Робинс Сари. Больше чем скандал

   – Вор с площади Робинсон.
   – Не болтайте ерунды! – с издевкой произнес Крюгер и резким движением скрестил на груди руки. Черная ткань его сюртука едва не треснула на плечах. – Долгие годы о нем не было слышно ни слова, а потом он вдруг похитил драгоценности, которые намеревались украсть мы сами. – Он потряс головой и продолжил: – Я понимаю, что перо, оказавшееся у вас под подушкой, прелестная подробность. Но никто, в особенности из присутствующих в этой комнате, не поверит, что вы спали так крепко, что не слышали, как кто-то вошел в вашу спальню среди ночи. – Он поднес руку к глазам и начал изучать ногти. – Ведь он не мог сразу же исчезнуть, тем более вы могли хотя бы закричать от страха.
   Дики Каддихорн метнул на Крюгера раздраженный взгляд.
   Леди Фредерика прищурила глаза.
   – Да как вы могли осмелиться…
   Дики поднял руку.
   – Предоставьте мне самому уладить это дело, Крюгер. – Он повернулся к жене, и его темные глаза приняли умоляющее выражение. – Фредди, дорогая, ну почему вы поторопились привести наш план в исполнение? Мы же застраховали драгоценности всего четыре месяца назад и договорились, что начнем действовать не раньше, чем через полгода…
   – Вы что, не слышите, я же говорю вам – кто-то стащил эти драгоценности, – леди Фредерика заговорила высоким и плаксивым голосом. Крюгер не сомневался, что все окружающие, включая его самого, считают этот голос отвратительным.
   Золотая чалма, украшающая голову леди Фредерики, съехала ей на глаза.
   – Может быть, новая служанка…
   Ее нытье наконец-то вывело Крюгера из себя:
   – Не держите меня за дурака! Я лично подобрал вам новую служанку, настолько тупую, чтобы она не смогла навредить… когда мы станем красть драгоценности. Мы. А не вы!
   Дики насупился:
   – Не кричите на мою жену, Крюгер.
   – Вы полагаете, что я поверю, будто она проделала все в одиночку? – зарычал Крюгер. – Да она и шагу не сделает, не посоветовавшись с вами!
   Дики встал и оправил свой темно-бордовый с коричневым сюртук.
   – Не будьте вульгарным, Крюгер.
   Поверенный ухмыльнулся. Дики был на голову ниже Крюгера и, глядя на него, вынужденно вытягивал шею. Впрочем, Кларенс был куда выше и в других отношениях.
   – А убийство – это не вульгарно?
   Щеки Дики побагровели, а его глаза устремились на закрытую дверь.
   – Придержите язык, – прошипел он, – нас могут услышать слуги.
   – Благодаря вашей семье я замешан в таком количестве темных делишек, которое никто, включая директора, не смог бы разгрести и за три десятка лет. – Крюгер ударил себя в грудь, словно требуя, чтобы ему воздали должное. – Это я нашел Феркса. Это я все устроил…
   – Но если вы так собой гордитесь, почему вы настояли на том, чтобы я лично с ним расплачивался? – проворчал Дики.
   – Чтобы уравнять нас. Теперь ваши руки так же грязны, как и мои.
   – Я как-то не задумывался об этом, – тихо пробормотал Дики.
   – А вы не запомнили, как зовут человека, который сопровождал королевского дознавателя? – вдруг вкрадчиво осведомился Крюгер.
   Дики нахмурился.
   – Хотя, конечно, нет, куда вам. Хорошо хоть у вас хватило ума сообразить, что он королевский дознаватель. – Крюгер покачал головой. Интересно, как бы Дики обходился без него последние тринадцать лет? – Майор Данн. Данн. Знакомая фамилия?
   Лицо леди Фредерики побелело, и она устремила свой взгляд на мужа.
   – Дики?
   Дики пожал плечами.
   – Это может быть простым совпадением, – задумчиво произнес он, однако на его лице появилось выражение озабоченности.
