Страница:
— Беги! — шепнул я Каситу, а сам развел перед собой ветки и шагнул навстречу «богам».
В лицо мне смотрел ствол автомата, в спину уперлось что-то твердое.
— Советую не двигаться! — произнес немолодой человек с усталым лицом, чем-то напоминающим лицо отца: высокий морщинистый лоб, в меру выпяченный подбородок, резкие складки по углам рта. Портили его большие темные очки на хрящеватом носу. Голос у него был приятный, хорошо поставленный, и даже в данной ситуации слово «советую» звучало естественно и не угрожающе. Он выглядел спокойным, подтянутым, и пятнистая маскировочная куртка сидела на нем ладно, как смокинг, сшитый у модного портного. Еще раз блеснули стекла очков — он разглядывал меня с ног до головы, улыбка чуть раздвинула узкие твердые губы.
— Вы из людей Шакала?
— Что это значит? — спросил я и настроился на его волну. Нет, он не был спокоен.
— Пожалуйста, обыщите его, — бросил он кому-то за моей спиной, и я понял, кто в этой компании «богов» — главный.
Меня ощупали грубые руки, полезли в карманы…
— Вот, что я нашел, Кэп.
Главный осторожно взял футляр с набором инструментов.
— Интересно было бы узнать, что в нем, — обратился он ко мне.
— Это, в основном, хирургические инструменты, — ответил я, открывая футляр.
— Вы врач?
Кэп не дождался моего ответа и добавил:
— Если так, то весьма кстати. У нас — больной. Коротышка, покажи, пожалуйста, доку свою ногу.
Коренастый крепыш вытащил изо рта окурок, смял его в комок и щелчком послал в кусты. Только потом, морщась, закатал штанину, открывая опухшее колено.
Я дотронулся до опухоли, и его лицо исказилось от боли.
— Потерпи секунду, — сказал я и провел по ноге аретомом. — Вот и все.
— Вы не вскроете опухоль? — удивленно спросил Кэп.
— Она сейчас рассосется.
На лице Коротышки с пухлым детским ртом и носом-пуговкой появилась ухмылка. Она становилась все шире и шире, превращалась в улыбку.
— Что вы сделали с моей ногой, док? Она уже не болит…
— Согни ее, — попросил я.
Все еще с недоверием, осторожно он согнул и разогнул ногу, затем повторил то же. Восторженно посмотрел на меня:
— Да вы колдун, док! Как раз такого нам в джунглях не хватало, черт меня побери!
— Если колдун не из стаи Шакала, — холодно заметил Кэп, и его тонкие губы словно совсем исчезли с лица.
— Кто такой этот ваш Шакал? — вежливо поинтересовался я.
Тон моего голоса почему-то не понравился Кэпу.
— Должен вам заметить, что лишние знания не всегда полезны, — сказал он, и тонкие длинные пальцы его правой руки непроизвольно вздрогнули и напряглись. — Будьте добры назвать сумму гонорара, которая вас устраивает.
— Не стесняйтесь, загните побольше, — шепнул Коротышка.
— Меня не интересуют деньги.
— Вы из идеалистов! — Кэп склонил голову набок, словно желая лучше рассмотреть меня, губы сложились в скупую улыбку. Зато Коротышка недоверчиво и неодобрительно покачал головой.
— Ну что ж, мистер Идеалист, будете получать не меньше остальных.
— Но ведь я еще не дал согласия идти с вами.
Откуда-то из-за моей спины вышел верзила с рассеченной бровью и щербатым, слегка продавленным внутрь лицом. Он откровенно и недобро глянул на меня, подошел к Кэпу и зашептал (я отчетливо слышал каждое его слово):
— Ставлю десять против одного, он — из стаи Шакала.
Кэп досадливо дернул щекой, но ответил уважительно:
— На этот раз ты, кажется, ошибаешься, Ник. Скорее всего, он сам по себе. Поговори с ним, если желаешь.
Кэп отступил на полшага, а Ник сделал шаг ко мне, произнес сипло:
— Так сколько бы ты хотел получать для начала?
Я ответил без вызова, но твердо:
— Сожалею, но не могу идти с вами, если не скажете, кто вы такие и куда следуете.
Только что излеченный Коротышка подавал мне предостерегающие знаки. Ник с изумлением уставился на меня:
— Док, запомни мой первый совет: меньше будешь знать — дольше проживешь.
— А второй?
— Не говори «нет», когда тебя просят по-хорошему деловые люди. Нам, как женщинам, не отказывают.
Неуклюжая шутка понравилась его товарищам. Они заулыбались. Кэп вышел из-за спины Ника и, тоже улыбаясь, стал ближе ко мне. Коротышка, глядя на него, поспешил взять меня под защиту:
— Док шутит. Он пойдет с нами, разрази меня бог!
— Только в том случае, если буду знать, кто вы такие.
Ник сделал еще шаг ко мне, а Кэп занял позицию, чтобы успеть помешать ему. Одновременно он сказал, обращаясь ко мне, но его слова предназначались и Нику:
— Нам нечего скрывать. Мы геологи. Ищем нефть…
— Здесь?
— По данным вертолетной нефтеразведки, в этом районе есть нефть.
— А зачем вы схватили его? — я указал взглядом на Мапуи.
— Он согласился быть нашим проводником.
— На веревке?
— Так надежней. Подстраховка. Он ведь дикий. Нас предупреждали, что здесь обитает племя первобытных людей. Потом мы отпустим его… с дарами.
— Отпустите его сейчас.
— Вот как? Вы настаиваете?
Его голос стал чуть-чуть насмешливым.
— Впрочем… — Он на мгновение задумался и приказал парню, который вел Мапуи:
— Развяжи его.
Едва тот развязал веревки, Мапуи не стал раздумывать. Только кусты зашелестели…
Ник по привычке повел автоматом вслед, но Кэп сделал предостерегающий знак — и он опустил оружие.
— Недоразумение улажено, док?
Я кивнул головой.
— Значит, идете с нами.
Слова Кэпа не требовали от меня ответа — они звучали не вопросительно, а утвердительно. Он развернул карту и длинным пальцем провел закругляющуюся линию:
— Пройдем по ущелью. Вот здесь располагаются водоносные пласты. Предполагаю, что нефтеносные проходят почти параллельно. Пробы возьмем здесь и здесь.
Он говорил это Нику и Коротышке, но поощрительно поглядывал на меня, словно приглашая принять участие в обсуждении маршрута.
Я молчал, и он слегка изменил тактику. Теперь его слова были рассчитаны исключительно на «идеалиста».
— Если найдем нефть, этот край расцветет. Тут проложат автостраду. Построят города… И ваши дикари, док-миссионер, заживут по-иному. Цивилизация придет и к ним…
Итак, он принимает Меня за миссионера. Я не удержался от замечания:
— Не уверен, станут ли они счастливее.
