Страница:
Всколыхнув гулкое эхо, сворки захлопнулись.
Курт сразу же почувствовал себя замороженным мясом, перемещающимся внутри рефрижератора в какой-нибудь отдаленный склад. Разве так поступают с полноправными гражданами?
— Спокойной ночи, “волчонок”, — донеслось снаружи.
Курт не мог спать, для этого он был чересчур взволнован. Однако ирония Черепа стала понятна через пару мгновений. В тот момент, когда что-то тонко засвистело, словно аэрозоль-освежитель воздуха, распыляемый из баллончика, в фургон поступала некая дисперсная взвесь. Курт закашлялся, но провентилировать легкие ему не удалось. Те, кто изобретал такие газы, не ели свой хлеб даром.
Тьма проникла в череп и по-хозяйски там обосновалась.
Волк приходил в себя. Подташнивало, в голове пульсировала тупая боль. Это, как догадался Курт, выходили наружу остатки сонной тьмы. В следующее мгновение ему четко представились тугие черные струйки, вившиеся из ушей, рта и даже ноздрей. Он мотнул головой, после чего иллюзия неохотно развеялась.
Минуту спустя он мог более-менее трезво ощущать реальность, как и свое место в ней.
Это место оказалось весьма любопытным. Волк с отстраненным интересом понял, что находится в вертикальном положении, но, вопреки ожиданиям, ноги не чувствовали веса тела. Более того, во всех четырех конечностях ощущался некий дискомфорт. Курт покрутил головой из стороны в сторону. Наконец все стало понятно.
Его руки и ноги надежно удерживались возле стены какими-то округлыми металлическими обручами. Курт не чувствовал боли, хотя захваты были чрезвычайно крепкие. Изнутри они были устланы плотной пористой резиной, что ни в коей мере не умаляло серьезности ситуации. Курт напрягся, однако не смог пошевелить ни рукой, ни ногой. Резиновые прокладки предназначались для того, чтобы пленник, в порыве отчаяния, не травмировал самого себя. Но никак не для того, чтобы предоставить ему возможность для бегства… Кроме того, основную массу волчьего тела удерживало широкое металлическое кольцо, протянувшееся поперек грудной клетки.
Пленник. Курт не заблуждался на этот счет, потому и подумал так о себе — просто в силу привычки. Его статус отнюдь не изменился с переменой местонахождения.
Находился же Волк в закрытом помещении, обстановка которого походила на больничную палату — белые кафельные стены, люминесцентные лампы, стеклянные шкафы со склянками и инструментарием неясного назначения.
Курт сразу же вспомнил лазарет в родном Убежище, а также клинику в Запретном городе. Впрочем, в тех местах все было совсем по-другому. А здесь — где бы это “здесь” ни находилось — ощущалось нечто, имеющее к медицине и лечению весьма отдаленное отношение. Сходство с клиникой и лазаретом, конечно, наблюдалось, но скорее возникала мысль о… реанимационной или морге. Волк решил, что это более подходящее сравнение. Нечто схожее есть, но цели и предназначения кардинально различны. Вот так и здесь. Атмосфера в этом помещении, словно губка, была пропитана смертью. Только если в морг (за редкими исключениями) попадали мертвецы, то здесь, вероятно, таковыми СТАНОВИЛИСЬ…
У операционного стола, покрытого какими-то подозрительными пятнами цвета ржавчины, стоял безволосый. Возня Курта привлекла его внимание, и он обернулся.
На Волка взглянули два глаза. Это была не просто пара глаз, потому как один глаз отличался от другого и цветом, и размером. Левый был голубой, правый же — темно-карий, непропорционально большой. Вероятно, это был имплантат. Не дорогая электронная машинка и не взращенная на синтетических полисахаридах подделка. На черном рынке Мегаполиса продавались тысячи органов (б/у), с которыми доноры РОДИЛИСЬ и, как правило, расстались помимо своей воли. Этот материал (на профессиональном языке — МЯСО) был значительно дешевле всего, что можно купить за деньги, потому как для его производства не требовались ни белоснежные лаборатории, оборудованные по последнему слову техники, ни синтетический белок, стоимость которого была на уровне котировок высокопробного золота, ни высококвалифицированные специалисты с баснословными окладами.
Здесь, в Гетто, все обстояло совсем по-другому.
Оба эти глаза (один доставшийся от мамочки и второй — подарок от КОГО-ТО ЕЩЕ) уставились на распятого пленника. Курту сразу же стало не по себе. Дело было не в разноцветных радужках — он и прежде видел такое на улице, — а в том, КАК безволосый на него поглядел. Так лаборант, страдающий массой психических расстройств, таращится на подопытную лягушку, к лапам которой уже подключены электроды.
Бледная физиономия изумленно вытянулась. Мешки проступили под глазами еще отчетливей, а кожа обозначила острые скулы. В отличие от “черепов”, на голове безволосого наблюдалась кое-какая растительность — жидкая, сальная поросль.
Видимо, в знак уважения к обстановке незнакомец был облачен в медицинский халат. Только если врач из Запретного города походил на белого лебедя с простреленным крылом, то этот безволосый смахивал на грязную курицу. Его халат, горделивый признак профессии, давно утратил что-либо общее с цветом свежевыпавшего снега и скорее подошел бы грузчику из мясной лавки. Начинающие художники вполне могли бы изучать по этому халату все оттенки красного.
Руки безволосого были затянуты в резиновые перчатки. На удивление чистые. Подозрения Курта носили скорее гипотетический характер, потому как конкретных доказательств в пределах видимости не наблюдалось. Даже если в этом мрачном местечке осуществлялась та самая деятельность, о которой догадывался напряженный ум Волка, “мясники” успели хорошенько прибраться…
Вероятно, не стоит пояснять, что эти соображения не придавали Курту ни бодрости, ни моральной готовности противостоять всем грядущим испытаниям. Было понятно, что он попал в нешуточную передрягу. Это было гораздо серьезней сидения в подвале Подворья, где ему грозили всего две опасности: погибнуть на арене от чьего-то клинка или попросту свихнуться с тоски… Тут же вокруг была одна неизвестность.
С ним могли сделать все, что угодно. Может быть, “черепа” проводят некие анатомические изыскания, для которых понадобился такой экзотический материал, как метаморф… Или главе Ордена вдруг приспичило поставить в гостиной чучело полуволка-получеловека. Курт представил, как в глазницы ему вставляют красные диоды, а в горло — крошечный динамик, умеющий лишь издавать дурацкий лай. Не исключалась даже вероятность того, что банда Черепа содержала миниатюрный, но весьма прибыльный ресторан для VIP-публики, в котором подавались мясные блюда из вымирающих видов животных (что, собственно, можно было сказать о большинстве известных биологических видов).