   – Итак, почему, по-вашему, королевский дознаватель привел в ваш дом человека по имени Данн? – продолжал язвить Крюгер.
   – Смотрите, Крюгер! – Дики заговорил миролюбивым голосом, широко разводя руки в стороны и обнажая в улыбке желтые зубы. Сейчас он старался быть обворожительным. – Мы с вами всегда выступали единым фронтом и, будучи одинаково вовлеченными…
   – Одинаково? – перебил его Крюгер. – Одинаково? Вы не пробирались по снегу, выслеживая детей. Вы не прикрывали грязные проделки своего сына и не платили подозрительным субъектам, избавляя его от перспективы погибнуть где-нибудь в переулке. Испитые проститутки, карточное мошенничество, даже кража лошадей! Он ведь и дома подворовывает, не так ли?
   Глаза леди Фредерики сузились:
   – Не смейте так говорить о моем Стэнни!
   – Любое из ваших обвинений свидетельствует не только против нас, но и вас самого, вот что я скажу. – Дики достал свою золотую табакерку и взял шепотку табака. – Мы с вами сообщники.
   – Тогда отдайте мне причитающуюся часть добычи!
   Дики чихнул два раза подряд и потер переносицу. Его глаза заслезились. Он извлек из кармана платок и вытер лицо. Он явно хотел уйти от этой темы.
   – Чуть позже, Крюгер. Сначала нам предстоит узнать всю подноготную этого дела. После чего, обещаю вам…
   – Подноготную? – Крюгер указал на массивный стан леди Фредерики. – Вот она, ваша подноготная!
   – Остерегайтесь, Крюгер! – Дики рассвирепел. – Не заходите слишком далеко, вы не имеете права обращаться к моей жене в подобном тоне! Никто не смеет говорить о Фредерике ничего плохого!
   «За исключением его самого, конечно». Крюгер годами выслушивал жалобы Дики на капризную, нетерпимую, раздобревшую жену. Даже опытный делопроизводитель, будь он проклят, не сумел бы составить исчерпывающий перечень жалоб Каддихорна. Дики женился на леди Фредерике исключительно из-за ее связей. Впрочем, даже графское наследство отца его жены не могло сделать ее соблазнительной.
   Крюгер вспомнил о бесконечных любовницах, которых он находил для хозяина, и кровь его закипела.
   – Перестаньте нарываться, Дики. Или вы сильно об этом пожалеете.
   – Миленький, – проворковала леди Фредерика, взяв мужа за руку.
   Дики устремил на жену сердитый взгляд.
   – Я могу поклясться своей любовью к тебе, что это не я взяла драгоценности. – Она сжала его запястье. – Я бы никогда на такое не решилась. Мне бы не удалось это сделать без тебя.
   Крюгер снова скрестил руки на груди.
   – Тем не менее я остаюсь при своем мнении.
   Дики свел свои темные брови на переносице и сжал губы. Это выражение тупого упрямства было хорошо знакомо Крюгеру.
   – Если моя жена утверждает, что она ничего не брала, значит, так оно и есть. И сейчас нам надо просто-напросто понять, кто…
   – Я служил вам верой и правдой больше тринадцати лет, и такова ваша благодарность?! – голос Крюгера сорвался на визг. И как только он мог работать на таких жадных и неблагодарных тварей! Он кипел злостью и негодованием. – Внизу находится королевский дознаватель. И мне достаточно просто намекнуть на некоторые ваши семейные тайны…
   – Вы не посмеете! – усмехнулся Дики. – Вам тоже грозит тюрьма. Но у нас есть связи и деньги на адвокатов, а что имеете вы, Кларенс Крюгер? Ноль. Без нас вы – ничто. И если вы посмеете открыть свой болтливый рот, клянусь, вас повесят.
   Леди Фредерика тяжело поднялась с дивана и развернулась всем своим массивным телом к Крюгеру.
   – Хотя откуда нам знать, может, вы уже все разболтали?
   – Что? – зашипел Крюгер. – И как такое пришло вам в голову?
   Дики покачал головой и свирепо уставился на Крюгера.
