Робинс Сари. Больше чем скандал

   – Ты кажешься совсем другим.
   – Что, черт побери, ты имеешь в виду? – требовательно спросил Прескотт и сжал кулаки.
   – Ты изменился.
   – Ну да, я уже не тот слабак, которого могут обидеть старшие мальчишки, если ты это имеешь в виду…
   – Постой, я никогда…
   – И ты, и Джимми, и Кенни-лейн – все вы одинаковы.
   – Но это нечестно, Прескотт, – резко бросила Кэтрин. – Ведь ты должен понимать, что никого нельзя упрекать за проступки, совершенные другими.
   – Все они – одна шайка.
   Маркус оправил рукава коричнево-шоколадного сюртука.
   – Я не имел в виду ничего обидного, Прес. Не бери в голову, – он махнул рукой и, подойдя к девушке, осведомился: – Кэт, я не мог бы похитить тебя на секундочку?..
   – На секундочку? – с нескрываемым сарказмом переспросил Прескотт.
   – Конечно! – ответила Кэтрин. Однако она чувствовала себя виноватой из-за того, что покидает Прескотта, который искал ее общества, и поэтому, обернувшись, произнесла: – Я скоро вернусь. Ты подождешь меня?
   – Вся моя жизнь в твоем распоряжении, дорогая.
   Лицо Маркуса помрачнело.
   – Кэтрин! – раздался знакомый голос.
   Кэтрин обернулась. В дверях, с печальным бледным лицом, стоял Джаред.
   – Джаред! – кинувшись к брату, она заключила его в объятия. Сейчас он был выше ее всего на несколько дюймов, но было понятно, что скоро он вырастет еще больше. Четырнадцатилетний подросток прильнул к ней и, стиснув длинными руками, заплакал.
   – Ты все знаешь, – грустно произнесла Кэтрин, имея в виду директора Данна.
   Она боковым зрением увидела, как Маркус и Прескотт тихонько вышли из комнаты и тактично удалились в сад.
   Джаред всхлипывал, прижимаясь к ней все теснее. От него пахло так, будто он давно не мылся. Оглядев брата, Кэтрин заметила, что его одежда запачкана. Девушку охватило беспокойство.
   – Я ни о чем не знал… пока не вернулся… – Джаред охрип от горя.
   Кэтрин отстранилась, вглядываясь в его лицо. Знакомый взгляд серых глаз рода Коулриджей был затуманен страданием. Тревога Кэтрин сменилась страхом, но она постаралась говорить как можно мягче, ведь Джаред и без того был потрясен.
   – Садись, Джаред, – она ласково направила его к дивану, – давай поговорим.
   Они сели рядом и взялись за руки.
   Красивое лицо Джареда выглядело ужасно: под носом мокро, на щеках грязь. Золотистые волосы сбились от грязи.
   – Успокойся, Джаред. Постарайся прийти в себя. Ты хочешь есть?
   Джаред молча потряс головой.
   Минуту спустя он с тоской поднял на нее глаза:
   – Они хотят арестовать меня, Кэт, но я лучше повешусь.

Глава 28

   Кэтрин охватил приступ паники.
   – Расскажи мне все, Джаред, – велела она брату. – Все, без утайки.
   Джаред покачал головой:
   – Директор Данн был моей последней надеждой.
   – Начни с самого начала, Джаред, – попросила его Кэтрин, борясь с желанием просто-напросто вытрясти из него все подробности, – пожалуйста.
   Он сглотнул.
   – Томас Уинстон предложил мне поиграть с ними…
   – Кто такой Томас Уинстон?
   Джаред смутился.
   – Ах да, сэр Джон Уинстон, его жена и сын прибыли к Хартсам с визитом.
   «Хартсы – то самое семейство, к которому отправились Джаред и его учитель Питер Леонард», – вспомнила Кэтрин.
   – Сколько ему лет?
   – Восемнадцать.
   Сердце Кэтрин сжалось. Хорошее начало, но необходимо узнать больше.
   Вытирая глаза, Джаред пробормотал.
   – Я вел себя как последний дурак, Кэтрин. Как настоящий идиот…
   – Расскажи мне, в конце концов, что произошло, – потребовала она.