Безволосый одобрительно кивнул.
— А, оклемался. Быстро. Это хорошо. — Отвернувшись, он нажал кнопку на приборе, внешне напоминавшем домофон. — Операционная. Сообщите шефу, ОН очнулся.
Незнакомец убрал палец и вновь вытаращился на пленника разноцветными глазами. Курт старался поймать бегающий взгляд. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, чья персона притаилась за многозначительным “шеф”, равно как и то, КТО пришел в себя. Настораживало только определение “операционная”. Если не принимать в расчет тошноту и головную боль, Курт чувствовал себя не так уж и плохо. Во всяком случае, в операциях он пока не нуждался.
— Кто вы? — спросил Волк.
— Что? — Безволосый дернулся и так выпучил разноцветные глаза, словно не ожидал, что ЭТА ЗВЕРУШКА умеет ЕЩЕ и говорить. — Ты спросил, КТО я?
Курт кивнул.
— Да.
— Хм. — Человек в медицинском халате озадаченно покачал головой. — Временами я и сам задаю себе этот вопрос… Кто я такой? Что мне известно о себе наверняка — кроме того, что меня зовут Джошуа Уильяме? Если подумать, то не так уж и много…
Но Волку этого было более чем достаточно. Первоначальное впечатление, как, впрочем, и всегда, оказалось верным. Перед ним стоял тот самый лаборант, страдающий массой неврозов. Джошуа… Подходящее имечко, ничего не скажешь.
— Зачем я здесь?
Обнадеженный неплохим началом, Курт задал следующий вопрос. Этому Уильямсу, вероятно, не так уж часто удавалось с кем-нибудь поговорить, если не считать коротких фраз, брошенных в переговорное устройство. “Пока не явился ШЕФ, — думал Волк, — нужно разнюхать все, что возможно”. Ничего другого в его положении, впрочем, не оставалось.
— Мне-то откуда знать? — Безволосый пожал плечами. — Мне сказали: Джо, подготовь все и приведи его в чувство. Я подготовил, а потом ты вернулся — без путеводной ампулы… — Уильяме мерзко хохотнул. “Это, — решил Курт, — и есть тот самый юмор висельника”. — Дальше — как прикажет шеф. Он передо мной не отчитывается…
Курт кивнул. Еще бы. Череп, если, конечно, под личиной ШЕФА не скрывался кто-то еще, к примеру ВЛАДЕЛЕЦ РЕСТОРАНА, не отчитывался ни перед единой живой душой. Кроме, возможно, миссис Череп. Но это вряд ли, с его-то норовом… Вообразив, как глава Ордена приходит домой после долгого бандитского дня, вешает черный кожаный плащ в гардероб, переобувается в тапочки и идет в просторную гостиную, чтобы получить от жены очередной нагоняй, Волк невольно усмехнулся.
Но беседа нуждалась в пище. Из трех вопросов, беспокоивших изданный момент Курта превыше всего, — Кто? Где? Зачем? — незаданным оставался только один.
— Где мы находимся? — рискнул он.
Безволосый усмехнулся и погрозил Волку пальцем, точно беседовал не с опаснейшим существом во всей биосфере планеты, а с хитрым и проказливым ребенком.
— Не так быстро, приятель. Где Я нахожусь, МНЕ известно. Оглядись, и тебе станет ясно, где находишься ТЫ. — Джошуа повел рукой. — Если шеф посчитает нужным сообщить тебе больше, так тому и быть. От меня ты не дождешься ни слова.
Курт молчал. Этот Уильяме был вовсе не так прост, как казался. У простака никогда не получилось бы ТАК заляпать халат, не ампутировав при этом собственную руку.
Звуки шагов Волк уловил еще до того, как человек вошел в единственную дверь. Металлические створки еще не распахнулись, а Курт уже знал, кого он увидит в следующее мгновение. Как и все выдающиеся злодеи, Череп так же был постоянен в своих привычках. День за днем он пользовался одной и той же туалетной водой.
Бритая макушка вплыла в “операционную”. Курт поглядел на ее обладателя узнающим взглядом. Конечно, это был Череп. Собственной персоной. Кург не знал, радоваться ему или печалиться. Безусловно, хорошо, что это не какой-нибудь толстяк в поварском колпаке и не засушенный очкарик с подарочным набором скальпелей из популярной серии “Проведи вскрытие сам”. Но у гангстера, в конце концов, на мохнатого узника могли оказаться свои, не менее впечатляющие планы.
Череп вошел, не удостоив Уильямса даже беглым взглядом. Остановился на расстоянии пары метров от распятого Волка. Затем упер руки в бока, всем своим видом показывая, что он тут полновластный хозяин. Глаза были скрыты за солнцезащитными очками, как и в ту ночь, когда Курт его впервые увидел. Мог ли он представить тогда, в ту злополучную ночь, что все так повернется? Мог, но тогда это беспокоило его меньше всего.
Продолжая усмехаться, гангстер снял очки, обнажив глубоко посаженные темные глаза.
— Ну, здравствуй. Дай-ка на тебя поглядеть…
Волка пробрала дрожь, — взгляд Черепа был не просто оценивающим. Он без малейшей тени смущения осматривал метаморфа, почти похотливо ощупывал все тело, придирчиво касался каждой мышцы. Курт тут же почувствовал себя куском МЯСА, брошенным на прилавок. Любой желающий мог подойти и проверить, годится ли он К УПОТРЕБЛЕНИЮ. Череп проверял, не подсунули ли ему фальшивку.
Вскоре последовал вердикт:
— Да, хорош. — Не отрывая липкого взгляда от Волка, гангстер повел рукой, привлекая внимание “лаборанта”. — Мы не зря заплатили такую высокую цену… Верно, Уильяме?
— Э… Конечно, господин. — Джошуа угодливо улыбнулся. — Первосортное качество.
— Тихо, — отмахнулся Череп. — Завязывай с мясницкими терминами. Он нам нужен совсем для других целей… Живой Волк — УЖЕ стопроцентное качество. То, что мы вообще его нашли, невероятная удача. Во всем Мегаполисе, вероятно, не осталось ни одной особи…
Уильяме притих, лицо его выражало скорбь по поводу того, что он не проглотил собственный язык за последней трапезой. Прогневить начальство — огромная оплошность для сотрудника конторы “Череп и бандиты”. Тут не ограничатся занесением в личное дело, взыскание отобразится непосредственно на шкуре.
“Особи”, — повторил в мыслях Курт. Вот, оказывается, как следовало к себе относиться…
— Теперь давай познакомимся, — сказал Череп. При этом он нацепил на физиономию дружелюбную улыбку, но это получилось у него не лучше, чем, вероятно, у волка из кровавой легенды про Красную
Шапочку. — Мое настоящее имя тебе ни о чем не скажет… Как, впрочем, и всем остальным, кто меня знает. Гораздо больше я известен под именем Череп. Курт кивнул.