   – Ну да. План был вам известен. Вполне возможно, что вы решили немного поторопиться, – поспешил он поддержать жену.
   – Но зачем бы я стал это делать? – рявкнул Крюгер, в ярости ломая пальцы. – Страховые свидетельства выписаны на ваше имя!
   – В этом случае вам бы достались драгоценности…
   – Часть которых я все равно бы получил после предъявления вами претензий. Плюс еще кое-какие выгоды.
   Дики помахал жирным пальцем:
   – Если я узнаю, что вы ведете двойную игру…
   В этот момент в дверь постучали.
   Три пары глаз уставились на деревянные панели, которыми она была облицована.
   Леди Фредерика схватила мужа за руку, но Дики раздраженно оттолкнул ее.
   – Нечего разыгрывать здесь трагедию, – бросил он. – Может быть, это всего лишь Дженкинз.
   Однако Дженкинз никогда не стучал в дверь подобным образом. Согласно нерушимому правилу, установленному в доме Каддихорнов, слуга был обязан возвестить о своем прибытии, воскликнув: «Дженкинз у двери, сэр!» – и после дождаться разрешения войти. Все слуги докладывали свои имена. Каддихорны почему-то полагали, что это должно помочь искоренить в их доме подслушивание. Однако, не ограничиваясь этим, они с завидным усердием, похожим скорее на манию, затыкали замочные скважины.
   В дверь снова постучали, на сей раз более настойчиво.
   – Я бы хотел переговорить с мистером Каддихорном, – произнес незнакомый мужской голос.
   Леди Фредерика жалобно взглянула на мужа:
   – Что нам теперь делать?
   Дики нахмурился:
   – Интересно, почему это королоевский дознаватель разгуливает по нашему дому без сопровождения слуг?
   Крюгер взглянул на часы-хронометр.
   – Вы заставили его ждать внизу больше часа… – его голос сорвался.
   Неужели время пролетело так быстро? Совсем неплохо, если гость немного потомится в ожидании, но целый час? Дознаватель, наверное, вне себя от ярости.
   – Дики! – захныкала леди Фредерика. – Что нам делать?
   Дики подавил вздох, потом расправил плечи.
   – Ничего, абсолютно ничего. Мы потерпевшие, и он не сможет обвинить нас ни в чем противозаконном.
   Крюгер хмыкнул.
   Дики наградил его свирепым взглядом.
   – Если мы сохраним спокойствие и будем поддерживать друг друга, все пройдет прекрасно. Помните об этом. Держите языки за зубами и следуйте моему примеру.
   – Сохранять спокойствие, поддерживать друг друга, – зашептала леди Фредерика, поправляя соскальзывающую чалму. – Закрыть рот и повиноваться тебе.
   Заметив, что Дики смотрит в его сторону, Крюгер заверил:
   – Я все понял. Мы молчим. Говорить будете вы.
   – Очень хорошо. – Дики прочистил горло и крикнул: – Войдите!
   Дверь медленно приотворилась, и в комнату заглянул темноволосый джентльмен с черными проницательными глазами.
   – А, вот вы где!
   «И куда только исчезают слуги в тот момент, когда они нужнее всего?» – посетовал Дики про себя, не забыв в то же время изобразить на лице угодливую улыбку.
   Дерзкий посетитель распахнул дверь ударом трости и переступил порог. Крюгер сразу понял, кто этот человек, но хранил молчание, ожидая распоряжений хозяина.
   Незваный гость по очереди критически оглядел всех присутствующих. Заметив изящно повязанный шейный платок и начищенные черные сапоги визитера, Крюгер заключил, что он человек со средствами, который весьма заботится о своей внешности. Интересно, так же ли ревностно он исполняет свои официальные обязанности? Поверенный судорожно вздохнул, ощутив на языке мерзкий привкус страха.
   Темноволосый джентльмен приподнял черную шляпу с высокой тульей и отвесил Каддихорнам легкий поклон:
   – Королевский дознаватель Дагвуд, к вашим услугам.
