Страница:
– То, что и делаешь. Для начала сойдет.
– Для начала… – В ее низком, горловом смехе чувствовались мед и горечь одновременно. Когда пенис Мэтью оказался в нежной и сладкой глубине ее рта, тени прошлого отступили. Осталась только Ли.
Ласки Мэтью были, как всегда, пылкими и умелыми, однако в воздухе витала угроза. Ли в первый раз симулировала оргазм и почувствовала себя обманщицей.
И напрасно.
Потом они отдыхали. Унылый декабрьский дождь стучался в окна, барабанил по деревянным рамам. Мэтью первым нарушил молчание.
– Все наладится, Ли. Когда нам не придется втискивать столько мыслей, впечатлений, чувств в каждую минуту. После этих чертовых съемок.
Ли дотронулась до талисмана – золотого сердечка, висевшего на цепочке у нее на шее. Рождественский подарок Мэтью.
– После этих чертовых съемок… Наполовину обещание. И наполовину – молитва.
Глава 24
Глава 25
Глава 26
– Для начала… – В ее низком, горловом смехе чувствовались мед и горечь одновременно. Когда пенис Мэтью оказался в нежной и сладкой глубине ее рта, тени прошлого отступили. Осталась только Ли.
Ласки Мэтью были, как всегда, пылкими и умелыми, однако в воздухе витала угроза. Ли в первый раз симулировала оргазм и почувствовала себя обманщицей.
И напрасно.
Потом они отдыхали. Унылый декабрьский дождь стучался в окна, барабанил по деревянным рамам. Мэтью первым нарушил молчание.
– Все наладится, Ли. Когда нам не придется втискивать столько мыслей, впечатлений, чувств в каждую минуту. После этих чертовых съемок.
Ли дотронулась до талисмана – золотого сердечка, висевшего на цепочке у нее на шее. Рождественский подарок Мэтью.
– После этих чертовых съемок… Наполовину обещание. И наполовину – молитва.
Глава 24
Март 1973 г.
Когда закончились наконец – с опозданием на двадцать четыре дня и превышением сметы на два миллиона долларов – съемки «Опасного», Ли находилась в Торонто – искала натуру для следующего фильма. Интерес к этому городу подогрел Питер Устинов, определивший его как «Нью-Йорк, управляемый швейцарцами». Ли скоро убедилась в его правоте. Торонто действительно имел много общего с Нью-Йорк-сити. Возможно, будет дешевле снимать здесь, а не в Манхэттене. Конечно, придется подпортить водосточные трубы и ободрать штукатурку с некоторых зданий (жители Торонто питали стойкое отвращение ко всякому беспорядку и надписям на стенах). Зато не нужно откупаться от уличных хулиганов, чтобы не лезли к членам съемочной группы.
Прошатавшись весь день по слякоти и снегу, угробив купленные специально для этой поездки серые сапожки от Феррагамо, Ли находилась не в лучшем состоянии духа. Ей предстоял одинокий ужин на пятнадцатом этаже отеля «Саттон» – и вдруг из Франции позвонил Мэтью. После Рождества прошло два месяца. Шестьдесят восемь одиноких дней и еще более одиноких ночей.
– Как поживает самая сексуальная женщина в мире? – прорвался сквозь помехи на линии его голос.
Сексуальная. Так о ней не отзывался ни один мужчина. Только Мэтью. Ли прижала трубку к уху, словно это могло сократить расстояние в несколько тысяч миль.
– Мерзнет. Завтра обещают снежную бурю, так что сегодня я весь день рыскала по городу в поисках Чайна-тауна, Кэббидж-тауна и Кенсингтон-маркета.
– Жалко, не могу тебя согреть.
– Да, очень.
– Я сделал открытие! Телефонные компании нагло лгут!
– В каком смысле?
– Междугородный телефон не «заменяет встречу»!
– Да, – прошептала Ли. По какой-то непонятной причине разговоры с Мэтью по телефону приносили больше душевных мук, чем радости.
– Сегодня – последний день съемок. Завтра вечером буду в Торонто. Самое позднее – послезавтра.
– Ох, Мэтью… – У нее пересохло в горле. Глаза загорелись сухим огнем.
– Все ясно. Ты занята.
Сколько раз за последние месяцы он слышал эту отговорку! Сколько раз она в последний момент отменяла поездку в Париж из-за какого-нибудь ЧП на студии! Ее решение лететь в Торонто – как раз тогда, когда съемки «Опасного» наконец-то подошли к концу, – подтвердило его предположение о том, что чувство Ли стало выдыхаться.
– Мы не сможем помногу бывать вместе. Знать, что ты в городе, и не иметь возможности увидеться, гораздо хуже, чем когда ты по другую сторону Атлантики. Понимаешь?
Нет. Он не понимал. Даже Ли не обязана работать по ночам. А с точки зрения Мэтью каждая минута вдвоем того стоила. Но зная, что уговоры на расстоянии бесполезны (сколько раз они ссорились из-за очередной отложенной поездки в Париж!), он покривил душой:
– Да, конечно.
– Почему бы тебе не воспользоваться деньгами и свободным временем и не посмотреть Европу? Ты так напряженно работал – пора отдохнуть.
– Нет, Ли. Осмотр полуразвалившихся церквей – не мой конек. А заниматься этим одному – и подавно тоска. Лучше вернусь в Калифорнию и приступлю к работе.
– Займись серфингом. Соскучился, да? Он не ответил.
– Мэтью, жду не дождусь встречи. Надеюсь, ты в этом не сомневаешься?
– Нет. Слушай, Ли, раз уж мне предстоит лететь в Калифорнию, нужно прямо сейчас звонить в агентство. До встречи. Хорошо?
– Я задержусь самое большее на две недели. Ни минутой дольше.
– До встречи через две недели.
Он отключился первым, предоставив Ли давать себе торжественные обещания, что если она когда-нибудь встретит Хелен Гирли Браун из «Космо», то перво-наперво спросит, как редактор популярного журнала ухитряется сочетать профессиональную деятельность с личной жизнью.
Мексиканский курорт Эскондидо слыл раем для серферов. Здесь продавалось и выдавалось напрокат снаряжение на любой вкус. Однако Мэтью очутился в Мексике во время засухи; зеркальная гладь Тихого океана напоминала собой Лейк-Плэсид. Серферы восторженно набрасывались на любой намек на волну.
– Не представляю, как я дал себя уговорить, – ворчал Мэтью. За три дня он поймал только четыре весьма посредственных волны.
– Зато здесь можно классно потрахаться. – Джефф хитро подмигнул, показывая на проходившую мимо очаровательную сеньориту. – После общения с этим садистом – так называемым режиссером – просто необходимо развеяться.