— Мне известно, как вас зовут. Мы с вами встречались, но тогда вы не представились.
— Вот как? — Гангстер вздернул брови. — Когда же?
— Для меня это произошло целую вечность назад. Для вас, вероятно, не так уж давно. — Курт помолчал. — В трущобах. Возле автомобиля. Вы еще приказали своей охране, чтобы они оставили меня в покое. Мол, я им не по зубам. Это было мудро.
— Ах да! — Череп рассмеялся. — Теперь я вспомнил! Но… Неужели это был ТЫ? Невероятно!
Курт молчал. Он не собирался никого и ни в чем убеждать. Беседа не доставляла ему никакого удовольствия. Он поддерживал ее для того, чтобы прояснить свою участь, не более.
— Да, одними тропками бродим, — усмехнулся Череп. — Судьба свела нас вовсе не случайно. Я видел твоих сородичей всего один раз, да и то издалека. Но с тех пор не спутал бы ни с кем. Кто ты такой, я понял с первого взгляда. Не заметил бы это только полный кретин, которых по улицам шатаются толпы… Нам с тобой предстоит крепко потрепать это стадо, как ты считаешь? Но сперва назови свое имя.
Поразмыслив, Волк не нашел поводов для упрямства. Он был распластан, голый и беспомощный, на стене в этой “операционной”. Имя было самым последним, что Череп не узнал бы без его помощи. Все остальное показало бы элементарное вскрытие.
— Страйкер. Курт Страйкер. Гангстер кивнул:
— Достойное имя. Сильное и звучное, какое и подобает носить настоящему воину…
Волк удивился. Воину? Он погрузился на мгновение в себя, вспоминания этапы своей недолгой жизни— то, кем он был, кем стал. Сын, брат, член Стаи, которую он впоследствии предал, обрек на истребление; наемный убийца, раб и гладиатор…
— Я не воин, — сказал он.
— Вот как? А кто же ты? — удивился Череп. По-видимому, он не принял заявление Курта всерьез. Как можно отрицать очевидное? — Не исключено, что зрение меня просто подводит. — Бандит улыбнулся с откровенной насмешкой. — Уильяме, скажи-ка мне — перед нами находится метаморф, то самое существо, на создание которого военно-промышленный комплекс истратил миллиарды? То ли это создание, в человеческой ДНК которого присутствуют и, что самое главное, воспроизводятся волчьи хромосомы? Тот ли это продукт больной деятельности вояк, на протяжении десятилетий преследовавших цель создать сверхчеловека? Так скажи-ка мне, мистер Уильяме, верно ли я все изложил или мой зрительный нерв все-таки сдает?
Джошуа боязливо съежился, услышав свою фамилию, шагнул вперед и, прищурившись, вновь уставил на Волка оба разноцветных глаза. По всей видимости, он отнесся к просьбе Черепа со всей серьезностью. В чем тоже присутствовали свои трудности. Это был первый метаморф, которого он имел честь лицезреть в своей жизни, а потому сравнить было попросту не с кем.
И все-таки Уильяме старался как мог.
Череп терпеливо ждал.
Нога в остроносой туфле отстукивала по кафельной плитке какой-то варварский ритм.
— Ну что? — не выдержал гангстер.
Уильяме подскочил от неожиданности. Затем взглянул на “шефа” с видом компетентного эксперта, призванного судом, дабы объяснить кое-какие детали запутанного дела.
— Боюсь показаться невежливым, господин, но я не могу делать какие-либо выводы со стопроцентной гарантией… Вероятно, это и есть метаморф. Если вы дадите мне время, то я…
— Заткнись, — бросил Череп. Уильяме покраснел, побледнел, а затем пошел багровыми пятнами. Курт испугался, что бедняга достанет сейчас скальпель и отчекрыжит собственный язык. — Это и ЕСТЬ метаморф, — продолжал Череп. — Существо, созданное войной и ради войны. Суперсолдат. Кто его нашел? Не военные, не контрразведка и не охрана Ульев. Мы, обычные плебеи из Гетто. В буквальном смысле подобрали с поля брани. Там, где он чувствует себя как дома — за пиршественным столом у Смерти… — На этой драматической ноте гангстер замолк. Потом заговорил снова: — И теперь у нас появилась возможность воочию убедиться, достигло ли правительство своей цели. Не знаю, как насчет сверхчеловека — на античного героя, признаться, он не особо похож, — но убийцу они сотворили выдающегося. Что, собственно, и требовалось.
Курт тихо вздохнул. Этот монолог, в котором о нем выражались в третьем лице, начинал его раздражать. Присутствие Волка, похоже, Черепа не слишком-то стесняло.
— Не имеет значения, — продолжал лысый гангстер, — что об этом думает сам Волк. Когти, клыки и лохматая шкура еще не означают, что это существо является монстром внутри. Метаморф мыслит и, главное, умеет мыслить абстрактно — вот что отличает человека от зверя. В то же время с предназначением особо не поспоришь… — Череп покачал головой. — И не говори, Курт Страйкер, будто ты мечтал стать садовником.
Это и впрямь почему-то не приходило Волку в голову.
Глава Ордена сосредоточенно на него посмотрел:
— Отчего ты молчишь?
— Вы же сказали, чтобы я ничего не говорил. Череп усмехнулся:
— Знаешь, а ты мне нравишься.
Курт кивнул. Слова гангстера, безусловно, ему польстили. Однако это выражение симпатии ничуть не объясняло, что он, Страйкер, делает в этом морге. У Черепа, вероятно, были и более интересные собеседники. Как и много более важные дела, нежели трепаться о порочной природе homo sapiens. Все это было бесполезным сотрясением воздуха.
— Зачем я здесь?
— А ты не догадываешься? — удивился Череп. — Я вроде бы все доступно изложил.
— При всем уважении, — с трудом сдерживая гнев, ответил Курт, — но, будучи подвешенным к этой стене, несколько затруднительно вникать в суть нюансов и заострять внимание на каждой мелочи. Объясните, будьте так добры, что я здесь делаю.
— Конечно, — согласился бандит. — Я в любом случае собирался это сделать. Как я говорил, с предназначением не поспоришь. Немногим из обычных людей повезло так, как тебе… Если, конечно, они не дети монархов либо генеральных директоров каких-нибудь корпораций. — Череп беззаботно рассмеялся. — Но все остальные обречены проводить большую часть своей никчемной жизни в бесплодных исканиях, поисках предназначения, ради которого родились. Повторяю, так повезло единицам. Ты едва ли не с рождения знал, КЕМ тебе доведется стать… Этого Волк уже не стерпел:
— Я не собирался становиться НИКЕМ из того, — крикнул он, — что мне уготовило это предназначение! Киллер, гладиатор… Такого я и представить не мог — какие-то месяцы назад, не говоря уж о том, чтобы ЗНАТЬ об этом с рождения. На протяжении многих лет никто из Волков не убил ни одного безволосого. Однако я выполнил эту норму по всем показателям. Чем я виноват, что меня угораздило РОДИТЬСЯ в этой шкуре?
