мы должны проникнуть внутрь. Если мы хотим дать шанс Росси и Гринфельд, надо до них добраться. Я должна забраться внутрь. Пусть думает, что это он меня заманил. Если мы возьмем его вне дома, нет гарантии, что мы найдем место, где он их держит.
Ей удалось добиться их безраздельного внимания. Теперь все глаза были устремлены на нее. Ева выдержала паузу.
– Я не позволю этим двум женщинам истечь кровью или умереть с голоду только потому, что вы боитесь за мою шкуру. Я не позволю взять его или свалить, пока мы не узнаем, где они. Их безопасность важнее всего. Считайте, что это приказ ведущего следователя.
Фини встряхнул свой пакетик с орешками и предложил его Рорку.
– Мы с Гилом наметили несколько мест и несколько человек. Их стоит проверить.
– Мы с Пибоди это сделаем. Это обычная процедура. Если он следит, его это не вспугнет. Давай мне, что там у тебя есть, – повернулась Ева к Рорку. – И когда твою новую блестящую игрушку сюда доставят?
– Должна быть здесь минут через десять-пятнадцать.
– Ладно, годится. Пойду возьму эти дурацкие жилеты. – Ева сделала знак Пибоди. – Рорк, тебе придется самому добираться до дому.
– Я справлюсь. Можно вас на минутку, лейтенант? – Рорк отошел вместе с ней к двери. – Я не меньше, чем ты, хочу вернуть этих женщин живыми. И твоя шкура мне дорога в целом и невредимом виде. Придется нам найти способ совместить одно с другим. Считай, что это приказ человека, который тебя любит. Так что береги свою задницу, а не то я пролезу первым в очередь желающих ее пнуть.
Рорк знал, что ей это не понравится, но он должен был это сделать. Он взял рукой ее подбородок и поцеловал в губы – кратко, но крепко, – а потом ушел.
– Ой, – томно протянула Пибоди, выходя из конференц-зала следом за Евой. – Это так мило.
– Да уж, пинок в задницу тут у нас считается проявлением нежности. В каптерку, Пибоди. Бронежилеты.
– Бронежилеты? – переспросила Пибоди. – Больше, чем один?
– Раз мне придется его надеть, значит, и тебе придется.
– Ой, – повторила Пибоди, но уже совсем другим тоном.
Через сорок минут они уже были в гараже, снаряженные бронежилетами и прослушкой. Пибоди безуспешно одергивала на себе бронежилет.
– Он меня полнит, верно? Я выгляжу толстой. Я знаю, что выгляжу толстой, а мне еще пару фунтов надо сбросить, я растолстела за зиму.
– Наша цель не в том, чтобы поразить сукина сына твоей сногсшибательной фигурой, Пибоди.
– Да-а, тебе легко говорить, – обидчиво протянула Пибоди. Она вертелась, пытаясь разглядеть себя в боковом зеркальце. – В этой чертовой штуке у меня вообще никакой талии нет. А с ней у меня и так проблема. Я похожа на бревно.
– У бревен нет рук и ног, – невозмутимо напомнила Ева.
– У них ветки есть. Хотя нет, если есть ветки, значит, это еще не бревно. Я похожа на карликовое дерево – вот! – Пибоди плюхнулась на пассажирское сиденье. – И теперь у меня появился дополнительный мотив зацапать этого ублюдка. Это из-за него я так изуродовалась.
– Да, за это мы поджарим ему задницу. – Ева выехала из гаража. – Включаюсь. Даллас. Следите, нет ли «хвоста», – проговорила Ева, чтобы протестировать прослушку. – Как слышите?
– Слышимость и видимость отличная, – ответил ей голос Фини. – Группа слежения будет держаться позади. Минимум три квартала.
– Понято. Связь не отключать. До контакта.
Первым делом они навестили бывшего пассажира труповозки. Неплохо устроился, подумала Ева. Солидный кирпичный особняк в тихом районе Гринвич-Виллидж. И жил он там один.
