Страница:
Впоследствии от Шпика я узнала о результатах своего невозвращения: половина постоянных клиентов «Лобоса» вообще перестали в него ходить, а те, у кого в баре оставались долги – даже не зашли оплатить их перед отъездом. Ага, забыли, наверное! Видимо, кроме меня напомнить им было некому.
Вернувшись домой, я хотела было устроиться на работу и сказала об этом Шону, но он возразил:
– У нас разница во времени такая, что когда я буду дома, ты – на работе, и наоборот. Мы просто не сможем разговаривать как раньше, часами. А мне этого будет очень не хватать.
– Шон, я все понимаю, но мне надо на что-то жить, тот же Интернет оплачивать.
Высланный им ранее телефон в России был бесполезен, так что теперь нам пришлось купить наушники с микрофоном и пользоваться Интернет-сервисом Skype, о котором я раньше, признаться, даже не слышала.
– Хорошо, тогда ты будешь работать на меня. Сколько у тебя была бы зарплата, пойди ты сейчас работать?
– Ну, долларов двести – триста, не больше.
– О’кей, продано! За триста долларов в месяц, – будешь снимать их с карточки. Счета за Интернет тоже оплачивать буду я, – сказал он так, как всегда говорил в тех редких случаях, когда я сомневалась: твердо, не оставляя возможности возразить или засомневаться.
Прошло всего два месяца, как мы собрали и отправили все документы, когда Шон сам, без моего напоминания, написал сенатору. Как оказалось, для этого вовсе не нужно собирать какие-то подписи, достаточно лишь сесть за компьютер и отправить письмо по е-мэйл. Сенатор (наверняка не он лично, а один из его помощников, но это – не важно) тут же ответил, что постарается нам помочь, но не раньше, чем пройдут официально установленные эмиграционной службой сроки оформления документов (три месяца со дня их подачи). Ровно через три месяца и один день Шон снова повторил свою просьбу, и это дало результат: еще через полтора месяца – в ноябре – у меня уже было приглашение из консульства на собеседование, которое состоится в Москве в январе 2007 года.
Я не могла поверить, что все получилось настолько быстро и очень скоро мы снова увидимся!
После стольких лет безуспешной борьбы за получение визы, пока я была с Санни, я уже почти не верила, что вообще когда-либо ее получу. Особенно учитывая то, что я уже была замужем за американцем и в консульстве по идее меня должны были рассматривать исключительно как «желающего просто свалить в Америку» и не давать ее ни при каких обстоятельствах.
Еще за месяц до назначенной даты я купила билет до Москвы, забронировала гостиницу и сто раз позвонила в консульство, чтобы лишний раз убедиться: все необходимые документы собраны. Меня, как всегда, проводили, пожелав удачи на собеседовании, родственники и подруги.
В Москву я прилетела за два дня до знаменательного события – восьмого января две тысячи седьмого года. Погода стояла отвратительная: хмурые тяжелые тучи висели над городом, вызывая если не депрессию, то, как минимум, ужасное настроение. Радовало лишь одно – по сравнению с Хабаровском было очень тепло.
Выйдя из самолета в аэропорту «Домодедово» и получив багаж, я едва начала искать глазами стойку такси, как меня тут же окружила толпа из мужчин, предлагавших услуги извозчика:
– Девушка, вам куда? Недорого возьму, с ветерком доставлю! – наперебой кричали они.
Называя адрес, я постаралась выглядеть как можно более «местной», всезнающей, чтобы не запросили больше, чем эта поездка стоила на самом деле. Но, то ли мне это не удалось, то ли и вправду цены в Москве такие высокие, потому как единодушно названная ими цена в две тысячи рублей повергла меня в полнейший ступор. Нет, конечно, я понимала, что цены будут отличаться от хабаровских, но чтобы настолько!?
– Спасибо, не надо, – уныло отказалась я.
– Дешевле все равно никто не повезет! Государственные такси вообще только за три в такую даль возят, – продолжали они уговаривать.
На меня стало нападать отчаяние:
– Да я все понимаю, но у меня нет таких денег! Не могу же я их напечатать?!
Я надеялась, что после признания в отсутствии денег они, наконец, оставят меня в покое и дадут возможность прийти в себя и оглядеться, но… не тут-то было! Таксисты не отступали от меня ни на шаг, следуя по пятам. Я же заметалась по аэропорту, сама толком не зная, кого или что я ищу.
Откуда-то из подсознания неожиданно всплыла здравая мысль, что надо найти метро, а там уже я разберусь и до любого места доеду. Поэтому я принялась за поиски стойки со справочной информацией.
Милая девушка, которая любезно сообщила, на чем можно добраться до метро, на каких станциях сделать пересадки и на каком после всего этого троллейбусе ехать до нужного мне адреса, нашлась быстро. Но вот как проделать все эти операции, волоча за собой тридцатикилограммовый чемодан, – она почему-то не уточнила. Так что метро отпало само собой. В отчаянии я застыла посреди зала, не зная как быть дальше.
– Девушка, давайте я вас за тысячу довезу. Мне все равно по пути – я в Шереметьево за клиентом поеду, – предложил последний, самый стойкий из ходивших за мной по пятам таксистов, все еще маячивший у меня за спиной. Все остальные уже сдались и разбрелись по залу в поисках более сговорчивых клиентов.
– Ладно, – вздохнув, согласилась я и потопала с ним на выход.
Деньги у меня, конечно же, были, но отдавать за поездку две тысячи – «жаба давила». Тысяча – тоже немалая сумма (дома на эти деньги я могла жить неделю!), но с ней я все же смогла расстаться.
Через сорок минут я стояла в фойе гостиницы «Саяны». Ее рекомендовала мне Таня, жившая здесь, когда она так же как я приезжала на собеседование.
Гостиница оказалось действительно неплохой: окна моего довольно уютного номера выходили на парк, а в комнате был телевизор, телефон, большой холодильник, односпальная кровать, шкаф и кресло. Стоило все это «удовольствие» совсем недорого: чуть больше тысячи рублей за сутки. Насколько мне известно, для Москвы подобные цены – редкость.
Едва затащив чемодан в комнату, я бросилась вниз в поисках междугородной карточки.
На звонок Шон ответил практически сразу:
– Привет! Как долетела?
– Нормально. Устала только, как собака после забега… Цены на такси тут какие-то неземные, – пожаловалась я.
Шон удивился, услышав, сколько запросили с меня за поездку:
– Надо же, даже в Америке таких цен нет! – присвистнул он.
