Робертс Нора. Свидетельница смерти (Убийство на 'бис')

   Она ворвалась в кабинет и, не говоря ни слова, ухватила непрошеного гостя сзади за шею.
   - Попался!
   - Эй, леди!
   Ева была примерно одного с ним роста, но тяжелее фунтов на двадцать, так что, по ее расчетам, она легко сумела бы пропихнуть его в узкое окно кабинета. Интересно будет посмотреть на него потом, когда он поцелуется с асфальтом!
   - Я не собираюсь зачитывать тебе твои права, - сказала она, припечатав злоумышленника к железному ящику, где хранились документы. - Они тебе больше не понадобятся.
   - Позовите лейтенанта Даллас! - просипел он, как заржавленная флейта. - Позовите лейтенанта Даллас!
   Ева развернула взломщика к себе лицом и посмотрела в его выпученные от ужаса глаза, казавшиеся еще больше оттого, что они смотрели из-за толстых стекол очков.
   - Я - Даллас, жалкий воришка шоколадных батончиков!
   - Слава богу! А я - Льюис. Томджон Льюис из службы технического обеспечения. Я принес вам новое оборудование.
   - Что за чушь ты несешь? А ну-ка, дыхни! Ага, от тебя пахнет шоколадом! Сейчас я вырву твой язык и им же тебя задушу!
   Ева схватила его за плечи, хорошенько тряхнула и приподняла над полом. Дрыгая ногами, незнакомец надул щеки и выдохнул воздух ей в лицо.
   - Сливочные вафли и фруктовый коктейль. Я не ел шоколад, богом клянусь!
   - А может, ты прополоскал рот? И что там еще за новое оборудование?
   - Вон! Вон оно стоит! Я как раз заканчивал его монтировать.
   Все еще не отпуская беднягу, Ева обернулась. В следующую секунду ее рот открылся, а пальцы разжались, и несчастный техник, не удержавшись на ногах, брякнулся задницей об пол. На столе стоял красавец компьютер, матово поблескивая серыми боками.
   - Мой? Он мой?
   - Конечно, лейтенант. Ваш. Целиком и полностью.
   Не веря своему счастью, Ева подошла к столу и обняла долгожданную игрушку, словно любимого после долгой разлуки. Затем она обернулась к технику, который все еще сидел на полу.
   - Слушай, парень, если ты пошутил, я откушу тебе уши и сварю из них похлебку.
   - У меня же наряд. Вот, посмотрите. - Он встал и осторожно приблизился к Еве, держа в протянутой руке какую-то мятую бумажку. - Видите, здесь написано: "Согласно запросу лейтенанта Евы Даллас установить новый компьютер ХЕ-5000".
   - Я отправила этот чертов запрос уже два года назад!
   - Да, но... - Парень беспомощно улыбнулся. - Вот вы его и получили. Я подключал машину к локальной сети. Можно мне закончить?
   - Валяй, заканчивай.
   - Спасибо. Я мигом, моргнуть не успеете. А потом - фьюить - и нет меня. Чтобы вам не мешать.
   - А что это за имя такое дурацкое - Томджон?
   - Так уж меня назвали, лейтенант. В этой коробке лежит инструкция пользователя и справочник.
   Ева бросила взгляд на коробку в фут вышиной и презрительно фыркнула:
   - Я знаю, как работает эта модель. У меня дома такая же.
   - Отличная машина! Как только подключимся к локальной сети, останется только перегрузить пароль и файлы из вашего старого компьютера. Это займет примерно полчаса.
   - Действуй. Время у меня есть. - Ева бросила взгляд на свой прежний компьютер - побитый, поцарапанный, убогий. Некоторые вмятины были сделаны ее собственным кулаком в минуты отчаяния. Внезапно ее осенила неожиданная идея. - А что будет со старым компьютером?
   - Если хотите, я заберу его и отправлю на переработку.
   - Н-нет. Нет, он мне нужен. Я хочу взять его домой.
   Ева решила, что сама устроит этому старому мучителю торжественные похороны и тем самым, возможно, хотя бы частично компенсирует тот моральный и психологический ущерб, которые он ей причинил.