Накануне Джефф приволок в их бунгало двух на все согласных местных красоток и кварту «Хосе Куэрво». А так как Мэтью отказался участвовать, то Джефф закрылся в спальне с обеими девицами. Судя по скрипу пружин, доносившихся всю ночь напролет, можно было заключить, что именно Джефф проделал большую часть работы. Мэтью так и не проявил интереса. Женщина, которую он хочет, находится в Торонто – что ж, он пока поработает.
– Я еду домой.
– Брось, старик, погода вот-вот наладится. Это же смешно – проделать такой путь и уехать, даже не покатавшись как следует.
В словах Джеффа был резон. И потом, не все ли равно, где быть, пока Ли в Торонто? Его никто не ждет, и так было всегда. Мэтью подумал про себя: прежде роль одинокого волка его устраивала. Он пожал плечами и раскупорил бутылку «Короны».
– Ладно, задержусь на денек-другой. Джефф ухмыльнулся.
– Вот теперь я узнаю старого приятеля.
В тот вечер на берегу пиво лилось рекой. Серферы терпеливо выжидали и обменивались захватывающими историями о рекордных валах и чудовищных завихрениях. Звучали вожделенные экзотические названия: Раготонга, Тасмания, Шри Ланка; некоторые – как Северное побережье Уахаки и Уорривуд в Австралии – произносились с придыханием.
Когда на берег опустились сумерки и показалась луна, все перешли в помещение. Пиво сменилось «Маргаритой», но тема разговора оставалась прежней. Обжираловка. Акульи зубы. Труба [10]в десять футов высотой. Хот догс. Новая мода – плести бикини из макраме.
Несколько часов спустя нагрузившийся пивом и «Маргаритой» Мэтью проснулся и подскочил на кровати: в комнату ворвались трое мексиканских полицейских с пистолетами в руках.
– Какого черта?
– Вы арестованы, – объявил один и вытащил из спортивной сумки Мэтью целлофановый пакетик. – За незаконное хранение наркотиков.
Мэтью тряхнул головой, словно отгоняя сон и алкогольные пары, и недоверчиво уставился на марихуану, которую видел в первый раз.
– Здесь какая-то ошибка. Я не тот, кто вам нужен.
– Вы – Мэтью Сент-Джеймс? Si?
– Si. Но…
– Если вы – Мэтью Сент-Джеймс, значит, все правильно. Наденьте брюки и следуйте за нами, por favor. [11]Следующие десять дней показали Мэтью, что значит оказаться под арестом в стране, где законы до сих пор зиждятся на кодексе Наполеона: подозреваемый считается виновным, пока не доказал обратного.
Его постоянно допрашивали – днем и ночью. Когда наконец появился адвокат, оказалось, что он – зять капитана полиции; естественно, это не внушило Мэтью надежды. А поскольку он уже понял, что совесть местных полицейских чиста, как сточная вода, его не удивило, что мировой судья счел улики достаточными, чтобы Мэтью предстал перед судом.
– А когда суд? – спросил Мэтью адвоката. Тот пожал плечами.
– Суды перегружены. Наши законы позволяют держать человека до суда в течение одного года. Видимо, в данном случае так и будет.
Выражение лица адвоката не сулило ничего хорошего. Еще бы. Улика была налицо. Так что, хотя Мэтью и продолжал настаивать на своей непричастности, он понимал: даже собственный адвокат мысленно признал его виновным.
– Мне предстоит торчать Здесь до суда?
– Возможно. Si.
– Я хочу поговорить с американским консулом.
– Ему сообщили.
Мэтью не раз выдвигал это требование и не верил, что консул действительно в курсе. Иначе дал бы знать о себе.
– Черт побери, тогда дайте мне сделать личный звонок в Штаты. – Корбет знает все ходы и выходы, он вырвет Мэтью из этого ада!
– Боюсь, что это в компетенции окружного прокурора. Дяди судьи… Попробуем в третий раз…
– Моего спутника так и не нашли?
– Ваш друг исчез.
Конечно. Джефф славился умением исчезать, когда начинало пахнуть жареным.
– Ладно. Еще один вопрос.
– Si?
– Если меня признают виновным, что мне грозит?
– Вы должны понять, сеньор: в моей стране операции с наркотиками – серьезнейшее преступление. Я не удивлюсь, если вам дадут максимальный срок.
– То есть?
– Двенадцать лет.
Когда закончились наконец – с опозданием на двадцать четыре дня и превышением сметы на два миллиона долларов – съемки «Опасного», Ли находилась в Торонто – искала натуру для следующего фильма. Интерес к этому городу подогрел Питер Устинов, определивший его как «Нью-Йорк, управляемый швейцарцами». Ли скоро убедилась в его правоте. Торонто действительно имел много общего с Нью-Йорк-сити. Возможно, будет дешевле снимать здесь, а не в Манхэттене. Конечно, придется подпортить водосточные трубы и ободрать штукатурку с некоторых зданий (жители Торонто питали стойкое отвращение ко всякому беспорядку и надписям на стенах). Зато не нужно откупаться от уличных хулиганов, чтобы не лезли к членам съемочной группы.
Прошатавшись весь день по слякоти и снегу, угробив купленные специально для этой поездки серые сапожки от Феррагамо, Ли находилась не в лучшем состоянии духа. Ей предстоял одинокий ужин на пятнадцатом этаже отеля «Саттон» – и вдруг из Франции позвонил Мэтью. После Рождества прошло два месяца. Шестьдесят восемь одиноких дней и еще более одиноких ночей.
– Как поживает самая сексуальная женщина в мире? – прорвался сквозь помехи на линии его голос.
Сексуальная. Так о ней не отзывался ни один мужчина. Только Мэтью. Ли прижала трубку к уху, словно это могло сократить расстояние в несколько тысяч миль.
– Мерзнет. Завтра обещают снежную бурю, так что сегодня я весь день рыскала по городу в поисках Чайна-тауна, Кэббидж-тауна и Кенсингтон-маркета.
– Жалко, не могу тебя согреть.
– Да, очень.
– Я сделал открытие! Телефонные компании нагло лгут!
– В каком смысле?
– Междугородный телефон не «заменяет встречу»!
– Да, – прошептала Ли. По какой-то непонятной причине разговоры с Мэтью по телефону приносили больше душевных мук, чем радости.
– Сегодня – последний день съемок. Завтра вечером буду в Торонто. Самое позднее – послезавтра.
– Ох, Мэтью… – У нее пересохло в горле. Глаза загорелись сухим огнем.
– Все ясно. Ты занята.
Сколько раз за последние месяцы он слышал эту отговорку! Сколько раз она в последний момент отменяла поездку в Париж из-за какого-нибудь ЧП на студии! Ее решение лететь в Торонто – как раз тогда, когда съемки «Опасного» наконец-то подошли к концу, – подтвердило его предположение о том, что чувство Ли стало выдыхаться.