   – Это его рук дело! – внезапно завизжала леди Фредерика, уперев толстый палец в грудь Крюгера. – Он украл мои драгоценности!
   – Ах ты, чертова карга! – Крюгер прыгнул через диван, сбил проклятую ведьму с ног и стиснул ее жирное горло.
   Дики в свою очередь набросился на Крюгера со спины и, вопреки всем приличиям, плотно прижал его к массивным грудям своей жены. Если бы Крюгер не был так разъярен, ему стало бы дурно.
   – Отпустите ее! – Дики бросил взгляд на королевского дознавателя. – Он убийца! Развы вы не видите? На помощь!
   – Слезьте с моей спины, вы, свинья! – зарычал Крюгер через плечо и двинул своего хозяина в челюсть.
   Толстяк Дики перекувырнулся и, блея, как козел, упал на пол, ударившись о кресло.
   – Он ударил меня! – завопил Дики, схватившись за челюсть. – Вы видели, видели?
   Леди Фредерика вонзила ногти в лицо Крюгера и разодрана ему кожу.
   – Ведьма! – Он ударил ее кулаком в висок, испытав несказанное удовлетворение и пожалев, что не сделал этого намного раньше. Леди Фредерика вскрикнула и упала без чувств.
   Взбешенный Крюгер оттолкнул ее оплывшее тело в сторону, поправил галстук, отряхнул черный сюртук и шагнул к представителю закона.
   Дагвуд был воплощением невозмутимости, казалось, он уже привык наблюдать подобные сцены.
   – Кто вы? – осведомился он, небрежно опершись на черную трость.
   – Меня зовут Кларенс Крюгер. Я поверенный мистера Каддихорна.
   – Насколько я понимаю, у вас здесь что-то произошло? – продолжат дознаватель.
   – Они украли драгоценности, чтобы получить за них страховку.
   – Не верьте ни единому его слову, Дагвуд! – закричал Дики, хватаясь за кресло и пытаясь встать. – Он сумасшедший! Он не понимает, что говорит!
   Крюгер приблизился к королевскому дознавателю:
   – У меня есть соответствующие записи и необходимые доказательства.
   – Ложь! – Дики лихорадочно оправил сюртук. – Злостная чепуха! Он сумасшедший. Неужели вы не видели, как он набросился на мою жену? Немедленно арестуйте негодяя!
   На пороге, позади Дагвуда, внезапно появился полный человек. Увидев барахтающегося возле кресла Дики и распростертую на полу леди Фредерику, он вытаращил глаза. Однако, постояв у двери пару минут, он осторожно переступил порог и явил присутствующим свой мятый коричневый сюртук, испещренные складками панталоны и запыленные скрипучие башмаки.
   – Так это и есть презренные Каддихорны? – голос встрепанного человека звучал издевательски.
   – Кто вы, черт побери? – огрызнулся Дики, потирая челюсть.
   Дагвуд повернулся к вошедшему:
   – Вы, кажется, не собираетесь представляться этим негодяям, Гиллис?
   Гиллис. Юрист. Тот самый, офис которого он ограбил! Пот лил ручьем по спине Крюгера: наконец-то до него дошло, насколько опасно его положение. Он лихорадочно начал соображать, как избежать разоблачения.
   – Ни за какие блага мира! – ответил Гиллис Дагвуду. Оглядев Дики с головы до ног, он с достоинством сообщил: – Я намерен проследить, чтобы вас повесили, Каддихорн. Более того, я лично удостоверюсь, что вы висите достаточно высоко! – Скривив губы, словно вид Каддихорнов вызывал у него тошноту, он подошел к Дагвуду. – Вы организовали убийство Урии Дана…
   – Это сделал он! – Крюгер указал на Дики. Если уж ему и суждено сгореть в адском пламени, то он утащит за собой и всех Каддихорнов. – Он встречался с Конрадом Ферксом…
   – Не слушайте его, Дагвуд! Вы же видите, он совсем свихнулся! Он не понимает, что несет!
   – …в кабачке «Роза и корона».
   Руки Дики, сжатые в кулаки, дрожали, но он пытался сохранять невозмутимый вид.
