Страница:
С тех пор как они расстались, Кэтрин очень изменилась. Тихое домашнее животное превратилось в львицу, защищающую свое потомство. Вмешаться в уличную драку… и для чего? Она вмешалась, чтобы… спасти его? Абсурдная мысль.
Возможно, она и спасла его, но, скорее всего, ею просто руководил обычный инстинкт. Иначе и быть не могло. Кэтрин никогда не доверяла ему и не упускала возможности сообщить об этом. Возможно, она вообразила, что он повздорил с прохожими, и хотела их остановить. Образ объятой праведным гневом Кэт, которая кидается в драку, намереваясь ее прекратить, показался ему наиболее правдоподобным. И все-таки в глубине его сознания продолжала маячить мысль о том, что Кэтрин его намеренно подстерегала, и это отнюдь не доставляло ему удовольствия.
После своего возвращения Маркус неоднократно наблюдал, как усердно она трудится на благо приюта, как безоговорочно полагается на нее отец и как самоотверженно защищает она тех, кто ей дорог. В глубине души Маркус даже завидовал той преданности, с которой Кэт относилась к его отцу. Он был бы не против, если бы кто-нибудь столь же преданно заботился и о нем самом.
О чем это он?
Маркус поерзал на краю кровати. Он привык рассчитывать только на себя. Одинокий волк, преследующий добычу. Только так и никак иначе. Он не обязан ни о ком заботиться, у него нет никакой ахиллесовой пяты. Связав себя с кем бы то ни было, он станет уязвимым, оставаясь же в одиночестве, он не подвластен ни манипуляциям, ни предательству…
– Вы такого и вообразить себе не могли, сэр, – проговорил из-за его плеча Там.
Маркус вздрогнул. Он чуть не забыл о присутствии сержанта. Судить о его возрасте по обветренной коже, собиравшейся возле глаз и рта в морщинки и ложившейся на лбу волнообразными складками, было затруднительно. И хотя лысина Тама блестела, как отполированная от времени дверная ручка, Маркус подозревал, что ему едва минуло тридцать пять. Там был жилистым и долговязым. Кроме того, у него был большой крючковатый нос, из-за которого некоторые называли сержанта дятлом. Правда, лишь тогда, когда его не было поблизости.
Там отличался редким упорством и все свое время посвящал службе. Три года назад он получил звание сержанта. Маркусу нравилась его самостоятельность и способность принимать неординарные решения. Там не был склонен играть роль агнца для заклания, что нередко делали подчиненные офицеров, выполняя их смехотворные приказы. Как и все прочие, он гонялся за птицей удачи, но никогда не предавал своих. И поэтому хорошо, что он всегда был под рукой.
– Ее лицо скрывал ужасный чепчик, неудивительно, что вы ее не узнали, – продолжил Там.
– Я ее заметил, Там, – возразил Маркус, припоминая свой взгляд, брошенный на Кэтрин. – Просто не посчитал опасной. Мне следовало предвидеть, что она может выкинуть что-нибудь неожиданное, особенно после вчерашнего разговора.
– И она всегда была такой отчаянной?
Маркус медленно покачал головой:
– Я ничего такого в ней и не подозревал, хотя, возможно, я просто не обращал на нее внимания. Я ошибочно считал ее сдержанность робостью, а скромность – слабостью. – Он взъерошил волосы. – Не знаю…
Раздался стук в дверь. Там взглянул на Маркуса и тихо подошел к двери. В его руках появилась дубинка.
Маркус тоже подошел к двери, положив руку на саблю. Не обращая внимания на боль, пронзавшую бок, он был готов отразить любую опасность.
– Кто там? – спросил он.
– Отец.
Маркус узнал бы этот низкий, полный неодобрения голос где угодно. Он кивнул Таму и отпер дверь.
Двигаясь в характерной для него сдержанной манере, Урия Данн вошел в комнату и сразу же проследовал к постели. Казалось, его суровое лицо было высечено из гранита.
Глава 13
Глава 14
Возможно, она и спасла его, но, скорее всего, ею просто руководил обычный инстинкт. Иначе и быть не могло. Кэтрин никогда не доверяла ему и не упускала возможности сообщить об этом. Возможно, она вообразила, что он повздорил с прохожими, и хотела их остановить. Образ объятой праведным гневом Кэт, которая кидается в драку, намереваясь ее прекратить, показался ему наиболее правдоподобным. И все-таки в глубине его сознания продолжала маячить мысль о том, что Кэтрин его намеренно подстерегала, и это отнюдь не доставляло ему удовольствия.
После своего возвращения Маркус неоднократно наблюдал, как усердно она трудится на благо приюта, как безоговорочно полагается на нее отец и как самоотверженно защищает она тех, кто ей дорог. В глубине души Маркус даже завидовал той преданности, с которой Кэт относилась к его отцу. Он был бы не против, если бы кто-нибудь столь же преданно заботился и о нем самом.
О чем это он?
Маркус поерзал на краю кровати. Он привык рассчитывать только на себя. Одинокий волк, преследующий добычу. Только так и никак иначе. Он не обязан ни о ком заботиться, у него нет никакой ахиллесовой пяты. Связав себя с кем бы то ни было, он станет уязвимым, оставаясь же в одиночестве, он не подвластен ни манипуляциям, ни предательству…
– Вы такого и вообразить себе не могли, сэр, – проговорил из-за его плеча Там.
Маркус вздрогнул. Он чуть не забыл о присутствии сержанта. Судить о его возрасте по обветренной коже, собиравшейся возле глаз и рта в морщинки и ложившейся на лбу волнообразными складками, было затруднительно. И хотя лысина Тама блестела, как отполированная от времени дверная ручка, Маркус подозревал, что ему едва минуло тридцать пять. Там был жилистым и долговязым. Кроме того, у него был большой крючковатый нос, из-за которого некоторые называли сержанта дятлом. Правда, лишь тогда, когда его не было поблизости.
Там отличался редким упорством и все свое время посвящал службе. Три года назад он получил звание сержанта. Маркусу нравилась его самостоятельность и способность принимать неординарные решения. Там не был склонен играть роль агнца для заклания, что нередко делали подчиненные офицеров, выполняя их смехотворные приказы. Как и все прочие, он гонялся за птицей удачи, но никогда не предавал своих. И поэтому хорошо, что он всегда был под рукой.
– Ее лицо скрывал ужасный чепчик, неудивительно, что вы ее не узнали, – продолжил Там.
– Я ее заметил, Там, – возразил Маркус, припоминая свой взгляд, брошенный на Кэтрин. – Просто не посчитал опасной. Мне следовало предвидеть, что она может выкинуть что-нибудь неожиданное, особенно после вчерашнего разговора.