После звонков Шону и маме я собиралась заняться поисками клиники, в которой назавтра мне предстояло пройти медосмотр. В Хабаровске я этого сделать не могла, так как консульство сотрудничает только с четырьмя клиниками по всей России и хабаровские в их число не входят.
Так что я приняла душ с дороги, спустилась в фойе к газетному лотку, и, вооружившись схемой метро, вышла на улицу. «И куда теперь мне идти?» – задумалась я, впав во временную топографическую прострацию недалеко от входа в гостиницу. К счастью, длилась это состояние недолго и уже через минуту я обращалась к первому попавшемуся прохожему с вопросом: «Подскажите, пожалуйста, как мне попасть в метро».
Признаться честно, я до жути боялась ехать в Москву. Мне казалось, что москвичи будут не слишком-то доброжелательны ко мне – провинциалке – и я попросту здесь заблужусь. Но ничего такого не произошло, и с помощью местных жителей я всегда достаточно быстро находила нужный мне адрес.
Вообще, москвичи удивили меня своей потрясающей отзывчивостью и желанием помочь. Достаточно часто они сами, буквально за ручку, доводили меня до нужного места, отвлекаясь от своих дел и сворачивая с прежней дороги, хотя еще минуту назад явно куда-то спешили. А однажды было даже такое: какая-то женщина, рассказывая о том, на какой автобус мне нужно сесть и на какой остановке выйти, ошиблась, но свою оплошность вовремя исправила, догнав меня метров через пятьсот, уже буквально на входе в него. После этого она не поленилась остаться и самолично проследить, чтобы я села именно на тот маршрут, который был нужен.
Так что вскоре я без особого труда отыскала клинику, где назавтра мне предстояло пройти медосмотр.
Хорошенько запомнив, как именно туда добираться, по дороге в гостиницу я зашла в супермаркет и купила кое-каких продуктов на ужин.
Вернувшись, снова позвонила Шону:
– Привет. Все, я нашла это место. Завтра встаю в пять утра и еду. Я решила выйти пораньше, чтобы гарантированно не опоздать.
– Молодец, правильно мыслишь! – похвалил он.
Должна заметить, его одобрение очень многое для меня значит. К тому же, всегда приятно услышать, что твои старания кто-то заметил.
Ему тоже нравилось слышать от меня похвалу. Он мне как-то сказал, что в детстве у отца вечно не хватало времени на то, чтобы заниматься им, и его успехи в школе, его стремление к знаниям слишком часто оставались не замеченными. Поэтому даже сейчас Шон был неравнодушен к любым комплиментам.
– Документы все приготовила? – устроил мне проверку жених.
– Все.
– Деньги сняла?
– Сняла, – как солдат, отчитывалась я.
– Тогда все в порядке. Я тебя люблю!
– Я тебя тоже, – улыбаясь и уже представляя себе нашу скорую встречу, ответила я.
– Кстати, десятого я пойду квартиру оплачивать. Тебе она точно понравилась? – уточнил Шон, имея в виду двушку, которую мы решили снять для жилья. Он заранее выслал мне ее фотографии, чтобы убедиться, что я не разочаруюсь.
– Да. Очень, – заверила я.
Квартира действительно выглядела уютно, хотя мебели там пока не было: комнаты были отделаны в мягких бежевых тонах; на полу – ковровое покрытие цвета кофе с молоком; а в стене – камин, который меня очень радовал, пока я не я вспомнила, что Лас-Вегас находится в пустыне, и мы вряд ли когда-нибудь его разожжем.
– Тогда в пятницу я туда мебель перевезу. Брат обещал помочь.
Последнее время Шон не арендовал квартиру, а жил с родителями, стараясь накопить немного денег к моему приезду. Из собственной мебели у него пока были лишь кровать да шкаф для одежды, но все остальное мы решили покупать вместе, когда я приеду.
– Хорошо. Ты меня завтра разбуди, ладно, – попросила я.
– Конечно, разбужу!
– Я тебя люблю, «почти муж», – улыбнулась я.
– Я тебя тоже люблю, «почти жена», – по голосу я поняла, что и он улыбается.
«Почти женой» он начал называть меня еще в Корее. Я ему объясняла, что в русском языке такого словосочетания нет, зато есть слово «невеста», но ему все равно нравилось называть меня именно так, и именно по-русски. В ответ я стала называть его «почти муж», и нам обоим это понравилось.
Утром, как и обещал, Шон разбудил меня звонком по телефону, и я стала собираться в клинику. Приехала я туда на полтора часа раньше, чем было назначено.
Надо сказать, не одна я приехала в такую рань. В течение каких-то десяти минут за мной заняли очередь еще четверо: две молодые девушки и женщина слегка за тридцать с дочерью-подростком.
– Вы тоже по визе невесты? – спросила я женщину, чтобы хоть как-то скоротать время.
– Да, – ответила она. – Меня Валей зовут. А вас?
– Катя.
Ожидая открытия кабинета, мы разговорились.
С женихом своим Валя познакомилась по Интернету, и он уже приезжал пару раз в Москву, чтобы встретиться с ней. Сама она не из столицы, но откуда точно – не помню. Валя рассказала, что до сих пор живет с мужчиной – англичанином, давно обосновавшимся в России. И все-то у них вроде бы хорошо: и богат он, и красив, и ее вроде бы любит, но… он женат на англичанке, и разводиться, судя по всему, не собирается. Вот Валя и решила попробовать создать семью с помощью компьютера.
Сама же она пока еще не определилась, стоит им ехать в Америку или нет, даже если дадут визу: вроде и в России неплохо, хотя и нормальной семьи в то же время хочется.
За разговором время пролетело быстро, и вскоре я заходила в кабинет врача.
– Льюис Ада? – спросила меня молодая женщина в халате.
– Да.
Господи, как же мне уже надоело откликаться на это чуждое имя – Ада! В Америке при первой же возможности надо будет сменить его обратно на Кэтрин. Тем более Кэтрин Бэйли – звучит гораздо лучше, чем Ада Льюис и даже чем Ада Бэйли.
У меня измерили давление, послушали легкие.
– Как они там, еще на месте? – несколько неуклюже пошутила я, пытаясь избавиться от собственного нервного напряжения.
– На месте. Куда ж им деваться?! – улыбнулась она. – Курите?
– Да, – честно призналась я, наблюдая, как она отметила галочкой соответствующий вариант ответа в лежащем на столе бланке.