   – Отец моей жены, граф Ингем, предупреждал меня, что Крюгер склонен к временным помешательствам. Однако я сжалился над беднягой…
   – Он заплатил Ферксу триста гиней! У меня есть расписки!
   – Ты сохранил расписки! – взвизгнул Дики.
   – Да, на случай своего помешательства, – ухмыльнулся Крюгер, но тут же, заметив свирепый взгляд Дики, спрятался за спину Дагвуда в поисках защиты.
   – Я вырву твое черное сердце! – Дики ринулся к Крюгеру.
   Гиллис подставил свою крепкую ногу, и Дики, взмахнув руками и ногами, пролетел через комнату и врезался в буфет. Чайник, стоящий на буфете, задребезжал и упал, разбившись о макушку Дики. Белый крошащийся фарфор запорошил темную шевелюру мужчины, а осколки увенчали его голову, будто корона.
   Из горла Крюгера вырвался хриплый смех, и растрепанный, похожий на обезумевшую сову Дики прорычал:
   – Я… убью тебя!
   – И кто же теперь остался в дураках, Дики? – кричал Крюгер, все еще заливаясь хохотом.
   В это время леди Фредерика очнулась и тут же зашлась в крике.
   – Я ослепла! Ослепла! – вопила она. Ее чалма сползла и закрыла ей глаза.
   Крюгер едва не задыхался от смеха, он схватился за живот, фыркая и ухая. Зрелище было столь забавным, что он почти забыл о грозящей ему петле.
   – Самое удивительное – никто из слуг даже и не думает поинтересоваться причиной такого шума, – заметил Дагвуд Гиллису. – А где, интересно, Ким и Келли?
   В этот момент, размахивая жезлами и призывая к порядку, в комнате появились оба пристава.
   Кому-то явно грозили серьезные неприятности.

Глава 38

   Сидя на кровати Маркуса в домике для гостей, Кэтрин смотрела на белоснежные жемчужины, перекатывающиеся на ее ладони. Ожерелье ее мамы. Прекрасное и нежное, словно цепочка переливающихся слезинок.
   Кэтрин обуревали сложные чувства. Она нуждалась в Маркусе и хотела, чтобы он помогей разобраться с непривычными ощущениями, которые возникли столь неожиданно и спутали все ее мысли.
   «Где же Маркус?» В окно уже проникал холодный вечерний ветерок, принося с собой запах сосен. Приближалась ночь, и тьма вот-вот должна была поглотить дневной свет и притушить огни.
   Вездесущий Тимми сообщил ей, что Маркус уехал вместе со своим давним знакомым, исполняющим обязанности королевского дознавателя, джентльменом по имени Дагвуд. Когда они садились в экипаж, то Дагвуд, как услышал Тимми, объяснил своим людям, что Маркус будет ему помогать. Последнее обстоятельство произвело на Кэтрин большое впечатление, но в то же время повергло ее в недоумение. Впрочем, неважно, чем занят Маркус, она будет просто молиться о том, чтобы он не покидал ее надолго.
   Уже, наверное, в тысячный раз Кэтрин перевела взгляд от окна на поблескивающие светлые жемчужины. Она совершила почти немыслимый поступок, восстановила справедливость (хотя бы отчасти) и добыла средства для спасения брата. Однако все произошедшее казалось ей до странности недостойным. При воспоминании о грабеже во рту у нее появлялся горький привкус.
   Конечно, безвыходное положение, в которое попал Джаред, просто вынудило ее вторгнуться в дом Каддихорнов. Хотя в глубине души Кэтрин признавалась самой себе, что она годами мечтала совершить нечто подобное, но ее сдерживал страх.
   Так было до тех пор, пока не появился Маркус.
   После его приезда серая жизнь девушки заиграла яркими красками. Теперь Кэтрин не желала больше прозябать под мрачным небом, печально пережидая очередной дождь. Ей хотелось сбросить туфли и пуститься в пляс под дождевыми струями, а потом увидеть радугу.
