Страница:
По стенке я бессильно сползла на пол. «Неужели это правда? Вот так, просто? Спустя каких-то пару недель?!» – вяло думала я.
Ко мне подбежала мама и стала расспрашивать, что случилось. Я кое-как рассказала о Светином звонке.
– Вот так-так… А, все они такие! Мужиков нельзя надолго одних оставлять, тут же к другой побегут!… Мда-а, не надолго его великой любви хватило, – вздохнув, резюмировала она.
Я доползла до своей комнаты и зарыдала в подушку. Неужели это возможно, – вот так скоро все взять и перечеркнуть? Я не могла, я не хотела в это поверить!
Через два часа раздался телефонный звонок.
– Катя, тебя Джейсон, – крикнула мне мама, неся трубку.
– Алло, – чужим голосом произнесла я.
– Привет. Как ты? – спросил он, ничего не заметив.
– Мне Света звонила, – ответила я.
– И что она говорит?
– Ты с Инной долго разговаривал и купил ей два сока.
– Да я просто так! Они новенькие, вот мне и захотелось им чем-то помочь, – оправдывался он.
– Ты мне не звонил, потому что карточки не было. Ты сказал, что денег нет. А на соки ты двадцать баксов нашел?! – со злостью почти выкрикнула я.
– Да нам вчера только зарплату дали, а карточку я еще не успел купить, – оправдывался он. – Извини, я не знал, что ты так на это обидишься. Я больше никому и никогда не буду покупать соков! Обещаю! – с жаром заверил меня Джейсон.
– Пожалуйста, не покупай больше.
– Хорошо. А как с документами? – сменил он тему.
– Новое свидетельство о рождении получила. Подала документы на паспорт, но он только через две недели будет готов.
– Понятно. Ну, я тебе на днях позвоню. Не скучай там. Пока.
Я попрощалась и повесила трубку.
Дни снова потянулись невообразимо медленно.
Я все ждала и ждала звонка от Джейсона, но он все не звонил.
Пару раз я позвонила сама, но его сосед по комнате неизменно отвечал, что Джейсона нет дома.
Через пять дней после нашего последнего разговора я, как обычно, пришла в Интернет-кафе проверить почту. Меня ждало письмо Джейсона. Первое за эти дни, и очень-очень короткое: «Мне очень жаль, но я не смогу быть с тобой. Я много думал о наших отношениях и принял такое решение. Все произошло слишком быстро. Я сожалею, что стал причиной всех твоих проблем, но нам лучше перестать общаться. Прости меня. Джейсон».
Я медленно поднялась со стула и вышла на улицу.
Все вокруг стало нереальным и каким-то расплывчатым. Я была словно под наркозом. Мимо медленно протекала толпа, машины, время… Все в этом мире исказилось и потеряло прежнее значение.
Слезы текли из глаз сами собой, оставляя мокрые дорожки на щеках. На лице же не отражалось никаких эмоций. Оно окаменело.
Я пересекла дорогу. Странно: машины истерически сигналят, визжат тормоза… Но мне – все равно. Мне все – безразлично. И если бы я в тот момент умерла, то все равно ничего бы не почувствовала.
У меня словно что-то отняли, какой-то внутренний стержень. Меня сломали и растоптали. А потом выбросили. Как надоевшую игрушку.
Я добралась до площади Ленина и села на скамейку.
Было сложно понять, от чего именно мне было так больно.
Была ли я влюблена? Не знаю. Может быть. Не это главное.
Меня обманули. Я чувствовала себя ребенком, которому Дед Мороз принес на Новый Год долгожданный подарок. Тот, которого так долго ждала, и о котором так сладко мечталось. Но вдруг пришел какой-то злой мальчишка и подарок этот отобрал. И нет его больше у меня. И нет больше ощущения счастья, переполнявшего меня минутой раньше. Осталась только боль.
Но что за чувство вызывало во мне такую невыносимую боль?
Была ли это обида на мальчика? Или это была злость на себя за то, что упустила, что не уберегла? Или это было отчаяние от того, что так глупо попалась? Что не смогла все предвидеть и предугадать, чтобы хоть как-то обезопасить себя от злого мальчишки? Что не разглядела в нем сразу врага?
Я достала из сумочки блокнот. В него я записывала понравившиеся фразы из книг. Иногда мне это помогало: перечитывая чужие, но мудрые мысли, а зачастую и банальные, прописные, истины я чувствовала себя чуточку мудрее.
Хотя, какая к черту мудрость в мои годы! Я только-только начинала накапливать свой жизненный опыт, который, как известно, приходит с годами. Мне еще столько всего нужно будет узнать, понять, осмыслить; столько собственных ошибок предстоит совершить и столько шишек набить…
«Чему быть – того не миновать» и «Что ни делается, все – к лучшему». Вот две аксиомы, которые помогали мне во всем и всегда. Главное – верить. Верить, и продолжать надеяться на лучшее. Когда пропадает вера – пропадает и желание жить. И по большому счету даже не важно, во что верить, лишь бы надежда не пропадала. Тогда не пропадет и желание жить.
Я перечитывала знакомые цитаты, пытаясь вернуть себе веру. Ну, или хотя бы надежду.
Неожиданно я наткнулась на фразу, о которой уже и сама позабыла. Я припомнила, когда записала ее: в тот день я впервые пришла на фирму подавать документы для работы в Корее.
У меня сжалось сердце. Вот уж правду говорят: «Будь осторожен в своих желаниях, – иногда они исполняются».
Мне было восемнадцать с половиной, и все мои подруги уже имели какой-то опыт тесного общения с мужчинами, а мне все как-то было не до этого. И вот однажды я решила, что пора бы и мне влюбиться, как другие. После этого у меня случилась-таки парочка ничего не значащих для меня романов, но вот влюбиться мне так и не удалось.
Тогда-то я и сделала эту запись в блокноте: «Я начинаю сомневаться, что могу любить. Я не могу открыться, не могу принять чужого человека, его душу в себя. Господи, дай мне прочувствовать, что это такое. Хоть на один день я хочу полюбить».
Струна, сдерживающая боль, эмоции, резко оборвалась. Я зарыдала в голос: «Зачем?! Ну, зачем я об этом попросила?».
– Значит, так было нужно, – ответила другая я. – Ведь чему быть – того не миновать.
– Отвали! – огрызнулась я самой себе и поднялась со скамейки. – Оставь свои философские бредни для более уместного случая. Не видишь, хреново мне?!
На этом диспут оборвался.
Привычка разговаривать самой с собой появилась у меня давно. Ведь когда так нужен близкий друг, которому ты можешь довериться, а под рукой его нет, кто может его заменить? Конечно – вы сами! Ведь никому кроме вас самих вы не интересны настолько, чтобы он мог часами выслушивать ваши бредни и давать при этом ценные советы.