Череп заинтересованно слушал.
— Об этом я и говорю, — спокойно сказал он, когда Волк выдохся. — Никто в твоем племени, как ты говоришь, никого не убивал. Но потом пришли те самые безволосые и истребили всех твоих соплеменников. Это ли не подтверждение того, что метаморфы шли против своей природы? С судьбой шутки плохи. Так уж вышло, что теперь тебе придется за это расплачиваться. Ты — Волк, машина для убийства. Не больше, но и не меньше. — Гангстер развел руками, точно сожалея, что финал “миллиардных разработок правительства” в конечном итоге достался именно ему. — Других вариантов попросту нет. Ты никогда не сможешь стать ни садовником, ни портным, ни даже юристом. Тебе по-прежнему неясно, зачем ты мне понадобился?
Курт не ответил. Конечно, ему было совершенно ясно, для КАКИХ целей он понадобился Ордену Черепа. Собственные желания Волка, менталитет и мировоззрение, сколь бы мирными они ни были, по большому счету не имели никакого значения. У него было все, что требовалось: клыки и когти, как бритвенные лезвия, канаты мышц и рефлексы разъяренной кошки. Этого более чем достаточно.
Гангстер расценил его молчание по-своему.
— Ордену необходим профессиональный киллер, — проговорил он. — Это — вопрос престижа. Мне надоело обращаться за услугами к напыщенным, лживым мерзавцам, которые не представляют ничего выдающегося, а за свою “работу” берут воистину астрономические гонорары. Считают себя кем-то вроде прим в столичном балете… На общем фоне, разумеется, у них для этого есть все основания — звезды горят только в кромешной тьме. Те кадры, что готовил твой бывший “агент” Лысый Хью, ВООБЩЕ ни для чего не пригодны. Удивляюсь, каким образом ему удалось отыскать тебя… Но в этом, впрочем, нет его заслуги, — добавил Череп.
— Все вы одинаковы, — фыркнул Курт. — Орден Черепа, Таран, Лысый Хью. Вы совершенно не отличаетесь один от другого, хотя каждый будет отрицать это до потери пульса. Я нужен вам лишь как инструмент, острая бритва, которой вы перережете чью-то глотку. Называйте это как вам заблагорассудится — убийство, устранение, ликвидация, — суть неизменна. По тем или иным причинам вы просто НЕ ХОТИТЕ, чтобы кто-то из таких же безволосых, как ВЫ, продолжал существование.
Череп молча выслушал, затем кивнул:
— Конечно. Ну и что с того? Сомневаюсь, что подавляющее большинство тех особей, из которых состоит общество, говоря проще — стадо, отказалось бы от такой возможности. Иметь в своем распоряжении смертоносный инструмент такой невероятной мощи, на создание которого у природы не хватило терпения — или же глупости. За нее, впрочем, это с успехом проделал сам венец творения, вылепив себе то ли собрата, то ли наследника. Разве отказались бы, — с нажимом спросил бандит, — добропорядочные обыватели от подобной возможности? Получить в безраздельную собственность совершенного убийцу? Каждый из них, вне сомнения, с удовольствием отправил бы на тот свет двух-трех своих сограждан. Босса, тещу, старинного недруга… Их всех сдерживает только одно — страх наказания.
Слова Черепа вливались Курту в уши, точно сладкая патока. Он понимал, что большая часть сказанного — обычная демагогия. Однако монолог главы Ордена содержат и немало вещей, в разумности которых не приходилось сомневаться. Многие преступили бы закон, имей они возможность избежать наказания. И ЛЮБОЙ сделал бы это чужими руками, будучи уверенным, что СВОИ останутся чистыми…
Вдруг Волка будто что-то укололо — да Череп просто ПРОМЫВАЕТ ему мозги!
— Кроме того, — сказал гангстер, — не стоит сравнивать меня с такими убожествами, как Таран и Лысый Хью. Хэнк эксплуатировал твои способности чересчур расточительно. Раз за разом он подвергал тебя неоправданному риску — ради возможности получить энные суммы, о которых и говорить-то не стоит. — Череп помолчал. — Что касается Лысого Хью… думаю, с ним все ясно. По его вине ты лишился свободы, оказался на Подворье — он тебя предал, коварный ублюдок.
Курт невесело усмехнулся:
— Да, похоже. Но что ожидает меня С ВАМИ?
— Сотрудничество, — без заминки ответил Череп. — Честное и обоюдное. Не скрою, ты нужен мне для выполнения особо деликатных поручений, которые не всегда будут связаны с… чьей-то ликвидацией. Взамен же я гарантирую тебе неприкосновенность. Ни один мерзавец вроде Хэнка Тарана или Хью не посмеет тронуть тебя, если ты работаешь на Орден Черепа… Пойми, — продолжал бандит, — на тебя всегда будет вестись охота. Ты — единственный Волк, оставшийся в Мегаполисе. Тебе не удастся скрываться всю жизнь. Всегда найдется некто, у кого будет достаточно сил и возможностей, чтобы использовать тебя в своих интересах. Если сравнивать с Хэнком Тараном, кто-то окажется лучше, а кто-то, соответственно, хуже. Мир не без добрых людей. — Череп оскалился. — Но зачем проверять?
— Полагаете, в Ордене будет лучше? — спросил Волк, не особенно рассчитывая на ответ, так как он был очевиден. — Сомневаюсь. Вероятно, вы просчитали все варианты. Проверить ИХ ВСЕ сможет лишь время. Посему предупреждаю — я не какая-то там экзотическая зверушка, которой можно ОБЛАДАТЬ. Рано или поздно, но я вцеплюсь вам в глотку. В тот самый момент, когда вы меньше всего будете ожидать… — Курт изъяснялся спокойно и тихо (как известно, именно такой тон производит наиболее угрожающее впечатление), глядя гангстеру в глаза. Взгляд этих темных блестящих овалов — точь-в-точь снятые очки — ничуть не изменился. Вероятно, подобные угрозы он выслушивал едва ли не по десятку за день. Но лишь немногие были УВЕРЕНЫ в том, что говорили. — Такой день настанет, так и знайте… Мне не нужна ни ваша неприкосновенность, ни деньги, ни все остальное. Я был бы рад, если бы Хью или Таран попытались меня “тронуть”… Поэтому — подумайте.
