Страница:
– Сценарии.
Тина поставила локоть на стойку и, подперев ладонью подбородок, с минуту внимательно изучала его лицо.
– Хорошие?
– Да.
Такой прямой, безыскусный ответ пришелся ей по душе. Если парень решил посвятить себя литературному творчеству, уверенность в своих силах не повредит. А с другой стороны, ничто так не подводит, как самоуверенность. Сколько она видела загубленных раздутым самомнением карьер!
– Если ты сможешь отдавать сочинительству все свое время, скорее добьешься успеха.
Она не сказала ничего такого, чего бы он сам не говорил себе – сотни раз. После демобилизации Мэтью воспользовался льготами и вступил в профсоюз сценаристов Калифорнии. На протяжении трех лет он вечерами учился, в утренние часы парковал машины на стоянке отеля «Беверли Хиллз», а по ночам работал барменом. Потом бросил: не выдержал приставаний дамочек с откровенными взглядами, которые не могли взять в толк, почему он не проводит свободные часы в их бунгало.
– Поверь, – настаивала Тина, – ты, с твоей внешностью «рокового мужчины», идеально подходишь на роль в «Опасном». Ты дико сексуален и, плюс к тому, неизвестен. Это именно то, что нужно Джошуа Бэрону.
– Не могу сказать, что комплимент насчет «рокового мужчины» доставил мне удовольствие.
– Карьере Джеймса Дина это не повредило, – парировала Тина. – Послушай. Деньги, полученные за роль в «Опасном», позволят тебе оставить халтуру и сосредоточиться на настоящей работе.
Действительно, думал Мэтью, небольшой капитал не помешает. Но стать актером?..
– Я подумаю, – сказал он, заметив, что Тина ждет ответа.
Она удовлетворенно кивнула. За двадцать лет работы с недвижимостью у нее выработалось чутье – когда можно нажать, а когда не стоит. Достаточно и того интереса, что вспыхнул в его глазах при словах о возможности оставить халтуру. Вполне достаточно – на данный момент.
– Отлично, подумай. – Тина достала из лиловой атласной сумочки визитную карточку – у нее всегда был с собой изрядный запас. – Вот координаты моего мужа. Позвони, когда будет что сказать. Хорошо?
Мэтью передернул плечами.
– Я ничего не обещаю. Только подумать.
– Это все, о чем я прошу. – Тина подарила ему прощальную улыбку, самую ослепительную из всех, которые расточала до сих пор, и повернулась, чтобы уйти. Однако, не успев сделать нескольких шагов, спохватилась. – Кстати, как тебя зовут?
Мэтью не удивился, что она не спросила раньше. Он был неизвестен – и, значит, по меркам этого города, полное ничтожество.
– Мэтью Сент-Джеймс.
– Мэтью Сент-Джеймс, – врастяжку повторила Тина, словно пробуя на вкус. – Мне нравится. Буду с нетерпением ждать, когда это имя появится на серебристом экране кинотеатра в Вествуде.
С этими словами она оставила Мэтью одного, с визитной карточкой в руке, – недоумевать, какого дьявола он согласился выслушать это не лезущее ни в какие ворота предложение.
Глава 7
Глава 8
Тина поставила локоть на стойку и, подперев ладонью подбородок, с минуту внимательно изучала его лицо.
– Хорошие?
– Да.
Такой прямой, безыскусный ответ пришелся ей по душе. Если парень решил посвятить себя литературному творчеству, уверенность в своих силах не повредит. А с другой стороны, ничто так не подводит, как самоуверенность. Сколько она видела загубленных раздутым самомнением карьер!
– Если ты сможешь отдавать сочинительству все свое время, скорее добьешься успеха.
Она не сказала ничего такого, чего бы он сам не говорил себе – сотни раз. После демобилизации Мэтью воспользовался льготами и вступил в профсоюз сценаристов Калифорнии. На протяжении трех лет он вечерами учился, в утренние часы парковал машины на стоянке отеля «Беверли Хиллз», а по ночам работал барменом. Потом бросил: не выдержал приставаний дамочек с откровенными взглядами, которые не могли взять в толк, почему он не проводит свободные часы в их бунгало.
– Поверь, – настаивала Тина, – ты, с твоей внешностью «рокового мужчины», идеально подходишь на роль в «Опасном». Ты дико сексуален и, плюс к тому, неизвестен. Это именно то, что нужно Джошуа Бэрону.
– Не могу сказать, что комплимент насчет «рокового мужчины» доставил мне удовольствие.
– Карьере Джеймса Дина это не повредило, – парировала Тина. – Послушай. Деньги, полученные за роль в «Опасном», позволят тебе оставить халтуру и сосредоточиться на настоящей работе.
Действительно, думал Мэтью, небольшой капитал не помешает. Но стать актером?..
– Я подумаю, – сказал он, заметив, что Тина ждет ответа.