Дверь открыл робот, смоделированный в виде сногсшибательной красотки, больше пригодной для удовлетворения сексуальных прихотей, чем для работы по дому. Дымчатый взгляд, дымчатый голос, волосы тоже дымчатые. И все это упаковано в тугой черный трикотажный костюм, обтягивающий как вторая кожа.
– Прошу вас подождать. Я доложу мистеру Доббинсу, что вы здесь.
Она ушла, точнее было бы сказать, выкралась из прихожей, подумала Ева, подобно гибкой и хищной кошке.
– Если она тут работает только пылесосом, – заметила Пибоди, – тогда я балерина.
– Может, она работает пылесосом, после того как начистит старику всю бронзу.
– Женщины так вульгарны, – произнес у нее в ухе тихий голос Рорка.
– Заглушить болтовню. – Ева оглядела прихожую.
Нет, это не прихожая, а целый холл, размышляла она. Свет проникал сквозь витражное окно во входной двери. Двери по обеим сторонам холла, кухня, наверно, в задней части дома. Спальни наверху.
Места полно. Есть где разгуляться.
У него была стариковская шаркающая походка. На ногах стоптанные шлепанцы. Тело облачено в мешковатый трикотажный костюм. Волосы, отросшие чуть ли не до плеч, окрашенные в неправдоподобный цвет воронова крыла, были гладко зачесаны назад.
Лицо слишком худое, губы слишком полные, тело тщедушное. Нет, это не тот человек, с которым разговаривали Трина и Лони.
– Мистер Доббинс?
– Совершенно верно. Я хотел бы увидеть удостоверения. А не то как вошли, так и уйдете.
Он изучил жетоны Евы и Пибоди, беззвучно шевеля губами при чтении.
– Ну ладно, все вроде бы в порядке. А в чем дело?
– Мы расследуем убийство женщины в Челси, – начала Ева.
– Это дело рук Жениха. – Доббинс погрозил пальцем. – Я газеты читаю, новости по телевизору смотрю, думаете, нет? Если бы вы, ребята, делали свое дело, защищали людей, не пришлось бы вам ходить сюда да задавать мне вопросы. Копы уже были здесь тогда, много лет назад, когда убили девчонку с той стороны улицы.
– Вы ее знали, мистер Доббинс? Девушку, убитую девять лет назад?
– Что ж я – слепой? Видел. Уходила, приходила… Никогда с ней не разговаривал. Видел эту новую по телевизору. Фотографию ее показывали. С ней тоже никогда не говорил.
– Вы когда-нибудь видели эту новую девушку? – спросила Ева.
– По телевизору видел, что ж я, разве вам не сказал? Никогда не бывал в Челси. Все, что надо, у меня здесь есть. Разве нет?
– Не сомневаюсь, что так оно и есть. Мистер Доббинс, ваш отец водил фургон для перевозки трупов во время Городских войн?
– Труповозку, да. Я часто ездил с ним. Почти каждый день. Грузили трупы. Штабелями складывали. Вдоль и поперек. Время от времени попадались живые, принятые за мертвых. Я хочу сесть.
Он повернулся и прошаркал в дверь направо. Обменявшись взглядами, Ева и Пибоди последовали за ним. Гостиная была забита старой мебелью. Стены некогда, возможно, были белыми, а теперь стали грязно-желтыми, как порченые зубы.
Доббинс сел, взял сигарету с потускневшего серебряного подноса и раскурил ее.
– Человек у нас пока еще не лишен права курить в собственном доме. Уж этого вы, ребята у нас пока не отняли. Мой дом – моя крепость, черт меня побери.
– У вас прекрасный дом, мистер Доббинс, – заметила Пибоди. – Мне очень нравятся кирпичные особняки в этом районе. Нам повезло, что многие из них уцелели в Городских войнах. Должно быть, это было ужасное время.
– Все было не так уж плохо. Я выжил. Меня это закалило. – Доббинс проткнул воздух сигаретой, чтобы это доказать. – Я за первые двадцать лет жизни больше повидал, чем иные за сто двадцать.
