Робертс Нора. Сегодня вечером и всегда (сборник)

   В ее движениях было что-то от жеребенка – такая же игра и возбужденность. А сейчас казалось, будто это и не она. Сидит тихо и смирно. И молчит. Черты лица спокойны. Единственное движение – небрежно покачивает голой ногой.
   Кэйси прекрасно понимала, что Джордан ее рассматривает. Он делал это весьма откровенно.
   – У вас здесь есть замечательный рассказ, – сказала она, нарушив молчание и резко оборвав внезапно возникшую сексуальную напряженность, которая начала между ними возникать.
   – Спасибо, – и он наморщил лоб. Он тоже почувствовал известную неловкость, и ему это тоже не нравилось.
   Кэйси взяла сигарету и молча глядела на Джордана, держа ее в пальцах.
   – Но создается впечатление, что вы имеете дело только с индейцами – жителями прерий. Согласна, в представлении большинства они самые типичные американские индейцы. Но на самом деле наоборот.
   – Неужели? – он встал и поднес огонь к сигарете, которую она все еще сжимала в пальцах. – Ну что ж, поручаю вам развеять это обманчивое представление и нарисовать мне истинное положение вещей.
   – Но вы прекрасно могли бы все это сделать и сами, подобрав хорошие справочники, – и Кэйси откинулась на спинку стула. – Зачем вам понадобилась я?
   Джордан снова сел и поглядел на нее. Он рассматривал ее внимательно и подробно. Взгляд был явно рассчитан на то, чтобы смутить Кэйси.
   – Итак, вам незачем было для этого посылать за мной в Нью-Йорк, – сухо закончила она. – И краснеть, как девушка, тоже незачем, – Кэйси улыбнулась, и его губы дрогнули в ответной улыбке.
   – И вот что я вам еще скажу, – решительно продолжала она, – я хороший антрополог, но вовсе не убежденная старая дева. А теперь скажите-ка мне поточнее, что именно от меня вам требуется в работе над книгой.
   – Вы всегда столь откровенны?
   – Смотря по обстоятельствам, – уклончиво ответила Кэйси. Не стоит впадать в полную искренность, это глупо. – Так что же относительно книги?
   – Мне нужны факты: подробное описание обычаев, одежды, жизни поселений – когда, где и как.
   Он молчал, зажег тонкую сигару и посмотрел на Кэйси сквозь дымовую завесу.
   – Да, я могу воспользоваться справочником, но мне этого недостаточно. Я хочу знать, почему все так, а не иначе.
   Кэйси раздавила в пепельнице сигарету. Джордан отметил, что затянулась она всего-то два раза. Нет, куда более нервна, чем склонна это показывать.
   – Вы хотите уяснить для себя, почему культура развивалась именно этим путем, почему выжила или, наоборот, поддалась давлению внешних обстоятельств?
   – Совершенно точно.
   «При занимательной сюжетной линии, с удачной стилистикой, книга у него получится чудесная», – подумала Кэйси.
   – О’кей, – внезапно согласилась она. С сияющей улыбкой она посмотрела на Джордана как бы сверху вниз. – Я дам вам общее представление. А насчет частностей мы договоримся позже.
 
   Спустя три часа Джордан стоял у окна и смотрел вниз, на бассейн. Там в одиночестве плавала Кэйси. На ней был туго облегающий купальник. Он видел, как она нырнула и стремительно поплыла над мозаичным полом бассейна.
   «Она плавает, – подумал он, – как делает все остальное, энергично, порывисто. Она бегун на короткие дистанции».
   Кэйси вынырнула, перевернулась на спину и замерла, медленно покачиваясь на воде. Она думала о Джордане Тейлоре, глядя, как редкие белые облачка, вытянувшись в одну линию, плывут по голубому небу. «Он блестяще одаренный человек, консервативный, удачливый. И невероятно сексуальный. Но почему меня это должно волновать?»
