Страница:
– Привет, – поздоровалась я.
– О, да ты русская!? – удивилась в ответ худенькая брюнетка.
– Да.
– А мы решили, что американка. Ты и одета на их манер.
На мне были широкие джинсы, свободная кофта и кроссовки. На лице – минимум косметики.
– Пожалуй, похожа, – согласилась я. – А вас здесь только двое?
– Да. Мы тут всего месяц работаем. Еще русские есть в «Лас-Вегасе» и «Лодинг Зоне», а остальных всех выслали.
– Грустно. И как бизнес?
– Никак. Никто толком не ходит, – подключилась к разговору блондинка. И добавила. – Меня Маша зовут.
– А меня – Лариса, – представилась брюнетка.
– Катя. Я здесь с мужем на год, так что видеться будем часто. Если хотите, приходите в гости.
Я объяснила, где живу, и они пообещали прийти в понедельник.
Потом мы сходили в клуб с громким названием «Лас-Вегас», где познакомились еще с двумя русскими, так сказать «последними из Могикан». Но те оказались не слишком-то разговорчивыми.
До «Лодинг Зона» мы не дошли.
В понедельник, как и обещали, ко мне пришли Маша с Ларисой. Я сделала кофе, и мы устроились в комнате на полу, так как стульями и столом пока не обзавелись. – Уютненько тут у вас, – похвалила Лариса.
– Да пока что не очень, но со временем будет, – заверила я. – А бойфренды у вас есть?
– У Машки есть, у меня нет, – ответила она за двоих.
– А почему так? – искренне удивилась я. Обычно за месяц девчонки всегда находили себе бойфрендов, к тому же Лариса была вполне симпатичной.
– Да как-то не попадается никто интересный.
– Ну, ничего. Еще попадется, – успокоила я.
Маша все больше отмалчивалась, внимательно слушая наш разговор.
Постепенно Лариса рассказала, что работы почти нет, американцы приходят редко и на соках почти ничего не «капает». Те копейки, что удается все-таки заработать, хозяйка буквально выманивает у них обратно: на отопление, на продукты, на электричество. В общей сложности за первый месяц работы Ларисе удалось отложить всего лишь сто долларов.
Основную зарплату им пообещали выдать по истечении трех месяцев работы в «Парадайсе», но что-то мне подсказывало, что денег своих девчонки могут не увидеть:
– Ларис, ты имей в виду: корейцы – народ хитрый. Они тебе скажут, что деньги выдадут в день отъезда, а сами ни черта не дадут. Ты лучше менеджера заранее предупреди, что без денег никуда не поедешь, а если он вздумает тебя «надуть» – заявишь на него в эмигрэшку.
– А они могут так сделать? Не заплатить и все!? – шокировано захлопала она красивыми длинными ресницами.
– Могут-могут, и, скорее всего, попытаются. Тут главное – не робеть! Я их кухню знаю, случаи всякие бывали. А, учитывая то, что деньги тебе сейчас не дают, то именно это они и задумали. У вас виза на сколько?
– На три месяца, – подала голос Маша. Похоже, она наконец-то решила вовлечься в нашу беседу.
– Гостевая, что ли?
– Ага.
Я задумалась: «Выходит, рабочие визы больше не открывают, поэтому и русских здесь нет. Да-а, совсем плохо».
Потом я рассказала им о себе: как я познакомилась с мужем, где работала, каким раньше был таун. Они слушали и удивлялись: оказывается, американцам не всегда запрещали жить в тауне, а только после «одиннадцатого сентября»; и русские раньше могли здесь работать вполне легально; и эмиграционные «набеги» на клубы были скорее исключением, нежели правилом, как сейчас… Короче говоря, от былого веселья и беззаботности (когда регулярно устраивались шумные вечеринки, через одного ходили по ночам за тыквами и падали пьяным лицом вниз без последствий), царивших когда-то в тауне, сегодня не осталось и следа.
Жить вне базы сейчас разрешалось лишь тем, у кого были жены с детьми. А детей мы в ближайшем будущем не планировали. Более того, мой муж панически боялся, что я могла «залететь». Я пила противозачаточные таблетки, но, несмотря на это, мы каждый раз еще и «подстраховывались» различными методами. Я старалась не обращать на это внимания, убеждая себя, что он прав и если я, не дай Бог, забеременею, это будет совсем некстати, но временами меня все-таки обижала эта излишняя, как мне казалось, предосторожность. Иногда я чувствовала, будто «недостойна» быть матерью его ребенка или что-то еще в этом духе. Не скажу, чтобы я очень стремилась ею стать (для начала я хотела выучиться, получить какую-то уверенность в завтрашнем дне, а уж потом думать о детях), но когда тебе постоянно напоминают, что надо быть осторожными, то рано или поздно это начинает доставать.
И раз уж детей у нас не было, то и с мужем я виделась только на выходных, что, разумеется, не устраивало меня категорически. Приезжать ко мне среди недели хотя бы на несколько часов, а уж тем более оставаться в тауне на ночь он боялся: военный патруль постоянно ходил кругами, выслеживая «нарушителей порядка». Я понимала, что находиться здесь ночью было рискованно – могли и звания лишить за такие «шалости» – но меня это все равно задевало. Ведь можно же было приехать ДО шести вечера, когда таун начинали патрулировать, и просто никуда не выходить, наслаждаясь друг другом и не привлекая излишнего внимания со стороны! Однако Санни ничего не хотел слушать. Работа для него была, как иногда мне казалось, важнее всего. И даже важнее меня.
Каждый раз, когда я заводила с ним разговор об этом, он припоминал мне случай, произошедший буквально через пару недель после нашего приезда.
Глава 3
– О, да ты русская!? – удивилась в ответ худенькая брюнетка.
– Да.
– А мы решили, что американка. Ты и одета на их манер.
На мне были широкие джинсы, свободная кофта и кроссовки. На лице – минимум косметики.
– Пожалуй, похожа, – согласилась я. – А вас здесь только двое?
– Да. Мы тут всего месяц работаем. Еще русские есть в «Лас-Вегасе» и «Лодинг Зоне», а остальных всех выслали.
– Грустно. И как бизнес?
– Никак. Никто толком не ходит, – подключилась к разговору блондинка. И добавила. – Меня Маша зовут.
– А меня – Лариса, – представилась брюнетка.
– Катя. Я здесь с мужем на год, так что видеться будем часто. Если хотите, приходите в гости.
Я объяснила, где живу, и они пообещали прийти в понедельник.
Потом мы сходили в клуб с громким названием «Лас-Вегас», где познакомились еще с двумя русскими, так сказать «последними из Могикан». Но те оказались не слишком-то разговорчивыми.