– У меня такое даже в голове не укладывается. А это правда, что кое-где мертвецов было так много, что их приходилось учитывать, вырезая идентификационный номер прямо на теле?
– Так оно и было. – Он выпустил струю дыма и опять погрозил пальцем. – Если первыми до них добирались мародеры, они все снимали, раздевали до нитки. Я записывал прямо на теле сектор обнаружения, только так мы и вели учет. Грузили их, везли в морг, тамошний доктор дописывал на теле порядковый номер, записывал в книгу. Да все это была пустая трата времени. Это был уже отработанный материал и больше ничего.
– Вы поддерживаете связь с кем-нибудь с тех времен? С теми, кто с вами вместе работал, с докторами, с санитарами?
– Это еще зачем? Стоит им узнать, что у тебя денежки водятся, тут же начинают просить в долг без отдачи. – Доббинс пожал плечами. – Видел Эрла Уоллеса пару лет назад. Он иногда ездил с нами охранником. Лет пять-шесть назад заставил себя сходить на похороны доктора Умецки. Отдал последний долг. Его было за что уважать, таких, как он, мало. Хорошие были похороны. Внук устроил. Отпевали в гостиной, а не в церкви, но все равно, похороны были хорошие. Душевные.
– Вы знаете, как связаться с мистером Уоллесом и с внуком доктора Умецки?
– Откуда мне знать? Я читаю некрологи. Вижу кого-то из тех, кого знал, иду на похороны, если они того стоили. Я ж им тогда обещал. Что ж мне еще остается делать?
– Что вы тогда обещали? – спросила Ева.
– Всюду мертвецы. – Его глаза затуманились. Ева догадалась, что он все это видит – все еще видит. До сих пор. – Без похорон. Без отпевания. Их сжигали или закапывали, да не по одному, если вы меня понимаете. И вот мы – те, что их собирали, нумеровали и избавлялись от тел, – мы между собой толковали и решили: когда придет наше время, нас будут отпевать, и кто останется жив, придет на похороны к тому, кто раньше умрет. Ну, вот я и хожу.
– А кто еще ходит? Из тех времен? Городских войн?
Доббинс в последний раз, причмокивая, присосался к сигарете и загасил окурок.
– Имен не помню. Кое-кого видел.
– Как насчет вот этого? – Ева вынула фоторобот. – Вы когда-нибудь видели этого человека?
– Нет. Вроде немного похож на Приемщика. Чуть-чуть.
– Приемщика?
– Мы подбирали трупы и сдавали. Скидывали ему. Он их принимал, стало быть, он Приемщик. Пошел на его похороны двадцать лет назад, а может, и больше. Вот у Приемщика были шикарные похороны. – Доббинс раскурил новую сигарету. – Поминки богатые. Жратва хорошая. Давно это было.
Вернувшись в машину, Ева с минуту просидела в задумчивости.
– Может, он притворялся? Озлобленный, слегка тронувшийся умом старикашка. Но это натяжка.
– Может, он был в гриме, когда Трина его видела, – предположила Пибоди.
– Может, – согласилась Ева, – но я бы сказала, Трина распознала бы любой грим. Это же ее профессия. Давай прокачаем тех двоих, которых он упомянул.
Следующей остановкой был дом некоего Хью Клока на Вашингтон-сквер. Тело убитой женщины, которую видел Доббинс, когда она «уходила и приходила», было обнаружено именно на Вашингтон-сквер. В записях Гила Ньюкирка говорилось, что Клок был допрошен, как и все его соседи. Ньюкирк указал, что Клок – торговец антиквариатом. Свой дом он приобрел и отремонтировал за несколько лет до первой серии убийств.
В записях имелась пометка о том, что он охотно сотрудничал со следствием, но толку от него было мало.
«Антиквариат приносит неплохие деньги, если знаешь, с какого конца за него взяться», – предположила Ева, потому что дом был весьма внушителен. Изначально это были два городских особняка, соединенные в один большой дом, отделенный от улицы широким огороженным двором.