– Мы не сможем помногу бывать вместе. Знать, что ты в городе, и не иметь возможности увидеться, гораздо хуже, чем когда ты по другую сторону Атлантики. Понимаешь?
Нет. Он не понимал. Даже Ли не обязана работать по ночам. А с точки зрения Мэтью каждая минута вдвоем того стоила. Но зная, что уговоры на расстоянии бесполезны (сколько раз они ссорились из-за очередной отложенной поездки в Париж!), он покривил душой:
– Да, конечно.
– Почему бы тебе не воспользоваться деньгами и свободным временем и не посмотреть Европу? Ты так напряженно работал – пора отдохнуть.
– Нет, Ли. Осмотр полуразвалившихся церквей – не мой конек. А заниматься этим одному – и подавно тоска. Лучше вернусь в Калифорнию и приступлю к работе.
– Займись серфингом. Соскучился, да? Он не ответил.
– Мэтью, жду не дождусь встречи. Надеюсь, ты в этом не сомневаешься?
– Нет. Слушай, Ли, раз уж мне предстоит лететь в Калифорнию, нужно прямо сейчас звонить в агентство. До встречи. Хорошо?
– Я задержусь самое большее на две недели. Ни минутой дольше.
– До встречи через две недели.
Он отключился первым, предоставив Ли давать себе торжественные обещания, что если она когда-нибудь встретит Хелен Гирли Браун из «Космо», то перво-наперво спросит, как редактор популярного журнала ухитряется сочетать профессиональную деятельность с личной жизнью.
Мексиканский курорт Эскондидо слыл раем для серферов. Здесь продавалось и выдавалось напрокат снаряжение на любой вкус. Однако Мэтью очутился в Мексике во время засухи; зеркальная гладь Тихого океана напоминала собой Лейк-Плэсид. Серферы восторженно набрасывались на любой намек на волну.
– Не представляю, как я дал себя уговорить, – ворчал Мэтью. За три дня он поймал только четыре весьма посредственных волны.
– Зато здесь можно классно потрахаться. – Джефф хитро подмигнул, показывая на проходившую мимо очаровательную сеньориту. – После общения с этим садистом – так называемым режиссером – просто необходимо развеяться.
Накануне Джефф приволок в их бунгало двух на все согласных местных красоток и кварту «Хосе Куэрво». А так как Мэтью отказался участвовать, то Джефф закрылся в спальне с обеими девицами. Судя по скрипу пружин, доносившихся всю ночь напролет, можно было заключить, что именно Джефф проделал большую часть работы. Мэтью так и не проявил интереса. Женщина, которую он хочет, находится в Торонто – что ж, он пока поработает.
– Я еду домой.
– Брось, старик, погода вот-вот наладится. Это же смешно – проделать такой путь и уехать, даже не покатавшись как следует.
В словах Джеффа был резон. И потом, не все ли равно, где быть, пока Ли в Торонто? Его никто не ждет, и так было всегда. Мэтью подумал про себя: прежде роль одинокого волка его устраивала. Он пожал плечами и раскупорил бутылку «Короны».
– Ладно, задержусь на денек-другой. Джефф ухмыльнулся.
– Вот теперь я узнаю старого приятеля.
В тот вечер на берегу пиво лилось рекой. Серферы терпеливо выжидали и обменивались захватывающими историями о рекордных валах и чудовищных завихрениях. Звучали вожделенные экзотические названия: Раготонга, Тасмания, Шри Ланка; некоторые – как Северное побережье Уахаки и Уорривуд в Австралии – произносились с придыханием.
Когда на берег опустились сумерки и показалась луна, все перешли в помещение. Пиво сменилось «Маргаритой», но тема разговора оставалась прежней. Обжираловка. Акульи зубы. Труба [10]в десять футов высотой. Хот догс. Новая мода – плести бикини из макраме.
Несколько часов спустя нагрузившийся пивом и «Маргаритой» Мэтью проснулся и подскочил на кровати: в комнату ворвались трое мексиканских полицейских с пистолетами в руках.
– Какого черта?
– Вы арестованы, – объявил один и вытащил из спортивной сумки Мэтью целлофановый пакетик. – За незаконное хранение наркотиков.
Мэтью тряхнул головой, словно отгоняя сон и алкогольные пары, и недоверчиво уставился на марихуану, которую видел в первый раз.
– Здесь какая-то ошибка. Я не тот, кто вам нужен.
– Вы – Мэтью Сент-Джеймс? Si?
– Si. Но…
– Если вы – Мэтью Сент-Джеймс, значит, все правильно. Наденьте брюки и следуйте за нами, por favor. [11]Следующие десять дней показали Мэтью, что значит оказаться под арестом в стране, где законы до сих пор зиждятся на кодексе Наполеона: подозреваемый считается виновным, пока не доказал обратного.
Его постоянно допрашивали – днем и ночью. Когда наконец появился адвокат, оказалось, что он – зять капитана полиции; естественно, это не внушило Мэтью надежды. А поскольку он уже понял, что совесть местных полицейских чиста, как сточная вода, его не удивило, что мировой судья счел улики достаточными, чтобы Мэтью предстал перед судом.
– А когда суд? – спросил Мэтью адвоката. Тот пожал плечами.
– Суды перегружены. Наши законы позволяют держать человека до суда в течение одного года. Видимо, в данном случае так и будет.
Выражение лица адвоката не сулило ничего хорошего. Еще бы. Улика была налицо. Так что, хотя Мэтью и продолжал настаивать на своей непричастности, он понимал: даже собственный адвокат мысленно признал его виновным.
– Мне предстоит торчать Здесь до суда?
– Возможно. Si.
– Я хочу поговорить с американским консулом.
– Ему сообщили.
Мэтью не раз выдвигал это требование и не верил, что консул действительно в курсе. Иначе дал бы знать о себе.
– Черт побери, тогда дайте мне сделать личный звонок в Штаты. – Корбет знает все ходы и выходы, он вырвет Мэтью из этого ада!
– Боюсь, что это в компетенции окружного прокурора. Дяди судьи… Попробуем в третий раз…
– Моего спутника так и не нашли?
– Ваш друг исчез.
Конечно. Джефф славился умением исчезать, когда начинало пахнуть жареным.
– Ладно. Еще один вопрос.
– Si?
– Если меня признают виновным, что мне грозит?
– Вы должны понять, сеньор: в моей стране операции с наркотиками – серьезнейшее преступление. Я не удивлюсь, если вам дадут максимальный срок.
– То есть?
– Двенадцать лет.
Глава 25
– Ничего не понимаю.
– Если не ошибаюсь, ты опять о Сент-Джеймсе? – Джошуа откинулся на спинку кресла.