– И она всегда была такой отчаянной?
Маркус медленно покачал головой:
– Я ничего такого в ней и не подозревал, хотя, возможно, я просто не обращал на нее внимания. Я ошибочно считал ее сдержанность робостью, а скромность – слабостью. – Он взъерошил волосы. – Не знаю…
Раздался стук в дверь. Там взглянул на Маркуса и тихо подошел к двери. В его руках появилась дубинка.
Маркус тоже подошел к двери, положив руку на саблю. Не обращая внимания на боль, пронзавшую бок, он был готов отразить любую опасность.
– Кто там? – спросил он.
– Отец.
Маркус узнал бы этот низкий, полный неодобрения голос где угодно. Он кивнул Таму и отпер дверь.
Двигаясь в характерной для него сдержанной манере, Урия Данн вошел в комнату и сразу же проследовал к постели. Казалось, его суровое лицо было высечено из гранита.
Глава 13
Отдавая себя на беспощадный отцовский суд, Маркус убрал саблю, постаравшись положить ее подальше от спящей Кэтрин. Он махнул Таму рукой. Осмотрев все уголки комнаты, усердный денщик незаметно выскользнул из спальни и прикрыл за собой дверь.
Маркус закрыл ее на задвижку и обернулся.
Его взгляд встретился с пронзительными голубыми глазами отца, и он едва удержался, чтобы не отвернуться.
– Сэр, у меня и в мыслях не было…
– Зачем тебе понадобилось втягивать во все это Кэтрин? – отрывисто спросил Данн-старший.
– Я ее не втягивал…
– Но тогда почему она здесь? – отец указал на кровать, где спала Кэтрин. – С окровавленными повязками на голове?
– Она следила за мной…
– Перестань нести чушь! Ты же опытный солдат, Маркус! Шпион!
– Говорите потише, – проворчал Маркус.
Урия Данн неодобрительно поморщился, но все же понизил голос.
Бросив шляпу и трость на пустой стул, отец Маркуса приблизился к кровати.
– Как я уже сообщил вам в записке, с ней все будет хорошо. – Маркус отошел к противоположной стороне постели, чтобы Кэтрин оказалась между ним и отцом. – А вот я получил резаную рану. Быть может, это сообщение доставит вам удовольствие.
Данн-старший поморщился снова:
– Конечно не доставит.
– Тогда, может быть, вы потрудитесь объяснить, почему Кэтрин преследовала меня, к тому же так странно вырядившись?
– Вырядившись?
Маркус кивком указал на серую кучу одежды, лежавшую в противоположном углу.
– Не думаю, что эта одежда принадлежит ей самой.
– Даже не знаю, откуда она могла… – Данн потер небритый подбородок. – Впрочем, я слышал, что одна из приятельниц наших служанок сбежала.
– Вы знали о ее планах?
– Нет, мне доложили, что она читает в библиотеке.
– В какой именно?
– Я не уточнял. Она редко покидает приют, и я порадовался, что она решила куда-то пойти.
– И вы ни о чем не подозревали?
– Конечно нет, – отец склонил голову. – Почему ты допрашиваешь меня, Маркус? Мы не сделали ничего предосудительного.
«Это „мы» включает и Кэт», – понял Маркус.
– Я просто пытаюсь понять, что могло вдохновить ее на преследование.
– Ей было ясно сказано, что дальнейших распросов о тебе я не потерплю. Очевидно, Кэтрин решила действовать самостоятельно.
Маркус покачал головой:
– Почему она так решительно настроена против меня?
– Возможно, Кэт тебя боится…
– Чушь собачья! – буркнул Маркус, однако, заметив во взгляде отца осуждение, решил добавить: – Простите, но Кэт, кажется, мало чего боится… – Вспомнив, как отважно она сражалась в переулке с головорезами, Маркус не мог не почувствовать восхищения. – Эта малышка спасла мне жизнь.
– Что? – Данн-старший схватился за столбик кровати, словно ноги отказались ему служить.
– Сэр! – Маркус подбежал к отцу и поддержал его.
– Со мной все в порядке, – бросил Урия Данн хриплым голосом. – Минутная слабость. Все нормально. Правда.
Несмотря на протесты, Маркус усадил отца в кресло и налил ему бренди. Руки директора дрожали, когда он брал у сына стакан с янтарной жидкостью. Кроме того, цвет лица Данна-стар-шего, несмотря на все его заверения, также свидетельствовал об обратном. К счастью, после нескольких глотков бренди щеки Урии снова порозовели, а в глазах появился обычный уверенный блеск.
Наполнив стакан и для самого себя, Маркус пододвинул стул к креслу отца и уселся лицом к двери.
– Расскажи мне, что произошло, – приказал Урия Данн.
Маркус не спеша потягивал бренди. Неплохой напиток, но, несомненно, хуже того, который доставал он. Вернувшись в Лондон, Маркус забросил свой торговый промысел. Он и так был занят по горло.
– Меня выследили…
– Выследили?
– За мной уже несколько дней кто-то следил. Мне хотелось узнать, кто именно. Поэтому, дождавшись своих преследователей, я свернул в пустой переулок…
– Напрашиваясь на неприятности.
Маркус пожал плечами:
– А как еще раскрыть ловушку, если не поймать в нее самого преследователя?
– И много там оказалось людей?
– Трое, – солгал Маркус.
Он не хотел волновать отца понапрасну.
Лицо Дана-старшего исказилось:
– Немного рискованно, тебе не кажется?
– Я попадал и в худшие передряги.
Заметив тревогу в отцовском взгляде, Маркус добавил:
– Я хорошо подготовлен, а они – обычные наемники с улицы.
– Но ты не принял в расчет Кэтрин.
Маркус глубоко вздохнул:
– Нет. И из-за нее и возникла эта… неразбериха.
– Но теперь-то все в порядке? – Урия Данн внимательно посмотрел сыну в глаза.
Маркус откинулся на спинку стула.
– В полном.
Данн-старший распрямился.
– А почему ты не одет? Ты ведь находишься в спальне наедине с незамужней молодой леди! Ты подумал о репутации Кэтрин?
Этого было достаточно, чтобы Маркус понял: его отец вполне овладел собой.
– Вы хотите узнать, что произошло, или нет?
– Конечно хочу, – проворчал Урия Данн. – Но ты должен понимать, какие у твоих действий могут быть последствия. Я согласен с тобой в том, что Кэтрин нельзя перевозить с места на место, однако я считаю, что в ее интересах немедленно должен переехать ты сам, а за ней станет ухаживать женщина. Я пришлю одну издевочек…
Маркус отрицательно качнул головой:
– Это заведение – только для мужчин. Здесь даже прислуга вся мужкого пола. Нам с Тамом чудом удалось протащить сюда эту девчонку, завернув ее в мой плащ.
