Страница:
Нежно гладя распущенные локоны Эдвины, он прошептал:
– Ах, как же я соскучился по вашим сладким губам! – Вздохнув, Прескотт добавил: – Доктор прописал вам полный покой, но мне кажется, несколько поцелуев вам не повредят. Вы согласны?
Любимый мужчина берег ее от перенапряжения! А она, глупенькая, все это время беспокоилась, что он ее больше не хочет как женщину. Эдвину охватило чувство бесконечной нежности к этому потрясающему человеку.
Эдвина погладила щеку Прескотта и прошептала:
– Ну… я чувствую себя намного лучше… К тому же доктор сказал, что мне нужно проводить как можно больше времени в постели…
Потянувшись к губам Эдвины, Прескотт проговорил:
– Боюсь, это не совсем то, что обычно подразумевают под понятием «полный покой»…
– Гм… – Кто-то тихо кашлянул за спиной Прескотта. – Гм… – Кашель повторился.
Прескотт выпрямился. На пороге стояла леди Кендрик, настроенная по-деловому. Эта женщина была похожа на капитана корабля: она чувствовала себя в ответе за все, что происходило, и пребывала в вечных хлопотах, выполняя свои обязанности с неизменным энтузиазмом. Потирая руки, леди Кендрик довольно заметила:
– Как я рада снова видеть румянец у вас на щеках, Эдвина!
Эдвина вспыхнула.
– Благодаря вашему удивительному гостеприимству и добросовестности ваших слуг я ни в чем не знаю нужды. Благодарю вас за все, миледи.
– Да, хорошо. Но было бы лучше, если бы все это безобразие никогда с вами не случалось. И о чем только я думала, включая в список приглашенных эту ужасную леди Помфри!
Прескотт бросил на Эдвину взгляд, полный нежности.
– Давайте лучше поговорим о чем-нибудь более приятном.
– Согласна. – Леди Кендрик поморщилась. – Не пригласи я эту женщину, вечеринка бы удалась на славу. А сейчас, ну…
Прескотт потер подбородок.
– Зато вашу вечеринку уж точно долго не смогут забыть!
Матрона расцвела.
– А что? Вы правы. И как мне это раньше не приходило в голову?
– Всем станет известно не только о несчастье с Эдвиной, но и о вашем необыкновенном радушии.
– А у вас просто талант видеть вещи с хорошей стороны, мистер Дивейн!
В это время вошел слуга в ливрее, поклонился гостям и прошептал что-то на ухо леди Кендрик. Матрона молча кивнула ему, а затем перевела взгляд на Прескотта и Эдвину.
– Извините, мне срочно надо удалиться.
После того как она ушла, Эдвина схватила Прескотта за руку и прошептала:
– Мне неловко, что мы используем эту вечеринку для того, чтобы поймать шантажиста, Прескотт. Я не могу избавиться от ощущения, что мы злоупотребляем гостеприимством леди Кендрик, и при этом бессовестнейшим образом обманываем ее.
– Не забывайте, Эдвина, что не мы с вами заварили всю эту кашу, а шантажист. И мы делаем все, что возможно, чтобы леди Кендрик ни о чем никогда не узнала. – Прескотт покосился на открытую дверь. – И раз Джинни не получала никаких вестей от шантажиста, у нас нет другого выхода, как продолжать наши поиски.
– Непонятно, почему он до сих пор не выставил нам свои требования.
Прескотт пожал плечами:
– Предполагаю, что он хочет, чтобы жертва немного понервничала. Или, может быть, выходка Дафни каким-то образом спутала его планы?
– А может быть, Джинни – не единственная из гостей, прибывших сюда не только для развлечения? Возможно, среди приглашенных есть и другие жертвы шантажа…
– Хотите сказать, что этот человек решил созвать своих жертв вместе, чтобы ему было легче собирать с них деньги? Возможно, вы правы. И наверное, именно поэтому шантажист до сих пор не напомнил о себе. Просто до Джинни пока не дошла очередь.
– Тем более необходимо как можно скорее остановить этого негодяя. Нам нужно обыскивать не одну комнату за ночь, а больше…
Прескотт схватил Эдвину за руку.
– Во всей этой неразберихе я забыл вам кое о чем сказать.
– Что?
– Прежде всего то, что сэру Ли обо всем известно. И он желает нам помочь.
– Замечательно. Я питаю симпатию к этому старику. И к тому же его профессиональный опыт будет для нас исключительно полезен.
– Честно говоря, я тоже чувствую к нему расположение. Но я хотел вам еще кое о чем сообщить. Вы помните, что вчера, перед вашим отравлением, я до самого рассвета не оставлял вашу спальню?
– Как я могу об этом забыть! – выдохнула Эдвина, и от воспоминаний о вчерашней ночи у нее на щеках вспыхнул румянец.
– Так вот… Ночью кто-то обыскал мою комнату.
– Что? У вас что-нибудь пропало?
– Ничего. И это кажется мне самым странным. Словно этот человек просто осматривался. Все вещи на месте.
– Думаете, это могла быть леди Помфри? – спросила Эдвина и непроизвольно схватилась рукой за живот. Одно упоминание об этой женщине вызывало у нее приступ тошноты.
Прескотт покачал головой:
– Окажись в моей комнате Дафни, она бы перевернула все вверх дном, разорвала бы и разбила все, что только можно.
– Вы уверены, что это был именно обыск? Может быть, там просто убиралась горничная?
– Да, я абсолютно точно в этом уверен. Я прекрасно помню, на какой странице оставил закладку в своей Библии. Закладка, которую мне когда-то подарил директор Данн, оказалась совсем на другой странице.
– Вор, читающий Библию?
Прескотт пожал плечами и улыбнулся:
– Чего только не бывает в жизни!
– Так что, по-вашему, хотели найти, устраивая обыск… Ах, леди Кендрик!
Не выпуская руку Эдвины, Прескотт выпрямился. Матрона виновато улыбнулась:
– Прошу меня извинить, но я только что узнала, что к нам прибыл новый гость.
– Кто?
Леди Кендрик просияла.
– Граф Вуттон-Баррет. Ваш дорогой батюшка, Эдвина.
Эдвина снова почувствовала дурноту, но на этот раз соли сурьмы были ни при чем.
– Я должна оставить вас, чтобы сделать кое-какие приготовления. Меня ждет ваш батюшка. Прошу меня извинить. – Она повернулась и с высоко поднятой головой вышла из спальни.
– Что с вами, Эдвина? – забеспокоился Прескотт. – Вы побледнели. Вам нехорошо?
– Да. То есть нет. Это не из-за отравления. – Она покачала головой, охваченная замешательством. – Просто, ну… Я знала, что рано или поздно мне придется предстать перед отцом. Это входило в мой план. Но я не ожидала, что он примчится в такую даль для того только, чтобы встретиться со мной. – Эдвина кусала губы. – Я думала, у меня будет больше времени, чтобы собраться с мыслями…
– Наверное, он взбешен, – пробормотал Прескотт, нервно поправляя галстук. – Вы собираетесь сказать ему, что между нами все кончено?