– Алкоголь употребляете?
– Иногда. По праздникам, так сказать.
– В умеренных количествах, значит, – задумчиво протянула она и поставила очередную «птицу». – Врожденные болезни имеются?
– Нет.
– Аллергии?
– На пенициллин только.
– Травмы головы были?
– Была. Машина меня сбила как-то.
– Операции?
– Аппендицит вырезали.
Я ответила на массу вопросов, которые казались мне глупыми и ненужными.
Чуть позже медсестра проговорилась, что по снимкам и анализам они посмотрят, наврала я с ответами или нет. Так что я лишний раз порадовалась, что не стала прикидываться непьюще-некурящей «овечкой» с богатырским здоровьем, а поведала о себе хоть местами и горькую, но все-таки правду.
Сдав кровь на анализ, и сделав снимок остатков моих прокуренных легких, я пошла прогуляться. Мне нужно было как-то убить три часа до того, как я смогла бы забрать готовый результат медосмотра.
Вместе с Валей и ее дочерью мы пообедали в «Ростиксе», побродили немного по магазинам и вернулись в клинику.
Пакет казался огромным из-за гигантского (по-моему, он был сделан в натуральную величину!) снимка легких, который прилагался к конверту, но никому, в сущности, не был нужен. Нас заранее предупредили, что самостоятельно вскрывать конверт с результатами нельзя ни в коем случае, потому что открыть его должны будут на границе, уже в США.
По дороге в гостиницу я снова зашла в магазин и купила немного еды.
Взяв ключ, я поднялась в номер и позвонила Шону – обрадовала, что медосмотр пройден.
Следующий день обещал быть нелегким: несмотря на то, что все документы были в порядке, мне все еще могли отказать. Сказать, что я волновалась – вообще ничего не сказать. Я просто места себе не находила!
– Ты главное не паникуй, – успокаивал меня Шон. – Представь, что виза уже у тебя. Главное теперь – не потерять ее. Ведь в принципе, так оно и есть: если тебя пригласили на собеседование, значит уже готовы разрешить въезд в Америку. Просто ответь на все вопросы спокойно, как будто это – простая формальность.
– Ага, тебе-то легко говорить…
– И тебе должно быть легко. Все будет хорошо. Обещаю. Они на одну только «книгу» посмотрят и сразу визу дадут, – смеясь, добавил он.
«Книгой» в шутку мы называли огромную папку с бумагами, которую Шон сам для меня собирал. Да она, в сущности, и была для нас, словно настольная книга: так часто мы в нее заглядывали, чтобы убедиться, что все на месте. Каждый документ в ней имел свой отдельный «файл», подписанный рукой Шона, который в свою очередь делился на три отделения: для оригинала, копии и перевода.
На следующее утро меня разбудил телефонный звонок:
– «Книга» готова? – спросил он, чтобы убедиться, что я ничего не забыла. Память у меня ужасная: вечно что-то забываю или теряю.
– Готова.
– Медосмотр?
– Тоже, – не глядя на конверт, но, зная, что он где-то тут, возле кресла, ответила я.
– Тогда – удачи!
– Спасибо. Я тебя люблю, почти муж.
– Я тебя тоже люблю, почти жена.
Приняв душ, я оделась и стала шарить глазами по комнате в поисках конверта с медосмотром. Осмотрев все возле кресла, в коридорчике и вообще везде, где только можно, поняла – его нет. Я прямо почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, и мне стало дурно. Я постаралась взять себя в руки и еще раз, не спеша, обошла номер. Конверта по-прежнему нигде не было.
Лихорадочно я стала припоминать вчерашний вечер, чтобы понять в каком месте могла его потерять. Вскоре я отчетливо вспомнила, как он мне мешал по дороге из магазина: в руках были пакеты с продуктами, и конверт все норовил выскользнуть. Значит, я оставила его где-то в гостинице.
Я бегом спустилась по лестнице вниз и подбежала к «столу регистрации»:
– Простите, вы вчера тут пакет не находили? Картонный такой, – спросила я у дежурной.
На часах было пять утра. Полусонная женщина посмотрела куда-то сквозь меня и, кажется, ничего не услышала. Однако через минуту ее вдруг «осенило»: она подскочила, пошарила где-то в столе и вытащила злополучный конверт.
– Этот?
– О Господи, слава тебе…, – с облегчением вздохнула я. – Вы не представляете, как он для меня важен!
– Ну, тогда больше не теряйте, – улыбнувшись, посоветовала она.
– Спасибо огромное!
Я схватила пакет, вернулась в номер за «Книгой» и побежала на остановку. Всю дорогу до консульства я благодарила Бога за помощь. Сама себя особо верующей назвать не могу, но в тот момент, по-моему, я даже пообещала Ему, что стану ею, лишь бы этот случай оказался единственной неприятностью на сегодня.
У консульства уже образовалась очередь человек из десяти, хотя до открытия оставалось почти два часа. Все мы стояли на улице. Как назло, вскоре заморосил мелкий, противный дождик.
Я в который раз поразилась московской погоде: в Хабаровске в это время было минус двадцать, а тут – дождь!
К моменту открытия в очереди стояло уже человек сто. Моя знакомая – Валя – тоже была в ней, но где-то в хвосте. Хорошо все-таки, что я не поленилась встать и приехать так рано!
Запускали внутрь людей медленно, небольшими партиями, тщательно проверяя паспорта, ощупывая одежду и сканируя сумки.
Оказавшись внутри, нужно было подойти к автомату и получить номер. По этим номерам нас потом вызывали к окошкам, где сдавались основные документы: свидетельства о рождении, браке, разводе и так далее. Сдав документы, мы расселись в маленьком помещении с множеством стульев, и принялись ждать своей очереди. По тем же самым ранее выданным номерам, нас подзывали к консулам для непосредственно собеседования, которое проводилось по выбору: на русском или английском языке.
Я сидела, внимательно слушая ответы тех, кто был впереди меня. Особого труда это не составляло, так как комната, где находились ожидающие, ничем не была отделена от окошек, где честные американские граждане «допрашивали» тех, кто тоже хотел попасть в Штаты.
Девушка, которую собеседовали в «моем» окне непосредственно передо мной, привлекла внимание тем, что вчера я с ней уже встречалась – в очереди на медосмотр. А, прислушавшись к ее ответам и уловив знакомое слово «Корея», я вообще ни на что больше не отвлекалась. Тем более что и ее история показалась мне до боли знакомой.