– Но в таком случае что предлагаешь ты?..
– Я буду ухаживать за ней и позабочусь, чтобы ни одна душа не узнала о месте ее пребывания.
– Ты?! Но ведь ты же не сиделка, Маркус.
– А кто, по-вашему, ухаживал за мамой в последние месяцы, когда вы отправлялись на свои многочисленные совещания?
– Я знал, что лихорадка приняла затяжной характер, но миссис Нейгел…
– На попечении миссис Нейгел находились дети, и она не могла уделять маме необходимое внимание. Кроме того, когда кто-то смертельно болен, ему хочется видеть рядом близких родственников.
Данн-старший моргнул. Его рот приоткрылся, потом закрылся.
– Я не знал…
Маркус решил промолчать. Не время и не место бередить старые раны. К тому же он слишком устал сегодня, чтобы вступать еще и в перепалку с отцом.
Отец с подкупающей искренностью взглянул ему прямо в глаза:
– Прости, Маркус. Я и понятия не имел.
Маркус передернул плечами, но мысль о том, что отец теперь знает правду, принесла ему облегчение. Возможно, когда-нибудь Урия Данн до конца осознает, сколько боли причинила родным его невнимательность.
– Если не возражаешь, я предпочел бы это больше не обсуждать.
Отец кивнул:
– Конечно. Так что же произошло сегодня днем?
– Один из нападавших направил на меня пистолет, а Кэт швырнула в него свою сумочку.
Данн поднял бровь.
– Свою сумочку?
– Ну да. Однако, как потом выяснилось, она заблаговременно засунула туда обломок кирпича.
– Что-то вроде пращи, – отец восхищенно кивнул. – Потрясающая идея.
– Она очень сообразительна, и я готов это признать, – Маркус взглянул на спящую Кэтрин. – Но, кажется, ей самой это только вредит. Пуля пощадила нас обоих, но отколола кусок от крыши дома, и он обрушился прямо на ее умную голову.
Данн-старший потеребил себя за ухо.
– Итак, она знала, что может попасть в беду.
– Вот этого-то я и не понимаю. – Маркус наклонился, стараясь не тревожить свою рану. – Она поджидала меня у пансиона, а затем пошла следом за мной. – Он недоуменно потряс головой. – Следовательно, когда Кэтрин направилась в переулок, она прекрасно понимала, что я нахожусь там со всеми этими людьми. О чем она только думала?
– Зная Кэтрин и то, какой подозрительной она стала после твоего возвращения, я бы предположил, что она пыталась побольше разузнать о причинах твоего пребывания в Лондоне.
– И для этого совершенно одна бросилась в переулок, где находились пять головорезов? Слишком безрассудно даже для нее, вам не кажется?
– С ее точки зрения – нет, ведь она решила, что ты попал в беду. К тому же мне казалось, ты упоминал о трех нападавших?
– Я не хотел вас волновать, – Маркус махнул рукой, – тем более, речь сейчас не об этом. Я говорю о том, что это недоразумение в юбке ринулось в драку с пятью мужчинами!
Урия Данн пожал плечами и отхлебнул из стакана.
– Я подозреваю, что она могла поступить так из-за меня.
– Не понимаю.
– Конечно не понимаешь. В отличие от тебя, Кэтрин волнует то, о чем ты даже не задумываешься, Маркус – Их глаза встретились, и в глубине души Маркуса что-то дрогнуло. – Я не знаю, что бы со мной было, если бы тебя искалечили. Или убили.
После его слов в комнате воцарилась гробовая тишина. Маркус в смущении отвел глаза и уставился на огонь в камине. Данн-старший подался вперед.
– Ты мое продолжение, Маркус. Моя плоть и кровь. И мысль о том, что с тобой может…
В голове Маркуса зазвучали предостерегающие голоса. Он не мог вынести подобного проявления отцовских чувств. Это было… слишком.
– Однако мне ничего не грозило. – Маркус понимал, что не должен говорить сейчас в столь легкомысленном тоне, но не сдержался. Иначе в следующий момент отец попытался бы его обнять.
«А это было бы куда хуже, чем та неловкость, которую я испытывал на приемах генерала Куотермейна», – подумал Маркус с содроганием. – Я был вполне способен сам о себе позаботиться.
– Однако Кэтрин думата по-другому. – Урия Данн устало потер виски. Его взгляд, устремленный на кровать, стал виноватым. – Вероятно, мне следовало быть с Кэтрин осмотрительнее. Нужно было занять ее работой, как-то отвлечь. Но у меня было столько дел…
Последнее заявление заинтересовало Маркуса.
– Но ведь вы не заседали в Совете…
– Нет, это были совсем другие дела, – Данн-старший посмотрел в сторону. – Частного характера…
Эти слова отца прозвучали для Маркуса укором: Урия Данн не намеревался посвящать блудного сына в подробности своей жизни.
– Возможно, когда-нибудь я смогу рассказать тебе об этом, – прибавил отец, и настроение Маркуса немного улучшилось.
– Я тоже мог бы обращаться с ней более осмотрительно, – признался Маркус. «Может быть, стоит рассказать ей об истинной причине моего возвращения в Лондон», – подумал он, припоминая все подробности вчерашнего дня. – Но, так или иначе, вы правы, сэр. Кэт проявила ужасное упрямство.
Черты лица Данна-старшего смягчились.
– Проявила упрямство? – Кажется, отец с трудом сдерживал улыбку. – Проявила ужасное упрямство?
Губы Маркуса невольно дрогнули, он потер щеку.
– Это было очень глупо.
Данн-старший кивнул:
– Так же глупо, как дверь-банка.
Маркус хорошо помнил эту историю. Ему тогда было всего шесть лет, однако он был чрезвычайно упорен. Весь вечер они с отцом спорили по поводу того, может ли дверь бьть банкой. Отец терпеливо демонстрировал сыну словарь. Маркус прочел все определения, а наутро пришел и разрисовал дверь отцовского кабинета.
– Видите? – заявил он, указывая на свое творение. – Вот теперь дверь может быть банкой. – В центре массивной двери, ведущей в кабинет отца, он изобразил большую белую банку с джемом.
Тогда его отец расхохотался. Это был заразительный смех, чудесно отозвавшийся в глубинах его души. Сейчас он совершенно изгладился из памяти Маркуса.
Урия Данн с улыбкой вздохнул:
– Я получил урок, который никогда не забуду.