Глава 5
Ко мне подбежала мама и стала расспрашивать, что случилось. Я кое-как рассказала о Светином звонке.
– Вот так-так… А, все они такие! Мужиков нельзя надолго одних оставлять, тут же к другой побегут!… Мда-а, не надолго его великой любви хватило, – вздохнув, резюмировала она.
Я доползла до своей комнаты и зарыдала в подушку. Неужели это возможно, – вот так скоро все взять и перечеркнуть? Я не могла, я не хотела в это поверить!
Через два часа раздался телефонный звонок.
– Катя, тебя Джейсон, – крикнула мне мама, неся трубку.
– Алло, – чужим голосом произнесла я.
– Привет. Как ты? – спросил он, ничего не заметив.
– Мне Света звонила, – ответила я.
– И что она говорит?
– Ты с Инной долго разговаривал и купил ей два сока.
– Да я просто так! Они новенькие, вот мне и захотелось им чем-то помочь, – оправдывался он.
– Ты мне не звонил, потому что карточки не было. Ты сказал, что денег нет. А на соки ты двадцать баксов нашел?! – со злостью почти выкрикнула я.
– Да нам вчера только зарплату дали, а карточку я еще не успел купить, – оправдывался он. – Извини, я не знал, что ты так на это обидишься. Я больше никому и никогда не буду покупать соков! Обещаю! – с жаром заверил меня Джейсон.
– Пожалуйста, не покупай больше.
– Хорошо. А как с документами? – сменил он тему.
– Новое свидетельство о рождении получила. Подала документы на паспорт, но он только через две недели будет готов.
– Понятно. Ну, я тебе на днях позвоню. Не скучай там. Пока.
Я попрощалась и повесила трубку.
Дни снова потянулись невообразимо медленно.
Я все ждала и ждала звонка от Джейсона, но он все не звонил.
Пару раз я позвонила сама, но его сосед по комнате неизменно отвечал, что Джейсона нет дома.
Через пять дней после нашего последнего разговора я, как обычно, пришла в Интернет-кафе проверить почту. Меня ждало письмо Джейсона. Первое за эти дни, и очень-очень короткое: «Мне очень жаль, но я не смогу быть с тобой. Я много думал о наших отношениях и принял такое решение. Все произошло слишком быстро. Я сожалею, что стал причиной всех твоих проблем, но нам лучше перестать общаться. Прости меня. Джейсон».
Я медленно поднялась со стула и вышла на улицу.
Все вокруг стало нереальным и каким-то расплывчатым. Я была словно под наркозом. Мимо медленно протекала толпа, машины, время… Все в этом мире исказилось и потеряло прежнее значение.
Слезы текли из глаз сами собой, оставляя мокрые дорожки на щеках. На лице же не отражалось никаких эмоций. Оно окаменело.
Я пересекла дорогу. Странно: машины истерически сигналят, визжат тормоза… Но мне – все равно. Мне все – безразлично. И если бы я в тот момент умерла, то все равно ничего бы не почувствовала.
У меня словно что-то отняли, какой-то внутренний стержень. Меня сломали и растоптали. А потом выбросили. Как надоевшую игрушку.
Я добралась до площади Ленина и села на скамейку.
Было сложно понять, от чего именно мне было так больно.
Была ли я влюблена? Не знаю. Может быть. Не это главное.
Меня обманули. Я чувствовала себя ребенком, которому Дед Мороз принес на Новый Год долгожданный подарок. Тот, которого так долго ждала, и о котором так сладко мечталось. Но вдруг пришел какой-то злой мальчишка и подарок этот отобрал. И нет его больше у меня. И нет больше ощущения счастья, переполнявшего меня минутой раньше. Осталась только боль.
Но что за чувство вызывало во мне такую невыносимую боль?
Была ли это обида на мальчика? Или это была злость на себя за то, что упустила, что не уберегла? Или это было отчаяние от того, что так глупо попалась? Что не смогла все предвидеть и предугадать, чтобы хоть как-то обезопасить себя от злого мальчишки? Что не разглядела в нем сразу врага?
Я достала из сумочки блокнот. В него я записывала понравившиеся фразы из книг. Иногда мне это помогало: перечитывая чужие, но мудрые мысли, а зачастую и банальные, прописные, истины я чувствовала себя чуточку мудрее.
Хотя, какая к черту мудрость в мои годы! Я только-только начинала накапливать свой жизненный опыт, который, как известно, приходит с годами. Мне еще столько всего нужно будет узнать, понять, осмыслить; столько собственных ошибок предстоит совершить и столько шишек набить…
«Чему быть – того не миновать» и «Что ни делается, все – к лучшему». Вот две аксиомы, которые помогали мне во всем и всегда. Главное – верить. Верить, и продолжать надеяться на лучшее. Когда пропадает вера – пропадает и желание жить. И по большому счету даже не важно, во что верить, лишь бы надежда не пропадала. Тогда не пропадет и желание жить.
Я перечитывала знакомые цитаты, пытаясь вернуть себе веру. Ну, или хотя бы надежду.
Неожиданно я наткнулась на фразу, о которой уже и сама позабыла. Я припомнила, когда записала ее: в тот день я впервые пришла на фирму подавать документы для работы в Корее.
У меня сжалось сердце. Вот уж правду говорят: «Будь осторожен в своих желаниях, – иногда они исполняются».
Мне было восемнадцать с половиной, и все мои подруги уже имели какой-то опыт тесного общения с мужчинами, а мне все как-то было не до этого. И вот однажды я решила, что пора бы и мне влюбиться, как другие. После этого у меня случилась-таки парочка ничего не значащих для меня романов, но вот влюбиться мне так и не удалось.
Тогда-то я и сделала эту запись в блокноте: «Я начинаю сомневаться, что могу любить. Я не могу открыться, не могу принять чужого человека, его душу в себя. Господи, дай мне прочувствовать, что это такое. Хоть на один день я хочу полюбить».
Струна, сдерживающая боль, эмоции, резко оборвалась. Я зарыдала в голос: «Зачем?! Ну, зачем я об этом попросила?».
– Значит, так было нужно, – ответила другая я. – Ведь чему быть – того не миновать.
– Отвали! – огрызнулась я самой себе и поднялась со скамейки. – Оставь свои философские бредни для более уместного случая. Не видишь, хреново мне?!
На этом диспут оборвался.
Привычка разговаривать самой с собой появилась у меня давно. Ведь когда так нужен близкий друг, которому ты можешь довериться, а под рукой его нет, кто может его заменить? Конечно – вы сами! Ведь никому кроме вас самих вы не интересны настолько, чтобы он мог часами выслушивать ваши бредни и давать при этом ценные советы.