До «Лодинг Зона» мы не дошли.
В понедельник, как и обещали, ко мне пришли Маша с Ларисой. Я сделала кофе, и мы устроились в комнате на полу, так как стульями и столом пока не обзавелись. – Уютненько тут у вас, – похвалила Лариса.
– Да пока что не очень, но со временем будет, – заверила я. – А бойфренды у вас есть?
– У Машки есть, у меня нет, – ответила она за двоих.
– А почему так? – искренне удивилась я. Обычно за месяц девчонки всегда находили себе бойфрендов, к тому же Лариса была вполне симпатичной.
– Да как-то не попадается никто интересный.
– Ну, ничего. Еще попадется, – успокоила я.
Маша все больше отмалчивалась, внимательно слушая наш разговор.
Постепенно Лариса рассказала, что работы почти нет, американцы приходят редко и на соках почти ничего не «капает». Те копейки, что удается все-таки заработать, хозяйка буквально выманивает у них обратно: на отопление, на продукты, на электричество. В общей сложности за первый месяц работы Ларисе удалось отложить всего лишь сто долларов.
Основную зарплату им пообещали выдать по истечении трех месяцев работы в «Парадайсе», но что-то мне подсказывало, что денег своих девчонки могут не увидеть:
– Ларис, ты имей в виду: корейцы – народ хитрый. Они тебе скажут, что деньги выдадут в день отъезда, а сами ни черта не дадут. Ты лучше менеджера заранее предупреди, что без денег никуда не поедешь, а если он вздумает тебя «надуть» – заявишь на него в эмигрэшку.
– А они могут так сделать? Не заплатить и все!? – шокировано захлопала она красивыми длинными ресницами.
– Могут-могут, и, скорее всего, попытаются. Тут главное – не робеть! Я их кухню знаю, случаи всякие бывали. А, учитывая то, что деньги тебе сейчас не дают, то именно это они и задумали. У вас виза на сколько?
– На три месяца, – подала голос Маша. Похоже, она наконец-то решила вовлечься в нашу беседу.
– Гостевая, что ли?
– Ага.
Я задумалась: «Выходит, рабочие визы больше не открывают, поэтому и русских здесь нет. Да-а, совсем плохо».
Потом я рассказала им о себе: как я познакомилась с мужем, где работала, каким раньше был таун. Они слушали и удивлялись: оказывается, американцам не всегда запрещали жить в тауне, а только после «одиннадцатого сентября»; и русские раньше могли здесь работать вполне легально; и эмиграционные «набеги» на клубы были скорее исключением, нежели правилом, как сейчас… Короче говоря, от былого веселья и беззаботности (когда регулярно устраивались шумные вечеринки, через одного ходили по ночам за тыквами и падали пьяным лицом вниз без последствий), царивших когда-то в тауне, сегодня не осталось и следа.
Жить вне базы сейчас разрешалось лишь тем, у кого были жены с детьми. А детей мы в ближайшем будущем не планировали. Более того, мой муж панически боялся, что я могла «залететь». Я пила противозачаточные таблетки, но, несмотря на это, мы каждый раз еще и «подстраховывались» различными методами. Я старалась не обращать на это внимания, убеждая себя, что он прав и если я, не дай Бог, забеременею, это будет совсем некстати, но временами меня все-таки обижала эта излишняя, как мне казалось, предосторожность. Иногда я чувствовала, будто «недостойна» быть матерью его ребенка или что-то еще в этом духе. Не скажу, чтобы я очень стремилась ею стать (для начала я хотела выучиться, получить какую-то уверенность в завтрашнем дне, а уж потом думать о детях), но когда тебе постоянно напоминают, что надо быть осторожными, то рано или поздно это начинает доставать.
И раз уж детей у нас не было, то и с мужем я виделась только на выходных, что, разумеется, не устраивало меня категорически. Приезжать ко мне среди недели хотя бы на несколько часов, а уж тем более оставаться в тауне на ночь он боялся: военный патруль постоянно ходил кругами, выслеживая «нарушителей порядка». Я понимала, что находиться здесь ночью было рискованно – могли и звания лишить за такие «шалости» – но меня это все равно задевало. Ведь можно же было приехать ДО шести вечера, когда таун начинали патрулировать, и просто никуда не выходить, наслаждаясь друг другом и не привлекая излишнего внимания со стороны! Однако Санни ничего не хотел слушать. Работа для него была, как иногда мне казалось, важнее всего. И даже важнее меня.
Каждый раз, когда я заводила с ним разговор об этом, он припоминал мне случай, произошедший буквально через пару недель после нашего приезда.
Мы возвращались домой из бара, разделившись: Стэн с Санни пошли дорогой через «помойку», а я обычной – центральной. Я дошла раньше них и уже разувалась, когда услышала топот и грохот. Тут же ворвались мои мужики.
– Что случилось? За вами гнались?! – удивилась я.
– Гнались! Около «помойки» нас остановил патрульный и потребовал документы. Я прикинулся, что приехал недавно и правил толком не знаю, объяснил, что у меня жена тут живет. Он ответил, что на первый раз прощает, но сказал, чтобы мы возвращались на базу. Мы сделали вид, что идем на остановку, а сами на полпути свернули и побежали сюда. «Ваня», вон, аж через полутораметровый забор перепрыгнул, – кивнул он в сторону Стэна, отряхивающего с себя иголки от елочки, растущей за нашим окном.
– Вот это да! Они теперь даже у «помойки» патрулируют?! С чего бы это?
– Скорее всего, это потому, что Рождество. Знают, гады, что много народу захочет в тауне остаться, вот и лезут во все дыры. Мало того, что с двенадцати ночи комендантский час сделали, так еще и из тауна выгоняют!
В конце концов, я решила, что раз уж он не может приезжать чаще, чем раз в неделю, то я сама буду ездить к нему. Однако для этого был нужен пропуск, которого у меня до сих пор еще не было.
Наконец, после двух месяцев бесконечного «пиления» он отвез меня в воинскую часть, где за один час мы сделали пропуск. Довольная тем, что теперь я могла приезжать к нему когда угодно, я стала навещать мужа и среди недели.
Его комната на базе была, мягко говоря, невелика: односпальная кровать, два кресла, столик и шкаф для белья – вот и все, что с трудом уместилось в его «закутке». На кровати мы оба не поместились, но сразу нашли приемлемый выход: каждый раз перед сном раскладывали два матраца на полу, и получалось совсем неплохо. Электрической плитой в комнате пользоваться запрещалось, так что мне приходилось либо привозить готовую еду из тауна, либо готовить на «общей кухне». Да и душ с туалетом был один на две комнаты…
Но все равно я была счастлива, ведь мой любимый был рядом со мной!