– Очень элегантно, – заметила Пибоди, пока они подходили к ажурным воротам кованого железа.
Ева нажала на кнопку звонка, и механический голос предложил ей представиться и изложить свое дело.
– Полиция. Мы хотели бы поговорить с мистером Хью Клоком. – Она поднесла к сканеру свой жетон.
В настоящий момент мистера Клока нет дома. Можете оставить сообщение на данном охранном пункте или, если предпочитаете, войти и оставить сообщение у одного из домашних слуг.
– Вторая опция. Раз уж мы здесь, можем заодно оглядеться по сторонам, – пояснила Ева, обернувшись к Пибоди.
Ворота с лязгом открылись. Они пересекли мощеный кирпичом двор, поднялись по невысокой лестнице на основной уровень. Дверь открылась мгновенно. Открыл ее робот, но на этот раз робот, имеющий вид солидного мужчины средних лет.
– Я уполномочен принять у вас сообщение для мистера Клока.
– Где мистер Клок?
– Мистер Клок уехал по делам.
– Куда?
– Я не уполномочен разглашать такую информацию. Если речь идет о крайнем случае, о деле чрезвычайной важности, я немедленно свяжусь с мистером Клоком, а он в свою очередь свяжется с вами. Однако должен вас предупредить, что он вернется домой через день или два.
За спиной у солидного электронного слуги открывался столь же солидный просторный холл, но Ева почувствовала, что позади холла простирается пустое, необитаемое пространство.
– Передайте мистеру Клоку, чтобы по возвращении он немедленно связался с лейтенантом Евой Даллас из Центрального полицейского управления Нью-йоркского департамента полиции и безопасности.
– Будет сделано.
– Когда он уехал?
– Мистер Клок покинул свою резиденцию две недели назад.
– Мистер Клок живет один?
– Да.
– В его отсутствие в доме есть гости?
– В резиденции нет гостей.
– Ладно.
Еве хотелось бы войти, порыскать по дому, но без ордера или обоснованного подозрения переступить порог было невозможно. Они покинули дом Клока и направились в оживленный район Маленькой Италии.
Одной из жертв девять лет назад была официантка ресторана, владельцем которого являлся некий Томас Пелла. В период Городских войн Пелла служил во внутренних войсках, потерял брата, сестру и молодую жену, служившую сестрой милосердия. Они были женаты всего два месяца. После ее смерти Пелла так больше и не женился. Вместо этого он открыл три процветающих ресторана. Продал их восемь лет назад.
– Согласно запискам Ньюкирка, он замкнут, – сказала Ева. – А также вспыльчив и агрессивен.
Он жил в аккуратном домике в «пределах слышимости» от пекарен, магазинов, кафе.
Когда и здесь ее встретил робот – опять в виде женщины, но типа домашней прислуги, – Еве пришло в голову, что мужчины того поколения почему-то предпочитают электронную прислугу.
– Лейтенант Даллас, детектив Пибоди. Мы хотели бы поговорить с мистером Томасом Пеллой.
– Мне очень жаль. Мистер Пелла тяжело болен.
– Вот как? А что с ним такое?
– Боюсь, я не могу обсуждать с вами состояние здоровья мистера Пеллы без его разрешения. Я еще чем-то могу вам помочь?
– Он соображает? В сознании? Говорить может?
– Да, но у него строгий режим, ему необходим покой.
Разговаривать с роботами порой бывало труднее, чем с людьми, но, как и на людей, на них можно влиять устрашением.
– Я требую беседы с ним, – заявила Ева. Она похлопала пальцем по жетону, но при этом не сводила глаз с робота. – Если я получу ордер и приведу сюда полицейских докторов для осмотра и оценки его состояния, думаю, это куда более пагубно скажется на его здоровье – душевном и физическом. У него есть сиделка или кто-то из медиков?
– Да. При нем всегда дежурит медик-робот.
