Рокотов Сергей. Свинцовый хеппи-энд

   Приятный холодок пробежал по спине, когда за деревьями он увидел огоньки собственного дома. В принципе он был готов ко всему. Если бы там, паче чаяния, была засада, он бы пустил пулю себе в рот. Он не хотел только одного - чтобы Галина осталась безнаказанной, чтобы она продолжала, пусть и без зарезанного им любовника, жировать в его доме, на его деньги. Это не укладывалось ни в какие рамки, он не мог с этим примириться.
   Он вытащил из кармана сотовый и набрал номер.
   - Алло, - услышал он голос Галины.
   - Это я...
   - Я узнала, - почти прошептала она.
   - Ждешь меня?
   -Жду...
   - Одна?
   - Почему одна, с дочкой.
   - А что же ты ее для безопасности кому-нибудь не отдала? - удивился Кузьмичев.
   - А кому я ее отдам? У меня никого нет.
   - И подруг нет?
   - И подруг нет. Все меня возненавидели после того, как ты пропал.
   - А и правильно, - усмехнулся Кузьмичев. - За дело ведь.
   - Может быть. Послушай. Оставь нас в покое. Я отдам тебе все твои деньги. Сегодня воскресенье, а завтра я сниму все со счета, все до копейки и отдам тебе. Только умоляю об одном, оставь нас с Дашенькой в покое.
   - Ладно, жди. Скоро буду. Только учти - если что, я вооружен. Я буду сопротивляться. А вам не жить. Ни тебе, ни твоей дочери.
   - Да за кого ты меня принимаешь в конце концов? - заплакала Галя. - Я что, спецназовец, что ли? Я слабая женщина, я осталась одна с маленькой дочкой, без поддержки, без...
   - Без любовника, - холодным тоном добавил Кузьмичев.
   - Пусть так, пусть так... Я одна. У меня родители в Пензенской области. У меня никого нет. А ты мучаешь меня, ты так мучаешь меня.
   - А ты полагаешь, тебя не за что мучить?
   - Пусть есть за что, пусть есть, только я тебя очень прошу, оставь нас в покое. Мы можем с дочкой уехать в деревню к моим родителям. Не нужно мне ничего, ни дом твой, ни машина, ни деньги. Только оставь нас в покое.
   - Ладно, подумаем. Сейчас буду. Если как следует попросишь, может быть, я и сжалюсь над тобой. Но предупреждаю еще раз - если что, твоей дочери не жить, даже если ты ей круглосуточную охрану организуешь. На мелкие кусочки разрежу.
   - Прекрати! - крикнула Галина и бросила трубку.
   "Вот это совсем другое дело", - улыбнулся Кузьмичев и бодро зашагал к дому.
   Открыл калитку, приласкал бросившуюся к нему собаку. Собака проявляла такую искреннюю радость, что на глазах Кузьмичева невольно выступили слезы. "А ведь это единственное существо, которое по-настоящему любит меня", - пришло ему в голову. Почему-то в этот момент перед ним встали лица покойной матери и, вполне возможно, живого отца. Они когда-то тоже любили его.
   Он встряхнул головой, чтобы отогнать от себя жалостливые мысли, и позвонил в дверь. Вскоре за дверью послышались шаги.
   Дверь открылась. На пороге стояла Галина с растрепанными волосами и красными от слез глазами.
   - Можно пройти? - ехидным тоном спросил Кузьмичев.
   - Твой же дом, что спрашиваешь? Кузьмичев легким, но властным движением отстранил ее и прошел в дом. Огляделся.
   - Чисто живешь, аккуратно. - произнес он. - Почти все так же, как и при мне. Вижу, новый телевизор приобрела, вчера я не обратил внимания... Ты, часом, не сегодня его купила? - рассмеялся он.
   - С ума сошел, - всхлипнула Галина.
   - Зачем тебе такой большой экран? Глаза испортишь. Ох, любишь ты роскошествовать. Эге, новый музыкальный центр. Нет, тут походишь, много нового обнаружишь. Кондиционеры на окнах, люстра новая. Чем тебе старая не угодила, в толк не возьму. Ну и вкус же у тебя, та была гораздо симпатичнее. Впрочем, это твое дело. Ты давай накрывай на стол, а я пока с дочкой твоей поиграю. Где она?
