намного резвее, но и у джипа скорость резко возросла, он
неотступно следовал за мной, поддерживая дистанцию.
Мы влетели в городок -- стрелка спидометра мелко
подрагивала на отметке 160. На первом же перекрестке я резко
затормозил и заложил крутой вираж налево -- коляска поднялась в
воздух, и бедняга Чуз заорал от страха, вцепившись побелевшими
от напряжения пальцами в поручень. Сзади послышался
душераздирающий скрип и визг трущейся об асфальт резины -- джип
повторил мой трюк. Быстро набрав скорость, я через два блока
предпринял еще одну подобную попытку -- "хвост" мотнулся за
мной в ту же сторону. Слишком правильная планировка города не
позволяла оторваться от погони: наподобие шоколадной плитки, он
был разделен улицами на одинаковые блоки, без тени намека на
кривые переулки.
Внезапно меня осенило: в городе есть одно замечательное
местечко, которое я успел днем раньше неплохо изучить! Я
рванул в сторону парка -- очень подходящее для гонок место с
искусственными холмами и оврагами. Завидев приближающиеся
пластмассовые джунгли, Чуз беспокойно заерзал в своем коконе.
Я подбавил газа, чтобы ему не пришло в голову выпрыгнуть на
ходу.
Распугав гудками небольшую толпу зевак у входа, я
промчался через широкие чугунные ворота и понесся вдоль пруда.
Теперь надо выбрать хорошее место для маневра. Я заглянул в
зеркало: сзади по-прежнему маячил джип, а сбоку какой-то чудак
на велосипеде, засмотревшись на наше авторалли, летел с откоса
в воду, к надувным лебедям...
Впереди возвышался пологий холм -- въехав на его вершину,
я увидел с другой стороны метра в три шириной ручей с
перекинутым через него легким деревянным мостиком на
бревенчатых сваях. Это было то, что надо! Склон здесь был,
однако, довольно крутым. "Держись!" -- заорал я Чузу. Только бы
он не выпал... Нацелившись получше на мостик, я сбросил газ и,
слегка придерживая тормоз, пустил мотоцикл с горки -- перед
глазами все запрыгало, и мне с трудом удавалось удерживать
въезд на переправу в поле зрения, но вот спуск закончился,
тряска прекратилась, и я довольно легко вывел колеса на нужную
траекторию, внизу дробно прогремели доски, и мотоцикл резво
вылетел на другой берег.
Притормозив, я обернулся и увидел сбоку от мостика широкий
веер поднятых джипом брызг... Неужели, пройдет?! Джип рванулся
из воды, но берег был слишком высок, и он уткнулся носом в
каменистый обрыв. Водитель, парень со злой красной рожей, сдал
назад, чтобы проехать в сторону по руслу и найти более пологое
место, но с одной стороны был мостик, а с другой -- высокий
валун. Я сделал ему на прощание неприличный жест рукой и снова
ударил по газам, не дожидаясь, пока мой пассажир опомнится и
надумает удрать.
Выжимая из мотоцикла последние лошадиные силы, я помчался
за город. Надо было спешить, чтобы контрразведка не успела
приделать мне новый "хвост". Чуз сделался мрачнее тучи и вжался
в кресло... Похоже, с ним не придется долго возиться. Когда
город остался далеко позади, я свернул с дороги в тундру и,
проехав еще километр, остановился.
-- Выходи, Морт!
Я сбросил с запотевшей головы шлем и стянул краги.
Несмотря на холод, я разгорячился гонкой, и от красных рук шел
пар.
-- Кто? -- спросил он, на глазах бледнея. -- Кто "выходи"?
-- Перестаньте валять дурака, доктор Морт! -- строго
сказал я, вынимая пистолет. -- Выходите.
-- Зачем? -- жалобно посмотрел он на меня снизу вверх.
-- Чтобы встретить смерть стоя, как настоящий мужчина.
-- См... Смерть? Чью смерть? -- затряс он головой от
страха.
-- Не ломайте комедию!
Я схватил его за шиворот, чтобы выволочь из коляски. Он
съежился и вцепился в поручень. "Вот дерьмо, еще чуть-чуть и я
начну жалеть его!" -- с досадой подумал я. Перехватив
пистолет за дуло, я ударил Чуза рукояткой по пальцам -- он
ослабил хватку, и я вытащил его на землю. Он повалился и
свернулся калачиком, скуля.
-- Встать! -- заорал я на него.
Он продолжал валяться. Проклиная сквозь зубы свою грязную
работу, я обхватил его сзади за пояс и поставил на дрожащие
ноги. В его жалком неуклюжем облике не было ничего похожего на
зловещего экспериментатора над людьми.
Я отошел на три шага назад, достал из кармана чистый лист
бумаги, развернул его и "прочитал":
-- Приговор. Именем сипультепеекского революционного
правительства в подполье за преступления против вечности доктор
Морт приговаривается к смертной казни!
-- Постойте, постойте... -- затрясся он.
Я плотно скомкал лист и засунул ему в рот.
-- Это... это не я! -- завопил он, судорожно глотая
бумагу.
Я снова отошел на три шага и наставил на него пистолет.
-- Стойте!!! -- пронзительно заорал он. -- Я вам скажу,
кто такой Морт!
Я сделал вид, что прицеливаюсь.
-- Это Бойд! Бойд! Бойд!
-- Почему я должен вам верить? -- спросил я.
-- Потому что... потому что... потому что я честный
человек! Я простой дантист, я не умею ставить эксперименты! --
расплакался он.
-- Живите, -- смягчился я. -- Я вам верю.
-- Спасибо, -- всхлипнул он.
-- Ладно, забудьте, что было, -- попытался я его
успокоить.
Он покивал головой.
-- К сожалению, я вынужден вас здесь оставить, -- сказал
я. -- Мне нужно ехать. А вы идите на дорогу и ловите попутку.
Скажете, что заблудились в тундре. Короче, придумайте
что-нибудь...
"Зачем я говорю все эти глупости?! Он ведь стукач, --
вспомнил я. -- Все равно он сразу побежит в особый отдел и
доложит, что я разыскиваю Морта... Но что я могу сделать? Убить
его, чтобы он молчал? Нет, не могу..."
Я махнул ему рукой и помчался в город. Выехав на дорогу, я
увидел впереди быстро приближающийся черный вертолет. Похоже,
это по мою душу... Что делать? Я решил прорываться в город,
чтобы попытаться там замести следы. Вертолет тем временем завис
в воздухе, дожидаясь меня. В его стрекоте мне послышались
угрожающие ноты: для меня явно готовили какую-то каверзу.
Стиснув зубы, я несся ему навстречу, не сбавляя скорости...
Когда до вертолета оставалось метров сто, под его выпуклым
брюхом открылся люк и из него наподобие бисера посыпалось на
бетон нечто блестящее. В ту же секунду я сообразил, что передо
мной сбрасывают на дорогу трехгранные металлические шипы, и
выжал тормоз, но скорость была слишком большой, и сила инерции
бросила колеса на острые иглы... Резина глухо хлопнула, и
мотоцикл осел подо мной. На спущенных шинах я рванул в тундру.