Когда с деньгами стало посвободнее, мы решили пригласить к себе нескольких друзей, а также Машу с Ларисой. Я, чуть ли не с детства любившая готовить, заранее составила длинный список всего, чем планировала порадовать гостей, и попросила девочек прийти пораньше, чтобы помочь мне на кухне.
Лариса пришла одна, без Маши, но почему так – расспрашивать я не стала:
– Как на работе? – спросила я, кромсая картошку для салата. Санни со Стэном в это время играли в комнате в карты.
– Ужасно! Вообще никто не приходит. Я, кстати, спросить хотела: можно я позову еще двоих девчонок? Они прикольные, в «Лодинг Зоне» работают.
– Ну конечно! Веселее будет, – с готовностью разрешила я.
Ближе к обеду мы отправились встретить этих самых Ларискиных знакомых на остановке.
– Привет! Это ты – Катя? – пробасила одна из них, едва мы появились на горизонте.
Вид у нее был еще тот: худющая, под глазами «мешки», а вдоль плеч висят черными «патлами» давно не мытые (и уже явно требующие очередной покраски) волосы! Честно говоря, я ее испугалась. На вид – лет сорок, и кроме как «прошла огонь, воду, и медные трубы» я описать ее не могу. Мне показалось, что пьет она – не просыхая. Рядом с ней стоял парнишка на вид лет двадцати. Такой же худющий, с торчащими вперед зубами. Парень был настолько худ, что брючный ремень был обмотан вокруг него аж два раза (и это учитывая то, что в джинсы был заправлен еще и толстый свитер).
– Меня Ира зовут, – представилась тем временем она. – Этот суслик – Марк, бойфренд мой.
– А я – Наташа, – добавила вторая Ларискина знакомая. Выглядела она чуть получше: фигурка с некоторыми признаками женских округлостей, мордашка чуть помоложе и посимпатичнее…, но у меня все равно возникло непреодолимое желание испариться или хотя бы проснуться. – Ну че, пошли с мужиками знакомиться! – она ловко затушила «бычок» каблуком и решительно взяла меня под руку.
Назад отступать было поздно, так что пришлось вести их к себе.
– И кто из этих двоих твой муж? Пойду отбивать! – подмигнула Наташа, едва мы вошли.
– Удачи! – пожелала я, зная, что этого не произойдет никогда. – Тот, что слева – Санни – мой муж. А второй – Стэн, но можешь называть его «Ваней».
– Ва-а-а-аня! Привет! Какое имя сла-а-авное, – протянула она, подсаживаясь чуть не на колени к остолбеневшему от шока Стэну.
Санни отвел меня в сторонку:
– ЭТО кто?
– Подружки Ларисы. Я не знала, что они такие… странные, – по моему лицу пробежала судорога отвращения. Мне и самой было не по себе в их присутствии.
Санни ничего не ответил и пошел «помогать» мне на кухню, оставив бедного «Ваню» на растерзание Наташе.
Весь вечер Ира периодически говорила что-то Марку. По-русски.
– Он у тебя русский знает?! – удивилась я.
– Не-а, просто я английского не знаю, да и фиг с ним. О чем мне с ним говорить? – отмахнулась она.
– Понятно, – кивнула я, ничего не поняв. Интересно, какой смысл говорить что-то человеку, который все равно тебя не понимает?
Вскоре подошли и друзья Санни. Всего набралось человек двенадцать.
Мы достали русскую водку, припасенную специально для такого случая.
– Мне не наливай! – неожиданно заявила Ира. – Я не пью.
Я могла поклясться, что все симптомы заядлого укротителя зеленого змия были у нее «на лицо», но видимо я ошибалась.
– А мне – двойную дозу! Я за нее, – засмеялась Наташа и смачно чмокнула «Ваню» в губы. – Ай, нравится он мне!
Стэн попытался отодвинуться, но стена справа не позволяла каких-либо спасительных маневров.
В какой-то момент Санни решил «разговорить» бойфренда Иры, который весь вечер просидел на кровати, буквально вцепившись в нее мертвой хваткой.
– Марк, а ты чем занимаешься?
– Я – пехотинец, – с готовностью ответил тот.
Больше вопросов Санни не задавал.
Пехотинцы с «военно-воздушниками» (коими были все остальные наши гости) друг друга очень не любили. Первые считали «ВВС» слабаками, а те, впрочем, вполне заслуженно относили пехотинцев к умственно-отсталым. За редким исключением в пехоту брали всех тех, кто смог запомнить хотя бы «сено-солома». Б ольших умственных способностей от них и не требовалось, потому как ничем другим, кроме физической подготовки они не занимались.
Наконец, судьба решила сжалиться над Стэном и всеми остальными:
– Ну что ж, нам на работу пора, – тяжело вздохнув, сказала Ира. – Спасибо за обед.
– Да, все было очень вкусно. Особенно водка! – присоединилась Наташа.
– Приходите еще, – пригласила я, надеясь, что никогда больше их не увижу, и тоже вздохнула, но уже с облегчением.
Ира подхватила под руки своего «суслика», Наташу и двинулась к выходу:
– И вы к нам заходите, Лариска знает, где мы живем.
– Хорошо-хорошо, зайду как-нибудь, – пообещала я.
– … По-моему, у «Вани» сейчас сердечный приступ будет, – засмеялся Санни, едва за ними закрылась дверь.
– Ага, вам-то смешно, а мне страшно было. Я думал она меня прямо тут изнасилует! – нарочито оскорблено воскликнул он.
– А тебе что, жалко, что ли? – поддела я.
– Конечно, жалко! Я, может, чистый и невинный!
– Ага, а я, может, вчера родилась! Хотя, мне и самой страшно было. Я таких девиц еще не встречала.
Вскоре ушла и Лариса, которая весь вечер проболтала с одним из парней. До этого я встречала его всего один раз и практически ничего о нем не знала.
Через пару дней я отправилась в магазин за овощами и наткнулась на Наташу. Я попыталась незаметно «просочиться» мимо нее в подворотню, но меня все-таки заметили:
– Катюха, привет! – заорала она на всю улицу.
Я сделала вид, что безумно рада:
– Привет! Как дела?
– Пока не родила. Че делаешь?
– В магазин иду, – ответила я уныло.
– Пошли к нам, чаю попьем, – предложила она.
Я задумалась, подыскивая хоть какую-нибудь отговорку, но в голову как назло ничего не лезло. Ну, куда я могу здесь торопиться: ни работы, ни детей, муж на базе…?
– Ладно, пошли, – согласилась я.