   - Она уже спит, скоро одиннадцать.
   - Ничего, разбуди, раз гость, вернее, хозяин, к тебе пришел. Девочка-то небось на мою фамилию записана? - зловеще прищурился он.
   - На мою, значит, и на твою, - глядя в пол, произнесла Галина.
   - Здорово вы тут устроились со своим хахалем, как я погляжу, - произнес Кузьмичев, по-хозяйски садясь на диван. - Просто диву даешься, как вы здорово устроились. Жили в моем доме, на мои деньги, ездили на моей "Волге", ребенок числится моей дочерью. А меня нет, я даже не труп, даже дом и машину не надо переоформлять на себя, налоги платить. Я просто призрак, фантом, живой призрак. Я есть, но меня нет. А твой хахаль знает, что меня нет, что я лежу на дне Днепра. Рассказал он тебе, как мы с ним плавали наперегонки? Ну?! Что молчишь, шалава?!
   - Рассказал недавно, - еле слышно пробормотала Галина.
   - То есть ты, сучонка, знала, что я мертв, что твой хахаль участвовал в моем убийстве? У, тварь... Скажете, это я преступник?! Да это вы с ним преступники, проб негде ставить. Один раз вы с ним здесь неподалеку меня не добили, потом твой ебарь в Днепре меня не дотопил. Но, ничего, зато вчера он хорошо искупался в собственной крови. А теперь ты свое получишь, кошелка. Раздевайся! - крикнул он, вставая с дивана.
   - Что? - пробормотала Галина.
   - Раздевайся, говорю, догола! Ты кто такая? Ты паспорт мне покажи! Ну!!! вытаращив глаза, закричал он. - Паспорт тащи!!!
   Она пошла в спальню и принесла паспорт. Дрожащей рукой протянула ему.
   Он открыл паспорт и начал читать:
   - Кузьмичева Галина Филипповна, родилась в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году в деревне Пяткино Пензенской области. Так... Дальше что? Брак с Кузьмичевым Павлом Дорофеевичем зарегистрирован двенадцатого марта тысяча девятьсот девяносто шестого года. Ну?!!! - Он резким движением швырнул ей паспорт в лицо. - Ты состоишь со мной в законном браке, а ребенок твой - это мой ребенок. Как ее звать?
   - Даша... - пролепетала Галина.
   - Даша. Значит, Дарья Павловна Кузьмичева. Так?!!!
   - Так...
   - Это мой дом, ты моя жена, а это моя дочь. И больше я ничего не знаю и знать не хочу! Раздевайся, тварь. Догола раздевайся! Хочу выполнить свой супружеский долг!
   Галина укоризненно поглядела на него и стала медленно снимать с себя платье. Кузьмичев стоял напротив с горящими от вожделения глазами. Когда она сняла платье, он бросился к ней и стал срывать с нее лифчик, стаскивать колготки.
   От шума проснулась девочка и заплакала. Кузьмичев бросился в спальню, вытащил девочку из кроватки и поднял над головой.
   - Моя дочь, моя! И что хочу, то с ней и сделаю, поняла, подстилка?!
   - Отдай! - закричала полуголая Галина, бросаясь к нему. - Делай со мной, что хочешь, только отдай ее. Ты же видишь, я не устроила тебе засаду, вчера ничего не сказала про тебя милиции. Отпусти ребенка!
   Дашенька, насмерть перепуганная, кричала истошным голосом. Кузьмичев опустил ее на пол. Девочка бросилась к матери, обняла ее ноги и заплакала.
   - Я сейчас тебя трахну на глазах у ребенка, поняла, тварь? - прошипел Кузьмичев. - А ну-ка, доченька, иди. Иди отсюда... Ну!!! - закричал он. - Пошла отсюда!
   Он резко схватил девочку за руку и сильно дернул в сторону. Она упала и сидела, не в состоянии даже плакать от ужаса. Только кривила рот и моргала глазенками.