– Ну так передайте медику-роботу, что, если мистер Пелла в сознании и не спит, нам нужно с ним поговорить. Это ясно?
– Да, конечно. – Горничная пропустила их в прихожую и закрыла за ними дверь, а потом подошла к внутреннему телефону. – Два офицера полиции требуют встречи с мистером Пеллой, если он в состоянии их принять. Да, я подожду.
Вид у горничной был испуганный – насколько это вообще возможно для робота.
В холле с высокими потолками обстановка была элегантной, хотя и скудной. Лестница располагалась слева – прямая, красивая, с отполированными до блеска ступенями и выцветшей красной дорожкой посредине. С потолка свисала трехъярусная люстра бледно-голубого стекла.
Ева сделала несколько шагов в глубь холла и посмотрела вправо – в парадную гостиную. На кремово-белой каминной полке стояли многочисленные фотографии, и, судя по фасонам платьев, она решила, что это галерея дорогих Пелле покойников. Родители, братья и сестры, прелестное и вечно молодое лицо его невесты.
Третий человек в ее списке, сказала себе Ева, и в данном случае можно было сказать, что Пелла жил в доме мертвых.
– Прошу вас следовать за мной. – Горничная-робот аккуратно сложила руки на животе. – Мистер Пелла примет вас, но его сиделка просит вас свести ваш визит к минимуму.
Ева не ответила, и женщина-робот, повернувшись, начала подниматься по лестнице. Ева заметила, что ступеньки слегка поскрипывают. Старческие стоны и кряхтенье. На верхнюю лестничную площадку выходили два коридора, правый и левый. Горничная-робот свернула направо и остановилась у первой же двери.
Окна выходят на улицу, отметила Ева. А за окнами бурлит жизнь.
Но когда они вошли в комнату, там не ощущалось признаков жизни. Если это был дом мертвых, они только что попали в парадный зал. Здесь стояла огромная кровать с балдахином. Ножки были резные, резьба изображала, как предположила Ева, купидонов с крылышками. Окна были задернуты тяжелыми шторами, в комнате царил полумрак.
Мужчина в постели был смертельно-бледен. Голова лежала на белых подушках. Лицо закрывала кислородная маска. Глаза над маской казались выцветшими. Взгляд был озлобленный.
– Что вам нужно?
Несмотря на болезнь, его голос звучал довольно твердо, хотя и был приглушен маской. Наверно, злоба, которую Ева прочитала в глазах Пеллы, придавала ему сил.
– Сэр. – Сиделка-робот тоже была сделана женщиной – заботливой и строгой. – Вы не должны утомляться.
– Иди к черту! – Он слегка пожал плечами. – Вали отсюда.
– Сэр!
– Вон! Пока еще я здесь хозяин. А ты убирайся. Так, теперь ты. – Он наставил дрожащий палец на Еву. – Что тебе надо?
– Мы расследуем убийство женщины, найденной в Ист-Ривер-парке.
– Жених вернулся. Я тоже когда-то был женихом.
– Да, мне так и сказали. – Ева подошла поближе к кровати. Она не могла настаивать, чтобы он снял кислородную маску, но под маской и в тусклом свете трудно было различить черты лица. И все же она увидела, что он совершенно сед, а лицо у него круглое. Несколько пастозное. Ева решила, что это из-за стероидов. – Вам известно, что она была убита тем же способом, что и Аниз Уотерс, которая работала на вас девять лет назад.
– Девять лет. Один миг или пожизненный срок. Зависит от точки зрения, не так ли?
– Время относительно? – переспросила она, внимательно следя за его глазами.
– Время – это сукин сын. Тебе еще предстоит это узнать.
– Со временем.
– Вы, копы, меня уже допрашивали девять лет назад. А теперь опять вернулись? Ну что ж, смотрите.
– Когда вы в последний раз вставали с постели?