– Вы тогда поняли, что у детей есть своя особенная логика, куда более последовательная, чем логика взрослых.
– Совершенно верно. Понимание этого очень помогало мне на протяжении многих лет.
– Вы долгое время не разрешали стирать с двери тот рисунок, – проговорил Маркус, вспоминая о том, какая гордость охватывала его всякий раз, когда он входил в кабинет с разрисованной дверью.
– До тех пор, пока рисунок совсем не исцарапался и стал практически незаметен.
Маркус кивнул, удивившись тому, что это воспоминание доставило ему такое удовольствие. Его глаза встретились с глазами отца, и на минуту между ними возникло что-то общее. Почувствовав внезапный прилив сыновьей любви, такой нежданной и чуждой для него, Маркус вздрогнул и отвел взгляд.
Кэт застонала.
Маркус вскочил со стула и подошел к кровати.
– Боюсь, мы ее тревожим.
Урия Данн тоже встал.
– Так или иначе, но мне нужно идти. Без помощи Кэтрин дел в приюте будет невпроворот.
Маркус пропустил последние слова мимо ушей.
– Я очень огорчен произошедшим, сэр. – Он понимал, что извиняется не только за доставленные отцу тревоги.
– Кое-что не поддается контролю, Маркус. Например, решимость Кэтрин, – ухмыльнулся Данн-старший. – Мне нужно будет придумать, как объяснить сотрудникам приюта внезапное ее исчезновение.
– Может быть, стоит сказать, что она навешает больную подругу. – предложил Маркус.
Урия Данн кивнул.
– Думаю, это подойдет. – Водрузив на голову шляпу, он взял трость. – Хорошенько заботься о ней, Маркус. Она особенная.
– Кажется, я начинаю понимать это, сэр.
Маркус закрыл ее на задвижку и обернулся.
Его взгляд встретился с пронзительными голубыми глазами отца, и он едва удержался, чтобы не отвернуться.
– Сэр, у меня и в мыслях не было…
– Зачем тебе понадобилось втягивать во все это Кэтрин? – отрывисто спросил Данн-старший.
– Я ее не втягивал…
– Но тогда почему она здесь? – отец указал на кровать, где спала Кэтрин. – С окровавленными повязками на голове?
– Она следила за мной…
– Перестань нести чушь! Ты же опытный солдат, Маркус! Шпион!
– Говорите потише, – проворчал Маркус.
Урия Данн неодобрительно поморщился, но все же понизил голос.
Бросив шляпу и трость на пустой стул, отец Маркуса приблизился к кровати.
– Как я уже сообщил вам в записке, с ней все будет хорошо. – Маркус отошел к противоположной стороне постели, чтобы Кэтрин оказалась между ним и отцом. – А вот я получил резаную рану. Быть может, это сообщение доставит вам удовольствие.
Данн-старший поморщился снова:
– Конечно не доставит.
– Тогда, может быть, вы потрудитесь объяснить, почему Кэтрин преследовала меня, к тому же так странно вырядившись?
– Вырядившись?
Маркус кивком указал на серую кучу одежды, лежавшую в противоположном углу.
– Не думаю, что эта одежда принадлежит ей самой.
– Даже не знаю, откуда она могла… – Данн потер небритый подбородок. – Впрочем, я слышал, что одна из приятельниц наших служанок сбежала.
– Вы знали о ее планах?
– Нет, мне доложили, что она читает в библиотеке.
– В какой именно?
– Я не уточнял. Она редко покидает приют, и я порадовался, что она решила куда-то пойти.
– И вы ни о чем не подозревали?
– Конечно нет, – отец склонил голову. – Почему ты допрашиваешь меня, Маркус? Мы не сделали ничего предосудительного.
«Это „мы» включает и Кэт», – понял Маркус.
– Я просто пытаюсь понять, что могло вдохновить ее на преследование.
– Ей было ясно сказано, что дальнейших распросов о тебе я не потерплю. Очевидно, Кэтрин решила действовать самостоятельно.
Маркус покачал головой:
– Почему она так решительно настроена против меня?
– Возможно, Кэт тебя боится…
– Чушь собачья! – буркнул Маркус, однако, заметив во взгляде отца осуждение, решил добавить: – Простите, но Кэт, кажется, мало чего боится… – Вспомнив, как отважно она сражалась в переулке с головорезами, Маркус не мог не почувствовать восхищения. – Эта малышка спасла мне жизнь.
– Что? – Данн-старший схватился за столбик кровати, словно ноги отказались ему служить.
– Сэр! – Маркус подбежал к отцу и поддержал его.
– Со мной все в порядке, – бросил Урия Данн хриплым голосом. – Минутная слабость. Все нормально. Правда.
Несмотря на протесты, Маркус усадил отца в кресло и налил ему бренди. Руки директора дрожали, когда он брал у сына стакан с янтарной жидкостью. Кроме того, цвет лица Данна-стар-шего, несмотря на все его заверения, также свидетельствовал об обратном. К счастью, после нескольких глотков бренди щеки Урии снова порозовели, а в глазах появился обычный уверенный блеск.
Наполнив стакан и для самого себя, Маркус пододвинул стул к креслу отца и уселся лицом к двери.
– Расскажи мне, что произошло, – приказал Урия Данн.
Маркус не спеша потягивал бренди. Неплохой напиток, но, несомненно, хуже того, который доставал он. Вернувшись в Лондон, Маркус забросил свой торговый промысел. Он и так был занят по горло.
– Меня выследили…
– Выследили?
– За мной уже несколько дней кто-то следил. Мне хотелось узнать, кто именно. Поэтому, дождавшись своих преследователей, я свернул в пустой переулок…
– Напрашиваясь на неприятности.
Маркус пожал плечами:
– А как еще раскрыть ловушку, если не поймать в нее самого преследователя?
– И много там оказалось людей?
– Трое, – солгал Маркус.
Он не хотел волновать отца понапрасну.
Лицо Дана-старшего исказилось:
– Немного рискованно, тебе не кажется?
– Я попадал и в худшие передряги.
Заметив тревогу в отцовском взгляде, Маркус добавил:
– Я хорошо подготовлен, а они – обычные наемники с улицы.
– Но ты не принял в расчет Кэтрин.
Маркус глубоко вздохнул:
– Нет. И из-за нее и возникла эта… неразбериха.
– Но теперь-то все в порядке? – Урия Данн внимательно посмотрел сыну в глаза.
Маркус откинулся на спинку стула.
– В полном.
Данн-старший распрямился.
– А почему ты не одет? Ты ведь находишься в спальне наедине с незамужней молодой леди! Ты подумал о репутации Кэтрин?
