Робинс Сари. Больше чем скандал

   – Да, он очень сильно изменился. Люди взрослеют.
   Маркус кивнул.
   – Даже у леопардов иногда исчезают пятна.
   Они обменялись понимающими улыбками. Нежность, пробудившаяся в груди Кэтрин, согрела ее, словно огонек в ночи. Маркус склонился к ней и ласково поцеловал.
   – В залог удачи, – сказал он ей и направился к двери.
   Сделав глубокий вдох, он открыл ее.
   На пороге стоял Прескотт. Золотистая кожа его лица побагровела. Ярость, сверкавшая в его взоре, напомнила Кэтрин о том, как он злился в детстве, и в глубине ее души шевельнулось беспокойство.
   Маркус сокрушенно развел руками:
   – Мне очень жаль, Девейн, что я так грубо с тобой обошелся. Меня ввели в заблуждение, хотя это, конечно, меня не оправдывает.
   Прескотт отпрянул, словно ужаленный, и прищурил глаза:
   – Ты боишься, что тебя вновь вышвырнут отсюда?
   – В этом нет никакой необходимости, Девейн. Я признаю свою ошибку. Прости меня.
   Губы Прескотта сложились в столь знакомую Кэтрин упрямую ухмылку:
   – А если я не приму твои извинения?
   Встревожившись, Кэтрин подошла к нему и взяла за руку.
   – Ты, должно быть, очень плохо себя чувствуешь. Давай я помогу тебе лечь в постель.
   – Я не хочу ложиться в постель, – отрезал Прескотт. – Я хочу оторвать его проклятую голову.
   Кэтрин со значением посмотрела на Маркуса:
   – Почему бы тебе не навестить Эви? А я пока переговорю с Прескоттом.
   – Ты действительно этого хочешь?
   – Несомненно. Увидимся позже. – Подавив вздох, она наблюдала, как Маркус развернулся и пошел к двери.
   Как только он вышел, девушка осторожно усадила Прескотта в кресло у окна. Потом взяла скамеечку для ног, на которой она стояла перед Маркусом, и поднесла ее к креслу.
   Пока она ходила за одеялом, Прескотт поставил босые ноги на скамейку. Кэтрин укрыла его до пояса и, пододвинув стул, уселась напротив.
   Прескотт внимательно следил за каждым ее движением, словно ястреб, подстерегающий добычу.
   – Ты его любишь?
   – Да. – Кэтрин даже удивилась тому, что ее совершенно не смутил этот вопрос.
   – И это уже не то детское увлечение, от которого ты так долго не могла избавиться?
   Кэтрин покачала головой:
   – Нет. Это настоящее чувство.
   Прес закашлялся и, отвернувшись, уставился в окно.
   – Откуда у тебя такая уверенность?
   Кэтрин глубоко вздохнула и тряхнула головой.
   – Я просто уверена в этом и все.
   – Ты выйдешь за него замуж?
   – Я не могу бросить Андерсен-холл, в особенности сейчас, когда все так ненадежно. И кроме того, я еще отвечаю за брата.
   – Разве я об этом спрашиваю? Я хочу знать, выйдешь ли ты за него замуж? – Его зеленые глаза встретились с серыми глазами Кэтрин. – Ты же всегда клялась, что никогда не вступишь в брак. «Замужество – это подчинение». Разве это не твои слова? – Вздернув подбородок, он кивнул в ту сторону, куда ушел Маркус. – А как насчет него?
   – Он возвращается в Испанию. – Она беспомощно улыбнулась и пожала плечами, стараясь не поддаваться боли, которая пронзила сердце. – У меня нет выхода.
   – И что ты собираешься делать?
   Она вздохнула:
   – Любить его, пока он здесь.
   Продолжая смотреть в окно, Прескотт закусил губу. Снаружи доносились голоса детей, играющих в войну.
   – Кэт?
   – Да?