Они сидели в его кабинете, и по выражению лица Джошуа было ясно: эта тема внушает ему отвращение. Ли отпила глоток кофе. С тех пор как она вернулась в Лос-Анджелес и узнала об исчезновении Мэтью, она держалась исключительно на кофеине. Нервы расшатались до предела.
– Он давно должен был возвратиться из Европы.
– Ли, ты выросла в мире кино, тебе ли не знать, какой безответственный народ актеры! Импульсивны как дети. Лишь бы получить удовольствие. Хорошо, если хотя бы во время съемок удается держать их в ежовых рукавицах. Исчезновение, как ты это называешь, Сент-Джеймса – лишнее доказательство инфантильной натуры актера: отыграл – и сорвался с цепи. Ищи ветра в поле.
– Мэтью не такой.
– Две недели – одно и то же. – Джошуа бросил на дочь испытующий взгляд. – Если бы я не знал, что ты – рассудительная молодая женщина, я подумал бы, что этот актеришка вскружил тебе голову.
– Ничего подобного, – неубедительно солгала Ли. – Просто меня беспокоит, что он словно в воду канул. Вдруг он попал в беду – лежит где-нибудь раненый? Если не хуже.
– Это была бы неплохая реклама фильму.
Ли всегда знала, что отец – циник, но на этот раз его слова стилетом вонзились в грудь.
– Как ты можешь?!
– Бизнес есть бизнес, – философски изрек Джошуа. – Ты наверняка помнишь случай с Джеймсом Дином. За три года, прошедшие после его смерти, на его имя пришло больше писем, чем в адрес любой здравствующей кинозвезды. Останься бедняга в живых – он не мог бы и мечтать о такой популярности. И вообще, – заключил Джошуа, – не о чем говорить. Сент-Джеймс вернется – как только у него кончатся баксы, пойло и девки.
Мэтью не такой, вот уже две недели уговаривала себя Ли – и в конце концов поверила. Почти.
Марисса была абсолютно голой. Роскошные груди соблазнительно выступали из горячей вспененной воды, куда добавили ароматического шампуня. Она наслаждалась вниманием сидевшего напротив нее Барри Джеймса, на которого телекомпания сделала последнюю отчаянную ставку как на возможного конкурента Джонни Карсона – короля ночного эфира.
Бывший ведущий телевизионной викторины, Джеймс подходил им по трем параметрам: особой, мальчишеской красотой, остроумием и частыми браками. Теперешний, пятый по счету, бракоразводный процесс наделал особенно много шуму, даже по голливудским меркам. Газетные заголовки ежедневно сообщали читателям новые пикантные подробности. На прошлой неделе он во всеуслышание заявил, что, имея в своем активе пять неудачных браков, ставит на женщинах крест. Откуда ему было знать, что это подействует на них точно красная тряпка на быка?
Только что возвратившись из Парижа, Марисса не могла не включиться в гонку. Джефф настаивал на продолжении отношений, но она пресытилась. Уж слишком все известно заранее.
Не один психиатр пытался втолковать Джошуа, что отсутствие рядом с девушкой заботливого, любящего мужчины породило в ней недоверие к прочным, стабильным отношениям. Она чрезвычайно чувствительна к пренебрежению и обиде. Как только с очередной связи осыпалась позолота таинственности, в ней брали верх детские обиды, и она, словно на наркотик, набрасывалась на новую добычу. Едва ей попалось на глаза напечатанное в газетах дерзкое заявление Барри Джеймса, как она решила присовокупить его к своим трофеям.
За три месяца, в течение которых Барри вел ток-шоу, почти все актрисы успели блеснуть у него на передаче – а некоторые и в спальне. «Полуночное шоу Барри Джеймса» не гарантировало такой же бурный успех, как «Вечернее шоу», однако достигло – усилиями полчищ журналистов – максимально возможной популярности. И если одним из условий игры было спать с ведущим, не одна подающая надежды молодая актриса считала, что сеанс орального секса – не слишком высокая цена за будущую карьеру.
Барри не ломал голову над моральной стороной. Таковы правила игры. Он несколько лет выкладывался как ведущий викторины – пришло время пожинать плоды. Секс для него был неотъемлемой частью повседневной жизни – такой же, как есть и спать. Да и станешь ли особенно дорожить тем, что само плывет в руки – в огромных количествах?
– Запись получилась что надо, – сказал Барри, не отводя глаз от блестящей капли на очаровательном розовом бутончике. Все его жены были плоскогрудыми моделями – вешалками для дорогостоящих шедевров в области женской моды. Барри уже забыл, когда ему в последний раз выпадало наслаждаться столь роскошными титьками. – Детка, ты рождена быть звездой!
– Правда?
– Стану я обманывать? У тебя комедийное чутье Монро плюс бешеная чувственность Мей Уэст. Публика от тебя балдеет.
– Они бы совсем съехали с катушек, если бы твой режиссер не навесил мне на грудь какой-то носовой платок. – Марисса записывалась в сильно декольтированном черно-серебряном платье с блестками, сидевшем как влитое.
– Иначе цензура не пропустила бы запись.
– Я наряжалась специально для тебя.
Она очаровательно надула губки и, откинув голову на выложенный кафелем бортик ванны, задрала ноги.
При виде влажной огненно-рыжей поросли внизу ее живота Барри начисто забыл о своем обете.
– Детка, ты неподражаема. Тебя, словно куклу Барби, ждет успех во всех галактиках. Ни за что бы не подумал, что ты – сестра Ли Бэрон!
Ли была одной из немногих красавиц, с которыми у Барри ничего не было – не из-за недостатка усилий с его стороны.
– В семье не без урода. Когда я появилась на свет, роль ангела уже присвоила Ли.
Барри подсел поближе и взял в рот тугой влажный сосок.
– И тебе досталась роль черта?
Взяв одну руку девушки, он поместил ее на свой член. Марисса была на седьмом небе. Ее любит публика. И Барри. Иначе зачем бы он отшил молодую комедийную актрису и заграничную модель из «Спорт иллюстрейтед» и посвятил ей, Мариссе, все свое время?
– Разве я не божественна в роли черта?
Он с упоением сосал грудь. Марисса закрыла глаза и представила себя шестой и последней миссис Барри Джеймс. Это помогло ей благополучно вознести Барри на вершину блаженства.
Мэтью наблюдал за тем, как охранник ласкает груди молодой женщины, сидевшей у него на коленях. Женщина работала в тюремной столовой; в ее обязанности входило дважды в день доставлять в камеру еду: enchiladas, [12]рис, бобы и маисовые лепешки для охранника и бобы с водой – для Мэтью.
Сначала она гневно пресекала все поползновения тучного, неуклюжего охранника, однако мало-помалу в ней пробудилось кокетство. Девушка стала носить блузки с глубоким вырезом, открывающим взору пышные смуглые груди. Два дня назад она никак не отреагировала на шлепок пониже спины. Вчера разрешила поцеловать себя.