   – Они заманили меня в ловушку, а я понял это слишком поздно. Сейчас-то я все отлично понимаю! Проклятье, но тогда я был слишком счастлив из-за того, что меня приняли в игру. А потом я выиграл. Так здорово! Я никогда не держал в руках столько денег…
   – Рассказывай все по порядку, Джаред, – приказала Кэтрин, стиснув его ладони. – Первое, второе, третье. – Это была их детская игра, и Кэтрин молила, чтобы брат, вспомнив о ней, хоть немного пришел в себя.
   – Первое. Томас Уинстон преложил мне сыграть с ним, с его камердинером, Линноусом, и с двумя помощниками дворецкого, Кентом и Грегтом. Второе. Я какое-то время выигрывал, а потом все проиграл. Третье. Томас Уинстон одолжил мне денег, чтобы я мог отыграться. – Губы Джареда скривились от отвращения. – Он сказал, что я не верну своих денег, если не смогу продолжить игру.
   Сердце Кэтрин упало.
   – И сколько ты ему должен?
   – Двадцать девять фунтов семнадцать шиллингов и одиннадцать пенсов.
   – О Боже, – Кэтрин прикрыла рот ладонью. Это больше ее годового жалованья. Тем более что весь ее заработок уходил на оплату учителя для Джареда и на прочие расходы, которые неизбежно возникали в Андерсен-холле. – И о чем ты только думал, Джаред? – прошептала она.
   – Они убедили меня, что, если я не смогу отыграть деньги, они мне помогут. А потом, по их словам, придумали способ погасить весь долг.
   Кэтрин охватило нехорошее предчувствие.
   – Каким образом?
   – Они сказали, что это игра. Просто развлечение. И я могу одолжить карманные часы сэра Джона Уинстона…
   – Одолжить? – Кэтрин поперхнулась.
   – Томас утверждал, что обязательно вернет их. Но когда я принес им часы, они расхохотались, а Линноус спрятал часы в свой карман и отказался их отдавать. – Нижняя губа Джареда задрожала. – К тому же они заявили, что если я кому-нибудь пожалуюсь, то все они поклянутся, что видели часы в моих руках.
   – А где в это время находился твой учитель, мистер Леонард?
   Джаред дернул плечом.
   – Он и компаньонка леди Уинстон…
   Кэтрин задыхалась от волнения, а ее ум метался в поисках хоть какого-нибудь решения. Внезапно девушка поняла, как сильно она напугана.
   – Директор Данн… – крупная слеза сползла по грязной щеке Джареда. – Не могу поверить, что он умер. Он был для меня отцом… больше чем… – Он затрясся от рыданий.
   Обняв брата, Кэтрин дала ему выплакаться. Что же им теперь делать?
   Где они достанут почти тридцать фунтов? И как быть с украденными часами? Кэтрин прикусила губу и вздрогнула от боли. Раз Джаред сбежал, то подозрения падут на него, а честному слову нищего сироты никто не поверит. Они попали в капкан.
 
   – Его ободрали как липку, – подвел итог Маркус. – Это достаточно распространенное плутовство.
   – Не могу понять, почему он проявил такое легкомыслие! – вскричала Кэтрин, меряя гостиную шагами. Щеки Кэтрин горели, а розовые губы вытянулись в тонкую, как ниточка, линию. Маркус отчетливо различал в ее серых глазах отблески бушующей бури. Он вспомнил, что один раз она уже напомнила ему ожившее воплощение Справедливости. Впрочем, теперь он не мог воспринимать Кэтрин столь официально, поскольку узнал ее гораздо ближе. Сейчас она больше походила на богиню бури, готовую метать молнии и поражать ими врагов, чтобы спасти тех, кого она любит. Похоже, ее преданность была такой же страстной, как и любовь.
   – Я готова убить этих хищников, – Кэтрин сжала кулаки. – Швырнуть двадцать девять фунтов семнадцать шиллингов и одиннадцать пенсов им в лицо, а после этого показать, чего они заслуживают на самом деле.