   - Пожалуйста. Как вам будет угодно. - Поняв, что его ушам и языку опасность больше не угрожает, техник улыбнулся. - Этот гроб устарел уже пять лет назад. Не представляю, как вы на нем работали.
   Ева в ответ смогла только зарычать.
   * * *
   Когда часом позже в кабинет вошла Пибоди, Ева сидела за своим заваленным бумагами письменным столом и счастливо улыбалась.
   - Смотри, Пибоди! У меня сегодня Рождество, и я получаю подарки.
   - Ух, ты! - восхитилась помощница, обходя вокруг стола и любуясь новым компьютером. - Какой красавец!
   - Да, и он мой! Его поставил и подключил Томджон Льюис, мой самый лучший друг. Он слушается меня и делает все, что я ему велю. Я про компьютер, конечно.
   - Потрясающе, босс! Я уверена, что вы с ним будете счастливы.
   - Ну ладно, посмеялись, и хватит. - Ева взяла со стола чашку с кофе и ткнула больший пальцем в сторону кофеварки, предлагая Пибоди присоединиться к ней. - Вчера я провела осмотр номера, в котором жил Драко.
   - А что ж вы мне не сказали! Я поехала бы с вами.
   - Это было ни к чему. - Ева с тоской представила сцену встречи Пибоди и Монро в апартаментах Айрин Мансфилд. - В своей тумбочке Драко устроил целый склад наркотиков, и среди многого другого я обнаружила почти унцию чистейшего "бешеного кролика".
   - Вот скотина!
   - Не то слово. Помимо этого - большой набор разнообразных эротических игрушек. Предназначение некоторых покрыто тайной даже для меня, несмотря на мою широкую эрудицию в этой области. Еще обнаружена коллекция порнографических видеозаписей, причем на многих запечатлены сексуальные игры самого Драко с разными партнершами.
   - Выходит, мы имеем дело с извращенцем или сексуальным маньяком?
   - Эротические игрушки и видеозаписи никоим образом не вступают в противоречие с законом. А вот "кролик" определенно подводит его под Уголовный кодекс. Не исключено, что это поможет нам разобраться в мотиве преступления. Или, точнее, в мотивах, поскольку они громоздятся, как подарки под рождественской елкой.
   - Понимаю...
   - В качестве предполагаемых мотивов у нас есть тщеславие, личная выгода, деньги, секс, наркотики, обида одной или нескольких женщин, и то, что буквально все его ненавидели. Он любил соблазнять женщин, а потом публично посылать их куда подальше, ему нравилось оскорблять всех вокруг себя, он регулярно употреблял наркотики... Он был настоящим подонком, Пибоди, и любой, кого ни возьми, с удовольствием прибил бы его гвоздями к стене. Это, конечно, затрудняет нашу работу. Но...
   Ева уселась поудобнее.
   - Прошлой ночью я анализировала возможные варианты расклада, и у меня кое-что получилось. Мой новый красавец ХЕ-5000 скопирует для тебя материалы, чтобы ты продолжила эту работу. У меня сейчас - консультация с Мирой. Возможно, она поможет сократить список интересующих нас людей. Назначь совещание с нашими друзьями из электронного сыска на одиннадцать.
   - А запланированные на сегодня допросы?
   - Пусть идут своим чередом. Я вернусь через час, самое позднее - через два. - Ева оттолкнулась от стола и встала. - Если я задержусь, позвони в лабораторию и поторопи яйцеголовых. Пусть они поскорее дадут заключение по наркотикам, которые я нашла у Драко.
   - Как себя с ними вести: очаровать или подкупить?
   - Послушай, Пибоди, сколько времени ты со мной работаешь?
   - Почти год, босс.
   Ева направилась к выходу, бросив через плечо:
   - Довольно долго. Так, может, пора научиться принимать решения самостоятельно?
   * * *
   В отличие от отдела убийств с бандой необузданных детективов, в царстве доктора Миры царили тишина и уют. Здесь было цивилизованно - Еве казалось, что это самое подходящее слово. Эдакий оазис покоя, особенно если не знаешь, что происходит за дверями комнаты тестирования. Ева знала и поэтому надеялась, что ей больше никогда не доведется переступить ее порог.