Она удовлетворенно кивнула. За двадцать лет работы с недвижимостью у нее выработалось чутье – когда можно нажать, а когда не стоит. Достаточно и того интереса, что вспыхнул в его глазах при словах о возможности оставить халтуру. Вполне достаточно – на данный момент.
– Отлично, подумай. – Тина достала из лиловой атласной сумочки визитную карточку – у нее всегда был с собой изрядный запас. – Вот координаты моего мужа. Позвони, когда будет что сказать. Хорошо?
Мэтью передернул плечами.
– Я ничего не обещаю. Только подумать.
– Это все, о чем я прошу. – Тина подарила ему прощальную улыбку, самую ослепительную из всех, которые расточала до сих пор, и повернулась, чтобы уйти. Однако, не успев сделать нескольких шагов, спохватилась. – Кстати, как тебя зовут?
Мэтью не удивился, что она не спросила раньше. Он был неизвестен – и, значит, по меркам этого города, полное ничтожество.
– Мэтью Сент-Джеймс.
– Мэтью Сент-Джеймс, – врастяжку повторила Тина, словно пробуя на вкус. – Мне нравится. Буду с нетерпением ждать, когда это имя появится на серебристом экране кинотеатра в Вествуде.
С этими словами она оставила Мэтью одного, с визитной карточкой в руке, – недоумевать, какого дьявола он согласился выслушать это не лезущее ни в какие ворота предложение.
Глава 7
Джеффа Мартина вел по жизни пенис.
Едва этот чуткий сексуальный радар нащупывал цель, как Джефф устремлялся в бой с точностью ракеты с ядерной боеголовкой. А чтобы понять, что Марисса Бэрон – лакомый кусочек, не нужно было разбираться в ракетах.
– Раздевайся, – скомандовал он, едва они вошли в заброшенную купальню.
Марисса была рада стараться. Она мигом расстегнула молнию на спине. Под платьем ничего не оказалось; сбрасывая золотую парчу, она поочередно продемонстрировала хищному взгляду Джеффа полные торчащие груди с розовыми сосками в коричневатом ореоле, изгибы талии и гнездышко огненно-рыжего пуха меж литыми золотистыми бедрами. Исходящий от ее тела терпкий аромат перебил запах хлорки.
– Повернись спиной.
Она выставила на обозрение упругие полушария и, почувствовав кожей молчаливое одобрение Джеффа, подумала: если он сейчас же не возьмет меня, я кончу.
– Можешь повернуться, – ровным тоном произнес Джефф. Безо всякого выражения. Как будто они – два незнакомца, разговорившиеся о пустяках в ожидании автобуса. Однако когда он тоже обнажился и Марисса увидела разбухший член, ей стало ясно, что Джефф вовсе не так неуязвим для ее чар, как хочет казаться. От этого в ней еще жарче разгорелся внутренний огонь.
Она сделала шаг навстречу, но Джефф предостерегающе поднял руку.
– Погоди.
– Но я хочу тебя.
– Не беспокойся, ты меня получишь. В свое время. Он протянул руку и обвел пальцем ее губы. Страстно желая физического контакта, Марисса взяла палец в рот и пососала.
– Эге, малютка, да тебе невтерпеж. – Джефф тихо рассмеялся, вынул влажный палец и обвел кончики ее грудей. – Как суке во время течки.
Мариссе не понравилось, что над ней смеются. Она надулась.
– Я думала, ты меня хочешь.
– Хочу. Но зачем спешить? – Он оглядел помещение и остановил взгляд на белом плетеном кресле-качалке. – Садись туда.
Марисса обрадованно залезла в кресло и даже не заметила, как сломанный прут впился в ягодицу. Джефф с холодным удовлетворением наблюдал за ней.
– Поласкай себя, беби. Я хочу посмотреть, как ты играешь со своими грудями.
Он произнес это таким властным тоном, что Марисса не посмела ослушаться. Приподняла груди ладонями, потеребила отвердевшие соски и почувствовала ответный зуд между ног.
– Умница. Задери ноги на ручки кресла. – Она исполнила его желание. – Теперь потрахай себя.
Марисса еще ни разу не мастурбировала в присутствии мужчины. Но сейчас, перебирая нежные розовые складки плоти, открытые его беспощадному взору, она возбудилась. Соединила пальцы и погрузила в теплую влажную вагину, где им навстречу хлынул жизненный сок. Она непроизвольно задвигала тазом; сладострастно запрокинула голову. По всему телу прокатилась жаркая волна, и Марисса забилась в судорогах экстаза. А когда все было кончено, осталась лежать с соблазнительно раскинутыми ногами; на рыжей поросли блестела влага.
– Ну как, тебе лучше? – обыденным тоном спросил Джефф.
Марисса широко распахнула глаза. Он возвышался над ней, самодовольно осклабившись. Она почувствовала себя оскорбленной.
– Подонок!
– Не отрицай – ты была на верху блаженства.
Она и не думала отрицать. Но нельзя позволять, чтобы этот ублюдок издевался над ней.
– Захочу – будешь ползать у моих ног.
– Как-нибудь в другой раз.