Скорость была уже не та, мотоцикл мотало из стороны в сторону.
На что я надеялся? На чудо? На добрый волшебный истребитель,
сбивающий злые вертолеты?
Вертолет низко завис передо мной и развернулся боком, в
нем отодвинулась дверца, и из нее полувысунулся привязанный на
ремнях человек в маске-чулке, с приставленным к плечу автоматом
с оптическим прицелом... Проклятье, не собираются ведь они на
самом деле застрелить меня! Перед мотоциклом с отрывистым
свистом неровно заплясали фонтанчики пыли. Видеть этот танец
пуль перед своим носом было невыносимо -- я остановился.
"Бросить оружие и лечь на землю лицом вниз, руки за спину", --
послышался из вертолета мегафонный рык. Делать было нечего, я
повиновался. Вертолет приземлился, из него выбежали двое с
короткими автоматами. На груди у них были бронежилеты, на
головах -- вязаные серые маски с дырками для глаз, рта и носа.
Подскочив, они накинули мне на запястья наручники, подняли на
ноги, подхватили под руки и в том же резвом темпе поволокли
меня к вертолету. "Мужики, вы меня спутали с каким-то
террористом!" -- рассмеялся я. В ответ послышалось лишь
неопределенное мычание на фоне громкого сопения. Забросив
меня, как мешок, в тесный грузовой отсек, они с силой грохнули
дверью, и я оказался в полной темноте.
Примерно через час после задержания меня доставили в
кабинет следователя контрразведки. На столе у него лежало
пухлое досье: меня там ждали. Следователь был молод, мордат и
краснощек. Его лицо вполне могло бы сойти за жизнерадостное,
если бы не тяжелые полуопущенные веки, которые придавали ему
вид скорбящего поэта.
-- С какой целью вы выкрали доктора Чуза? -- сразу
приступил он к сути.
-- Выкрал? -- удивился я. -- За кого вы меня принимаете? Я
не бандит, а офицер. Кстати, я не обязан отвечать на ваши
вопросы, но если вы настаиваете, то разве только в виде
одолжения...
-- Я настаиваю на вашем одолжении, -- заявил он.
-- Хорошо. Я пригласил доктора Чуза на беседу по одному
деликатному вопросу.
-- На беседу в тундру?
-- Да, потому что вопрос, как я сказал вам, был
деликатным.
-- И что же это за вопрос?
-- Я не могу раскрыть детали, потому что здесь замешана
одна уважаемая особа...
-- Хо-хо, одна особа?! -- раздраженно хохотнул он.
-- Да, до меня дошли слухи, что доктор Чуз делал
недвусмысленные предложения женщине, к которой я питаю
серьезные чувства, -- с пафосом заявил я.
-- Эту особу зовут Лана Крой? -- спросил следователь,
демонстрируя мне свою осведомленность.
-- Я предпочитал бы не называть имен! -- возмутился я.
-- И из ревности вы приговорили Чуза к смертной казни?
-- Что за бред! -- вскричал я. -- Это он вам сказал такую
чушь? Не скрою, я попугал его оружием. Вы должны меня понять...
Надеюсь, вы тоже офицер, хоть и в штатском?
-- Доктор Чуз заявил, что вы пытали его, выведывая
сведения про Морта, -- сказал он, пропуская мой вопрос мимо
ушей. -- Вы это подтверждаете?
-- Я? Пытал? Где вы видите у меня орудия пытки? Не скрою,
я называл Чуза "Мортом", используя это одиозное имя как
нарицательное.
-- Как нарицательное? В каком смысле? -- заинтересовался
он.
-- В смысле "подлого злодея". Вы ведь согласны с тем, что
опыты Морта преступны, если, конечно, он существует на самом
деле? -- решил я пойти ва-банк, играя на том, что правительство
официально отрицало сам факт существования "преступного доктора
Морта".
-- Мне ничего про это неизвестно, -- хмуро отозвался он.
-- Кстати, откуда вы знаете про Морта?
-- Из садистских частушек, откуда еще?! -- пожал я
плечами. -- Вам напеть?
-- Не надо. Повторите лучше приговор, который вы зачитали
Чузу.
-- Какой приговор? -- я удивленно округлил глаза.
-- Какой?!
Из-под прикрытых век следователя сверкнул злорадный
огонек, мол, я тебя сейчас припру к стенке! Он поднял
телефонную трубку и спросил: "Готово?" На том конце что-то
ответили, и он кивнул головой.
-- Подождем минуту, -- сказал он, положив трубку.
-- Подождем, -- согласился я, позевывая.
Следующую минуту он молча разглядывал меня, как диковинный
экземпляр. Я снисходительно улыбался в ответ, в то же время
проклиная себя за то, что не проверил, не было ли на Чузе
записывающих устройств. Наша визуальная дуэль была прервана,
когда в комнату вошел эксперт с прозрачным целлофановым
пакетом. Вид у него был напряженный, как у человека, которого
ждут неприятности... Он положил пакет на стол перед
следователем. Я вытянул шею и увидел, что в целлофан запаян
размокший лист бумаги. Так вот что они мне готовили! Интересно,
как они извлекли мой "приговор" из Чуза? Дали ему рвотное?
Следователь повертел в руках лист и, убедившись в том, что на
нем нет ничего, кроме желтоватых разводов слизи, раздраженно
махнул эксперту, чтобы тот убирался. Эксперт с облегченным
видом поспешно ретировался. Я победно ухмыльнулся ему вслед.
-- Подождем еще? -- насмешливо спросил я у обескураженного
проколом следователя.
Он молчал, просматривая документы из моего досье.
Очевидно, он готовился к розыгрышу запасного варианта.
-- С какого времени вы страдаете маниакально-депрессивной
паранойей? -- неожиданно спросил он, не поднимая головы от
бумаг.
Интересный поворот дела! Оказывается, я психически
болен... Может, подыграть? Не такая уж плохая идея. По крайней
мере, меня тогда если и будут пытать, то не сильно: по
Дополнительному протоколу к Гуагской конвенции об обращении с
правонарушителями применение допросов с пристрастием третьей
степени к психически неполноценным лицам запрещается. В обычных
случаях контрразведке, конечно, наплевать на этот закон, но я
все-таки не рядовой подследственный, а столичный Инспектор.
-- С Года Лошади, -- ответил я, принимая игру.
-- Поточнее, пожалуйста, -- нахмурился он.
-- Если быть абсолютно точным, то с Года Огненной Лошади,
-- уточнил я.
-- А по нашим сведениям -- со времени выпускных экзаменов
в Интернате.
-- Все правильно, -- охотно согласился я, -- это как раз
был Год Огненной Лошади по киитайскому календарю.
-- Проверим.
Следователь сделал пометку в блокноте, а затем показал мне
походный компьютер, который у меня изъяли при обыске.
-- Что это? -- спросил он.
-- Мини-компьютер, -- ответил я, не находя смысла врать по
пустякам.
-- А по-моему, это обычный микро-калькулятор, -- посмотрел
он на меня так, словно и сам поверил в мою психическую
ненормальность.