   Однако кабинет доктора Миры ничем не напоминал темницу комнаты тестирования, где любой человек мог быть в считанные часы деморализован и лишен личности. Мира любила мягкую мебель, предпочитала голубые тона и часто включала запись с успокаивающими звуками неспешного морского прибоя.
   Сегодня на ней был трикотажный костюм нежно-зеленого цвета - цвета весенних листьев и надежды. Ее волосы свободно спадали на плечи, лицо отличалось своеобразной красотой, которой Ева не уставала восхищаться. В ушах доктора Миры покачивались две каплевидные жемчужины, еще одна такая же, только побольше, висела на шее, на золотой цепочке.
   По мнению Евы, Мира являла собой воплощение грациозной женственности.
   - Спасибо, что согласились потратить на меня время, доктор.
   - Я испытываю вполне понятный интерес к этому случаю, - ответила Мира, разливая по чашкам чай. - Ведь я тоже свидетель убийства. Представьте, за все годы работы в нью-йоркской полиции со мной такое впервые. Впрочем, Ричард Драко был не убит, Ева. Он был казнен. А это - совсем другое дело.
   Хозяйка кабинета села и пододвинула гостье чашку чая, к которому, как они обе знали, Ева даже не притронется. Так бывало каждый раз, когда они здесь встречались.
   - Я давно изучаю феномен убийства и убийц, - продолжала Мира. - Я слушаю и анализирую, я составляю психологические портреты. И, будучи врачом, я знаю, понимаю и уважаю смерть. Но когда убийство происходит прямо у тебя на глазах, а ты даже не догадываешься, что оно всамделишное... Признаться, я испытала несколько неприятных минут. Это непросто.
   - А я сразу поняла, что совершено убийство.
   - Вот видите. - По лицу Миры скользнуло некое подобие улыбки. - Мы смотрим на одни и те же вещи под разными углами зрения.
   - Да.
   "Угол зрения" Евы очень часто заключался в том, что она стояла над трупом, пачкая ботинки в его крови. Как это она еще тогда, в театре, не приняла в расчет, что они с Мирой воспринимают смерть совершенно по-разному? Она автоматически включила доктора в следственную бригаду и использовала ее так, как ей казалось нужным.
   - Простите, я не подумала об этом. Я не дала вам возможности выбора.
   - У вас просто не было времени задумываться об этом, - отмахнулась Мира. - Да в тот момент - и у меня тоже. - Она сделала глоток чаю. - Вы практически сразу оказались за кулисами и приступили к работе. Кстати, в какой момент вы поняли, что нож - настоящий?
   - Слишком поздно, чтобы успеть предотвратить трагедию. А остальное не имеет значения. Первым делом я принялась опрашивать актеров.
   - Да, это преступление насквозь театральное. Способ, режиссура, то, как все рассчитано по времени... - Приступив к анализу происшедшего, Мира снова почувствовала себя уверенно. - Скорее всего мы ищем артиста или того, кто мечтал им стать. С другой стороны, убийство было организовано умно и чисто, а воплощено безукоризненно. Никаких лишних эмоций. Ваш убийца человек дерзкий и в то же время расчетливый.
   - Как по-вашему, во время убийства он присутствовал в театре?
   - О да! Увидеть, как все произойдет, - на сцене, в свете юпитеров, на глазах у огромной аудитории - было для него не менее важно, чем смерть Драко. Трепет в предвкушении смерти - и наконец свершившийся акт.
   Мира задумалась.
   - Преступление было поставлено слишком хорошо, и, я думаю, тут не обошлось без предварительных репетиций. Драко называли одним из величайших актеров нашего времени. Убить его - лишь первый шаг, а второй, не менее важный, - это его заменить, пусть даже такая возможность существовала лишь в мозгу убийцы.
   - Значит, по-вашему, в основе убийства лежали профессиональные мотивы?