– Нет. – Эдвина покачала головой и сильнее сжала руку Прескотта. – Нет, я хочу, чтобы мы с вами были вместе. А вы… этого хотите?
– Да, конечно. Но мы планировали разорвать помолвку. В этом случае ваш отец, обрадовавшись, что мы не поженимся, оставил бы нас в покое.
Эдвина отпустила руку Прескотта, поднялась с места и подошла к окну. Она стояла там, скрестив руки на груди, уставившись в одну точку.
– Я считаю, что это… немного по-детски. Если я хочу противостоять отцу, я не должна прятаться за фиктивную помолвку и скрывать от него свое истинное намерение – заявить о своих правах на независимость. Ради Бога, я давно выросла! И должна вести себя как взрослая женщина.
– Если мы не разорвем помолвку, ваш отец будет вне себя от гнева.
– Я не уступлю его угрозам. Воля моего отца не должна больше влиять на мою жизнь. У меня есть мои собственные желания. И я хочу быть с вами.
– Да, но какой ценой?
Эдвина подняла глаза на Прескотта:
– Что вы имеете в виду?
– Ведь он ваш отец. Вы должны жить с ним в мире и согласии.
– Рискуя при этом потерять саму себя? – Эдвина покачала головой. – Дело не в вас, Прескотт. Дело во мне, и моем отце, и в наших с ним отношениях. Вы – всего лишь причина, которая свела меня сейчас с отцом. Но наше противостояние имеет давнюю историю.
– Вы должны его понять. Ваш отец желает вам добра. Он считает, что вам нужно удачно выйти замуж, иметь обеспеченное будущее…
– Именно поэтому я и вышла за сэра Джеффри и была с ним очень несчастна. Мы с отцом слишком разные. Он не понимает ни меня, ни того, что мне нужно в жизни. Иначе бы он никогда не выдал меня замуж за сэра Джеффри. – Эдвина тяжело вздохнула. – Он понятия не имеет, что может сделать меня счастливой. Он всегда считал меня глупой чудачкой, которой необходимо руководство, потому что, по его мнению, мои странности меня до добра не доведут.
– Он так и сказал? – спросил Прескотт, переполняемый негодованием.
– О да. И он еще много чего говорил, не особенно стесняясь в выражениях. Поэтому всякий раз, когда отец заводит одну из своих обличительных речей, я начинаю плакать. В общем, веду себя не слишком разумно.
– На этот раз во время объяснения с вашим отцом вы будете не одна, а вместе со мной.
Эдвина ласково посмотрела на него.
– Благодарю вас, Прескотт. Но когда вы станете меня защищать, я буду не в состоянии постоять за себя.
Прескотт подошел к Эдвине и сжал ее руки в своих ладонях.
– Мне хочется быть вашим рыцарем и защитником, Эдвина. Ради вас я готов сразиться с кем угодно. Хоть с огнедышащим драконом. Хоть со вспыльчивым графом.
Она улыбнулась, растроганная его галантностью, зная, что Прескотт говорит искренне.
– Эту битву я должна выиграть сама. Мне давным-давно надо было встретиться с отцом, но у меня все не хватало духу смело посмотреть ему в лицо. Легче было уходить от конфликта, избегая встреч с ним. Наверное, точно так же я поступала, когда от меня чего-то требовали сэр Джеффри и свекровь. Они не считались со мной. Не давали мне и шагу ступить без их разрешения. А я им молча позволяла это делать. Пора мне начать наконец жить своей жизнью и выбирать свой собственный путь.
Прескотт привлек Эдвину к себе и нежно обнял ее.
– Но вы уже начали жить своей жизнью и выбрали свой собственный путь. Вы организовали Общество образования и развития женщин…
– Это не одно и то же. Организацией общества я занималась тайком. Я ничего не говорила своим родителям, пока вся работа не была завершена. Я делала все втихую, понимаете, Прескотт? Я боялась, что они попытаются меня остановить и у них это получится. – Вдыхая знакомый мускусный запах, Эдвина еще крепче прижалась к Прескотту, ощущая его поддержку.
– Но раз ваша затея с женским обществом вам удалась, значит, вы не дали им одержать над собой верх. Кажется, вы даже имеете собственный бизнес?
– Мои родители об этом даже не подозревают. Мы с Генри ведем наши дела тайком. А теперь настало время, когда я хочу наконец перестать скрываться, Прескотт. Мне надоело жить в постоянном страхе, что родители обо всем узнают. Пора наконец открыто жить той жизнью, которой я хочу жить. Я хочу стать похожей на вас и не извиняться перед людьми за то, какая я.
От этих слов Эдвины Прескотту стало не по себе.
– А если вы не выдержите давления обстоятельств, Эдвина? Если ваш отец упрется? Если он отринет вас? Откажет не только в финансовой поддержке, а в любой поддержке вообще?..
– Как ваш дед поступил с вашей матушкой? – осторожно спросила Эдвина.
– Да. Я недостоин того, чтобы из-за меня вы теряли семью, Эдвина. Семья – это все. – Голос Прескотта задрожал. – Если бы вы потеряли свою семью из-за меня, если бы вас отвергли ваши родственники… я бы себе этого никогда не простил!
Она вздохнула.
– Я не могу строить свою жизнь, руководствуясь словами «если бы» и «а вдруг». Мне надо наконец узнать, чего я стою. И любит ли меня мой отец. Есть только один способ расставить все точки над i – встретиться с ним.
Проклятие! Ничего не видно! Солнце отражается от стекла и бьет в глаза. К тому же Эдвина и ее отец прошли в глубину комнаты.
– Подглядываете, да?
Прескотт вздрогнул и повернул голову.
– Ах, это вы, сэр Ли. Вы напугали меня.
Сэр Ли шел по садовой дорожке, опираясь на свою трость. Приблизившись к Прескотту, он спросил, показывая на двери гостиной:
– Полагаю, там леди Росс со своим батюшкой?
Прескотт кивнул:
– Она… ну… Эдвина сказала, что хочет взять огонь на себя.
Старик сунул в рот сигару и закурил, выпуская колечки дыма.
– Тогда ей не позавидуешь. У графа Вуттон-Баррета крутой нрав.
– Мне следовало бы быть сейчас рядом с ней.
– Так что вы здесь делаете, молодой человек? Неужели струсили?
– Так захотела Эдвина. А я уважаю ее желания…
Сэр Ли понимающе улыбнулся.
– Ну, теперь у меня отпали последние сомнения в том, что вы влюблены. – Сэр Ли вынул из кармана тонкую сигару и протянул ее Прескотту. – Закурите?
– Нет, благодарю вас.
«Так что же там у них, черт возьми, происходит?» Уже в который раз Прескотт доставал из нагрудного кармашка пиджака золотые часы и смотрел на стрелки циферблата. «Прошло всего семь минут, а кажется, что их разговор тянется уже целых три часа».
