долгожительства -- 398 лет.
-- В это действительно трудно поверить, ведь с детства нам
внушали другое, -- озадаченно заметил я.
-- Кстати, о внушении. В ходе исследований выяснилось
также, что ВСЕ люди от рождения могут прожить более трехсот
пятидесяти лет.
-- Так значит...
Это было сильным ударом для меня. Язык не поворачивался
произнести вслух страшную истину.
-- Это значит, что "посвящение в вечность" -- фикция, --
пришел мне на помощь Игор. -- Но то, что это обман, знают лишь
единицы посвященных, высшие лица церковной и светской иерархии.
Рядовые священники уверены, что они своими обрядами даруют
людям бессмертие.
-- Невеселая картина...
-- А перспектива -- трагична, -- продолжил Игор. --
Естественная смертность стремительно растет, потому что все
больше людей подходят к критической отметке, и в то же время
фабрики смерти продолжают работать в том же темпе. Если маховик
уничтожения людей сейчас же не остановить, в ближайшие годы
население Земмли сократится в несколько раз. Я написал письмо
Президенту, в котором сообщил о положении дел и потребовал
прекратить ликвидацию людей. Через месяц мне пришел ответ, в
котором некий чиновник из президентской канцелярии писал, что
передал письмо в "соответствующие инстанции" с указанием
"принять меры".
-- Теперь я начинаю понимать, что произошло, -- сказал я.
-- Когда ты прибыл, я сразу заподозрил, что письмо было
передано Главному инспектору, а он "принять меры" понял
по-своему.
-- Но почему ты мне ничего не сказал сразу?
-- Я не был уверен. Если бы ты прямо спросил меня про
Морта, я бы честно ответил тебе, как сейчас.
-- Кто еще участвует в проекте?
-- Лана Крой и Руфиэл Браст. Смат Чуз -- куратор от
контрразведки.
-- Чуз -- штатный контрразведчик? -- не поверил я своим
ушам.
-- Да.
-- Мне надо подумать, -- сказал я.
Теперь все стало ясно: меня подставили. Главный стал
искать человека, который ликвидирует Игора, и его внимание
привлек я. Почему не кто-то другой? Люди уровня Главного не
опускаются до простого, пошлого убийства. Им обязательно нужно
разыграть спектакль... нет, не спектакль, а тонкую шахматную
партию. Они считают ниже собственного достоинства вызвать
подчиненного и сказать ему: мне не нравится тот-то и тот-то,
убей его! Нет, им надо сделать так, чтобы подчиненный сам нашел
человека, который им не нравится, и убрал его как бы по
собственной инициативе, из верности присяге и личной
преданности начальству, а после -- умыть руки, выставив
подчиненного вышедшим из-под контроля.
Да, я был идеальной кандидатурой на роль убийцы Игора,
ведь мы были когда-то влюблены в одну и ту же девушку (что было
отражено в отчетах воспитателей), а теперь эта девушка
принадлежала Игору. Главный считает себя тонким психологом. Он
прекрасно понимает: я не стану убивать своего старого друга
только потому, что он оказался "преступным Мортом". Но он
рассчитывал, что я убью Игора, чтобы завладеть Линой, используя
приказ ликвидировать Морта для успокоения совести. Однако он
плохо меня знает! В сущности, он самоуверенный идиот, если
считает, что может проникнуть в мою душу через досье... в
котором, кстати, не все отражено.
Как бы то ни было, технически Главный все оформил на
лучшем уровне. Особенно коварный ход -- подключение
контрразведки, которая должна была, по идее, вставлять ему
палки в колеса. Впрочем, когда речь заходит о серьезных делах,
межведомственная конкуренция забывается. Тем более, местная
контрразведка, судя по всему, ходит на поводу у Директора, а
Директор, как известно, дружит с Главным.
Какой же я все-таки осел, что так дешево купился на
подброшенную мне дискету с игрой! Контрразведка внушила мне,
что из Чуза можно выбить информацию, что я и сделал. Нет,
все-таки, Чуз -- прекрасный артист! Хотя... должно быть, не
трудно играть роль труса под дулом пистолета. И потом, когда
меня арестовали, я был так доволен собой, что вожу
контрразведку за нос, а они держали меня взаперти только для
того, чтобы потянуть время, поставить меня в цейтнот и
заставить действовать сгоряча, ни во что не вникая.
И все-таки они просчитались... Но просчитались ли? Нет,
Главный никогда не проигрывает: попадая в проигрышную ситуацию,
он меняет правила игры или попросту переворачивает доску и
забирает себе выигрышные фигуры. Теперь он может приказать
любому тайно убрать Игора, а свалят все на меня, ведь и на
фото-, видео-, аудиоаппаратуре, и в доносах осведомителей, и в
протоколах допроса зафиксировано, что я охочусь за Мортом. Так
вот почему мне внушали, что я псих! Они ведь не могут признать
существование Морта, значит, они скажут, что инспектора Вальта
Стипа, прибывшего на Фабрику с рядовой проверкой, преследовала
навязчивая идея, будто мифический доктор Морт похитил его дядю,
а дядя-то вот он, полюбуйтесь, господин судья, жив и здоров, и
никто его не похищал, он спокойно себе отдыхал в пансионате!
Безумный Вальт Стип вбил себе в голову, что Морт -- это Бойд. А
почему он вбил себе это в голову? Извольте заключение
психотерапевта: "устойчивая связка "Морт-Бойд" возникла в
больном сознании подсудимого как оправдательный мотив для
овладения любовницей Бойда, к которой он с юношеских лет
испытывал маниакальное влечение сексуального характера".
Построив в своем мозгу более-менее ясную картину
происходящего, я посвятил в курс дела Игора. Он выслушал меня
внимательно и как всегда спокойно.
-- Не казни себя, -- сказал он, уловив в моем голосе ноты
отчаяния.
-- Получается, что я вырыл тебе могилу... Но они не смогут
просто так взять у тебя жизнь -- я буду теперь охранять тебя!
-- Нет, -- покачал он головой. -- Меня они все равно
достанут. Один ты с ними не справишься, а спрятаться мне негде:
на сотни километров вокруг -- голая тундра. Лучше подумай, что
ты можешь сделать для Лины. Пристрой ее в какой-нибудь
монастырь или попроси надежных людей оформить служанкой, у тебя
ведь большие связи, как у инспектора, и постарайся побыстрее
освободиться из тюрьмы. Высшую меру тебе не дадут как
психически больному. К какому сроку тебя могут приговорить?
-- Лет пятнадцать, с учетом "болезни".
-- Не так уж и плохо. Выйдешь совсем еще молодым.
-- А ты?! Ты не боишься умирать?
-- Нет, -- ответил он. -- Тело смертно, а душа вечна.