   – Я должен тебе кое в чем признаться. – Их глаза встретились, и Кэтрин поразило напряжение, сквозящее в его взгляде. – Честно говоря, если бы я вошел и увидел вас вместе… Пожалуй, и я бы не остановился перед тем, чтобы швырнуть его на пол. – Он ухмыльнулся. – Каюсь, я немного переиграл, изображая возмущение. – В зеленых глазах Прескотта блеснули веселые искорки. – Впрочем, старые добрые улсвки могут действовать не хуже, чем блистательные подвиги рыцаря.
   Увидев, что Прескотт немного успокоился, Кэтрин улыбнулась:
   – У тебя в запасе всегда есть пара-тройка разных уловок, Прескотт Девейн.
   – Ну да, кто-то ведь должен заботиться о том, чтобы вы здесь не умерли со скуки.
   О, если бы он знал, сколько всего интересного происходит здесь на самом деле…
   – Ты уже целую вечность меня не поддразнивала. – Прескотт вздохнул. – Неужели любовь укоротила твой острый язычок?
   – Не беспокойся, милый! – Кэтрин встала и потрепала его по плечу. – Для тебя я всегда приберегу самую хорошую издевку, Прескотт.
   – Слава богу, а я-то беспокоился!
   Они обменялись улыбками. Заметив, что глаза Прескотта потускнели и ввалились, а между бровями залегла глубокая морщинка, Кэтрин осторожно поправила одеяло.
   – Ты неважно выглядишь.
   – Сейчас я уже не пытаюсь вызвать твое сострадание, Кэт. – Его голос дрогнул от боли.
   – Нет, у тебя действительно скверный вид. Попробуй уснуть.
   – Ты просто-напросто хочешь побыстрее убежать к своему любовнику, – пробормотал он.
   Щеки Кэтрин вспыхнули, и она скорчила гримаску:
   – Признаю свою вину.
   Прескотт постарался придать голосу легкомысленность:
   – Ну что ж, продолжай в том же духе. Надеюсь, он хотя бы понимает, как ему повезло, иначе мне придется убить его.
   Улыбнувшись, Кэтрин поцеловала его в висок.
   – Я скоро загляну к тебе.
   – Не так уж и скоро, я полагаю, – проворчал Прескотт.
 
   До сих пор ни одна женщина не пробуждала в Маркусе такого желания. Сегодня Кэт снова пришла к нему в домик для гостей, но он чувствовал, что теперь она стала другой. Нет, она не утратила той страстности, которая манила его. Однако что-то все же изменилось, как для нее, так и для него. Наверное, исчезла робость неискушенной девушки, впервые поддавшейся страсти. В Кэт проснулась львица, она больше не боялась брать инициативу в свои руки и получать удовольствие.
   Никто и никогда не брал Маркуса за душу столь сильно. Благодаря Кэт он чувствовал себя таким необходимым, таким возбуждающе привлекательным, любимым и желанным, что мог бы, пожалуй, соперничать с самим Адонисом.
   И подобно истинному богу Маркус вдруг вспомнил легенду об Аиде, которую рассказывал Кэтрин, – он питал страсть к смертной женщине и готов был пасть перед ней на колени.
   Только она одна заставляла его пылать: дыхание прерывалось, кожа горела, тело охватывала дрожь желания. Кэтрин Миллер была самым прекрасным на свете существом. Прикасаясь к ней, целуя ее, слушая, как она шепчет его имя, Маркус испытывал ранее неведомое ему счастье.
   Она лежала перед ним обнаженная, и золотистые пряди волос были веером рассыпаны по ее закинутым за голову рукам. Серые глаза девушки затуманились, на вздернутом носу выступили капельки пота, а розовые полуоткрытые губы припухли от поцелуев. Ее спина изогнулась дугой, подчеркивая округлости грудей и соблазнительные линии талии и бедер. Разгоряченная фарфоровая кожа Кэтрин порозовела, а золотые солнечные лучи, льющиеся в окно, согревали ее. Глядя на девушку, Маркус терял голову. Кэт была шедевром. И этот шедевр принадлежал ему одному.
   – Ты такая красивая, – пробормотал он и, склонившись над ней, стал покрывать поцелуями ее шею и плечи. – Моя маленькая львица…
   По лицу Кэтрин разлилась неторопливая лукавая улыбка, и Маркус напрягся в ожидании.