   - Во многом - да. Но и личных мотивов хватало. Между прочим, у актеров грань между профессиональными и личными мотивами часто оказывается весьма призрачной.
   - Единственный человек, который значительно выигрывает от смерти Драко в профессиональном плане, это Майкл Проктор, его дублер.
   - С точки зрения формальной логики вы правы. Однако на самом деле от такого убийства выигрывают абсолютно все, кто так или иначе связан с этим спектаклем. Пресса поднимает шумиху, имена исполнителей намертво отпечатываются в памяти публики. Разве не об этом мечтает любой актер?
   - Не знаю. Я не могу понять людей, которые проводят всю свою жизнь, притворяясь не теми, кто они есть, живя в чужой шкуре.
   Мира пожала плечами:
   - В этом заключается суть их работы, именно так измеряется уровень их мастерства: может ли актер заставить публику поверить в то, что он - другой человек. Не Джон Смит с женой, тремя детьми и просроченными счетами, а, к примеру, юный Ромео или адмирал Нельсон. Для хороших артистов, посвятивших себя искусству, театра, - больше, чем просто работа. Это образ жизни. И в тот вечер, когда был убит Драко, софиты для всех остальных участников спектакля светили ярче, чем обычно.
   - Для участников спектакля - пожалуй. Ну а как насчет зрителей?
   - Поскольку на сегодняшний день мы обладаем весьма скудной информацией, я не исключаю, что преступник сидел в зрительном зале. Но в большей степени я все же склоняюсь к тому, что его следует искать поближе к сцене. - Мира отодвинула чашку и положила ладонь на руку Евы. - Вы озабочены из-за Надин?
   Ева открыла было рот, но тут же закрыла его, не произнеся ни слова.
   - Не смущайтесь. Надин - моя пациентка, и она от меня ничего не скрывает. Мне известно все о том, что произошло между ней и убитым. И в случае необходимости я готова дать профессиональное заключение о том, что она не способна спланировать и осуществить подобное преступление. Если бы Надин захотела наказать Драко, она нашла бы способ сделать это с помощью средств массовой информации. Вот на это она вполне способна.
   - Ясно...
   - Я говорила с ней, - продолжила Мира, - и знаю, что сегодня вы должны допросить ее официально.
   - Да, сразу после того, как уйду от вас. Ее будет сопровождать адвокат. Я хочу официально зафиксировать тот факт, что она сама пришла ко мне с этой информацией. А потом я смогу на несколько дней положить ее заявление под сукно, чтобы у нее было время перевести дух.
   - Это было бы замечательно. - Мира изучающим взглядом посмотрела на Еву и спросила: - Что еще?
   - Без протокола?
   - Естественно.
   Ева сделала глубокий вдох и поведала о видеозаписи, обнаруженной в пентхаузе Драко.
   - Надин об этом ничего не известно, - быстро сказала Мира. - Иначе она бы мне непременно сказала. Если бы Надин с самого начала знала об этой пленке, она была бы в ярости и отчаянии и ни за что не оставила бы ее у Драко. Очевидно, он сделал эту запись втайне от нее.
   - Однако тут напрашивается следующий вопрос: а что, если Драко показал ей эту запись, когда она приходила к нему в отель вечером накануне убийства?
   - В таком случае горничные отеля доложили бы о страшных разрушениях в пентхаусе, а Драко перед спектаклем пришлось бы оказывать срочную медицинскую помощь. - Мира откинулась на спинку стула. - Я рада, что вы наконец улыбнулись. Мне было печально видеть вас такой встревоженной.
   - Во время нашей встречи Надин была в шоке, в настоящем шоке. - Ева оттолкнулась от стола, и стул на колесиках отъехал назад. - Правда, я, по-моему, тоже близка к этому состоянию. Вокруг меня слишком много людей, и с каждым я каким-то образом связана. Знаете, иногда я начинаю тосковать об одиночестве.
   - А вы согласились бы вернуться к той жизни, которой вы жили год или два года назад?