Курт сразу же почувствовал себя замороженным мясом, перемещающимся внутри рефрижератора в какой-нибудь отдаленный склад. Разве так поступают с полноправными гражданами?
— Спокойной ночи, “волчонок”, — донеслось снаружи.
Курт не мог спать, для этого он был чересчур взволнован. Однако ирония Черепа стала понятна через пару мгновений. В тот момент, когда что-то тонко засвистело, словно аэрозоль-освежитель воздуха, распыляемый из баллончика, в фургон поступала некая дисперсная взвесь. Курт закашлялся, но провентилировать легкие ему не удалось. Те, кто изобретал такие газы, не ели свой хлеб даром.
Тьма проникла в череп и по-хозяйски там обосновалась.
Волк приходил в себя. Подташнивало, в голове пульсировала тупая боль. Это, как догадался Курт, выходили наружу остатки сонной тьмы. В следующее мгновение ему четко представились тугие черные струйки, вившиеся из ушей, рта и даже ноздрей. Он мотнул головой, после чего иллюзия неохотно развеялась.
Минуту спустя он мог более-менее трезво ощущать реальность, как и свое место в ней.
Это место оказалось весьма любопытным. Волк с отстраненным интересом понял, что находится в вертикальном положении, но, вопреки ожиданиям, ноги не чувствовали веса тела. Более того, во всех четырех конечностях ощущался некий дискомфорт. Курт покрутил головой из стороны в сторону. Наконец все стало понятно.
Его руки и ноги надежно удерживались возле стены какими-то округлыми металлическими обручами. Курт не чувствовал боли, хотя захваты были чрезвычайно крепкие. Изнутри они были устланы плотной пористой резиной, что ни в коей мере не умаляло серьезности ситуации. Курт напрягся, однако не смог пошевелить ни рукой, ни ногой. Резиновые прокладки предназначались для того, чтобы пленник, в порыве отчаяния, не травмировал самого себя. Но никак не для того, чтобы предоставить ему возможность для бегства… Кроме того, основную массу волчьего тела удерживало широкое металлическое кольцо, протянувшееся поперек грудной клетки.
Пленник. Курт не заблуждался на этот счет, потому и подумал так о себе — просто в силу привычки. Его статус отнюдь не изменился с переменой местонахождения.
Находился же Волк в закрытом помещении, обстановка которого походила на больничную палату — белые кафельные стены, люминесцентные лампы, стеклянные шкафы со склянками и инструментарием неясного назначения.
Курт сразу же вспомнил лазарет в родном Убежище, а также клинику в Запретном городе. Впрочем, в тех местах все было совсем по-другому. А здесь — где бы это “здесь” ни находилось — ощущалось нечто, имеющее к медицине и лечению весьма отдаленное отношение. Сходство с клиникой и лазаретом, конечно, наблюдалось, но скорее возникала мысль о… реанимационной или морге. Волк решил, что это более подходящее сравнение. Нечто схожее есть, но цели и предназначения кардинально различны. Вот так и здесь. Атмосфера в этом помещении, словно губка, была пропитана смертью. Только если в морг (за редкими исключениями) попадали мертвецы, то здесь, вероятно, таковыми СТАНОВИЛИСЬ…
У операционного стола, покрытого какими-то подозрительными пятнами цвета ржавчины, стоял безволосый. Возня Курта привлекла его внимание, и он обернулся.
На Волка взглянули два глаза. Это была не просто пара глаз, потому как один глаз отличался от другого и цветом, и размером. Левый был голубой, правый же — темно-карий, непропорционально большой. Вероятно, это был имплантат. Не дорогая электронная машинка и не взращенная на синтетических полисахаридах подделка. На черном рынке Мегаполиса продавались тысячи органов (б/у), с которыми доноры РОДИЛИСЬ и, как правило, расстались помимо своей воли. Этот материал (на профессиональном языке — МЯСО) был значительно дешевле всего, что можно купить за деньги, потому как для его производства не требовались ни белоснежные лаборатории, оборудованные по последнему слову техники, ни синтетический белок, стоимость которого была на уровне котировок высокопробного золота, ни высококвалифицированные специалисты с баснословными окладами.
Здесь, в Гетто, все обстояло совсем по-другому.
Оба эти глаза (один доставшийся от мамочки и второй — подарок от КОГО-ТО ЕЩЕ) уставились на распятого пленника. Курту сразу же стало не по себе. Дело было не в разноцветных радужках — он и прежде видел такое на улице, — а в том, КАК безволосый на него поглядел. Так лаборант, страдающий массой психических расстройств, таращится на подопытную лягушку, к лапам которой уже подключены электроды.
Бледная физиономия изумленно вытянулась. Мешки проступили под глазами еще отчетливей, а кожа обозначила острые скулы. В отличие от “черепов”, на голове безволосого наблюдалась кое-какая растительность — жидкая, сальная поросль.
Видимо, в знак уважения к обстановке незнакомец был облачен в медицинский халат. Только если врач из Запретного города походил на белого лебедя с простреленным крылом, то этот безволосый смахивал на грязную курицу. Его халат, горделивый признак профессии, давно утратил что-либо общее с цветом свежевыпавшего снега и скорее подошел бы грузчику из мясной лавки. Начинающие художники вполне могли бы изучать по этому халату все оттенки красного.
Руки безволосого были затянуты в резиновые перчатки. На удивление чистые. Подозрения Курта носили скорее гипотетический характер, потому как конкретных доказательств в пределах видимости не наблюдалось. Даже если в этом мрачном местечке осуществлялась та самая деятельность, о которой догадывался напряженный ум Волка, “мясники” успели хорошенько прибраться…
Вероятно, не стоит пояснять, что эти соображения не придавали Курту ни бодрости, ни моральной готовности противостоять всем грядущим испытаниям. Было понятно, что он попал в нешуточную передрягу. Это было гораздо серьезней сидения в подвале Подворья, где ему грозили всего две опасности: погибнуть на арене от чьего-то клинка или попросту свихнуться с тоски… Тут же вокруг была одна неизвестность.
С ним могли сделать все, что угодно. Может быть, “черепа” проводят некие анатомические изыскания, для которых понадобился такой экзотический материал, как метаморф… Или главе Ордена вдруг приспичило поставить в гостиной чучело полуволка-получеловека. Курт представил, как в глазницы ему вставляют красные диоды, а в горло — крошечный динамик, умеющий лишь издавать дурацкий лай. Не исключалась даже вероятность того, что банда Черепа содержала миниатюрный, но весьма прибыльный ресторан для VIP-публики, в котором подавались мясные блюда из вымирающих видов животных (что, собственно, можно было сказать о большинстве известных биологических видов).
Безволосый одобрительно кивнул.