А сегодня села к нему на колени. Охранник одной рукой подносил ко рту кружку с пивом, а другой спускал с плеч девушки блузку. Мэтью решил, что он вот-вот овладеет ею – прямо на скрипучем деревянном стуле.
Сверху на девушке не осталось никакой одежды; широкая юбка собралась на бедрах. Мясистая лапа охранника проникла под эту ситцевую юбку – и вдруг его голова безвольно свесилась набок. Девушка проворно соскочила с его колен и с минуту наблюдала, как он валился на пол. Потом повернулась к Мэтью и приложила палец к губам. Естественно, Мэтью и не собирался привлекать чье-то внимание.
Она опустилась на колени рядом с тушей охранника. Ловко отцепила от пояса ключ. Отперла дверь камеры. Ржавая дверь заскрипела так громко, что Мэтью показалось: этот звук мог бы составить конкуренцию авиационному двигателю. Они оба замерли. К счастью, охранник продолжал храпеть. Наркотик, который девушка подмешала в пиво, оправдал ее надежды.
Мэтью понятия не имел, почему она помогает ему бежать, но, проведя девять недель в сыром, кишащем крысами подземелье, успел убедиться в справедливости поговорки «промедление смерти подобно» относительно правосудия. С ним обошлись жестоко и беззаконно.
Едва они выбрались на улицу, как вечернюю тишину прорезал крик. Над головой Мэтью просвистела пуля. Он схватил девушку за руку и бросился бежать.
Они бежали, прячась в тени деревьев. Мэтью думал: наверное, мне все-таки везет! В самом деле – разве он не пережил предательство матери? А потом – этот случай в двенадцатилетнем возрасте, когда он жил в седьмом по счету семейном детском доме и хозяин, тренер по реслингу в средней школе, совершил крупную ошибку, вознамерившись сообща насладиться душем. Увидев приставленный к своему горлу пружинный нож, он моментально передумал.
Во Вьетнаме противник обрушил на их часть минометный и артиллерийский огонь. Обвязавшись ветками и таким образом замаскировавшись под кусты, вьетконговцы шныряли кругом, паля из штурмовых винтовок и забрасывая их гранатами. Всю ночь громыхали взрывы, а с наступлением утра, когда кусты снова стали кустами, подсчитали потери: шесть убитых и двадцать девять раненых, в том числе Мэтью. Пуля от карабина угодила ему в бедро.
Его на вертолете доставили в эвакуационный госпиталь в Плейку, а там зашили и привели в божеский вид – как раз ко времени выдающегося события – приезда генерала Дерьмо-На-Дерьме-Сидит-И-Дерьмом-Погоняет в сопровождении своры газетчиков. Предстояла раздача «пурпурных сердец». И уж если он пережил этот цирк, думал Мэтью, стараясь бежать еще быстрей, переживет и все остальное.
Что-то обожгло ему бок.
Он продолжал бежать.
– Если не ошибаюсь, ты опять о Сент-Джеймсе? – Джошуа откинулся на спинку кресла.
Они сидели в его кабинете, и по выражению лица Джошуа было ясно: эта тема внушает ему отвращение. Ли отпила глоток кофе. С тех пор как она вернулась в Лос-Анджелес и узнала об исчезновении Мэтью, она держалась исключительно на кофеине. Нервы расшатались до предела.
– Он давно должен был возвратиться из Европы.
– Ли, ты выросла в мире кино, тебе ли не знать, какой безответственный народ актеры! Импульсивны как дети. Лишь бы получить удовольствие. Хорошо, если хотя бы во время съемок удается держать их в ежовых рукавицах. Исчезновение, как ты это называешь, Сент-Джеймса – лишнее доказательство инфантильной натуры актера: отыграл – и сорвался с цепи. Ищи ветра в поле.
– Мэтью не такой.
– Две недели – одно и то же. – Джошуа бросил на дочь испытующий взгляд. – Если бы я не знал, что ты – рассудительная молодая женщина, я подумал бы, что этот актеришка вскружил тебе голову.
– Ничего подобного, – неубедительно солгала Ли. – Просто меня беспокоит, что он словно в воду канул. Вдруг он попал в беду – лежит где-нибудь раненый? Если не хуже.
– Это была бы неплохая реклама фильму.
Ли всегда знала, что отец – циник, но на этот раз его слова стилетом вонзились в грудь.
– Как ты можешь?!
– Бизнес есть бизнес, – философски изрек Джошуа. – Ты наверняка помнишь случай с Джеймсом Дином. За три года, прошедшие после его смерти, на его имя пришло больше писем, чем в адрес любой здравствующей кинозвезды. Останься бедняга в живых – он не мог бы и мечтать о такой популярности. И вообще, – заключил Джошуа, – не о чем говорить. Сент-Джеймс вернется – как только у него кончатся баксы, пойло и девки.
Мэтью не такой, вот уже две недели уговаривала себя Ли – и в конце концов поверила. Почти.
Марисса была абсолютно голой. Роскошные груди соблазнительно выступали из горячей вспененной воды, куда добавили ароматического шампуня. Она наслаждалась вниманием сидевшего напротив нее Барри Джеймса, на которого телекомпания сделала последнюю отчаянную ставку как на возможного конкурента Джонни Карсона – короля ночного эфира.
Бывший ведущий телевизионной викторины, Джеймс подходил им по трем параметрам: особой, мальчишеской красотой, остроумием и частыми браками. Теперешний, пятый по счету, бракоразводный процесс наделал особенно много шуму, даже по голливудским меркам. Газетные заголовки ежедневно сообщали читателям новые пикантные подробности. На прошлой неделе он во всеуслышание заявил, что, имея в своем активе пять неудачных браков, ставит на женщинах крест. Откуда ему было знать, что это подействует на них точно красная тряпка на быка?
Только что возвратившись из Парижа, Марисса не могла не включиться в гонку. Джефф настаивал на продолжении отношений, но она пресытилась. Уж слишком все известно заранее.
Не один психиатр пытался втолковать Джошуа, что отсутствие рядом с девушкой заботливого, любящего мужчины породило в ней недоверие к прочным, стабильным отношениям. Она чрезвычайно чувствительна к пренебрежению и обиде. Как только с очередной связи осыпалась позолота таинственности, в ней брали верх детские обиды, и она, словно на наркотик, набрасывалась на новую добычу. Едва ей попалось на глаза напечатанное в газетах дерзкое заявление Барри Джеймса, как она решила присовокупить его к своим трофеям.