   Она прищурилась от яркого солнца, отдаваясь и телом, и мыслями свободному колыханию волн. «Я ведь, в сущности, должна радоваться и гордиться тем, что именно меня попросили работать вместе с ним. И совсем недавно я все это ощущала. А сейчас что-то не пойму, наверное, это так дом этот действует, – решила она и закрыла глаза. – Надо же, нигде – ни пылинки! Как это люди могут жить без пыли? Наверное, он член какого-нибудь очень закрытого клуба. Представляю, какие классные женщины бывают в его жизни», – Кэйси выругала себя и перевернулась на живот.
   «В ее жизни, конечно, были мужчины, – думал Джордан. – Другие ученые, профессора, преподаватели, может быть, один-два художника-неудачника». Он осекся и, выругавшись, отвернулся от окна.
   Кэйси вылезла из бассейна и стряхнула воду с волос. «Ну что ж, – подумала она, взглянув на расставленный шезлонг рядом, – если я собираюсь жить какое-то время среди богачей, то нужно вовсю наслаждаться их образом жизни». Она удобно устроилась и позволила солнцу согреть прохладное тело и высушить влажную кожу. Но все же, все же… личный бассейн, собственный теннисный корт. Она окинула ленивым взглядом огромную лужайку, окаймленную зеленеющим кустарником и огороженную каменной стеной. Частное владение! Кэйси сморщила нос. Как же, мы обладаем собственностью! Закрытой для всех посторонних. Интересно, как часто он выбирается за пределы своей собственности? Вот так раз – ее мысли снова вернулись к Джордану. Кэйси вздохнула, смиряясь с фактом: очевидно, она часто будет думать о нем. Закрыв глаза, она неожиданно для себя мгновенно уснула.
 
   – Вы обгорите!
   Кэйси открыла глаза и узнала Джордана.
   – Привет, – и она наградила его сонной улыбкой.
   – Вы очень белокожая и легко можете обгореть.
   В голосе его прозвучало некое недовольство, и она взглянула на Джордана внимательнее.
   – Да, вы, пожалуй, правы, – и тронула пальцем плечо. – Нет, еще ничего. – И снова взглянула ему прямо в глаза. – Что-нибудь не так?
   – Все в порядке.
   Он не желал признаться даже самому себе, что ему трудно сосредоточиться, зная, что достаточно выглянуть в окно, и увидишь ее.
   – Завтра часы работы будут соблюдаться аккуратно, – сказала она. Возможно, он раздражен тем, что она сегодня уделила ему мало времени. – Проклятые самолеты вымотали меня совершенно. Возможно, я вообще плохо переношу высоту.
   Волосы у нее почти высохли, и она рассеянно взъерошила их. В солнечном свете они казались почти медными.
   – Я вам нужна?
   Джордан задумчиво посмотрел на нее.
   – Думаю, да.
   Кэйси уловила двойной смысл его слов и решила, что умнее будет принять вызов.
   – Похоже, мы оба неосторожны в выражениях.
   Она улыбалась, но в возникшей паузе явно чувствовалась неловкость.
   Джордан шагнул вперед, и это непроизвольное движение удивило обоих. Он протянул руку и коснулся ее волос.
   – Вы на редкость симпатичная женщина.
   – Значит, наша симпатия взаимна, – ответила она ровно. – И мы будем некоторое время работать вместе, в одной комнате, возможно, подолгу. Стоит ли усложнять наши отношения? Я не из робости это говорю, Джордан. Я практична. Мне очень хочется, чтобы ваша книга удалась. Поверьте, для меня это будет значить не меньше, чем для вас.
   – Рано или поздно, но мы займемся любовью.
   – Вот как?! – и Кэйси упрямо вздернула подбородок.
   – Да, именно так, – и, повернувшись, он ушел.
   «Ну что ж, – подумала она, – неожиданность атаки и стремительность натиска. Он, наверное, всегда добивается чего хочет».
   Она снова растянулась в шезлонге. Хотя высокомерие Джордана возмутило, но в прямоте ему не откажешь. Заявил, чуть ли не как о свершившемся факте. Значит, он может забыть о своих лощеных манерах и корректном поведении, когда пожелает. Да, с ним, наверное, будет труднее иметь дело, чем она предполагала.