   - Снимай быстро с себя все остальное, - приказал Кузьмичев.
   Дрожащими пальцами Галина сняла с себя колготки и трусики.
   - Хорошо, очень хорошо, - бубнил Кузьмичев. - Вот сейчас я выполню свой супружеский долг.
   Он начал было снимать с себя пиджак, но тут услышал какой-то шум за дверью.
   - Кто это?! - крикнул он. - Обманула, стерва подколодная?!
   - Что тут у тебя творится?! - послышался из-за двери мужской голос. Дверь открыта, голоса какие-то раздаются. Гости, что ли?
   Галина резко вздрогнула, но вдруг на ее лице Кузьмичев увидел выражение жуткой радости. Ее буквально затрясло, она сделала шаг по направлению к двери.
   Дверь открылась, и глазам Кузьмичева предстало нечто поразительное и невообразимое. На пороге стоял собственной персоной... живой и невредимый, лишь находящийся в изрядном подпитии, Виктор Нетребин в распахнутой дубленке, с непокрытой головой.
   - М-м-м, - замычал Кузьмичев, не в состоянии от удивления произнести ничего членораздельного и как-то судорожно затряс руками.
   Виктор находился примерно в таком же состоянии. Он тоже издал какой-то странный гортанный звук, увидев в комнате абсолютно голую Галину и живого Кузьмичева. Все трое, словно завороженные, некоторое время глядели друг на друга. Первой пришла в себя маленькая Дашенька. Она вскочила с пола и подбежала к Виктору.
   - Папа! Папа пришел! - закричала она, не произнося букву "р". - Вот же мой папа, а ты говорила, нет его...
   - Виктор... - одними губами прошептала Галина и сделала еще один робкий шаг по направлению к нему. - Ты живой?
   Виктор очухался от изумления первым из троих.
   - Права была твоя колдунья, - прошептал он и бросился на Кузьмичева. Сильным ударом кулака в лицо он опрокинул бывшего депутата на пол. От испытанного изумления Павел Дорофеевич даже не смог оказать ему никакого сопротивления. Виктор сел на него верхом и стал бить головой об пол.
   - Не потонул, не потонул, - повторял он, тряся своего врага. - Выплыл, паскуда, выплыл... Мочить тебя надо было, мочить... А теперь все, теперь все... Я сейчас тебя... Крышка тебе, крышка...
   Кузьмичев тем временем стал приходить в себя. До него дошло, что вчера он зарезал не его, а другого, ни в чем не повинного человека.
   Он резким движением оторвал от своего свитера сначала одну руку противника, затем другую. И ребром ладони ударил его по шее. Удар получился удачным, и Виктор упал. Кузьмичев вскочил и бросился к выходу. Пришедшая в себя Галина схватила телефонную трубку и стала набирать номер милиции. Кузьмичев ринулся обратно. Но тут Виктор схватил за ножку стоящий рядом стул и швырнул им в Кузьмичева. Попал прямо в голову.
   - Не звони в милицию, - крикнул он Галине. - Мы его сами сейчас...
   Кузьмичев выхватил из кармана пистолет. Но передернуть затвор не успел. Ловким приемом Виктор выбил пистолет у него из рук.
   Галина бросилась к пистолету и подняла его. Но обращаться с оружием она не умела.
   Кузьмичев понял, что игра проиграна.
   - Я вас еще достану! - прошипел он и исчез за дверью.
   Виктор схватил пистолет, но Галина повисла у него на руке.
   - Не надо! Не надо! Не хватало еще сесть за убийство! - кричала она. Оставь его!
   Он сумел вырваться от нее, но время было потеряно. Когда он выскочил из дома на заснеженную дорожку, Кузьмичева уже не было. Виктор выскочил за калитку. Никого. Тишина, ночь, безмолвие... Он вернулся в дом. Мутным взглядом поглядел на обнаженную Галину, взял на руки дочку и вместе с ней сел на диван. Девочка тихо плакала, прижавшись к нему всем тельцем.
   - Ты где был? - одними губами прошептала Галина.