Мы поднялись в квартиру, где жили «девочки».
Ира сидела на полу «в раскорячку» и красила ногти на ногах:
– О, здорово! Как жизнь? – обрадовалась она.
– Нормально. Ты как?
– Да вот, говорю своему, чтобы он продукты привез, а он все мычит что-то в трубку, козел!
Только сейчас я заметила, что помимо педикюра она была занята еще и разговором по сотовому.
– Че ты, блин, стонешь там! Свинину, говорю, привези! Пиг! Пи-и-иг! – кричала она в трубку, снова и снова повторяя «свинья» по-английски. Я-то поняла, что требовала она именно свинины, а не просто обзывала жениха, но вот понял ли он?
– Вот ведь придурок, ни черта не понимает! – пожаловалась она мне, отодвинув трубку от уха. – Ладно, пока!
Она с раздражением бросила телефон на кровать:
– Надоело все! Трахаешься с ними за эти долбаные соки… Они покупать не покупают, зато секса хотят! А я им что, казенная что ли? Вот купи сок, тогда и посмотрим, – возмущалась Ира.
Про себя я подумала, что даже за соки всем не «надаешься», но тему эту дальше решила не развивать и задала дежурный вопрос:
– А ты раньше в Корее работала?
– Работала. В Тэндучене. Дыра – дырой! Одни бангладеши приходили.
– Чем занимались? – спросила я, интересуясь родом занятий этих самых граждан чудной страны Бангладеш.
– Трахались, а что еще с ними можно делать!? – совершенно искренне и без стеснения «просветила» она меня. – Они же просто так сок не купят, только за «это дело». А америкосов там вообще не было. Этих еще хоть как-то можно «развести», не раздвигая ноги, а тех – бесполезно, – вздохнула она.
Та-ак, похоже, что она не совсем правильно поняла мой вопрос, но переспрашивать и уточнять я не стала.
Я уже пожалела, что пришла. Девчонки были «прожженные» до мозга костей. Меня это действительно шокировало. ТАКИХ я еще ни разу еще не встречала. То есть я, конечно, все понимаю: жизнь иногда и не так к земле пригибает…, но ведь можно это как-то не «выпячивать»! Зачем лишний раз всем подряд о таких вещах рассказывать?!
– А почему вы не попросились в другой город? – на всякий случай уточнила я.
– Так нам сказали: либо там, либо в Россию вернут. А мне дома без денег делать нечего – у меня мать больная и ребенок в школу ходит, – ответила она злобно.
Я не могла понять своих ощущений в этот момент. Несмотря даже на то, что занятиями проституцией она «растила» ребенка и кормила больную мать, жалости к ней я не испытывала, это точно. И не потому, что сам способ мне не нравился, а от того, каким тоном она говорила об этом: в ней кипела ярость, злоба и обида на весь мир! Но, если подумать, мы сами выбираем себе дорогу. Так сказать, «даже если вас проглотили, у вас все равно есть как минимум два выхода». Да, я не знала о ней почти ничего: что именно привело ее к такому решению, и почему она не попыталась найти другой выход. Но, так или иначе, я не могла найти в своей душе хоть капельку симпатии к ней. Или хотя бы сочувствия.
Наташа, похоже, не сильно отличалась от Иры родом занятий, но в ней всегда чувствовался какой-то позитивный заряд. Она постоянно была веселой, отзывчивой, «искрящейся». У нее в России тоже остался ребенок, о котором она в отличие от Иры отзывалась с огромной нежностью и тоской.
– Смотри, что я сынке купила! – хвасталась она мне, разворачивая яркий мальчиковый костюмчик. – Будет у меня самый крутой!
– А сколько ему лет?
– В следующем году в школу пойдет, – с гордостью отвечала она. – Я по нему так скучаю!
– Верю. Да и он по тебе, наверное, тоже.
– Конечно! Я звоню, а он плачет, ко мне хочет…
– А у тебя здесь друг есть? – сменила я тему, заметив, что она и сама сейчас чуть не плачет.
– Есть, – ответила она, сразу повеселев. – И даже два. Один – американец, а второй – кореец. Я их обоих люблю, вот только кореец женатый и разводиться не собирается. А американец – Стив – обещает жениться.
Я еще немного посидела у них и отправилась по своим делам.
Потом я все думала об этих девушках: вот вернутся они домой, и никто никогда не узнает о том, чем они занимались в Корее; только их собственная память будет хранить все те унижения и мерзости, через которые им пришлось пройти. А может им повезет и они выйдут замуж, уедут в Америку или куда-то еще и будут по-своему счастливы? Мне было бы интересно узнать, как сложится их судьба.
Тогда я не могла и подумать, что «сложится» у них все на моих же глазах, и уже они, уезжая в далекие страны, будут смотреть на меня и гадать, как же сложится моя.
В январе я начала напоминать Санни, что пора бы уже и документы подать на американскую визу. Дело это хлопотное, долгое, а у нас был всего год. – Мы когда в Сеул поедем? – спросила я как-то. – Времени не так много, сам знаешь.
– Я сейчас не могу, мне выходной не дадут. Это же надо как минимум на три дня ехать! Так что через месяц поедем. Я к тому времени смогу отпроситься, – ответил он.
Настаивать я не стала. Раз не получается сейчас, что же делать, – поедем через месяц. И запаслась терпением.
– Что случилось? За вами гнались?! – удивилась я.
– Гнались! Около «помойки» нас остановил патрульный и потребовал документы. Я прикинулся, что приехал недавно и правил толком не знаю, объяснил, что у меня жена тут живет. Он ответил, что на первый раз прощает, но сказал, чтобы мы возвращались на базу. Мы сделали вид, что идем на остановку, а сами на полпути свернули и побежали сюда. «Ваня», вон, аж через полутораметровый забор перепрыгнул, – кивнул он в сторону Стэна, отряхивающего с себя иголки от елочки, растущей за нашим окном.
– Вот это да! Они теперь даже у «помойки» патрулируют?! С чего бы это?
– Скорее всего, это потому, что Рождество. Знают, гады, что много народу захочет в тауне остаться, вот и лезут во все дыры. Мало того, что с двенадцати ночи комендантский час сделали, так еще и из тауна выгоняют!
В конце концов, я решила, что раз уж он не может приезжать чаще, чем раз в неделю, то я сама буду ездить к нему. Однако для этого был нужен пропуск, которого у меня до сих пор еще не было.
Наконец, после двух месяцев бесконечного «пиления» он отвез меня в воинскую часть, где за один час мы сделали пропуск. Довольная тем, что теперь я могла приезжать к нему когда угодно, я стала навещать мужа и среди недели.