– С мужем в Корее познакомились? – довольно строго спросил ее молодой американец по-английски – видимо, девушка выбрала этот язык для вопросов.
– Да.
– А что вы там делали?
– Я там танцовщицей работала, – заметно заикаясь, по-английски отвечала она.
Странно, раньше я за ней подобного не замечала, так что это, скорее всего, просто от нервов.
– Танцовщицей? Стриптиз, наверное? – судя по интонации, ухмыльнулся он.
– Нет! Мы в костюмах танцевали! – от ужаса округлив глаза, активно запротестовала она.
– А муж чем занимается? – перевел он разговор на другую тему.
– Он – военный, на самолетах работает, – робко объяснила она.
Затем консул снова вернулся к ее работе.
Я-то сразу поняла, что она – бывшая хостесс. И он это тоже понял. Но девушка явно не хотела в этом признаваться, зная отношение большинства людей к подобной профессии, и понесла совсем уже околесицу: якобы в ее обязанности входило развлекать американцев песнями да плясками, ничего за это не получая.
Я мысленно сплюнула: «Тьфу ты! Ну надо же было мне попасться к нему, да прямо после этой девицы!? Обязательно сейчас докопается. Еще бы – вторая танцовщица подряд!».
В анкете нужно было указать все места работы за последние пять лет. Туда, разумеется, вошла и Корея. «Хостесс», естественно, мы тоже писать не стали, заменив его, как нам показалось вполне нейтральной «танцовщицей». Ага, оказывается не мы одни тут такие умные!
Настала моя очередь.
Я подошла к окошку с тем же самым мужчиной внутри, протянула свои документы, открыла «книгу» и стала ждать, чего он еще от меня потребует.
– Ха! Еще одна танцовщица, – усмехнулся он, поглядывая на меня с неприкрытой издевкой. – А вы там кактанцевали? В бикини?
Я, на хамство привыкшая отвечать тем же, не растерялась:
– А я – в платье до пят. Русские народные танцы только так и танцуют. Но, вообще-то, танцы не были моей основной обязанностью. Я, скорее, была официанткой: разносила напитки, принимала заказы.
– Жених-то ваш в Вегасе, как я вижу. Там тоже будете русские народные танцевать? – продолжил он хамский «наезд». – В этом городе стриптиз-клубов много, а в них можно хорошо заработать. Подумайте над этим.
Я поняла, что меня пытаются сбить с толку, расстроить, чтобы я тоже начала чушь нести, и он смог бы поставить «отказ».
Однако в критических ситуациях, особенно тех, где меня пытаются оскорбить, я научилась реагировать быстро:
– Да нет, спасибо – за большими деньгами я не гонюсь. В Вегасе планирую поступить в колледж дизайна, и уже подыскала вуз, который мне больше подходит, – сказала я спокойно, нацепив на каменное лицо голливудскую улыбку во все тридцать два зуба.
В свою очередь с его лица ухмылка сошла. Было видно, что мое нежелание расстраиваться и терять голову ему не очень понравилось.
– У вас это будет второй брак. А с первым мужем вы где познакомились? – решил он подобраться ко мне с другой стороны.
– Тоже в Корее.
– И он был тоже военным?
– Да.
– Очень интересно! – оживился он. – А вам не кажется, что это как-то уж слишком – оба военные, с обоими в Корее познакомились!? Хм, однако, в Америку в первый раз, я вижу, вы так и не попали. А почему? И развелись почему?
– Мой бывший муж, очевидно, не слишком хотел, чтобы я с ним была, иначе не возился бы с документами так долго. А развелась я с ним потому, что он мне изменил.
– И откуда вам это известно!? Может, у вас и фотографии есть!? – видимо, консул решил надавить на меня побольнее, чтобы я гарантировано «поплыла». Ага! Не дождетесь!
– Фотографий, уж извините, нет, зато есть его переписка с любовницей. Показать? – ничуть не смутившись, предложила я.
Он тут же сник:
– Не надо.
Дальше пошли вопросы о том, как я познакомилась с Шоном, о его семье, о наших планах на будущее. На все вопросы я отвечала спокойно, уверенно, хотя у самой от волнения аж футболка на спине взмокла.
– Надеюсь, у вас это будет последний брак, – наконец сдавшись, проговорил он, и я поняла, что визу мне все же дадут.
– Уверяю вас, сэр, что сама на это надеюсь и даже более того – я уверенна, что этот брак будет последним.
– Ну что ж, поздравляю и счастливого пути. Паспорт с визой вы получите по адресу, который указали на оплаченном конверте, – закончил он собеседование.
Окрыленная, я неслась по улицам Москвы обратно в гостиницу, чтобы сообщить Шону радостную новость. Рассказала я ему и про мерзкого консула, который задавал каверзные вопросы.
– А паспорт-то тебе когда отдадут? – уточнил Шон, выслушав весь мой рассказ.
– Сказал, что по почте вышлют. Я на конверте, который вчера оплатила, указала адрес офиса DHL. Это вроде как «до востребования». Буду звонить туда, и узнавать, пришли документы или нет. Мне сказали, что дня два как минимум это займет.
Пока же мне оставалось только сидеть и ждать. Я даже не могла купить или забронировать билеты заранее, так как не знала точную дату вылета.
Вернувшись домой, я хотела было устроиться на работу и сказала об этом Шону, но он возразил:
– У нас разница во времени такая, что когда я буду дома, ты – на работе, и наоборот. Мы просто не сможем разговаривать как раньше, часами. А мне этого будет очень не хватать.
– Шон, я все понимаю, но мне надо на что-то жить, тот же Интернет оплачивать.
Высланный им ранее телефон в России был бесполезен, так что теперь нам пришлось купить наушники с микрофоном и пользоваться Интернет-сервисом Skype, о котором я раньше, признаться, даже не слышала.
– Хорошо, тогда ты будешь работать на меня. Сколько у тебя была бы зарплата, пойди ты сейчас работать?
– Ну, долларов двести – триста, не больше.
– О’кей, продано! За триста долларов в месяц, – будешь снимать их с карточки. Счета за Интернет тоже оплачивать буду я, – сказал он так, как всегда говорил в тех редких случаях, когда я сомневалась: твердо, не оставляя возможности возразить или засомневаться.