Смерти боятся те, кто ассоциирует "себя" с телом, но она не
страшна тем, кто отождествляет свое "я" с духом.
-- Но я не могу так просто отдать тебя им!
-- Понимаешь, все более сложно, -- доверительно сказал
Игор, беря меня за плечо. -- За всей этой историей с вечностью,
в которую я дерзнул вмешаться, стоят более темные и
могущественные силы, чем контрразведка, Главный или даже сам
Президент вместе с правительством.
-- Иностранное вмешательство?
-- Нет. И даже не инопланетное, -- задумчиво сказал Игор.
-- Тогда чье? И почему ты вообще думаешь, что за этой
историей стоят какие-то темные силы?
-- Постарайся взглянуть на нашу жизнь со стороны. Каждый
здравомыслящий человек в глубине души уверен, что общество
устроено иррационально, что уничтожать миллионы людей --
преступно и антигуманно, что все могло бы быть по-другому и что
при хорошо продуманном подходе проблему перенаселения можно
решить без жестокого кровопролития, но на уровне коллективного
сознания наш мысленный протест подменяется фактическим
конформизмом: мы исправно платим налоги, которые идут на
строительство газовых камер и крематориев, голосуем за
консервативное правительство, то есть против перемен, и
добровольно доносим на тех, кто выражает вслух недовольство. На
деле борются с системой единицы. В антиправительственном
подполье от силы триста человек, а добропорядочных граждан
сотни миллионов. Получается, что наше коллективное сознание не
равно сумме индивидуальных представлений о добре и зле. Значит,
на глобальном уровне присутствует искажающий фактор, некая
темная сила, обращающая благие намерения каждого человека в
коллективные преступления.
-- Эта сила называется правительственной пропагандой, --
заметил я.
-- Нет, -- возразил Игор. -- Пропаганда -- это не сила, а
инструмент, при помощи которого людей убеждают в правильности
их поведения в обществе. Считается, что посредством пропаганды
людям "вправляют мозги", но я не видел еще ни одного человека,
который изменил бы свои взгляды под ее воздействием: она
слишком примитивна для этого. Пропаганда лишь успокаивает нашу
совесть, но что стоит за ней? Какие силы приводят в действие
пропагандистскую машину?
-- Это вопрос из ряда почему светит солнце или зачем дует
ветер, -- сказал я с иронией.
-- Да, действительно, почему ветер раздувает огонь не в
любящих сердцах, а в печах крематориев? Попробую подойти к
ответу с другой стороны. Когда я стал изучать феномен "вечной
жизни", то сделал открытие, что имею дело с заболеванием.
-- С заболеванием?! -- озадаченно переспросил я.
-- Представь себе, да. Эту болезнь вызывает вирус, который
я назвал "вирусом бессмертия" или сокращенно -- вирусом "Б".
Болезнь в общепринятом понимании есть нечто пагубное, и в
данном случае с самого начала никому не пришла в голову мысль о
заболевании, ведь вирус "Б" отодвинул сроки прихода смерти,
которая тогда считалась абсолютным злом...
-- "Тогда"? Разве сейчас по-другому? -- перебил его я.
-- На уровне коллективного сознания смерть теперь
воспринимается как средство решения социальных проблем. Гибель
близкого человека -- по-прежнему горе, но никому не приходит в
голову назвать злом массовое уничтожение людей: в этом видится
благо для Земмли, которой якобы угрожает перенаселение.
-- Так все же, "бессмертие" -- это болезнь?
-- В сущности да, потому что общий уровень смертности
повысился. Естественная смерть на долгое время прекратилась, но
люди взяли на себя функцию природы по поддержанию численности
населения на оптимальном уровне, построив фабрики смерти.
"Бессмертие" -- это болезнь, которая вышла за рамки организма
человека и распространилась на все общество.
-- Кажется, я понимаю, что произошло, -- сказал я.
-- Но это еще не все, -- продолжил Игор. -- Когда я стал
изучать вирус "Б", то сделал одно ошеломившее меня открытие: он
оказался искусственным.
-- Искусственным?! Кто же его изобрел?
-- Я долго думал над этим. Сам понимаешь, меня крайне
волновал этот вопрос. В итоге я пришел к выводу, что
обнаруженный мной вирус не был синтезирован человеком, иначе
его создатели заявили бы о себе, поддавшись искушению взойти на
Олимп славы как люди, открывшие секрет бессмертия. Но если его
создали не люди, то кто? Как видишь, мое открытие не было
обычным, оно находилось на грани разумного осмысления; я не мог
им ни с кем поделиться, это была загадка, которую я должен был
решить сам. Вопрос о том, кому и зачем нужно было заразить
человечество вирусом бессмертия, мучал меня днями и ночами. Я
потерял сон и аппетит, я сделался замкнут и раздражителен, я
стал зол и срывался по пустякам, чего со мной раньше никогда не
случалось. Наконец, Лина всерьез обеспокоилась моим состоянием
и настояла на том, чтобы я показался психиатру. Я нашел в
городе специалиста-частника и обратился к нему. Не посвящая его
в детали, я рассказал, что бьюсь над решением одной проблемы,
но безуспешно, и мое бессилие доводит меня до отчаяния. Диагноз
был до смешного прост: умственное переутомление. А
рекомендованное им лечение был еще курьезнее...
-- Выбросить проблему из головы?
-- Почти угадал! Врач поведал мне, что я, будучи
сдержанным человеком, страдаю от того, что коплю в себе
негативные эмоции, не давая им выхода. Он посоветовал для
снятия напряжения высказывать в самой грубой форме свои
негативные чувства в унитаз...
-- В унитаз?
-- Ну да, засовывать голову в унитаз и ругать отборным
матом все, что тебе не по нутру, а после смывать воду.
-- И что, помогло? -- заинтересовался я.
-- Представь себе, помогло. Я не только обрел прежнее
спокойствие, но и нащупал решение не дававшей мне покоя
проблемы. Меня осенило: люди в течение тысячелетий избавляются
от негативных эмоций подобным образом, выдавливая из себя зло
как духовные экскременты в стремлении оставить в памяти только
хорошее. Нам свойственно вспоминать лишь приятное и светлое, а
все мерзкое и мрачное нами быстро забывается.
-- Ну и что? -- спросил я. -- Это не открытие. Ничего
нового в твоей мысли нет.
-- Ты прав, -- согласился Игор. -- Но я пошел в своих
рассуждениях дальше и предположил, что должно существовать
некое отхожее место, в которое люди сваливают свои негативные
эмоции, своеобразный сортир с табличкой "духовные зловония".
-- Скажи мне, где находится это место, чтобы я туда не
вляпался, -- попросил я Игора с усмешкой.
-- Это место -- везде и нигде. Оно относится к
нематериальной сфере, а значит, его нет на карте мира.