   - В чем-то та жизнь была проще. Я просыпалась по утрам и шла делать свою работу. Пару раз в неделю мы болтались где-нибудь с Мэвис... - Ева вздохнула. - Нет, я бы не хотела вернуться в прошлое. Впрочем, это уже не имеет значения. Что вы можете сказать о Драко? По-моему, он был типичным сексуальным хищником.
   - Да, я читала ваш отчет как раз перед тем, как вы пришли. Я согласна с тем, что секс являлся одним из его излюбленных орудий, но отнюдь не самоцелью. Это было средство для того, чтобы властвовать над женщинами, которых он считал своими игрушками. А властвуя над женщинами, он доказывал свое превосходство мужчинам. Главным для него было находиться в центре внимания.
   - А наркотики? Драко давал женщинам "кролика", поскольку не был уверен в своих сексуальных способностях?
   - Отчасти вы правы, хотя, скорее, "бешеный кролик" был для него таким же атрибутом свиданий, как свечи и романтичная музыка. Думаю, он считал себя не только великим актером, но и великим любовником. Я не могу утверждать, что секс не стал одним из мотивов убийства. В данном случае мотивов может быть сколь угодно много. Убийца - очень сложный человек и, возможно, столь же эгоцентричен, как и убитый.
   - Короче, два сапога пара...
   * * *
   Он все вычислил. Эти паршивые актеры считают себя такими умными, такими великими, а на самом деле... Подумаешь! Захоти он, так тоже мог бы стать актером, только ему это даром не нужно. Отец говорил: "Актеры приходят и уходят, а если ты работаешь за кулисами, то останешься там навсегда. Хорошему рабочему сцены нет нужды искать себе место - оно само его найдет".
   Лайнус Квим был рабочим сцены вот уже тридцать лет, а в течение последних десяти считался лучшим по этой части. Вот почему его пригласили в "Новый Глобус" в качестве бригадира, вот почему профсоюз сумел выбить для него из жадных паразитов-менеджеров максимальный оклад.
   Но даже при этом его зарплата не шла ни в какое сравнение с теми деньгами, которые гребли артисты. А что бы они делали без него?
   Однако теперь его жизнь изменится. Потому что он все вычислил. Скоро театру "Новый Глобус" придется подыскивать себе нового бригадира рабочих сцены, поскольку Лайнус Квим красиво уйдет в отставку!
   Работая, он держал глаза и уши открытыми, замечая и слыша все. Он изучал. Никто лучше Лайнуса Квима не знал, кто есть кто в театре. Кроме того, его коньком была пунктуальность. Во время дежурств Лайнуса все делалось секунда в секунду - не раньше и не позже.
   Он помнил, когда и где в последний раз видел бутафорский нож. Помнил с точностью до минуты. Он знал, что существовала единственная возможность подменить его на настоящий. И он знал того единственного человека, который, воспользовавшись этой возможностью, мог это сделать так ловко, чтобы осталось время подкинуть бутафорский нож в гримуборную Айрин Мансфилд.
   Лайнус остановился на углу, возле передвижного лотка, купил хот-дог и стал выдавливать на него горчицу.
   - Эй! - окликнул его продавец, ухватившись за тюбик с горчицей рукой в вязаной перчатке с обрезанными пальцами. - Куда столько давишь-то? Будешь платить дополнительно!
   - Отвали, Чингисхан. - Лайнус снова надавил на тюбик.
   - Ты уже выдавил в два раза больше, чем положено! Плати еще! Продавец, покрытый боевыми шрамами азиат, пританцовывал на месте, перебирая маленькими ножками. - Плати давай!
   Поначалу Лайнус хотел выдавить остаток горчицы прямо в похожую на сливу физиономию продавца. Но потом он вспомнил о том богатстве, которое его ждет, и почувствовал небывалый прилив щедрости. Он вытащил из кармана монету в пятьдесят центов и кинул ее продавцу.
   - Теперь можешь уходить на покой, - величественно сказал он, впился зубами в пропитанный горчицей хот-дог и двинулся дальше.