   Глупо отрицать, что ее к нему влечет, но не менее глупо действовать под влиянием одного лишь влечения. Кэйси нахмурилась и закрутила локон вокруг пальца. Что общего у Кэтлин Уайет с Джорданом Тейлором? Ничего. Она решительно не хочет быть с мужчиной в близких отношениях, если для этого нет твердого основания. Одного мимолетного внезапно вспыхнувшего желания маловато. Не спасает и взаимное уважение. Нужна нежность, взаимная и постоянная, потребность друг в друге. А Кэйси совсем не была уверена, что испытывает что-либо подобное к Джордану Тейлору. «Ну что ж, время покажет», – сказала она себе и преспокойно продолжала лежать. Кто-то прошел по галерее над бассейном.
   Взглянув вверх, Кэйси улыбнулась и махнула рукой. Элисон поколебалась мгновение, но все же подошла.
   – Привет, Элисон. Ты только что из школы?
   – Да.
   – А я вот сбежала со своих занятий, – и Кэйси снова откинулась на подушки. – А ты когда-нибудь прогуливала уроки?
   Элисон явно ужаснулась:
   – Конечно, нет!
   – Ну и зря! Это иногда бывает очень весело.
   «Милый ребенок, – подумала Кэйси, – и чересчур одинокий».
   – Что ты сейчас проходишь в школе?
   – Американских поэтов.
   – А у тебя есть любимый поэт?
   – Мне нравится Роберт Фрост.
   – Я тоже всегда любила Фроста. – И Кэйси улыбнулась любимым строкам, мелькнувшим в памяти. – Его стихотворения всегда напоминают мне о дедушке.
   – Вашем дедушке?
   – Он врач в Западной Виргинии. Знаешь, голубые скалы, лес, быстрые реки. В последний раз, когда я приезжала домой, он все еще ходил на вызовы.
   «Да он будет ходить на вызовы и в сто лет», – подумала Кэйси и вдруг затосковала по нему так остро, ей захотелось увидеться с дедом немедленно. Она слишком долго не была дома.
   – Он невероятный человек, такой большой, высокий, сильный и седой. Голос громкий, как из бочки. А руки нежные.
   – Хорошо, наверное, иметь такого дедушку, – пробормотала Элисон, стараясь мысленно представить его. – А вы часто виделись с ним, когда росли?
   – Каждый день.
   Кэйси мгновенно узнала эту грусть. Она протянула руку и коснулась волос Элисон.
   – Мои родители погибли, когда мне было восемь лет. И он меня вырастил.
   Взгляд у Элисон стал очень напряженным.
   – Вы скучали по ним?
   – А я и сейчас иногда по ним скучаю.
   «Рана все еще болит», – подумала Кэйси.
   – Для меня они всегда останутся молодыми и счастливыми, всегда будут вместе, и от этой мысли мне становится легче.
   – Мои часто смеялись. Я вспоминаю, как они смеялись, – прошептала Элисон.
   – И это хорошее воспоминание. Пусть оно всегда будет с тобой.
   «А самой девочке, несомненно, не хватает в жизни смеха», – решила Кэйси и почувствовала досаду. Джордан слишком занят, чтобы замечать это.
   – Элисон, – позвала она. – Бьюсь об заклад, ты переодеваешься к обеду.
   – Да, мэм.
   – Не зови меня «мэм». Мне тогда кажется, что мне миллион лет. Зови меня просто Кэйси.
   – Но бабушке не понравится, если я взрослую женщину будут называть по имени.
   – Все равно называй меня Кэйси, а с бабушкой я договорюсь сама, если потребуется. Пойдем со мной, поможешь мне выбрать, что надеть. Я не хочу опозорить имя Тейлоров неподходящим туалетом.
   Элисон изумленно уставилась на нее:
   – Вы хотите, чтобы я помогла вам выбрать платье?
   – Ну, ты, наверное, лучше меня разбираешься в этих делах. – Кэйси взяла Элисон за руку и повела за собой.