Этого было достаточно, чтобы Маркус понял: его отец вполне овладел собой.
– Вы хотите узнать, что произошло, или нет?
– Конечно хочу, – проворчал Урия Данн. – Но ты должен понимать, какие у твоих действий могут быть последствия. Я согласен с тобой в том, что Кэтрин нельзя перевозить с места на место, однако я считаю, что в ее интересах немедленно должен переехать ты сам, а за ней станет ухаживать женщина. Я пришлю одну издевочек…
Маркус отрицательно качнул головой:
– Это заведение – только для мужчин. Здесь даже прислуга вся мужкого пола. Нам с Тамом чудом удалось протащить сюда эту девчонку, завернув ее в мой плащ.
– Но в таком случае что предлагаешь ты?..
– Я буду ухаживать за ней и позабочусь, чтобы ни одна душа не узнала о месте ее пребывания.
– Ты?! Но ведь ты же не сиделка, Маркус.
– А кто, по-вашему, ухаживал за мамой в последние месяцы, когда вы отправлялись на свои многочисленные совещания?
– Я знал, что лихорадка приняла затяжной характер, но миссис Нейгел…
– На попечении миссис Нейгел находились дети, и она не могла уделять маме необходимое внимание. Кроме того, когда кто-то смертельно болен, ему хочется видеть рядом близких родственников.
Данн-старший моргнул. Его рот приоткрылся, потом закрылся.
– Я не знал…
Маркус решил промолчать. Не время и не место бередить старые раны. К тому же он слишком устал сегодня, чтобы вступать еще и в перепалку с отцом.
Отец с подкупающей искренностью взглянул ему прямо в глаза:
– Прости, Маркус. Я и понятия не имел.
Маркус передернул плечами, но мысль о том, что отец теперь знает правду, принесла ему облегчение. Возможно, когда-нибудь Урия Данн до конца осознает, сколько боли причинила родным его невнимательность.
– Если не возражаешь, я предпочел бы это больше не обсуждать.
Отец кивнул:
– Конечно. Так что же произошло сегодня днем?
– Один из нападавших направил на меня пистолет, а Кэт швырнула в него свою сумочку.
Данн поднял бровь.
– Свою сумочку?
– Ну да. Однако, как потом выяснилось, она заблаговременно засунула туда обломок кирпича.
– Что-то вроде пращи, – отец восхищенно кивнул. – Потрясающая идея.
– Она очень сообразительна, и я готов это признать, – Маркус взглянул на спящую Кэтрин. – Но, кажется, ей самой это только вредит. Пуля пощадила нас обоих, но отколола кусок от крыши дома, и он обрушился прямо на ее умную голову.
Данн-старший потеребил себя за ухо.
– Итак, она знала, что может попасть в беду.
– Вот этого-то я и не понимаю. – Маркус наклонился, стараясь не тревожить свою рану. – Она поджидала меня у пансиона, а затем пошла следом за мной. – Он недоуменно потряс головой. – Следовательно, когда Кэтрин направилась в переулок, она прекрасно понимала, что я нахожусь там со всеми этими людьми. О чем она только думала?
– Зная Кэтрин и то, какой подозрительной она стала после твоего возвращения, я бы предположил, что она пыталась побольше разузнать о причинах твоего пребывания в Лондоне.
– И для этого совершенно одна бросилась в переулок, где находились пять головорезов? Слишком безрассудно даже для нее, вам не кажется?
– С ее точки зрения – нет, ведь она решила, что ты попал в беду. К тому же мне казалось, ты упоминал о трех нападавших?
– Я не хотел вас волновать, – Маркус махнул рукой, – тем более, речь сейчас не об этом. Я говорю о том, что это недоразумение в юбке ринулось в драку с пятью мужчинами!
Урия Данн пожал плечами и отхлебнул из стакана.
– Я подозреваю, что она могла поступить так из-за меня.
– Не понимаю.
– Конечно не понимаешь. В отличие от тебя, Кэтрин волнует то, о чем ты даже не задумываешься, Маркус – Их глаза встретились, и в глубине души Маркуса что-то дрогнуло. – Я не знаю, что бы со мной было, если бы тебя искалечили. Или убили.
После его слов в комнате воцарилась гробовая тишина. Маркус в смущении отвел глаза и уставился на огонь в камине. Данн-старший подался вперед.
– Ты мое продолжение, Маркус. Моя плоть и кровь. И мысль о том, что с тобой может…
В голове Маркуса зазвучали предостерегающие голоса. Он не мог вынести подобного проявления отцовских чувств. Это было… слишком.
– Однако мне ничего не грозило. – Маркус понимал, что не должен говорить сейчас в столь легкомысленном тоне, но не сдержался. Иначе в следующий момент отец попытался бы его обнять.
«А это было бы куда хуже, чем та неловкость, которую я испытывал на приемах генерала Куотермейна», – подумал Маркус с содроганием. – Я был вполне способен сам о себе позаботиться.
– Однако Кэтрин думата по-другому. – Урия Данн устало потер виски. Его взгляд, устремленный на кровать, стал виноватым. – Вероятно, мне следовало быть с Кэтрин осмотрительнее. Нужно было занять ее работой, как-то отвлечь. Но у меня было столько дел…
Последнее заявление заинтересовало Маркуса.
– Но ведь вы не заседали в Совете…
– Нет, это были совсем другие дела, – Данн-старший посмотрел в сторону. – Частного характера…
Эти слова отца прозвучали для Маркуса укором: Урия Данн не намеревался посвящать блудного сына в подробности своей жизни.
– Возможно, когда-нибудь я смогу рассказать тебе об этом, – прибавил отец, и настроение Маркуса немного улучшилось.
– Я тоже мог бы обращаться с ней более осмотрительно, – признался Маркус. «Может быть, стоит рассказать ей об истинной причине моего возвращения в Лондон», – подумал он, припоминая все подробности вчерашнего дня. – Но, так или иначе, вы правы, сэр. Кэт проявила ужасное упрямство.
Черты лица Данна-старшего смягчились.
– Проявила упрямство? – Кажется, отец с трудом сдерживал улыбку. – Проявила ужасное упрямство?
Губы Маркуса невольно дрогнули, он потер щеку.
– Это было очень глупо.
Данн-старший кивнул:
– Так же глупо, как дверь-банка.
Маркус хорошо помнил эту историю. Ему тогда было всего шесть лет, однако он был чрезвычайно упорен. Весь вечер они с отцом спорили по поводу того, может ли дверь бьть банкой. Отец терпеливо демонстрировал сыну словарь. Маркус прочел все определения, а наутро пришел и разрисовал дверь отцовского кабинета.