Глава 5
Я продолжала заниматься сменой документов. И изо всех сил старалась не думать больше о Джейсоне. Хотя пару раз, когда была не слишком трезвой, я не смогла сдержаться и набирала его номер. Естественно, сосед неизменно отвечал, что его нет дома.
На следующий день было самой за себя стыдно: «Ну, и зачем звонила?! И что бы ты сказала, если бы он все-таки взял трубку?! Ага, сказать-то нечего!»
Иногда звонила Света и сообщала новости. В том числе и такие: «Джейсон стал встречаться с девушкой из другого клуба».
Мне было больно и неприятно слышать это. В конце концов, я попросила Свету ничего мне о нем больше не рассказывать. Никогда.
Спустя два месяца у меня на руках было два новых паспорта: российский и заграничный.
На дворе была уже середина декабря: Амур давно закован в лед, дороги – как стекло, постоянно дует колючий, пронизывающий насквозь ветер…, и очень хочется вернуться туда, где потеплее.
Я сделала пару фотографий и отправилась в знакомую уже фирму сдавать документы на визу. Объяснила, что хочу поехать в тот же город и в тот же клуб. Женщина, работавшая там, при мне уточнила такую возможность у мистера Кима по телефону, и сообщила, что он готов взять меня обратно. Мне пообещали, что виза будет готова примерно через месяц.
Я не устраивалась на работу по возвращении из Кореи, поэтому деньги, на которые нам пришлось жить всей семьей (мама ведь тоже сидела дома из-за проблем со здоровьем), заканчивались с катастрофической скоростью.
И когда еще через месяц мне сообщили, что виза еще не готова, я поняла, что пришла пора искать работу в Хабаровске. Пролистав газету объявлений, я устроилась продавцом в отдел по продаже видео– и аудио-продукции. Работа была не пыльная, да к тому же – недалеко от дома. Ничего такого «супер» я и не искала, так как знала, что здесь я не надолго, и скоро вернусь в Корею. Для меня это стало идеей фикс. Я не могла больше думать ни о чем другом.
В середине января мне позвонила Таня, та самая, с которой я училась в одной школе:
– Привет! – обрадовалась я, узнав ее голос. – А ты где? Откуда звонишь?
– Я в Хабаровске. Вчера вернулась. Давай встретимся, – предложила она.
Мы договорились о встрече и через пару часов уже обнимались и смеялись посреди улицы.
– Пошли ко мне! Тут недалеко, – болтать на улице было как-то не очень комфортно, вот я и предложила зайти к нам, прикупив по дороге пивка.
Таня рассказала, что они с подругой, с которой вместе работали, решили не продлевать контракт до целого года, а остановиться на шести месяцах.
Их «мама» пообещала сделать им приглашения на работу от себя, и таким образом «отвертеться» от ежемесячных комиссионных менеджеру. Это позволило бы увеличить их зарплату почти вдвое. Девчонки согласились, поэтому и оказались сейчас дома.
Мы долго говорили: я рассказала ей о депортации, о Джейсоне, о смене фамилии и об ожидании со дня на день готовых документов.
– А как у тебя на личном фронте? – поинтересовалась я.
– Да, встречаюсь тут с одним. Предлагает пожениться. «Люблю, куплю и полетим», – все как обычно. Посмотрим. Мне он оч-чень нравится, но – сама понимаешь. Они же такие: сказать все, что угодно могут, а вот сделать…
По задумчивости во взгляде я поняла, что парень ей действительно далеко не безразличен.
– А сколько ему лет?
– Двадцать три… И детей – трое, можешь себе представить!?
Я застонала:
– Ох, ни фига себе! И когда ж это он успел их столько настрогать? Или он в Африке жил, где про средства защиты никто никогда не слышал? – засмеялась я.
– Кать, ты ж сама знаешь, у них это – нормальное явление. Кого ни спросишь, – в двадцать с небольшим все уже разведены, детей куча и алименты. И чем думают, – непонятно! – фыркнула Танька.
– Это как раз таки и понятно, чем думают, – грустно вздохнула я.
Краткая справка: проанализировав свои личные наблюдения, я сделала вывод, что молодые люди в Америке, как правило, очень рано женятся. По крайней мере – в первый раз.
Да, официальная статистика утверждает: в развитых странах средний возраст впервые вступающих в брак неуклонно растет, так как молодежь предпочитает сначала получить образование, сделать карьеру, и уже после этого начинать серьезные отношения и обзаводиться детьми. И я думаю, что эта статистика верна. Но лишь отчасти, и отражает она скорее то, что происходит в высшем и верхнем уровне среднего класса. Все остальные же, по крайней мере, в Америке обзаводятся семьями и детьми очень рано. Почему? Да от нечего делать!
Представьте: школа уже окончена, а в бары и клубы еще не пускают. И алкоголь еще не продают. И чем можно заняться молодому американцу в свободное от работы время? Правильно – только сексом (этим им почему-то можно свободно заниматься и до достижения двадцати одного года, в отличие от всего остального), и, как правило, – со своими же бывшими одноклассницами, которые также мучаются от безделья.
Но потом наступает момент, когда они становятся совершеннолетними и понимают, что с семейной жизнью поторопились. Ведь в мире есть еще столько всего интересного и веселого: вечеринки, выпивка, доступные девушки и прочее! Именно после двадцати одного года многие из них и разводятся. Вот такой пердимонокль! А вы говорите – пуританская Америка, пуританская Америка…
Мы с Танюхой повздыхали еще немного о том – о сем (за разговорами время незаметно подобралось к отметке «хорошенько за полночь») и улеглись спать.
Очень скоро мы сделались лучшими подругами. Нам всегда было о чем поговорить. В Таньке мне очень нравился ее неиссякаемый энтузиазм и оптимизм. За все время нашей дружбы я видела ее плачущей, от силы может раза два. Ее внутренняя стойкость меня вдохновляла.
Даже когда ее бойфренд сообщил ей примерно в тех же словах, что и мне когда-то Джейсон, что «он ее не достоин и ей следует его забыть», Таня не потеряла оптимизма.
Конечно, что-то или кто-то на время в ней сдалось. Но лишь на время.
Как-то раз, сразу после ее разрыва с женихом, мы сидели у меня на кухне и разговаривали о нас – таких несчастных, и о них – таких неверных:
– Да чтобы я еще хоть раз повелась на их вранье!? Я их поняла: американцу соврать, – как два пальца об асфальт! Для них сказанное «люблю» еще совершенно ничего не значит! – в сердцах высказывала Таня наболевшее. – Все, решено: буду теперь так же, как они, поступать. Не хотят по-хорошему, – будет по-плохому. На бабки буду разводить, врать буду на каждом шагу…
– А ты знаешь, и то – верно! Мы туда за деньгами едем, вот и будем на них зарабатывать! – согласилась я.