   Внезапно Маркусу вспомнилось, как Кэт ударила его в пах, когда он подстерег ее в коридоре приюта. Нет, Кэтрин – отнюдь не котенок, она львица, которая без колебаний бросится в атаку, если опасность грозит тем, кто ей дорог. Маркус не сомневался, что в случае необходимости она поможет и ему. Эта мысль доставляла удовольствие.
   – А ты что думаешь, Маркус?
   Он встряхнулся, возвращаясь к насущным проблемам.
   – Если бы Джаред не сбежал… – он потер подбородок. – Но теперь они, конечно, считают это прямым доказательством его виновности.
   – И о чем он только думал? – воскликнула Кэтрин. – Правда, скорее всего, он совсем не думал. Он просто-напросто не хотел отставать от приятелей…
   – Ему всего четырнадцать лет, Кэт. Это обычное поведение для мальчишки его возраста. Едва ли он мог заподозрить обман. К тому же эти подонки старше его и куда искушеннее в игре.
   Кэтрин разъяренно уставилась на него, уперев руки в бока. Она была великолепна!
   – А ты сам попался бы в четырнадцать лет на такую удочку?
   Заставив себя отвлечься от этого соблазнительного зрелища, Маркус честно ответил:
   – Не знаю. Кажется, я смотрел на мир скептичнее. Но это вовсе не значит, что в соответствующих обстоятельствах я бы не оказался такой же жертвой, как и Джаред.
   Кэтрин в отчаянии бросилась на диван.
   – Я не знаю, как мне быть, Маркус. У меня нет денег, чтобы заплатить мошенникам, да они этого и не заслуживают. А вернуть сэру Джону Уинстону часы я просто не в состоянии. Одному Богу ведомо, что сейчас творится в Рэйгейте! В любой момент за Джаредом может явиться полицейский.
   – Интересно, когда ты в последний раз обращалась к кому-нибудь за помощью, Кэтрин? – ласково проговорил Маркус.
   Он сел рядом и накрыл ее маленькие руки своими ладонями.
   Напряжение, охватившее Кэтрин, сквозило в ее неестественно прямой осанке и судорожных движениях пальцев.
   – Я… вовсе не прошу брать меня на поруки, Маркус…
   – Но в беду попала не ты, а Джаред, – поправил он.
   Кэтрин покачала головой.
   – Джаред – это вся моя семья. И если с ним что-нибудь случится… – Она нахмурилась, глядя в пол. – Джаред – все, что у меня есть.
   Что ж, похоже, она не считала Маркуса близким человеком. И это почему-то его огорчало. Что за бред? Они ведь ничем друг другу не обязаны, и такое положение его вполне устраивает. Разве не так? «Нужно быть честным хотя бы с самим собой», – напомнил себе Маркус. Если удастся исполнить все задуманное, то вскоре он отплывет на Пиренейский полуостров. Однако эта радужная перспектива почему-то не доставила ему обычного удовлетворения, и Маркус поспешил отбросить эти неприятные мысли.
   – Не волнуйся, я разыщу этого Томаса Уинстона, похоже, он их главарь, и Линноус вернет часы, – заявил Маркус. – Мне кажется, что после небольшой беседы со мной эти джентльмены забудут обо всех своих притязаниях.
   – Но это не твоя проблема, Маркус…
   – Да, это проблема Джареда, но зачем тогда существуют друзья? – Упоминание об их дружбе внезапно показалось ему… несколько двусмысленным. – Будем откровенны, Кэт. Мы с тобой – не просто друзья. И я готов пойти ради тебя на многое. Тем более, – Маркус улыбнулся, – это по пути. Я все равно возвращаюсь в Лондон.
   Кэтрин прижала руку к сердцу.
   – Ты возвращаешься в Лондон?
   Отпустив ее руку, Маркус отошел к окну. В небе клубились свинцовые тучи. Воздух был насыщен влагой. В отдалении слышались раскаты грома.
   – Мне необходимо уехать прямо сегодня, и я зашел с тобой попрощаться.
   Кэтрин показалось, что ей в спину всадили нож. Она с таким облегчением поделилась своими бедами с Маркусом, ей так нужно было его сочувствие, а он был так добр, что даже предложил свою помощь. Но вот теперь ее бросают.