Прошло всего два месяца, как мы собрали и отправили все документы, когда Шон сам, без моего напоминания, написал сенатору. Как оказалось, для этого вовсе не нужно собирать какие-то подписи, достаточно лишь сесть за компьютер и отправить письмо по е-мэйл. Сенатор (наверняка не он лично, а один из его помощников, но это – не важно) тут же ответил, что постарается нам помочь, но не раньше, чем пройдут официально установленные эмиграционной службой сроки оформления документов (три месяца со дня их подачи). Ровно через три месяца и один день Шон снова повторил свою просьбу, и это дало результат: еще через полтора месяца – в ноябре – у меня уже было приглашение из консульства на собеседование, которое состоится в Москве в январе 2007 года.
Я не могла поверить, что все получилось настолько быстро и очень скоро мы снова увидимся!
После стольких лет безуспешной борьбы за получение визы, пока я была с Санни, я уже почти не верила, что вообще когда-либо ее получу. Особенно учитывая то, что я уже была замужем за американцем и в консульстве по идее меня должны были рассматривать исключительно как «желающего просто свалить в Америку» и не давать ее ни при каких обстоятельствах.
Еще за месяц до назначенной даты я купила билет до Москвы, забронировала гостиницу и сто раз позвонила в консульство, чтобы лишний раз убедиться: все необходимые документы собраны. Меня, как всегда, проводили, пожелав удачи на собеседовании, родственники и подруги.
В Москву я прилетела за два дня до знаменательного события – восьмого января две тысячи седьмого года. Погода стояла отвратительная: хмурые тяжелые тучи висели над городом, вызывая если не депрессию, то, как минимум, ужасное настроение. Радовало лишь одно – по сравнению с Хабаровском было очень тепло.
Выйдя из самолета в аэропорту «Домодедово» и получив багаж, я едва начала искать глазами стойку такси, как меня тут же окружила толпа из мужчин, предлагавших услуги извозчика:
– Девушка, вам куда? Недорого возьму, с ветерком доставлю! – наперебой кричали они.
Называя адрес, я постаралась выглядеть как можно более «местной», всезнающей, чтобы не запросили больше, чем эта поездка стоила на самом деле. Но, то ли мне это не удалось, то ли и вправду цены в Москве такие высокие, потому как единодушно названная ими цена в две тысячи рублей повергла меня в полнейший ступор. Нет, конечно, я понимала, что цены будут отличаться от хабаровских, но чтобы настолько!?
– Спасибо, не надо, – уныло отказалась я.
– Дешевле все равно никто не повезет! Государственные такси вообще только за три в такую даль возят, – продолжали они уговаривать.
На меня стало нападать отчаяние:
– Да я все понимаю, но у меня нет таких денег! Не могу же я их напечатать?!
Я надеялась, что после признания в отсутствии денег они, наконец, оставят меня в покое и дадут возможность прийти в себя и оглядеться, но… не тут-то было! Таксисты не отступали от меня ни на шаг, следуя по пятам. Я же заметалась по аэропорту, сама толком не зная, кого или что я ищу.
Откуда-то из подсознания неожиданно всплыла здравая мысль, что надо найти метро, а там уже я разберусь и до любого места доеду. Поэтому я принялась за поиски стойки со справочной информацией.
Милая девушка, которая любезно сообщила, на чем можно добраться до метро, на каких станциях сделать пересадки и на каком после всего этого троллейбусе ехать до нужного мне адреса, нашлась быстро. Но вот как проделать все эти операции, волоча за собой тридцатикилограммовый чемодан, – она почему-то не уточнила. Так что метро отпало само собой. В отчаянии я застыла посреди зала, не зная как быть дальше.
– Девушка, давайте я вас за тысячу довезу. Мне все равно по пути – я в Шереметьево за клиентом поеду, – предложил последний, самый стойкий из ходивших за мной по пятам таксистов, все еще маячивший у меня за спиной. Все остальные уже сдались и разбрелись по залу в поисках более сговорчивых клиентов.
– Ладно, – вздохнув, согласилась я и потопала с ним на выход.
Деньги у меня, конечно же, были, но отдавать за поездку две тысячи – «жаба давила». Тысяча – тоже немалая сумма (дома на эти деньги я могла жить неделю!), но с ней я все же смогла расстаться.
Через сорок минут я стояла в фойе гостиницы «Саяны». Ее рекомендовала мне Таня, жившая здесь, когда она так же как я приезжала на собеседование.
Гостиница оказалось действительно неплохой: окна моего довольно уютного номера выходили на парк, а в комнате был телевизор, телефон, большой холодильник, односпальная кровать, шкаф и кресло. Стоило все это «удовольствие» совсем недорого: чуть больше тысячи рублей за сутки. Насколько мне известно, для Москвы подобные цены – редкость.
Едва затащив чемодан в комнату, я бросилась вниз в поисках междугородной карточки.
На звонок Шон ответил практически сразу:
– Привет! Как долетела?
– Нормально. Устала только, как собака после забега… Цены на такси тут какие-то неземные, – пожаловалась я.
Шон удивился, услышав, сколько запросили с меня за поездку:
– Надо же, даже в Америке таких цен нет! – присвистнул он.
После звонков Шону и маме я собиралась заняться поисками клиники, в которой назавтра мне предстояло пройти медосмотр. В Хабаровске я этого сделать не могла, так как консульство сотрудничает только с четырьмя клиниками по всей России и хабаровские в их число не входят.
Так что я приняла душ с дороги, спустилась в фойе к газетному лотку, и, вооружившись схемой метро, вышла на улицу. «И куда теперь мне идти?» – задумалась я, впав во временную топографическую прострацию недалеко от входа в гостиницу. К счастью, длилась это состояние недолго и уже через минуту я обращалась к первому попавшемуся прохожему с вопросом: «Подскажите, пожалуйста, как мне попасть в метро».
Признаться честно, я до жути боялась ехать в Москву. Мне казалось, что москвичи будут не слишком-то доброжелательны ко мне – провинциалке – и я попросту здесь заблужусь. Но ничего такого не произошло, и с помощью местных жителей я всегда достаточно быстро находила нужный мне адрес.
Вообще, москвичи удивили меня своей потрясающей отзывчивостью и желанием помочь. Достаточно часто они сами, буквально за ручку, доводили меня до нужного места, отвлекаясь от своих дел и сворачивая с прежней дороги, хотя еще минуту назад явно куда-то спешили. А однажды было даже такое: какая-то женщина, рассказывая о том, на какой автобус мне нужно сесть и на какой остановке выйти, ошиблась, но свою оплошность вовремя исправила, догнав меня метров через пятьсот, уже буквально на входе в него. После этого она не поленилась остаться и самолично проследить, чтобы я села именно на тот маршрут, который был нужен.