Мы торжественно поклялись друг другу, что вот прямо с этого самого момента, сию минуту перестаем верить мужикам и становимся «стервами». Самыми что ни на есть стервозными стервами!
Для начала своего превращения в «стерву» я собрала все фотографии, где была запечатлена вместе с Джейсоном, и порвала их на мелкие кусочки. Мне полегчало.
– Все, Танюха! Начинаем новую жизнь!
За это мы и выпили.
Постепенно проходили дни, недели… Визу я так и не получила: то наш Новый Год, то корейский, то китайский. Мне лишь сообщали каждый раз, что скоро, ну прямо со дня на день, все будет готово.
Достаточно быстро выяснилось, что и у Тани не все гладко с документами: «мама» так и не смогла сделать ей приглашение, как обещала. А так как старая виза еще не закончилась, но въехать по ней в Корею она не могла из-за отсутствия какого-то там штампика, то, недолго думая, она тоже решила поменять себе имя и фамилию.
Так что через месяц Таня подала документы в ту же фирму, что и я.
У меня же с визой по-прежнему была тишина. Я сильно переживала по этому поводу, бесконечно ругалась с девчонками-менеджерами, но результатов это не приносило. Лишь обещания, обещания, обещания…
В марте наконец-то выяснилось, что мы с Таней попали в одну группу. То есть ехать в Корею мы будем вместе. Как так вышло, что между подачей наших документов было два месяца разницы, а попали мы в одну группу – непонятно. Но факт остается фактом.
Весна тем временем набирала обороты.
Однажды мы с Танькой решили выбраться куда-нибудь, чтобы развеяться хоть немного. Пошли на местную дискотеку. Проведя там часа полтора, мы поняли, что надо уходить.
Обкуренные подростки, – наглые парни, считающие, что, покупая стакан пива для тебя, они получают взамен если не всю твою жизнь, то, по крайней мере – совместный вечер в сауне; пьяные девицы, вешающиеся на всех подряд, без разбора; повальное хамство и отсутствие элементарной вежливости… Все это подавляло. Что ни говори, а американцы хоть и врут безбожно, но, по крайней мере, они не смешивают девушек с дерьмом.
Конечно, не все русские мужчины такие, но в тот вечер других нам как-то не попалось. А может, мы просто место выбрали неудачное. Но, так или иначе, ни в бары, ни на дискотеки в Хабаровске мы больше не ходили.
Как-то я сидела на работе, скучала из-за отсутствия покупателей и читала книжку.
– Ну и чего мы тут сидим?! А работать, – кто будет? – послышался знакомый голос.
Я подняла голову:
– Здорово! Ты каким ветром сюда? – спросила я Таньку. Хотя нет, ответ я и так знала. Если она пришла, значит, есть новости с фирмы. По ее лицу мне на миг показалось, что новости эти – плохие.
– Не томи, а? – заискивающе попросила я.
– Да ни фига! Отказали, – со скорбным лицом пробормотала она.
– Как… отказали? Совсем?! – оторопела я.
– Да шучу я! Все, через неделю отчаливаем! – со смехом «раскололась» она.
Я вылетела из-за прилавка и обняла ее что было силы:
– Слава Богу! Ну, наконец-то! – я не могла поверить в такое счастье.
Прошло уже полгода с того дня, как я вернулась в Россию. Дома, конечно, хорошо, но в Корею меня тянуло так, словно там не просто медом намазано, а разлито литров сто этого самого меда!
Мы, естественно, отметили получение визы и стали собирать чемоданы.
Внешне я была радостной и спокойной, но в душе все равно переживала: и из-за моих отпечатков в эмигрэшке, и из-за того, что, скорее всего, снова увижусь с Джейсоном. При воспоминании о нем сердце по-прежнему сжималось. Я снова и снова представляла себе нашу возможную встречу: как она пройдет, что мы скажем друг другу, увидимся ли вообще…?
Помимо меня и Тани в нашей группе было еще две девушки. С ними я пока знакома не была, но мне это было и не к чему. Девчонок везли в тот же город, но вот в какой клуб, – было еще неизвестно. Что касается меня, то здесь я знала точно: работать я буду в «Стерео».
Настал день отъезда. Я основательно к нему подготовилась: мы с мамой заранее нашили мне кучу бикини, заказали в ателье несколько выходных платьев и закупили все необходимое для жизни в Корее.
Меня снова провожали мама с братом. Они были расстроены, а я – до неприличия счастлива.
В аэропорту я присоединилась к компании из нашего русского менеджера, Тани и еще одной, незнакомой мне девушки. До моего прихода они о чем-то озабоченно переговаривались.
– Так, одна барышня, кажется, решила не ехать, – увидев меня, подвела итог менеджер.
Мы огляделись: кругом было полно девушек, таких же, как мы, едущих на заработки в Корею, но «нашей» среди них не оказалось.
Заполнив таможенную декларацию и сдав чемоданы в багаж, мы прощались с родными:
– Кать, ты больше так не глупи, ладно, – попросила меня мама.
– О чем ты говоришь?! Мне двух недель в местной эмигрэшке «во», как хватило! – успокоила я ее.
– Ну, пока! Не скучай там без нас, – напутствовал брат.
– Не буду, – искренне пообещала я и обняла их обоих.
Четвертая девушка так и не появилась, и мы отправились на посадку без нее.
Перелет прошел отлично. Правда, сначала я немного переживала, что меня узнают прямо в аэропорту и тут же отправят обратно в Россию. Но, видимо, коротко остриженные и радикально перекрашенные специально для этой цели волосы сыграли свою роль, и я прошла пограничный контроль, так никем и не узнанная.
Нас встречал Ли:
– Добро пожаловать обратно! – радушно поприветствовал он нас, и добавил уже знакомое «Летс гоу!».
И снова долгий переезд, знакомые огни Кунсана и бесконечные рисовые поля…
В дороге Ли постоянно куда-то звонил и, как мне казалось, жутко ругался. Но нет, – как оказалось, мне это не показалось, извиняюсь за тавтологию.
Не доехав немного до Америка-тауна, мы остановились в каком-то жилом квартале Кунсана. Нам предложили выйти и проследовать за Ли.
Зайдя в незнакомый нам дом, мы оказались лицом к лицу с немолодой парой корейцев: мужчиной и женщиной лет сорока-пятидесяти.
Мы с девчонками расселись по диванам и стали ждать. Корейцы принялись о чем-то эмоционально переговариваться.