 
   Несколькими часами позже Кэйси стояла на пороге гостиной, разглядывая присутствующих.
   Беатриса Тейлор восседала в парчовом кресле. На ней было черное шелковое платье и бриллианты. Драгоценные камни сияли, переливаясь, в ее ушах и на шее. Элисон сидела за пианино и послушно разыгрывала этюды Брамса. Джордан у бара смешивал предобеденные мартини.
   Семейный час. Кэйси содрогнулась. Она вспомнила о своих обедах с дедушкой. Сколько смеха, споров. О шумных застольях в колледже, когда интеллектуальные беседы вдруг неожиданно сменяются веселой болтовней о самых банальных вещах. Она вспомнила о совершенно невозможной еде на раскопках. «Неужели это деньги так заставляют вести себя? – усмехнулась она про себя. – Или кому-то и впрямь это может быть по вкусу?»
   Кэйси подождала, пока Элисон с трудом продерется сквозь заключительные музыкальные дебри, и вошла в гостиную.
   – Привет, – сказала она, – знаете, тут можно заблудиться, ходить по дому и не встретить ни одной живой души.
   – Мисс Уайет, вам следовало нажать кнопку звонка и кто-нибудь из слуг тут же проводил бы вас до гостиной.
   – Спасибо, буду знать. Но я все-таки нашла дорогу сама. Надеюсь, я не опоздала?
   – Совсем нет, – ответил Джордан. – Я только что начал смешивать коктейли. Как насчет мартини? А может, вы посвятите меня в тонкости употребления текилы?
   – А что она уже есть?
   И Кэйси, улыбаясь, подошла к нему.
   – Вот это мило. Давайте я смешаю. – И взяла у него из рук бутылку. – Смотрите внимательно. Я собираюсь открыть вам старинный, тщательно оберегаемый рецепт.
   – У Кэйси дедушка доктор, – внезапно выпалила Элисон.
   Беатриса недовольно перевела взгляд на внучку.
   – Кто это Кэйси, дорогая? – спросила она слегка раздосадованно. – Какая-нибудь твоя школьная подруга?
   Кэйси увидела, как Элисон вспыхнула.
   – Это я Кэйси, миссис Тейлор, – ответила она беспечно. – А теперь хорошенько выжмите лимон, – обратилась она к Тейлору – и потом продолжила: – Я просила Элисон называть меня по имени, миссис Тейлор. Не хотите ли попробовать, что получилось, Джордан?
   И, не дожидаясь ответа, налила два стакана. Она улыбнулась Беатрисе, отпила немного и снова обратилась к Тейлору:
   – Здорово разбирает, правда?
   Он взглянул на нее и тоже отпил.
   – Чудесно, – почти пропел он, – и так неожиданно.
   Она тихонько рассмеялась, зная, что он имеет в виду ее, а вовсе не вкус текилы. А Джордану снова захотелось коснуться ее волос, но пришлось сдержать себя.
   – А вам хотелось бы заранее знать, что вас ждет?
   – О, честное слово, нет, – моментально парировала она, – я люблю, чтобы в жизни были сюрпризы. А вы, Джордан?
   – У меня на этот счет нет определенного мнения, – и он чуть слышно звякнул стаканом о ее стакан. – Значит, пьем за неожиданное, – проговорил он. – Здесь и сейчас.
   Кэйси была не совсем уверена, что согласна с ним, но подняла свой стакан:
   – Здесь и сейчас, – повторила она.
 
   Все последующие дни Джордан заставлял себя серьезно работать. Гарри оказался прав: Кэйси, несомненно, была знатоком в своем деле. Она была также постоянной причиной его беспокойства. От нее исходила вибрирующая сексуальность, хотя она не предпринимала ничего, чтобы его возбудить. Одежду носила самую обычную, не заботясь хотя бы о минимуме косметики.