Неожиданно Ник подмигнул мне, при этом части его рассеченной брови изогнулись в разные стороны, придав лицу неестественное и карикатурное выражение. Кэп поспешно отвел взгляд, пригасив брезгливость, и медленно произнес:
— Должен признать, что горечь ваших слов не лишена основания. И все же ни у кого из людей другого пути нет. Или посоветуете сбросить с себя одежду и присоединиться к вашим подопечным? Но станем ли мы тогда счастливее?..
4
5
6
7
В лицо мне смотрел ствол автомата, в спину уперлось что-то твердое.
— Советую не двигаться! — произнес немолодой человек с усталым лицом, чем-то напоминающим лицо отца: высокий морщинистый лоб, в меру выпяченный подбородок, резкие складки по углам рта. Портили его большие темные очки на хрящеватом носу. Голос у него был приятный, хорошо поставленный, и даже в данной ситуации слово «советую» звучало естественно и не угрожающе. Он выглядел спокойным, подтянутым, и пятнистая маскировочная куртка сидела на нем ладно, как смокинг, сшитый у модного портного. Еще раз блеснули стекла очков — он разглядывал меня с ног до головы, улыбка чуть раздвинула узкие твердые губы.
— Вы из людей Шакала?
— Что это значит? — спросил я и настроился на его волну. Нет, он не был спокоен.
— Пожалуйста, обыщите его, — бросил он кому-то за моей спиной, и я понял, кто в этой компании «богов» — главный.
Меня ощупали грубые руки, полезли в карманы…
— Вот, что я нашел, Кэп.
Главный осторожно взял футляр с набором инструментов.
— Интересно было бы узнать, что в нем, — обратился он ко мне.
— Это, в основном, хирургические инструменты, — ответил я, открывая футляр.
— Вы врач?
Кэп не дождался моего ответа и добавил:
— Если так, то весьма кстати. У нас — больной. Коротышка, покажи, пожалуйста, доку свою ногу.
Коренастый крепыш вытащил изо рта окурок, смял его в комок и щелчком послал в кусты. Только потом, морщась, закатал штанину, открывая опухшее колено.
Я дотронулся до опухоли, и его лицо исказилось от боли.
— Потерпи секунду, — сказал я и провел по ноге аретомом. — Вот и все.
— Вы не вскроете опухоль? — удивленно спросил Кэп.
— Она сейчас рассосется.
На лице Коротышки с пухлым детским ртом и носом-пуговкой появилась ухмылка. Она становилась все шире и шире, превращалась в улыбку.
— Что вы сделали с моей ногой, док? Она уже не болит…
— Согни ее, — попросил я.
Все еще с недоверием, осторожно он согнул и разогнул ногу, затем повторил то же. Восторженно посмотрел на меня:
— Да вы колдун, док! Как раз такого нам в джунглях не хватало, черт меня побери!
— Если колдун не из стаи Шакала, — холодно заметил Кэп, и его тонкие губы словно совсем исчезли с лица.
— Кто такой этот ваш Шакал? — вежливо поинтересовался я.
Тон моего голоса почему-то не понравился Кэпу.
— Должен вам заметить, что лишние знания не всегда полезны, — сказал он, и тонкие длинные пальцы его правой руки непроизвольно вздрогнули и напряглись. — Будьте добры назвать сумму гонорара, которая вас устраивает.
— Не стесняйтесь, загните побольше, — шепнул Коротышка.
— Меня не интересуют деньги.
— Вы из идеалистов! — Кэп склонил голову набок, словно желая лучше рассмотреть меня, губы сложились в скупую улыбку. Зато Коротышка недоверчиво и неодобрительно покачал головой.
— Ну что ж, мистер Идеалист, будете получать не меньше остальных.
— Но ведь я еще не дал согласия идти с вами.
Откуда-то из-за моей спины вышел верзила с рассеченной бровью и щербатым, слегка продавленным внутрь лицом. Он откровенно и недобро глянул на меня, подошел к Кэпу и зашептал (я отчетливо слышал каждое его слово):
— Ставлю десять против одного, он — из стаи Шакала.
Кэп досадливо дернул щекой, но ответил уважительно:
— На этот раз ты, кажется, ошибаешься, Ник. Скорее всего, он сам по себе. Поговори с ним, если желаешь.
Кэп отступил на полшага, а Ник сделал шаг ко мне, произнес сипло:
— Так сколько бы ты хотел получать для начала?
Я ответил без вызова, но твердо:
— Сожалею, но не могу идти с вами, если не скажете, кто вы такие и куда следуете.
Только что излеченный Коротышка подавал мне предостерегающие знаки. Ник с изумлением уставился на меня:
— Док, запомни мой первый совет: меньше будешь знать — дольше проживешь.
— А второй?
— Не говори «нет», когда тебя просят по-хорошему деловые люди. Нам, как женщинам, не отказывают.
Неуклюжая шутка понравилась его товарищам. Они заулыбались. Кэп вышел из-за спины Ника и, тоже улыбаясь, стал ближе ко мне. Коротышка, глядя на него, поспешил взять меня под защиту:
— Док шутит. Он пойдет с нами, разрази меня бог!
— Только в том случае, если буду знать, кто вы такие.
Ник сделал еще шаг ко мне, а Кэп занял позицию, чтобы успеть помешать ему. Одновременно он сказал, обращаясь ко мне, но его слова предназначались и Нику:
— Нам нечего скрывать. Мы геологи. Ищем нефть…
— Здесь?
— По данным вертолетной нефтеразведки, в этом районе есть нефть.
— А зачем вы схватили его? — я указал взглядом на Мапуи.
— Он согласился быть нашим проводником.
— На веревке?
— Так надежней. Подстраховка. Он ведь дикий. Нас предупреждали, что здесь обитает племя первобытных людей. Потом мы отпустим его… с дарами.
— Отпустите его сейчас.
— Вот как? Вы настаиваете?
Его голос стал чуть-чуть насмешливым.
— Впрочем… — Он на мгновение задумался и приказал парню, который вел Мапуи:
— Развяжи его.
Едва тот развязал веревки, Мапуи не стал раздумывать. Только кусты зашелестели…
Ник по привычке повел автоматом вслед, но Кэп сделал предостерегающий знак — и он опустил оружие.
— Недоразумение улажено, док?
Я кивнул головой.
— Значит, идете с нами.
Слова Кэпа не требовали от меня ответа — они звучали не вопросительно, а утвердительно. Он развернул карту и длинным пальцем провел закругляющуюся линию:
— Пройдем по ущелью. Вот здесь располагаются водоносные пласты. Предполагаю, что нефтеносные проходят почти параллельно. Пробы возьмем здесь и здесь.
Он говорил это Нику и Коротышке, но поощрительно поглядывал на меня, словно приглашая принять участие в обсуждении маршрута.