– Видите? – заявил он, указывая на свое творение. – Вот теперь дверь может быть банкой. – В центре массивной двери, ведущей в кабинет отца, он изобразил большую белую банку с джемом.
Тогда его отец расхохотался. Это был заразительный смех, чудесно отозвавшийся в глубинах его души. Сейчас он совершенно изгладился из памяти Маркуса.
Урия Данн с улыбкой вздохнул:
– Я получил урок, который никогда не забуду.
– Вы тогда поняли, что у детей есть своя особенная логика, куда более последовательная, чем логика взрослых.
– Совершенно верно. Понимание этого очень помогало мне на протяжении многих лет.
– Вы долгое время не разрешали стирать с двери тот рисунок, – проговорил Маркус, вспоминая о том, какая гордость охватывала его всякий раз, когда он входил в кабинет с разрисованной дверью.
– До тех пор, пока рисунок совсем не исцарапался и стал практически незаметен.
Маркус кивнул, удивившись тому, что это воспоминание доставило ему такое удовольствие. Его глаза встретились с глазами отца, и на минуту между ними возникло что-то общее. Почувствовав внезапный прилив сыновьей любви, такой нежданной и чуждой для него, Маркус вздрогнул и отвел взгляд.
Кэт застонала.
Маркус вскочил со стула и подошел к кровати.
– Боюсь, мы ее тревожим.
Урия Данн тоже встал.
– Так или иначе, но мне нужно идти. Без помощи Кэтрин дел в приюте будет невпроворот.
Маркус пропустил последние слова мимо ушей.
– Я очень огорчен произошедшим, сэр. – Он понимал, что извиняется не только за доставленные отцу тревоги.
– Кое-что не поддается контролю, Маркус. Например, решимость Кэтрин, – ухмыльнулся Данн-старший. – Мне нужно будет придумать, как объяснить сотрудникам приюта внезапное ее исчезновение.
– Может быть, стоит сказать, что она навешает больную подругу. – предложил Маркус.
Урия Данн кивнул.
– Думаю, это подойдет. – Водрузив на голову шляпу, он взял трость. – Хорошенько заботься о ней, Маркус. Она особенная.
– Кажется, я начинаю понимать это, сэр.
Глава 14
Кэтрин проснулась от соблазнительных запахов масла и меда. Ее пустой желудок заурчал. Она услышала, как кто-то приближается к ней по застланному ковром полу, и открыла глаза.
– Полагаю, это вернет вас к жизни, – весело произнес Маркус, устанавливая на столике возле кровати поднос с кружкой и двумя дымящимися мисками.
Его темные волосы были перехвачены сзади тонким кожаным шнуром. Он был одет в простую белую рубашку и облегающие коричневые панталоны.
В голове у Кэтрин все еще мелькали какие-то смутные образы, и она с трудом различала сон и реальность. Однако сегодня девушка чувствовала себя значительно лучше, чем накануне.
– А где же ваш компаньон? – ее голос прозвучал довольно язвительно.
– Там? Он вышел, я попросил его купить для вас какую-нибудь одежду.
Глаза Кэтрин удивленно распахнулись, а ее руки зашарили под покрывалом. Она была абсолютно нагая!
– Не стоит так смущаться, Кэт. Мне и в голову не пришло воспользоваться этой ситуацией.
Значит, она показалась ему недостаточно соблазнительной?
Озадаченная подобным поворотом событий, Кэтрин зло пробормотала:
– Где моя одежда?
– Вы имеете в виду то кошмарное платье горничной?
Она кивнула, и в ту же секунду ее голову пронзил новый приступ боли. Подняв руки ко лбу, она осторожно ощупала повязки, пытаясь понять, что же с ней произошло.
– Отец уже вернулся в Андерсен-холл, – оповестил девушку Маркус.
Кэтрин разинула рот:
– Директор Данн был здесь?
Взяв ложку, Маркус помешал кашу.
– Конечно, он приходил сюда, чтобы удостовериться, что вы хорошо устроены.
– И оставил меня здесь? – вскрикнула Кэтрин.
«Голой и наедине с вами?» – мелькнуло в ее голове.
Маркус присел на постель, и Кэтрин пришлось отодвинуться, чтобы не съехать по кровати в его сторону.
– У вас серьезная травма, Кэт, поэтому какое-то время вам нужно соблюдать покой. Кстати, отец с этим согласился.
– Он действительно приходил сюда? – недоверчиво переспросила она.
– Он оставил вам записку, – Маркус покачал головой, – на тот случай, если вы мне не поверите.
Выдвинув ящик прикроватного столика, он извлек оттуда листок бумаги и протянул его Кэтрин, терпеливо ожидая, пока она возьмет письмо.
Но вот какая незадача: взять записку Кэтрин могла, только высунувшись из-под одеяла!
Немного помедлив, Маркус с улыбкой развернул письмо и поднес его к лицу Кэтрин. Глаза девушки все еще болели, но, несмотря на это, она все же смогла прочитать несколько строк, написанных столь знакомым ей неровным почерком.
Моя дорогая Кэтрин,
Благодарение небу, ты цела. Я навестил тебя и удостоверился, что ты хорошо устроена и получаешь наилучший при данных обстоятельствах уход.
Ты наверняка будешь очень смущена, но Маркус все тебе объяснит. Без колебаний предоставь ему такую возможность.
Молюсь о твоем скорейшем выздоровлении.
Твой Г. У. Данн
Кэтрин нахмурилась. Директор Данн считает, что она не дает Маркусу оправдаться. А ведь она неоднократно предоставляла его сыну подобную возможность, просто он каждый раз терпел фиаско.
– Это письмо почти ничего не проясняет, – пробурчала Кэтрин, желая, чтобы Урия Данн не был так слеп в отношении собственного сына. – Я так и не поняла, почему он оставил меня здесь.
– Вы полагаете, что поездка в тряском экипаже или, и того лучше, на скачущей галопом лошади пойдет вам на пользу? А может, вы предпочтете пройти весь путь до Андерсен-холла пешком?
При одной только мысли об этом у Кэтрин закружилась голова. Маркус сунул письмо обратно в ящик.
– Писать подробнее было бы неблагоразумно, поэтому отец понадеялся на мой дар убеждения.
В голове Кэтрин зазвенел тревожный колокольчик. Она в ловушке! Без одежды, абсолютно беспомощная, наедине с мужчиной, с которым ни за что не стала бы даже встречаться. «То есть которому не стала бы доверять», – мысленно уточнила она.
Тем временем Маркус поставил на колени Кэтрин поднос и снял накрывавшую его салфетку.