-- Но понятие места подразумевает привязку к
пространственным координатам...
-- Эти координаты лежат за пределами нашей реальности,
подобно тому как выгребная яма находится не в самом доме, а
подальше от него. Вероятно, существует параллельный мир, в
котором скапливается все зло, выбрасываемое из нашей
действительности. Страх, ненависть и зависть -- три кита, на
которых стоит тот мир. Он -- отражение нашего, но не точное, а
искаженное. В нем все похоже на нашу реальность и в то же время
все другое. Скажем, наш мир Земмля, а их -- Зеемля. Разумеется,
это условное название. Так вот, если допустить, что существует
некий мир, паразитирующий на нашем зле, вполне допустимо и то,
что в нем есть своя цивилизация, превосходящая по развитию
нашу...
-- Почему превосходящая?
-- Потому что ее развитие не сдерживается моралью и
нравственностью. Там, где на наш технический прогресс
накладывается табу гуманизма, их прогресс ничем не ограничен.
Например, в нашем обществе запрещены опыты над людьми, а в их
мире такие эксперименты могут быть в порядке вещей. Судя по
всему, они обогнали в своем развитии нашу, базисную,
цивилизацию и первыми узнали о существовании своего двойника,
то есть, о нашем существовании. И не только узнали, но и нашли
способ вмешиваться в нашу реальность, контролировать наше
развитие и направлять его в нужное им русло.
-- Зачем? -- спросил я.
-- Их энергия -- это наше зло, наш страх и наша ненависть.
В их интересах культивировать в нас негативные эмоции. Одно из
самых мрачных наших переживаний -- это страх смерти. Теперь ты
понимаешь, с какой целью они вызвали в нашем мире пандемию
"бессмертия"? Человек, у которого есть надежда жить вечно,
гораздо больше боится смерти, чем тот, кто знает, что рано или
поздно умрет. Мы приобрели иллюзию вечности в обмен на
панический страх смерти. Этот страх подвиг нас на возведение
вечности в культ, а где культ, там и избранность. Вот в чем
истинная причина появления фабрик смерти: уничтожить
недостойных вечности, чтобы еще выше поднять ее на пьедестал,
еще больше обожествить ее. А вслед за этим -- новый виток
страха, теперь уже не просто страха, а священного ужаса перед
лицом смерти...
-- Значит, все это -- "их" происки?
-- Если бы дело было только в потусторонних силах! -- с
горечью воскликнул Игор. -- Сколько столетий потребовалось
людям, чтобы прийти к идеям гуманизма и претворить их в жизнь,
чтобы доказать друг другу, что убийство ничем нельзя оправдать,
и чтобы поверить в высшую ценность любви... И все это было
забыто всего за несколько лет, как только перед нами забрезжила
надежда на вечную жизнь. С какой готовностью мы приняли
подброшенную нам иллюзию бессмертия! С какой легкостью мы
поверили в навязанных нам новых богов! С каким усердием мы
уничтожаем себе подобных только для того, чтобы поднять цену
собственной жизни!
-- Значит, мы обречены?
-- Да, мы обречены, пока мы в рабстве у сил зла, пока
позволяем им управлять собой, пока не избавимся от своего
страха перед ними.
-- Зло -- на каждом шагу, это очевидно, но... существует
ли на самом деле Зеемля, эта цивилизация зла? -- усомнился я.
-- На самом деле -- нет, -- ответил Игор. -- Речь идет о
другой реальности, которой нет "на самом деле". Вмешательство в
нашу жизнь Зеемли можно рассматривать только как гипотезу, но
без этой гипотезы невозможно многого объяснить. Когда
теоретически выведенная формула не дает на практике правильного
результата, вводят специальный коэффициент, некую константу, за
которой реально ничего не стоит, но которая корректирует итог.
Так и здесь: зачем Главному, с точки зрения здравого смысла,
уничтожать меня? Твой начальник далеко не дурак, судя по тому,
как ловко он расставляет ловушки. Он направляет свой ум на то,
чтобы заставить меня навсегда замолчать, зная при этом из моего
же доклада, что к концу года "вечные" станут умирать
миллионами, правду невозможно будет умолчать и обман с
вечностью неминуемо раскроется. Если не темные силы, то что
движет людьми, которые, зная истину, действуют исходя из
иллюзий?
-- У Главного и ему подобных это называется "железными
принципами". Хоть истина им друг, но принципы дороже, --
пояснил я. -- Твоя гипотеза многое объясняет, если исходить из
того, что люди рождаются ангелами, но она меня не устраивает.
Она оправдывает человеческую тупость и подлость. Мол, мы тут ни
при чем, нас бес попутал -- и давай все на чертей валить...
-- Ну ты, брат, загнул! -- рассмеялся Игор. --
Потусторонние черти -- это как наши первобытные люди. У
современных зеемлян вместо рогов усики антенн, я думаю.
-- Мне наплевать, рога или усики: возьму за хвост,
раскручу и об стенку -- хрясь! Чтоб разом все дерьмо вышибить!
-- разошелся я.
-- Эх, Вальт! Говорил-говорил я тебе про отрицательные
эмоции, -- вздохнул Игор. -- Отвези меня лучше домой, а то
совсем уже поздно, третий час ночи.
"Двадцать четыре часа истекло, -- неожиданно стукнуло мне
в голову, когда мы садились в машину. -- Ну и черт с ними!"
Мы подъехали к дому Игора. Он стал со мной прощаться, но я
решительно заявил, что останусь ночевать у него.
-- Нам нужно обязательно держаться сейчас вместе, --
сказал я.
-- Да, ты прав, -- согласился он. -- По крайней мере, пока
мы не отправим в безопасное место Лину. Какие у тебя идеи на
этот счет?
-- Ты ведь врач -- скажи, что ей нужна срочная операция и
отправь ее на вертолете в ближайший крупный город, а оттуда она
доберется до Каальтенграда. Моя сестра Веда о ней позаботится.
-- С вертолетом придется подождать до утра.
-- Почему?
-- Чтобы не привлекать внимания. Ночью обычно никто не
летает.
-- Тоже верно. Но заказать вертолет нужно сейчас, часов на
восемь утра. Позвони по моему спутниковому аппарату: он
работает на секретном канале связи, если и перехватят разговор,
то не сразу расшифруют.
Я дал Игору телефон, он позвонил с улицы на вертодром и
"забил борт", как он выразился.
-- Длинный был день, однако, -- заметил я, когда мы
заходили в дом.
-- Главное, что нам его не укоротили, -- отозвался Игор.
-- Я постелю тебе на диване.
-- Ты что, спятил? -- возмутился я. -- Какая постель, я на
посту! Дай только подушку, чтобы было куда пистолет засунуть.