Я не стал спорить: к чему мне доказывать, что я
замаскировал компьютер под калькулятор?
-- Почему присоска со шнуром? -- продолжал допытываться
он.
-- Что? Что с чем?
-- Шнур с присоской, -- поправился он. -- Зачем?
-- Присоединять к голове.
Следователь прилепил присоску себе ко лбу.
-- Для чего? -- продолжал он допрос.
-- Чтобы подключиться к записывателю мыслей.
-- У вас во лбу записыватель мыслей?
-- Не во лбу, а над левым ухом.
Он оторвал присоску от лба и приставил к волосам -- она
упала.
-- Не держится, -- констатировал он. -- И давно у вас эта
фантазия?
Ха-ха, все верно: раз присоска на его голове не держится,
значит ЗМ в моей голове -- фантазия!
-- С тех пор, как я стал писать в уме книги, -- признался
я. -- Что вижу, о том и пишу.
-- Хм... Но вы по своей службе сталкиваетесь с секретными
сведениями. Вы что же, доверяете этому "записывателю"
государственные тайны?
-- Я зашифровываю информацию.
-- Интересно, как это работает... Давайте проверим. Что вы
видите? -- он показал мне палец. -- Только честно!
Я выключил ЗМ и честно сказал ему, что я вижу.
-- Ответ верный... Но вы не зашифровали его! -- сказал он.
-- Вы просили ответить честно, поэтому я не мог
зашифровать. Любой шифр -- это попытка скрыть правду. Я дал вам
правдивый ответ, но отключил при этом записыватель, чтобы не
нарушить конспирацию.
-- Как вы докажете, что выключили записыватель?
-- Я не смогу вам доказать, что я его выключил, потому что
вы не верите в то, что он у меня есть.
Следователь озадаченно помолчал.
-- Вернемся к вашей болезни, -- вдумчиво сказал он. --
Расскажите о своей мании преследования.
-- Я о ней ничего не знаю, -- признался я. -- Меня никто
не преследует, кроме вас.
-- Зато вы преследуете мифического доктора Морта.
Слово "мифический" меня сильно порадовало: если следствие
отрицает существование Морта, то формально меня не в чем
обвинить, кроме хулиганской выходки с Чузом, за которую никто
меня всерьез наказывать не будет. Однако пусть меня продержат
под арестом хотя бы несколько дней, тогда я смогу оправдать
невыполнение приказа тем, что мне помешала контрразведка. Надо
следователю бросить кость, чтобы он в меня опять вцепился, но
не очень сильно...
-- Морт замучил моего любимого дядю, -- я попытался
выдавить из себя слезу, но глаза лишь слегка повлажнели.
-- Дядю? -- скривился он в раздраженной улыбке.
-- Да, моего любимого дядюшку.
-- Откуда вам это известно?
Лицо следователся стало наливаться кровью: ему крайне не
нравилось, что я над ним издеваюсь.
-- От своей любимой тетушки, -- подмигнул я ему.
-- Прекратите валять дурака! -- взорвался он, наконец-то
выкатывая из-под век свои застоявшиеся шары.
-- Я вас не валял, -- рассмеялся я ему в лицо.
На него вдруг нашел нервный приступ -- он затряс во все
стороны головой и гортанно заорал, срывая голос:
-- Живьем закопаю!!!
На крик вбежала охрана и крепко схватила меня за бока.
-- И кто из нас сумасшедший? -- пожал я плечами, когда
меня выводили.
"Наконец-то я высплюсь!" -- радовался я по дороге в
камеру. Когда меня заперли в "одиночку", я вгляделся в
полутьму: нары, естественно, были подняты и заперты на замок.
Но не на того напали! Я позвал надзирателя и потребовал
немедленно опустить их во исполнение пункта два раздела пять
части три Женеевской конвенции о гуманном обращении с
заключенными. Надзиратель выпучил рачьи глаза. Несомненно, он
слышал об этом впервые.
-- Ну, что стоишь, дружок? -- спросил я.
Мой нахальный тон впечатлил его: он непроизвольно
подтянулся, как перед начальством.
-- Я доложу о вашей просьбе, -- сказал он.
-- И незамедлительно! -- наставил я его.
Сидеть было не на чем, стоять -- тоскливо. Я стал мерять
шагами камеру, стараясь ни о чем не думать:
раз-два-три-чертыре-поворот...
раз-два-три-четыре-пять-поворот...
раз-два-три-четыре-поворот...
Через четверть часа вернулся надзиратель и, ни слова не
говоря, отпер нары. Плюхнувшись на них, я почувствовал себя
самым счастливым человеком на Земмле: что может быть слаще
спокойного сна после двух бессонных ночей! Тотчас, с ходу, мне
стал сниться радужный сон...
Я сижу на дощатой веранде, утопающей в молодой весенней
зелени и душистых цветах акации. Только что прошел дождь,
воздух свеж и напоен мягким вечерним солнцем. Я не один, а в
радостно-возбужденной компании. Мы пьем чай с сушками и
обсуждаем какие-то события. Я еще не понял, какие именно, но
уже ясно, что раньше эти события нам казались страшными, а
теперь они вызывают смех, как занятные приключения. Я
поочередно всматриваюсь в лица и вспоминаю имена и клички:
Лана, Главный, Игор, Референтка, Следователь, Чуз, Аллина...
-- Когда я в самом начале давал Вальту задание, у меня
ужасно зачесалась макушка, -- вспоминает Главный, -- но я не
мог почесаться: я боялся, что он решит, будто я чем-то
озадачен!
Все рассмеялись, и я тоже захохотал. Мне на самом деле
показалось это смешным, особенно когда я вспомнил серьезное
лицо Главного в тот момент.
-- А я чуть на самом деле не наделал в штаны, когда Вальт
грозился меня пристрелить в тундре! -- хохочет Чуз.
-- Какой мы были прекрасной парой, какие страсти кипели!
-- озорно подмигивает мне Лана.
-- Я ужасно ревновала, хоть это и было крайне глупо, -- с
улыбкой вздыхает Лина.
-- О, вспомнила, -- говорит референтка чуть смущенно. -- Я
лежу в игре на нарах, и вдруг будто кто-то в меня вселяется...
Это было так неожиданно, так волнующе...
-- А ты чего, Морт, молчишь? -- Лана кидает в Игора куском
разломанной сушки.
-- Сами вы "морты"! -- Игор от смеха прыскает чаем.
-- Послушайте, вот самая прикольная история! --
подскакивает от нетерпения включиться в беседу Следователь. --
Я ему говорю: "не валяйте дурака", а он мне: "я вас не валяю!"
Раздался дружный хохот.
-- А что было потом? -- спросила с интересом Лина, когда
все отсмеялись.
-- Да, что было дальше? -- с интересом уставились на меня
все.
-- Дальше? -- задумался я. -- Дальше было вот что...
Я начал вспоминать -- и проснулся... В первое мгновение я
был по-прежнему в благодушном настроении, но очень быстро
вернулся от розовых грез к серой действительности, переступив
порог между сном и реальностью. Когда я припомнил свой сон в
подробностях, то отметил про себя, что у всех участвовавших в
нем людей были не такие лица, как на самом деле: это были как
бы не сами люди, а артисты, исполнявшие их роли. Интересно,
какое лицо было у меня самого во сне? Такое же или другое?