   – Ты уезжаешь?
   – Сегодня лорд Ренфру отправляется в Дувр. Мыс Тамом проследим за ним и попытаемся разом покончить со всеми тайнами.
   Тяжело вздохнув, Кэтрин попыталась скрыть тревогу.
   – Только вы с Тамом? А вы не можете взять с собой кого-нибудь еще? – «Например, сотню мужчин?»
   – Не беспокойся, Кэт. Ничего с нами не случится. У нас все продумано. Прочитав письмо, которое ты дала мне, и кое-что подразузнав, я получил куда больше сведений, чем мог рассчитывать в подобных обстоятельствах.
   – В подобных обстоятельствах?
   – Готовится западня, и я должен лично раздобыть доказательства…
   – А как насчет «благородного обращения», которое ты превозносил совсем недавно?
   Губы Маркуса скривились:
   – Я проявил излишнюю мягкотелость, вел себя, будто чертов политик. Пришло время действовать.
   Кэтрин никогда бы не назвала Маркуса мягкотелым. Он мог быть каким угодно – решительным, расчетливым, наделенным завораживающей энергией хищника, но только не мягкотелым.
   – И я намереваюсь узнать, – продолжил он с каменным лицом, – причастен ли Ренфру к убийству отца.
   Кэтрин вздрогнула.
   – А потом ты вернешься на Пиренейский полустров.
   Маркус смотрел в окно; его лицо оставалось бесстрастным.
   – Конечно.
   «Неужели он способен бросить меня с такой легкостью?» – удивилась Кэтрин. Но потом она вспомнила, что Маркус всегда напоминал ей несущийся по безбрежному морю корабль. Поэтому вполне естественно, что ничего, кроме мимолетного каприза, его к ней не привязывает. Хотя для нее он навсегда останется мужчиной ее мечты, пусть даже и несбыточной.
   – Я хочу, чтобы ты знал, Маркус, – медленно заговорила она, – как я ценю нашу… дружбу. Неважно, что ждет нас впереди: я всегда буду на твоей стороне.
   Их взгляды встретились, и Кэтрин различила в бездонной глубине его синих глаз нежность.
   – Я чувствую то же самое, Кэт.
   Его слова прозвучали, будто последнее «прости», и сердце Кэтрин сжалось.
   – Ты еще заедешь в Андерсен-холл… прежде чем нас покинуть?
   – Да. Я до сих пор не прочел отцовское завещание. Все как-то не решался. И знаешь… – он повел плечами, – мне почему-то кажется, что у меня здесь остались еще кое-какие неоконченные дела.
   «Интересно, он имеет в виду наши отношения?» – пронеслось в голове Кэтрин. Что ж, неплохо было бы узнать, как Маркус расстается со своими любовницами. Он дарит им подарки? Или долгую ночь, полную любовной игры? Последняя мысль показалась ей соблазнительной, но на душе у нее было по-прежнему тяжело.
   – Сознаюсь, я согласился войти в Совет попечителей только для того, чтобы замаскировать свои истинные цели, – объяснил ей Маркус. – Но теперь я приобрел некоторый опыт и начинаю понимать, какое важное дело ты делаешь. Когда в приют попадает сирота, он одинок как перст, но ты протягиваешь ему руку помощи. Помогаешь чего-то добиться в этой жизни. – Он покачал головой. – Думаю, в детстве я этого просто не понимал. Мне и в голову не приходило, как важна работа моего отца, а теперь и твоя работа.
   – Память о твоем отце ведет всех нас, Маркус, – Кэтрин еле сдерживала слезы. Боже, как ей недостает этого чудесного человека! – Он проложил дорогу, а мы всего лишь приводим его планы в исполнение. – Только бы дорогой образ их не покинул! Это будет ужасно!
   – Мой отец… – голос Маркуса прервался, а лицо исказилось от еле сдерживаемой боли. Он заглянул в ее глаза, полные печали и сострадания. – Мой отец был хорошим человеком.
   – Самым лучшим, – Кэтрин улыбнулась и вытерла слезы.