Я плюхнулся в одежде на кожаный диван, со скрипом
растянулся и тут же задремал. Мне снились сумбурные, бессвязные
сны... Примерно через час я проснулся от сырого холода и открыл
глаза -- передо мной ходил пластами густой туман. Туман... в
комнате?! Я повернулся на спину и увидел, что потолок над
головой раскрыт огромными выгнутыми лепестками, в просвете
между которыми бурно клубятся белые мутные пары, изредка
озаряемые зелеными, желтыми и красными точечными вспышками. Это
очень походило на продолжение бессвязного липкого кошмара... И
все же было во всей той картине нечто очень реальное -- запах
паленой шерсти и серы. Таких запахов не бывает во сне! И еще
стоял низкий электрический гул, как от высоковольтных проводов.
Дребезжащий гул и потрескивание...
................................................................
.......................................
Неожиданно для себя я заметил, что уже минут пять лежу на
спине без движения, присматриваясь к огонькам в тумане и
принюхиваясь к тошнотворным запахам. Почему я не могу оторвать
тело от дивана, черт побери?! Я пошевелил ногами -- они
двигались с трудом, будто на них лежало что-то тяжелое. Надо
было приказать им дернуться, но я забыл, как это делается!
Спокойно, только без паники... Я сконцентрировался на своих
ступнях -- они конвульсивно подпрыгнули, и в тот же момент с
них скатилось на пол что-то грузное, глухо стукнув о паркет.
Мелькнула черная тень... По моему телу быстрой холодной волной
от волос на голове к ногтям ног пробежал игольчатый страх: он
привел меня в чувство, оживил все мои члены -- я выхватил
из-под подушки пистолет, резко вскочил и выстрелил вслед
убегающей тени. Раздался короткий резкий визг и кто-то глубоко
и шумно вздохнул над самым моим ухом. На всякий случай, скорее
для храбрости, я пальнул вверх и побежал в спальню.
Я еще не видел, что произошло, но уже чувствовал, что с
Игором случилось что-то непоправимое. Лины в спальне не было
видно, а Игор висел в широком луче белого света над кроватью.
Луч был странным -- блеклым и ярким одновременно -- и Игор
медленно поднимался в нем. Лицо его было как всегда спокойно,
глаза закрыты. Не оставляя себе времени на раздумья, я бросил
свое тело в конус луча -- в зрачки мне хлынул немыслимо-яркий
свет, но он не ослепил меня, а как бы плотно окутал со всех
сторон. Я почувствовал, что меня тянет вверх, будто магнитом.
Каждая клетка моего организма тянулась ввысь. Руки сами собой
поднялись и вытянулись над головой, и даже волосы встали на
макушке, как наэлектризованные. "Я здесь, Игор!" -- прокричав
эту фразу, я сам удивился своему голосу: он звучал очень
комично, потому что стал высоким и отрывистым, как в
мультфильме...
Внезапно и резко меня поглотила холодная тьма и будто
кто-то дернул за ноги -- я стремительно полетел вниз! Пролетев
метра четыре, я грохнулся на покатую крышу, перевернулся
несколько раз через голову, десятую долю секунды повисел в
воздухе и камнем ухнул о землю... Тут же перехватило дыхание: я
отбил себе с левой стороны ребра. Медленно, очень осторожно я
пошевелил руками и ногами -- тело ломило от сильных ушибов, но
серьезных повреждений, кажется, не было, за исключением
вывихнутой ноги. Я заставил себя сесть и, стиснув от боли
зубы, вправил ногу. Когда прошли красные круги перед глазами,
я осмотрелся: я сидел на заиндевелой земле, возле дома Игора,
крыша была на месте и в обычном состоянии, вокруг -- полная
тишина, только в некоторых окнах соседних домов горел свет, за
занавесками маячили неясные тени. "Они услышали выстрелы и
вызывают полицию... Надо спешить!" -- ударило мне в голову.
Поднявшись на ноги, я кое-как на одной ноге допрыгал до
входной двери -- она была заперта. Я позвонил -- никто не
открывал. Тогда я стал что есть силы стучать в дверь с криком:
"Лина, открой, это я!" Через минуту, когда я сбил в кровь
кулаки, дверь отворилась и на пороге появилась Лина в туго
запахнутом халате. Она была бледна и тряслась от страха, волосы
широкой копной расходились во все стороны.
-- Где Игор? -- спросила она.
-- Его нет, -- ответил я.
-- Как? Как нет? -- не поверила она. -- Что с ним стало?
-- Не знаю... Его выкрали... Помоги мне подняться -- я
тебе скажу, что делать.
-- У тебя сломана нога? -- спросила она с испугом.
-- Нет, пустяки. Просто ушиб.
Когда мы поднялись, я отдал Лине распоряжения: немедленно
переодеться, собрать в сумку минимум необходимых вещей, взять
мою машину и ехать на вертолетную станцию, там сказать, что
нужно срочно вылетать в ближайший крупный город на удаление
аппендикса. Из больницы -- бежать при первой возможности и
добираться поездом до Каальтенграда. Я дал Лине адрес сестры и
выгреб из бумажника сколько было денег.
-- А ты? -- спросила она.
-- Я должен остаться, чтобы отвлечь на себя внимание. Не
волнуйся, мне все равно ничего не будет. Я чист перед законом,
-- успокоил я ее, а про себя подумал: "Хорошо, если бы так!" --
Да, вот еще что... Принеси с кухни нож поострее.
Лина принесла широкий мясницкий тесак -- я встал перед
зеркалом, поднес его к голове и...
Итак, моя книга закончилась на том, что я разрезал ножом
шишку на голове, вынул из нее записыватель мыслей и отдал его
Лине с просьбой передать моему издателю. Она перевязала мне
голову и мы обнялись на прощание...
Через пять минут после ее отъезда в конце улицы
послышалась полицейская сирена. Я к тому времени успел
забаррикадировать входную дверь тяжелыми шкафами. Фургон с
мигалкой подкатил к дому -- я выпалил в него для острастки.
Полиция тут же скрылась из зоны обстрела, чтобы вызвать
подкрепление. Не прошло и полчаса, как дом был оцеплен, на
крышах соседних домов залегли снайперы. Зазвонил телефон: мне
предлагали сдаться без сопротивления. В ответ я заявил, что
держу в заложниках доктора Бойда с его домработницей, и
потребовал в обмен на их освобождение танк с полными баками
горючего и десять миллионов наличными. Полиция клюнула на мою
удочку и вступила в длинные и нудные торги: мне предлагали
вместо танка вездеход или вертолет, а вместо десяти миллионов
-- два, три, четыре... и так далее, вплоть до семи. Я
соглашался по одним пунктам, но выдвигал новые требования по
другим.