   Он смотрел, как она сидит на подоконнике в его кабинете. Солнце купалось в ее волосах, цвета, так любимого Тицианом. Она все еще была в шортах, в которых делала пробежки по утрам, и снова босая. На среднем пальце ее правой руки слабо светилось тоненькое золотое колечко. Джордан уже заметил его раньше, и теперь ему хотелось знать, кто ей подарил его и почему. Вряд ли она сама покупает себе драгоценности. Похоже, она вообще о них не думает. Он с трудом оторвался от мыслей о ней как о женщине и сосредоточил внимание на том, что она говорила.
   – Особенное место в ритуальной жизни индейцев занимал так называемый солнечный танец. – Она произнесла это тихо и убедительно, как обычно, когда рассказывала о подобных вещах. – Танцующий втыкал себе в грудь стрелы и привязывал их к шесту, вокруг которого исполнял пляску, пел и молился богам, чтобы они ниспослали ему видения. Так продолжалось, пока все стрелы не вырывались из тела. Это было испытание мужества. Воин должен был доказать и себе, и всему племени, что он храбр и вынослив. Таковы были их обычаи.
   – Вы это одобряете? – несколько удивленно спросил Джордан.
   Кэйси ответила не задумываясь. Видимо, ее не в первый раз спрашивали об этом.
   – Но это не мое дело что-то одобрять или порицать. Я исследую. Я наблюдаю. Вы писатель, и, полагаю, у вас может быть другое мнение. Но если вы собираетесь написать об этом, то постарайтесь понять их мотивы.
   Отодвинув книги, чтобы не мешали, она уселась на стол.
   – Если человек мог вынести такую боль, которую он еще и сам себе причинял, разве мог он не быть бесстрашным в бою? Беспощадным и жестоким к врагам? Главным было, чтобы выжило племя, все подчинялось этой единственной цели.
   – Да, и тем самым сохранялась культура, – сказал Джордан и кивнул, – я понимаю вашу точку зрения.
   – Существенной чертой этой культуры были видения и сны. Мужчины, у которых случались особенно яркие сновидения, становились шаманами.
   И, повернувшись, она стала рыться в книгах.
   – Подождите, где-то здесь есть хорошая иллюстрация. Племя черноногих… вот бы вспомнить, в какой это книге.
   – А вы левша, – заметил он.
   – М-м-м? Нет, я одинаково владею обеими руками.
   – Это как раз все объясняет, – сказал он сухо.
   – Что?
   – Все, связанное с вами, – неожиданно.
   Кэйси рассмеялась. Ее смех, казалось, взволновал его.
   – Делайте это почаще, пожалуйста.
   – Что именно?
   – Смейтесь. У вас замечательный смех.
   Он улыбался, глядя на нее, и улыбка действовала на Кэйси возбуждающе. Уже несколько дней она справлялась, и довольно успешно, с чувствами, рвущимися наружу. Достав сигарету, Кэйси поискала вокруг спички.
   – Но если мы будем слишком часто смеяться, ваша матушка станет лагерем у дверей кабинета.
   Он смотрел, как она роется в бумагах.
   – Но почему же?
   – Да перестаньте, Джордан. Она явно считает, что я собираюсь вас соблазнить, а потом улизнуть с половиной вашего состояния. У вас есть, чем зажечь сигарету? – раздраженно спросила она.
   – А вас не интересует ни то и ни другое?
   – Мы с вами деловые партнеры, – ответила она резко, продолжая шарить по столу в поисках спичек. Нервы понемногу начинали гудеть, как натянутые провода. – И, хотя вы сами по себе очень мне симпатичны, деньги как раз то самое, что свидетельствует против вас.
   – Неужели? – Джордан встал и подошел к ней. – Нормальных людей деньги скорее привлекают.
   В голосе его звучала досада, Кэйси вздохнула и повернулась к нему. Для них обоих будет лучше поговорить без обиняков.
   – Норма, Джордан, вещь весьма относительная.
   – Это слова антрополога.
   – У вас глаза темнеют, когда вы сердитесь. Вам это известно? Деньги иметь очень приятно, никто не спорит. Но у них есть свойство – искажать реальность.
   – Какую реальность?