Теперь я этого никогда не узнаю...
А все же жаль, что жизнь -- не театр! Как бы было хорошо,
если бы в этот самый момент послышался голос режиссера: "Стоп!
На сегодня хватит, репетиция окончена!" Я бы тогда встал с нар
и вышел из камеры на сцену в том месте, где сейчас стена,
потом спрыгнул бы в зал, мы с режиссером и следователем вышли
бы из театра и пошли пить пиво в ближайший кабак. После
второй кружки я бы извинился и поехал домой, потому что меня
бы ждала к ужину жена, исполняющая, кстати, в спектакле роль
Лины... Или Ланы? По сути неважно: главное, она моя жена и мы
друг друга любим, а кого она играет в театре... какое это
имеет значение для наших реальных отношений? И все это
происходило бы в добрые старые времена, когда люди еще не
знали, что такое вечная жизнь, и безропотно встречали смерть в
конце своих дней, считая ее неизбежным, естественным и
правомерным явлением...
Мои мечтания были неожиданно прерваны лязгом ключей в
двери. Меня вывели из камеры и привели к тому же следователю.
С виду он был спокоен, но на меня смотреть избегал... Боялся
разнервничаться?
-- Подпишите, -- он протянул мне бумагу.
Это было официальное предупреждение о том, что в случае
повторения хулиганский действий на почве
психического
заболевания будет рассмотрен вопрос о моем принудительном
лечении.
-- И кто вынес это постановление? -- спросил я. -- Какой
суд?
-- Для этого не надо суда, -- сказал он, с неприязнью
отворачиваясь в сторону. -- Достаточно административного
решения. Такое предупреждение я могу выносить единолично как
лицо, уполномоченное правительством. Но вопрос о направлении на
лечение будет решать суд.
-- Да здравствует наша славная демократия! -- провозгласил
я. -- Разрешите ручку?
Я взял у него золоченое чернильное перо и поставил
подпись: "Вольт Стеб". Этот болван ничего не заметил!
-- Теперь два слова на прощание, -- сказал он, приобщив
предупреждение к делу. -- Если ты, сволочь, еще раз мне
попадешься, я собственноручно сделаю тебе лоботомию без
наркоза. У меня есть специальное зубило и молоточек. Тюк...
Тюк-тюк-тюк-тюк...
Он увлекся своими мыслями, и лицо его прояснилось.
-- Может, лучше пивка выпьем? -- рассмеялся я.
-- Что? -- не понял он.
-- Да нет, ничего. Это я так, о своем. Кстати... покрышки
мне заменили?
-- Какие еще покрышки? -- снова помнрачнел он.
-- Простреленные. Мотоцикл, между прочим, не мой, а
казенный. Директор выдал.
-- Сегодня мастерская уже закрыта. Приезжайте завтра. Я
распоряжусь пока выдать в ваше пользование служебный
автомобиль. Зайдете в гараж.
-- Вот это разговор! -- похвалил я его. -- Ну, пока!
Может, еще свидимся...
От моей заключительной фразы беднягу всего перекосило.
На выходе мне вернули вещи: портупею с пистолетом,
мини-компьютер и часы. Я бросил взгляд на циферблат: стрелки
вытянулись по стойке "смирно" на полдвенадцатого. На выполнение
приказа оставалось два часа... Я получил в гараже автомобиль и
отправился к Игору. Разумеется, я не буду его убивать, но мне
нужно хотя бы поговорить с ним. Тем более, что мы можем больше
не увидиться...
Я достал телефон и набрал номер, в трубке послышался
бодрый голос Игора.
-- Не спишь? -- спросил я на всякий случай.
-- Нет, но собираюсь.
-- Мне нужно срочно поговорить с тобой. Одевайся и выходи
из дома, я заберу тебя.
-- Хорошо, -- тотчас ответил он коротко.
Когда я подъехал к его дому и он сел в машину, я заметил,
как в полуосвещенном окне спальни колыхнулась штора: видимо,
Лина наблюдала за нами... Волновалась за Игора? Чуяла сердцем
что-то недоброе?
Молча мы выехали в тундру, вышли из машины и отошли на
недосягаемое для микрофонов расстояние.
-- Дело серьезное... -- не зная как начать, я выдавил из
себя дурацкую банальную фразу.
-- Подожди! -- сказал Игор.
Он стоял с поднятой головой и смотрел в ночное небо,
сплошь усыпанное крупными яркими звездами. Я присоединился к
нему. Там мы простояли минут десять, пока не затекли шеи.
-- Теперь говори, -- сказал он умиротворенно.
Мои мозги неожиданно прояснились.
-- Главный приказал мне убить доктора Морта, -- сказал я.
-- Ты считаешь, что это я? -- без волнения спросил Игор.
-- Да.
-- Тебе сказал об этом Смат Чуз?
-- Откуда тебе это известно? -- несколько удивился я.
-- Как только ты прибыл сюда, я стал кое о чем
догадываться, -- сказал он.
-- О чем именно?
-- Я расскажу тебе все по порядку. "Доктор Морт" -- это не
один человек, а трое. В том числе и я.
-- Трое? -- мое удивление еще больше возросло.
-- Да. "Морт" -- это название секретного проекта. О нем
ходят разные нехорошие слухи, но уверяю тебя, что если мы и
ставили какие-то опыты, то только на себе. Львиная доля работы
-- рутинный сбор анализов, их изучение и обработка.
-- "Рутинный"? -- не поверил я. -- Но почему тогда проект
засекречен?
-- По той простой причине, что правительство не хочет
предавать огласке полученные результаты. Оно боится паники
среди населения.
-- Что же это за страшная истина, которую скрывают от
народа? -- спросил я с некоторым сарказмом.
-- Ты действительно хочешь знать это?
-- Да, -- серьезно ответил я.
-- Вечности не существует, -- сказал он.
-- То есть как?! -- невольно опешил я, не ожидая от Игора
опровержения самых очевидных истин.
-- Очень просто. На Земмле нет ни одного вечного человека.
Примерно год назад самые старые "вечные" люди начали умирать.
Сначала умерших своей смертью были единицы, потом их стали
десятки и сотни, теперь их тысячи, и с каждым днем это число
обвально растет. Врачам дано секретное указание регистрировать
смерть от неизлечимых болезней...
-- А на самом деле?
-- На самом деле после трехсот пятидесяти лет у людей
начинается ускоренное старение, за ним -- смерть. Для изучения
этого явления и был создан проект "Морт". Исследования
показали, что бессмертие -- это человеческое заблуждение. Дело
в том, что около четырехсот лет назад в результате некоторой
взрывной мутации продолжительность жизни человека возросла
сразу в несколько раз. Если бы она росла постепенно, все было
бы ясно с самого начала, но резкий скачок создал иллюзию того,
что человек обрел вечность. К сожалению или к счастью -- вопрос
философский, -- но это не так. На сегодняшний день рекорд
неотступно следовал за мной, поддерживая дистанцию.