Так что вскоре я без особого труда отыскала клинику, где назавтра мне предстояло пройти медосмотр.
Хорошенько запомнив, как именно туда добираться, по дороге в гостиницу я зашла в супермаркет и купила кое-каких продуктов на ужин.
Вернувшись, снова позвонила Шону:
– Привет. Все, я нашла это место. Завтра встаю в пять утра и еду. Я решила выйти пораньше, чтобы гарантированно не опоздать.
– Молодец, правильно мыслишь! – похвалил он.
Должна заметить, его одобрение очень многое для меня значит. К тому же, всегда приятно услышать, что твои старания кто-то заметил.
Ему тоже нравилось слышать от меня похвалу. Он мне как-то сказал, что в детстве у отца вечно не хватало времени на то, чтобы заниматься им, и его успехи в школе, его стремление к знаниям слишком часто оставались не замеченными. Поэтому даже сейчас Шон был неравнодушен к любым комплиментам.
– Документы все приготовила? – устроил мне проверку жених.
– Все.
– Деньги сняла?
– Сняла, – как солдат, отчитывалась я.
– Тогда все в порядке. Я тебя люблю!
– Я тебя тоже, – улыбаясь и уже представляя себе нашу скорую встречу, ответила я.
– Кстати, десятого я пойду квартиру оплачивать. Тебе она точно понравилась? – уточнил Шон, имея в виду двушку, которую мы решили снять для жилья. Он заранее выслал мне ее фотографии, чтобы убедиться, что я не разочаруюсь.
– Да. Очень, – заверила я.
Квартира действительно выглядела уютно, хотя мебели там пока не было: комнаты были отделаны в мягких бежевых тонах; на полу – ковровое покрытие цвета кофе с молоком; а в стене – камин, который меня очень радовал, пока я не я вспомнила, что Лас-Вегас находится в пустыне, и мы вряд ли когда-нибудь его разожжем.
– Тогда в пятницу я туда мебель перевезу. Брат обещал помочь.
Последнее время Шон не арендовал квартиру, а жил с родителями, стараясь накопить немного денег к моему приезду. Из собственной мебели у него пока были лишь кровать да шкаф для одежды, но все остальное мы решили покупать вместе, когда я приеду.
– Хорошо. Ты меня завтра разбуди, ладно, – попросила я.
– Конечно, разбужу!
– Я тебя люблю, «почти муж», – улыбнулась я.
– Я тебя тоже люблю, «почти жена», – по голосу я поняла, что и он улыбается.
«Почти женой» он начал называть меня еще в Корее. Я ему объясняла, что в русском языке такого словосочетания нет, зато есть слово «невеста», но ему все равно нравилось называть меня именно так, и именно по-русски. В ответ я стала называть его «почти муж», и нам обоим это понравилось.
Утром, как и обещал, Шон разбудил меня звонком по телефону, и я стала собираться в клинику. Приехала я туда на полтора часа раньше, чем было назначено.
Надо сказать, не одна я приехала в такую рань. В течение каких-то десяти минут за мной заняли очередь еще четверо: две молодые девушки и женщина слегка за тридцать с дочерью-подростком.
– Вы тоже по визе невесты? – спросила я женщину, чтобы хоть как-то скоротать время.
– Да, – ответила она. – Меня Валей зовут. А вас?
– Катя.
Ожидая открытия кабинета, мы разговорились.
С женихом своим Валя познакомилась по Интернету, и он уже приезжал пару раз в Москву, чтобы встретиться с ней. Сама она не из столицы, но откуда точно – не помню. Валя рассказала, что до сих пор живет с мужчиной – англичанином, давно обосновавшимся в России. И все-то у них вроде бы хорошо: и богат он, и красив, и ее вроде бы любит, но… он женат на англичанке, и разводиться, судя по всему, не собирается. Вот Валя и решила попробовать создать семью с помощью компьютера.
Сама же она пока еще не определилась, стоит им ехать в Америку или нет, даже если дадут визу: вроде и в России неплохо, хотя и нормальной семьи в то же время хочется.
За разговором время пролетело быстро, и вскоре я заходила в кабинет врача.
– Льюис Ада? – спросила меня молодая женщина в халате.
– Да.
Господи, как же мне уже надоело откликаться на это чуждое имя – Ада! В Америке при первой же возможности надо будет сменить его обратно на Кэтрин. Тем более Кэтрин Бэйли – звучит гораздо лучше, чем Ада Льюис и даже чем Ада Бэйли.
У меня измерили давление, послушали легкие.
– Как они там, еще на месте? – несколько неуклюже пошутила я, пытаясь избавиться от собственного нервного напряжения.
– На месте. Куда ж им деваться?! – улыбнулась она. – Курите?
– Да, – честно призналась я, наблюдая, как она отметила галочкой соответствующий вариант ответа в лежащем на столе бланке.
– Алкоголь употребляете?
– Иногда. По праздникам, так сказать.
– В умеренных количествах, значит, – задумчиво протянула она и поставила очередную «птицу». – Врожденные болезни имеются?
– Нет.
– Аллергии?
– На пенициллин только.
– Травмы головы были?
– Была. Машина меня сбила как-то.
– Операции?
– Аппендицит вырезали.
Я ответила на массу вопросов, которые казались мне глупыми и ненужными.
Чуть позже медсестра проговорилась, что по снимкам и анализам они посмотрят, наврала я с ответами или нет. Так что я лишний раз порадовалась, что не стала прикидываться непьюще-некурящей «овечкой» с богатырским здоровьем, а поведала о себе хоть местами и горькую, но все-таки правду.
Сдав кровь на анализ, и сделав снимок остатков моих прокуренных легких, я пошла прогуляться. Мне нужно было как-то убить три часа до того, как я смогла бы забрать готовый результат медосмотра.
Вместе с Валей и ее дочерью мы пообедали в «Ростиксе», побродили немного по магазинам и вернулись в клинику.
Пакет казался огромным из-за гигантского (по-моему, он был сделан в натуральную величину!) снимка легких, который прилагался к конверту, но никому, в сущности, не был нужен. Нас заранее предупредили, что самостоятельно вскрывать конверт с результатами нельзя ни в коем случае, потому что открыть его должны будут на границе, уже в США.
По дороге в гостиницу я снова зашла в магазин и купила немного еды.
Взяв ключ, я поднялась в номер и позвонила Шону – обрадовала, что медосмотр пройден.