   Маркус так отважно боролся с врагами Англии, что его пример вдохновил ее продолжить дело Вора с площади Робинсон и изменить свою судьбу. Именно несгибаемый дух Маркуса вел ее вперед! Прошлой ночью Кэтрин воспользовалась указаниями, которые нашла в дневнике Вора.
   Однако Маркус совершал героические поступки, и благодаря ему торжествовало добро, а Кэтрин не смогла достичь ничего существенного, кроме возможности отдать долг Уинстонам. Кстати, весьма сомнительный долг. Все, чего ей удалось добиться, – просто поставить на ноги всю полицию и навлечь на свою голову серьезные неприятности.
   Вспоминая события прошлой ночи, Кэтрин вновь и вновь приходила к выводу, что истинной причиной, побудившей ее ограбить Каддихорнов, было желание, которое она лелеяла все эти долгие десять лет, возвратить минувшее. Вернуть те дни, когда родители были живы, и Каддихорны еще не вторглись в их дом. Однако кража драгоценностей не оживила мать и отца. Кэтрин вновь обладала фамильными драгоценностями, но ее детство осталось поруганным. Правда, возможность по-настоящему досадить Каддихорнам доставила ей удовольствие… Но это удовольствие оказалось слишком мимолетным…
   За сегодняшний день Кэтрин сделала много открытий, и некоторые из них были довольно обескураживающими. Она осознала, что жила в страхе и жаждала отмщения. В сущности, она даже не жила, а выживала: одна трудность, которую надо было преодолеть, сменялась другой. Кэтрин разрешала проблему за проблемой и ни разу не остановилась, чтобы полюбоваться красотой мира.
   Джаред был прав: в двадцать два года Кэтрин превратилась в сварливую старую деву.
   И только Маркус дал ей почувствовать себя свободной, счастливой и спокойной. Маркус даровал ей радость полета. Впервые за долгие годы она наслаждалась жизнью. Когда Маркус был рядом, солнце светило ярче и мир становился прекрасным. И так было даже до того, как они оказались в одной постели.
   Кэтрин не жалела о том, что потеряла невинность. Наоборот. Этим утром в ней окончательно что-то изменилось. Наверное, исчезла скованность. Кэтрин чувствовала себя, словно птица, которую внезапно выпустили из клетки и позволили лететь куда угодно.
   И освободил ее отнюдь не опыт, приобретенный в постели. Пробудились самые глубины ее существа, доселе скрытые от всех. Теперь она без остатка принадлежала Маркусу, а он стал ее частью. И вместе они пережили… волшебные мгновения. Кэтрин никогда раньше не испытывала ничего подобного. А Маркус?
   – Кэт. – В дверях стоял Маркус, такой неотразимый в своей пурпурно-золотой форме, что у нее перехватило дыхание.
   – Маркус, я так рада, что ты вернулся! – Отложив ожерелье, Кэт вскочила с постели и бросилась к молодому человеку. Но, заметив необычное выражение его лица, она замедлила шаги. – Что-нибудь случилось?
   Маркус замер в дверях. Потом он медленно снял кивер, и белые перья плюмажа тихонько заколебались под его рукой, напомнив Кэт о другом перышке, которое она оставила под подушкой леди Фредерики. Девушка покачала головой, поражаясь своему безрассудству. Ведь она могла расстаться с жизнью, и тогда Маркус был бы для нее безвозвратно потерян!
   С молодым человеком явно происходило что-то странное. Его лицо заливал румянец, а в лазурных глазах мелькало виноватое выражение. Он смотрел на Кэт так пристально, будто увидел ее впервые. Ей даже захотелось сказать: «Это я! Ты что, забыл?» Но она придержала язык и стала ждать, пока Маркус заговорит первым.
   Маркус положил кивер на комод и снял перчатки. Затем подошел к Кэт и, взяв за руку, усадил на кровать. Его прикосновения по-прежнему были ласковыми, однако манера держаться изменилась. Красивое лицо стало серьезным, движения – очень медленными. Он притянул Кэт к себе, и матрас скрипнул под их тяжестью.