В следующую секунду кресло жалобно заскрипело. Джефф еще шире раздвинул Мариссе ноги и одним резким движением вторгся в нее, так что она вскрикнула. Он такой большой! Не успела она приспособиться к гигантскому, пульсирующему внутри нее фаллосу, как Джефф вытащил его и снова заслал в манящее отверстие ее вагины. Марисса застонала от боли.
Он вонзил свои когти в ее нежную плоть; зубы оставили на груди багровые отметины. Ей показалось, что Джефф уже несколько часов орудует в ней громадным буром; кончая, он захватил в горсть огненно-рыжие пряди и потянул так сильно, словно решил оставить ее без волос. Однако не успела она крикнуть, как он раздавил у нее перед носом ампулу с амилнитритом; все ее существо сотряс мощный оргазм, заставивший забыть о боли.
Войдя в отделанную позолотой, уставленную зеркалами дамскую комнату, Тина услышала тихий, жалобный стон – словно скулил щенок. Оглянувшись по сторонам, она увидела в углу, на золотистом ковре, женщину.
– Миссис Халладей?
Маленькие, с лопнувшими сосудами глазки-бусинки умоляюще смотрели на Тину из складок зеленоватой кожи.
– Меня тошнит. Отвезите меня обратно в отель.
Тина опустилась на колени и взяла руку миссис Халладей в свою. Рука оказалась холодной и влажной на ощупь, но пульс оставался ровным.
– Можете встать?
Эдит Халладей попыталась – и снова повалилась на ковер. Пышный, красный с золотым шитьем кафтан казался спустившим воздушным шариком.
– Одной мне не дотащить вас до машины, – сказала Тина. – Сейчас позову мужа.
Сбегая вниз по винтовой лестнице, она дивилась про себя, насколько же этот вечер оказался богатым на контрасты. Марисса, Фарадей и Эдит Халладей олицетворяли стан врагов. Зато встреча с Мэтью Сент-Джеймсом доказала справедливость поговорки, что даже самая черная туча имеет серебряную подкладку.
Дом опустел. Гости разъехались. Буфетчик убирал кастрюли и сковородки; Джошуа удалился в свой кабинет; Марисса пропадала Бог знает где.
Ли была на кухне – смотрела, как Мэтью пересчитывает ополовиненные бутылки «Дикого индюка».
– Вы потрудились на славу.
– Угу, – сдержанно пробормотал Мэтью, делая пометки в блокноте.
– Многие особенно хвалили «Маргариту».
– Весь секрет в том, чтобы использовать свежий лимонный сок.
– Постараюсь запомнить. Молчание.
Ли сделала еще одну попытку.
– Вы актер?
– Нет.
– Я видела, Тина давала вам визитную карточку Корбета.
Мэтью выругался про себя: сбился со счета.
– Слушайте, Джесс берет с вас почасовую оплату. Выбирайте – или я работаю, или разговариваю.
– Разве нельзя делать и то и другое вместе? Естественно нет – когда запах ее духов одурманивает хуже наркотика.
– Видно, нельзя.
Ли обдумала его слова.
– Тогда я предпочитаю поболтать. Если вы не против. Мэтью пожал плечами.
– Деньги ваши.
Прислонившись спиной к стене, он скрестил руки на груди и уставился на Ли долгим, испытующим взглядом.
Она и сама не понимала, зачем набивается в собеседники к этому нелюбезному парню. И вдруг вспомнила то мгновение возле бассейна, когда их взгляды встретились и ей показалось, будто она слышит звон цимбал.
– Если вы не актер, зачем вам визитная карточка Корбета?
Ей действительно было интересно.
– Я не знал, что все мои движения регистрируются.
– Хорошая хозяйка все замечает.
– А вы – хорошая хозяйка?
– Одна из лучших.
– И очень скромная, – сухо резюмировал он.
– Один человек сказал: нужно знать себе цену. Мэтью подавил в себе желание улыбнуться.
– Хороший совет.
– Знаю. Так если вы не актер, кто же вы?
– Писатель.
По какой-то ей самой непонятной причине Ли обрадовалась, что он – не просто смазливый парень, рассчитывающий сколотить состояние при помощи эффектной и сексапильной внешности. А он в самом деле замечательно красив – и очень ее волнует.
– На студии «Бэрон» дефицит литераторов. Вы – хороший писатель?
– Как на чей вкус.
Их взгляды снова встретились, и Ли напряглась. Попыталась отвернуться, но не вышло. Тогда она разрешила себе утонуть в спокойной янтарной глубине этих глаз – как пловец, застигнутый подводным течением.
Господи! Что он, черт возьми, делает, стоя рядом с Ли Бэрон на кухне ее виллы в Беверли Хиллз и гадая, что у нее надето под платьем? Так ли приятна ее кожа на ощупь, как на вид? Так ли нежна, как благоуханна?