Я молчал, и он слегка изменил тактику. Теперь его слова были рассчитаны исключительно на «идеалиста».
— Если найдем нефть, этот край расцветет. Тут проложат автостраду. Построят города… И ваши дикари, док-миссионер, заживут по-иному. Цивилизация придет и к ним…
Итак, он принимает Меня за миссионера. Я не удержался от замечания:
— Не уверен, станут ли они счастливее.
Неожиданно Ник подмигнул мне, при этом части его рассеченной брови изогнулись в разные стороны, придав лицу неестественное и карикатурное выражение. Кэп поспешно отвел взгляд, пригасив брезгливость, и медленно произнес:
— Должен признать, что горечь ваших слов не лишена основания. И все же ни у кого из людей другого пути нет. Или посоветуете сбросить с себя одежду и присоединиться к вашим подопечным? Но станем ли мы тогда счастливее?..
4
Мы шли долго сквозь лесные заросли. Нас донимали комары и москиты. Попадали то в зону, где носились полчища крохотных злых мушек, то на нас пикировали здоровенные слепни. Деревья словно прижимались друг к другу, по их веткам карабкались лианы и цепкий ползучий вьюнок. Но вот появились гигантские деревья с желтоватой корой, похожие на сосны, но с листьями вместо иголок.
По извилистой тропинке мы наконец-то вышли из леса и спустились в долину, поросшую густой и высокой — в пояс — травой. Здесь, как сказал Кэп, нам предстояло брать первую пробу. Кэп вызвал по рации грузовой вертолет с нефтеоборудованием.
Вскоре вертолет приземлился. Не прошло и двух часов, как была установлена буровая. Труба из легированной стали с текоритовой насадкой, бешено вращаясь, вошла в тело земли, и неправдоподобно быстро в синее знойное небо ударил черный фонтан.
Люди бросились к нему, набирали нефть в ладони, плескали ею друг на друга. Коротышка и высокий худой парень по прозвищу Овсяная Каша плясали от радости, высоко подбрасывая ноги. Остальные тоже веселились: каждый — на свой лад. Ник выпустил в воздух очередь из автомата, механик, похожий на квадратный несгораемый шкаф, пил из фляги, не пьянея… Кэп глядел на них, стоя в дверях походной буровой, и улыбался. Его уже тоже успели вымазать нефтью.
— Вот это удача, док! — кричал Коротышка. — Такое случается раз в тысячу лет! Это вы принесли нам баснословную удачу.
Я вежливо улыбался в ответ, но, глядя на фонтан черной маслянистой жидкости, думал о парадоксах, которые случаются с ней в человеческом обществе. Она движет корабли и загрязняет моря, становится хлебом и оружием. Из-за нее вспыхивают войны и трупы тысяч солдат ложатся в землю, чтобы через многие годы, превратившись в черную кровь земли, обеспечить сытую жизнь и богатство потомкам тех, кого пытались когда-то завоевать.
Кэп слышал слова Коротышки и, скользнув рассеянным взглядом по мне, бормотал:
— Может быть, может быть…
Он разрешил своим людям вдоволь повеселиться, а затем позвал к себе Ника, и они уселись вдвоем на пригорке, разложив карту. Рассматривали ее и совещались долго. Затем Кэп велел нам собираться в путь.
— Пойдем бурить другие скважины? — спросил я у Коротышки.
— Это знает Кэп, черт побери. — Он беззаботно кивнул на своего начальника, и я понял, что его вполне устраивает роль подчиненного, за которого думают другие.
Тем временем вблизи буровой приземлились еще два вертолета, в которых прибыли новые рабочие.
— Скоро тут вырастет новый поселок, а то и город, — сказал Коротышка. — А нас, небось, и не вспомянут.
Впрочем, и это обстоятельство не печалило жизнерадостного человека с автоматом в руках.
Мы двинулись в путь в таком же порядке, как шли сюда. Ник и Овсяная Каша — впереди, я шел за Коротышкой, а замыкал группу Кэп. Мы подымались в гору по узкой крутой тропинке, делая короткие остановки, чтобы отдышаться.
Однако не успели пройти и двух миль, как сзади, там, где оставалась буровая, послышались выстрелы.
— Шакал и шакалята! — закричал Ник.
— Вполне возможно. Возвращаемся! — приказал Кэп.
В небе расцвел огромный ослепительный цветок. Послышался грохот взрыва.
— Они зажгли нефть, — весело и как-то бесшабашно комментировал Коротышка.
— Зачем? — спросил я.
Он не ответил. Его круглые глаза блестели, как у пьяного, хотя пил он немного, короткие толстые пальцы нетерпеливо бегали по автомату, поглаживая его, подбрасывая, будто взвешивая. А ноги, пружинисто приплясывая, несли туда, где бушевало пламя: несли нетерпеливо, весело и стремительно, будто на праздник с танцами и песнями, где заждалась суженая. И ему было все равно в эти минуты, что суженая там отнюдь не молода и не красива, а в руках ее не цветы и подарки, а кое-что иное — стальное и острое.
Я пошел рядом с Кэпом, снова замыкавшим группу. Его лицо напряглось, быстро играли лицевые мускулы, видимо, он опасался новых происшествий. Ему было не до меня и моих вопросов. Я это знал отлично, и все же спросил:
— Зачем они это сделали? Что им надо?
— Конкуренты, — с горечью бросил он, будто это короткое слово все объясняло.
По мере того, как мы приближались к буровой, температура воздуха быстро повышалась.
К Кэпу подбежал Коротышка. Автомат плясал в его руках. Он что-то крикнул, показывая в сторону. Мы свернули и вышли к буровой с наветренной стороны. Я видел, как зелень на деревьях свертывалась, покрывалась золотистой корочкой, присыпалась кое-где тонким слоем пепла, и вдруг все дерево вспыхивало, превращалось в свечу. Огонь урчал, трещал, визжал от удовольствия, орал от радости, превращал предметы в негативы, приближал их истинный вид. Мне пришлось включить дополнительную термозащиту.
Кэп дышал с присвистом, жадно хватал воздух, пытаясь восполнить запасы кислорода в легких и крови. Я рассмотрел узелки и язвы на легочной ткани и определил, что ему — бедняге — недолго осталось жить: два-три года.
Кэп наклонился и поднял из травы пустую кобуру.
— Ник! — закричал он. — Сюда!
Они принялись рассматривать предмет. Ник задумчиво произнес:
— Люди Шакала не носят «вальтеров».
Кэп показал ему две буквы — «с» и «е», вырезанные на внутренней стороне кобуры.
— О господи! — завопил Ник, хватаясь за голову. — Этого нам только не хватало!