   - А, - махнул рукой Виктор и виновато улыбнулся. - Загулял... Извини... Ради бога, извини. - От него сильно несло перегаром.
   - Слава богу, что ты загулял, слава богу, - шептала сквозь душившие ее рыдания Галина. Не одеваясь, она подсела к нему на диван и стала покрывать его лицо бесконечными поцелуями. - Гуляй, гуляй, только будь живым, только будь живым. Я только сегодня поняла, что ты для меня значишь.
   На следующий день, в понедельник, ее вызвали на опознание трупа, найденного неподалеку от их дома. Она поехала туда вместе с Виктором. Человек, зарезанный Кузьмичевым, был им неизвестен. Опознан он был позднее. Это оказался некий командированный из Смоленского отдела народного образования, по-видимому, немного знакомый по службе с Кузьмичевым и, на свою беду, и сложением, и одеждой очень похожий на Виктора. Было возбуждено уголовное дело. А о кратковременном и столь плодотворном пребывании бывшего депутата Кузьмичева в Землянске оба предпочли умолчать. На память от него остались куртка, шапка и пистолет. Куртку и шапку сожгли, а пистолет Виктор спрятал в надежное место.
   Следующим вечером в их доме раздался телефонный звонок.
   - Это вы? - произнес Виктор, услышав в трубке знакомый голос. Здравствуйте. Вы знаете, Кузьмичев-то не утонул, он остался жив. И навестил нас. Что?! Вы знаете?!
   Затем он вкратце рассказал о том, что произошло в эти дни, и положил трубку.
   - Он знает, - загадочным тоном произнес он, не глядя в глаза Галине, все еще не оправившейся от вчерашнего потрясения. - И сказал, что теперь все сделает сам.
   - Кто знает? И что сделает сам? - не поняла его слов Галина.
   - Все, - не более вразумительно ответил Виктор. - Все, что нужно.
   В середине декабря Раевскому позвонил из Севастополя майор Дронов.
   - Какие-то новости, Борис Владимирович? - встревоженно спросил Раевский.
   - Да так. Есть кое-что. Супруги Калиниченко тут обнаружились, живые и здоровые. Относительно, разумеется, - добавил он.
   - И где же они?
   - Да неподалеку отсюда, под Ялтой, в Мисхоре.
   - Вы встречались с ними?
   - Встречался, беседовал. Они, как всегда, в сильном подпитии. Татьяна вообще в дупель, а Харитон держится, но тумана напускает, понять ничего невозможно. Про то, что бандитам таскал продукты, подтверждает, говорит, откуда знал, что они бандиты. Знал бы, говорит, не таскал бы. А глаза хитрющие, видно, что что-то скрывает. Живут они у родственников Татьяны, в Мисхоре, одеты неплохо, да и встретили их не где-нибудь, а в ресторане "Ореадна" на ялтинской набережной. Один оперативник ялтинский опознал их и подсел к ним, побеседовал. А потом позвонил мне, к вечеру я к ним подъехал. А что с ними делать? Они не в розыске, задержать их мы не можем, никакой связи с бандитами не доказано, кроме того, что Харитон Калиниченко таскал им картошку и селедку. Только и остается, что беседовать. А выжать что-то путное из этого лукавого алкаша просто невозможно, до того он себе на уме. Хотите, сами приезжайте или вашего частного детектива Митю присылайте. Вот их адрес, они не прячутся, живут на широкую ногу, коньяком меня даже угощали.
   - Скажите мне вот что, Борис Владимирович, - задумчиво произнес Раевский. - Вам кажется, что они имеют отношение к бандитам либо имеют отношение к Варенькиному чудесному спасению из их лап? Например, меня лично сами Кузьмичев и Кандыба теперь мало интересуют, я склонен верить старику Степанову, да я просто уверен, что он говорит правду. Значит, бандиты упустили Варю, а потом, чувствуя, что сильно наследили, предпочли скрыться, не солоно хлебавши. То есть с ними все. Ими должны заняться правоохранительные органы. А мое дело искать дочь. Так все же, как вы полагаете, могут эти Харитон и Татьяна Калиниченко помочь нам в этом вопросе?