За три месяца, в течение которых Барри вел ток-шоу, почти все актрисы успели блеснуть у него на передаче – а некоторые и в спальне. «Полуночное шоу Барри Джеймса» не гарантировало такой же бурный успех, как «Вечернее шоу», однако достигло – усилиями полчищ журналистов – максимально возможной популярности. И если одним из условий игры было спать с ведущим, не одна подающая надежды молодая актриса считала, что сеанс орального секса – не слишком высокая цена за будущую карьеру.
Барри не ломал голову над моральной стороной. Таковы правила игры. Он несколько лет выкладывался как ведущий викторины – пришло время пожинать плоды. Секс для него был неотъемлемой частью повседневной жизни – такой же, как есть и спать. Да и станешь ли особенно дорожить тем, что само плывет в руки – в огромных количествах?
– Запись получилась что надо, – сказал Барри, не отводя глаз от блестящей капли на очаровательном розовом бутончике. Все его жены были плоскогрудыми моделями – вешалками для дорогостоящих шедевров в области женской моды. Барри уже забыл, когда ему в последний раз выпадало наслаждаться столь роскошными титьками. – Детка, ты рождена быть звездой!
– Правда?
– Стану я обманывать? У тебя комедийное чутье Монро плюс бешеная чувственность Мей Уэст. Публика от тебя балдеет.
– Они бы совсем съехали с катушек, если бы твой режиссер не навесил мне на грудь какой-то носовой платок. – Марисса записывалась в сильно декольтированном черно-серебряном платье с блестками, сидевшем как влитое.
– Иначе цензура не пропустила бы запись.
– Я наряжалась специально для тебя.
Она очаровательно надула губки и, откинув голову на выложенный кафелем бортик ванны, задрала ноги.
При виде влажной огненно-рыжей поросли внизу ее живота Барри начисто забыл о своем обете.
– Детка, ты неподражаема. Тебя, словно куклу Барби, ждет успех во всех галактиках. Ни за что бы не подумал, что ты – сестра Ли Бэрон!
Ли была одной из немногих красавиц, с которыми у Барри ничего не было – не из-за недостатка усилий с его стороны.
– В семье не без урода. Когда я появилась на свет, роль ангела уже присвоила Ли.
Барри подсел поближе и взял в рот тугой влажный сосок.
– И тебе досталась роль черта?
Взяв одну руку девушки, он поместил ее на свой член. Марисса была на седьмом небе. Ее любит публика. И Барри. Иначе зачем бы он отшил молодую комедийную актрису и заграничную модель из «Спорт иллюстрейтед» и посвятил ей, Мариссе, все свое время?
– Разве я не божественна в роли черта?
Он с упоением сосал грудь. Марисса закрыла глаза и представила себя шестой и последней миссис Барри Джеймс. Это помогло ей благополучно вознести Барри на вершину блаженства.
Мэтью наблюдал за тем, как охранник ласкает груди молодой женщины, сидевшей у него на коленях. Женщина работала в тюремной столовой; в ее обязанности входило дважды в день доставлять в камеру еду: enchiladas, [12]рис, бобы и маисовые лепешки для охранника и бобы с водой – для Мэтью.
Сначала она гневно пресекала все поползновения тучного, неуклюжего охранника, однако мало-помалу в ней пробудилось кокетство. Девушка стала носить блузки с глубоким вырезом, открывающим взору пышные смуглые груди. Два дня назад она никак не отреагировала на шлепок пониже спины. Вчера разрешила поцеловать себя.
А сегодня села к нему на колени. Охранник одной рукой подносил ко рту кружку с пивом, а другой спускал с плеч девушки блузку. Мэтью решил, что он вот-вот овладеет ею – прямо на скрипучем деревянном стуле.
Сверху на девушке не осталось никакой одежды; широкая юбка собралась на бедрах. Мясистая лапа охранника проникла под эту ситцевую юбку – и вдруг его голова безвольно свесилась набок. Девушка проворно соскочила с его колен и с минуту наблюдала, как он валился на пол. Потом повернулась к Мэтью и приложила палец к губам. Естественно, Мэтью и не собирался привлекать чье-то внимание.
Она опустилась на колени рядом с тушей охранника. Ловко отцепила от пояса ключ. Отперла дверь камеры. Ржавая дверь заскрипела так громко, что Мэтью показалось: этот звук мог бы составить конкуренцию авиационному двигателю. Они оба замерли. К счастью, охранник продолжал храпеть. Наркотик, который девушка подмешала в пиво, оправдал ее надежды.
Мэтью понятия не имел, почему она помогает ему бежать, но, проведя девять недель в сыром, кишащем крысами подземелье, успел убедиться в справедливости поговорки «промедление смерти подобно» относительно правосудия. С ним обошлись жестоко и беззаконно.
Едва они выбрались на улицу, как вечернюю тишину прорезал крик. Над головой Мэтью просвистела пуля. Он схватил девушку за руку и бросился бежать.
Они бежали, прячась в тени деревьев. Мэтью думал: наверное, мне все-таки везет! В самом деле – разве он не пережил предательство матери? А потом – этот случай в двенадцатилетнем возрасте, когда он жил в седьмом по счету семейном детском доме и хозяин, тренер по реслингу в средней школе, совершил крупную ошибку, вознамерившись сообща насладиться душем. Увидев приставленный к своему горлу пружинный нож, он моментально передумал.
Во Вьетнаме противник обрушил на их часть минометный и артиллерийский огонь. Обвязавшись ветками и таким образом замаскировавшись под кусты, вьетконговцы шныряли кругом, паля из штурмовых винтовок и забрасывая их гранатами. Всю ночь громыхали взрывы, а с наступлением утра, когда кусты снова стали кустами, подсчитали потери: шесть убитых и двадцать девять раненых, в том числе Мэтью. Пуля от карабина угодила ему в бедро.
Его на вертолете доставили в эвакуационный госпиталь в Плейку, а там зашили и привели в божеский вид – как раз ко времени выдающегося события – приезда генерала Дерьмо-На-Дерьме-Сидит-И-Дерьмом-Погоняет в сопровождении своры газетчиков. Предстояла раздача «пурпурных сердец». И уж если он пережил этот цирк, думал Мэтью, стараясь бежать еще быстрей, переживет и все остальное.
Что-то обожгло ему бок.
Он продолжал бежать.
Глава 26
Май 1973 г.
Ли сидела рядом с Ким, а Кристофер Бирк стоял у нее за спиной. Продюсер с режиссером следили за тем, как редактор священнодействовала с мувиолой – звуко-монтажным аппаратом. Отдельные реплики оживляли жужжание и потрескивание бобины. В дальнем углу был включен транзисторный приемник Ким – шла трансляция слушаний по Уотергейтскому делу.
– Я дьявольски гениален! – изрек Бирк. Ким добавила:
– И дьявольски скромен.
– Скромность украшает неудачников.
– Да уж, о тебе этого не скажешь, – вступила в разговор Ли. В этот момент на мониторе возник Мэтью, и у нее сжалось сердце. – Крис, я думаю, тебе светит еще один «Оскар».