– У вас два дня и крошки во рту не было. Поешьте, и вы почувствуете прежнюю бодрость.
Кэтрин озадаченно моргнула: Маркус вел себя как сиделка. Он даже собирается кормить ее! Невероятно. Возможно, удар по голове оказался сильнее, чем показалось, и она до сих пор не пришла в сознание? Кэтрин потихоньку ущипнула себя за ногу. Щипок получился довольно болезненным, и она вздрогнула. О Господи! Так это все – реальность? Она едва не застонала от стыда.
– Не волнуйтесь, Кэт. Я быстро поставлю вас на ноги.
– Но почему – вы? – Она не могла скрыть паники, прозвучавшей в ее голосе.
– Вы бы предпочли Тама? – Улыбаясь, Маркус взял с подноса миску. – Он, конечно, весьма искусен в обращении с иголкой и ниткой, но мне почему-то показалось, что я вам больше по душе.
Маркус находился слишком близко, и Кэтрин ощущала аромат его дыхания и отчетливо видела его обнажавшиеся в улыбке белые зубы. «Ну почему он так чертовски туп в этой невозможной ситуации?»
Не в силах больше находиться в неизвестности, Кэтрин выдавила:
– Ведь я – в пансионе, не так ли? – Но ведь Уэдерли был чисто мужским заведением. Впрочем, Кэтрин всегда считала, что намерение оградить возвращающихся с фронта офицеров от низкопробных соблазнов весьма похвально. Однако теперь эта идея показалась ей абсолютно глупой. – Вы принесли меня сюда из переулка?
– Да, – Маркус перестал улыбаться и серьезно добавил: – Я рад, что вы не потеряли память. Травмы головы могут иметь скверные последствия. Вы долгое время не приходили в сознание, я даже начал волноваться. Но теперь, поверьте мне, вы быстро пойдете на поправку.
Проклятье, он снова заговорил тоном сиделки!
Кэтрин в отчаянии осмотрела комнату. Ах, если бы она только могла дотянуться до стоящей в углу сабли и, перерезав горло, избавиться от унижений! Однако к чему этот фарс, она никогда не любила драмы, и теперь уже поздно меняться.
Вот если бы Джаред не уехал в Рэйгейт! Он бы вполне мог сейчас поухаживать за ней вместо этого здоровенного детины, который не вызывал у нее ни малейшего доверия.
– Ну а теперь давайте сядем! – Маркус потянулся к ней, но она в ужасе отпрянула.
– Не смейте… – процедила она сквозь зубы.
– Но до сих пор вы не жаловались на мой уход, – поддразнил ее Маркус.
– Я была без сознания!
Он просиял:
– Да, все это время вы были идеальной пациенткой.
Не обращая внимания на ее протесты, Маркус просунул руки под одеяло и обхватил голые плечи Кэтрин.
– Отпустите меня! – взвизгнула она и тут же осеклась: крик болезненно отдался в голове, а перед глазами вновь замелькали звезды.
– Находясь без сознания, вы были куда сговорчивее, – пробормотал Маркус, обхватив ее за плечи своими длинными теплыми пальцами.
Сев на постели, Кэтрин попыталась хоть как-то прикрыть себя, пока Маркус взбивал позади нее подушки. Девушка пылата с головы до пят; от потрясения она даже лишилась дара речи.
Маркус бережно устроил ее на подушках.
– Вот. Теперь вам удобно, правда?
Кэтрин была слишком унижена, чтобы хоть что-нибудь ответить.
Маркус взял одну из стоящих на подносе мисок и сел рядом с Кэтрин. Зачерпнув ложку каши, он осторожно подул на нее, и до девушки донеслись соблазнительные запахи меда и сливок. Она сглотнула, стараясь не обращать внимания на голодные спазмы в желудке.
Маркус терпеливо ждал, пока она решится попробовать предложенное ей блюдо.
– Когда мама болела, ей больше всего нравилась эта каша…
«Неужели он готовил для нее?»
– Ну? – Маркус ждал.
Если он абсолютно спокойно воспринимает эту ненормальную ситуацию, то почему она должна переживать из-за нее?
– Я могу поесть самостоятельно, – выдавила из себя Кэтрин, не глядя ему в глаза.
– Замечательно.
Он устроил теплую миску у нее на коленях и подал Кэтрин ложку.
Но тут девушка поняла: чтобы поесть, необходимо высвободить из-под одеяла руку. Она вздернула подбородок и решила, что вполне может пойти на некоторые жертвы. Кроме того, Маркус наверняка разглядел уже все что хотел и, кажется, был не слишком потрясен.
– Полагаю, это вернет вас к жизни, – весело произнес Маркус, устанавливая на столике возле кровати поднос с кружкой и двумя дымящимися мисками.
Его темные волосы были перехвачены сзади тонким кожаным шнуром. Он был одет в простую белую рубашку и облегающие коричневые панталоны.
В голове у Кэтрин все еще мелькали какие-то смутные образы, и она с трудом различала сон и реальность. Однако сегодня девушка чувствовала себя значительно лучше, чем накануне.
– А где же ваш компаньон? – ее голос прозвучал довольно язвительно.
– Там? Он вышел, я попросил его купить для вас какую-нибудь одежду.
Глаза Кэтрин удивленно распахнулись, а ее руки зашарили под покрывалом. Она была абсолютно нагая!
– Не стоит так смущаться, Кэт. Мне и в голову не пришло воспользоваться этой ситуацией.
Значит, она показалась ему недостаточно соблазнительной?
Озадаченная подобным поворотом событий, Кэтрин зло пробормотала:
– Где моя одежда?
– Вы имеете в виду то кошмарное платье горничной?
Она кивнула, и в ту же секунду ее голову пронзил новый приступ боли. Подняв руки ко лбу, она осторожно ощупала повязки, пытаясь понять, что же с ней произошло.
– Отец уже вернулся в Андерсен-холл, – оповестил девушку Маркус.
Кэтрин разинула рот:
– Директор Данн был здесь?
Взяв ложку, Маркус помешал кашу.
– Конечно, он приходил сюда, чтобы удостовериться, что вы хорошо устроены.
– И оставил меня здесь? – вскрикнула Кэтрин.
«Голой и наедине с вами?» – мелькнуло в ее голове.
Маркус присел на постель, и Кэтрин пришлось отодвинуться, чтобы не съехать по кровати в его сторону.
– У вас серьезная травма, Кэт, поэтому какое-то время вам нужно соблюдать покой. Кстати, отец с этим согласился.
– Он действительно приходил сюда? – недоверчиво переспросила она.
– Он оставил вам записку, – Маркус покачал головой, – на тот случай, если вы мне не поверите.