– Как вам угодно. – Старик положил сигару обратно в карман и повернул голову в сторону стеклянных дверей. – Так вы полагаете, граф Вуттон-Баррет несколько разочарован, что вы с леди Росс помолвлены?
– Для чего же еще ему было ехать в такую даль, да еще верхом на лошади?
Сэр Ли выпустил изо рта колечко дыма.
– И в самом деле, для чего еще?
– Готов поспорить, что он даже не останавливался, чтобы напоить лошадь, стремясь как можно скорее отчитать Эдвину за то, что знается с таким, как я. «Нам негоже разбавлять нашу голубую кровь кровью какого-то простолюдина!»
– Леди Росс собирается объявить отцу, что помолвка разорвана?
– Нет. Но лучше бы она сказала сейчас отцу именно это. Потому что рано или поздно Эдвина будет сожалеть, что так не сделала. Она будет раскаиваться… что выбрала меня. – Стремительной походкой Прескотт решительно направился к стеклянным дверям. – Я не позволю ей разрушить свою жизнь…
Сэр Ли схватил Прескотта за руку, желая его остановить.
– А разве это не ее право – решать самой, как поступать?
Прескотт покачал головой:
– Я слишком сильно люблю ее. Я не могу молча смотреть на это. Ведь в конце концов однажды она начнет меня презирать. И я этого не вынесу.
Прескотт убрал руку старого джентльмена и, распахнув стеклянные двери, ворвался в гостиную.
Эдвина стояла спиной к двери и лицом к своему отцу. Она прямо и смело смотрела ему в глаза. Лицо орущего благим матом графа потемнело от гнева. Он метал громы и молнии.
Услышав шаги, Эдвина обернулась. У нее дрожали губы, но было видно, что она держалась молодцом и за все это время не проронила ни слезинки. «Ну покажи ему свой характер, детка! Пусть знает, что ты не робкого десятка!»
Граф повернул голову. Увидев Прескотта, он сначала удивленно расширил глаза, а затем прищурился. Он смотрел на Прескотта пристальным, немигающим взглядом.
– Ах, это вы, дьявольское отродье, о котором я наслышан!
Более чем холодный прием графа не поколебал решимости Прескотта.
Вуттон-Баррет размахивал кулаком.
– Сейчас же убирайтесь отсюда! Наш разговор вас не касается.
– Как раз напротив, ваше сиятельство. Видите ли, я готов развеять ваши опасения. Я заявляю вам, что у меня нет намерений жениться на вашей дочери.
– Да вам не видать ее как своих ушей!
На лице у Эдвины было написано изумление. Она была потрясена.
Прескотт прошел дальше в гостиную.
– Извините, Эдвина. Но у меня нет ни денег, ни титула. Черт возьми, нет даже своего собственного имени! Мне нечего вам предложить, Эдвина.
Вуттон-Баррет нахмурился:
– Что вы этим хотите сказать, Дивейн? Вы намекаете, что вам нужна отступная? Так вот, знайте: вы не получите от меня ни гроша!
– Мне ничего от вас не нужно, ваше сиятельство. И ваша дочь – тоже.
Ошеломленная словами Прескотта, Эдвина, покачнувшись, едва удержалась на ногах. Прескотт мгновенно подбежал к ней.
– Что с вами? Вам нехорошо? Вы заболели?
В ответ она только покачала головой.
– Со мной все в порядке. Просто я неприятно удивлена вашим заявлением. Для меня оно было неожиданным. Знаю, как вы относитесь к браку, но… – На глазах у Эдвины блестели слезы. – Наверное, я не ожидала услышать то, что вы сейчас сказали.
– Я не хотел причинять вам боль, Эдвина. Но у меня нет другого выхода. Цена ошибки слишком высока. Вы сами должны знать, что у нас с вами все равно бы ничего не получилось.
– Ничего я не знаю и знать не хочу!
– Что значит «цена слишком высока»? – громогласно вопрошал Вуттон-Баррет. – Она что, платит вам?
Не обращая внимания на графа, Прескотт прошептал в самое ухо Эдвине:
– Я не допущу, чтобы вы разрушили из-за меня свою жизнь, Эдвина. Я не стою этого.
– Но дело не в вас…
– Во мне. Ваш отец никогда не позволит, чтобы вы остались со мной.
– Но это мне самой решать, а не ему…
Прескотт покачал головой:
– Я недостоин того, чтобы из-за меня вас отвергла ваша семья. Уж мне-то, как никому другому, известно, что семья – самое главное в жизни. Ведь у меня самого нет никакой семьи.
– Это вы точно изволили заметить: вы этого недостойны! – изрек граф.
Вырвавшись от Прескотта, Эдвина расправила плечи и набросилась на своего отца:
– Не смей говорить с ним в подобном тоне! Прескотт Дивейн – добрый, внимательный и порядочный человек. Я никогда не встречала таких достойных людей, как он.
Слыша, с каким пылом Эдвина его защищает, Прескотт ликовал в душе.
– Если я решила никогда не выходить замуж, – продолжала она, – у меня есть на это свои причины. Он здесь ни при чем.
У Прескотта засосало под ложечкой. Она решила никогда не выходить замуж? Никогда? Это не новость для него: Эдвина уже говорила об этом. Но как ни абсурдно было с его стороны обижаться, Прескотт был задет этим ее признанием.
– Нет, ты выйдешь замуж! – заорал граф. – И вовсе не за этого паршивого пса!
Глаза у Эдвины гневно сверкнули.
– Не смей оскорблять Прескотта! – прокричала она хрипло. – Ты можешь сколько угодно критиковать то, что я делаю, но не смей плохо говорить про него!
– Ах ты, неблагодарная! – вопил Вуттон-Баррет. – Защищаешь этого жалкого негодяя, вместо того чтобы поддержать родного отца! Ты должна целовать следы моих ног за все, что я для тебя сделал!
– Я тебе благодарна за все, отец, – с горечью в голосе заметила Эдвина. – Но я давно уже взрослая женщина…
– Вздорная и сумасбродная особа, в голове у которой не осталось ни капли здравого смысла!
– А теперь послушайте меня! – угрожающе проговорил Прескотт и выступил вперед, изо всех сил стараясь держать себя в руках.
Граф погрозил ему мясистым пальцем.
– А вас не спрашивают! – Он повернулся к дочери: – Ты сумасбродка. Ты всегда была со странностями. Но теперь я решил раз и навсегда прекратить потакать твоим глупым фантазиям. Зря ты вообразила, что я позволю тебе поступать, как тебе взбредет в голову. Ты выйдешь за виконта Белвуда – и все тут!
Эдвина не поверила своим ушам.
– Ты что, не понял, что я тебе сказала?
– А ты в состоянии представить, чего мне стоило подогревать интерес Белвуда после всех твоих безумных выходок? – не обращая никакого внимания на слова Эдвины, накинулся на нее отец. – Были сделаны все необходимые приготовления, получено специальное разрешение на брак. Это громадная удача, что мне удалось убедить виконта Белвуда, и он не отказался взять тебя в жены!