   Лайнус был маленьким костлявым человечком с непомерно длинными жилистыми руками, но, несмотря на тщедушное сложение, над его брючным ремнем нависало брюшко, похожее на футбольный мяч. Его плоское разлинованное морщинами лицо напоминало разбитую и кое-как склеенную тарелку. Бывшая жена неоднократно призывала Лайнуса хоть немного следить за своей внешностью, но ему было не до того. Какая разница, как он выглядит, если ему приходится торчать за сценой и его никто не видит!
   Однако сейчас, думал Лайнус, он сможет позволить себе то, что не позволял раньше. Он поедет на Таити, или на Бали, или на какой-то другой, еще более экзотический курорт, будет нежиться на солнышке, валяться на песке и развлекаться с красивыми женщинами. Полмиллиона долларов, которые ему заплатят за то, чтобы он оставил свои наблюдения при себе, станут неплохим довеском к его многолетним сбережениям!
   А может, надо было просить больше? Эти актеры гребут такие бешеные бабки, что для них полмиллиона - тьфу! Он разумный человек, он бы даже согласился взять деньги по частям - продать свое молчание, так сказать, в рассрочку. Хотя бы потому, что он искренне восхищался дерзостью и умом преступника, а также выбором жертвы. Он никогда еще не встречал актера, которого презирал бы сильнее, чем Ричарда Драко, а актеров Лайнус ненавидел всеми фибрами души.
   Он сунул в рот остаток хот-дога и вытер с подбородка горчицу. Письмо, которое он отправил, доставят адресату сегодня утром. Срочное заказное письмо. Конечно, пришлось заплатить дополнительно, но это выгодное вложение денег.
   Письмо - лучше, чем телефонный звонок или личный визит. Письмо не отследишь и не подслушаешь, а копы уже наверняка понаставили "жучков" где только можно. Копов Лайнус ненавидел почти так же сильно, как актеров.
   Письмо у него получилось простым и недвусмысленным.
   "Я знаю, ЧТО вы сделали и КАК вы это сделали. Отличная работа! Встретимся в одиннадцать часов за кулисами театра, на нижнем уровне. Мне нужно 500000 долларов. В полицию я не пойду: он был сволочью".
   Разумеется, письмо Лайнус не подписал, но все равно все в театре знали его почерк - квадратные, почти печатные буквы. В какой-то момент Лайнус испугался, что письмо окажется в руках копов и его арестуют за попытку шантажа, но потом отбросил эти опасения. Что для актера какие-то полмиллиона!
   Лайнус открыл дверь, ведущую на сцену, личной электронной карточкой. Его ладони были немного влажными - он нервничал и был возбужден. Дверь позади него захлопнулась с лязгающим звуком, которому откликнулось гулкое эхо. В нос заполз специфический запах кулис, вокруг стояла торжественная тишина, которая возможна только в пустом театре.
   Внезапно сердце Лайнуса пронзила острая боль. С завтрашнего дня все будет иначе. Эти запахи, эти звуки, эти темные закоулки кулис... На протяжении всей своей жизни он не знал ничего другого и только сейчас понял, как любит все это.
   "А с другой стороны, черт с ним", - решил Лайнус и направился к лестнице, которая вела под сцену, на нижний уровень. В конце концов, на Таити тоже есть театры, а если он захочет, так и свой может открыть. Театр-казино.
   Кстати, неплохая мысль. "Театр Лайнуса Квима"! Это звучит.
   Спустившись до конца лестницы, он повернул направо и пошел по извилистому коридору. Теперь он находился на своей территории и даже стал негромко напевать, слегка нервничая в ожидании того, что должно было сейчас произойти.
   Чья-то рука, словно змея, вдруг обвилась вокруг его шеи. Лайнус вскрикнул - скорее от неожиданности, нежели от страха - и попытался развернуться. Внезапно ему в лицо ударила струя газа. Все вокруг поплыло, в голове зашумело. Он перестал ощущать свои конечности.
   - Что? Что?..
   - Тебе нужно выпить, - прошептал ему в ухо знакомый голос - дружеский, успокаивающий. - Пойдем, Лайнус. Я взял бутылочку из твоего шкафчика.