Так я водил за нос полицию больше двух часов, успешно
затягивая время, но внезапно все переговоры были прекращены, и
-- В это действительно трудно поверить, ведь с детства нам
внушали другое, -- озадаченно заметил я.
-- Кстати, о внушении. В ходе исследований выяснилось
также, что ВСЕ люди от рождения могут прожить более трехсот
пятидесяти лет.
-- Так значит...
Это было сильным ударом для меня. Язык не поворачивался
произнести вслух страшную истину.
-- Это значит, что "посвящение в вечность" -- фикция, --
пришел мне на помощь Игор. -- Но то, что это обман, знают лишь
единицы посвященных, высшие лица церковной и светской иерархии.
Рядовые священники уверены, что они своими обрядами даруют
людям бессмертие.
-- Невеселая картина...
-- А перспектива -- трагична, -- продолжил Игор. --
Естественная смертность стремительно растет, потому что все
больше людей подходят к критической отметке, и в то же время
фабрики смерти продолжают работать в том же темпе. Если маховик
уничтожения людей сейчас же не остановить, в ближайшие годы
население Земмли сократится в несколько раз. Я написал письмо
Президенту, в котором сообщил о положении дел и потребовал
прекратить ликвидацию людей. Через месяц мне пришел ответ, в
котором некий чиновник из президентской канцелярии писал, что
передал письмо в "соответствующие инстанции" с указанием
"принять меры".
-- Теперь я начинаю понимать, что произошло, -- сказал я.
-- Когда ты прибыл, я сразу заподозрил, что письмо было
передано Главному инспектору, а он "принять меры" понял
по-своему.
-- Но почему ты мне ничего не сказал сразу?
-- Я не был уверен. Если бы ты прямо спросил меня про
Морта, я бы честно ответил тебе, как сейчас.
-- Кто еще участвует в проекте?
-- Лана Крой и Руфиэл Браст. Смат Чуз -- куратор от
контрразведки.
-- Чуз -- штатный контрразведчик? -- не поверил я своим
ушам.
-- Да.
-- Мне надо подумать, -- сказал я.
Теперь все стало ясно: меня подставили. Главный стал
искать человека, который ликвидирует Игора, и его внимание
привлек я. Почему не кто-то другой? Люди уровня Главного не
опускаются до простого, пошлого убийства. Им обязательно нужно
разыграть спектакль... нет, не спектакль, а тонкую шахматную
партию. Они считают ниже собственного достоинства вызвать
подчиненного и сказать ему: мне не нравится тот-то и тот-то,
убей его! Нет, им надо сделать так, чтобы подчиненный сам нашел
человека, который им не нравится, и убрал его как бы по
собственной инициативе, из верности присяге и личной
преданности начальству, а после -- умыть руки, выставив
подчиненного вышедшим из-под контроля.
Да, я был идеальной кандидатурой на роль убийцы Игора,
ведь мы были когда-то влюблены в одну и ту же девушку (что было
отражено в отчетах воспитателей), а теперь эта девушка
принадлежала Игору. Главный считает себя тонким психологом. Он
прекрасно понимает: я не стану убивать своего старого друга
только потому, что он оказался "преступным Мортом". Но он
рассчитывал, что я убью Игора, чтобы завладеть Линой, используя
приказ ликвидировать Морта для успокоения совести. Однако он
плохо меня знает! В сущности, он самоуверенный идиот, если
считает, что может проникнуть в мою душу через досье... в
котором, кстати, не все отражено.
Как бы то ни было, технически Главный все оформил на
лучшем уровне. Особенно коварный ход -- подключение
контрразведки, которая должна была, по идее, вставлять ему
палки в колеса. Впрочем, когда речь заходит о серьезных делах,
межведомственная конкуренция забывается. Тем более, местная
контрразведка, судя по всему, ходит на поводу у Директора, а
Директор, как известно, дружит с Главным.
Какой же я все-таки осел, что так дешево купился на
подброшенную мне дискету с игрой! Контрразведка внушила мне,
что из Чуза можно выбить информацию, что я и сделал. Нет,
все-таки, Чуз -- прекрасный артист! Хотя... должно быть, не
трудно играть роль труса под дулом пистолета. И потом, когда
меня арестовали, я был так доволен собой, что вожу
контрразведку за нос, а они держали меня взаперти только для
того, чтобы потянуть время, поставить меня в цейтнот и
заставить действовать сгоряча, ни во что не вникая.
И все-таки они просчитались... Но просчитались ли? Нет,
Главный никогда не проигрывает: попадая в проигрышную ситуацию,
он меняет правила игры или попросту переворачивает доску и
забирает себе выигрышные фигуры. Теперь он может приказать
любому тайно убрать Игора, а свалят все на меня, ведь и на
фото-, видео-, аудиоаппаратуре, и в доносах осведомителей, и в
протоколах допроса зафиксировано, что я охочусь за Мортом. Так
вот почему мне внушали, что я псих! Они ведь не могут признать
существование Морта, значит, они скажут, что инспектора Вальта
Стипа, прибывшего на Фабрику с рядовой проверкой, преследовала
навязчивая идея, будто мифический доктор Морт похитил его дядю,
а дядя-то вот он, полюбуйтесь, господин судья, жив и здоров, и
никто его не похищал, он спокойно себе отдыхал в пансионате!
Безумный Вальт Стип вбил себе в голову, что Морт -- это Бойд. А
почему он вбил себе это в голову? Извольте заключение
психотерапевта: "устойчивая связка "Морт-Бойд" возникла в
больном сознании подсудимого как оправдательный мотив для
овладения любовницей Бойда, к которой он с юношеских лет
испытывал маниакальное влечение сексуального характера".
Построив в своем мозгу более-менее ясную картину
происходящего, я посвятил в курс дела Игора. Он выслушал меня
внимательно и как всегда спокойно.
-- Не казни себя, -- сказал он, уловив в моем голосе ноты
отчаяния.
-- Получается, что я вырыл тебе могилу... Но они не смогут
просто так взять у тебя жизнь -- я буду теперь охранять тебя!
-- Нет, -- покачал он головой. -- Меня они все равно
достанут. Один ты с ними не справишься, а спрятаться мне негде:
на сотни километров вокруг -- голая тундра. Лучше подумай, что
ты можешь сделать для Лины. Пристрой ее в какой-нибудь
монастырь или попроси надежных людей оформить служанкой, у тебя
ведь большие связи, как у инспектора, и постарайся побыстрее
освободиться из тюрьмы. Высшую меру тебе не дадут как
психически больному. К какому сроку тебя могут приговорить?
-- Лет пятнадцать, с учетом "болезни".
-- Не так уж и плохо. Выйдешь совсем еще молодым.
-- А ты?! Ты не боишься умирать?
-- Нет, -- ответил он. -- Тело смертно, а душа вечна.