В какой-то момент я заметила, что они как-то слишком уж часто на меня поглядывают и тычут в мою сторону пальцем. У меня по спине пробежали мурашки: «Что на сей раз?». Бурные переговоры длились около часа. Наконец, нам скомандовали идти за Ли.
– Есть проблемы? – на всякий случай решила уточнить я.
– Тебя в «Стерео» обещали устроить? – вопросом на вопрос ответил Ли.
– Да. А что?
– Нельзя, – промычал Ли.
– Что значит нельзя?! – не поняла я.
– «Маме» «Ориенталя» пообещали трех девушек. Она уже заплатила, а третья в аэропорт не явилась. Придется тебе вместо нее в «Ориентале» работать, – ошарашил меня он.
Ничего себе, – проблемка! Меня такой поворот событий не устраивал совершенно.
Во-первых, я хотела работать только в «Стерео». Я чувствовала себя виноватой перед «мамой», да и мне там просто нравилось. Во-вторых, я знала, что в «Ориенталь» ходят только корейцы, а с ними мне работать не хотелось. Нет, я ничего не имела против корейцев в целом, но Кунсан – город портовый, и контингент в подобных клубах собирался ему подстать: сплошь грубые, неотесанные рыболовы. К тому же туда, куда ходят корейцы, обычно не ходят американцы. А такая перспектива меня совершенно не вдохновляла:
– Нет, – отрезала я. – Делай что хочешь, но я буду работать только в «Стерео».
– Пойми, – нельзя!
– Звони Киму, пусть он улаживает этот вопрос.
Ли ничего не ответил и сел за руль. Через пятнадцать минут мы прибыли в таун. На въезде меня встречали «мама», «папа» и Светка. Я выскочила из машины и по очереди всех обняла:
– «Мама», меня в «Ориенталь» продают! Сделайте что-нибудь! – взмолилась я, обращаясь к старой кореянке.
– Ах, как же так! – запричитала она и чуть не бегом направилась к Ли.
Они долго совещались, ругались и, наконец, сообщили:
– Тебе придется немного поработать в «Ориентале». Как только им привезут третью девушку, – мы тебя заберем.
– Но как долго? Я не хочу у них работать! Я хочу только в «Стерео», – простонала я.
– Это не надолго. Но так надо, – ответила она расстроено.
Я попросила Свету быть на связи и в случае изменений тут же мне о них сообщать. Она провела меня до дома, где жила «мама» «Ориенталя», и где временно поселили нас, и ушла к себе.
Я сидела в комнате чужого и неприятного мне дома. «Мама» «Ориенталя» обратилась ко мне:
– Почему ты не хочешь у меня работать? Я тебе не нравлюсь?!
– Я работала в «Стерео» и мне нравится там, – коротко ответила я.
Она выругалась матом и оставила нас одних. Через час прибежала Светка и сообщила, что «папа» «Стерео» очень зол. Он сказал, что если я хоть день проработаю в «Ориентале», то меня не возьмут обратно.
– Как же так?! «Мама» сказала одно, «папа» – другое! А мне что делать? – не понимала я.
– Хватай чемодан и пошли. «Мамашка» ваша спит? – спросила она.
– Спит.
Я, как могла тихо, вытащила чемодан, и мы бросились к дому «Стерео». Позади тут же послышались возня и ругань. За нами следом бежала «мама» «Ориенталя»:
– Сейчас же вернитесь! Я вас обеих в Россию верну! – кричала она вдогонку.
Мы, не оборачиваясь, мчались изо всех сил, волоча за собой мой тридцатикилограммовый чемодан. Где-то на середине пути кореянка от нас отстала.
Из-за горизонта уже поднималось усталое солнце.
Зайдя домой, мы увидели «маму» и «папу» «Стерео», и рядом – Ли. Все выглядели очень уставшими и злыми.
– Мне Света сказала, что «папа» меня обратно не возьмет, если я в «Ориентале» хоть день проработаю, – объяснила я свое появление.
«Мама» усмехнулась:
– Да нет, ничего подобного.
Я устало села на стул:
– Так что мне делать?
– Жить будешь здесь, – ответила она, – но поработать дня три в «Ориентале» все-таки придется.
Я вздохнула: «Ну, хоть так, – ладно». Было уже семь утра и больше всего на свете мне сейчас хотелось спать. «Мама» с «папой» и Ли ушли, а я без сил бухнулась на кровать и тут же уснула.
К обеду я встала с опухшими глазами и лопнувшими от стресса капиллярами на скулах. «М-да, давненько я так паршиво не выглядела… В самый раз для этого чертового клуба видок!» – злорадно заметила я, оглядывая себя в зеркало.
Из спальни я направилась на кухню выпить кофе.
В кресле сидела девица в одних трусах и курила:
– Здорово! Ты – Катя?
Я кивнула в ответ.
– Я про тебя много слышала. Светка тут всем уши уже прожужжала: Катя – то, Катя – се! Давно хотелось познакомиться. Меня Инна зовут.
– Очень приятно, – ответила я, и оглядела ее уже с интересом: смуглая кожа, карие глаза… Чуть полновата, на мой взгляд, но в целом – достаточно милая. Значит, это с ней Джейсон разговаривал тогда и покупал ей соки!? Правда, ничем эти разговоры так и не закончились, но все равно было любопытно узнать, что же такого он в ней нашел.
– Я тут поправилась – ужас! Пятнадцать кило набрала за полгода, – вдруг пожаловалась она, видимо почувствовав, что я с интересом поглядываю на ее фигуру.
– Так есть надо меньше и спортом заниматься, – не удержалась я от сарказма и попыталась поддеть «экс-соперницу».
– Знаю, – вздохнула Инна, кажется, так и не заметив моей попытки. – Я ведь сама – учитель физкультуры по образованию… Мне силы воли не хватает, – с улыбкой призналась она.
Несмотря на первоначально негативный настрой по отношению к ней, в целом, она мне понравилась: открытая, общительная, без комплексов.
Следом за нами проснулись и остальные девчонки. Вику и Юлю я уже немного знала, а с остальными тремя встретилась впервые.
Одну из них звали Наташей: высокая, стройная блондинка, до безобразия напоминающая куклу Барби. Огромные голубые глаза на круглом лице дополняли общую приторно-слащавую картинку. Вторая звалась Валей: длинные рыжие волосы и не очень красивое лицо. Обе они были молчуньями, и узнать их поближе мне так и не удалось. Третью звали Леной: блондинка с короткими волосами, стройная, высокая, очень веселая и общительная. Она мне понравилась сразу.
Нет, это еще не та Лена, которая проживает в Японии. С той Леной мы не работали вместе, хотя она тоже побывала в Корее.