Кэп неожиданно засмеялся дробным, лающим смешком. Я понял, в чем дело, и взглянул на его легкие. Они работали в бешеном темпе. Я не выдержал, потянул его за рукав:
— Идемте отсюда поскорее.
— Это еще почему? — Он подозрительно взглянул на меня.
— Вам вредно здесь оставаться. Слишком жарко.
— Будет еще жарче, — проговорил он, продолжая испытующе смотреть на меня.
— Знакомая штучка, а? — зарычал Ник, подбрасывая кобуру, и его рассеченная бровь сломалась под прямым углом.
— Не заводись, — сказал Кэп. — Потом разберемся с ним. Давай туда. Посмотрим, что можно спасти.
Но спасать уже было почти что нечего. Огонь распространялся очень быстро, с оглушительной какофонией, — высвобождалась энергия, накопленная миллиардами живых особей на протяжении тысячелетий. Их кровь и плоть там, в земных недрах, под чудовищным давлением постепенно превращалась в черную вязкую массу, которую научились использовать — опять же! — для движения. Сгорая в железных утробах, черная кровь двигала машины — машины для приготовления пищи и одежды, машины для убийства, машины для передвижения. И те, кто обслуживал их, пользовался ими, чаще всего не задумывались над тем, ЧТО или КТО везет их, кто совершает работу. Они не думали о жизнях, заключенных в нефти, превратившихся в нефть — промежуточный продукт, продукт перехода, возвращения в огненное родимое лоно.
Все время я ловил на себе напряженный взгляд Кэпа сквозь темные очки, и в конце концов мне стало смешно: подумать только, вот это существо по имени Кэп, которое скоро тоже должно стать капелькой черной крови земли — капелькой нефти — и в этом виде подготовиться к переходу в пламя, существо, которое жадно жует воздух пересохшими губами, вбирает его дырявыми лоскутками легких, занято сейчас размышлениями, как проверить свои подозрения о моей принадлежности к поджигателям.
По извилистой тропинке мы наконец-то вышли из леса и спустились в долину, поросшую густой и высокой — в пояс — травой. Здесь, как сказал Кэп, нам предстояло брать первую пробу. Кэп вызвал по рации грузовой вертолет с нефтеоборудованием.
Вскоре вертолет приземлился. Не прошло и двух часов, как была установлена буровая. Труба из легированной стали с текоритовой насадкой, бешено вращаясь, вошла в тело земли, и неправдоподобно быстро в синее знойное небо ударил черный фонтан.
Люди бросились к нему, набирали нефть в ладони, плескали ею друг на друга. Коротышка и высокий худой парень по прозвищу Овсяная Каша плясали от радости, высоко подбрасывая ноги. Остальные тоже веселились: каждый — на свой лад. Ник выпустил в воздух очередь из автомата, механик, похожий на квадратный несгораемый шкаф, пил из фляги, не пьянея… Кэп глядел на них, стоя в дверях походной буровой, и улыбался. Его уже тоже успели вымазать нефтью.
— Вот это удача, док! — кричал Коротышка. — Такое случается раз в тысячу лет! Это вы принесли нам баснословную удачу.
Я вежливо улыбался в ответ, но, глядя на фонтан черной маслянистой жидкости, думал о парадоксах, которые случаются с ней в человеческом обществе. Она движет корабли и загрязняет моря, становится хлебом и оружием. Из-за нее вспыхивают войны и трупы тысяч солдат ложатся в землю, чтобы через многие годы, превратившись в черную кровь земли, обеспечить сытую жизнь и богатство потомкам тех, кого пытались когда-то завоевать.
Кэп слышал слова Коротышки и, скользнув рассеянным взглядом по мне, бормотал:
— Может быть, может быть…
Он разрешил своим людям вдоволь повеселиться, а затем позвал к себе Ника, и они уселись вдвоем на пригорке, разложив карту. Рассматривали ее и совещались долго. Затем Кэп велел нам собираться в путь.
— Пойдем бурить другие скважины? — спросил я у Коротышки.
— Это знает Кэп, черт побери. — Он беззаботно кивнул на своего начальника, и я понял, что его вполне устраивает роль подчиненного, за которого думают другие.
Тем временем вблизи буровой приземлились еще два вертолета, в которых прибыли новые рабочие.
— Скоро тут вырастет новый поселок, а то и город, — сказал Коротышка. — А нас, небось, и не вспомянут.
Впрочем, и это обстоятельство не печалило жизнерадостного человека с автоматом в руках.
Мы двинулись в путь в таком же порядке, как шли сюда. Ник и Овсяная Каша — впереди, я шел за Коротышкой, а замыкал группу Кэп. Мы подымались в гору по узкой крутой тропинке, делая короткие остановки, чтобы отдышаться.
Однако не успели пройти и двух миль, как сзади, там, где оставалась буровая, послышались выстрелы.
— Шакал и шакалята! — закричал Ник.
— Вполне возможно. Возвращаемся! — приказал Кэп.
В небе расцвел огромный ослепительный цветок. Послышался грохот взрыва.
— Они зажгли нефть, — весело и как-то бесшабашно комментировал Коротышка.
— Зачем? — спросил я.
Он не ответил. Его круглые глаза блестели, как у пьяного, хотя пил он немного, короткие толстые пальцы нетерпеливо бегали по автомату, поглаживая его, подбрасывая, будто взвешивая. А ноги, пружинисто приплясывая, несли туда, где бушевало пламя: несли нетерпеливо, весело и стремительно, будто на праздник с танцами и песнями, где заждалась суженая. И ему было все равно в эти минуты, что суженая там отнюдь не молода и не красива, а в руках ее не цветы и подарки, а кое-что иное — стальное и острое.
Я пошел рядом с Кэпом, снова замыкавшим группу. Его лицо напряглось, быстро играли лицевые мускулы, видимо, он опасался новых происшествий. Ему было не до меня и моих вопросов. Я это знал отлично, и все же спросил:
— Зачем они это сделали? Что им надо?
— Конкуренты, — с горечью бросил он, будто это короткое слово все объясняло.
По мере того, как мы приближались к буровой, температура воздуха быстро повышалась.
К Кэпу подбежал Коротышка. Автомат плясал в его руках. Он что-то крикнул, показывая в сторону. Мы свернули и вышли к буровой с наветренной стороны. Я видел, как зелень на деревьях свертывалась, покрывалась золотистой корочкой, присыпалась кое-где тонким слоем пепла, и вдруг все дерево вспыхивало, превращалось в свечу. Огонь урчал, трещал, визжал от удовольствия, орал от радости, превращал предметы в негативы, приближал их истинный вид. Мне пришлось включить дополнительную термозащиту.
Кэп дышал с присвистом, жадно хватал воздух, пытаясь восполнить запасы кислорода в легких и крови. Я рассмотрел узелки и язвы на легочной ткани и определил, что ему — бедняге — недолго осталось жить: два-три года.