— А, оклемался. Быстро. Это хорошо. — Отвернувшись, он нажал кнопку на приборе, внешне напоминавшем домофон. — Операционная. Сообщите шефу, ОН очнулся.
Незнакомец убрал палец и вновь вытаращился на пленника разноцветными глазами. Курт старался поймать бегающий взгляд. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, чья персона притаилась за многозначительным “шеф”, равно как и то, КТО пришел в себя. Настораживало только определение “операционная”. Если не принимать в расчет тошноту и головную боль, Курт чувствовал себя не так уж и плохо. Во всяком случае, в операциях он пока не нуждался.
— Кто вы? — спросил Волк.
— Что? — Безволосый дернулся и так выпучил разноцветные глаза, словно не ожидал, что ЭТА ЗВЕРУШКА умеет ЕЩЕ и говорить. — Ты спросил, КТО я?
Курт кивнул.
— Да.
— Хм. — Человек в медицинском халате озадаченно покачал головой. — Временами я и сам задаю себе этот вопрос… Кто я такой? Что мне известно о себе наверняка — кроме того, что меня зовут Джошуа Уильяме? Если подумать, то не так уж и много…
Но Волку этого было более чем достаточно. Первоначальное впечатление, как, впрочем, и всегда, оказалось верным. Перед ним стоял тот самый лаборант, страдающий массой неврозов. Джошуа… Подходящее имечко, ничего не скажешь.
— Зачем я здесь?
Обнадеженный неплохим началом, Курт задал следующий вопрос. Этому Уильямсу, вероятно, не так уж часто удавалось с кем-нибудь поговорить, если не считать коротких фраз, брошенных в переговорное устройство. “Пока не явился ШЕФ, — думал Волк, — нужно разнюхать все, что возможно”. Ничего другого в его положении, впрочем, не оставалось.
— Мне-то откуда знать? — Безволосый пожал плечами. — Мне сказали: Джо, подготовь все и приведи его в чувство. Я подготовил, а потом ты вернулся — без путеводной ампулы… — Уильяме мерзко хохотнул. “Это, — решил Курт, — и есть тот самый юмор висельника”. — Дальше — как прикажет шеф. Он передо мной не отчитывается…
Курт кивнул. Еще бы. Череп, если, конечно, под личиной ШЕФА не скрывался кто-то еще, к примеру ВЛАДЕЛЕЦ РЕСТОРАНА, не отчитывался ни перед единой живой душой. Кроме, возможно, миссис Череп. Но это вряд ли, с его-то норовом… Вообразив, как глава Ордена приходит домой после долгого бандитского дня, вешает черный кожаный плащ в гардероб, переобувается в тапочки и идет в просторную гостиную, чтобы получить от жены очередной нагоняй, Волк невольно усмехнулся.
Но беседа нуждалась в пище. Из трех вопросов, беспокоивших изданный момент Курта превыше всего, — Кто? Где? Зачем? — незаданным оставался только один.
— Где мы находимся? — рискнул он.
Безволосый усмехнулся и погрозил Волку пальцем, точно беседовал не с опаснейшим существом во всей биосфере планеты, а с хитрым и проказливым ребенком.
— Не так быстро, приятель. Где Я нахожусь, МНЕ известно. Оглядись, и тебе станет ясно, где находишься ТЫ. — Джошуа повел рукой. — Если шеф посчитает нужным сообщить тебе больше, так тому и быть. От меня ты не дождешься ни слова.
Курт молчал. Этот Уильяме был вовсе не так прост, как казался. У простака никогда не получилось бы ТАК заляпать халат, не ампутировав при этом собственную руку.
Звуки шагов Волк уловил еще до того, как человек вошел в единственную дверь. Металлические створки еще не распахнулись, а Курт уже знал, кого он увидит в следующее мгновение. Как и все выдающиеся злодеи, Череп так же был постоянен в своих привычках. День за днем он пользовался одной и той же туалетной водой.
Бритая макушка вплыла в “операционную”. Курт поглядел на ее обладателя узнающим взглядом. Конечно, это был Череп. Собственной персоной. Кург не знал, радоваться ему или печалиться. Безусловно, хорошо, что это не какой-нибудь толстяк в поварском колпаке и не засушенный очкарик с подарочным набором скальпелей из популярной серии “Проведи вскрытие сам”. Но у гангстера, в конце концов, на мохнатого узника могли оказаться свои, не менее впечатляющие планы.
Череп вошел, не удостоив Уильямса даже беглым взглядом. Остановился на расстоянии пары метров от распятого Волка. Затем упер руки в бока, всем своим видом показывая, что он тут полновластный хозяин. Глаза были скрыты за солнцезащитными очками, как и в ту ночь, когда Курт его впервые увидел. Мог ли он представить тогда, в ту злополучную ночь, что все так повернется? Мог, но тогда это беспокоило его меньше всего.
Продолжая усмехаться, гангстер снял очки, обнажив глубоко посаженные темные глаза.
— Ну, здравствуй. Дай-ка на тебя поглядеть…
Волка пробрала дрожь, — взгляд Черепа был не просто оценивающим. Он без малейшей тени смущения осматривал метаморфа, почти похотливо ощупывал все тело, придирчиво касался каждой мышцы. Курт тут же почувствовал себя куском МЯСА, брошенным на прилавок. Любой желающий мог подойти и проверить, годится ли он К УПОТРЕБЛЕНИЮ. Череп проверял, не подсунули ли ему фальшивку.
Вскоре последовал вердикт:
— Да, хорош. — Не отрывая липкого взгляда от Волка, гангстер повел рукой, привлекая внимание “лаборанта”. — Мы не зря заплатили такую высокую цену… Верно, Уильяме?
— Э… Конечно, господин. — Джошуа угодливо улыбнулся. — Первосортное качество.
— Тихо, — отмахнулся Череп. — Завязывай с мясницкими терминами. Он нам нужен совсем для других целей… Живой Волк — УЖЕ стопроцентное качество. То, что мы вообще его нашли, невероятная удача. Во всем Мегаполисе, вероятно, не осталось ни одной особи…
Уильяме притих, лицо его выражало скорбь по поводу того, что он не проглотил собственный язык за последней трапезой. Прогневить начальство — огромная оплошность для сотрудника конторы “Череп и бандиты”. Тут не ограничатся занесением в личное дело, взыскание отобразится непосредственно на шкуре.
“Особи”, — повторил в мыслях Курт. Вот, оказывается, как следовало к себе относиться…
— Теперь давай познакомимся, — сказал Череп. При этом он нацепил на физиономию дружелюбную улыбку, но это получилось у него не лучше, чем, вероятно, у волка из кровавой легенды про Красную
Шапочку. — Мое настоящее имя тебе ни о чем не скажет… Как, впрочем, и всем остальным, кто меня знает. Гораздо больше я известен под именем Череп. Курт кивнул.