Мы влетели в городок -- стрелка спидометра мелко
подрагивала на отметке 160. На первом же перекрестке я резко
затормозил и заложил крутой вираж налево -- коляска поднялась в
воздух, и бедняга Чуз заорал от страха, вцепившись побелевшими
от напряжения пальцами в поручень. Сзади послышался
душераздирающий скрип и визг трущейся об асфальт резины -- джип
повторил мой трюк. Быстро набрав скорость, я через два блока
предпринял еще одну подобную попытку -- "хвост" мотнулся за
мной в ту же сторону. Слишком правильная планировка города не
позволяла оторваться от погони: наподобие шоколадной плитки, он
был разделен улицами на одинаковые блоки, без тени намека на
кривые переулки.
Внезапно меня осенило: в городе есть одно замечательное
местечко, которое я успел днем раньше неплохо изучить! Я
рванул в сторону парка -- очень подходящее для гонок место с
искусственными холмами и оврагами. Завидев приближающиеся
пластмассовые джунгли, Чуз беспокойно заерзал в своем коконе.
Я подбавил газа, чтобы ему не пришло в голову выпрыгнуть на
ходу.
Распугав гудками небольшую толпу зевак у входа, я
промчался через широкие чугунные ворота и понесся вдоль пруда.
Теперь надо выбрать хорошее место для маневра. Я заглянул в
зеркало: сзади по-прежнему маячил джип, а сбоку какой-то чудак
на велосипеде, засмотревшись на наше авторалли, летел с откоса
в воду, к надувным лебедям...
Впереди возвышался пологий холм -- въехав на его вершину,
я увидел с другой стороны метра в три шириной ручей с
перекинутым через него легким деревянным мостиком на
бревенчатых сваях. Это было то, что надо! Склон здесь был,
однако, довольно крутым. "Держись!" -- заорал я Чузу. Только бы
он не выпал... Нацелившись получше на мостик, я сбросил газ и,
слегка придерживая тормоз, пустил мотоцикл с горки -- перед
глазами все запрыгало, и мне с трудом удавалось удерживать
въезд на переправу в поле зрения, но вот спуск закончился,
тряска прекратилась, и я довольно легко вывел колеса на нужную
траекторию, внизу дробно прогремели доски, и мотоцикл резво
вылетел на другой берег.
Притормозив, я обернулся и увидел сбоку от мостика широкий
веер поднятых джипом брызг... Неужели, пройдет?! Джип рванулся
из воды, но берег был слишком высок, и он уткнулся носом в
каменистый обрыв. Водитель, парень со злой красной рожей, сдал
назад, чтобы проехать в сторону по руслу и найти более пологое
место, но с одной стороны был мостик, а с другой -- высокий
валун. Я сделал ему на прощание неприличный жест рукой и снова
ударил по газам, не дожидаясь, пока мой пассажир опомнится и
надумает удрать.
Выжимая из мотоцикла последние лошадиные силы, я помчался
за город. Надо было спешить, чтобы контрразведка не успела
приделать мне новый "хвост". Чуз сделался мрачнее тучи и вжался
в кресло... Похоже, с ним не придется долго возиться. Когда
город остался далеко позади, я свернул с дороги в тундру и,
проехав еще километр, остановился.
-- Выходи, Морт!
Я сбросил с запотевшей головы шлем и стянул краги.
Несмотря на холод, я разгорячился гонкой, и от красных рук шел
пар.
-- Кто? -- спросил он, на глазах бледнея. -- Кто "выходи"?
-- Перестаньте валять дурака, доктор Морт! -- строго
сказал я, вынимая пистолет. -- Выходите.
-- Зачем? -- жалобно посмотрел он на меня снизу вверх.
-- Чтобы встретить смерть стоя, как настоящий мужчина.
-- См... Смерть? Чью смерть? -- затряс он головой от
страха.
-- Не ломайте комедию!
Я схватил его за шиворот, чтобы выволочь из коляски. Он
съежился и вцепился в поручень. "Вот дерьмо, еще чуть-чуть и я
начну жалеть его!" -- с досадой подумал я. Перехватив
пистолет за дуло, я ударил Чуза рукояткой по пальцам -- он
ослабил хватку, и я вытащил его на землю. Он повалился и
свернулся калачиком, скуля.
-- Встать! -- заорал я на него.
Он продолжал валяться. Проклиная сквозь зубы свою грязную
работу, я обхватил его сзади за пояс и поставил на дрожащие
ноги. В его жалком неуклюжем облике не было ничего похожего на
зловещего экспериментатора над людьми.
Я отошел на три шага назад, достал из кармана чистый лист
бумаги, развернул его и "прочитал":
-- Приговор. Именем сипультепеекского революционного
правительства в подполье за преступления против вечности доктор
Морт приговаривается к смертной казни!
-- Постойте, постойте... -- затрясся он.
Я плотно скомкал лист и засунул ему в рот.
-- Это... это не я! -- завопил он, судорожно глотая
бумагу.
Я снова отошел на три шага и наставил на него пистолет.
-- Стойте!!! -- пронзительно заорал он. -- Я вам скажу,
кто такой Морт!
Я сделал вид, что прицеливаюсь.
-- Это Бойд! Бойд! Бойд!
-- Почему я должен вам верить? -- спросил я.
-- Потому что... потому что... потому что я честный
человек! Я простой дантист, я не умею ставить эксперименты! --
расплакался он.
-- Живите, -- смягчился я. -- Я вам верю.
-- Спасибо, -- всхлипнул он.
-- Ладно, забудьте, что было, -- попытался я его
успокоить.
Он покивал головой.
-- К сожалению, я вынужден вас здесь оставить, -- сказал
я. -- Мне нужно ехать. А вы идите на дорогу и ловите попутку.
Скажете, что заблудились в тундре. Короче, придумайте
что-нибудь...
"Зачем я говорю все эти глупости?! Он ведь стукач, --
вспомнил я. -- Все равно он сразу побежит в особый отдел и
доложит, что я разыскиваю Морта... Но что я могу сделать? Убить
его, чтобы он молчал? Нет, не могу..."
Я махнул ему рукой и помчался в город. Выехав на дорогу, я
увидел впереди быстро приближающийся черный вертолет. Похоже,
это по мою душу... Что делать? Я решил прорываться в город,
чтобы попытаться там замести следы. Вертолет тем временем завис
в воздухе, дожидаясь меня. В его стрекоте мне послышались
угрожающие ноты: для меня явно готовили какую-то каверзу.
Стиснув зубы, я несся ему навстречу, не сбавляя скорости...
Когда до вертолета оставалось метров сто, под его выпуклым
брюхом открылся люк и из него наподобие бисера посыпалось на
бетон нечто блестящее. В ту же секунду я сообразил, что передо
мной сбрасывают на дорогу трехгранные металлические шипы, и
выжал тормоз, но скорость была слишком большой, и сила инерции
бросила колеса на острые иглы... Резина глухо хлопнула, и
мотоцикл осел подо мной. На спущенных шинах я рванул в тундру.