Кэп наклонился и поднял из травы пустую кобуру.
— Ник! — закричал он. — Сюда!
Они принялись рассматривать предмет. Ник задумчиво произнес:
— Люди Шакала не носят «вальтеров».
Кэп показал ему две буквы — «с» и «е», вырезанные на внутренней стороне кобуры.
— О господи! — завопил Ник, хватаясь за голову. — Этого нам только не хватало!
Кэп неожиданно засмеялся дробным, лающим смешком. Я понял, в чем дело, и взглянул на его легкие. Они работали в бешеном темпе. Я не выдержал, потянул его за рукав:
— Идемте отсюда поскорее.
— Это еще почему? — Он подозрительно взглянул на меня.
— Вам вредно здесь оставаться. Слишком жарко.
— Будет еще жарче, — проговорил он, продолжая испытующе смотреть на меня.
— Знакомая штучка, а? — зарычал Ник, подбрасывая кобуру, и его рассеченная бровь сломалась под прямым углом.
— Не заводись, — сказал Кэп. — Потом разберемся с ним. Давай туда. Посмотрим, что можно спасти.
Но спасать уже было почти что нечего. Огонь распространялся очень быстро, с оглушительной какофонией, — высвобождалась энергия, накопленная миллиардами живых особей на протяжении тысячелетий. Их кровь и плоть там, в земных недрах, под чудовищным давлением постепенно превращалась в черную вязкую массу, которую научились использовать — опять же! — для движения. Сгорая в железных утробах, черная кровь двигала машины — машины для приготовления пищи и одежды, машины для убийства, машины для передвижения. И те, кто обслуживал их, пользовался ими, чаще всего не задумывались над тем, ЧТО или КТО везет их, кто совершает работу. Они не думали о жизнях, заключенных в нефти, превратившихся в нефть — промежуточный продукт, продукт перехода, возвращения в огненное родимое лоно.
Все время я ловил на себе напряженный взгляд Кэпа сквозь темные очки, и в конце концов мне стало смешно: подумать только, вот это существо по имени Кэп, которое скоро тоже должно стать капелькой черной крови земли — капелькой нефти — и в этом виде подготовиться к переходу в пламя, существо, которое жадно жует воздух пересохшими губами, вбирает его дырявыми лоскутками легких, занято сейчас размышлениями, как проверить свои подозрения о моей принадлежности к поджигателям.
5
Я снова вспомнил о ней — и увидел ее.
— Не могу облегчить твое одиночество, — признался я.
— Тогда совсем не надо приходить, — ответила она устало.
— Но ты ведь ждешь меня.
— Не тебя, а его.
— Кого?
— Не все ли равно, если он никогда не придет.
— Не знаю, о ком ты говоришь.
— И знать не надо. Он — это ты.
— Но ждешь ты его, а не меня.
— Если его, то и тебя.
— Я запутался в твоих ответах. Говори яснее.
— Не могу. Сама опутанная. Ничего не понимаю.
И вдруг совсем другим тоном:
— Откуда ты взялся, милый?
Короткие рукава взлетели подрезанными крыльями, и руки — удивительные белые гибкие стебли — потянулись ко мне.
Мне было жаль ее, но все, что я мог сделать, это оборвать связь…
— Не могу облегчить твое одиночество, — признался я.
— Тогда совсем не надо приходить, — ответила она устало.
— Но ты ведь ждешь меня.
— Не тебя, а его.
— Кого?
— Не все ли равно, если он никогда не придет.
— Не знаю, о ком ты говоришь.
— И знать не надо. Он — это ты.
— Но ждешь ты его, а не меня.
— Если его, то и тебя.
— Я запутался в твоих ответах. Говори яснее.
— Не могу. Сама опутанная. Ничего не понимаю.
И вдруг совсем другим тоном:
— Откуда ты взялся, милый?
Короткие рукава взлетели подрезанными крыльями, и руки — удивительные белые гибкие стебли — потянулись ко мне.
Мне было жаль ее, но все, что я мог сделать, это оборвать связь…
6
Большой южный порт галдел разноязыко, гудел двигателями автопогрузчиков. Вода отражала небо, и в нем, на белоснежных облаках, растекались пятна нефти. У причалов толпились, чуть ли не налезая друг на друга, белые лайнеры и черномазые буксиры, вислозадые баржи, яхты, похожие на чучела птиц, которые уже не смогут взлететь, угрюмые настороженные катера береговой охраны с зачехленными короткими стволами орудий и ракетных установок. Стрелы подъемных кранов переносили гроздья мешков и бочек из трюмов судов на берег и с берега — на палубы и в трюмы. Извивались, набухали огромные змеи-шланги, по которым прямо из нефтепровода закачивалась черная кровь земли в брюхо супертанкера «Сан-Пауло».
Ник несколько раз наведывался в бюро по найму матросов и непосредственно к шкиперу этого танкера. Коротышка увивался вокруг боцмана, и его попытки увенчались успехом.
Я уже понял, что именно на этом судне сосредоточены замыслы Кэпа и его людей, но не мог проникнуть в сами замыслы, в их содержание.
Коротышка вернулся возбужденный и доложил Кэпу, что его берут на танкер помощником механика. Кэп уединился с ним и с Ником, и они долго обсуждали план действий. Затем Кэп позвал меня и сказал, как о чем-то решенном:
— Док, пришла ваша золотая пора. На танкере «Сан-Пауло» очень нуждаются в услугах врача.
— Там кто-то заболел? — спросил я.
— Очень может быть, — уклончиво ответил Кэп. — Лучшего, чем вы, им не найти.
— А вам уже не понадобятся мои услуги? — поинтересовался я.
— Отчего же? Ваша доля в нашем деле не пропадет. Наоборот, — она увеличится после того… — он исподлобья поверх очков взглянул на меня, подыскивая подходящие слова, — после того, как команда танкера окончательно выздоровеет.
Рассеченная бровь Ника весело подпрыгнула, он раскатисто засмеялся.
Я не понял причины его веселья — видимо, Кэп сказал что-то остроумное.
— Итак, если вы не возражаете, Коротышка проводит вас на танкер, — с вкрадчивой ласковостью и, как всегда, учтиво сказал Кэп. — Я позабочусь, чтобы вы взяли с собой все необходимые инструменты.
И снова ухмылка появилась на изуродованном лице Ника. Но на этот раз в ней не было веселья. Пожалуй, она была жалкой и виноватой. В ней сквозила горечь. На короткое мгновение мне приоткрылось в этом человеке нечто иное, чем знали о нем все другие.
Ник несколько раз наведывался в бюро по найму матросов и непосредственно к шкиперу этого танкера. Коротышка увивался вокруг боцмана, и его попытки увенчались успехом.
Я уже понял, что именно на этом судне сосредоточены замыслы Кэпа и его людей, но не мог проникнуть в сами замыслы, в их содержание.