   – Я только сейчас начал сознавать это. К сожалению, уже после того, как он умер.
   Она взяла его широкую мозолистую ладонь.
   – Ты тоже хороший человек, Маркус. Отец очень гордился тобой.
   Маркус поежился и отвел глаза.
   – Не знаю, Кэт. Ни одно из моих дел не идет ни в какое сравнение с твоей работой.
   – Это неправда, Маркус. Ты встал на защиту нашей страны и оберегал нас от людей, которые могли нанести вред.
   – Иногда мне приходит в голову… – Маркус тяжело вздохнул и пригладил волосы. Видеть в его глазах страдание было мучительно! – Не совершил ли я во имя Бога слишком много зла?
   – Незачем размышлять на такие темы, Маркус. Если тебя одолевают сомнения, подумай о том, что скоро ты положишь конец злодеяниям Ренфру и защитишь нашу любимую Англию. – Она сжала руку Маркуса. – Твоя правота неоспорима. И мало кто смог бы действовать с таким же мужеством. Ты герой, и я бы гордилась, будь у меня хотя бы половина твоих качеств.
   Губы Маркуса шевельнулись, а его взгляд немного посветлел.
   – Как меня только ни называли. Но – «герой», Кэт, по-моему, это слишком.
   – Для меня ты самый настоящий герой.
   – Вероятно, тебе стоит надеть очки, – поддразнил он девушку.
   Кэтрин скорчила гримаску отчаяния:
   – К сожалению, я с опозданием поняла, что мое зрение немного притупилось…
   Маркус хмыкнул, и Кэтрин с радостью заметила, как повеселел его взгляд.
   – Ты – одна на миллион, Кэт. – Он потянулся к ней. – Можно поцеловать тебя на прощание? В залог удачи.
   Его влекущая улыбка заставила Кэтрин трепетать с ног до головы, ее губы непроизвольно раскрылись. Надо же, она так к нему привязалась. Эти немногие часы, проведенные с Маркусом Данном, были ни с чем не сравнимы!
   – Ты хочешь сказать, что могущественный Маркус Данн может нуждаться в удаче? – Кэтрин подняла брови.
   – Только в той, которую пожелаешь ты.
   Их губы встретились, и в голове Кэтрин зазвучала чудесная мелодия. Ей казалось, что их соединила незримая нить, дрожащая от силы их взаимной страсти и зарождающейся привязанности. Впрочем, ее сердце тут же пронзила боль. У их отношений не может быть будущего.
   С явным сожалением Маркус отстранился и отступил.
   – Надеюсь, в мое отсутствие ты утешишься обществом Прескотта.
   – Прескотта? – не понимая, переспросила Кэтрин, стараясь запечатлеть в памяти прекрасное лицо Маркуса, чтобы потом скрашивать воспоминаниями о нем грядущие одинокие ночи. Синяки исчезли, но, если приглядеться, у самого краешка глаза еще виднелась легкая желтизна. Кэтрин нравилась темная радужка его глаз, оттеняющая их сапфировый блеск. Этот блеск в сочетании с чувственными губами сводил ее с ума.
   – Он изменился к лучшему, – продолжил Маркус, с преувеличенным вниманием рассматривая свои руки. – Он… хорош собой.
   Кэтрин поперхнулась, до нее наконец дошел смысл того, о чем говорил Маркус.
   – Что?!
   – Я не очень-то обращаю внимание на такие вещи, – заявил он. – Просто слишком велик контраст с его детским обликом. У него были пухлые губы, веснушки по всему лицу и, насколько я помню, ужасная морковная шевелюра. Ну а сейчас он выглядит совсем по-другому. И кажется, он тобой увлечен… Для меня все это… немного неожиданно.
   – Неожиданно то, что мной заинтересовался привлекательный мужчина?
   – Нет, конечно нет. Просто он достаточно хорош собой, и даже я это заметил. И, насколько я слышал, он вечно бродит вокруг… И даже доктор Уиннер… – Маркус пожал плечами и посмотрел в сторону. – Не бери в голову. Я сам не понимаю, о чем говорю.