Его комната на базе была, мягко говоря, невелика: односпальная кровать, два кресла, столик и шкаф для белья – вот и все, что с трудом уместилось в его «закутке». На кровати мы оба не поместились, но сразу нашли приемлемый выход: каждый раз перед сном раскладывали два матраца на полу, и получалось совсем неплохо. Электрической плитой в комнате пользоваться запрещалось, так что мне приходилось либо привозить готовую еду из тауна, либо готовить на «общей кухне». Да и душ с туалетом был один на две комнаты…
Но все равно я была счастлива, ведь мой любимый был рядом со мной!
Когда с деньгами стало посвободнее, мы решили пригласить к себе нескольких друзей, а также Машу с Ларисой. Я, чуть ли не с детства любившая готовить, заранее составила длинный список всего, чем планировала порадовать гостей, и попросила девочек прийти пораньше, чтобы помочь мне на кухне.
Лариса пришла одна, без Маши, но почему так – расспрашивать я не стала:
– Как на работе? – спросила я, кромсая картошку для салата. Санни со Стэном в это время играли в комнате в карты.
– Ужасно! Вообще никто не приходит. Я, кстати, спросить хотела: можно я позову еще двоих девчонок? Они прикольные, в «Лодинг Зоне» работают.
– Ну конечно! Веселее будет, – с готовностью разрешила я.
Ближе к обеду мы отправились встретить этих самых Ларискиных знакомых на остановке.
– Привет! Это ты – Катя? – пробасила одна из них, едва мы появились на горизонте.
Вид у нее был еще тот: худющая, под глазами «мешки», а вдоль плеч висят черными «патлами» давно не мытые (и уже явно требующие очередной покраски) волосы! Честно говоря, я ее испугалась. На вид – лет сорок, и кроме как «прошла огонь, воду, и медные трубы» я описать ее не могу. Мне показалось, что пьет она – не просыхая. Рядом с ней стоял парнишка на вид лет двадцати. Такой же худющий, с торчащими вперед зубами. Парень был настолько худ, что брючный ремень был обмотан вокруг него аж два раза (и это учитывая то, что в джинсы был заправлен еще и толстый свитер).
– Меня Ира зовут, – представилась тем временем она. – Этот суслик – Марк, бойфренд мой.
– А я – Наташа, – добавила вторая Ларискина знакомая. Выглядела она чуть получше: фигурка с некоторыми признаками женских округлостей, мордашка чуть помоложе и посимпатичнее…, но у меня все равно возникло непреодолимое желание испариться или хотя бы проснуться. – Ну че, пошли с мужиками знакомиться! – она ловко затушила «бычок» каблуком и решительно взяла меня под руку.
Назад отступать было поздно, так что пришлось вести их к себе.
– И кто из этих двоих твой муж? Пойду отбивать! – подмигнула Наташа, едва мы вошли.
– Удачи! – пожелала я, зная, что этого не произойдет никогда. – Тот, что слева – Санни – мой муж. А второй – Стэн, но можешь называть его «Ваней».
– Ва-а-а-аня! Привет! Какое имя сла-а-авное, – протянула она, подсаживаясь чуть не на колени к остолбеневшему от шока Стэну.
Санни отвел меня в сторонку:
– ЭТО кто?
– Подружки Ларисы. Я не знала, что они такие… странные, – по моему лицу пробежала судорога отвращения. Мне и самой было не по себе в их присутствии.
Санни ничего не ответил и пошел «помогать» мне на кухню, оставив бедного «Ваню» на растерзание Наташе.
Весь вечер Ира периодически говорила что-то Марку. По-русски.
– Он у тебя русский знает?! – удивилась я.
– Не-а, просто я английского не знаю, да и фиг с ним. О чем мне с ним говорить? – отмахнулась она.
– Понятно, – кивнула я, ничего не поняв. Интересно, какой смысл говорить что-то человеку, который все равно тебя не понимает?
Вскоре подошли и друзья Санни. Всего набралось человек двенадцать.
Мы достали русскую водку, припасенную специально для такого случая.
– Мне не наливай! – неожиданно заявила Ира. – Я не пью.
Я могла поклясться, что все симптомы заядлого укротителя зеленого змия были у нее «на лицо», но видимо я ошибалась.
– А мне – двойную дозу! Я за нее, – засмеялась Наташа и смачно чмокнула «Ваню» в губы. – Ай, нравится он мне!
Стэн попытался отодвинуться, но стена справа не позволяла каких-либо спасительных маневров.
В какой-то момент Санни решил «разговорить» бойфренда Иры, который весь вечер просидел на кровати, буквально вцепившись в нее мертвой хваткой.
– Марк, а ты чем занимаешься?
– Я – пехотинец, – с готовностью ответил тот.
Больше вопросов Санни не задавал.
Пехотинцы с «военно-воздушниками» (коими были все остальные наши гости) друг друга очень не любили. Первые считали «ВВС» слабаками, а те, впрочем, вполне заслуженно относили пехотинцев к умственно-отсталым. За редким исключением в пехоту брали всех тех, кто смог запомнить хотя бы «сено-солома». Б ольших умственных способностей от них и не требовалось, потому как ничем другим, кроме физической подготовки они не занимались.
Наконец, судьба решила сжалиться над Стэном и всеми остальными:
– Ну что ж, нам на работу пора, – тяжело вздохнув, сказала Ира. – Спасибо за обед.
– Да, все было очень вкусно. Особенно водка! – присоединилась Наташа.
– Приходите еще, – пригласила я, надеясь, что никогда больше их не увижу, и тоже вздохнула, но уже с облегчением.
Ира подхватила под руки своего «суслика», Наташу и двинулась к выходу:
– И вы к нам заходите, Лариска знает, где мы живем.
– Хорошо-хорошо, зайду как-нибудь, – пообещала я.
– … По-моему, у «Вани» сейчас сердечный приступ будет, – засмеялся Санни, едва за ними закрылась дверь.
– Ага, вам-то смешно, а мне страшно было. Я думал она меня прямо тут изнасилует! – нарочито оскорблено воскликнул он.
– А тебе что, жалко, что ли? – поддела я.
– Конечно, жалко! Я, может, чистый и невинный!
– Ага, а я, может, вчера родилась! Хотя, мне и самой страшно было. Я таких девиц еще не встречала.
Вскоре ушла и Лариса, которая весь вечер проболтала с одним из парней. До этого я встречала его всего один раз и практически ничего о нем не знала.
Через пару дней я отправилась в магазин за овощами и наткнулась на Наташу. Я попыталась незаметно «просочиться» мимо нее в подворотню, но меня все-таки заметили:
– Катюха, привет! – заорала она на всю улицу.