Пообщавшись с девчонками, я стала собираться на работу. Брюки в клубах носить нам не разрешали, именно поэтому я и остановила свой выбор на них. Переодевшись, я пошла в «Ориенталь». Таня и вторая девушка, приехавшая вчера вместе с нами, уже были там.
На следующий день было самой за себя стыдно: «Ну, и зачем звонила?! И что бы ты сказала, если бы он все-таки взял трубку?! Ага, сказать-то нечего!»
Иногда звонила Света и сообщала новости. В том числе и такие: «Джейсон стал встречаться с девушкой из другого клуба».
Мне было больно и неприятно слышать это. В конце концов, я попросила Свету ничего мне о нем больше не рассказывать. Никогда.
Спустя два месяца у меня на руках было два новых паспорта: российский и заграничный.
На дворе была уже середина декабря: Амур давно закован в лед, дороги – как стекло, постоянно дует колючий, пронизывающий насквозь ветер…, и очень хочется вернуться туда, где потеплее.
Я сделала пару фотографий и отправилась в знакомую уже фирму сдавать документы на визу. Объяснила, что хочу поехать в тот же город и в тот же клуб. Женщина, работавшая там, при мне уточнила такую возможность у мистера Кима по телефону, и сообщила, что он готов взять меня обратно. Мне пообещали, что виза будет готова примерно через месяц.
Я не устраивалась на работу по возвращении из Кореи, поэтому деньги, на которые нам пришлось жить всей семьей (мама ведь тоже сидела дома из-за проблем со здоровьем), заканчивались с катастрофической скоростью.
И когда еще через месяц мне сообщили, что виза еще не готова, я поняла, что пришла пора искать работу в Хабаровске. Пролистав газету объявлений, я устроилась продавцом в отдел по продаже видео– и аудио-продукции. Работа была не пыльная, да к тому же – недалеко от дома. Ничего такого «супер» я и не искала, так как знала, что здесь я не надолго, и скоро вернусь в Корею. Для меня это стало идеей фикс. Я не могла больше думать ни о чем другом.
В середине января мне позвонила Таня, та самая, с которой я училась в одной школе:
– Привет! – обрадовалась я, узнав ее голос. – А ты где? Откуда звонишь?
– Я в Хабаровске. Вчера вернулась. Давай встретимся, – предложила она.
Мы договорились о встрече и через пару часов уже обнимались и смеялись посреди улицы.
– Пошли ко мне! Тут недалеко, – болтать на улице было как-то не очень комфортно, вот я и предложила зайти к нам, прикупив по дороге пивка.
Таня рассказала, что они с подругой, с которой вместе работали, решили не продлевать контракт до целого года, а остановиться на шести месяцах.
Их «мама» пообещала сделать им приглашения на работу от себя, и таким образом «отвертеться» от ежемесячных комиссионных менеджеру. Это позволило бы увеличить их зарплату почти вдвое. Девчонки согласились, поэтому и оказались сейчас дома.
Мы долго говорили: я рассказала ей о депортации, о Джейсоне, о смене фамилии и об ожидании со дня на день готовых документов.
– А как у тебя на личном фронте? – поинтересовалась я.
– Да, встречаюсь тут с одним. Предлагает пожениться. «Люблю, куплю и полетим», – все как обычно. Посмотрим. Мне он оч-чень нравится, но – сама понимаешь. Они же такие: сказать все, что угодно могут, а вот сделать…
По задумчивости во взгляде я поняла, что парень ей действительно далеко не безразличен.
– А сколько ему лет?
– Двадцать три… И детей – трое, можешь себе представить!?
Я застонала:
– Ох, ни фига себе! И когда ж это он успел их столько настрогать? Или он в Африке жил, где про средства защиты никто никогда не слышал? – засмеялась я.
– Кать, ты ж сама знаешь, у них это – нормальное явление. Кого ни спросишь, – в двадцать с небольшим все уже разведены, детей куча и алименты. И чем думают, – непонятно! – фыркнула Танька.
– Это как раз таки и понятно, чем думают, – грустно вздохнула я.
Краткая справка: проанализировав свои личные наблюдения, я сделала вывод, что молодые люди в Америке, как правило, очень рано женятся. По крайней мере – в первый раз.
Да, официальная статистика утверждает: в развитых странах средний возраст впервые вступающих в брак неуклонно растет, так как молодежь предпочитает сначала получить образование, сделать карьеру, и уже после этого начинать серьезные отношения и обзаводиться детьми. И я думаю, что эта статистика верна. Но лишь отчасти, и отражает она скорее то, что происходит в высшем и верхнем уровне среднего класса. Все остальные же, по крайней мере, в Америке обзаводятся семьями и детьми очень рано. Почему? Да от нечего делать!
Представьте: школа уже окончена, а в бары и клубы еще не пускают. И алкоголь еще не продают. И чем можно заняться молодому американцу в свободное от работы время? Правильно – только сексом (этим им почему-то можно свободно заниматься и до достижения двадцати одного года, в отличие от всего остального), и, как правило, – со своими же бывшими одноклассницами, которые также мучаются от безделья.
Но потом наступает момент, когда они становятся совершеннолетними и понимают, что с семейной жизнью поторопились. Ведь в мире есть еще столько всего интересного и веселого: вечеринки, выпивка, доступные девушки и прочее! Именно после двадцати одного года многие из них и разводятся. Вот такой пердимонокль! А вы говорите – пуританская Америка, пуританская Америка…
Мы с Танюхой повздыхали еще немного о том – о сем (за разговорами время незаметно подобралось к отметке «хорошенько за полночь») и улеглись спать.
Очень скоро мы сделались лучшими подругами. Нам всегда было о чем поговорить. В Таньке мне очень нравился ее неиссякаемый энтузиазм и оптимизм. За все время нашей дружбы я видела ее плачущей, от силы может раза два. Ее внутренняя стойкость меня вдохновляла.
Даже когда ее бойфренд сообщил ей примерно в тех же словах, что и мне когда-то Джейсон, что «он ее не достоин и ей следует его забыть», Таня не потеряла оптимизма.
Конечно, что-то или кто-то на время в ней сдалось. Но лишь на время.
Как-то раз, сразу после ее разрыва с женихом, мы сидели у меня на кухне и разговаривали о нас – таких несчастных, и о них – таких неверных:
– Да чтобы я еще хоть раз повелась на их вранье!? Я их поняла: американцу соврать, – как два пальца об асфальт! Для них сказанное «люблю» еще совершенно ничего не значит! – в сердцах высказывала Таня наболевшее. – Все, решено: буду теперь так же, как они, поступать. Не хотят по-хорошему, – будет по-плохому. На бабки буду разводить, врать буду на каждом шагу…
– А ты знаешь, и то – верно! Мы туда за деньгами едем, вот и будем на них зарабатывать! – согласилась я.