Коротышка вернулся возбужденный и доложил Кэпу, что его берут на танкер помощником механика. Кэп уединился с ним и с Ником, и они долго обсуждали план действий. Затем Кэп позвал меня и сказал, как о чем-то решенном:
— Док, пришла ваша золотая пора. На танкере «Сан-Пауло» очень нуждаются в услугах врача.
— Там кто-то заболел? — спросил я.
— Очень может быть, — уклончиво ответил Кэп. — Лучшего, чем вы, им не найти.
— А вам уже не понадобятся мои услуги? — поинтересовался я.
— Отчего же? Ваша доля в нашем деле не пропадет. Наоборот, — она увеличится после того… — он исподлобья поверх очков взглянул на меня, подыскивая подходящие слова, — после того, как команда танкера окончательно выздоровеет.
Рассеченная бровь Ника весело подпрыгнула, он раскатисто засмеялся.
Я не понял причины его веселья — видимо, Кэп сказал что-то остроумное.
— Итак, если вы не возражаете, Коротышка проводит вас на танкер, — с вкрадчивой ласковостью и, как всегда, учтиво сказал Кэп. — Я позабочусь, чтобы вы взяли с собой все необходимые инструменты.
И снова ухмылка появилась на изуродованном лице Ника. Но на этот раз в ней не было веселья. Пожалуй, она была жалкой и виноватой. В ней сквозила горечь. На короткое мгновение мне приоткрылось в этом человеке нечто иное, чем знали о нем все другие.
7
Коротышка явился с небольшим чемоданчиком. Поставил его у двери.
— Это послал вам Кэп. Тут весь набор инструментов, разрази меня бог.
Я поднял чемоданчик — он был достаточно тяжел, — щелкнул замком. Пружины откинули крышку. Сверкнули в своих гнездах скальпели, лазерные световоды, зажимы, стетоскоп, измерительные микроаппараты. Чемоданчик был до отказа набит инструментами и аппаратурой. Он был слишком тяжел.
— Пойдемте, док, — нетерпеливо сказал Коротышка и двинулся к двери.
По узким сходням мы поднялись на корму супертанкера. Коротышка по-свойски здоровался с матросами, он успел уже со многими познакомиться. Легко касаясь надраенных медных поручней, по-молодецки взбежал на палубу, представил меня сухопарому старпому.
Старпом заинтересованно и дружелюбно посмотрел на меня, задал несколько вопросов и повел к капитану, который оказался таким же поджарым, как он, с выступающими твердыми губами, большими залысинами и внимательными изучающими глазами. Под глазами уже намечались мешки. На этот раз они свидетельствовали не столько об усталости, сколько о больных почках. Я отметил, что нефрит у капитана быстро прогрессирует, и сказал ему о необходимости диеты. Он недовольно поморщился, приложил палец к губам, прося помолчать о болезни. Позже, когда старпом ушел, извиняюще улыбнулся:
— Вы точно подметили, док. Это является лучшей рекомендацией.
— Но лучшей рекомендацией будет ваше излечение.
Он отвел взгляд:
— Это — родовой «подарок». От деда — отцу, от отца — мне.
— Знаю. Впервые вы почувствовали неладное лет восемь назад. В тропиках.
Он испуганно заглянул мне в глаза:
— Все врачи говорили о неизлечимости…
— А я этого не говорю. Считаете это большим недостатком для корабельного врача?
Он скупо улыбнулся.
— Более того, я утверждаю противоположное.
— Чтобы завоевать мое расположение и… вселить несбыточую надежду? — Его губы чуть дрогнули, и я заметил это. Капли пота выступили на высоком лбу.
Я подошел к нему вплотную, положил руки на поясницу, надавил на окончания нервов. Прежде, чем он успел опомниться, я сделал несколько движений пальцами.
— Ну как, колики прошли?
Он растерялся, одновременно прислушиваясь к своему телу и готовя ответ. Но вдруг недоверчиво-радостное выражение осветило его лицо, ставшее мальчишески-открытым.
— Пожалуй, с таким доком невозможно умереть. Итак, будем считать, что вы приступили к своим обязанностям.
На палубе меня ожидал Коротышка, чтобы отвести в каюту. Он нетерпеливо поглядывал на часы, его короткие толстые пальцы почему-то стали нервными и суетливыми. На мгновение мне почудились огонь и дым, послышался грохот взрыва. Что это? Последствия приключения в джунглях?
— Однако, док, долго вы пробыли с капитаном. А ведь нам надо спешить, черт побери!
— Почему?
— Я думал, наш Кэп сказал вам. Через двадцать минут необходимо покинуть танкер, разрази меня бог!
— Но почему?
Выражение бесшабашной пьяной ярости промелькнуло на его лице и исчезло. И снова мне почудились огонь и дым.
— Кэп ждет нас ровно в девятнадцать. Идемте поскорей в вашу каюту, черт побери!
— Но в таком случае мы заглянем в нее попозже, после свидания с Кэпом.
Его зрачки заметались, как две блестящие дробинки.
— Ладно, давайте ваш чемоданчик, я заброшу его в каюту.
Он выхватил у меня чемоданчик, слетел по трапу. Вернулся через две минуты.
— Пошли поскорее. Кэп уже нервничает, черт побери!
Я услышал то, что он произнес про себя:
«Взрыв через пятнадцать минут».
— Какой взрыв?
Он даже чуть присел от изумления:
— Разве я говорил о взрыве, разрази меня бог?!
Его зрачки-бусинки заметались еще быстрее. А я снова увидел огонь и дым…
— Ответьте на мой вопрос.
— Взрыв… (я чувствовал напряжение, с каким он ищет ответ). Взрыв негодования. Ведь Кэп нервничает, черт побери!
Он чего-то недоговаривал. Чего-то главного. И нервничал. Впервые за все время нашего знакомства я видел его таким встревоженным.
Мы сошли на пирс. С верхней палубы нам помахал рукой капитан. Чувство тревоги передалось мне от Коротышки. Я невольно ускорил шаг — наверное, поддался воспринятому желанию.
За углом ближайшей улицы нас ждал автомобиль с работающим двигателем. За рулем сидел Ник, на заднем сиденьи — Кэп. Увидев нас, Ник опустил руку на рычаг передач. Коротышка, распахнув передо мной дверку, доложил:
— Все в порядке, Кэп!
Его круглое лицо было непривычно напряженным, он к чему-то прислушивался.
Мы отъехали несколько кварталов, когда небо за нами осветилось. Послышался глухой взрыв. На этот раз все происходило не в моем воображении, а в реальном мире. Кэп оглянулся, покровительственно положил руку на мое плечо:
— Вы молодец, док.
Я сбросил его руку:
— Не понимаю…
— Сейчас поймете.