   Неужели он ревнует? Кэтрин затрепетала. Но разве с ее стороны хорошо заставлять его ревновать?
   Наклонившись, Маркус снова приник к ее губам.
   – Еще один поцелуй. Я прямо-таки чувствую, как обретаю удачу.
   Кэтрин стремительно обвила руками его шею и, тесно прижавшись всем своим телом, постаралась убедить молодого человека, насколько сильны и неизменны ее желания.
   – Береги себя, Маркус, – шепнула она и, убрав руки с его шеи, выскользнула за дверь. О, как же она ненавидит прощания, в особенности те, которые разрывают ее сердце!
   Девушка вышла на улицу. На ее нос упала тяжелая капля, потом еще одна – на веко. Не обращая внимания на дождь, Кэтрин побежала к зданию приюта. На душе у нее было тяжело и беспросветно. Неужели настанет такое время, когда ей не будет казаться, что все вокруг вот-вот рухнет?
   Хорошо бы найти хоть какой-то выход. Взять судьбу в собственные руки, сразиться с ней, как это делает Маркус. Он ловит мгновения удачи, одолевает злодеев, изменяет мир. Может быть, она найдет в себе силы последовать его примеру. «Глупые фантазии», – сказал бы Джаред. Да, но это все, что у нее есть.

Глава 29

   Весь остаток дня у Кэтрин было плохое настроение, и она все старалась убедить себя, что так на нее действует погода: со времени отъезда Маркуса дождь лил не переставая. Но на самом деле Кэтрин очень страшила и расстраивала та масштабная операция, которую намеревался осуществить Маркус, и она ощущала себя бессильной и жалкой.
   – Два джентльмена желают видеть директора, – доложил юный Элайас, появившийся на пороге ее кабинета.
   Кэтрин стряхнула оцепенение и встала.
   – Как они представились?
   – Сэр Джон Уинстон и его сын, мистер Томас Уинстон.
   Кэтрин почувствовала резь в желудке.
   – Прекрасно, Элайас. – Ее ум заметался в поисках решения. Что бы на ее месте сделал директор Данн?
   Прежде всего она должна их выслушать, а потом уже изложить свои соображения. Конечно же, неплохо было бы их очаровать, но роль чаровницы никогда ей не удавалась. О, если бы небеса даровали ей острый ум директора Данна и обаяние Маркуса! Похоже, в этой игре ей придется нелегко, а ведь на кону – судьба Джареда.
   Нервными движениями она убрала пряди волос под чепчик, надеясь произвести хорошее впечатление.
   – Ты предложил им прохладительные напитки?
   – Да, мисс Миллер, я сделал все так, как вы меня и учили, но они сказали, что хотят поговорить с кем-нибудь из руководства. Поэтому я усадил их в кабинете директора Данна и пришел к вам.
   – Все правильно, Элайас. Спасибо.
   Собрав все свое мужество, Кэтрин направилась знакомиться с визитерами.
 
   – Итак, теперь вам должно быть понятно, сэр Джон, – выпалила Кэтрин на одном дыхании, – что история с часами была всего лишь игрой. Часы, конечно же, предполагалось вернуть. – Сложив губы в вымученную улыбку, которая должна была сойти за обворожительную, она прибавила: – Как отец, вы не можете не понимать, какими опрометчивыми бывают поступки четырнадцатилетних мальчишек.
   – Гм-м-м, – сэр Джон Уинстон потер подбородок. Он кивнул и светлые завитки волос, окружавшие его розовое, сияющее лицо, задрожали. Судя по легкой седине, почти незаметной в его вьющихся волосах, сэру Джону было уже за сорок. В отличие от своего сына, в чьих блекло-голубых глазах ясно читалось злобное удовлетворение, он выглядел на редкость добрым и немного смущенным.
   Сэр Джон посмотрел на сына, застывшего у окна с безмерно скучающим видом:
   – А ты что скажешь, Томас?
   Томас Уинстон был так же светловолос, кудряв и розовощек, как и его отец, но, в отличие от дородного сэра Джона, он еще не достиг отцовских габаритов. И кроме того, если сэр Джон проявлял доброжелательность, то семнадцатилетний мистер Уинстон неизменно демонстрировал презрение ко всем окружающим.