   – Нам нужно поговорить, – мрачно произнес он.
   Внутри у Кэтрин все замерло от страха, но она продолжала всматриваться в дорогое лицо, пытаясь понять, что же произошло. Сияющие глаза Маркуса выражали озабоченность, а его чувственные губы были сурово сжаты. Он выглядел таким опечаленным, и виной тому, кажется, была сама Кэтрин. Она догадалась об этом по устремленному на нее взгляду: в нем сквозила боль.
   Заметив на покрывале ожерелье, Маркус растерянно спросил:
   – Что это?
   – Жемчуга моей матери.
   Лицо Маркуса исказилось от страдания, и он покачал головой:
   – Я был слеп и ничего не понимал. Я мальчишка, Кэт, самовлюбленный негодяй. Я никогда…
   – Перестань поносить человека, которого я люблю! – перебила Кэтрин, сжав его руку.
   – Мне ни разу даже в голову не пришло поинтересоваться, откуда ты… – он поперхнулся и широко раскрыл глаза. На его лице была изображена такая растерянность, что Кэт едва не заплакала. – Что ты сказала?
   – Никто не смеет бранить человека, которого я люблю. Даже ты.
   – Ты меня любишь? – Маркус замялся. – Это правда?
   – Да, люблю. Ты – мой ветер.
   Губы Маркуса дрогнули:
   – Твой ветер?
   – Ну да. С тобой я становлюсь свободной и могу летать.
   Брови Маркуса сошлись на переносице. Это была совсем не та реакция, которую она ожидала! И хотя для такого многоопытного человека ее признание, наверное, слишком сентиментально, но оно вырвалось из самого сердца.
   – Любовь для меня – больше чем страсть, Кэт, – ласково проговорил он. – Любовь… это намного серьезней. Это верность… Взаимопонимание… Доверие… То, чего не хватает в наших с тобой отношениях.
   Кэтрин вздрогнула, ее парализовал внезапный страх. Маркус решил с ней расстаться. Он не хочет причинять ей боль своими словами, но намекает, что пора проститься. Ее сердце разрывалось. Конечно, зачем Маркусу оставаться в Лондоне, раз его миссия окончена?
   Она вспомнила, как долго он сдерживал себя, боясь лишить ее невинности и оставить беременной. Он однозначно дал понять, что не желает себя связывать. Было бы глупо ожидать большего. Ведь она так восхищалась его свободолюбием. Разве она могла лишить его этой свободы?
   И все-таки ей хотелось именно этого. Остаться с ним, чтобы ее жизнь никогда больше не была такой бесцветной. Может быть, она уедет вместе с Маркусом? Ведь он, кажется, увлечен ею. И хотя сердце подсказывает ей, что она любит его сильнее, чем он ее, однако Маркус так ей дорог, что, может быть, ее любви хватит на них двоих?
   Но тогда ей придется оставить Андерсен-холл… Впрочем, это избавило бы ее от угрозы преследования со стороны властей. Они бы до нее не добрались. А Джаред… Джаред пока побудет с миссис Нейгел. Совсем недолго… Или они могут взять его с собой…
   – Я могла бы поехать с тобой, – пробормотала Кэт, избегая взгляда Маркуса.
   – На войну? – изумленно переспросил Маркус. – Ты решилась бы на такое?
   Заглянув в его блестящие голубые глаза, она попыталась объяснить:
   – Я устала жить, как испуганная мышка, Маркус…
   Он сжал ее руку.
   – Милая…
   – Нет, дай мне договорить.
   Маркус закусил губу и кивнул.
   – Тебе необходимо кое-что узнать. Я совершила ужасный поступок.
   – Я знаю.
   – Ты знаешь? – еле слышно повторила Кэтрин.
   Он кивнул:
   – Я был сегодня в доме Каддихорнов.
   Сердце в ее груди подпрыгнуло.
   – Я знаю, что ты сделала и почему, и не могу тебя осуждать за это. – Он покачал головой. – Я поражен, но я не вправе судить тебя.