   - А кто их знает? - неопределенно ответил Дронов. - Как и все запойные алкоголики, делают вид, что что-то знают такое, чего не знает никто, кроме них, этакая хитреца в глазах. Особенно у Харитона. А знают ли они что на самом деле или просто придают себе значительность, сказать сложно. Вообще в таком деле мелочей не бывает. Неплохо было бы с ними побеседовать на вашем языке, я имею в виду на языке человека, который в состоянии заплатить за информацию хорошую сумму.
   - А вы сказали им, что я купил старику Степанову двухкомнатную квартиру в Севастополе?
   - Сказал.
   - Ну и как они отреагировали?
   - Да никак. Татьяна, я уже говорил, была в невменяемом состоянии, а Харитон порадовался за стариков, сказал, что такому человеку, как Степанов, ветерану войны давно уже пора было дать квартиру, и очень хорошо, что функции государства в этом вопросе взял на себя "новый русский". А моего намека на то, что и он может кое-что получить, он вроде бы как и не понял.
   - Ладно, Борис Владимирович, побеседовать с ними полетит Дмитрий Андреевич Марчук. У него это неплохо .получается.
   На следующий день Марчук вылетел в Симферополь.
   С Сергеем Владимир Алексеевич увиделся несколько позже. Тот уезжал в двухдневную командировку в Тюмень и не знал о том, что объявились супруги Калиниченко.
   Когда Раевский сообщил ему, где именно отыскалась эта пара, Сергей отреагировал совершенно неожиданно.
   - Круг замыкается, - произнес он.
   - Что ты имеешь в виду? - не понял Раевский смысла его слов.
   - Ялта, - глухим голосом произнес Сергей. - Снова Ялта...
   - Ты имеешь в виду те давние события? Ну и что изо всего этого следует? Ялта и Ялта, Москва и Москва, Ленинград и Ленинград. Зачем искать во всем какой-то скрытый смысл, Сережа? Надо вести настоящую разыскную работу, а не искать призраков в ночи.
   - Призраков искать не надо, - как-то странно усмехнулся Сергей. - Они появляются сами. Тогда, когда им нужно. Владимир Алексеевич, мне кажется, что пришел мой черед. Я должен тоже лететь в Крым. И как можно скорее.
   - Да лети, ради бога, только что это даст? Дмитрий Андреевич профессионал, он и сам сумеет во всем разобраться. Но, если ты хочешь, пожалуйста.
   - Я полечу. Завтра же, - твердо заявил Сергей.
   Вопреки словам Раевского, в том, что произошло, он продолжал видеть скрытый смысл. Он давно уже во всей этой истории видел некое мистическое начало, предопределение судьбы. Некто свыше вел по причудливым жизненным поворотам и его, и Марину, и ее родителей, причем не только настоящих родителей, но и тех, других, которые на его глазах в семьдесят втором году похитили полуторагодовалую девочку из коляски около молочного магазина на Университетском проспекте и которые кормили и воспитывали ее до четырех лет. Происходил некий круговорот судеб, который, по его мнению, обязательно должен был когда-нибудь замкнуться. И замкнуться он мог по-разному, конец этот мог быть и трагическим, и счастливым. Разумеется, за счастливую развязку надо было бороться, и все же он сомневался, возможно ли бороться с высшими могущественными силами. В судьбу Вари или Марины постоянно вмешивались одни и те же люди, то покойный ныне Султан Гараев, то Павел Дорофеевич Кузьмичев, от которого она убежала в восемьдесят втором году и который вывез ее из Турции в девяносто восьмом. И то, что она снова попала в Крым, по его мнению, было предопределением судьбы и вовсе не случайностью. Он обязательно должен был встретиться с этим Харитоном Калиниченко, обязательно, и он знал, какой вопрос он ему задаст. Он не хотел, чтобы это сделал Марчук, даже если ему это придет в голову, это должен был сделать он сам. Пришел его черед брать, инициативу в свои руки. Тогда, в Царском Селе, он потерял ее, он отпустил ее одну, в темную ночь, догадываясь о том, что за ними идет слежка. И догадка его оправдалась, он не смог защитить ее. А теперь у него снова есть догадка, и именно эта догадка и должна замкнуть этот круг. Нет на свете ничего случайного, все на свете чем-то обоснованно, и он докажет это. Он любит ее, он знает, что она тоже любила его, они были единственными друг для друга, связь с Ираклием Джанава была лишь эпизодом в ее жизни, и именно Сергей должен сыграть в ее судьбе решающую роль. Иначе он не сможет жить, не сможет считать себя человеком, считать мужчиной. Нет, он ни в коем случае не радовался гибели Ираклия. По рассказам людей он знал, что это был достойный и мужественный человек. Сергей был благодарен ему за то, что он заботился о Марине, что он любил ее и создал ей замечательный образ жизни. Но все же это было временным, преходящим. Именно так распорядилась судьба. А теперь все возвращается на круги своя.