Мы торжественно поклялись друг другу, что вот прямо с этого самого момента, сию минуту перестаем верить мужикам и становимся «стервами». Самыми что ни на есть стервозными стервами!
Для начала своего превращения в «стерву» я собрала все фотографии, где была запечатлена вместе с Джейсоном, и порвала их на мелкие кусочки. Мне полегчало.
– Все, Танюха! Начинаем новую жизнь!
За это мы и выпили.
Постепенно проходили дни, недели… Визу я так и не получила: то наш Новый Год, то корейский, то китайский. Мне лишь сообщали каждый раз, что скоро, ну прямо со дня на день, все будет готово.
Достаточно быстро выяснилось, что и у Тани не все гладко с документами: «мама» так и не смогла сделать ей приглашение, как обещала. А так как старая виза еще не закончилась, но въехать по ней в Корею она не могла из-за отсутствия какого-то там штампика, то, недолго думая, она тоже решила поменять себе имя и фамилию.
Так что через месяц Таня подала документы в ту же фирму, что и я.
У меня же с визой по-прежнему была тишина. Я сильно переживала по этому поводу, бесконечно ругалась с девчонками-менеджерами, но результатов это не приносило. Лишь обещания, обещания, обещания…
В марте наконец-то выяснилось, что мы с Таней попали в одну группу. То есть ехать в Корею мы будем вместе. Как так вышло, что между подачей наших документов было два месяца разницы, а попали мы в одну группу – непонятно. Но факт остается фактом.
Весна тем временем набирала обороты.
Однажды мы с Танькой решили выбраться куда-нибудь, чтобы развеяться хоть немного. Пошли на местную дискотеку. Проведя там часа полтора, мы поняли, что надо уходить.
Обкуренные подростки, – наглые парни, считающие, что, покупая стакан пива для тебя, они получают взамен если не всю твою жизнь, то, по крайней мере – совместный вечер в сауне; пьяные девицы, вешающиеся на всех подряд, без разбора; повальное хамство и отсутствие элементарной вежливости… Все это подавляло. Что ни говори, а американцы хоть и врут безбожно, но, по крайней мере, они не смешивают девушек с дерьмом.
Конечно, не все русские мужчины такие, но в тот вечер других нам как-то не попалось. А может, мы просто место выбрали неудачное. Но, так или иначе, ни в бары, ни на дискотеки в Хабаровске мы больше не ходили.
Как-то я сидела на работе, скучала из-за отсутствия покупателей и читала книжку.
– Ну и чего мы тут сидим?! А работать, – кто будет? – послышался знакомый голос.
Я подняла голову:
– Здорово! Ты каким ветром сюда? – спросила я Таньку. Хотя нет, ответ я и так знала. Если она пришла, значит, есть новости с фирмы. По ее лицу мне на миг показалось, что новости эти – плохие.
– Не томи, а? – заискивающе попросила я.
– Да ни фига! Отказали, – со скорбным лицом пробормотала она.
– Как… отказали? Совсем?! – оторопела я.
– Да шучу я! Все, через неделю отчаливаем! – со смехом «раскололась» она.
Я вылетела из-за прилавка и обняла ее что было силы:
– Слава Богу! Ну, наконец-то! – я не могла поверить в такое счастье.
Прошло уже полгода с того дня, как я вернулась в Россию. Дома, конечно, хорошо, но в Корею меня тянуло так, словно там не просто медом намазано, а разлито литров сто этого самого меда!
Мы, естественно, отметили получение визы и стали собирать чемоданы.
Внешне я была радостной и спокойной, но в душе все равно переживала: и из-за моих отпечатков в эмигрэшке, и из-за того, что, скорее всего, снова увижусь с Джейсоном. При воспоминании о нем сердце по-прежнему сжималось. Я снова и снова представляла себе нашу возможную встречу: как она пройдет, что мы скажем друг другу, увидимся ли вообще…?
Помимо меня и Тани в нашей группе было еще две девушки. С ними я пока знакома не была, но мне это было и не к чему. Девчонок везли в тот же город, но вот в какой клуб, – было еще неизвестно. Что касается меня, то здесь я знала точно: работать я буду в «Стерео».
Настал день отъезда. Я основательно к нему подготовилась: мы с мамой заранее нашили мне кучу бикини, заказали в ателье несколько выходных платьев и закупили все необходимое для жизни в Корее.
Меня снова провожали мама с братом. Они были расстроены, а я – до неприличия счастлива.
В аэропорту я присоединилась к компании из нашего русского менеджера, Тани и еще одной, незнакомой мне девушки. До моего прихода они о чем-то озабоченно переговаривались.
– Так, одна барышня, кажется, решила не ехать, – увидев меня, подвела итог менеджер.
Мы огляделись: кругом было полно девушек, таких же, как мы, едущих на заработки в Корею, но «нашей» среди них не оказалось.
Заполнив таможенную декларацию и сдав чемоданы в багаж, мы прощались с родными:
– Кать, ты больше так не глупи, ладно, – попросила меня мама.
– О чем ты говоришь?! Мне двух недель в местной эмигрэшке «во», как хватило! – успокоила я ее.
– Ну, пока! Не скучай там без нас, – напутствовал брат.
– Не буду, – искренне пообещала я и обняла их обоих.
Четвертая девушка так и не появилась, и мы отправились на посадку без нее.
Перелет прошел отлично. Правда, сначала я немного переживала, что меня узнают прямо в аэропорту и тут же отправят обратно в Россию. Но, видимо, коротко остриженные и радикально перекрашенные специально для этой цели волосы сыграли свою роль, и я прошла пограничный контроль, так никем и не узнанная.
Нас встречал Ли:
– Добро пожаловать обратно! – радушно поприветствовал он нас, и добавил уже знакомое «Летс гоу!».
И снова долгий переезд, знакомые огни Кунсана и бесконечные рисовые поля…
В дороге Ли постоянно куда-то звонил и, как мне казалось, жутко ругался. Но нет, – как оказалось, мне это не показалось, извиняюсь за тавтологию.
Не доехав немного до Америка-тауна, мы остановились в каком-то жилом квартале Кунсана. Нам предложили выйти и проследовать за Ли.
Зайдя в незнакомый нам дом, мы оказались лицом к лицу с немолодой парой корейцев: мужчиной и женщиной лет сорока-пятидесяти.
Мы с девчонками расселись по диванам и стали ждать. Корейцы принялись о чем-то эмоционально переговариваться.
В какой-то момент я заметила, что они как-то слишком уж часто на меня поглядывают и тычут в мою сторону пальцем. У меня по спине пробежали мурашки: «Что на сей раз?». Бурные переговоры длились около часа. Наконец, нам скомандовали идти за Ли.