Это, конечно, был не первый раз, когда между Мэтью и молодой женщиной возникало чисто физическое притяжение. На втором году обучения в колледже он с легким сердцем приобщился к сексу благодаря похотливой грудастой матроне, хозяйке очередного семейного дома для сирот, соблазнившей его на ступенях бассейна, пока ее муж рыбачил с остальными подростками на озере Эрроухед. Сначала секс вдвоем показался приятнее мастурбирования под душем, но женщина оказалась ненасытной – без стука входила в его комнату; залезала в постель, пока муж беззаботно храпел за стеной; за ужином, когда все сидели за столом, под прикрытием скатерти лезла ему в брюки. Поэтому, хотя Мэтью и не питал особой любви к сотруднице органов соцобеспечения, однако, когда она принесла известие о его переводе в другую семью, был готов расцеловать ее в намазанные ярко-оранжевой помадой губы. С детства дав себе зарок избегать серьезных привязанностей, он ввел в практику мимолетные встречи со случайными подружками, щедро отдавая им свое тело – но не душу.
Но теперь, утонув в больших серых глазах Ли, в которых он читал страстное томление пополам с невесть откуда взявшимся страхом, Мэтью инстинктивно угадал, что перед ним – сирена, которая может увлечь его в опасные, неизведанные глубины.
– Пойду, пожалуй, – вымолвил он. – Поздно уже.
– Не так уж и поздно, – возразила Ли, сама приходя в ужас от прозвучавшего в ее голосе неприкрытого желания. – За весь вечер я ни на минуту не смогла расслабиться. Мне необходимо с кем-то поговорить. Я оплачу мистеру Мартинесу ваше время.
Интересно, подумал Мэтью, мисс Бэрон всегда получает то, что хочет? Эта женщина родилась с серебряной ложкой во рту и кучей кредитных карточек в кулачке. В том, что она появилась на свет в одной из влиятельнейших голливудских семей и ей на роду написано стать преемницей отца, а не вести, подобно другим, изнурительную борьбу за существование, нет ее заслуги. В нем шевельнулась извечная ненависть парии к власть имущим.
– Не думал, мисс Бэрон, что вы – из тех женщин, которым приходится покупать себе компанию.
Воздух сразу стал тяжелым и густым от его презрения. На скулах Ли выступили яркие алые пятна – больше она ничем не выдала свою обиду. Только вздернула подбородок.
– Вы правы, вам пора уходить. – Она протянула Мэтью пухлый конверт с приготовленными еще до его оскорбительной выходки чаевыми. – Я скажу мистеру Мартинесу, что довольна вашей работой.
Отбарабанив два срока во флоте, Мэтью научился распознавать приказ.
– Всегда рад угодить женщине.
Он взгромоздил на плечо ящик с оставшимися бутылками, вскинул руку в прощальном салюте (Ли восприняла этот жест как пощечину) и повернулся на каблуках. И только когда за ним захлопнулась входная дверь и его поглотила темень ночи, Ли заметила на столе оставленный им конверт.
Принцесса очутилась в страшной, сырой темнице наедине с чудовищем с горящими глазами и изрыгающей пламя пастью. Несмотря на слезные мольбы, чудовище приковало ее к заплесневелой стене и стало раздирать девичью плоть острыми, точно бритва, когтями.
Ли дико закричала – и проснулась.
Едва этот чуткий сексуальный радар нащупывал цель, как Джефф устремлялся в бой с точностью ракеты с ядерной боеголовкой. А чтобы понять, что Марисса Бэрон – лакомый кусочек, не нужно было разбираться в ракетах.
– Раздевайся, – скомандовал он, едва они вошли в заброшенную купальню.
Марисса была рада стараться. Она мигом расстегнула молнию на спине. Под платьем ничего не оказалось; сбрасывая золотую парчу, она поочередно продемонстрировала хищному взгляду Джеффа полные торчащие груди с розовыми сосками в коричневатом ореоле, изгибы талии и гнездышко огненно-рыжего пуха меж литыми золотистыми бедрами. Исходящий от ее тела терпкий аромат перебил запах хлорки.
– Повернись спиной.
Она выставила на обозрение упругие полушария и, почувствовав кожей молчаливое одобрение Джеффа, подумала: если он сейчас же не возьмет меня, я кончу.
– Можешь повернуться, – ровным тоном произнес Джефф. Безо всякого выражения. Как будто они – два незнакомца, разговорившиеся о пустяках в ожидании автобуса. Однако когда он тоже обнажился и Марисса увидела разбухший член, ей стало ясно, что Джефф вовсе не так неуязвим для ее чар, как хочет казаться. От этого в ней еще жарче разгорелся внутренний огонь.
Она сделала шаг навстречу, но Джефф предостерегающе поднял руку.
– Погоди.
– Но я хочу тебя.
– Не беспокойся, ты меня получишь. В свое время. Он протянул руку и обвел пальцем ее губы. Страстно желая физического контакта, Марисса взяла палец в рот и пососала.
– Эге, малютка, да тебе невтерпеж. – Джефф тихо рассмеялся, вынул влажный палец и обвел кончики ее грудей. – Как суке во время течки.