– Не отказался взять ее в жены? – Негодованию Прескотта не было предела. – Да этот человек – самый счастливый на свете!
– Я приказал вам держать рот на замке! Эдвина – моя дочь, и я лучше знаю, чего она стоит!
Стиснув кулаки, Прескотт подошел к графу Вуттон-Баррету вплотную.
– Очевидно, вы просто не знаете свою дочь!
– Я точно знаю одно: без такого алчного проходимца, как вы, ей будет лучше! Я и так с ней вдоволь натерпелся. Она мне слишком дорого встала!
– «Слишком дорого встала»? Вы говорите о ней так, будто речь идет о мешке пшеницы. Побойтесь Бога – она же ваша родная кровинка!
– Вот именно! И кому, как не мне, знать, что для нее лучше! Мне – а не вам! В конце недели она выйдет замуж за виконта Белвуда – и точка.
– Черта с два она выйдет за виконта Белвуда!
«Ни за кого она не выйдет! Кроме меня!» Эта мысль пришла в голову Прескотту неожиданно для него самого. Она пришла ему на ум прежде, чем он успел ее осознать, – пьянящая и соблазнительная, манящая обещанием счастья. Он почувствовал легкое головокружение.
– А вас никто не спрашивает! – кричал на Прескотта граф. – У вас нет права голоса во всем, что касается моей дочери, вы… жалкое отребье! Если вы попытаетесь приблизиться к моей дочери, вы пожалеете, что на свет родились!
Эдвина побледнела.
– Перестань, отец! Не смей угрожать ему! Ты заходишь слишком далеко!
Вуттон-Баррет скривил губы.
– Белвуд научит тебя, как должна вести себя настоящая английская леди. Он-то уж сумеет вправить тебе мозги. Даже если для этого придется высечь тебя розгами! Я даю ему на это мое родительское благословение!
После этих слов графа у Прескотта внутри все закипело от возмущения. Сам не сознавая, что делает, он размахнулся и двинул кулаком прямо по высокомерному носу Вуттон-Баррета.
Граф покачнулся и упал прямо на обитый ситцем диван. Лицо ему заливала кровь.
Эдвина вскрикнула и с огромными от ужаса глазами кинулась к распростертому на диване отцу.
– Ну что, убедилась, что он животное? Видишь, что мне приходится терпеть из-за тебя? Он настоящая скотина!
Когда Прескотт увидел, как изменилась в лице Эдвина и с каким беспокойством она склонилась над отцом, внутри у него все похолодело от ужаса. Только сейчас до Прескотта дошло, что он натворил. Он замер, потрясенный тем, что наделал, не в силах сдвинуться с места. Он только что поднял руку на отца Эдвины! Этого она ему никогда не простит. Он совершил непоправимое. Он все испортил! Все его надежды на счастье теперь разбиты. Все пошло прахом.
Эдвина бросила на Прескотта выразительный взгляд и сказала отцу:
– Не надо было Прескотту распускать руки. Зря он не сдержался и ударил тебя.
Прескотт опустил глаза, терзаясь раскаянием. Эдвина перевела взгляд на отца.
– Но ты сам его спровоцировал: оскорблял его, угрожал ему и мне.
Прескотт не поверил своим ушам. Что это? Неужели Эдвина защищает его? Его сердце снова наполнила надежда.
– Попрошайку и альфонса оскорбить невозможно! И про такого человека ты говорила: «Джентльмен не по происхождению, а по своим поступкам». Как будто такое в жизни бывает!
– Но ты угрожал, что меня высекут розгами. Ты оскорблял человека, который не сделал тебе ничего плохого! – Глаза Эдвины гневно сверкнули, она поднялась и гордо расправила плечи. В ее взгляде было торжество. – Или нормы поведения тебя лично не касаются?
– Но это не я устраиваю кулачные бои!
– Нет, зато ты угрожаешь и подстрекаешь!
Лицо Вуттон-Баррета побагровело.
– Да как ты смеешь…
– Перестаньте! – раздался чей-то резкий голос. – Говорю вам, сейчас же прекратите это!
Все повернули головы к открытым стеклянным дверям.
Слегка опираясь на трость с золотым набалдашником, в гостиную входил сэр Ли. С невозмутимым видом глядя на залитое кровью лицо Вуттон-Баррета, как будто в этом зрелище не было ничего из ряда вон выходящего, он кивнул:
– Добрый день, Вуттон-Баррет.
– Прикажите арестовать этого человека, сэр Ли! – Поднимаясь с дивана, граф махнул заляпанным кровью платком в сторону Прескотта. – Он напал на меня! – Повернувшись к Прескотту, Вуттон-Баррет процедил сквозь зубы: – Я добьюсь, чтобы тебя за это вздернули на виселице!
– Вздернули на виселице? – ахнула Эдвина. Подбежав к Прескотту, она схватила его за руку. Лицо у нее стало белее мела.
У Прескотта пересохло во рту. Он знал, что людей приговаривают к смертной казни и за менее тяжкие проступки. Вуттон-Баррет презрительно фыркнул.
– Его точно повесят за то, что он на меня напал!
Качая головой, сэр Ли вышел вперед.
– Как будто вы сами не заслуживаете того же, Вуттон-Баррет!
– Ч-что вы сказали?
– Мне известно, что здесь происходит. – Глаза старика сверкнули, и губы скорбно сжались. – Боюсь, я слишком хорошо это понимаю.
Граф прищурился:
– Что вы хотите сказать, черт возьми?
– Тридцать лет назад я был на вашем месте: делал скоропалительные заявления, ругал мою неразумную и упрямую дочь и бранил на чем свет стоит мужчину, которого она полюбила.
Услышав эти слова, Прескотт замер от неожиданности. Сэр Ли качал головой, в глазах у него стояли слезы.
– Барбара всегда была упрямой девочкой. И гордости у нее было хоть отбавляй. В этом она походила на своего отца.
– Барбара… – прошептал Прескотт. – Мою мать тоже звали Барбара…
Сэр Ли поднял на Прескотта глаза, полные неподдельного страдания.
– Я хотел переломить ее глупое упрямство. – Слезы потекли по его морщинистым щекам. – Но вместо этого разрушил свою семью. И свою душу тоже. Боль разрывала мне сердце на части.
– Какое отношение все это имеет к тому, что он меня ударил? – вопрошал Вуттон-Баррет. – Я желаю, чтобы его немедленно арестовали.
– Тише, – сказала Эдвина отцу.
Вуттон-Баррет рявкнул:
– Не смей так говорить со мной…
– Довольно, отец! Хоть один раз в жизни думай не только о себе, но и о других тоже! – Отвернувшись от графа, Эдвина сильнее сжала руку Прескотта. Он был безмерно признателен ей за поддержку.