– Есть проблемы? – на всякий случай решила уточнить я.
– Тебя в «Стерео» обещали устроить? – вопросом на вопрос ответил Ли.
– Да. А что?
– Нельзя, – промычал Ли.
– Что значит нельзя?! – не поняла я.
– «Маме» «Ориенталя» пообещали трех девушек. Она уже заплатила, а третья в аэропорт не явилась. Придется тебе вместо нее в «Ориентале» работать, – ошарашил меня он.
Ничего себе, – проблемка! Меня такой поворот событий не устраивал совершенно.
Во-первых, я хотела работать только в «Стерео». Я чувствовала себя виноватой перед «мамой», да и мне там просто нравилось. Во-вторых, я знала, что в «Ориенталь» ходят только корейцы, а с ними мне работать не хотелось. Нет, я ничего не имела против корейцев в целом, но Кунсан – город портовый, и контингент в подобных клубах собирался ему подстать: сплошь грубые, неотесанные рыболовы. К тому же туда, куда ходят корейцы, обычно не ходят американцы. А такая перспектива меня совершенно не вдохновляла:
– Нет, – отрезала я. – Делай что хочешь, но я буду работать только в «Стерео».
– Пойми, – нельзя!
– Звони Киму, пусть он улаживает этот вопрос.
Ли ничего не ответил и сел за руль. Через пятнадцать минут мы прибыли в таун. На въезде меня встречали «мама», «папа» и Светка. Я выскочила из машины и по очереди всех обняла:
– «Мама», меня в «Ориенталь» продают! Сделайте что-нибудь! – взмолилась я, обращаясь к старой кореянке.
– Ах, как же так! – запричитала она и чуть не бегом направилась к Ли.
Они долго совещались, ругались и, наконец, сообщили:
– Тебе придется немного поработать в «Ориентале». Как только им привезут третью девушку, – мы тебя заберем.
– Но как долго? Я не хочу у них работать! Я хочу только в «Стерео», – простонала я.
– Это не надолго. Но так надо, – ответила она расстроено.
Я попросила Свету быть на связи и в случае изменений тут же мне о них сообщать. Она провела меня до дома, где жила «мама» «Ориенталя», и где временно поселили нас, и ушла к себе.
Я сидела в комнате чужого и неприятного мне дома. «Мама» «Ориенталя» обратилась ко мне:
– Почему ты не хочешь у меня работать? Я тебе не нравлюсь?!
– Я работала в «Стерео» и мне нравится там, – коротко ответила я.
Она выругалась матом и оставила нас одних. Через час прибежала Светка и сообщила, что «папа» «Стерео» очень зол. Он сказал, что если я хоть день проработаю в «Ориентале», то меня не возьмут обратно.
– Как же так?! «Мама» сказала одно, «папа» – другое! А мне что делать? – не понимала я.
– Хватай чемодан и пошли. «Мамашка» ваша спит? – спросила она.
– Спит.
Я, как могла тихо, вытащила чемодан, и мы бросились к дому «Стерео». Позади тут же послышались возня и ругань. За нами следом бежала «мама» «Ориенталя»:
– Сейчас же вернитесь! Я вас обеих в Россию верну! – кричала она вдогонку.
Мы, не оборачиваясь, мчались изо всех сил, волоча за собой мой тридцатикилограммовый чемодан. Где-то на середине пути кореянка от нас отстала.
Из-за горизонта уже поднималось усталое солнце.
Зайдя домой, мы увидели «маму» и «папу» «Стерео», и рядом – Ли. Все выглядели очень уставшими и злыми.
– Мне Света сказала, что «папа» меня обратно не возьмет, если я в «Ориентале» хоть день проработаю, – объяснила я свое появление.
«Мама» усмехнулась:
– Да нет, ничего подобного.
Я устало села на стул:
– Так что мне делать?
– Жить будешь здесь, – ответила она, – но поработать дня три в «Ориентале» все-таки придется.
Я вздохнула: «Ну, хоть так, – ладно». Было уже семь утра и больше всего на свете мне сейчас хотелось спать. «Мама» с «папой» и Ли ушли, а я без сил бухнулась на кровать и тут же уснула.
К обеду я встала с опухшими глазами и лопнувшими от стресса капиллярами на скулах. «М-да, давненько я так паршиво не выглядела… В самый раз для этого чертового клуба видок!» – злорадно заметила я, оглядывая себя в зеркало.
Из спальни я направилась на кухню выпить кофе.
В кресле сидела девица в одних трусах и курила:
– Здорово! Ты – Катя?
Я кивнула в ответ.
– Я про тебя много слышала. Светка тут всем уши уже прожужжала: Катя – то, Катя – се! Давно хотелось познакомиться. Меня Инна зовут.
– Очень приятно, – ответила я, и оглядела ее уже с интересом: смуглая кожа, карие глаза… Чуть полновата, на мой взгляд, но в целом – достаточно милая. Значит, это с ней Джейсон разговаривал тогда и покупал ей соки!? Правда, ничем эти разговоры так и не закончились, но все равно было любопытно узнать, что же такого он в ней нашел.
– Я тут поправилась – ужас! Пятнадцать кило набрала за полгода, – вдруг пожаловалась она, видимо почувствовав, что я с интересом поглядываю на ее фигуру.
– Так есть надо меньше и спортом заниматься, – не удержалась я от сарказма и попыталась поддеть «экс-соперницу».
– Знаю, – вздохнула Инна, кажется, так и не заметив моей попытки. – Я ведь сама – учитель физкультуры по образованию… Мне силы воли не хватает, – с улыбкой призналась она.
Несмотря на первоначально негативный настрой по отношению к ней, в целом, она мне понравилась: открытая, общительная, без комплексов.
Следом за нами проснулись и остальные девчонки. Вику и Юлю я уже немного знала, а с остальными тремя встретилась впервые.
Одну из них звали Наташей: высокая, стройная блондинка, до безобразия напоминающая куклу Барби. Огромные голубые глаза на круглом лице дополняли общую приторно-слащавую картинку. Вторая звалась Валей: длинные рыжие волосы и не очень красивое лицо. Обе они были молчуньями, и узнать их поближе мне так и не удалось. Третью звали Леной: блондинка с короткими волосами, стройная, высокая, очень веселая и общительная. Она мне понравилась сразу.
Нет, это еще не та Лена, которая проживает в Японии. С той Леной мы не работали вместе, хотя она тоже побывала в Корее.
Пообщавшись с девчонками, я стала собираться на работу. Брюки в клубах носить нам не разрешали, именно поэтому я и остановила свой выбор на них. Переодевшись, я пошла в «Ориенталь». Таня и вторая девушка, приехавшая вчера вместе с нами, уже были там.