Следующий день обещал быть нелегким: несмотря на то, что все документы были в порядке, мне все еще могли отказать. Сказать, что я волновалась – вообще ничего не сказать. Я просто места себе не находила!
– Ты главное не паникуй, – успокаивал меня Шон. – Представь, что виза уже у тебя. Главное теперь – не потерять ее. Ведь в принципе, так оно и есть: если тебя пригласили на собеседование, значит уже готовы разрешить въезд в Америку. Просто ответь на все вопросы спокойно, как будто это – простая формальность.
– Ага, тебе-то легко говорить…
– И тебе должно быть легко. Все будет хорошо. Обещаю. Они на одну только «книгу» посмотрят и сразу визу дадут, – смеясь, добавил он.
«Книгой» в шутку мы называли огромную папку с бумагами, которую Шон сам для меня собирал. Да она, в сущности, и была для нас, словно настольная книга: так часто мы в нее заглядывали, чтобы убедиться, что все на месте. Каждый документ в ней имел свой отдельный «файл», подписанный рукой Шона, который в свою очередь делился на три отделения: для оригинала, копии и перевода.
На следующее утро меня разбудил телефонный звонок:
– «Книга» готова? – спросил он, чтобы убедиться, что я ничего не забыла. Память у меня ужасная: вечно что-то забываю или теряю.
– Готова.
– Медосмотр?
– Тоже, – не глядя на конверт, но, зная, что он где-то тут, возле кресла, ответила я.
– Тогда – удачи!
– Спасибо. Я тебя люблю, почти муж.
– Я тебя тоже люблю, почти жена.
Приняв душ, я оделась и стала шарить глазами по комнате в поисках конверта с медосмотром. Осмотрев все возле кресла, в коридорчике и вообще везде, где только можно, поняла – его нет. Я прямо почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, и мне стало дурно. Я постаралась взять себя в руки и еще раз, не спеша, обошла номер. Конверта по-прежнему нигде не было.
Лихорадочно я стала припоминать вчерашний вечер, чтобы понять в каком месте могла его потерять. Вскоре я отчетливо вспомнила, как он мне мешал по дороге из магазина: в руках были пакеты с продуктами, и конверт все норовил выскользнуть. Значит, я оставила его где-то в гостинице.
Я бегом спустилась по лестнице вниз и подбежала к «столу регистрации»:
– Простите, вы вчера тут пакет не находили? Картонный такой, – спросила я у дежурной.
На часах было пять утра. Полусонная женщина посмотрела куда-то сквозь меня и, кажется, ничего не услышала. Однако через минуту ее вдруг «осенило»: она подскочила, пошарила где-то в столе и вытащила злополучный конверт.
– Этот?
– О Господи, слава тебе…, – с облегчением вздохнула я. – Вы не представляете, как он для меня важен!
– Ну, тогда больше не теряйте, – улыбнувшись, посоветовала она.
– Спасибо огромное!
Я схватила пакет, вернулась в номер за «Книгой» и побежала на остановку. Всю дорогу до консульства я благодарила Бога за помощь. Сама себя особо верующей назвать не могу, но в тот момент, по-моему, я даже пообещала Ему, что стану ею, лишь бы этот случай оказался единственной неприятностью на сегодня.
У консульства уже образовалась очередь человек из десяти, хотя до открытия оставалось почти два часа. Все мы стояли на улице. Как назло, вскоре заморосил мелкий, противный дождик.
Я в который раз поразилась московской погоде: в Хабаровске в это время было минус двадцать, а тут – дождь!
К моменту открытия в очереди стояло уже человек сто. Моя знакомая – Валя – тоже была в ней, но где-то в хвосте. Хорошо все-таки, что я не поленилась встать и приехать так рано!
Запускали внутрь людей медленно, небольшими партиями, тщательно проверяя паспорта, ощупывая одежду и сканируя сумки.
Оказавшись внутри, нужно было подойти к автомату и получить номер. По этим номерам нас потом вызывали к окошкам, где сдавались основные документы: свидетельства о рождении, браке, разводе и так далее. Сдав документы, мы расселись в маленьком помещении с множеством стульев, и принялись ждать своей очереди. По тем же самым ранее выданным номерам, нас подзывали к консулам для непосредственно собеседования, которое проводилось по выбору: на русском или английском языке.
Я сидела, внимательно слушая ответы тех, кто был впереди меня. Особого труда это не составляло, так как комната, где находились ожидающие, ничем не была отделена от окошек, где честные американские граждане «допрашивали» тех, кто тоже хотел попасть в Штаты.
Девушка, которую собеседовали в «моем» окне непосредственно передо мной, привлекла внимание тем, что вчера я с ней уже встречалась – в очереди на медосмотр. А, прислушавшись к ее ответам и уловив знакомое слово «Корея», я вообще ни на что больше не отвлекалась. Тем более что и ее история показалась мне до боли знакомой.
– С мужем в Корее познакомились? – довольно строго спросил ее молодой американец по-английски – видимо, девушка выбрала этот язык для вопросов.
– Да.
– А что вы там делали?
– Я там танцовщицей работала, – заметно заикаясь, по-английски отвечала она.
Странно, раньше я за ней подобного не замечала, так что это, скорее всего, просто от нервов.
– Танцовщицей? Стриптиз, наверное? – судя по интонации, ухмыльнулся он.
– Нет! Мы в костюмах танцевали! – от ужаса округлив глаза, активно запротестовала она.
– А муж чем занимается? – перевел он разговор на другую тему.
– Он – военный, на самолетах работает, – робко объяснила она.
Затем консул снова вернулся к ее работе.
Я-то сразу поняла, что она – бывшая хостесс. И он это тоже понял. Но девушка явно не хотела в этом признаваться, зная отношение большинства людей к подобной профессии, и понесла совсем уже околесицу: якобы в ее обязанности входило развлекать американцев песнями да плясками, ничего за это не получая.
Я мысленно сплюнула: «Тьфу ты! Ну надо же было мне попасться к нему, да прямо после этой девицы!? Обязательно сейчас докопается. Еще бы – вторая танцовщица подряд!».
В анкете нужно было указать все места работы за последние пять лет. Туда, разумеется, вошла и Корея. «Хостесс», естественно, мы тоже писать не стали, заменив его, как нам показалось вполне нейтральной «танцовщицей». Ага, оказывается не мы одни тут такие умные!
Настала моя очередь.
Я подошла к окошку с тем же самым мужчиной внутри, протянула свои документы, открыла «книгу» и стала ждать, чего он еще от меня потребует.