Скорость была уже не та, мотоцикл мотало из стороны в сторону.
На что я надеялся? На чудо? На добрый волшебный истребитель,
сбивающий злые вертолеты?
Вертолет низко завис передо мной и развернулся боком, в
нем отодвинулась дверца, и из нее полувысунулся привязанный на
ремнях человек в маске-чулке, с приставленным к плечу автоматом
с оптическим прицелом... Проклятье, не собираются ведь они на
самом деле застрелить меня! Перед мотоциклом с отрывистым
свистом неровно заплясали фонтанчики пыли. Видеть этот танец
пуль перед своим носом было невыносимо -- я остановился.
"Бросить оружие и лечь на землю лицом вниз, руки за спину", --
послышался из вертолета мегафонный рык. Делать было нечего, я
повиновался. Вертолет приземлился, из него выбежали двое с
короткими автоматами. На груди у них были бронежилеты, на
головах -- вязаные серые маски с дырками для глаз, рта и носа.
Подскочив, они накинули мне на запястья наручники, подняли на
ноги, подхватили под руки и в том же резвом темпе поволокли
меня к вертолету. "Мужики, вы меня спутали с каким-то
террористом!" -- рассмеялся я. В ответ послышалось лишь
неопределенное мычание на фоне громкого сопения. Забросив
меня, как мешок, в тесный грузовой отсек, они с силой грохнули
дверью, и я оказался в полной темноте.
Примерно через час после задержания меня доставили в
кабинет следователя контрразведки. На столе у него лежало
пухлое досье: меня там ждали. Следователь был молод, мордат и
краснощек. Его лицо вполне могло бы сойти за жизнерадостное,
если бы не тяжелые полуопущенные веки, которые придавали ему
вид скорбящего поэта.
-- С какой целью вы выкрали доктора Чуза? -- сразу
приступил он к сути.
-- Выкрал? -- удивился я. -- За кого вы меня принимаете? Я
не бандит, а офицер. Кстати, я не обязан отвечать на ваши
вопросы, но если вы настаиваете, то разве только в виде
одолжения...
-- Я настаиваю на вашем одолжении, -- заявил он.
-- Хорошо. Я пригласил доктора Чуза на беседу по одному
деликатному вопросу.
-- На беседу в тундру?
-- Да, потому что вопрос, как я сказал вам, был
деликатным.
-- И что же это за вопрос?
-- Я не могу раскрыть детали, потому что здесь замешана
одна уважаемая особа...
-- Хо-хо, одна особа?! -- раздраженно хохотнул он.
-- Да, до меня дошли слухи, что доктор Чуз делал
недвусмысленные предложения женщине, к которой я питаю
серьезные чувства, -- с пафосом заявил я.
-- Эту особу зовут Лана Крой? -- спросил следователь,
демонстрируя мне свою осведомленность.
-- Я предпочитал бы не называть имен! -- возмутился я.
-- И из ревности вы приговорили Чуза к смертной казни?
-- Что за бред! -- вскричал я. -- Это он вам сказал такую
чушь? Не скрою, я попугал его оружием. Вы должны меня понять...
Надеюсь, вы тоже офицер, хоть и в штатском?
-- Доктор Чуз заявил, что вы пытали его, выведывая
сведения про Морта, -- сказал он, пропуская мой вопрос мимо
ушей. -- Вы это подтверждаете?
-- Я? Пытал? Где вы видите у меня орудия пытки? Не скрою,
я называл Чуза "Мортом", используя это одиозное имя как
нарицательное.
-- Как нарицательное? В каком смысле? -- заинтересовался
он.
-- В смысле "подлого злодея". Вы ведь согласны с тем, что
опыты Морта преступны, если, конечно, он существует на самом
деле? -- решил я пойти ва-банк, играя на том, что правительство
официально отрицало сам факт существования "преступного доктора
Морта".
-- Мне ничего про это неизвестно, -- хмуро отозвался он.
-- Кстати, откуда вы знаете про Морта?
-- Из садистских частушек, откуда еще?! -- пожал я
плечами. -- Вам напеть?
-- Не надо. Повторите лучше приговор, который вы зачитали
Чузу.
-- Какой приговор? -- я удивленно округлил глаза.
-- Какой?!
Из-под прикрытых век следователя сверкнул злорадный
огонек, мол, я тебя сейчас припру к стенке! Он поднял
телефонную трубку и спросил: "Готово?" На том конце что-то
ответили, и он кивнул головой.
-- Подождем минуту, -- сказал он, положив трубку.
-- Подождем, -- согласился я, позевывая.
Следующую минуту он молча разглядывал меня, как диковинный
экземпляр. Я снисходительно улыбался в ответ, в то же время
проклиная себя за то, что не проверил, не было ли на Чузе
записывающих устройств. Наша визуальная дуэль была прервана,
когда в комнату вошел эксперт с прозрачным целлофановым
пакетом. Вид у него был напряженный, как у человека, которого
ждут неприятности... Он положил пакет на стол перед
следователем. Я вытянул шею и увидел, что в целлофан запаян
размокший лист бумаги. Так вот что они мне готовили! Интересно,
как они извлекли мой "приговор" из Чуза? Дали ему рвотное?
Следователь повертел в руках лист и, убедившись в том, что на
нем нет ничего, кроме желтоватых разводов слизи, раздраженно
махнул эксперту, чтобы тот убирался. Эксперт с облегченным
видом поспешно ретировался. Я победно ухмыльнулся ему вслед.
-- Подождем еще? -- насмешливо спросил я у обескураженного
проколом следователя.
Он молчал, просматривая документы из моего досье.
Очевидно, он готовился к розыгрышу запасного варианта.
-- С какого времени вы страдаете маниакально-депрессивной
паранойей? -- неожиданно спросил он, не поднимая головы от
бумаг.
Интересный поворот дела! Оказывается, я психически
болен... Может, подыграть? Не такая уж плохая идея. По крайней
мере, меня тогда если и будут пытать, то не сильно: по
Дополнительному протоколу к Гуагской конвенции об обращении с
правонарушителями применение допросов с пристрастием третьей
степени к психически неполноценным лицам запрещается. В обычных
случаях контрразведке, конечно, наплевать на этот закон, но я
все-таки не рядовой подследственный, а столичный Инспектор.
-- С Года Лошади, -- ответил я, принимая игру.
-- Поточнее, пожалуйста, -- нахмурился он.
-- Если быть абсолютно точным, то с Года Огненной Лошади,
-- уточнил я.
-- А по нашим сведениям -- со времени выпускных экзаменов
в Интернате.
-- Все правильно, -- охотно согласился я, -- это как раз
был Год Огненной Лошади по киитайскому календарю.
-- Проверим.
Следователь сделал пометку в блокноте, а затем показал мне
походный компьютер, который у меня изъяли при обыске.
-- Что это? -- спросил он.
-- Мини-компьютер, -- ответил я, не находя смысла врать по
пустякам.
-- А по-моему, это обычный микро-калькулятор, -- посмотрел
он на меня так, словно и сам поверил в мою психическую
ненормальность.