Мариссе не понравилось, что над ней смеются. Она надулась.
– Я думала, ты меня хочешь.
– Хочу. Но зачем спешить? – Он оглядел помещение и остановил взгляд на белом плетеном кресле-качалке. – Садись туда.
Марисса обрадованно залезла в кресло и даже не заметила, как сломанный прут впился в ягодицу. Джефф с холодным удовлетворением наблюдал за ней.
– Поласкай себя, беби. Я хочу посмотреть, как ты играешь со своими грудями.
Он произнес это таким властным тоном, что Марисса не посмела ослушаться. Приподняла груди ладонями, потеребила отвердевшие соски и почувствовала ответный зуд между ног.
– Умница. Задери ноги на ручки кресла. – Она исполнила его желание. – Теперь потрахай себя.
Марисса еще ни разу не мастурбировала в присутствии мужчины. Но сейчас, перебирая нежные розовые складки плоти, открытые его беспощадному взору, она возбудилась. Соединила пальцы и погрузила в теплую влажную вагину, где им навстречу хлынул жизненный сок. Она непроизвольно задвигала тазом; сладострастно запрокинула голову. По всему телу прокатилась жаркая волна, и Марисса забилась в судорогах экстаза. А когда все было кончено, осталась лежать с соблазнительно раскинутыми ногами; на рыжей поросли блестела влага.
– Ну как, тебе лучше? – обыденным тоном спросил Джефф.
Марисса широко распахнула глаза. Он возвышался над ней, самодовольно осклабившись. Она почувствовала себя оскорбленной.
– Подонок!
– Не отрицай – ты была на верху блаженства.
Она и не думала отрицать. Но нельзя позволять, чтобы этот ублюдок издевался над ней.
– Захочу – будешь ползать у моих ног.
– Как-нибудь в другой раз.
В следующую секунду кресло жалобно заскрипело. Джефф еще шире раздвинул Мариссе ноги и одним резким движением вторгся в нее, так что она вскрикнула. Он такой большой! Не успела она приспособиться к гигантскому, пульсирующему внутри нее фаллосу, как Джефф вытащил его и снова заслал в манящее отверстие ее вагины. Марисса застонала от боли.
Он вонзил свои когти в ее нежную плоть; зубы оставили на груди багровые отметины. Ей показалось, что Джефф уже несколько часов орудует в ней громадным буром; кончая, он захватил в горсть огненно-рыжие пряди и потянул так сильно, словно решил оставить ее без волос. Однако не успела она крикнуть, как он раздавил у нее перед носом ампулу с амилнитритом; все ее существо сотряс мощный оргазм, заставивший забыть о боли.
Войдя в отделанную позолотой, уставленную зеркалами дамскую комнату, Тина услышала тихий, жалобный стон – словно скулил щенок. Оглянувшись по сторонам, она увидела в углу, на золотистом ковре, женщину.
– Миссис Халладей?
Маленькие, с лопнувшими сосудами глазки-бусинки умоляюще смотрели на Тину из складок зеленоватой кожи.
– Меня тошнит. Отвезите меня обратно в отель.
Тина опустилась на колени и взяла руку миссис Халладей в свою. Рука оказалась холодной и влажной на ощупь, но пульс оставался ровным.
– Можете встать?
Эдит Халладей попыталась – и снова повалилась на ковер. Пышный, красный с золотым шитьем кафтан казался спустившим воздушным шариком.
– Одной мне не дотащить вас до машины, – сказала Тина. – Сейчас позову мужа.
Сбегая вниз по винтовой лестнице, она дивилась про себя, насколько же этот вечер оказался богатым на контрасты. Марисса, Фарадей и Эдит Халладей олицетворяли стан врагов. Зато встреча с Мэтью Сент-Джеймсом доказала справедливость поговорки, что даже самая черная туча имеет серебряную подкладку.
Дом опустел. Гости разъехались. Буфетчик убирал кастрюли и сковородки; Джошуа удалился в свой кабинет; Марисса пропадала Бог знает где.
Ли была на кухне – смотрела, как Мэтью пересчитывает ополовиненные бутылки «Дикого индюка».
– Вы потрудились на славу.
– Угу, – сдержанно пробормотал Мэтью, делая пометки в блокноте.
– Многие особенно хвалили «Маргариту».
– Весь секрет в том, чтобы использовать свежий лимонный сок.
– Постараюсь запомнить. Молчание.
Ли сделала еще одну попытку.
– Вы актер?
– Нет.
– Я видела, Тина давала вам визитную карточку Корбета.
Мэтью выругался про себя: сбился со счета.
– Слушайте, Джесс берет с вас почасовую оплату. Выбирайте – или я работаю, или разговариваю.
– Разве нельзя делать и то и другое вместе? Естественно нет – когда запах ее духов одурманивает хуже наркотика.
– Видно, нельзя.
Ли обдумала его слова.
– Тогда я предпочитаю поболтать. Если вы не против. Мэтью пожал плечами.