– Естественно. Могу я считать сей комплимент знаком того, что ты больше не сердишься?
– Я и не думала сердиться, просто сделала тебе замечание за превышение сметы.
– Ради создания шедевра.
Ну, может быть, и не шедевра. Но все равно Бирк превзошел все ее самые смелые ожидания.
– Фильм действительно хорош.
– Мы возьмем приз за лучшую ленту. И за лучшую режиссуру. И, – он взъерошил черные волосы Ким, – за лучшую работу редактора.
– Бросил кость, – буркнула Ким, перематывая пленку, чтобы сосредоточиться на том эпизоде, где Райдер погибает в ходе затяжной перестрелки с полицией, Интерполом и агентом ФБР (его роль исполнил Брендан Фарадей), выследившим преступную парочку в Барселоне.
– Солнышко, ты проделала колоссальную работу – и добилась фантастического успеха. Я, конечно, тоже приложил руку – снабдил тебя превосходным материалом. – В это время его наручные часы «Ролекс» пронзительно запищали. – Прошу прощения, милые дамы, у меня важная деловая встреча.
– Деловая – поцелуй меня в зад! – фыркнула Ким, когда за Бирком захлопнулась дверь. – Говорят, он закрутил с одной дублершей из космического боевика – знаешь, который снимается в семнадцатом павильоне. Крис – вечный двигатель в смысле секса. Странно, что он вообще довел картину до конца.
– Говорят, во время съемок он воздерживается – отдает всю энергию работе.
– То-то он рвет и мечет! А что касается «превосходного материала» – всех этих километров пленки, которую можно было бы протянуть отсюда до Луны и обратно, – то с ним больше мороки, чем с любым другим режиссером. Хотя, должна признаться, есть кадры – просто чудо! – Ким остановила аппарат в том месте, где Марисса стоит на коленях над бездыханным телом Мэтью; из ослепительно изумрудных глаз текут ручьи слез. – Как это Бирк устоял?
– Как ни странно, есть мужчины, способные устоять перед обаянием моей сестры.
– Назови троих, которые не были бы гомиками или импотентами.
– Хватит и одного. Мэтью.
– Он вернется, Ли. – Ким единственная была посвящена в ее роман. И знала глубину ее горя.
– Вчера я ездила туда, где он живет.
– И что?
– Соседка – роскошная хиппи образца шестидесятых – сидела на своем крыльце. Я спросила, не видела ли она Мэтью. Она ответила: буквально на следующий день после возвращения из Европы он укатил в Мексику. Кажется, они близко знакомы.
– Насколько близко?
– Достаточно для того, чтобы у нас состоялся захватывающий диалог о том, как Мэтью избегает постоянных привязанностей.
– Ли, ваши отношения с Мэтью – особенные.
– Я тоже так думала. Но, видимо, ошибалась. – Ли вздохнула. – Видит Бог, я небольшой специалист в амурных делах. Сейчас так легко к этому относятся…
– Ты спрашивала Корбета – не знает ли он чего-нибудь о Мэтью?
– Конечно. Вот все, что ему известно: Мэтью заранее отказался от всех потенциальных предложений и возобновил работу над сценарием. Обещал обратиться к Корбету, как только ему будет что показать. Я спросила насчет Мексики. Корбет предположил, что Мэтью ищет место, где мог бы работать без помех.
Уж не счел ли он ее помехой? Ли подавила стон и сосредоточилась на рыдающей Мариссе.
– Как это, мать твою, сбежал?!
Джошуа нервно мерил кабинет шагами, побагровев от ярости.
– Слушайте, мистер Би. – Джефф, словно защищаясь, воздел руки к потолку. – Не кипятитесь раньше времени. Копы знают свое дело. Он не подойдет к границе ближе чем на пятьдесят миль.
– Берегись, если подойдет.
– Ладно, уж если вам так хочется, поеду сам его ловить.
– Чем меньше ты будешь лезть в эту историю, тем лучше. Недоносок чертов!
Мало того что Ли узнала о вояже Мэтью в Мексику и связалась с консульством, так еще и собирается сама мчаться в Эскондидо!
– Господи, чем я виноват, если эти пачкуны позволили ему смыться? – Джефф вытер нос тыльной стороной ладони.
Ничтожество! Только и знает, что нюхать наркотики и трахаться. Ну не было ли идиотизмом с его стороны поручить столь ответственное задание наркоману? Лицо Джошуа перекосилось от омерзения.
– Пошел вон! У меня дел по горло.
Оставшись один, Джошуа достал пластмассовую бутылку «Маалокса» и вылил содержимое себе в глотку. Потом снял телефонную трубку.
Он не был бы тем, чем стал, если бы принимался за дело, не имея запасного варианта.
Ух! Бам! Бум!
С красного как кровь неба сыпались бомбы. В пылающих кронах верещали обезьяны и птицы; отовсюду слышались стоны. Какой-то верзила поблизости схлопотал заряд шрапнели в голову, и Мэтью с ужасом наблюдал, как его веснушчатое лицо фермера из Айовы превращается в кровавое месиво.
Мэтью обливался потом. Одежда пропиталась испарениями его тела; по лицу бежали ручейки солоноватой влаги. Он увидел яростно спорящих мужчину и женщину. Что-то было не так. Они почему-то говорили не по-вьетнамски, а по-испански. Прежде чем Мэтью успел понять, в чем дело, на него навалилась черная туча беспамятства. Кошмар продолжался.
Со дня исчезновения Мэтью прошло три месяца, и Ли снова наведалась в Санта-Монику. Возле знакомого коттеджа стоял автомобиль – новенький «сандерберд» с откидным верхом и номером мексиканского штата Сонора.
– Si?
Ей открыла мексиканка лет двадцати пяти с черными волосами и глазами цвета свежезаваренного кофе; ее ладная фигура была обтянута белыми джинсами и алым «топом». При виде Ли – в кремовом костюме от «Шанель» – она нахмурилась.
– Мне нужен Мэтью Сент-Джеймс.
– Мэтью нет дома. До свидания. – Женщина хотела закрыть дверь, но Ли помешала ей, ухватившись за край.
– Подождите.
– Я же сказала, Мэтью нет дома.
Первой мыслью Ли было, что, разбогатев, Мэтью нанял прислугу. Но что-то в этой женщине – манера одеваться, собственническая интонация, с которой она произносила его имя, – пробудило в Ли тревогу.
Ли сидела рядом с Ким, а Кристофер Бирк стоял у нее за спиной. Продюсер с режиссером следили за тем, как редактор священнодействовала с мувиолой – звуко-монтажным аппаратом. Отдельные реплики оживляли жужжание и потрескивание бобины. В дальнем углу был включен транзисторный приемник Ким – шла трансляция слушаний по Уотергейтскому делу.