   – Я хочу сказать только одно, – и Кэйси откинулась назад, опершись о стол рукой, – люди с вашими деньгами никогда не видят жизнь такой, как она есть на самом деле, какой является для большинства – для тех, кто каждый день должен думать о хлебе насущном, о бюджете, кредиторах, обо всей этой, знаете ли, нищете земной. Вы избавлены от подобных забот настолько, что едва ли вообще помните о таких вещах.
   – И, по-вашему, это недостаток?
   – Нет, этого я не говорила.
   – Не ваше дело одобрять или осуждать?
   Кэйси сдула с лица волосы, лезущие в глаза. Как это ее угораздило впутаться в такой разговор?
   – Оставим в покое мои проблемы. А сами вы разве не считаете, что деньги легко изолируют от повседневных забот, а заодно и простых человеческих чувств?
   – Ладно, хватит, – сказал он и вдруг с силой притянул ее к себе. – Давайте-ка проверим вашу теорию изоляции, в особенности, как это вы там выразились, от «простых человеческих чувств».
   И он приник к ее рту. То не был поцелуй, которого она могла ожидать. То был голодный поцелуй собственника, и он требовал немедленного и такого же безудержного ответа. Мгновение она пыталась сопротивляться. Ее рассудок восставал самым решительным образом. Но по телу пробежала горячая волна. Она услышала свой стон и крепче прижалась к Джордану.
   В том, как он завладел ее ртом, было что-то дикое, необузданное. В поцелуе не было ни следа нежности. Он настойчиво требовал ответа, он упивался своей властью и желал большего. И Кэйси сдалась. Предательская слабость, охватившая ее, не оставляла ей выбора.
   Он слегка отодвинулся, и она тоже отпрянула, стараясь овладеть собой.
   – Нет.
   Он снова крепко ее обнял.
   – Я еще не нацеловался.
   И опять он неистовствовал и владел ею. Он буквально вырывал у нее то, что она еще не готова была отдать. Кэйси снова пыталась вырваться из его объятий, но, не справившись с собой, уже обнимала его и хотела, чтобы поцелуй никогда не кончался.
   Он грубо сжал ее грудь. Пальцы у него были длинные, тонкие, и ей показалось, что кожу обожгло. Это было больше чем удовольствие, больше чем страсть. Их она чувствовала и прежде. Было во всем этом нечто такое, чего она еще никогда не испытывала. Новое ощущение пугало ее, заставляло болезненно вздрагивать и отвечать ему со все большим пылом. А потом, когда она ощутила, что сейчас начнется настоящее безумие, он ее отпустил.
   Кэйси смотрела на Джордана во все глаза. Кровь стучала в ушах, бушевала в теле. Она все еще дрожала, все еще ощущала жар его неистовства на своих губах.
   – В первый раз вижу, что ты потеряла дар речи, – проговорил Джордан. Его пальцы поглаживали, ласкали ее шею, и Кэйси ощутила прилив желания с новой силой.
   – Вы меня просто удивили.
   Она выскользнула из его объятий и отступила на шаг. Да, обо всем этом она еще подумает, но сейчас не время. Сейчас надо снова обрести равновесие.
   А он внимательно за ней наблюдал. Ему нравилось, что он нарушил ее ироничное спокойствие. Но и сам он был возбужден не меньше. Он даже не подозревал о том, как сильно ее хочет, пока не прикоснулся к ней.
   – Я это введу в обыкновение – удивлять тебя.
   Она обернулась и опять взглянула на него в упор.
   – Меня не так-то легко удивить, и в мои планы не входит интрижка с вами, Джордан.
   – Ну что ж, от этого все будет только интереснее, потому что я как раз рассчитываю на нечто подобное.
   «Я ошиблась в своих предположениях, – подумала Кэйси. – Он вовсе не так уж связан условностями. Под светским лоском скрывается нечто непреклонное и жесткое. Надо вести себя поосторожнее». Она заставила свой голос звучать спокойно:
   – Кажется, я собиралась показать вам удачную иллюстрацию?