— Мне известно, как вас зовут. Мы с вами встречались, но тогда вы не представились.
— Вот как? — Гангстер вздернул брови. — Когда же?
— Для меня это произошло целую вечность назад. Для вас, вероятно, не так уж давно. — Курт помолчал. — В трущобах. Возле автомобиля. Вы еще приказали своей охране, чтобы они оставили меня в покое. Мол, я им не по зубам. Это было мудро.
— Ах да! — Череп рассмеялся. — Теперь я вспомнил! Но… Неужели это был ТЫ? Невероятно!
Курт молчал. Он не собирался никого и ни в чем убеждать. Беседа не доставляла ему никакого удовольствия. Он поддерживал ее для того, чтобы прояснить свою участь, не более.
— Да, одними тропками бродим, — усмехнулся Череп. — Судьба свела нас вовсе не случайно. Я видел твоих сородичей всего один раз, да и то издалека. Но с тех пор не спутал бы ни с кем. Кто ты такой, я понял с первого взгляда. Не заметил бы это только полный кретин, которых по улицам шатаются толпы… Нам с тобой предстоит крепко потрепать это стадо, как ты считаешь? Но сперва назови свое имя.
Поразмыслив, Волк не нашел поводов для упрямства. Он был распластан, голый и беспомощный, на стене в этой “операционной”. Имя было самым последним, что Череп не узнал бы без его помощи. Все остальное показало бы элементарное вскрытие.
— Страйкер. Курт Страйкер. Гангстер кивнул:
— Достойное имя. Сильное и звучное, какое и подобает носить настоящему воину…
Волк удивился. Воину? Он погрузился на мгновение в себя, вспоминания этапы своей недолгой жизни— то, кем он был, кем стал. Сын, брат, член Стаи, которую он впоследствии предал, обрек на истребление; наемный убийца, раб и гладиатор…
— Я не воин, — сказал он.
— Вот как? А кто же ты? — удивился Череп. По-видимому, он не принял заявление Курта всерьез. Как можно отрицать очевидное? — Не исключено, что зрение меня просто подводит. — Бандит улыбнулся с откровенной насмешкой. — Уильяме, скажи-ка мне — перед нами находится метаморф, то самое существо, на создание которого военно-промышленный комплекс истратил миллиарды? То ли это создание, в человеческой ДНК которого присутствуют и, что самое главное, воспроизводятся волчьи хромосомы? Тот ли это продукт больной деятельности вояк, на протяжении десятилетий преследовавших цель создать сверхчеловека? Так скажи-ка мне, мистер Уильяме, верно ли я все изложил или мой зрительный нерв все-таки сдает?
Джошуа боязливо съежился, услышав свою фамилию, шагнул вперед и, прищурившись, вновь уставил на Волка оба разноцветных глаза. По всей видимости, он отнесся к просьбе Черепа со всей серьезностью. В чем тоже присутствовали свои трудности. Это был первый метаморф, которого он имел честь лицезреть в своей жизни, а потому сравнить было попросту не с кем.
И все-таки Уильяме старался как мог.
Череп терпеливо ждал.
Нога в остроносой туфле отстукивала по кафельной плитке какой-то варварский ритм.
— Ну что? — не выдержал гангстер.
Уильяме подскочил от неожиданности. Затем взглянул на “шефа” с видом компетентного эксперта, призванного судом, дабы объяснить кое-какие детали запутанного дела.
— Боюсь показаться невежливым, господин, но я не могу делать какие-либо выводы со стопроцентной гарантией… Вероятно, это и есть метаморф. Если вы дадите мне время, то я…
— Заткнись, — бросил Череп. Уильяме покраснел, побледнел, а затем пошел багровыми пятнами. Курт испугался, что бедняга достанет сейчас скальпель и отчекрыжит собственный язык. — Это и ЕСТЬ метаморф, — продолжал Череп. — Существо, созданное войной и ради войны. Суперсолдат. Кто его нашел? Не военные, не контрразведка и не охрана Ульев. Мы, обычные плебеи из Гетто. В буквальном смысле подобрали с поля брани. Там, где он чувствует себя как дома — за пиршественным столом у Смерти… — На этой драматической ноте гангстер замолк. Потом заговорил снова: — И теперь у нас появилась возможность воочию убедиться, достигло ли правительство своей цели. Не знаю, как насчет сверхчеловека — на античного героя, признаться, он не особо похож, — но убийцу они сотворили выдающегося. Что, собственно, и требовалось.
Курт тихо вздохнул. Этот монолог, в котором о нем выражались в третьем лице, начинал его раздражать. Присутствие Волка, похоже, Черепа не слишком-то стесняло.
— Не имеет значения, — продолжал лысый гангстер, — что об этом думает сам Волк. Когти, клыки и лохматая шкура еще не означают, что это существо является монстром внутри. Метаморф мыслит и, главное, умеет мыслить абстрактно — вот что отличает человека от зверя. В то же время с предназначением особо не поспоришь… — Череп покачал головой. — И не говори, Курт Страйкер, будто ты мечтал стать садовником.
Это и впрямь почему-то не приходило Волку в голову.
Глава Ордена сосредоточенно на него посмотрел:
— Отчего ты молчишь?
— Вы же сказали, чтобы я ничего не говорил. Череп усмехнулся:
— Знаешь, а ты мне нравишься.
Курт кивнул. Слова гангстера, безусловно, ему польстили. Однако это выражение симпатии ничуть не объясняло, что он, Страйкер, делает в этом морге. У Черепа, вероятно, были и более интересные собеседники. Как и много более важные дела, нежели трепаться о порочной природе homo sapiens. Все это было бесполезным сотрясением воздуха.
— Зачем я здесь?
— А ты не догадываешься? — удивился Череп. — Я вроде бы все доступно изложил.
— При всем уважении, — с трудом сдерживая гнев, ответил Курт, — но, будучи подвешенным к этой стене, несколько затруднительно вникать в суть нюансов и заострять внимание на каждой мелочи. Объясните, будьте так добры, что я здесь делаю.
— Конечно, — согласился бандит. — Я в любом случае собирался это сделать. Как я говорил, с предназначением не поспоришь. Немногим из обычных людей повезло так, как тебе… Если, конечно, они не дети монархов либо генеральных директоров каких-нибудь корпораций. — Череп беззаботно рассмеялся. — Но все остальные обречены проводить большую часть своей никчемной жизни в бесплодных исканиях, поисках предназначения, ради которого родились. Повторяю, так повезло единицам. Ты едва ли не с рождения знал, КЕМ тебе доведется стать… Этого Волк уже не стерпел:
— Я не собирался становиться НИКЕМ из того, — крикнул он, — что мне уготовило это предназначение! Киллер, гладиатор… Такого я и представить не мог — какие-то месяцы назад, не говоря уж о том, чтобы ЗНАТЬ об этом с рождения. На протяжении многих лет никто из Волков не убил ни одного безволосого. Однако я выполнил эту норму по всем показателям. Чем я виноват, что меня угораздило РОДИТЬСЯ в этой шкуре?