   – Мяу-у, – промурлыкала она, приподнявшись и лизнув его грудь. Язычок Кэтрин скользил по твердому соску, возбуждающе кружа вокруг него. Затем она обхватила его губами и пососала. Дрожь наслаждения пронзила Маркуса с ног до головы.
   – Маркус, – простонала Кэт, и ее томный голос отдался в его груди.
   Маркус закрыл глаза, растворяясь в нахлынувшей на него волне нестерпимого желания.
   – Господи, как я по тебе соскучилась! – Казалось, этот крик вырвался из самых глубин существа Кэтрин.
   Ее руки скользнули вниз по спине молодого человека, и она обхватила ладонями его бедра.
   – Мне нравится ощущать тебя, – пробормотала она, разжимая ладони, и снова поднимая руки к его плечам.
   Его рот накрыл ее губы. Кэтрин была сладостной, манящей и опьяняющей. Он обожал ее, его жажда была неутолима. Внезапно Маркус отстранился, отчаянно борясь с желанием проникнуть в ее горячее, влажное лоно.
   – Я хочу ощущать тебя в себе, Маркус, – выдохнула она, – чтобы ты заполнил меня.
   – Но…
   Она высвободилась и села сверху, обхватив его талию ногами.
   – Я не прошу, я требую, Маркус. – Приподнявшись, она изогнулась и направила его член в свое лоно. Он еще никогда не был таким твердым.
   Маркус понимал, что он должен остановить ее, но не мог вспомнить почему.
   Кэтрин стала медленно опускаться вниз и вдруг замерла. Маркусу потребовались колоссальные усилия, чтобы не вонзить в нее свою плоть и не овладеть ею.
   На верхней губе Кэтрин выступили капельки пота, ее тело напряглось. Она опускалась с возбуждающей медлительностью.
   И вот он почувствовал препятствие – свидетельство того, что ни один мужчина до сих пор не владел ею. Она сохранила себя для него. Несмотря на всю свою смелость и решительность, она до сих пор оставалась девственницей. Маркус ощутил угрызения совести. Он должен был оберегать ее ото всех и в особенности от ненадежных парней, то есть от себя самого.
   Она не может покинуть Андерсен-холл. Он понимал, что Кэт не изменит своему долгу, и восхищался ею. Но как же он вернется в действующую армию? Вдруг он оставит ее беременной?
   Что же делать? Кэт принадлежит ему, видно, так решили боги. И если бы они могли…
   Девушка вздрогнула, и все мысли о будущем вылетели из головы Маркуса. Хватая ртом воздух, она осела вниз, и он вошел в нее так глубоко, что перед глазами замелькали искры. Она была удивительно мягкой, и он утонул в ее жаркой плоти. Ни одна женщина не дарила ему таких ощущений.
   Кэт упала на Маркуса, ее волосы рассыпались по его плечам золотыми волнами. Она тяжело дышала, ее руки дрожали.
   – Все в порядке? – с тревогой в голосе спросил Маркус, испугавшись, что сделал ей очень больно. Он не должен был терять голову. Закусив губу, он замер, отчаянно боясь причинить ей еще какой-нибудь вред. Он – чудовище, монстр…
   – Все хорошо, – выдохнула Кэт. Отбросив с лица волосы, она села, с силой вжимаясь в него, и Маркусу показалось, что он сейчас взорвется. Она сглотнула. – Просто это слишком…
   Маркус не знал, как сможет сдержаться, но он должен был спросить:
   – Может, остановимся?
   – Обожди одну минуту.
   Кэт задвигалась и застонала. Каждую клеточку его тела, с головы и до пят, пронзила дрожь.
   – Тебе больно? – проговорил он.
   Кэт покачала головой, и пряди ее золотистых волос засверкали в солнечных лучах.
   – Нет, – выдохнула она. – На самом деле… – она снова переменила позу, – удивительно хорошо.
   Бедра Кэтрин дрогнули.