– Могу встать, когда захочу, черт бы меня побрал. – Его голос звучал сварливо. Он прямее сел в постели. – Далеко мне не уйти, но встать я могу, разрази меня гром. Думаете, это я вылез из постели и убил эту девушку? Похитил еще парочку?
– Вы прекрасно информированы, мистер Пелла.
– А какого черта мне еще делать весь бесконечный день, если не смотреть телевизор? – Пелла дернул подбородком в сторону экрана на стене напротив кровати. – Я знаю, кто ты такая. Коп Рорка.
– Для вас это проблема?
Он усмехнулся. Под прозрачной пластиковой маской блеснули зубы.
– Как насчет него? – Ева извлекла фоторобот. – Знаете, кто он такой?
Пелла взглянул на фоторобот с таким недовольным видом, что Ева поняла: он уже готов послать все к черту. Потом она заметила какое-то новое выражение в его глазах. На краткий миг, пока он смотрел на портрет, что-то пришло и тут же исчезло.
– Кто он?
– Я бы сказал: тип, которому нравится убивать женщин. – Упрямо-озлобленное выражение вернулось. Лицо Пеллы как будто говорило: «Да пошла ты». – Как мне кажется, это твоя проблема, а не моя.
– Я могу сделать так, что это станет и вашей проблемой тоже. Я много чего могу сделать. Вам нравятся шатенки, мистер Пелла?
– У меня нет времени на женщин. Они не слушают. Умирают, когда их не просят.
– Во время Городских войн вы служили во внутренних войсках.
– Убивал мужчин. И женщин тоже. Они говорили, что это геройство. А она спасала жизни, когда ее убили. Кто-нибудь небось сказал, что это тоже геройство. На самом деле ничего подобного. Убийство есть убийство, и забыть о нем невозможно. Так и сидит в голове.
– Вы опознали ее тело?
– Не желаю больше об этом говорить. И ты больше не говори о Терезе. Слушать ничего не хочу.
– Вы умираете, мистер Пелла?
– Все умирают. – Он опять усмехнулся. – Просто одни из нас ближе к финишу, чем другие.
– И что вас убивает?
– Опухоль. Боролся с ней, десять лет боролся. На этот раз, как они говорят, она меня одолеет. Ну, это мы еще посмотрим.
– Вы не против, если мы с напарницей немного осмотримся тут, раз уж мы сюда пришли?
– Хочешь обыскивать мой дом, коп Рорка? – Пелла попытался приподняться на локте. – Сейчас не Городские войны, коп Рорка, когда такие, как ты, могли делать все, что вздумается. И это все еще Соединенные Штаты гребаной Америки. Хочешь обыскивать мой дом? Добудь ордер. А теперь вон отсюда.
Ева остановилась на улице, подбоченившись и изучая дом Пеллы. Она заметила, как дернулась штора на окне спальни и снова вернулась на место.
– Упертый сукин сын, – заметила она.
– Да, но вот насколько он уперт?
– Можешь не сомневаться. Если бы он хотел убивать, убивал бы. Есть мотив жениховства, убитая новобрачная. С какой стати эти женщины должны жить – молодые, счастливые, – когда он потерял свою жену? Был солдатом во время Городских войн. Знает, как убивать. И на меня он производит впечатление человека, затаившего злобу на все человечество. Человека, чрезвычайно властного, умеющего пользоваться этой властью.
– Затемненная комната, кислородная маска, – задумалась Пибоди. – Может, это инсценировка?
– Не исключено, но он же должен понимать, что нам под силу его разоблачить. Нет, если он умирает, все равно это еще один пункт в колонке «плюс». Но у нас ничего нет, кроме подозрений. Ни один судья не даст нам ордер на обыск дома умирающего, прикованного к постели старика. Это Даллас, снять заглушку. Фини, ты меня слышишь?
– Отлично слышу, говори.
– Давай поставим тут пару патрульных. Очки ночного видения. Пелла не кажется мне полноценным кандидатом, но кое-какой зуд чувствуется. Он что-то о чем-то знает. Фоторобот его подтолкнул.