– Ах, как же я соскучился по вашим сладким губам! – Вздохнув, Прескотт добавил: – Доктор прописал вам полный покой, но мне кажется, несколько поцелуев вам не повредят. Вы согласны?
Любимый мужчина берег ее от перенапряжения! А она, глупенькая, все это время беспокоилась, что он ее больше не хочет как женщину. Эдвину охватило чувство бесконечной нежности к этому потрясающему человеку.
Эдвина погладила щеку Прескотта и прошептала:
– Ну… я чувствую себя намного лучше… К тому же доктор сказал, что мне нужно проводить как можно больше времени в постели…
Потянувшись к губам Эдвины, Прескотт проговорил:
– Боюсь, это не совсем то, что обычно подразумевают под понятием «полный покой»…
– Гм… – Кто-то тихо кашлянул за спиной Прескотта. – Гм… – Кашель повторился.
Прескотт выпрямился. На пороге стояла леди Кендрик, настроенная по-деловому. Эта женщина была похожа на капитана корабля: она чувствовала себя в ответе за все, что происходило, и пребывала в вечных хлопотах, выполняя свои обязанности с неизменным энтузиазмом. Потирая руки, леди Кендрик довольно заметила:
– Как я рада снова видеть румянец у вас на щеках, Эдвина!
Эдвина вспыхнула.
– Благодаря вашему удивительному гостеприимству и добросовестности ваших слуг я ни в чем не знаю нужды. Благодарю вас за все, миледи.
– Да, хорошо. Но было бы лучше, если бы все это безобразие никогда с вами не случалось. И о чем только я думала, включая в список приглашенных эту ужасную леди Помфри!
Прескотт бросил на Эдвину взгляд, полный нежности.
– Давайте лучше поговорим о чем-нибудь более приятном.
– Согласна. – Леди Кендрик поморщилась. – Не пригласи я эту женщину, вечеринка бы удалась на славу. А сейчас, ну…
Прескотт потер подбородок.
– Зато вашу вечеринку уж точно долго не смогут забыть!
Матрона расцвела.
– А что? Вы правы. И как мне это раньше не приходило в голову?
– Всем станет известно не только о несчастье с Эдвиной, но и о вашем необыкновенном радушии.
– А у вас просто талант видеть вещи с хорошей стороны, мистер Дивейн!
В это время вошел слуга в ливрее, поклонился гостям и прошептал что-то на ухо леди Кендрик. Матрона молча кивнула ему, а затем перевела взгляд на Прескотта и Эдвину.
– Извините, мне срочно надо удалиться.
После того как она ушла, Эдвина схватила Прескотта за руку и прошептала:
– Мне неловко, что мы используем эту вечеринку для того, чтобы поймать шантажиста, Прескотт. Я не могу избавиться от ощущения, что мы злоупотребляем гостеприимством леди Кендрик, и при этом бессовестнейшим образом обманываем ее.
– Не забывайте, Эдвина, что не мы с вами заварили всю эту кашу, а шантажист. И мы делаем все, что возможно, чтобы леди Кендрик ни о чем никогда не узнала. – Прескотт покосился на открытую дверь. – И раз Джинни не получала никаких вестей от шантажиста, у нас нет другого выхода, как продолжать наши поиски.
– Непонятно, почему он до сих пор не выставил нам свои требования.
Прескотт пожал плечами:
– Предполагаю, что он хочет, чтобы жертва немного понервничала. Или, может быть, выходка Дафни каким-то образом спутала его планы?
– А может быть, Джинни – не единственная из гостей, прибывших сюда не только для развлечения? Возможно, среди приглашенных есть и другие жертвы шантажа…
– Хотите сказать, что этот человек решил созвать своих жертв вместе, чтобы ему было легче собирать с них деньги? Возможно, вы правы. И наверное, именно поэтому шантажист до сих пор не напомнил о себе. Просто до Джинни пока не дошла очередь.
– Тем более необходимо как можно скорее остановить этого негодяя. Нам нужно обыскивать не одну комнату за ночь, а больше…
Прескотт схватил Эдвину за руку.
– Во всей этой неразберихе я забыл вам кое о чем сказать.
– Что?
– Прежде всего то, что сэру Ли обо всем известно. И он желает нам помочь.
– Замечательно. Я питаю симпатию к этому старику. И к тому же его профессиональный опыт будет для нас исключительно полезен.
– Честно говоря, я тоже чувствую к нему расположение. Но я хотел вам еще кое о чем сообщить. Вы помните, что вчера, перед вашим отравлением, я до самого рассвета не оставлял вашу спальню?
– Как я могу об этом забыть! – выдохнула Эдвина, и от воспоминаний о вчерашней ночи у нее на щеках вспыхнул румянец.
– Так вот… Ночью кто-то обыскал мою комнату.
– Что? У вас что-нибудь пропало?
– Ничего. И это кажется мне самым странным. Словно этот человек просто осматривался. Все вещи на месте.
– Думаете, это могла быть леди Помфри? – спросила Эдвина и непроизвольно схватилась рукой за живот. Одно упоминание об этой женщине вызывало у нее приступ тошноты.
Прескотт покачал головой:
– Окажись в моей комнате Дафни, она бы перевернула все вверх дном, разорвала бы и разбила все, что только можно.
– Вы уверены, что это был именно обыск? Может быть, там просто убиралась горничная?
– Да, я абсолютно точно в этом уверен. Я прекрасно помню, на какой странице оставил закладку в своей Библии. Закладка, которую мне когда-то подарил директор Данн, оказалась совсем на другой странице.
– Вор, читающий Библию?
Прескотт пожал плечами и улыбнулся:
– Чего только не бывает в жизни!
– Так что, по-вашему, хотели найти, устраивая обыск… Ах, леди Кендрик!
Не выпуская руку Эдвины, Прескотт выпрямился. Матрона виновато улыбнулась:
– Прошу меня извинить, но я только что узнала, что к нам прибыл новый гость.
– Кто?
Леди Кендрик просияла.
– Граф Вуттон-Баррет. Ваш дорогой батюшка, Эдвина.
Эдвина снова почувствовала дурноту, но на этот раз соли сурьмы были ни при чем.
– Я должна оставить вас, чтобы сделать кое-какие приготовления. Меня ждет ваш батюшка. Прошу меня извинить. – Она повернулась и с высоко поднятой головой вышла из спальни.
– Что с вами, Эдвина? – забеспокоился Прескотт. – Вы побледнели. Вам нехорошо?
– Да. То есть нет. Это не из-за отравления. – Она покачала головой, охваченная замешательством. – Просто, ну… Я знала, что рано или поздно мне придется предстать перед отцом. Это входило в мой план. Но я не ожидала, что он примчится в такую даль для того только, чтобы встретиться со мной. – Эдвина кусала губы. – Я думала, у меня будет больше времени, чтобы собраться с мыслями…
– Наверное, он взбешен, – пробормотал Прескотт, нервно поправляя галстук. – Вы собираетесь сказать ему, что между нами все кончено?