   Голова Лайнуса свесилась на грудь, словно превратившись в неподъемный камень, в глазах плавали красные круги. Чувствуя, что его ведут куда-то, он бессильно шаркал ногами по полу. В какой-то момент возле его губ оказался стакан, и Лайнус покорно проглотил жидкость.
   - Теперь лучше, правда?
   - Голова кружится...
   - Это пройдет. - Голос звучал все так же ласково и мягко. - Тебе сейчас будет спокойно-спокойно. Это транквилизатор. Нежный, как поцелуй. Садись, я обо всем позабочусь.
   - Хорошо. - Лайнус слабо улыбнулся. - Спасибо.
   - О, никаких проблем!
   Петля на конце длинной веревки, свисавшей с балки, была приготовлена заранее. Руки в перчатках аккуратно надели ее на шею Лайнуса, поправили и затянули.
   - Как ты себя чувствуешь теперь, Лайнус?
   - Очень хорошо. Просто замечательно. А я боялся, что вы рассердитесь.
   - Нет, что ты. - Послышался звук, похожий на вздох сожаления.
   - Я возьму деньги и поеду на Таити.
   - Правда? Я уверен, что тебе там понравится. Лайнус, я хочу, чтобы ты кое-что написал для меня. Вот твоя ручка, а вот - твой блокнот для записей.
   - Какая гладкая бумага! - Лайнус глупо хихикнул;
   - Конечно. Пиши: "Это сделал я". Больше ничего не нужно. Напиши только три слова: "Это сделал я", - и подпишись. Чудесно! Просто чудесно!
   - Это сделал я. - Лайнус поставил свою подпись с нелепой закорючкой на конце. - Я все вычислил.
   - Да, ты молодец, ты просто умница, Лайнус. У тебя все еще кружится голова?
   - Нет, я в полном порядке. Вы принесли деньги? Я ведь отправляюсь на Таити. Должен вам сказать, что вы всем угодили, убив этого подонка.
   - Спасибо, мне тоже так кажется. А теперь давай-ка встанем. Ты твердо стоишь?
   - Как скала!
   - Ну, вот и замечательно. Сделаешь мне одолжение? Не мог бы ты залезть вон на ту лестницу? Я хочу, чтобы ты закрепил конец веревки на балке. Крепко привязал! Никто не умеет завязывать такие узлы, как ты.
   - Ну, ясное дело.
   И Лайнус, напевая, полез наверх. Его убийца, с бьющимся от предвкушения сердцем, наблюдал за ним снизу. Письмо, которое пришло сегодня утром, сначала вызвало в нем панику. Что делать? Ответ пришел сам собой простой и ясный: устранить угрозу и предоставить полиций "убийцу", которого она ищет. Одним ударом - двух зайцев. Через несколько минут все будет кончено.
   - Привязал! - крикнул сверху Лайнус. - Все в порядке!
   - Умница! О нет, Лайнус, не слезай по лестнице.
   Удивленно улыбаясь, Лайнус посмотрел на человека, стоящего внизу.
   - Не спускаться?
   - Нет, Лайнус. Прыгай. Прыгай с лестницы. То-то будет веселье! Представь себе, что ты на Таити и ныряешь в теплое море.
   - На Таити? Я скоро поеду туда.
   - Да-да, на Таити!
   Снизу послышался легкий, ободряющий смех. Правда, если прислушаться, в нем можно было уловить нотки напряжения. Лайнус засмеялся в ответ.
   - Давай же, Лайнус, ныряй! Водичка - просто восторг!
   Лайнус улыбнулся, зажал нос и прыгнул.
   Эта смерть была не такой мгновенной и безболезненной, как предыдущая. В бешеной предсмертной пляске ноги висельника сшибли лестницу, которая, упав со страшным грохотом, разбила стоявшую внизу бутылку, и в воздухе разлетелись стеклянные осколки. Затянувшаяся петля выдавила из горла умирающего сначала крик, а потом хрип, но это длилось лишь несколько секунд. Потом слышно было лишь поскрипывание балки и шуршание трущейся об нее веревки. Так же скрипят мачты и снасти корабля, ушедшего в далекое плавание, и звук этот очень романтичен...