Ник заложил крутой вираж и через узкий извилистый переулок выехал на небольшую площадь. Внизу открылась панорама порта. Там, где недавно стоял «Сан-Пауло», вздымался огненно-черный фонтан. Густым дымом затянуло левую часть порта, едкий запах гари ощущался и здесь, где мы находились. Иногда долетал треск, и фонтан огня на месте супертанкера увеличивался за счет новой клокочущей струи. Тревожно выли гудки. Суда спешили отойти от опасного места, какой-то буксир столкнулся с военным катером. Возник новый очаг огня.
Нечего было и думать отбуксировать горящий супертанкер от пристани. Машины с пожарниками и солдатами мчались к порту, но вряд ли они могли помочь.
— Мы заплатили сполна, — сквозь зубы проговорил Кэп. На его щеке бешено играл какой-то мускул.
Коротышка заулыбался во весь рот, закатывая глаза. Он стал похож на пьяного и восклицал сквозь раскаты смеха, сдержать который уже был не в силах:
— Маленькая мина в чемоданчике, черт побери! Маленькая мина — и бо-о-льшой-бо-о-ольшущий пожар! Спасибо, док, благодетель вы наш!
Я уже начал понимать причину происшедшего, свою роль.
— Мина находилась в моем чемоданчике?
Молчание Кэпа подтвердили мои подозрения.
— Но вы же говорили о нефти, которая так необходима. Вы же искали ее, чтобы принести пользу людям. А теперь сами зажгли? — Это было настолько иррационально, что логические системы мозга давали сбой.
— Это не та нефть, черт побери, это плохая нефти»! — постанывал от истерического хохота Коротышка.
— Молчать! — прикрикнул Кэп, и он осекся, зажал рот рукой, давился беззвучным смехом.
— Док, помните пожар в джунглях? — спросил Кэп.
— Помню…
Мой бедный мозг все еще отказывался верить в реальность происходящего. Абсурдность превышала допустимый коэффициент. Мои муки усугублялись воспоминанием о высоколобом капитане супертанкера. Я обещал его вылечить. Теперь он избавился от всех болезней.
— Вы вовлекли и меня в это… — я не находил нужного слова.
— Иного выхода не было. Это так же верно, как и то, что теперь у вас, док, нет пути назад. Мы все связаны одной веревочкой.
Новые, неизведанные дотоле чувства просыпались во мне. И все же любопытство, желание понять, до конца постигнуть абсурдное было сильнее всего…
— Объясните.
— Уже объяснял. Месть за пожар в джунглях. Карательная акция с дальним прицелом. Око за око, мистер Святоша. Разве не так предписывает Библия?
— Значит, теперь очередь мстить — за вашими конкурентами. А затем — снова вы. И так без конца?
— Пока кто-то не победит. Окончательно.
— Окончательно — это когда не останется нефти? Или тех, кто ее добывает?
Он пожал плечами:
— Странный вы человек, док. Но, во всяком случае, мы благодарны вам. Получите свою долю сполна.
Где же вы, Михаил Дмитриевич, учитель? Почему ничего не рассказывали о таких людях? Правда, вы говорили, что мне придется встречаться с разными людьми — хорошими и плохими. Но я не мог представить, что встречу настолько плохих, абсурдно плохих. Или же ненависть всегда абсурдна? Почему вы ничего не отвечаете мне, учитель? Не знаете ответа? Или я должен пройти через это сам? Сам найти иллюстрации к вашим «Урокам политики»? Да, сознаюсь, тогда я напрасно отмахивался от них. Все люди казались мне похожими на вас, как щенку, который вырос у ласкового хозяина и которого никогда не обижали. Поэтому вы и швырнули меня в гущу? Чтобы я, получив свою долю пинков, наконец-то чему-то научился? Разве ничего другого не оставалось? Ведь я никогда — намеренно употребляю нелюбимое вами слово — не смогу забыть капитана супертанкера, которого обещал вылечить. И никогда, слышите, никогда не осознаю, как может проявлять такую абсурдную жестокость вот этот его брат по несчастью, которого, кстати, тоже называют капитаном. Что же мне делать, учитель, и почему вы молчите? Разве уже и по этому поводу «все давно сказали» и мне надо теперь самому «испробовать и посчитать варианты»?..
— Это послал вам Кэп. Тут весь набор инструментов, разрази меня бог.
Я поднял чемоданчик — он был достаточно тяжел, — щелкнул замком. Пружины откинули крышку. Сверкнули в своих гнездах скальпели, лазерные световоды, зажимы, стетоскоп, измерительные микроаппараты. Чемоданчик был до отказа набит инструментами и аппаратурой. Он был слишком тяжел.
— Пойдемте, док, — нетерпеливо сказал Коротышка и двинулся к двери.
По узким сходням мы поднялись на корму супертанкера. Коротышка по-свойски здоровался с матросами, он успел уже со многими познакомиться. Легко касаясь надраенных медных поручней, по-молодецки взбежал на палубу, представил меня сухопарому старпому.
Старпом заинтересованно и дружелюбно посмотрел на меня, задал несколько вопросов и повел к капитану, который оказался таким же поджарым, как он, с выступающими твердыми губами, большими залысинами и внимательными изучающими глазами. Под глазами уже намечались мешки. На этот раз они свидетельствовали не столько об усталости, сколько о больных почках. Я отметил, что нефрит у капитана быстро прогрессирует, и сказал ему о необходимости диеты. Он недовольно поморщился, приложил палец к губам, прося помолчать о болезни. Позже, когда старпом ушел, извиняюще улыбнулся:
— Вы точно подметили, док. Это является лучшей рекомендацией.
— Но лучшей рекомендацией будет ваше излечение.
Он отвел взгляд:
— Это — родовой «подарок». От деда — отцу, от отца — мне.
— Знаю. Впервые вы почувствовали неладное лет восемь назад. В тропиках.
Он испуганно заглянул мне в глаза:
— Все врачи говорили о неизлечимости…
— А я этого не говорю. Считаете это большим недостатком для корабельного врача?
Он скупо улыбнулся.
— Более того, я утверждаю противоположное.
— Чтобы завоевать мое расположение и… вселить несбыточую надежду? — Его губы чуть дрогнули, и я заметил это. Капли пота выступили на высоком лбу.
Я подошел к нему вплотную, положил руки на поясницу, надавил на окончания нервов. Прежде, чем он успел опомниться, я сделал несколько движений пальцами.
— Ну как, колики прошли?
Он растерялся, одновременно прислушиваясь к своему телу и готовя ответ. Но вдруг недоверчиво-радостное выражение осветило его лицо, ставшее мальчишески-открытым.
— Пожалуй, с таким доком невозможно умереть. Итак, будем считать, что вы приступили к своим обязанностям.