– Деньги ваши.
Прислонившись спиной к стене, он скрестил руки на груди и уставился на Ли долгим, испытующим взглядом.
Она и сама не понимала, зачем набивается в собеседники к этому нелюбезному парню. И вдруг вспомнила то мгновение возле бассейна, когда их взгляды встретились и ей показалось, будто она слышит звон цимбал.
– Если вы не актер, зачем вам визитная карточка Корбета?
Ей действительно было интересно.
– Я не знал, что все мои движения регистрируются.
– Хорошая хозяйка все замечает.
– А вы – хорошая хозяйка?
– Одна из лучших.
– И очень скромная, – сухо резюмировал он.
– Один человек сказал: нужно знать себе цену. Мэтью подавил в себе желание улыбнуться.
– Хороший совет.
– Знаю. Так если вы не актер, кто же вы?
– Писатель.
По какой-то ей самой непонятной причине Ли обрадовалась, что он – не просто смазливый парень, рассчитывающий сколотить состояние при помощи эффектной и сексапильной внешности. А он в самом деле замечательно красив – и очень ее волнует.
– На студии «Бэрон» дефицит литераторов. Вы – хороший писатель?
– Как на чей вкус.
Их взгляды снова встретились, и Ли напряглась. Попыталась отвернуться, но не вышло. Тогда она разрешила себе утонуть в спокойной янтарной глубине этих глаз – как пловец, застигнутый подводным течением.
Господи! Что он, черт возьми, делает, стоя рядом с Ли Бэрон на кухне ее виллы в Беверли Хиллз и гадая, что у нее надето под платьем? Так ли приятна ее кожа на ощупь, как на вид? Так ли нежна, как благоуханна?
Это, конечно, был не первый раз, когда между Мэтью и молодой женщиной возникало чисто физическое притяжение. На втором году обучения в колледже он с легким сердцем приобщился к сексу благодаря похотливой грудастой матроне, хозяйке очередного семейного дома для сирот, соблазнившей его на ступенях бассейна, пока ее муж рыбачил с остальными подростками на озере Эрроухед. Сначала секс вдвоем показался приятнее мастурбирования под душем, но женщина оказалась ненасытной – без стука входила в его комнату; залезала в постель, пока муж беззаботно храпел за стеной; за ужином, когда все сидели за столом, под прикрытием скатерти лезла ему в брюки. Поэтому, хотя Мэтью и не питал особой любви к сотруднице органов соцобеспечения, однако, когда она принесла известие о его переводе в другую семью, был готов расцеловать ее в намазанные ярко-оранжевой помадой губы. С детства дав себе зарок избегать серьезных привязанностей, он ввел в практику мимолетные встречи со случайными подружками, щедро отдавая им свое тело – но не душу.
Но теперь, утонув в больших серых глазах Ли, в которых он читал страстное томление пополам с невесть откуда взявшимся страхом, Мэтью инстинктивно угадал, что перед ним – сирена, которая может увлечь его в опасные, неизведанные глубины.
– Пойду, пожалуй, – вымолвил он. – Поздно уже.
– Не так уж и поздно, – возразила Ли, сама приходя в ужас от прозвучавшего в ее голосе неприкрытого желания. – За весь вечер я ни на минуту не смогла расслабиться. Мне необходимо с кем-то поговорить. Я оплачу мистеру Мартинесу ваше время.
Интересно, подумал Мэтью, мисс Бэрон всегда получает то, что хочет? Эта женщина родилась с серебряной ложкой во рту и кучей кредитных карточек в кулачке. В том, что она появилась на свет в одной из влиятельнейших голливудских семей и ей на роду написано стать преемницей отца, а не вести, подобно другим, изнурительную борьбу за существование, нет ее заслуги. В нем шевельнулась извечная ненависть парии к власть имущим.
– Не думал, мисс Бэрон, что вы – из тех женщин, которым приходится покупать себе компанию.
Воздух сразу стал тяжелым и густым от его презрения. На скулах Ли выступили яркие алые пятна – больше она ничем не выдала свою обиду. Только вздернула подбородок.
– Вы правы, вам пора уходить. – Она протянула Мэтью пухлый конверт с приготовленными еще до его оскорбительной выходки чаевыми. – Я скажу мистеру Мартинесу, что довольна вашей работой.
Отбарабанив два срока во флоте, Мэтью научился распознавать приказ.
– Всегда рад угодить женщине.
Он взгромоздил на плечо ящик с оставшимися бутылками, вскинул руку в прощальном салюте (Ли восприняла этот жест как пощечину) и повернулся на каблуках. И только когда за ним захлопнулась входная дверь и его поглотила темень ночи, Ли заметила на столе оставленный им конверт.
Принцесса очутилась в страшной, сырой темнице наедине с чудовищем с горящими глазами и изрыгающей пламя пастью. Несмотря на слезные мольбы, чудовище приковало ее к заплесневелой стене и стало раздирать девичью плоть острыми, точно бритва, когтями.