– Нет. – Эдвина покачала головой и сильнее сжала руку Прескотта. – Нет, я хочу, чтобы мы с вами были вместе. А вы… этого хотите?
– Да, конечно. Но мы планировали разорвать помолвку. В этом случае ваш отец, обрадовавшись, что мы не поженимся, оставил бы нас в покое.
Эдвина отпустила руку Прескотта, поднялась с места и подошла к окну. Она стояла там, скрестив руки на груди, уставившись в одну точку.
– Я считаю, что это… немного по-детски. Если я хочу противостоять отцу, я не должна прятаться за фиктивную помолвку и скрывать от него свое истинное намерение – заявить о своих правах на независимость. Ради Бога, я давно выросла! И должна вести себя как взрослая женщина.
– Если мы не разорвем помолвку, ваш отец будет вне себя от гнева.
– Я не уступлю его угрозам. Воля моего отца не должна больше влиять на мою жизнь. У меня есть мои собственные желания. И я хочу быть с вами.
– Да, но какой ценой?
Эдвина подняла глаза на Прескотта:
– Что вы имеете в виду?
– Ведь он ваш отец. Вы должны жить с ним в мире и согласии.
– Рискуя при этом потерять саму себя? – Эдвина покачала головой. – Дело не в вас, Прескотт. Дело во мне, и моем отце, и в наших с ним отношениях. Вы – всего лишь причина, которая свела меня сейчас с отцом. Но наше противостояние имеет давнюю историю.
– Вы должны его понять. Ваш отец желает вам добра. Он считает, что вам нужно удачно выйти замуж, иметь обеспеченное будущее…
– Именно поэтому я и вышла за сэра Джеффри и была с ним очень несчастна. Мы с отцом слишком разные. Он не понимает ни меня, ни того, что мне нужно в жизни. Иначе бы он никогда не выдал меня замуж за сэра Джеффри. – Эдвина тяжело вздохнула. – Он понятия не имеет, что может сделать меня счастливой. Он всегда считал меня глупой чудачкой, которой необходимо руководство, потому что, по его мнению, мои странности меня до добра не доведут.
– Он так и сказал? – спросил Прескотт, переполняемый негодованием.
– О да. И он еще много чего говорил, не особенно стесняясь в выражениях. Поэтому всякий раз, когда отец заводит одну из своих обличительных речей, я начинаю плакать. В общем, веду себя не слишком разумно.
– На этот раз во время объяснения с вашим отцом вы будете не одна, а вместе со мной.
Эдвина ласково посмотрела на него.
– Благодарю вас, Прескотт. Но когда вы станете меня защищать, я буду не в состоянии постоять за себя.
Прескотт подошел к Эдвине и сжал ее руки в своих ладонях.
– Мне хочется быть вашим рыцарем и защитником, Эдвина. Ради вас я готов сразиться с кем угодно. Хоть с огнедышащим драконом. Хоть со вспыльчивым графом.
Она улыбнулась, растроганная его галантностью, зная, что Прескотт говорит искренне.
– Эту битву я должна выиграть сама. Мне давным-давно надо было встретиться с отцом, но у меня все не хватало духу смело посмотреть ему в лицо. Легче было уходить от конфликта, избегая встреч с ним. Наверное, точно так же я поступала, когда от меня чего-то требовали сэр Джеффри и свекровь. Они не считались со мной. Не давали мне и шагу ступить без их разрешения. А я им молча позволяла это делать. Пора мне начать наконец жить своей жизнью и выбирать свой собственный путь.
Прескотт привлек Эдвину к себе и нежно обнял ее.
– Но вы уже начали жить своей жизнью и выбрали свой собственный путь. Вы организовали Общество образования и развития женщин…
– Это не одно и то же. Организацией общества я занималась тайком. Я ничего не говорила своим родителям, пока вся работа не была завершена. Я делала все втихую, понимаете, Прескотт? Я боялась, что они попытаются меня остановить и у них это получится. – Вдыхая знакомый мускусный запах, Эдвина еще крепче прижалась к Прескотту, ощущая его поддержку.
– Но раз ваша затея с женским обществом вам удалась, значит, вы не дали им одержать над собой верх. Кажется, вы даже имеете собственный бизнес?
– Мои родители об этом даже не подозревают. Мы с Генри ведем наши дела тайком. А теперь настало время, когда я хочу наконец перестать скрываться, Прескотт. Мне надоело жить в постоянном страхе, что родители обо всем узнают. Пора наконец открыто жить той жизнью, которой я хочу жить. Я хочу стать похожей на вас и не извиняться перед людьми за то, какая я.
От этих слов Эдвины Прескотту стало не по себе.
– А если вы не выдержите давления обстоятельств, Эдвина? Если ваш отец упрется? Если он отринет вас? Откажет не только в финансовой поддержке, а в любой поддержке вообще?..
– Как ваш дед поступил с вашей матушкой? – осторожно спросила Эдвина.
– Да. Я недостоин того, чтобы из-за меня вы теряли семью, Эдвина. Семья – это все. – Голос Прескотта задрожал. – Если бы вы потеряли свою семью из-за меня, если бы вас отвергли ваши родственники… я бы себе этого никогда не простил!
Она вздохнула.
– Я не могу строить свою жизнь, руководствуясь словами «если бы» и «а вдруг». Мне надо наконец узнать, чего я стою. И любит ли меня мой отец. Есть только один способ расставить все точки над i – встретиться с ним.
Глава 32
Запустив пальцы в свою шевелюру, Прескотт стоял в тени большого дуба и не отрываясь смотрел на закрытые стеклянные двери гостиной.Проклятие! Ничего не видно! Солнце отражается от стекла и бьет в глаза. К тому же Эдвина и ее отец прошли в глубину комнаты.
– Подглядываете, да?
Прескотт вздрогнул и повернул голову.
– Ах, это вы, сэр Ли. Вы напугали меня.
Сэр Ли шел по садовой дорожке, опираясь на свою трость. Приблизившись к Прескотту, он спросил, показывая на двери гостиной:
– Полагаю, там леди Росс со своим батюшкой?
Прескотт кивнул:
– Она… ну… Эдвина сказала, что хочет взять огонь на себя.
Старик сунул в рот сигару и закурил, выпуская колечки дыма.
– Тогда ей не позавидуешь. У графа Вуттон-Баррета крутой нрав.
– Мне следовало бы быть сейчас рядом с ней.
– Так что вы здесь делаете, молодой человек? Неужели струсили?
– Так захотела Эдвина. А я уважаю ее желания…
Сэр Ли понимающе улыбнулся.
– Ну, теперь у меня отпали последние сомнения в том, что вы влюблены. – Сэр Ли вынул из кармана тонкую сигару и протянул ее Прескотту. – Закурите?
– Нет, благодарю вас.
«Так что же там у них, черт возьми, происходит?» Уже в который раз Прескотт доставал из нагрудного кармашка пиджака золотые часы и смотрел на стрелки циферблата. «Прошло всего семь минут, а кажется, что их разговор тянется уже целых три часа».