Череп заинтересованно слушал.
— Об этом я и говорю, — спокойно сказал он, когда Волк выдохся. — Никто в твоем племени, как ты говоришь, никого не убивал. Но потом пришли те самые безволосые и истребили всех твоих соплеменников. Это ли не подтверждение того, что метаморфы шли против своей природы? С судьбой шутки плохи. Так уж вышло, что теперь тебе придется за это расплачиваться. Ты — Волк, машина для убийства. Не больше, но и не меньше. — Гангстер развел руками, точно сожалея, что финал “миллиардных разработок правительства” в конечном итоге достался именно ему. — Других вариантов попросту нет. Ты никогда не сможешь стать ни садовником, ни портным, ни даже юристом. Тебе по-прежнему неясно, зачем ты мне понадобился?
Курт не ответил. Конечно, ему было совершенно ясно, для КАКИХ целей он понадобился Ордену Черепа. Собственные желания Волка, менталитет и мировоззрение, сколь бы мирными они ни были, по большому счету не имели никакого значения. У него было все, что требовалось: клыки и когти, как бритвенные лезвия, канаты мышц и рефлексы разъяренной кошки. Этого более чем достаточно.
Гангстер расценил его молчание по-своему.
— Ордену необходим профессиональный киллер, — проговорил он. — Это — вопрос престижа. Мне надоело обращаться за услугами к напыщенным, лживым мерзавцам, которые не представляют ничего выдающегося, а за свою “работу” берут воистину астрономические гонорары. Считают себя кем-то вроде прим в столичном балете… На общем фоне, разумеется, у них для этого есть все основания — звезды горят только в кромешной тьме. Те кадры, что готовил твой бывший “агент” Лысый Хью, ВООБЩЕ ни для чего не пригодны. Удивляюсь, каким образом ему удалось отыскать тебя… Но в этом, впрочем, нет его заслуги, — добавил Череп.
— Все вы одинаковы, — фыркнул Курт. — Орден Черепа, Таран, Лысый Хью. Вы совершенно не отличаетесь один от другого, хотя каждый будет отрицать это до потери пульса. Я нужен вам лишь как инструмент, острая бритва, которой вы перережете чью-то глотку. Называйте это как вам заблагорассудится — убийство, устранение, ликвидация, — суть неизменна. По тем или иным причинам вы просто НЕ ХОТИТЕ, чтобы кто-то из таких же безволосых, как ВЫ, продолжал существование.
Череп молча выслушал, затем кивнул:
— Конечно. Ну и что с того? Сомневаюсь, что подавляющее большинство тех особей, из которых состоит общество, говоря проще — стадо, отказалось бы от такой возможности. Иметь в своем распоряжении смертоносный инструмент такой невероятной мощи, на создание которого у природы не хватило терпения — или же глупости. За нее, впрочем, это с успехом проделал сам венец творения, вылепив себе то ли собрата, то ли наследника. Разве отказались бы, — с нажимом спросил бандит, — добропорядочные обыватели от подобной возможности? Получить в безраздельную собственность совершенного убийцу? Каждый из них, вне сомнения, с удовольствием отправил бы на тот свет двух-трех своих сограждан. Босса, тещу, старинного недруга… Их всех сдерживает только одно — страх наказания.
Слова Черепа вливались Курту в уши, точно сладкая патока. Он понимал, что большая часть сказанного — обычная демагогия. Однако монолог главы Ордена содержат и немало вещей, в разумности которых не приходилось сомневаться. Многие преступили бы закон, имей они возможность избежать наказания. И ЛЮБОЙ сделал бы это чужими руками, будучи уверенным, что СВОИ останутся чистыми…
Вдруг Волка будто что-то укололо — да Череп просто ПРОМЫВАЕТ ему мозги!
— Кроме того, — сказал гангстер, — не стоит сравнивать меня с такими убожествами, как Таран и Лысый Хью. Хэнк эксплуатировал твои способности чересчур расточительно. Раз за разом он подвергал тебя неоправданному риску — ради возможности получить энные суммы, о которых и говорить-то не стоит. — Череп помолчал. — Что касается Лысого Хью… думаю, с ним все ясно. По его вине ты лишился свободы, оказался на Подворье — он тебя предал, коварный ублюдок.
Курт невесело усмехнулся:
— Да, похоже. Но что ожидает меня С ВАМИ?
— Сотрудничество, — без заминки ответил Череп. — Честное и обоюдное. Не скрою, ты нужен мне для выполнения особо деликатных поручений, которые не всегда будут связаны с… чьей-то ликвидацией. Взамен же я гарантирую тебе неприкосновенность. Ни один мерзавец вроде Хэнка Тарана или Хью не посмеет тронуть тебя, если ты работаешь на Орден Черепа… Пойми, — продолжал бандит, — на тебя всегда будет вестись охота. Ты — единственный Волк, оставшийся в Мегаполисе. Тебе не удастся скрываться всю жизнь. Всегда найдется некто, у кого будет достаточно сил и возможностей, чтобы использовать тебя в своих интересах. Если сравнивать с Хэнком Тараном, кто-то окажется лучше, а кто-то, соответственно, хуже. Мир не без добрых людей. — Череп оскалился. — Но зачем проверять?
— Полагаете, в Ордене будет лучше? — спросил Волк, не особенно рассчитывая на ответ, так как он был очевиден. — Сомневаюсь. Вероятно, вы просчитали все варианты. Проверить ИХ ВСЕ сможет лишь время. Посему предупреждаю — я не какая-то там экзотическая зверушка, которой можно ОБЛАДАТЬ. Рано или поздно, но я вцеплюсь вам в глотку. В тот самый момент, когда вы меньше всего будете ожидать… — Курт изъяснялся спокойно и тихо (как известно, именно такой тон производит наиболее угрожающее впечатление), глядя гангстеру в глаза. Взгляд этих темных блестящих овалов — точь-в-точь снятые очки — ничуть не изменился. Вероятно, подобные угрозы он выслушивал едва ли не по десятку за день. Но лишь немногие были УВЕРЕНЫ в том, что говорили. — Такой день настанет, так и знайте… Мне не нужна ни ваша неприкосновенность, ни деньги, ни все остальное. Я был бы рад, если бы Хью или Таран попытались меня “тронуть”… Поэтому — подумайте.