Смерти боятся те, кто ассоциирует "себя" с телом, но она не
страшна тем, кто отождествляет свое "я" с духом.
-- Но я не могу так просто отдать тебя им!
-- Понимаешь, все более сложно, -- доверительно сказал
Игор, беря меня за плечо. -- За всей этой историей с вечностью,
в которую я дерзнул вмешаться, стоят более темные и
могущественные силы, чем контрразведка, Главный или даже сам
Президент вместе с правительством.
-- Иностранное вмешательство?
-- Нет. И даже не инопланетное, -- задумчиво сказал Игор.
-- Тогда чье? И почему ты вообще думаешь, что за этой
историей стоят какие-то темные силы?
-- Постарайся взглянуть на нашу жизнь со стороны. Каждый
здравомыслящий человек в глубине души уверен, что общество
устроено иррационально, что уничтожать миллионы людей --
преступно и антигуманно, что все могло бы быть по-другому и что
при хорошо продуманном подходе проблему перенаселения можно
решить без жестокого кровопролития, но на уровне коллективного
сознания наш мысленный протест подменяется фактическим
конформизмом: мы исправно платим налоги, которые идут на
строительство газовых камер и крематориев, голосуем за
консервативное правительство, то есть против перемен, и
добровольно доносим на тех, кто выражает вслух недовольство. На
деле борются с системой единицы. В антиправительственном
подполье от силы триста человек, а добропорядочных граждан
сотни миллионов. Получается, что наше коллективное сознание не
равно сумме индивидуальных представлений о добре и зле. Значит,
на глобальном уровне присутствует искажающий фактор, некая
темная сила, обращающая благие намерения каждого человека в
коллективные преступления.
-- Эта сила называется правительственной пропагандой, --
заметил я.
-- Нет, -- возразил Игор. -- Пропаганда -- это не сила, а
инструмент, при помощи которого людей убеждают в правильности
их поведения в обществе. Считается, что посредством пропаганды
людям "вправляют мозги", но я не видел еще ни одного человека,
который изменил бы свои взгляды под ее воздействием: она
слишком примитивна для этого. Пропаганда лишь успокаивает нашу
совесть, но что стоит за ней? Какие силы приводят в действие
пропагандистскую машину?
-- Это вопрос из ряда почему светит солнце или зачем дует
ветер, -- сказал я с иронией.
-- Да, действительно, почему ветер раздувает огонь не в
любящих сердцах, а в печах крематориев? Попробую подойти к
ответу с другой стороны. Когда я стал изучать феномен "вечной
жизни", то сделал открытие, что имею дело с заболеванием.
-- С заболеванием?! -- озадаченно переспросил я.
-- Представь себе, да. Эту болезнь вызывает вирус, который
я назвал "вирусом бессмертия" или сокращенно -- вирусом "Б".
Болезнь в общепринятом понимании есть нечто пагубное, и в
данном случае с самого начала никому не пришла в голову мысль о
заболевании, ведь вирус "Б" отодвинул сроки прихода смерти,
которая тогда считалась абсолютным злом...
-- "Тогда"? Разве сейчас по-другому? -- перебил его я.
-- На уровне коллективного сознания смерть теперь
воспринимается как средство решения социальных проблем. Гибель
близкого человека -- по-прежнему горе, но никому не приходит в
голову назвать злом массовое уничтожение людей: в этом видится
благо для Земмли, которой якобы угрожает перенаселение.
-- Так все же, "бессмертие" -- это болезнь?
-- В сущности да, потому что общий уровень смертности
повысился. Естественная смерть на долгое время прекратилась, но
люди взяли на себя функцию природы по поддержанию численности
населения на оптимальном уровне, построив фабрики смерти.
"Бессмертие" -- это болезнь, которая вышла за рамки организма
человека и распространилась на все общество.
-- Кажется, я понимаю, что произошло, -- сказал я.
-- Но это еще не все, -- продолжил Игор. -- Когда я стал
изучать вирус "Б", то сделал одно ошеломившее меня открытие: он
оказался искусственным.
-- Искусственным?! Кто же его изобрел?
-- Я долго думал над этим. Сам понимаешь, меня крайне
волновал этот вопрос. В итоге я пришел к выводу, что
обнаруженный мной вирус не был синтезирован человеком, иначе
его создатели заявили бы о себе, поддавшись искушению взойти на
Олимп славы как люди, открывшие секрет бессмертия. Но если его
создали не люди, то кто? Как видишь, мое открытие не было
обычным, оно находилось на грани разумного осмысления; я не мог
им ни с кем поделиться, это была загадка, которую я должен был
решить сам. Вопрос о том, кому и зачем нужно было заразить
человечество вирусом бессмертия, мучал меня днями и ночами. Я
потерял сон и аппетит, я сделался замкнут и раздражителен, я
стал зол и срывался по пустякам, чего со мной раньше никогда не
случалось. Наконец, Лина всерьез обеспокоилась моим состоянием
и настояла на том, чтобы я показался психиатру. Я нашел в
городе специалиста-частника и обратился к нему. Не посвящая его
в детали, я рассказал, что бьюсь над решением одной проблемы,
но безуспешно, и мое бессилие доводит меня до отчаяния. Диагноз
был до смешного прост: умственное переутомление. А
рекомендованное им лечение был еще курьезнее...
-- Выбросить проблему из головы?
-- Почти угадал! Врач поведал мне, что я, будучи
сдержанным человеком, страдаю от того, что коплю в себе
негативные эмоции, не давая им выхода. Он посоветовал для
снятия напряжения высказывать в самой грубой форме свои
негативные чувства в унитаз...
-- В унитаз?
-- Ну да, засовывать голову в унитаз и ругать отборным
матом все, что тебе не по нутру, а после смывать воду.
-- И что, помогло? -- заинтересовался я.
-- Представь себе, помогло. Я не только обрел прежнее
спокойствие, но и нащупал решение не дававшей мне покоя
проблемы. Меня осенило: люди в течение тысячелетий избавляются
от негативных эмоций подобным образом, выдавливая из себя зло
как духовные экскременты в стремлении оставить в памяти только
хорошее. Нам свойственно вспоминать лишь приятное и светлое, а
все мерзкое и мрачное нами быстро забывается.
-- Ну и что? -- спросил я. -- Это не открытие. Ничего
нового в твоей мысли нет.
-- Ты прав, -- согласился Игор. -- Но я пошел в своих
рассуждениях дальше и предположил, что должно существовать
некое отхожее место, в которое люди сваливают свои негативные
эмоции, своеобразный сортир с табличкой "духовные зловония".
-- Скажи мне, где находится это место, чтобы я туда не
вляпался, -- попросил я Игора с усмешкой.
-- Это место -- везде и нигде. Оно относится к
нематериальной сфере, а значит, его нет на карте мира.