Выдвинув ящик прикроватного столика, он извлек оттуда листок бумаги и протянул его Кэтрин, терпеливо ожидая, пока она возьмет письмо.
Но вот какая незадача: взять записку Кэтрин могла, только высунувшись из-под одеяла!
Немного помедлив, Маркус с улыбкой развернул письмо и поднес его к лицу Кэтрин. Глаза девушки все еще болели, но, несмотря на это, она все же смогла прочитать несколько строк, написанных столь знакомым ей неровным почерком.
Моя дорогая Кэтрин,
Благодарение небу, ты цела. Я навестил тебя и удостоверился, что ты хорошо устроена и получаешь наилучший при данных обстоятельствах уход.
Ты наверняка будешь очень смущена, но Маркус все тебе объяснит. Без колебаний предоставь ему такую возможность.
Молюсь о твоем скорейшем выздоровлении.
Твой Г. У. Данн
Кэтрин нахмурилась. Директор Данн считает, что она не дает Маркусу оправдаться. А ведь она неоднократно предоставляла его сыну подобную возможность, просто он каждый раз терпел фиаско.
– Это письмо почти ничего не проясняет, – пробурчала Кэтрин, желая, чтобы Урия Данн не был так слеп в отношении собственного сына. – Я так и не поняла, почему он оставил меня здесь.
– Вы полагаете, что поездка в тряском экипаже или, и того лучше, на скачущей галопом лошади пойдет вам на пользу? А может, вы предпочтете пройти весь путь до Андерсен-холла пешком?
При одной только мысли об этом у Кэтрин закружилась голова. Маркус сунул письмо обратно в ящик.
– Писать подробнее было бы неблагоразумно, поэтому отец понадеялся на мой дар убеждения.
В голове Кэтрин зазвенел тревожный колокольчик. Она в ловушке! Без одежды, абсолютно беспомощная, наедине с мужчиной, с которым ни за что не стала бы даже встречаться. «То есть которому не стала бы доверять», – мысленно уточнила она.
Тем временем Маркус поставил на колени Кэтрин поднос и снял накрывавшую его салфетку.
– У вас два дня и крошки во рту не было. Поешьте, и вы почувствуете прежнюю бодрость.
Кэтрин озадаченно моргнула: Маркус вел себя как сиделка. Он даже собирается кормить ее! Невероятно. Возможно, удар по голове оказался сильнее, чем показалось, и она до сих пор не пришла в сознание? Кэтрин потихоньку ущипнула себя за ногу. Щипок получился довольно болезненным, и она вздрогнула. О Господи! Так это все – реальность? Она едва не застонала от стыда.
– Не волнуйтесь, Кэт. Я быстро поставлю вас на ноги.
– Но почему – вы? – Она не могла скрыть паники, прозвучавшей в ее голосе.
– Вы бы предпочли Тама? – Улыбаясь, Маркус взял с подноса миску. – Он, конечно, весьма искусен в обращении с иголкой и ниткой, но мне почему-то показалось, что я вам больше по душе.
Маркус находился слишком близко, и Кэтрин ощущала аромат его дыхания и отчетливо видела его обнажавшиеся в улыбке белые зубы. «Ну почему он так чертовски туп в этой невозможной ситуации?»
Не в силах больше находиться в неизвестности, Кэтрин выдавила:
– Ведь я – в пансионе, не так ли? – Но ведь Уэдерли был чисто мужским заведением. Впрочем, Кэтрин всегда считала, что намерение оградить возвращающихся с фронта офицеров от низкопробных соблазнов весьма похвально. Однако теперь эта идея показалась ей абсолютно глупой. – Вы принесли меня сюда из переулка?
– Да, – Маркус перестал улыбаться и серьезно добавил: – Я рад, что вы не потеряли память. Травмы головы могут иметь скверные последствия. Вы долгое время не приходили в сознание, я даже начал волноваться. Но теперь, поверьте мне, вы быстро пойдете на поправку.
Проклятье, он снова заговорил тоном сиделки!
Кэтрин в отчаянии осмотрела комнату. Ах, если бы она только могла дотянуться до стоящей в углу сабли и, перерезав горло, избавиться от унижений! Однако к чему этот фарс, она никогда не любила драмы, и теперь уже поздно меняться.
Вот если бы Джаред не уехал в Рэйгейт! Он бы вполне мог сейчас поухаживать за ней вместо этого здоровенного детины, который не вызывал у нее ни малейшего доверия.
– Ну а теперь давайте сядем! – Маркус потянулся к ней, но она в ужасе отпрянула.
– Не смейте… – процедила она сквозь зубы.
– Но до сих пор вы не жаловались на мой уход, – поддразнил ее Маркус.
– Я была без сознания!
Он просиял:
– Да, все это время вы были идеальной пациенткой.
Не обращая внимания на ее протесты, Маркус просунул руки под одеяло и обхватил голые плечи Кэтрин.
– Отпустите меня! – взвизгнула она и тут же осеклась: крик болезненно отдался в голове, а перед глазами вновь замелькали звезды.
– Находясь без сознания, вы были куда сговорчивее, – пробормотал Маркус, обхватив ее за плечи своими длинными теплыми пальцами.
Сев на постели, Кэтрин попыталась хоть как-то прикрыть себя, пока Маркус взбивал позади нее подушки. Девушка пылата с головы до пят; от потрясения она даже лишилась дара речи.
Маркус бережно устроил ее на подушках.
– Вот. Теперь вам удобно, правда?
Кэтрин была слишком унижена, чтобы хоть что-нибудь ответить.
Маркус взял одну из стоящих на подносе мисок и сел рядом с Кэтрин. Зачерпнув ложку каши, он осторожно подул на нее, и до девушки донеслись соблазнительные запахи меда и сливок. Она сглотнула, стараясь не обращать внимания на голодные спазмы в желудке.
Маркус терпеливо ждал, пока она решится попробовать предложенное ей блюдо.
– Когда мама болела, ей больше всего нравилась эта каша…
«Неужели он готовил для нее?»
– Ну? – Маркус ждал.
Если он абсолютно спокойно воспринимает эту ненормальную ситуацию, то почему она должна переживать из-за нее?
– Я могу поесть самостоятельно, – выдавила из себя Кэтрин, не глядя ему в глаза.
– Замечательно.
Он устроил теплую миску у нее на коленях и подал Кэтрин ложку.
Но тут девушка поняла: чтобы поесть, необходимо высвободить из-под одеяла руку. Она вздернула подбородок и решила, что вполне может пойти на некоторые жертвы. Кроме того, Маркус наверняка разглядел уже все что хотел и, кажется, был не слишком потрясен.