   – Если он вернет часы и заплатит долг, тогда, быть может, я его и прощу, – лениво произнес младший Уинстон.
   С трудом подавив возмущение, Кэтрин обратилась к сэру Джону:
   – Я уже объяснила, что часы остались в Рэйгейте, среди вещей, принадлежащих камердинеру вашего сына…
   – Когда я в последний раз видел эти часы, – возразил Томас, презрительно вздернув губу, – они находились в руках вашего брата. То же самое я готов повторить любому полицейскому…
   Сэр Джон предостерегающе поднял руку.
   – Мы, конечно же, должны действовать в соответствии с законами, Томас, но давай не будем забывать, в какие передряги ты вовлекал меня, когда был в возрасте этого парня. – Он обвел глазами кабинет директора Данна. – Этому парнишке и без того нелегко, и это необходимо принять во внимание.
   Впервые за минувшие полчаса Кэтрин выдохнула с облегчением.
   Томас скривился, будто капризное дитя:
   – Ты всегда учил меня, что долги надо отдавать.
   Сэр Джон улыбнулся, обнажив неровные желтоватые зубы. «Последствия неумеренного курения», – предположила Кэтрин, поскольку сэр Джон, словно букет, благоухал запахами цветочной парфюмерии и крепкого табака.
   – Да, это так, это так.
   Он развел руками в белых перчатках и обратился к Кэтрин:
   – Вы справедливо заметили, что ваш брат слишком молод и не знает многих принятых в обществе правил. Но все же есть общепринятые нормы, доступные пониманию самого неискушенного человека. Мальчик должен уплатить долг и вернуть часы. Кэтрин охватила паника.
   – Но сумма проигрыша для нас непосильна.
   Сэр Джон потер ладонью о штаны, словно низменный разговор о деньгах мог его запачкать, и повернулся к сыну:
   – Сколько он задолжал, Томас?
   – Пятьдесят фунтов.
   Кэтрин непроизвольно открыла рот. Томас торжествовал, определенно напрашиваясь на то, чтобы его обозвали лжецом.
   – Вы уверены, что правильно назвали сумму? – еле сдерживаясь, уточнила Кэтрин. – Она кажется мне… несколько неточной.
   – Совершенно уверен, мисс Миллер, – заявил Томас. Обшарив глазами ее грудь, он перевел взгляд на талию и ниже, и Кэтрин почувствовала себя оскверненной.
   – Да, и часы, – добавил сэр Джон. – Нельзя забывать о моих часах. Они никогда не показывали точного времени, но это – дело принципа. Оценим их, допустим, в двадцать фунтов. Я считаю, что это более чем справедливо, мисс Миллер.
   С таким же успехом он мог запросить и тысячу.
   – Сэр, – начала было Кэтрин, но во рту у нее пересохло. Она прокашлялась. – У меня нет таких денег.
   Покачав головой, сэр Джон вздохнул.
   – Что ж, я сделал все от меня зависящее. – Он обернулся к сыну. – Пойдем, Томас. Наша миссия завершена.
   Томас надулся:
   – Но они же не заплатили.
   – Ты должен понимать, что у людей их круга не найдется сразу же необходимая сумма денег. Им нужно будет время, чтобы ее собрать. – Он одарил Кэтрин желтозубой улыбкой. – В вашем распоряжении семь дней, мисс Миллер. Затем я обращусь к правосудию.
   Когда они удалились, Кэтрин уткнулась лицом в ладони и застонала. «О, если бы здесь был Маркус!» Она удивиласьтому, как быстро привыкла на него полагаться.
   «Когда ты в последний раз просила кого-нибудь о помощи, Кэт?» – вспомнила девушка слова Маркуса. Взяла бы она деньги, если бы он предложил? Как это ни странно, пожалуй, да. Однако Маркус уехал. Можно было бы взять в долг и у Прескотта, но Кэтрин знала, что денег у него нет. Недавно Прескотт истратил все свои сбережения на очередную приятельницу. Других кредиторов ей не найти, а ничего ценного на продажу у нее нет. Что же делать?