-- Но понятие места подразумевает привязку к
пространственным координатам...
-- Эти координаты лежат за пределами нашей реальности,
подобно тому как выгребная яма находится не в самом доме, а
подальше от него. Вероятно, существует параллельный мир, в
котором скапливается все зло, выбрасываемое из нашей
действительности. Страх, ненависть и зависть -- три кита, на
которых стоит тот мир. Он -- отражение нашего, но не точное, а
искаженное. В нем все похоже на нашу реальность и в то же время
все другое. Скажем, наш мир Земмля, а их -- Зеемля. Разумеется,
это условное название. Так вот, если допустить, что существует
некий мир, паразитирующий на нашем зле, вполне допустимо и то,
что в нем есть своя цивилизация, превосходящая по развитию
нашу...
-- Почему превосходящая?
-- Потому что ее развитие не сдерживается моралью и
нравственностью. Там, где на наш технический прогресс
накладывается табу гуманизма, их прогресс ничем не ограничен.
Например, в нашем обществе запрещены опыты над людьми, а в их
мире такие эксперименты могут быть в порядке вещей. Судя по
всему, они обогнали в своем развитии нашу, базисную,
цивилизацию и первыми узнали о существовании своего двойника,
то есть, о нашем существовании. И не только узнали, но и нашли
способ вмешиваться в нашу реальность, контролировать наше
развитие и направлять его в нужное им русло.
-- Зачем? -- спросил я.
-- Их энергия -- это наше зло, наш страх и наша ненависть.
В их интересах культивировать в нас негативные эмоции. Одно из
самых мрачных наших переживаний -- это страх смерти. Теперь ты
понимаешь, с какой целью они вызвали в нашем мире пандемию
"бессмертия"? Человек, у которого есть надежда жить вечно,
гораздо больше боится смерти, чем тот, кто знает, что рано или
поздно умрет. Мы приобрели иллюзию вечности в обмен на
панический страх смерти. Этот страх подвиг нас на возведение
вечности в культ, а где культ, там и избранность. Вот в чем
истинная причина появления фабрик смерти: уничтожить
недостойных вечности, чтобы еще выше поднять ее на пьедестал,
еще больше обожествить ее. А вслед за этим -- новый виток
страха, теперь уже не просто страха, а священного ужаса перед
лицом смерти...
-- Значит, все это -- "их" происки?
-- Если бы дело было только в потусторонних силах! -- с
горечью воскликнул Игор. -- Сколько столетий потребовалось
людям, чтобы прийти к идеям гуманизма и претворить их в жизнь,
чтобы доказать друг другу, что убийство ничем нельзя оправдать,
и чтобы поверить в высшую ценность любви... И все это было
забыто всего за несколько лет, как только перед нами забрезжила
надежда на вечную жизнь. С какой готовностью мы приняли
подброшенную нам иллюзию бессмертия! С какой легкостью мы
поверили в навязанных нам новых богов! С каким усердием мы
уничтожаем себе подобных только для того, чтобы поднять цену
собственной жизни!
-- Значит, мы обречены?
-- Да, мы обречены, пока мы в рабстве у сил зла, пока
позволяем им управлять собой, пока не избавимся от своего
страха перед ними.
-- Зло -- на каждом шагу, это очевидно, но... существует
ли на самом деле Зеемля, эта цивилизация зла? -- усомнился я.
-- На самом деле -- нет, -- ответил Игор. -- Речь идет о
другой реальности, которой нет "на самом деле". Вмешательство в
нашу жизнь Зеемли можно рассматривать только как гипотезу, но
без этой гипотезы невозможно многого объяснить. Когда
теоретически выведенная формула не дает на практике правильного
результата, вводят специальный коэффициент, некую константу, за
которой реально ничего не стоит, но которая корректирует итог.
Так и здесь: зачем Главному, с точки зрения здравого смысла,
уничтожать меня? Твой начальник далеко не дурак, судя по тому,
как ловко он расставляет ловушки. Он направляет свой ум на то,
чтобы заставить меня навсегда замолчать, зная при этом из моего
же доклада, что к концу года "вечные" станут умирать
миллионами, правду невозможно будет умолчать и обман с
вечностью неминуемо раскроется. Если не темные силы, то что
движет людьми, которые, зная истину, действуют исходя из
иллюзий?
-- У Главного и ему подобных это называется "железными
принципами". Хоть истина им друг, но принципы дороже, --
пояснил я. -- Твоя гипотеза многое объясняет, если исходить из
того, что люди рождаются ангелами, но она меня не устраивает.
Она оправдывает человеческую тупость и подлость. Мол, мы тут ни
при чем, нас бес попутал -- и давай все на чертей валить...
-- Ну ты, брат, загнул! -- рассмеялся Игор. --
Потусторонние черти -- это как наши первобытные люди. У
современных зеемлян вместо рогов усики антенн, я думаю.
-- Мне наплевать, рога или усики: возьму за хвост,
раскручу и об стенку -- хрясь! Чтоб разом все дерьмо вышибить!
-- разошелся я.
-- Эх, Вальт! Говорил-говорил я тебе про отрицательные
эмоции, -- вздохнул Игор. -- Отвези меня лучше домой, а то
совсем уже поздно, третий час ночи.
"Двадцать четыре часа истекло, -- неожиданно стукнуло мне
в голову, когда мы садились в машину. -- Ну и черт с ними!"
Мы подъехали к дому Игора. Он стал со мной прощаться, но я
решительно заявил, что останусь ночевать у него.
-- Нам нужно обязательно держаться сейчас вместе, --
сказал я.
-- Да, ты прав, -- согласился он. -- По крайней мере, пока
мы не отправим в безопасное место Лину. Какие у тебя идеи на
этот счет?
-- Ты ведь врач -- скажи, что ей нужна срочная операция и
отправь ее на вертолете в ближайший крупный город, а оттуда она
доберется до Каальтенграда. Моя сестра Веда о ней позаботится.
-- С вертолетом придется подождать до утра.
-- Почему?
-- Чтобы не привлекать внимания. Ночью обычно никто не
летает.
-- Тоже верно. Но заказать вертолет нужно сейчас, часов на
восемь утра. Позвони по моему спутниковому аппарату: он
работает на секретном канале связи, если и перехватят разговор,
то не сразу расшифруют.
Я дал Игору телефон, он позвонил с улицы на вертодром и
"забил борт", как он выразился.
-- Длинный был день, однако, -- заметил я, когда мы
заходили в дом.
-- Главное, что нам его не укоротили, -- отозвался Игор.
-- Я постелю тебе на диване.
-- Ты что, спятил? -- возмутился я. -- Какая постель, я на
посту! Дай только подушку, чтобы было куда пистолет засунуть.