Я сделала вид, что безумно рада:
– Привет! Как дела?
– Пока не родила. Че делаешь?
– В магазин иду, – ответила я уныло.
– Пошли к нам, чаю попьем, – предложила она.
Я задумалась, подыскивая хоть какую-нибудь отговорку, но в голову как назло ничего не лезло. Ну, куда я могу здесь торопиться: ни работы, ни детей, муж на базе…?
– Ладно, пошли, – согласилась я.
Мы поднялись в квартиру, где жили «девочки».
Ира сидела на полу «в раскорячку» и красила ногти на ногах:
– О, здорово! Как жизнь? – обрадовалась она.
– Нормально. Ты как?
– Да вот, говорю своему, чтобы он продукты привез, а он все мычит что-то в трубку, козел!
Только сейчас я заметила, что помимо педикюра она была занята еще и разговором по сотовому.
– Че ты, блин, стонешь там! Свинину, говорю, привези! Пиг! Пи-и-иг! – кричала она в трубку, снова и снова повторяя «свинья» по-английски. Я-то поняла, что требовала она именно свинины, а не просто обзывала жениха, но вот понял ли он?
– Вот ведь придурок, ни черта не понимает! – пожаловалась она мне, отодвинув трубку от уха. – Ладно, пока!
Она с раздражением бросила телефон на кровать:
– Надоело все! Трахаешься с ними за эти долбаные соки… Они покупать не покупают, зато секса хотят! А я им что, казенная что ли? Вот купи сок, тогда и посмотрим, – возмущалась Ира.
Про себя я подумала, что даже за соки всем не «надаешься», но тему эту дальше решила не развивать и задала дежурный вопрос:
– А ты раньше в Корее работала?
– Работала. В Тэндучене. Дыра – дырой! Одни бангладеши приходили.
– Чем занимались? – спросила я, интересуясь родом занятий этих самых граждан чудной страны Бангладеш.
– Трахались, а что еще с ними можно делать!? – совершенно искренне и без стеснения «просветила» она меня. – Они же просто так сок не купят, только за «это дело». А америкосов там вообще не было. Этих еще хоть как-то можно «развести», не раздвигая ноги, а тех – бесполезно, – вздохнула она.
Та-ак, похоже, что она не совсем правильно поняла мой вопрос, но переспрашивать и уточнять я не стала.
Я уже пожалела, что пришла. Девчонки были «прожженные» до мозга костей. Меня это действительно шокировало. ТАКИХ я еще ни разу еще не встречала. То есть я, конечно, все понимаю: жизнь иногда и не так к земле пригибает…, но ведь можно это как-то не «выпячивать»! Зачем лишний раз всем подряд о таких вещах рассказывать?!
– А почему вы не попросились в другой город? – на всякий случай уточнила я.
– Так нам сказали: либо там, либо в Россию вернут. А мне дома без денег делать нечего – у меня мать больная и ребенок в школу ходит, – ответила она злобно.
Я не могла понять своих ощущений в этот момент. Несмотря даже на то, что занятиями проституцией она «растила» ребенка и кормила больную мать, жалости к ней я не испытывала, это точно. И не потому, что сам способ мне не нравился, а от того, каким тоном она говорила об этом: в ней кипела ярость, злоба и обида на весь мир! Но, если подумать, мы сами выбираем себе дорогу. Так сказать, «даже если вас проглотили, у вас все равно есть как минимум два выхода». Да, я не знала о ней почти ничего: что именно привело ее к такому решению, и почему она не попыталась найти другой выход. Но, так или иначе, я не могла найти в своей душе хоть капельку симпатии к ней. Или хотя бы сочувствия.
Наташа, похоже, не сильно отличалась от Иры родом занятий, но в ней всегда чувствовался какой-то позитивный заряд. Она постоянно была веселой, отзывчивой, «искрящейся». У нее в России тоже остался ребенок, о котором она в отличие от Иры отзывалась с огромной нежностью и тоской.
– Смотри, что я сынке купила! – хвасталась она мне, разворачивая яркий мальчиковый костюмчик. – Будет у меня самый крутой!
– А сколько ему лет?
– В следующем году в школу пойдет, – с гордостью отвечала она. – Я по нему так скучаю!
– Верю. Да и он по тебе, наверное, тоже.
– Конечно! Я звоню, а он плачет, ко мне хочет…
– А у тебя здесь друг есть? – сменила я тему, заметив, что она и сама сейчас чуть не плачет.
– Есть, – ответила она, сразу повеселев. – И даже два. Один – американец, а второй – кореец. Я их обоих люблю, вот только кореец женатый и разводиться не собирается. А американец – Стив – обещает жениться.
Я еще немного посидела у них и отправилась по своим делам.
Потом я все думала об этих девушках: вот вернутся они домой, и никто никогда не узнает о том, чем они занимались в Корее; только их собственная память будет хранить все те унижения и мерзости, через которые им пришлось пройти. А может им повезет и они выйдут замуж, уедут в Америку или куда-то еще и будут по-своему счастливы? Мне было бы интересно узнать, как сложится их судьба.
Тогда я не могла и подумать, что «сложится» у них все на моих же глазах, и уже они, уезжая в далекие страны, будут смотреть на меня и гадать, как же сложится моя.
В январе я начала напоминать Санни, что пора бы уже и документы подать на американскую визу. Дело это хлопотное, долгое, а у нас был всего год. – Мы когда в Сеул поедем? – спросила я как-то. – Времени не так много, сам знаешь.
– Я сейчас не могу, мне выходной не дадут. Это же надо как минимум на три дня ехать! Так что через месяц поедем. Я к тому времени смогу отпроситься, – ответил он.
Настаивать я не стала. Раз не получается сейчас, что же делать, – поедем через месяц. И запаслась терпением.
Глава 3
Однажды, сидя дома и помирая от скуки, я решила прогуляться по тауну, а заодно и купить чего-нибудь из еды.
Я шла по одной из улочек, когда заметила высокую стройную блондинку, шагавшую мне навстречу. Еще издалека было понятно, что она русская, но до этого мы, кажется, не встречались.
Надеясь расширить круг своих русскоговорящих знакомых, я поздоровалась, едва мы поравнялись:
– Привет.
– Привет! А ты, наверное, Катя?! – обрадовалась она.
– Да-а…, а ты откуда меня знаешь?
– Я про тебя слышала. Таун-то небольшой, а русских совсем мало. Так что все про всех узнают очень быстро. Меня Рита зовут. Ты не торопишься?
– Нет, просто гуляю, – ответила я. «Рита, Рита – знакомое имя, да и лицо вроде тоже…»
– Может, пойдем, кофе выпьем? – предложила она.