Ли дико закричала – и проснулась.
Глава 8
Маленький городок Венеция, штат Калифорния, – театр абсурда. Хотя здесь уже не резвятся красотки-купальщицы Мака Сеннета, а выступления Сары Бернар, Чарли Чаплина и Мэри Пикфорд остались лишь в воспоминаниях, экзотический город на воде по-прежнему привлекает артистов.
Фокусники, музыканты, бледнолицые мимы сделали улицы города своею сценой, оттеснив велосипедистов и любителей покататься на роликах на прибрежную аллею. Но хотя постоянно разыгрываемое перед Мэтью Сент-Джеймсом действо было приятно зрению и слуху, по большому счету он оставался равнодушным.
Сидя с бутылкой пива на крыльце снятого в аренду коттеджа, он рассеянно взирал на широкий простор Тихого океана. Начался прилив; вода на закате сверкала всеми оттенками розового, лимонного и аметистового. На горизонте покачивался на волнах бросивший якорь катамаран; Мэтью казалось, будто он слышит плеск воды о борт судна.
Обычно этот постоянно меняющийся пейзаж действовал на него успокаивающе – прочищал мозги и снимал напряжение. Но не сегодня.
Мэтью злился.
Это началось на вечеринке у Джошуа Бэрона. И дело не только в необычном предложении Тины Маршалл. Если быть честным перед самим собой, обещанный ею гонорар с каждым днем становился все притягательнее.
Мэтью заранее радовался свободе, которую сулили деньги, но не мог представить себя актером. Я – писатель, повторял он про себя. Но если одна-единственная роль в кино подарит ему возможность целиком отдаться литературному творчеству, нужно быть идиотом, чтобы отказаться от того, что толпы начинающих актеров сочли бы немыслимой удачей.
Соблазну противостояла глубоко укоренившаяся практичность. Мысленно Мэтью гонял эту проблему по кругу, как ветер гонит опавший лист – то кружит, то вздымает в небеса, то отпускает, и лист безвольно падает на землю. В конце концов Мэтью изнемог под бременем противоречивых чувств и переключился на другую проблему – Ли Бэрон.
Он мысленно воспроизвел их короткую словесную перепалку и признал, что был груб. Теперь, задним числом, ни одно ее слово не казалось направленным на то, чтобы унизить. Это все его мнительность – и глубинный, парализующий страх перед возможной неудачей. Ее атака оказалась слишком неожиданной – и он ощетинился.
Все знали: Джошуа Бэрон воспитал Ли своей преемницей. Джошуа принадлежал к вымирающей породе титанов – тех легендарных руководителей кинокомпаний, которые обладали неограниченной властью. Все они отличались железной хваткой и крутым нравом; Джошуа не был исключением. А Ли?
– Эй, Мэтти! – Течение его мыслей нарушил звонкий женский голос.
Он обернулся и увидел на крыльце соседнего коттеджа энергично машущую рукой молодую женщину. Заходящее солнце зажгло искры в ее длинных, до пояса, каштановых волосах. На ней был простой, вышедший из моды наряд: доходящая до щиколоток крестьянская юбка в цветочек и марлевая блузка с таким глубоким вырезом, что видна была манящая ложбинка меж грудей; сквозь тонкую материю просвечивали соски. Девушка не носила обуви. Глядя на нее, было трудно предположить, что источником доходов этой симпатичной молодой хиппи был увесистый пакет акций с устойчивым биржевым курсом, унаследованный от бабушки по материнской линии.
– Привет, Лана, – без особого энтузиазма поздоровался Мэтью.
Девизом Ланы Паркер, дочери преуспевающего биржевого маклера из Сан-Франциско Леланда Паркера, было брать от жизни все, что она может предложить. Лана терпеть не могла видеть кого-либо в дурном настроении. Особенно Мэтью Сент-Джеймса. Несмотря на то что их мимолетное приключение в первые дни ее проживания в Венеции не вылилось ни во что серьезное, она продолжала считать его одним из самых сексапильных – и, как ни странно, самых порядочных – мужчин, с которыми спала.
– Что это ты как в воду опущенный? Мэтью пожал плечами.
Лана уже привыкла к его загадочным уходам в себя. Другая махнула бы рукой, но Лана Паркер свято верила в то, что держать все в себе и копить раздражение вредно для кармы. Поэтому не отставала:
– Как подвигается сценарий?
– Неплохо.
– Как бы мне хотелось прочесть! Мэтью поднес к губам бутылку с пивом.
– Подожди, скоро закончу.
– У меня не хватает терпения. Я заранее знаю, что он будет замечательный.
Мэтью пожал плечами.
– Работаешь сегодня вечером? – поинтересовалась Лана.
– Нет.
– Тогда, может, зайдешь? Я только что из Акапулько, привезла дивную травку. Изумительно прочищает мозги. А тебе, по-моему, больше всего на свете нужно общение.