   Тело Маркуса отзывалось на каждое ее движение, словно она была музыкантом, а он – ее инструментом. Это было так замечательно, что Маркус боролся с желанием закрыть глаза. Однако ему очень хотелось видеть ее лицо, любоваться ее восторгом.
   Спустя пару минут девушка двигалась уже с улыбкой. Ее откровенная радость восхищала Маркуса. Кэт вела себя как ребенок в магазине сладостей: поначалу она оробела, а потом отбросила опасения и предалась удовольствиям.
   Внезапно ее движения стали быстрее. Улыбка исчезла. Брови сосредоточенно нахмурились. Веки смежились, губы раскрылись. Ее груди подпрыгивали в такт ускоряющемуся темпу, и Маркус начал ласкать их мягкие округлости и теребить твердые розовые соски.
   Кэт часто задышала и оперлась руками о его грудь.
   – Я делаю что-то неправильно?
   – О нет.
   – Но ты наблюдаешь за мной.
   – Ты неподражаема, – прошептал Маркус. – И мне хочется видеть твое прекрасное лицо, на котором написано наслаждение. – «В первый раз в твоей жизни», – мелькнуло у него в голове. Однако он точно знал, что этот раз был не последним…
   – Но я не хочу, чтобы ты на меня смотрел. Я хочу, чтобы ты… – Расположившись поудобнее, Кэт восхитительно возбуждающими круговыми движениями стала перемещаться то вперед, то назад. Острое наслаждение сотрясло Маркуса, он почти задыхался.
   – Боже Всемогущий!
   – Я хочу, чтобы ты вместе со мной оседлал ветер.
   – Не останавливайся, – выдохнул Маркус, стискивая ее талию.
   Он не видел выражения ее глаз, они были закрыты, но он точно знал, что она поняла его. Ее бедра с удвоенной силой заходили взад и вперед, и Маркус наверняка бы закричал, останься у него в груди хоть немного воздуха.
   Красный туман окутал его. Сейчас Маркус ощущал только жар, животную страсть и нарастающее, требующее разрядки напряжение.
   Маркус ухватил девушку за талию и перевернул на спину. Его член выскользнул из нее, и Кэт разочарованно застонала. Накрыв девушку сверху своим телом, Маркус нащупал ее промежность.
   Послышался сдавленный крик, горячее лоно Кэтрин затрепетало, возбуждая Маркуса и лишая его рассудка. Приподнявшись, он вонзился в нее и хрипло застонал, изливая семя. Мир перестал существовать.
   С трудом двигая отяжелевшими руками, Маркус обнял Кэт и притянул ее к себе. Ему казалось, что он никогда не испытывал ничего подобного. Он чувствовал себя… дома.

Глава 35

   Маркуса разбудил звук шагов. Еще толком не проснувшись, он вскочил с постели и бросился к своей одежде: сказалась многолетняя привычка. Однако на краю кровати, то есть там, где полагалось быть панталонам и рубашке, Маркус ничего не обнаружил.
   Он заморгал, пытаясь собраться с мыслями. Ну конечно же, его одежда лежала на полу гостиной, ведь именно там Кэт практически сорвала ее с него. Самой девушки уже не было.
   Маркус настоял на том, чтобы она ушла почти сразу же после того, что между ними произошло. Он сделал это ради ее же благополучия, но теперь почти жалел об этом. Сейчас Кэт наверняка навещает Эви или Девейна.
   Сквозь деревянные стены до Маркуса донесся звук низких голосов. Снаружи находились три, нет, четыре человека. Входная дверь открылась, а потом закрылась. Люди вошли в гостиную.
   Возблагодарив небеса за то, что Кэтрин здесь нет, Маркус схватил простыню и завернулся в нее. Нет, все-таки хорошо, что Кэт здесь нет. Не хватало, чтобы ее обнаружили в его постели! Правда, подобный скандал мог принести и некоторую пользу, поскольку Кэтрин вынуждена была бы выйти за него замуж. Впрочем, чтобы заполучить ее руку, требовалось определенно нечто большее!
   Облаченный только в простыню, Маркус дотянулся до сабли. Он извлек ее из ножен и занял позицию недалеко от двери, прямо напротив входа.