Я плюхнулся в одежде на кожаный диван, со скрипом
растянулся и тут же задремал. Мне снились сумбурные, бессвязные
сны... Примерно через час я проснулся от сырого холода и открыл
глаза -- передо мной ходил пластами густой туман. Туман... в
комнате?! Я повернулся на спину и увидел, что потолок над
головой раскрыт огромными выгнутыми лепестками, в просвете
между которыми бурно клубятся белые мутные пары, изредка
озаряемые зелеными, желтыми и красными точечными вспышками. Это
очень походило на продолжение бессвязного липкого кошмара... И
все же было во всей той картине нечто очень реальное -- запах
паленой шерсти и серы. Таких запахов не бывает во сне! И еще
стоял низкий электрический гул, как от высоковольтных проводов.
Дребезжащий гул и потрескивание...
................................................................
.......................................
Неожиданно для себя я заметил, что уже минут пять лежу на
спине без движения, присматриваясь к огонькам в тумане и
принюхиваясь к тошнотворным запахам. Почему я не могу оторвать
тело от дивана, черт побери?! Я пошевелил ногами -- они
двигались с трудом, будто на них лежало что-то тяжелое. Надо
было приказать им дернуться, но я забыл, как это делается!
Спокойно, только без паники... Я сконцентрировался на своих
ступнях -- они конвульсивно подпрыгнули, и в тот же момент с
них скатилось на пол что-то грузное, глухо стукнув о паркет.
Мелькнула черная тень... По моему телу быстрой холодной волной
от волос на голове к ногтям ног пробежал игольчатый страх: он
привел меня в чувство, оживил все мои члены -- я выхватил
из-под подушки пистолет, резко вскочил и выстрелил вслед
убегающей тени. Раздался короткий резкий визг и кто-то глубоко
и шумно вздохнул над самым моим ухом. На всякий случай, скорее
для храбрости, я пальнул вверх и побежал в спальню.
Я еще не видел, что произошло, но уже чувствовал, что с
Игором случилось что-то непоправимое. Лины в спальне не было
видно, а Игор висел в широком луче белого света над кроватью.
Луч был странным -- блеклым и ярким одновременно -- и Игор
медленно поднимался в нем. Лицо его было как всегда спокойно,
глаза закрыты. Не оставляя себе времени на раздумья, я бросил
свое тело в конус луча -- в зрачки мне хлынул немыслимо-яркий
свет, но он не ослепил меня, а как бы плотно окутал со всех
сторон. Я почувствовал, что меня тянет вверх, будто магнитом.
Каждая клетка моего организма тянулась ввысь. Руки сами собой
поднялись и вытянулись над головой, и даже волосы встали на
макушке, как наэлектризованные. "Я здесь, Игор!" -- прокричав
эту фразу, я сам удивился своему голосу: он звучал очень
комично, потому что стал высоким и отрывистым, как в
мультфильме...
Внезапно и резко меня поглотила холодная тьма и будто
кто-то дернул за ноги -- я стремительно полетел вниз! Пролетев
метра четыре, я грохнулся на покатую крышу, перевернулся
несколько раз через голову, десятую долю секунды повисел в
воздухе и камнем ухнул о землю... Тут же перехватило дыхание: я
отбил себе с левой стороны ребра. Медленно, очень осторожно я
пошевелил руками и ногами -- тело ломило от сильных ушибов, но
серьезных повреждений, кажется, не было, за исключением
вывихнутой ноги. Я заставил себя сесть и, стиснув от боли
зубы, вправил ногу. Когда прошли красные круги перед глазами,
я осмотрелся: я сидел на заиндевелой земле, возле дома Игора,
крыша была на месте и в обычном состоянии, вокруг -- полная
тишина, только в некоторых окнах соседних домов горел свет, за
занавесками маячили неясные тени. "Они услышали выстрелы и
вызывают полицию... Надо спешить!" -- ударило мне в голову.
Поднявшись на ноги, я кое-как на одной ноге допрыгал до
входной двери -- она была заперта. Я позвонил -- никто не
открывал. Тогда я стал что есть силы стучать в дверь с криком:
"Лина, открой, это я!" Через минуту, когда я сбил в кровь
кулаки, дверь отворилась и на пороге появилась Лина в туго
запахнутом халате. Она была бледна и тряслась от страха, волосы
широкой копной расходились во все стороны.
-- Где Игор? -- спросила она.
-- Его нет, -- ответил я.
-- Как? Как нет? -- не поверила она. -- Что с ним стало?
-- Не знаю... Его выкрали... Помоги мне подняться -- я
тебе скажу, что делать.
-- У тебя сломана нога? -- спросила она с испугом.
-- Нет, пустяки. Просто ушиб.
Когда мы поднялись, я отдал Лине распоряжения: немедленно
переодеться, собрать в сумку минимум необходимых вещей, взять
мою машину и ехать на вертолетную станцию, там сказать, что
нужно срочно вылетать в ближайший крупный город на удаление
аппендикса. Из больницы -- бежать при первой возможности и
добираться поездом до Каальтенграда. Я дал Лине адрес сестры и
выгреб из бумажника сколько было денег.
-- А ты? -- спросила она.
-- Я должен остаться, чтобы отвлечь на себя внимание. Не
волнуйся, мне все равно ничего не будет. Я чист перед законом,
-- успокоил я ее, а про себя подумал: "Хорошо, если бы так!" --
Да, вот еще что... Принеси с кухни нож поострее.
Лина принесла широкий мясницкий тесак -- я встал перед
зеркалом, поднес его к голове и...
Итак, моя книга закончилась на том, что я разрезал ножом
шишку на голове, вынул из нее записыватель мыслей и отдал его
Лине с просьбой передать моему издателю. Она перевязала мне
голову и мы обнялись на прощание...
Через пять минут после ее отъезда в конце улицы
послышалась полицейская сирена. Я к тому времени успел
забаррикадировать входную дверь тяжелыми шкафами. Фургон с
мигалкой подкатил к дому -- я выпалил в него для острастки.
Полиция тут же скрылась из зоны обстрела, чтобы вызвать
подкрепление. Не прошло и полчаса, как дом был оцеплен, на
крышах соседних домов залегли снайперы. Зазвонил телефон: мне
предлагали сдаться без сопротивления. В ответ я заявил, что
держу в заложниках доктора Бойда с его домработницей, и
потребовал в обмен на их освобождение танк с полными баками
горючего и десять миллионов наличными. Полиция клюнула на мою
удочку и вступила в длинные и нудные торги: мне предлагали
вместо танка вездеход или вертолет, а вместо десяти миллионов
-- два, три, четыре... и так далее, вплоть до семи. Я
соглашался по одним пунктам, но выдвигал новые требования по
другим.
Так я водил за нос полицию больше двух часов, успешно
затягивая время, но внезапно все переговоры были прекращены, и