– Я дьявольски гениален! – изрек Бирк. Ким добавила:
– И дьявольски скромен.
– Скромность украшает неудачников.
– Да уж, о тебе этого не скажешь, – вступила в разговор Ли. В этот момент на мониторе возник Мэтью, и у нее сжалось сердце. – Крис, я думаю, тебе светит еще один «Оскар».
– Естественно. Могу я считать сей комплимент знаком того, что ты больше не сердишься?
– Я и не думала сердиться, просто сделала тебе замечание за превышение сметы.
– Ради создания шедевра.
Ну, может быть, и не шедевра. Но все равно Бирк превзошел все ее самые смелые ожидания.
– Фильм действительно хорош.
– Мы возьмем приз за лучшую ленту. И за лучшую режиссуру. И, – он взъерошил черные волосы Ким, – за лучшую работу редактора.
– Бросил кость, – буркнула Ким, перематывая пленку, чтобы сосредоточиться на том эпизоде, где Райдер погибает в ходе затяжной перестрелки с полицией, Интерполом и агентом ФБР (его роль исполнил Брендан Фарадей), выследившим преступную парочку в Барселоне.
– Солнышко, ты проделала колоссальную работу – и добилась фантастического успеха. Я, конечно, тоже приложил руку – снабдил тебя превосходным материалом. – В это время его наручные часы «Ролекс» пронзительно запищали. – Прошу прощения, милые дамы, у меня важная деловая встреча.
– Деловая – поцелуй меня в зад! – фыркнула Ким, когда за Бирком захлопнулась дверь. – Говорят, он закрутил с одной дублершей из космического боевика – знаешь, который снимается в семнадцатом павильоне. Крис – вечный двигатель в смысле секса. Странно, что он вообще довел картину до конца.
– Говорят, во время съемок он воздерживается – отдает всю энергию работе.
– То-то он рвет и мечет! А что касается «превосходного материала» – всех этих километров пленки, которую можно было бы протянуть отсюда до Луны и обратно, – то с ним больше мороки, чем с любым другим режиссером. Хотя, должна признаться, есть кадры – просто чудо! – Ким остановила аппарат в том месте, где Марисса стоит на коленях над бездыханным телом Мэтью; из ослепительно изумрудных глаз текут ручьи слез. – Как это Бирк устоял?
– Как ни странно, есть мужчины, способные устоять перед обаянием моей сестры.
– Назови троих, которые не были бы гомиками или импотентами.
– Хватит и одного. Мэтью.
– Он вернется, Ли. – Ким единственная была посвящена в ее роман. И знала глубину ее горя.
– Вчера я ездила туда, где он живет.
– И что?
– Соседка – роскошная хиппи образца шестидесятых – сидела на своем крыльце. Я спросила, не видела ли она Мэтью. Она ответила: буквально на следующий день после возвращения из Европы он укатил в Мексику. Кажется, они близко знакомы.
– Насколько близко?
– Достаточно для того, чтобы у нас состоялся захватывающий диалог о том, как Мэтью избегает постоянных привязанностей.
– Ли, ваши отношения с Мэтью – особенные.
– Я тоже так думала. Но, видимо, ошибалась. – Ли вздохнула. – Видит Бог, я небольшой специалист в амурных делах. Сейчас так легко к этому относятся…
– Ты спрашивала Корбета – не знает ли он чего-нибудь о Мэтью?
– Конечно. Вот все, что ему известно: Мэтью заранее отказался от всех потенциальных предложений и возобновил работу над сценарием. Обещал обратиться к Корбету, как только ему будет что показать. Я спросила насчет Мексики. Корбет предположил, что Мэтью ищет место, где мог бы работать без помех.
Уж не счел ли он ее помехой? Ли подавила стон и сосредоточилась на рыдающей Мариссе.
– Как это, мать твою, сбежал?!
Джошуа нервно мерил кабинет шагами, побагровев от ярости.
– Слушайте, мистер Би. – Джефф, словно защищаясь, воздел руки к потолку. – Не кипятитесь раньше времени. Копы знают свое дело. Он не подойдет к границе ближе чем на пятьдесят миль.
– Берегись, если подойдет.
– Ладно, уж если вам так хочется, поеду сам его ловить.
– Чем меньше ты будешь лезть в эту историю, тем лучше. Недоносок чертов!
Мало того что Ли узнала о вояже Мэтью в Мексику и связалась с консульством, так еще и собирается сама мчаться в Эскондидо!
– Господи, чем я виноват, если эти пачкуны позволили ему смыться? – Джефф вытер нос тыльной стороной ладони.
Ничтожество! Только и знает, что нюхать наркотики и трахаться. Ну не было ли идиотизмом с его стороны поручить столь ответственное задание наркоману? Лицо Джошуа перекосилось от омерзения.
– Пошел вон! У меня дел по горло.
Оставшись один, Джошуа достал пластмассовую бутылку «Маалокса» и вылил содержимое себе в глотку. Потом снял телефонную трубку.
Он не был бы тем, чем стал, если бы принимался за дело, не имея запасного варианта.
Ух! Бам! Бум!
С красного как кровь неба сыпались бомбы. В пылающих кронах верещали обезьяны и птицы; отовсюду слышались стоны. Какой-то верзила поблизости схлопотал заряд шрапнели в голову, и Мэтью с ужасом наблюдал, как его веснушчатое лицо фермера из Айовы превращается в кровавое месиво.
Мэтью обливался потом. Одежда пропиталась испарениями его тела; по лицу бежали ручейки солоноватой влаги. Он увидел яростно спорящих мужчину и женщину. Что-то было не так. Они почему-то говорили не по-вьетнамски, а по-испански. Прежде чем Мэтью успел понять, в чем дело, на него навалилась черная туча беспамятства. Кошмар продолжался.
Со дня исчезновения Мэтью прошло три месяца, и Ли снова наведалась в Санта-Монику. Возле знакомого коттеджа стоял автомобиль – новенький «сандерберд» с откидным верхом и номером мексиканского штата Сонора.
– Si?
Ей открыла мексиканка лет двадцати пяти с черными волосами и глазами цвета свежезаваренного кофе; ее ладная фигура была обтянута белыми джинсами и алым «топом». При виде Ли – в кремовом костюме от «Шанель» – она нахмурилась.
– Мне нужен Мэтью Сент-Джеймс.
– Мэтью нет дома. До свидания. – Женщина хотела закрыть дверь, но Ли помешала ей, ухватившись за край.
– Подождите.
– Я же сказала, Мэтью нет дома.
Первой мыслью Ли было, что, разбогатев, Мэтью нанял прислугу. Но что-то в этой женщине – манера одеваться, собственническая интонация, с которой она произносила его имя, – пробудило в Ли тревогу.