   На пороге возник Там.
   Маркус испустил вздох облегчения и расслабился.
   – Рад видеть тебя, Там.
   – Я тоже, сэр. – На лице верного сержанта застыло выражение озабоченности. По его глазам Маркус догадался: случилась какая-то беда.
   – Кто в гостиной?
   Прикрыв дверь, Там приблизился к нему и, понизив голос, сообщил:
   – Там три человека, они хотят переговорить с вами.
   Вложив саблю в ножны, Маркус отбросил простыню.
   – Дай мне панталоны.
   – Позволю заметить, сэр, что для этого разговора больше подойдет военная форма.
   Положив саблю на шкаф, на расстоянии вытянутой руки, Маркус открыл дверцу и извлек оттуда свои белые лосины.
   – Где Кэт?
   – В здании приюта.
   – Она видела этих людей?
   – Нет, конюх Тимми сказал, что вы здесь, и они направились прямо сюда.
   «Будь он проклят!»
   – Один джентльмен представился как королевский дознаватель, – пояснил Там, помогая Маркусу надеть рубашку. – А двое других – судебные приставы с Боу-стрит.
   – Они любят, чтобы их называли констеблями или офицерами.
   – Я знаю. – Там подошел к шкафу и достал пурпурный кивер Маркуса. Распушив плюмаж, он поправил золотой позумент, – А кстати, чем занимается этот дознаватель?
   Маркус выхватил из шкафа свой ало-золотой мундир и быстро надел его. Странно, но, облачаясь в этот наряд, он почувствовал неловкость. «Возможно, из-за того, что слишком долго его не носил», – решил Маркус.
   – Он доверенное лицо короля и надзирает за соблюдением законности.
   – И что это значит?
   – Ничего относящегося к военному делу. Он является официальным представителем короля в тех делах, которые касаются общественного порядка. Консультирует и допрашивает в суде, осуществляет правосудие и так далее.
   – Гм, юрист.
   – Подобные люди наполняют мир множеством слов, – проворчал Маркус. – Кстати, как ты себя чувствуешь?
   – Вместо того чтобы везти, проклятая лошадь меня заездила. – Там протянул ему саблю. – Но я уже немного отошел.
   – А скоро совсем поправишься. – Маркус осмотрел оружие, удивляясь тому, что он зачем-то понадобился королевскому дознавателю. – А как его зовут?
   – Дагвуд.
   Маркус ощутил внезапную злость.
   – Итак, он больше не полицейский судья…
   – Вы с ним знакомы?
   – Я давно с ним не встречался. Около семи лет. – Их последняя с Дагвудом встреча была ужасна. Предательство отца так потрясло Маркуса, что он едва держался на ногах.
   Но сейчас он – не разъяренный юноша двадцати одного года. Он мужчина, он пользуется большим уважением, и у него есть женщина, которая его поддерживает и любит. Он до сих пор ощущал поцелуи Кэтрин как награду, а в его ушах все еще звучал ее влюбленный шепот.
   Впервые за долгое-долгое время Маркус не чувствовал себя так, будто почва в любой момент готова уйти у него из-под ног. Он примирился с собой и обрел покой. И даже Дагвуд не мог вывести его из равновесия.
   – Мы должны хорошо принять наших гостей, не так ли? – Маркус улыбнулся.
   Он чувствовал себя как никогда великолепно.
   – Судья Дагвуд! – воскликнул Маркус, открывая дверь и входя в гостиную.
   Он с облегчением отметил, что верный Там успел подобрать разбросанную одежду, и ничто не свидетельствовало о тех невероятных сценах, которые разыгрывались здесь несколько часов назад.
   Не выпуская из рук трости, Дагвуд расположился за диваном. Позади него, возле закрытой двери, стояли два пристава. Один был желтоволосым, другой – рыжим и напоминал Маркусу Прескотта в детстве. Их руки свободно висели вдоль бедер, а лица выражали такое спокойствие, словно они не ждали никаких неприятностей. Интересно, что сказал им Дагвуд? Впрочем, Маркус даже не стал развивать эту мысль дальше. Дагвуд всегда умел хранить тайны и вряд ли бы стал посвящать в них своих подчиненных.