На палубе меня ожидал Коротышка, чтобы отвести в каюту. Он нетерпеливо поглядывал на часы, его короткие толстые пальцы почему-то стали нервными и суетливыми. На мгновение мне почудились огонь и дым, послышался грохот взрыва. Что это? Последствия приключения в джунглях?
— Однако, док, долго вы пробыли с капитаном. А ведь нам надо спешить, черт побери!
— Почему?
— Я думал, наш Кэп сказал вам. Через двадцать минут необходимо покинуть танкер, разрази меня бог!
— Но почему?
Выражение бесшабашной пьяной ярости промелькнуло на его лице и исчезло. И снова мне почудились огонь и дым.
— Кэп ждет нас ровно в девятнадцать. Идемте поскорей в вашу каюту, черт побери!
— Но в таком случае мы заглянем в нее попозже, после свидания с Кэпом.
Его зрачки заметались, как две блестящие дробинки.
— Ладно, давайте ваш чемоданчик, я заброшу его в каюту.
Он выхватил у меня чемоданчик, слетел по трапу. Вернулся через две минуты.
— Пошли поскорее. Кэп уже нервничает, черт побери!
Я услышал то, что он произнес про себя:
«Взрыв через пятнадцать минут».
— Какой взрыв?
Он даже чуть присел от изумления:
— Разве я говорил о взрыве, разрази меня бог?!
Его зрачки-бусинки заметались еще быстрее. А я снова увидел огонь и дым…
— Ответьте на мой вопрос.
— Взрыв… (я чувствовал напряжение, с каким он ищет ответ). Взрыв негодования. Ведь Кэп нервничает, черт побери!
Он чего-то недоговаривал. Чего-то главного. И нервничал. Впервые за все время нашего знакомства я видел его таким встревоженным.
Мы сошли на пирс. С верхней палубы нам помахал рукой капитан. Чувство тревоги передалось мне от Коротышки. Я невольно ускорил шаг — наверное, поддался воспринятому желанию.
За углом ближайшей улицы нас ждал автомобиль с работающим двигателем. За рулем сидел Ник, на заднем сиденьи — Кэп. Увидев нас, Ник опустил руку на рычаг передач. Коротышка, распахнув передо мной дверку, доложил:
— Все в порядке, Кэп!
Его круглое лицо было непривычно напряженным, он к чему-то прислушивался.
Мы отъехали несколько кварталов, когда небо за нами осветилось. Послышался глухой взрыв. На этот раз все происходило не в моем воображении, а в реальном мире. Кэп оглянулся, покровительственно положил руку на мое плечо:
— Вы молодец, док.
Я сбросил его руку:
— Не понимаю…
— Сейчас поймете.
Ник заложил крутой вираж и через узкий извилистый переулок выехал на небольшую площадь. Внизу открылась панорама порта. Там, где недавно стоял «Сан-Пауло», вздымался огненно-черный фонтан. Густым дымом затянуло левую часть порта, едкий запах гари ощущался и здесь, где мы находились. Иногда долетал треск, и фонтан огня на месте супертанкера увеличивался за счет новой клокочущей струи. Тревожно выли гудки. Суда спешили отойти от опасного места, какой-то буксир столкнулся с военным катером. Возник новый очаг огня.
Нечего было и думать отбуксировать горящий супертанкер от пристани. Машины с пожарниками и солдатами мчались к порту, но вряд ли они могли помочь.
— Мы заплатили сполна, — сквозь зубы проговорил Кэп. На его щеке бешено играл какой-то мускул.
Коротышка заулыбался во весь рот, закатывая глаза. Он стал похож на пьяного и восклицал сквозь раскаты смеха, сдержать который уже был не в силах:
— Маленькая мина в чемоданчике, черт побери! Маленькая мина — и бо-о-льшой-бо-о-ольшущий пожар! Спасибо, док, благодетель вы наш!
Я уже начал понимать причину происшедшего, свою роль.
— Мина находилась в моем чемоданчике?
Молчание Кэпа подтвердили мои подозрения.
— Но вы же говорили о нефти, которая так необходима. Вы же искали ее, чтобы принести пользу людям. А теперь сами зажгли? — Это было настолько иррационально, что логические системы мозга давали сбой.
— Это не та нефть, черт побери, это плохая нефти»! — постанывал от истерического хохота Коротышка.
— Молчать! — прикрикнул Кэп, и он осекся, зажал рот рукой, давился беззвучным смехом.
— Док, помните пожар в джунглях? — спросил Кэп.
— Помню…
Мой бедный мозг все еще отказывался верить в реальность происходящего. Абсурдность превышала допустимый коэффициент. Мои муки усугублялись воспоминанием о высоколобом капитане супертанкера. Я обещал его вылечить. Теперь он избавился от всех болезней.
— Вы вовлекли и меня в это… — я не находил нужного слова.
— Иного выхода не было. Это так же верно, как и то, что теперь у вас, док, нет пути назад. Мы все связаны одной веревочкой.
Новые, неизведанные дотоле чувства просыпались во мне. И все же любопытство, желание понять, до конца постигнуть абсурдное было сильнее всего…
— Объясните.
— Уже объяснял. Месть за пожар в джунглях. Карательная акция с дальним прицелом. Око за око, мистер Святоша. Разве не так предписывает Библия?
— Значит, теперь очередь мстить — за вашими конкурентами. А затем — снова вы. И так без конца?
— Пока кто-то не победит. Окончательно.
— Окончательно — это когда не останется нефти? Или тех, кто ее добывает?
Он пожал плечами:
— Странный вы человек, док. Но, во всяком случае, мы благодарны вам. Получите свою долю сполна.
Где же вы, Михаил Дмитриевич, учитель? Почему ничего не рассказывали о таких людях? Правда, вы говорили, что мне придется встречаться с разными людьми — хорошими и плохими. Но я не мог представить, что встречу настолько плохих, абсурдно плохих. Или же ненависть всегда абсурдна? Почему вы ничего не отвечаете мне, учитель? Не знаете ответа? Или я должен пройти через это сам? Сам найти иллюстрации к вашим «Урокам политики»? Да, сознаюсь, тогда я напрасно отмахивался от них. Все люди казались мне похожими на вас, как щенку, который вырос у ласкового хозяина и которого никогда не обижали. Поэтому вы и швырнули меня в гущу? Чтобы я, получив свою долю пинков, наконец-то чему-то научился? Разве ничего другого не оставалось? Ведь я никогда — намеренно употребляю нелюбимое вами слово — не смогу забыть капитана супертанкера, которого обещал вылечить. И никогда, слышите, никогда не осознаю, как может проявлять такую абсурдную жестокость вот этот его брат по несчастью, которого, кстати, тоже называют капитаном. Что же мне делать, учитель, и почему вы молчите? Разве уже и по этому поводу «все давно сказали» и мне надо теперь самому «испробовать и посчитать варианты»?..