– Как вам угодно. – Старик положил сигару обратно в карман и повернул голову в сторону стеклянных дверей. – Так вы полагаете, граф Вуттон-Баррет несколько разочарован, что вы с леди Росс помолвлены?
– Для чего же еще ему было ехать в такую даль, да еще верхом на лошади?
Сэр Ли выпустил изо рта колечко дыма.
– И в самом деле, для чего еще?
– Готов поспорить, что он даже не останавливался, чтобы напоить лошадь, стремясь как можно скорее отчитать Эдвину за то, что знается с таким, как я. «Нам негоже разбавлять нашу голубую кровь кровью какого-то простолюдина!»
– Леди Росс собирается объявить отцу, что помолвка разорвана?
– Нет. Но лучше бы она сказала сейчас отцу именно это. Потому что рано или поздно Эдвина будет сожалеть, что так не сделала. Она будет раскаиваться… что выбрала меня. – Стремительной походкой Прескотт решительно направился к стеклянным дверям. – Я не позволю ей разрушить свою жизнь…
Сэр Ли схватил Прескотта за руку, желая его остановить.
– А разве это не ее право – решать самой, как поступать?
Прескотт покачал головой:
– Я слишком сильно люблю ее. Я не могу молча смотреть на это. Ведь в конце концов однажды она начнет меня презирать. И я этого не вынесу.
Прескотт убрал руку старого джентльмена и, распахнув стеклянные двери, ворвался в гостиную.
Эдвина стояла спиной к двери и лицом к своему отцу. Она прямо и смело смотрела ему в глаза. Лицо орущего благим матом графа потемнело от гнева. Он метал громы и молнии.
Услышав шаги, Эдвина обернулась. У нее дрожали губы, но было видно, что она держалась молодцом и за все это время не проронила ни слезинки. «Ну покажи ему свой характер, детка! Пусть знает, что ты не робкого десятка!»
Граф повернул голову. Увидев Прескотта, он сначала удивленно расширил глаза, а затем прищурился. Он смотрел на Прескотта пристальным, немигающим взглядом.
– Ах, это вы, дьявольское отродье, о котором я наслышан!
Более чем холодный прием графа не поколебал решимости Прескотта.
Вуттон-Баррет размахивал кулаком.
– Сейчас же убирайтесь отсюда! Наш разговор вас не касается.
– Как раз напротив, ваше сиятельство. Видите ли, я готов развеять ваши опасения. Я заявляю вам, что у меня нет намерений жениться на вашей дочери.
– Да вам не видать ее как своих ушей!
На лице у Эдвины было написано изумление. Она была потрясена.
Прескотт прошел дальше в гостиную.
– Извините, Эдвина. Но у меня нет ни денег, ни титула. Черт возьми, нет даже своего собственного имени! Мне нечего вам предложить, Эдвина.
Вуттон-Баррет нахмурился:
– Что вы этим хотите сказать, Дивейн? Вы намекаете, что вам нужна отступная? Так вот, знайте: вы не получите от меня ни гроша!
– Мне ничего от вас не нужно, ваше сиятельство. И ваша дочь – тоже.
Ошеломленная словами Прескотта, Эдвина, покачнувшись, едва удержалась на ногах. Прескотт мгновенно подбежал к ней.
– Что с вами? Вам нехорошо? Вы заболели?
В ответ она только покачала головой.
– Со мной все в порядке. Просто я неприятно удивлена вашим заявлением. Для меня оно было неожиданным. Знаю, как вы относитесь к браку, но… – На глазах у Эдвины блестели слезы. – Наверное, я не ожидала услышать то, что вы сейчас сказали.
– Я не хотел причинять вам боль, Эдвина. Но у меня нет другого выхода. Цена ошибки слишком высока. Вы сами должны знать, что у нас с вами все равно бы ничего не получилось.
– Ничего я не знаю и знать не хочу!
– Что значит «цена слишком высока»? – громогласно вопрошал Вуттон-Баррет. – Она что, платит вам?
Не обращая внимания на графа, Прескотт прошептал в самое ухо Эдвине:
– Я не допущу, чтобы вы разрушили из-за меня свою жизнь, Эдвина. Я не стою этого.
– Но дело не в вас…
– Во мне. Ваш отец никогда не позволит, чтобы вы остались со мной.
– Но это мне самой решать, а не ему…
Прескотт покачал головой:
– Я недостоин того, чтобы из-за меня вас отвергла ваша семья. Уж мне-то, как никому другому, известно, что семья – самое главное в жизни. Ведь у меня самого нет никакой семьи.
– Это вы точно изволили заметить: вы этого недостойны! – изрек граф.
Вырвавшись от Прескотта, Эдвина расправила плечи и набросилась на своего отца:
– Не смей говорить с ним в подобном тоне! Прескотт Дивейн – добрый, внимательный и порядочный человек. Я никогда не встречала таких достойных людей, как он.
Слыша, с каким пылом Эдвина его защищает, Прескотт ликовал в душе.
– Если я решила никогда не выходить замуж, – продолжала она, – у меня есть на это свои причины. Он здесь ни при чем.
У Прескотта засосало под ложечкой. Она решила никогда не выходить замуж? Никогда? Это не новость для него: Эдвина уже говорила об этом. Но как ни абсурдно было с его стороны обижаться, Прескотт был задет этим ее признанием.
– Нет, ты выйдешь замуж! – заорал граф. – И вовсе не за этого паршивого пса!
Глаза у Эдвины гневно сверкнули.
– Не смей оскорблять Прескотта! – прокричала она хрипло. – Ты можешь сколько угодно критиковать то, что я делаю, но не смей плохо говорить про него!
– Ах ты, неблагодарная! – вопил Вуттон-Баррет. – Защищаешь этого жалкого негодяя, вместо того чтобы поддержать родного отца! Ты должна целовать следы моих ног за все, что я для тебя сделал!
– Я тебе благодарна за все, отец, – с горечью в голосе заметила Эдвина. – Но я давно уже взрослая женщина…
– Вздорная и сумасбродная особа, в голове у которой не осталось ни капли здравого смысла!
– А теперь послушайте меня! – угрожающе проговорил Прескотт и выступил вперед, изо всех сил стараясь держать себя в руках.
Граф погрозил ему мясистым пальцем.
– А вас не спрашивают! – Он повернулся к дочери: – Ты сумасбродка. Ты всегда была со странностями. Но теперь я решил раз и навсегда прекратить потакать твоим глупым фантазиям. Зря ты вообразила, что я позволю тебе поступать, как тебе взбредет в голову. Ты выйдешь за виконта Белвуда – и все тут!
Эдвина не поверила своим ушам.
– Ты что, не понял, что я тебе сказала?