Я согласилась, и мы зашли в ресторанчик, где когда-то русские всего тауна собирались на «летучки».
– А ты здесь замужем или работаешь? – спросила я, мучительно пытаясь вспомнить, откуда я все-таки ее знаю.
– Замужем. За корейцем. Да ты, может, знаешь его – «Ди Каприо».
В ответ на знакомое до боли имя, мое лицо исказилось гримасой отвращения. Еще бы – мне выпало редкое «счастье» столкнуться с живой женой того самого монстра, который побил когда-то мою подругу!
– Так, по реакции вижу, что знаешь, – усмехнулась она, и картинно потупила глазки.
– Извини, я просто не ожидала. То есть, я слышала, что он на русской женился и что ребенок родился, но как-то не готова была…
– Понимаю.
– И давно вы женаты?
– Чуть больше года. И ребенку полгода.
Только тут до меня дошло: да это же та самая Рита, которая работала тогда в нашем клубе, и которая начала встречаться с «Ди Каприо» незадолго до моего отъезда!
Хотя мы с ней и были знакомы раньше, но общались друг с другом настолько мало, что даже не узнали при встрече. Так что пришлось знакомиться и узнавать друг друга заново. О том, что мы уже встречались, я решила ей не напоминать. По крайней мере, пока.
– И как тебе замужество? – я старалась свести сарказм тона до минимума, но моя искренняя «нелюбовь» к ее мужу с трудом позволяла это делать.
– Ужасно, – ответила она, и элегантно закатив глаза, добавила. – Урод конченый!
– Не удивительно, – усмехнулась я. – Не бьет хоть?
– Нет, конечно! Еще бы он меня бил! – наигранно возмутилась Рита.
Я сделала вид, что поверила, но про себя подумала, что и совсем не «конечно». Уж я-то знаю, на что он способен! Либо Рита просто не хочет об этом говорить, либо случилось что-то совсем невероятное и «Ди Каприо» превратился в «агнца Божьего» (но в последнее почему-то не верилось).
Вообще должна заметить, что мужчины-корейцы достаточно часто ведут себя агрессивно. Особенно – по отношению к женщине. Не зря же одним из наиболее распространенных там преступлений считается изнасилование. Не воровство, не грабеж, и даже не хулиганство, а именно насилие по отношению к женщине. К счастью, среди моих близких подруг не было ни одной подобной «счастливицы», но шапочно я была знакома с одной русской девушкой, которую изнасиловал местный – кореец, причем – почти средь бела дня и недалеко от квартиры, которую я однажды снимала. Изнасиловал и избил, причем – очень жестоко.
А по опыту близких подруг я знаю, что большинство из них, местных жителей, меняют свое поведение по отношению к женам буквально сразу же после женитьбы. Причем происходит такое не именно с русскими женам, а с любыми, в том числе и с кореянками.
Одна из моих приятельниц некоторое время встречалась с женатым корейцем – менеджером крупной компании. Разводиться с женой он ей не обещал, так что встречались они просто так – «для здоровья». Так вот, его жена была полностью «в курсе» и частенько звонила любовнице на мобильный с просьбой позвать мужа или передать напоминание купить сосисок на ужин. В ответ на изумленный вопрос, почему жена все знает и терпит, не устраивая даже скандалов, приятель отмахивался: «жена должна знать свое место». При этом он не выглядел каким-то особенным моральным уродом: нормальный мужчина, каких большинство.
Прощаясь, Рита попросила мой номер сотового (к тому времени я уже обзавелась дешевенькой трубкой), пообещав позвонить и прийти в гости. Хотя она мне и не понравилась, я не возражала, так как от избытка общения пока не страдала.
После этого мы несколько раз встретились. Однако особой радости мне эти визиты не приносили.
Едва придя, она сразу же начинала жаловаться: на мужа, ребенка, одиночество, скуку, саму жизнь… Я от этих встреч очень уставала, хотя обычно они длились минут пятнадцать, не больше.
Стоило ей зайти ко мне, как на сотовый начинал звонить «Ди Каприо», спрашивая, где она.
– Я у Кати, мы чай пьем. Скоро буду дома, – отвечала она.
Через пять минут он звонил снова, и она повторяла то же самое. И так каждые пять минут.
– Зачем он так часто звонит? – спросила я как-то, не выдержав. – Неужели не ясно, что и через пять минут ты все равно ответишь, что ты – у меня?
– Проверяет, – ответила она коротко.
В конце концов, он доставал всех своими «проверками», и Рита уходила.
Больше года назад, когда мы работали в одном клубе, у меня не было повода пообщаться с ней лично, да и не рассматривала я ее так уж пристально, как делала это сейчас. А, пообщавшись и рассмотрев поближе, поняла, что подругами мы бы не стали. Она не нравилась мне всем: и манерой разговаривать, постоянно косясь на себя в зеркало; и томными, усталыми жестами непризнанной королевы; и даже излишним макияжем.
Свои тонкие (такие еще почему-то хочется назвать – «злые») губы она красила светло-бежевой помадой, предварительно рисуя на лице темно-коричневым карандашом «губки-бантики», очертания которых заметно выступали за природные линии рта, а на ее длинных ресницах в любое время дня и ночи покоилось не меньше килограмма черной туши, делающей взгляд обманчиво-распахнутым, как у ребенка.
И «губки-бантики», и излишне намазанные ресницы – все это было призвано подчеркнуть «кукольность» и наивность их обладательницы. Но всем вокруг было ясно, что наивность в ней была лишь нарисованной. Внутри Риты жил мощный компьютер, который, просчитывая ходы на несколько лет вперед, выгоды своей старался ни за что не упустить. Окружающие прекрасно понимали, что за такого человека, как «Ди Каприо» можно выйти замуж только ради денег. А родить от него ребенка – ради очень больших денег. К тому же во всем ее облике, в ее манерности и жеманности чувствовалось непрестанное любование собой. Было очень заметно, что себя, драгоценную, она очень любит. А вот ребенка и тем более мужа – это вряд ли.
Так что надетая маска «наивной простушки» никого не могла обмануть.
С тех пор, как у меня появился пропуск на базу, Санни и вовсе перестал приезжать в таун. Вместо этого я навещала его два-три раза в неделю.
Я шла по одной из улочек, когда заметила высокую стройную блондинку, шагавшую мне навстречу. Еще издалека было понятно, что она русская, но до этого мы, кажется, не встречались.
Надеясь расширить круг своих русскоговорящих знакомых, я поздоровалась, едва мы поравнялись:
– Привет.
– Привет! А ты, наверное, Катя?! – обрадовалась она.