– Ха! Еще одна танцовщица, – усмехнулся он, поглядывая на меня с неприкрытой издевкой. – А вы там кактанцевали? В бикини?
Я, на хамство привыкшая отвечать тем же, не растерялась:
– А я – в платье до пят. Русские народные танцы только так и танцуют. Но, вообще-то, танцы не были моей основной обязанностью. Я, скорее, была официанткой: разносила напитки, принимала заказы.
– Жених-то ваш в Вегасе, как я вижу. Там тоже будете русские народные танцевать? – продолжил он хамский «наезд». – В этом городе стриптиз-клубов много, а в них можно хорошо заработать. Подумайте над этим.
Я поняла, что меня пытаются сбить с толку, расстроить, чтобы я тоже начала чушь нести, и он смог бы поставить «отказ».
Однако в критических ситуациях, особенно тех, где меня пытаются оскорбить, я научилась реагировать быстро:
– Да нет, спасибо – за большими деньгами я не гонюсь. В Вегасе планирую поступить в колледж дизайна, и уже подыскала вуз, который мне больше подходит, – сказала я спокойно, нацепив на каменное лицо голливудскую улыбку во все тридцать два зуба.
В свою очередь с его лица ухмылка сошла. Было видно, что мое нежелание расстраиваться и терять голову ему не очень понравилось.
– У вас это будет второй брак. А с первым мужем вы где познакомились? – решил он подобраться ко мне с другой стороны.
– Тоже в Корее.
– И он был тоже военным?
– Да.
– Очень интересно! – оживился он. – А вам не кажется, что это как-то уж слишком – оба военные, с обоими в Корее познакомились!? Хм, однако, в Америку в первый раз, я вижу, вы так и не попали. А почему? И развелись почему?
– Мой бывший муж, очевидно, не слишком хотел, чтобы я с ним была, иначе не возился бы с документами так долго. А развелась я с ним потому, что он мне изменил.
– И откуда вам это известно!? Может, у вас и фотографии есть!? – видимо, консул решил надавить на меня побольнее, чтобы я гарантировано «поплыла». Ага! Не дождетесь!
– Фотографий, уж извините, нет, зато есть его переписка с любовницей. Показать? – ничуть не смутившись, предложила я.
Он тут же сник:
– Не надо.
Дальше пошли вопросы о том, как я познакомилась с Шоном, о его семье, о наших планах на будущее. На все вопросы я отвечала спокойно, уверенно, хотя у самой от волнения аж футболка на спине взмокла.
– Надеюсь, у вас это будет последний брак, – наконец сдавшись, проговорил он, и я поняла, что визу мне все же дадут.
– Уверяю вас, сэр, что сама на это надеюсь и даже более того – я уверенна, что этот брак будет последним.
– Ну что ж, поздравляю и счастливого пути. Паспорт с визой вы получите по адресу, который указали на оплаченном конверте, – закончил он собеседование.
Окрыленная, я неслась по улицам Москвы обратно в гостиницу, чтобы сообщить Шону радостную новость. Рассказала я ему и про мерзкого консула, который задавал каверзные вопросы.
– А паспорт-то тебе когда отдадут? – уточнил Шон, выслушав весь мой рассказ.
– Сказал, что по почте вышлют. Я на конверте, который вчера оплатила, указала адрес офиса DHL. Это вроде как «до востребования». Буду звонить туда, и узнавать, пришли документы или нет. Мне сказали, что дня два как минимум это займет.
Пока же мне оставалось только сидеть и ждать. Я даже не могла купить или забронировать билеты заранее, так как не знала точную дату вылета.
– Не забудь, тебе нужен билет до Лос-Анджелеса, – напомнил Шон.
– Да помню я, помню. Я уже обзвонила агентства: в одном из них можно купить его всего за четыреста долларов. У них предусмотрены большие скидки для молодежи до двадцати шести лет. Слава Богу, мне двадцать шесть только через полгода.
– Старушка ты моя, – поддел Шон.
– Сам такой!
– Я на два года моложе!
– Это поправимо.
– Как?!
– Ну, раз я имя и фамилию поменяла, значит и дату рождения можно.
– Ладно-ладно. Я пошутил.
Два дня я промаялась в гостинице. Вышла лишь пару раз, чтобы сфотографировать для Шона Красную Площадь, да сходить за продуктами.
Остальное время я караулила телефонный звонок из DHL, хотя и сама звонила туда по пять раз на дню.
Наконец, в один из звонков мне ответили, что курьер забрал пакет из консульства и в течение часа доставит его в головной офис. Времени было уже пять часов, а агентство по продаже билетов закрывается в семь.
Каким-то чудом, несмотря на безумные вечерние московские пробки, курьер DHL приехал достаточно быстро, так что я успела не только забрать свой конверт с паспортом, но и даже купить билет на другом конце города. Хотя для этого мне пришлось ох как побегать!
Просто если бы я не успела купить билет на завтра – субботу, 13-ое января, то зависла бы здесь еще на три дня, так как рейсы до Лос-Анджелеса были не каждый день.
– Да помню я, помню. Я уже обзвонила агентства: в одном из них можно купить его всего за четыреста долларов. У них предусмотрены большие скидки для молодежи до двадцати шести лет. Слава Богу, мне двадцать шесть только через полгода.
– Старушка ты моя, – поддел Шон.
– Сам такой!
– Я на два года моложе!
– Это поправимо.
– Как?!
– Ну, раз я имя и фамилию поменяла, значит и дату рождения можно.
– Ладно-ладно. Я пошутил.
Два дня я промаялась в гостинице. Вышла лишь пару раз, чтобы сфотографировать для Шона Красную Площадь, да сходить за продуктами.
Остальное время я караулила телефонный звонок из DHL, хотя и сама звонила туда по пять раз на дню.
Наконец, в один из звонков мне ответили, что курьер забрал пакет из консульства и в течение часа доставит его в головной офис. Времени было уже пять часов, а агентство по продаже билетов закрывается в семь.
Каким-то чудом, несмотря на безумные вечерние московские пробки, курьер DHL приехал достаточно быстро, так что я успела не только забрать свой конверт с паспортом, но и даже купить билет на другом конце города. Хотя для этого мне пришлось ох как побегать!
Просто если бы я не успела купить билет на завтра – субботу, 13-ое января, то зависла бы здесь еще на три дня, так как рейсы до Лос-Анджелеса были не каждый день.