Я не стал спорить: к чему мне доказывать, что я
замаскировал компьютер под калькулятор?
-- Почему присоска со шнуром? -- продолжал допытываться
он.
-- Что? Что с чем?
-- Шнур с присоской, -- поправился он. -- Зачем?
-- Присоединять к голове.
Следователь прилепил присоску себе ко лбу.
-- Для чего? -- продолжал он допрос.
-- Чтобы подключиться к записывателю мыслей.
-- У вас во лбу записыватель мыслей?
-- Не во лбу, а над левым ухом.
Он оторвал присоску от лба и приставил к волосам -- она
упала.
-- Не держится, -- констатировал он. -- И давно у вас эта
фантазия?
Ха-ха, все верно: раз присоска на его голове не держится,
значит ЗМ в моей голове -- фантазия!
-- С тех пор, как я стал писать в уме книги, -- признался
я. -- Что вижу, о том и пишу.
-- Хм... Но вы по своей службе сталкиваетесь с секретными
сведениями. Вы что же, доверяете этому "записывателю"
государственные тайны?
-- Я зашифровываю информацию.
-- Интересно, как это работает... Давайте проверим. Что вы
видите? -- он показал мне палец. -- Только честно!
Я выключил ЗМ и честно сказал ему, что я вижу.
-- Ответ верный... Но вы не зашифровали его! -- сказал он.
-- Вы просили ответить честно, поэтому я не мог
зашифровать. Любой шифр -- это попытка скрыть правду. Я дал вам
правдивый ответ, но отключил при этом записыватель, чтобы не
нарушить конспирацию.
-- Как вы докажете, что выключили записыватель?
-- Я не смогу вам доказать, что я его выключил, потому что
вы не верите в то, что он у меня есть.
Следователь озадаченно помолчал.
-- Вернемся к вашей болезни, -- вдумчиво сказал он. --
Расскажите о своей мании преследования.
-- Я о ней ничего не знаю, -- признался я. -- Меня никто
не преследует, кроме вас.
-- Зато вы преследуете мифического доктора Морта.
Слово "мифический" меня сильно порадовало: если следствие
отрицает существование Морта, то формально меня не в чем
обвинить, кроме хулиганской выходки с Чузом, за которую никто
меня всерьез наказывать не будет. Однако пусть меня продержат
под арестом хотя бы несколько дней, тогда я смогу оправдать
невыполнение приказа тем, что мне помешала контрразведка. Надо
следователю бросить кость, чтобы он в меня опять вцепился, но
не очень сильно...
-- Морт замучил моего любимого дядю, -- я попытался
выдавить из себя слезу, но глаза лишь слегка повлажнели.
-- Дядю? -- скривился он в раздраженной улыбке.
-- Да, моего любимого дядюшку.
-- Откуда вам это известно?
Лицо следователся стало наливаться кровью: ему крайне не
нравилось, что я над ним издеваюсь.
-- От своей любимой тетушки, -- подмигнул я ему.
-- Прекратите валять дурака! -- взорвался он, наконец-то
выкатывая из-под век свои застоявшиеся шары.
-- Я вас не валял, -- рассмеялся я ему в лицо.
На него вдруг нашел нервный приступ -- он затряс во все
стороны головой и гортанно заорал, срывая голос:
-- Живьем закопаю!!!
На крик вбежала охрана и крепко схватила меня за бока.
-- И кто из нас сумасшедший? -- пожал я плечами, когда
меня выводили.
"Наконец-то я высплюсь!" -- радовался я по дороге в
камеру. Когда меня заперли в "одиночку", я вгляделся в
полутьму: нары, естественно, были подняты и заперты на замок.
Но не на того напали! Я позвал надзирателя и потребовал
немедленно опустить их во исполнение пункта два раздела пять
части три Женеевской конвенции о гуманном обращении с
заключенными. Надзиратель выпучил рачьи глаза. Несомненно, он
слышал об этом впервые.
-- Ну, что стоишь, дружок? -- спросил я.
Мой нахальный тон впечатлил его: он непроизвольно
подтянулся, как перед начальством.
-- Я доложу о вашей просьбе, -- сказал он.
-- И незамедлительно! -- наставил я его.
Сидеть было не на чем, стоять -- тоскливо. Я стал мерять
шагами камеру, стараясь ни о чем не думать:
раз-два-три-чертыре-поворот...
раз-два-три-четыре-пять-поворот...
раз-два-три-четыре-поворот...
Через четверть часа вернулся надзиратель и, ни слова не
говоря, отпер нары. Плюхнувшись на них, я почувствовал себя
самым счастливым человеком на Земмле: что может быть слаще
спокойного сна после двух бессонных ночей! Тотчас, с ходу, мне
стал сниться радужный сон...
Я сижу на дощатой веранде, утопающей в молодой весенней
зелени и душистых цветах акации. Только что прошел дождь,
воздух свеж и напоен мягким вечерним солнцем. Я не один, а в
радостно-возбужденной компании. Мы пьем чай с сушками и
обсуждаем какие-то события. Я еще не понял, какие именно, но
уже ясно, что раньше эти события нам казались страшными, а
теперь они вызывают смех, как занятные приключения. Я
поочередно всматриваюсь в лица и вспоминаю имена и клички:
Лана, Главный, Игор, Референтка, Следователь, Чуз, Аллина...
-- Когда я в самом начале давал Вальту задание, у меня
ужасно зачесалась макушка, -- вспоминает Главный, -- но я не
мог почесаться: я боялся, что он решит, будто я чем-то
озадачен!
Все рассмеялись, и я тоже захохотал. Мне на самом деле
показалось это смешным, особенно когда я вспомнил серьезное
лицо Главного в тот момент.
-- А я чуть на самом деле не наделал в штаны, когда Вальт
грозился меня пристрелить в тундре! -- хохочет Чуз.
-- Какой мы были прекрасной парой, какие страсти кипели!
-- озорно подмигивает мне Лана.
-- Я ужасно ревновала, хоть это и было крайне глупо, -- с
улыбкой вздыхает Лина.
-- О, вспомнила, -- говорит референтка чуть смущенно. -- Я
лежу в игре на нарах, и вдруг будто кто-то в меня вселяется...
Это было так неожиданно, так волнующе...
-- А ты чего, Морт, молчишь? -- Лана кидает в Игора куском
разломанной сушки.
-- Сами вы "морты"! -- Игор от смеха прыскает чаем.
-- Послушайте, вот самая прикольная история! --
подскакивает от нетерпения включиться в беседу Следователь. --
Я ему говорю: "не валяйте дурака", а он мне: "я вас не валяю!"
Раздался дружный хохот.
-- А что было потом? -- спросила с интересом Лина, когда
все отсмеялись.
-- Да, что было дальше? -- с интересом уставились на меня
все.
-- Дальше? -- задумался я. -- Дальше было вот что...
Я начал вспоминать -- и проснулся... В первое мгновение я
был по-прежнему в благодушном настроении, но очень быстро
вернулся от розовых грез к серой действительности, переступив
порог между сном и реальностью. Когда я припомнил свой сон в
подробностях, то отметил про себя, что у всех участвовавших в
нем людей были не такие лица, как на самом деле: это были как
бы не сами люди, а артисты, исполнявшие их роли. Интересно,
какое лицо было у меня самого во сне? Такое же или другое?