– Да-а…, а ты откуда меня знаешь?
– Я про тебя слышала. Таун-то небольшой, а русских совсем мало. Так что все про всех узнают очень быстро. Меня Рита зовут. Ты не торопишься?
– Нет, просто гуляю, – ответила я. «Рита, Рита – знакомое имя, да и лицо вроде тоже…»
– Может, пойдем, кофе выпьем? – предложила она.
Я согласилась, и мы зашли в ресторанчик, где когда-то русские всего тауна собирались на «летучки».
– А ты здесь замужем или работаешь? – спросила я, мучительно пытаясь вспомнить, откуда я все-таки ее знаю.
– Замужем. За корейцем. Да ты, может, знаешь его – «Ди Каприо».
В ответ на знакомое до боли имя, мое лицо исказилось гримасой отвращения. Еще бы – мне выпало редкое «счастье» столкнуться с живой женой того самого монстра, который побил когда-то мою подругу!
– Так, по реакции вижу, что знаешь, – усмехнулась она, и картинно потупила глазки.
– Извини, я просто не ожидала. То есть, я слышала, что он на русской женился и что ребенок родился, но как-то не готова была…
– Понимаю.
– И давно вы женаты?
– Чуть больше года. И ребенку полгода.
Только тут до меня дошло: да это же та самая Рита, которая работала тогда в нашем клубе, и которая начала встречаться с «Ди Каприо» незадолго до моего отъезда!
Хотя мы с ней и были знакомы раньше, но общались друг с другом настолько мало, что даже не узнали при встрече. Так что пришлось знакомиться и узнавать друг друга заново. О том, что мы уже встречались, я решила ей не напоминать. По крайней мере, пока.
– И как тебе замужество? – я старалась свести сарказм тона до минимума, но моя искренняя «нелюбовь» к ее мужу с трудом позволяла это делать.
– Ужасно, – ответила она, и элегантно закатив глаза, добавила. – Урод конченый!
– Не удивительно, – усмехнулась я. – Не бьет хоть?
– Нет, конечно! Еще бы он меня бил! – наигранно возмутилась Рита.
Я сделала вид, что поверила, но про себя подумала, что и совсем не «конечно». Уж я-то знаю, на что он способен! Либо Рита просто не хочет об этом говорить, либо случилось что-то совсем невероятное и «Ди Каприо» превратился в «агнца Божьего» (но в последнее почему-то не верилось).
Вообще должна заметить, что мужчины-корейцы достаточно часто ведут себя агрессивно. Особенно – по отношению к женщине. Не зря же одним из наиболее распространенных там преступлений считается изнасилование. Не воровство, не грабеж, и даже не хулиганство, а именно насилие по отношению к женщине. К счастью, среди моих близких подруг не было ни одной подобной «счастливицы», но шапочно я была знакома с одной русской девушкой, которую изнасиловал местный – кореец, причем – почти средь бела дня и недалеко от квартиры, которую я однажды снимала. Изнасиловал и избил, причем – очень жестоко.
А по опыту близких подруг я знаю, что большинство из них, местных жителей, меняют свое поведение по отношению к женам буквально сразу же после женитьбы. Причем происходит такое не именно с русскими женам, а с любыми, в том числе и с кореянками.
Одна из моих приятельниц некоторое время встречалась с женатым корейцем – менеджером крупной компании. Разводиться с женой он ей не обещал, так что встречались они просто так – «для здоровья». Так вот, его жена была полностью «в курсе» и частенько звонила любовнице на мобильный с просьбой позвать мужа или передать напоминание купить сосисок на ужин. В ответ на изумленный вопрос, почему жена все знает и терпит, не устраивая даже скандалов, приятель отмахивался: «жена должна знать свое место». При этом он не выглядел каким-то особенным моральным уродом: нормальный мужчина, каких большинство.
Прощаясь, Рита попросила мой номер сотового (к тому времени я уже обзавелась дешевенькой трубкой), пообещав позвонить и прийти в гости. Хотя она мне и не понравилась, я не возражала, так как от избытка общения пока не страдала.
После этого мы несколько раз встретились. Однако особой радости мне эти визиты не приносили.
Едва придя, она сразу же начинала жаловаться: на мужа, ребенка, одиночество, скуку, саму жизнь… Я от этих встреч очень уставала, хотя обычно они длились минут пятнадцать, не больше.
Стоило ей зайти ко мне, как на сотовый начинал звонить «Ди Каприо», спрашивая, где она.
– Я у Кати, мы чай пьем. Скоро буду дома, – отвечала она.
Через пять минут он звонил снова, и она повторяла то же самое. И так каждые пять минут.
– Зачем он так часто звонит? – спросила я как-то, не выдержав. – Неужели не ясно, что и через пять минут ты все равно ответишь, что ты – у меня?
– Проверяет, – ответила она коротко.
В конце концов, он доставал всех своими «проверками», и Рита уходила.
Больше года назад, когда мы работали в одном клубе, у меня не было повода пообщаться с ней лично, да и не рассматривала я ее так уж пристально, как делала это сейчас. А, пообщавшись и рассмотрев поближе, поняла, что подругами мы бы не стали. Она не нравилась мне всем: и манерой разговаривать, постоянно косясь на себя в зеркало; и томными, усталыми жестами непризнанной королевы; и даже излишним макияжем.
Свои тонкие (такие еще почему-то хочется назвать – «злые») губы она красила светло-бежевой помадой, предварительно рисуя на лице темно-коричневым карандашом «губки-бантики», очертания которых заметно выступали за природные линии рта, а на ее длинных ресницах в любое время дня и ночи покоилось не меньше килограмма черной туши, делающей взгляд обманчиво-распахнутым, как у ребенка.
И «губки-бантики», и излишне намазанные ресницы – все это было призвано подчеркнуть «кукольность» и наивность их обладательницы. Но всем вокруг было ясно, что наивность в ней была лишь нарисованной. Внутри Риты жил мощный компьютер, который, просчитывая ходы на несколько лет вперед, выгоды своей старался ни за что не упустить. Окружающие прекрасно понимали, что за такого человека, как «Ди Каприо» можно выйти замуж только ради денег. А родить от него ребенка – ради очень больших денег. К тому же во всем ее облике, в ее манерности и жеманности чувствовалось непрестанное любование собой. Было очень заметно, что себя, драгоценную, она очень любит. А вот ребенка и тем более мужа – это вряд ли.
Так что надетая маска «наивной простушки» никого не могла обмануть.
С тех пор, как у меня появился пропуск на базу, Санни и вовсе перестал приезжать в таун. Вместо этого я навещала его два-три раза в неделю.