   – Теперь я заместитель министра юстиции, Данн, – перебил его Дагвуд с явным раздражением. Если не считать поседевших висков, он выглядел почти так же, как и семь лет назад. Его короткие волосы, подстриженные на греческий манер, были черны как смоль, а на бледном лице появилось всего несколько морщин, которые неизменно оставляет возраст. Глаза Дагвуда по-прежнему напоминали раскаленные угли, пылающие огнем честолюбия. Глядя на них, можно было с уверенностью сказать, что этот человек упорно продвигается к вершинам власти.
   Маркус улыбнулся. Если у него возникнут неприятности из-за Дагвуда, он в свою очередь тоже подкинет ему что-нибудь неожиданное. По сравнению с ним, волком, Дагвуд – овца.
   – Чему мы обязаны таким неожиданным удовольствием?
   – Вы прекрасно знаете, почему я здесь.
   Маркус потеребил ухо.
   – Нет, но я уверен, что в самом скором времени вы меня просветите. – Он указал на диван. – Вы не присядете?
   Усевшись, юрист картинно расправил свой элегантный наряд. Видимо, его сюртук был от Уэстона: темно-синий, с золочеными пуговицами, со стоячим воротником. Под сюртуком находился бледно-розовый жилет, а шею Дагвуда украшал пышный шейный платок бежевого цвета. Черная трость и шляпа выглядели не менее изысканно.
   – Судя по вашему виду, вы изрядно преуспели, Дагвуд. – Маркус расположился напротив него на деревянном стуле с прямой спинкой.
   – То же самое можно было бы сказать и о вас, майор. – Дагвуд приставил к глазу монокль. – Но у меня иные сведения.
   – Что вы имеете в виду?
   Дагвуд вздернул подбородок:
   – Куда подевалось ваше ранение? Когда я в последний раз видел вас, вы были самым настоящим инвалидом. Что это – счастливое исцеление? Вы вдруг поправились или это какие-то хитрости?
   – И где же это вы меня видели?
   – На Бонд-стрит.
   – И вы не подошли, чтобы поприветствовать своего старого друга? – Маркус прижал руку к груди. – Я весьма огорчен.
   Дагвуд нахмурился:
   – Так что же произошло с вашей ногой?
   Он долго и придирчиво разглядывал Маркуса сквозь монокль. «Наверное, он считает, что подобное поведение вызывает у его собеседников страх», – подумал Маркус. Это было забавно, но, к сожалению, сейчас у него больше не было времени играть в подобные игры. У него есть женщина, которую еще необходимо завоевать.
   – Очень мило, что вы посетили нас, Дагвуд, но я опаздываю на встречу… – Маркус встал, намекая на то, что их беседа завершена.
   Дагвуд опустил монокль.
   – Я еще не закончил!
   – Тогда, быть может, вы сделаете одолжение и изложите наконец свое дело?
   Представитель правосудия нахмурился. Ситуация приняла непредвиденный оборот.
   – Я не простой полицейский судья, Данн. Не забывайте: мое нынешнее положение наделяет меня весьма существенными полномочиями, которыми я могу воспользоваться в самых разных целях.
   Маркус не знал, что конкретно имеет в виду Дагвуд, и поэтому призвал себя к осторожности. Дагвуд мог стать источником ненужных бед для Андерсен-холла, а Маркус вовсе не хотел, чтобы Кэт и дети пострадали от его наглости. Все могло зайти очень далеко.
   – Вам не стоит тратить на меня свое драгоценное время, да и я немного спешу, – Маркус старался говорить спокойно, – поэтому для нас обоих будет лучше, если вы поскорее изложите суть проблемы.
   Прищурившись, Дагвуд уставился на Маркуса, словно на ожившую головоломку. Немного нервничая, он повернулся к приставам и махнул им рукой, после чего вновь обратился к Маркусу:
   – Ваш человек может обождать снаружи?
   – Да, сэр.
   Маркус кивнул Таму. Сержант проводил приставов из гостиной и закрыл за собой дверь.