   Было всего девять часов утра, когда самолет из Москвы приземлился в Симферополе. Сергей взял такси и поехал в Ялту.
   Да, с этим городом у Черного моря было связано немало интересных событий его жизни. В восемьдесят восьмом году, только освободившись из тюрьмы, он попал во всесоюзный розыск за преступление, которого он не совершал, в девяносто втором году они были здесь с Мариной, когда провели единственный в их совместной жизни отпуск, настоящий медовый месяц, пролетевший, как одно прекрасное, счастливое мгновение.
   И вот он снова здесь. Уже не жарким летом и не ранней весной, а в темном холодном декабре. И он был уверен в том, что его ждут новые и очень интересные события.
   Они договорились встретиться с Марчуком в гостинице "Ялта", где тот остановился и где был забронирован номер и для Сергея. В половине одиннадцатого такси подъехало к гостинице.
   Марчук уже ждал Сергея, он прогуливался около входа в короткой кожаной куртке на меху и курил.
   - Ну как? - спросил Сергей, пожимая ему руку. Пожатие у Марчука было очень крепким, рука словно стальная.
   - Насчет Харитона? - переспросил Марчук. - Хитрющий мужик, себе на уме. И супруга у него под стать ему. По-разному я с ними попробовал, и на трезвую голову, и бутылку поставил для поддержания беседы - ничего, стоят на своем, и все тут. Ничего не знают, ничего не ведают, надоело им торчать в Рыбачьем, решили сюда приехать, пожить у троюродной сестры Татьяны. Никакого "уазика" в тот день они не видели по причине состояния сильного алкогольного опьянения.
   - Давай съездим к ним еще раз, - предложил Сергей. - Я очень хочу с ними побеседовать.
   Они взяли такси и поехали в Мисхор, где у своих дальних родственников остановилась чета Калиниченко.
   На сей раз, как ни странно, оба супруга были совершенно трезвы. Харитон Калиниченко оказался крепким кряжистым мужиком лет сорока пяти, с густыми, черными с проседью волосами, коротко подстриженными усами и багровым в прожилках лицом, что свидетельствовало о его пристрастии к зеленому змию, Татьяна же была лет на десять моложе и выглядела вполне привлекательной женщиной, со здоровым румянцем на лице, пышными русыми волосами и задорной улыбкой. Сергей представлял их себе совершенно другими, убогими, с трясущимися руками, плохо одетыми алкоголиками.
   Эти же сидели в комнате, пили крепкий чай, вели оживленную веселую беседу, которая не прекратилась, когда в комнату вошли Марчук и Сергей.
   - Присоединяйтесь к нам! - густым басом пригласил их Харитон. - Мы тут с Танькой чаевничаем.
   - А то по пиву! - предложил Сергей. - Мы купили по дороге, настоящего чешского!
   - Соблазняете! - рассмеялся Харитон. - А мы уже собирались завязывать.
   - С вами завяжешь! - притворно нахмурилась Татьяна. - Что с вами поделаешь, раз пришли, так давайте свое пиво. Хозяева на работе, а мы без дела, и рыбка в холодильнике имеется соленая, горбуша, кажется. Пойду принесу!