– А ты в состоянии представить, чего мне стоило подогревать интерес Белвуда после всех твоих безумных выходок? – не обращая никакого внимания на слова Эдвины, накинулся на нее отец. – Были сделаны все необходимые приготовления, получено специальное разрешение на брак. Это громадная удача, что мне удалось убедить виконта Белвуда, и он не отказался взять тебя в жены!
– Не отказался взять ее в жены? – Негодованию Прескотта не было предела. – Да этот человек – самый счастливый на свете!
– Я приказал вам держать рот на замке! Эдвина – моя дочь, и я лучше знаю, чего она стоит!
Стиснув кулаки, Прескотт подошел к графу Вуттон-Баррету вплотную.
– Очевидно, вы просто не знаете свою дочь!
– Я точно знаю одно: без такого алчного проходимца, как вы, ей будет лучше! Я и так с ней вдоволь натерпелся. Она мне слишком дорого встала!
– «Слишком дорого встала»? Вы говорите о ней так, будто речь идет о мешке пшеницы. Побойтесь Бога – она же ваша родная кровинка!
– Вот именно! И кому, как не мне, знать, что для нее лучше! Мне – а не вам! В конце недели она выйдет замуж за виконта Белвуда – и точка.
– Черта с два она выйдет за виконта Белвуда!
«Ни за кого она не выйдет! Кроме меня!» Эта мысль пришла в голову Прескотту неожиданно для него самого. Она пришла ему на ум прежде, чем он успел ее осознать, – пьянящая и соблазнительная, манящая обещанием счастья. Он почувствовал легкое головокружение.
– А вас никто не спрашивает! – кричал на Прескотта граф. – У вас нет права голоса во всем, что касается моей дочери, вы… жалкое отребье! Если вы попытаетесь приблизиться к моей дочери, вы пожалеете, что на свет родились!
Эдвина побледнела.
– Перестань, отец! Не смей угрожать ему! Ты заходишь слишком далеко!
Вуттон-Баррет скривил губы.
– Белвуд научит тебя, как должна вести себя настоящая английская леди. Он-то уж сумеет вправить тебе мозги. Даже если для этого придется высечь тебя розгами! Я даю ему на это мое родительское благословение!
После этих слов графа у Прескотта внутри все закипело от возмущения. Сам не сознавая, что делает, он размахнулся и двинул кулаком прямо по высокомерному носу Вуттон-Баррета.
Граф покачнулся и упал прямо на обитый ситцем диван. Лицо ему заливала кровь.
Эдвина вскрикнула и с огромными от ужаса глазами кинулась к распростертому на диване отцу.
– Ну что, убедилась, что он животное? Видишь, что мне приходится терпеть из-за тебя? Он настоящая скотина!
Когда Прескотт увидел, как изменилась в лице Эдвина и с каким беспокойством она склонилась над отцом, внутри у него все похолодело от ужаса. Только сейчас до Прескотта дошло, что он натворил. Он замер, потрясенный тем, что наделал, не в силах сдвинуться с места. Он только что поднял руку на отца Эдвины! Этого она ему никогда не простит. Он совершил непоправимое. Он все испортил! Все его надежды на счастье теперь разбиты. Все пошло прахом.
Эдвина бросила на Прескотта выразительный взгляд и сказала отцу:
– Не надо было Прескотту распускать руки. Зря он не сдержался и ударил тебя.
Прескотт опустил глаза, терзаясь раскаянием. Эдвина перевела взгляд на отца.
– Но ты сам его спровоцировал: оскорблял его, угрожал ему и мне.
Прескотт не поверил своим ушам. Что это? Неужели Эдвина защищает его? Его сердце снова наполнила надежда.
– Попрошайку и альфонса оскорбить невозможно! И про такого человека ты говорила: «Джентльмен не по происхождению, а по своим поступкам». Как будто такое в жизни бывает!
– Но ты угрожал, что меня высекут розгами. Ты оскорблял человека, который не сделал тебе ничего плохого! – Глаза Эдвины гневно сверкнули, она поднялась и гордо расправила плечи. В ее взгляде было торжество. – Или нормы поведения тебя лично не касаются?
– Но это не я устраиваю кулачные бои!
– Нет, зато ты угрожаешь и подстрекаешь!
Лицо Вуттон-Баррета побагровело.
– Да как ты смеешь…
– Перестаньте! – раздался чей-то резкий голос. – Говорю вам, сейчас же прекратите это!
Все повернули головы к открытым стеклянным дверям.
Слегка опираясь на трость с золотым набалдашником, в гостиную входил сэр Ли. С невозмутимым видом глядя на залитое кровью лицо Вуттон-Баррета, как будто в этом зрелище не было ничего из ряда вон выходящего, он кивнул:
– Добрый день, Вуттон-Баррет.
– Прикажите арестовать этого человека, сэр Ли! – Поднимаясь с дивана, граф махнул заляпанным кровью платком в сторону Прескотта. – Он напал на меня! – Повернувшись к Прескотту, Вуттон-Баррет процедил сквозь зубы: – Я добьюсь, чтобы тебя за это вздернули на виселице!
– Вздернули на виселице? – ахнула Эдвина. Подбежав к Прескотту, она схватила его за руку. Лицо у нее стало белее мела.
У Прескотта пересохло во рту. Он знал, что людей приговаривают к смертной казни и за менее тяжкие проступки. Вуттон-Баррет презрительно фыркнул.
– Его точно повесят за то, что он на меня напал!
Качая головой, сэр Ли вышел вперед.
– Как будто вы сами не заслуживаете того же, Вуттон-Баррет!
– Ч-что вы сказали?
– Мне известно, что здесь происходит. – Глаза старика сверкнули, и губы скорбно сжались. – Боюсь, я слишком хорошо это понимаю.
Граф прищурился:
– Что вы хотите сказать, черт возьми?
– Тридцать лет назад я был на вашем месте: делал скоропалительные заявления, ругал мою неразумную и упрямую дочь и бранил на чем свет стоит мужчину, которого она полюбила.
Услышав эти слова, Прескотт замер от неожиданности. Сэр Ли качал головой, в глазах у него стояли слезы.
– Барбара всегда была упрямой девочкой. И гордости у нее было хоть отбавляй. В этом она походила на своего отца.
– Барбара… – прошептал Прескотт. – Мою мать тоже звали Барбара…
Сэр Ли поднял на Прескотта глаза, полные неподдельного страдания.
– Я хотел переломить ее глупое упрямство. – Слезы потекли по его морщинистым щекам. – Но вместо этого разрушил свою семью. И свою душу тоже. Боль разрывала мне сердце на части.
– Какое отношение все это имеет к тому, что он меня ударил? – вопрошал Вуттон-Баррет. – Я желаю, чтобы его немедленно арестовали.
– Тише, – сказала Эдвина отцу.
Вуттон-Баррет рявкнул:
– Не смей так говорить со мной…
– Довольно, отец! Хоть один раз в жизни думай не только о себе, но и о других тоже! – Отвернувшись от графа, Эдвина сильнее сжала руку Прескотта. Он был безмерно признателен ей за поддержку.