Теперь я этого никогда не узнаю...
А все же жаль, что жизнь -- не театр! Как бы было хорошо,
если бы в этот самый момент послышался голос режиссера: "Стоп!
На сегодня хватит, репетиция окончена!" Я бы тогда встал с нар
и вышел из камеры на сцену в том месте, где сейчас стена,
потом спрыгнул бы в зал, мы с режиссером и следователем вышли
бы из театра и пошли пить пиво в ближайший кабак. После
второй кружки я бы извинился и поехал домой, потому что меня
бы ждала к ужину жена, исполняющая, кстати, в спектакле роль
Лины... Или Ланы? По сути неважно: главное, она моя жена и мы
друг друга любим, а кого она играет в театре... какое это
имеет значение для наших реальных отношений? И все это
происходило бы в добрые старые времена, когда люди еще не
знали, что такое вечная жизнь, и безропотно встречали смерть в
конце своих дней, считая ее неизбежным, естественным и
правомерным явлением...
Мои мечтания были неожиданно прерваны лязгом ключей в
двери. Меня вывели из камеры и привели к тому же следователю.
С виду он был спокоен, но на меня смотреть избегал... Боялся
разнервничаться?
-- Подпишите, -- он протянул мне бумагу.
Это было официальное предупреждение о том, что в случае
повторения хулиганский действий на почве
психического
заболевания будет рассмотрен вопрос о моем принудительном
лечении.
-- И кто вынес это постановление? -- спросил я. -- Какой
суд?
-- Для этого не надо суда, -- сказал он, с неприязнью
отворачиваясь в сторону. -- Достаточно административного
решения. Такое предупреждение я могу выносить единолично как
лицо, уполномоченное правительством. Но вопрос о направлении на
лечение будет решать суд.
-- Да здравствует наша славная демократия! -- провозгласил
я. -- Разрешите ручку?
Я взял у него золоченое чернильное перо и поставил
подпись: "Вольт Стеб". Этот болван ничего не заметил!
-- Теперь два слова на прощание, -- сказал он, приобщив
предупреждение к делу. -- Если ты, сволочь, еще раз мне
попадешься, я собственноручно сделаю тебе лоботомию без
наркоза. У меня есть специальное зубило и молоточек. Тюк...
Тюк-тюк-тюк-тюк...
Он увлекся своими мыслями, и лицо его прояснилось.
-- Может, лучше пивка выпьем? -- рассмеялся я.
-- Что? -- не понял он.
-- Да нет, ничего. Это я так, о своем. Кстати... покрышки
мне заменили?
-- Какие еще покрышки? -- снова помнрачнел он.
-- Простреленные. Мотоцикл, между прочим, не мой, а
казенный. Директор выдал.
-- Сегодня мастерская уже закрыта. Приезжайте завтра. Я
распоряжусь пока выдать в ваше пользование служебный
автомобиль. Зайдете в гараж.
-- Вот это разговор! -- похвалил я его. -- Ну, пока!
Может, еще свидимся...
От моей заключительной фразы беднягу всего перекосило.
На выходе мне вернули вещи: портупею с пистолетом,
мини-компьютер и часы. Я бросил взгляд на циферблат: стрелки
вытянулись по стойке "смирно" на полдвенадцатого. На выполнение
приказа оставалось два часа... Я получил в гараже автомобиль и
отправился к Игору. Разумеется, я не буду его убивать, но мне
нужно хотя бы поговорить с ним. Тем более, что мы можем больше
не увидиться...
Я достал телефон и набрал номер, в трубке послышался
бодрый голос Игора.
-- Не спишь? -- спросил я на всякий случай.
-- Нет, но собираюсь.
-- Мне нужно срочно поговорить с тобой. Одевайся и выходи
из дома, я заберу тебя.
-- Хорошо, -- тотчас ответил он коротко.
Когда я подъехал к его дому и он сел в машину, я заметил,
как в полуосвещенном окне спальни колыхнулась штора: видимо,
Лина наблюдала за нами... Волновалась за Игора? Чуяла сердцем
что-то недоброе?
Молча мы выехали в тундру, вышли из машины и отошли на
недосягаемое для микрофонов расстояние.
-- Дело серьезное... -- не зная как начать, я выдавил из
себя дурацкую банальную фразу.
-- Подожди! -- сказал Игор.
Он стоял с поднятой головой и смотрел в ночное небо,
сплошь усыпанное крупными яркими звездами. Я присоединился к
нему. Там мы простояли минут десять, пока не затекли шеи.
-- Теперь говори, -- сказал он умиротворенно.
Мои мозги неожиданно прояснились.
-- Главный приказал мне убить доктора Морта, -- сказал я.
-- Ты считаешь, что это я? -- без волнения спросил Игор.
-- Да.
-- Тебе сказал об этом Смат Чуз?
-- Откуда тебе это известно? -- несколько удивился я.
-- Как только ты прибыл сюда, я стал кое о чем
догадываться, -- сказал он.
-- О чем именно?
-- Я расскажу тебе все по порядку. "Доктор Морт" -- это не
один человек, а трое. В том числе и я.
-- Трое? -- мое удивление еще больше возросло.
-- Да. "Морт" -- это название секретного проекта. О нем
ходят разные нехорошие слухи, но уверяю тебя, что если мы и
ставили какие-то опыты, то только на себе. Львиная доля работы
-- рутинный сбор анализов, их изучение и обработка.
-- "Рутинный"? -- не поверил я. -- Но почему тогда проект
засекречен?
-- По той простой причине, что правительство не хочет
предавать огласке полученные результаты. Оно боится паники
среди населения.
-- Что же это за страшная истина, которую скрывают от
народа? -- спросил я с некоторым сарказмом.
-- Ты действительно хочешь знать это?
-- Да, -- серьезно ответил я.
-- Вечности не существует, -- сказал он.
-- То есть как?! -- невольно опешил я, не ожидая от Игора
опровержения самых очевидных истин.
-- Очень просто. На Земмле нет ни одного вечного человека.
Примерно год назад самые старые "вечные" люди начали умирать.
Сначала умерших своей смертью были единицы, потом их стали
десятки и сотни, теперь их тысячи, и с каждым днем это число
обвально растет. Врачам дано секретное указание регистрировать
смерть от неизлечимых болезней...
-- А на самом деле?
-- На самом деле после трехсот пятидесяти лет у людей
начинается ускоренное старение, за ним -- смерть. Для изучения
этого явления и был создан проект "Морт". Исследования
показали, что бессмертие -- это человеческое заблуждение. Дело
в том, что около четырехсот лет назад в результате некоторой
взрывной мутации продолжительность жизни человека возросла
сразу в несколько раз. Если бы она росла постепенно, все было
бы ясно с самого начала, но резкий скачок создал иллюзию того,
что человек обрел вечность. К сожалению или к счастью -- вопрос
философский, -- но это не так. На сегодняшний день рекорд