   Юрист снова оправил сюртук и переменил положение, несомненно готовясь к словесной схватке.
   Маркус подавил нетерпеливый стон.
   – Как я слышал, за вами стоит лорд Уэллингтон. – Судя по тону Дагвуда, это известие произвело на него впечатление.
   – Чего вы хотите, Дагвуд?
   Темные глаза Дагвуда удовлетворенно блеснули.
   – Что, по-вашему, скажет генерал Уэллзли, когда узнает о вашем аресте?
   Маркус улыбнулся:
   – Это зависит от того, в чем меня будут обвинять.
   – В грабеже, конечно.
   – Ваше продвижение по карьерной лестнице приостановилось и, чтобы исправить это, вы решили обратиться к призракам прошлого? – с издевкой поинтересовался Маркус, сняв кивер и положив его на колено. Он провел рукой по волосам: запах лимона, смешанный с ароматом любви, источаемым Кэт, все еще витал вокруг него. Боже, он уже по ней соскучился!
   – Так это призраки прошлого орудовали в городе минувшей ночью? – Дагвуд поднял брови.
   Маркус раздраженно нахмурился:
   – О чем вы толкуете?
   – Прошлой ночью Вор с площади Робинсон ограбил дом добропорядочных граждан и скрылся с… впрочем, вам хорошо известно, с чем именно он скрылся. – Дагвуд с подчеркнутым значением подался вперед. – Ведь этот вор – вы!
   – И вы пришли сюда, полагая, что я упаду перед вами на колени и покаюсь в содеянном? – Маркус недоверчиво покачал головой. – Таков был ваш грандиозный замысел?
   Лицо Дагвуда покрылось красными пятнами.
   – Скоре всего, так оно и есть, но ведь вы не располагаете уликами. – Он поежился, вспомнив о предательстве отца. – Впрочем, семь лет назад у вас тоже не было улик, только показания моего отца.
   – Я мог бы представить доказательства…
   – И тогда бы мой отец раскрыл бы всему миру ваш грязный секрет. – Осмотрительность Данна вызывала уважение. Он донес на собственного сына, однако сумел спасти его от судебного преследования. – Все ваши угрозы – пустой звук…
   – Отнюдь нет. Вы нарушили клятву, а ведь у нас была договоренность…
   – Которую вы сами нарушили. Что же касается вчерашнего дня, я никоим образом не замешан в том, о чем вы говорите.
   – Но доказательства! – защищался побагровевший Дагвуд. – Тайное вторжение, визитная карточка, то есть перо…
   – Почерк Вора известен всем лондонцам.
   – Но вы были здесь.
   – Я был в Дувре. А потом – в Рэйгейте. В поместье Хартсов. – «А ведь Кэтрин так и не расспросила о результатах его визита к Хартсам», – удивившись, внезапно подумал Маркус. Вероятно, ее, как и молодого человека, отвлекли события, последовавшие сразу же по его возвращении.
   Дагвуд откинулся на спину дивана. Он уже не выглядел таким уверенным.
   – Когда вы вернулись?
   – Сегодня утром.
   – Но кто знает, где вы были…
   – Многочисленные свидетели могут подтвердить, что я посещал постоялые дворы, отдыхал там и менял лошадей. – Маркус вскинул руки над головой и потянулся. Он еще не отдохнул от поездки в Дувр, да и от сладостной скачки с Кэт – тоже. – Мне жаль разочаровывать вас, Дагвуд, но на сей раз вам придется заняться поисками настоящего вора.
   – Но…
   Маркус опустил руки.
   – Никаких «но», Дагвуд. Я этого не делал. Более того: если вы попытаетесь обвинить меня еще раз, то мне придется объяснить всем и каждому, почему семь лет назад вы были вынуждены меня отпустить.
   Дагвуд выглядел так, словно наелся незрелого винограда.
   – Но если это сделали не вы, то кто же?
   – Не знаю и знать не хочу. – Впрочем, Маркус понимал, что лукавит. Он был весьма обеспокоен: ведь кто-то, совершенно очевидно, пытался подставить его.