   Но он вырвал книгу у нее из рук и захлопнул ее.
   – Сначала о главном. Как насчет того, чтобы завтра взять день отдыха и отправиться в плавание?
   – В плавание? – осторожно переспросила она. – Только вдвоем, вы и я?
   – Да, именно это я и имею в виду.
   Обещание свободы после нескольких дней заточения в душном доме – возможность быть с ним подальше от работы – была соблазнительна. Слишком соблазнительна. Она покачала головой:
   – Не думаю, что это будет разумно.
   – Но ты мне не кажешься женщиной, которая всегда поступает разумно.
   Его рука скользнула вдоль ее щеки.
   – Однако на этот раз я поступлю именно так, в виде исключения. Я действительно не хочу, чтобы вы мной увлеклись.
   Но пульс ее зачастил как сумасшедший, не соглашаясь с таким решением.
   Джордан нежно поцеловал ее в висок.
   – Пойдем со мной, Кэйси. Я ужасно хочу вырваться из этой комнаты, прочь от всех этих книг.
   «Ну, может быть, только один раз», – подумала она.
 
   Яхта оказалась совсем такой, как она ожидала: быстрой, роскошной, блестящей. Ей было приятно видеть, что Джордан с легкостью управляет судном длиной в пятнадцать футов. Сразу видно опытного моряка. Она сидела на носу, ей хотелось видеть, как яхта разрезает водную гладь океана. «Вот куда он бежит спасаться, когда мир, в котором он заточен, становится для него слишком тесным и душным», – размышляла Кэйси.
   Джордан был обнажен до пояса и выглядел замечательно. В руках и во взгляде чувствовалась сила и уверенность в себе. Интересно, каково это – заняться с ним любовью? Она сидела по-турецки на мягкой скамье и внимательно за ним наблюдала. Какие чудесные руки!
   Ветер овевал ее со всех сторон, но она представляла себе прикосновения Джордана. «Он будет требовательным любовником, – решила она, вспомнив, как агрессивен был его поцелуй. И свое ответное волнение. – Но… всегда есть это «но», хотя я не понимаю почему. И не уверена, что хочу это знать».
   Джордан обернулся и поймал ее взгляд.
   – О чем ты думаешь?
   – Да так, фантазии, не стоящие внимания, – ответила и покраснела.
   – Ой, чудо какое! – Кэйси увидела стаю дельфинов. Они прыгали и ныряли и снова подпрыгивали в волнах. – Ну разве они не замечательные?!
   Она встала, чтобы не потерять равновесие, оперлась на его плечо и наклонилась над водой.
   – Если я была бы русалкой, то сейчас бы плавала с ними.
   – А ты веришь, что русалки существуют, Кэйси?
   – Конечно, – и она улыбнулась. – А вы?
   – И это спрашивает ученый? – он положил руку ей на бедро.
   – А потом вы скажете, что и Санта-Клауса нет? У вас для писателя недостаточно бойкое воображение.
   И Кэйси глубоко вдохнула морской воздух. Она хотела было отодвинуться, но он схватил ее за руку. Яхта качнулась, и пальцы его сжались, удерживая штурвал в равновесии. «Не обращай внимания», – сказала она себе, стараясь никак не ответить на его прикосновение.
   – Подумайте-ка об этом за ланчем, – добавила она вслух.
   – Проголодалась?
   Он улыбнулся и встал. Его руки скользнули вверх и легли ей на плечи.
   – Да, я всегда хочу есть. Интересно, что Франсуа положил в эту корзину?
   – Через минуту увидишь, – ответил он и прижался губами к ее рту. Это был совсем другой поцелуй, не тот, что вчера. Уверенность в себе отнюдь не покинула Джордана, но сегодня губы его были нежны и медлительны. Кэйси чувствовала, как печет солнце, как порывистый ветер хлещет вокруг. В воздухе пахло солью. Над их головами надувались и хлопали паруса.
   Голова сладко кружилась. Ах, боже мой, ну это непростительная слабость! Она очень осторожно высвободилась из его рук.