   Харитон достал из серванта четыре большие пивные кружки, разлил по ним холодный "Старо-прамен". Пиво пошло хорошо, да и горбуша была очень неплохая, малосоленая, жирная, возбуждающая аппетит.
   - Так вы что, вообще ваше Рыбачье решили бросить? - спросил Марчук. - А то вчера я так и не понял.
   - Скука там смертная, - ответила Татьяна. - Харитон за двадцать километров на работу ездит. Да и что это за работа - грузчиком в сельпо. Само собой целый день квасят. А моя работа в противоположную сторону в контору, уборщицей там, в сельпо место уже занято. А до нашей конторы целых двадцать пять километров. Разве же это жизнь? Надо что-то решать. Так дальше нельзя, сопьемся совсем. Вот мы к моей сеструхе Вальке Нитко пока и переехали, здесь бы осесть. Тут лучше, народ кругом, места красивые. На жилье вот только денег нет.
   - Денег? - насторожился Марчук.
   - Да знаю я, знаю, что вы хотите сказать, Дмитрий Андреевич, - махнул рукой Харитон. - Хотите предложить нам круглую сумму за интересующие вас сведения. Да с нашим превеликим удовольствием, если бы мы что-то знали. Очень даже сожалеем, что нам нечем вас порадовать, и платить нам совершенно не за что. Я хоть вчера и пьян был, но весь разговор прекрасно помню от словечка до словечка. Ничем мы вас порадовать не можем, очень хотим, да не можем.
   - А раньше-то вы где жили? - спросил Сергей, делая глоток пива.
   - Там и жили, в Рыбачьем. Только раньше там был большой поселок, школа, магазин, клуб. А потом, после распада Советского Союза, все оттуда потихоньку поразъехались, только вот мы остались да старики Степановы. А вот теперь, как вы рассказываете, и Степановых больше нет. Так что и нам v туда нечего возвращаться, совсем с тоски подохнем.
   - А в Ялте у вас родственников нет, кроме этих Нитко? - спросил Сергей.
   - Откуда? - махнул рукой Харитон. - А Валька, сама видите, как живет, с хлеба на воду перебивается. И двое детей у них с Виталиком. В школе они сейчас.
   - Значит, нет родственников? - еще раз уточнил Сергей, а Марчук бросил на него недовольный взгляд, не понимая, почему он так упорно расспрашивает их про родственников, как будто это может иметь какое-нибудь значение для интересующего их дела.
   - Нет, - произнес Калиниченко и сделал большой глоток пива. Сергей заметил, что он старается не глядеть ему в глаза.
   Татьяна тоже слегка насторожилась.
   - Вот и у меня тоже нет родственников, - равнодушным тоном сказал Сергей. - Родители и маленькая сестренка погибли в восемьдесят первом году в автокатастрофе, бабушка умерла, а несколько лет назад скончался и дед. Один я на свете... Плохо это, когда нет родственников.
   - Это точно, - закивал Харитон. - Без родственников очень плохо.
   - У меня вот была какая проблема, когда я остался круглым сиротой, продолжал Сергей, вызывая все большее раздражение у Марчука. - Моя мама была единственной в семье, папа тоже. Правда, оказалось, что у мамы были два сводных брата, сына моего покойного дедушки Кирилла Петровича Олеванцева Петр и Кирилл, но она даже не знала об их существовании, да и я их видел только много лет спустя, мельком на похоронах деда. Так что ни дядек, ни теток, ни двоюродных братьев и сестер у меня не было. А были бы, может, и помогли. Как вы полагаете, Харитон. Как вас по батюшке?
   - Меня-то, да просто Харитон, и все.
   - И все же, как вас по батюшке? Марчук бросил недоумевающий взгляд на него, не понимая, куда он клонит.
   - Харитон Федорович, допустим, - неохотно ответил Калиниченко.
   - Да, Харитон Федорович, ваше положение лучше моего, - заметил Сергей. - У вас ведь полно родни, помимо троюродной сестры вашей жены Валентины Нитко, у вас есть и своя собственная родня.