Интересно, подумал Мэтью, что чувствует человек, у которого достаточно денег и свободного времени, чтобы удовлетворить любую прихоть? Когда он в первый раз выразил удивление, что такая богачка, как Лана, живет в столь непрезентабельном месте, она просто ответила: зато здесь отличная тусовка. И только много позже он узнал, что ее семье принадлежал здесь целый ряд жилых домов, включая его коттедж.
Богатые женщины. В последнее время они все чаще попадались на его жизненном пути. Однако, сравнив Ли Бэрон и Лану Паркер, Мэтью пришел к выводу, что кроме богатства, между ними нет ничего общего. Насколько ему было известно, Лана никогда не работала. Бросив три года назад университет в Беркли, она переезжала из одного города в другой, меняла мужчин – одним словом, наслаждалась жизнью. А за Ли утвердилась слава трудоголика.
– Извини, – сказал Мэтью, – но раз уж у меня в кои-то веки выдался свободный вечер, хотелось бы постучать на машинке.
Лана мило надула губки.
– Поневоле начнешь ревновать к этой механической сопернице. Что ж. Передумаешь – милости просим.
– Буду иметь в виду.
– Да уж. – Она одарила его многообещающим взглядом и исчезла в доме. Через минуту оттуда донеслись и устремились в морской простор дребезжащие звуки пластинки Боба Дилана «Ответ знает только ветер». И так – каждый вечер. Всякий раз Мэтью спрашивал себя: неужели, сидя на мешке с деньгами, Лана не может купить себе новую пластинку?
Откинувшись назад, он покрутил транзисторный приемник. Вин Скалли объявил начало второго из двух матчей между «Доджерами» и «Гигантами». Мэтью хлебнул еще пива и выпустил мысли на свободу.
Они понеслись к Тине Маршалл.
И Ли Бэрон.
Как общение с этими красивыми и влиятельными женщинами отразится на его жизни?
Было около одиннадцати вечера. Студия опустела. Вот уже несколько часов, как все разошлись по домам. Кроме Ли.
Она сидела за письменным столом и, скрестив ноги в чулках под кожаным креслом, водрузив на переносицу очки, читала роман. После вечеринки минула неделя. Последние четыре дня Джошуа провел в Лас-Вегасе – добывал финансирование для «Опасного». Ли старалась выполнять не только свою, но и его работу, и еще попутно прочитывать многочисленные романы, на которые студия приобрела авторские права. Под конец она стала казаться себе человеком, который ищет один-единственный бриллиант в куче цирконов.
Сегодня ей попалась жуткая история о том, как в лесной глуши штата Кентукки отчим насиловал и всячески издевался над маленькой девочкой. Целых семь лет она терпела – пока не почувствовала себя беременной. И вдруг – словно щелкнуло некое реле. После очередного, особенно зверского надругательства она схватила охотничье ружье, из которого отчим стрелял белок, и выстрелила в насильника – еще и еще раз. Она стреляла до тех пор, пока стены их хижины не покрылись кровью и ошметками человеческой плоти.
Сюжет постоянно держал читателя в напряжении, а концовка – та и вовсе потрясала. «Однако же слишком мрачно», – пробормотала Ли, снимая очки. Боль в правом виске грозила обернуться мигренью.
Пошарив в среднем ящике письменного стола, она вытащила флакон с аспирином и, бросив в рот две таблетки, запила минеральной водой. Потом откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
Принцесса не отрывала глаз от дверной ручки. Та начала поворачиваться; большие серые глаза девушки от ужаса сделались прозрачными. Опять эти руки – от них ничто не спасет, даже запертая дверь. Принцесса ненавидела их запах – смесь лосьона для волос, крема после бритья, табака и бренди. От их прикосновений она чувствовала себя грязной, умирающей от стыда. Дрожащей рукой принцесса пошарила под подушкой, где был спрятан нож. Пальцы намертво вцепились в инкрустированную алмазами рукоятку. Однажды она убьет эти руки. Будет колоть и колоть их ножом. Тогда только она почувствует себя в полной безопасности.
Спальню заполнили клубы сладковатого дыма. Из стереодинамиков неслись тягучие, удушливо-страстные звуки голоса Роберты Флэк.
– Правильно, беби! – проворковал Джефф. – Продемонстрируй всю ту испепеляющую страсть, на какую ты способна!
Марисса, на которой ничего не было, кроме нитки молочно-белого жемчуга, подаренного отцом Ли на совершеннолетие, откинулась назад на подушки в наволочках из черного искусственного шелка и, глядя в объектив, зазывно улыбнулась.
Джефф одобрительно наблюдал за ней.
– Вот-вот, почти то, что нужно, но не совсем. – Он взбил ей волосы на плече. – Подумай о чем-нибудь возбуждающем.
Марисса подумала об отце – какая у него будет мина, когда он увидит снимки.
– Так! – вскричал Джефф, неверно истолковав выражение ее лица. – Вспомни свои ощущения, когда я тебя целую! – с этими словами он впился ей в рот своими алчными губами, глубоко засунул в горло язык. – Когда трогаю тебя здесь… – Он сгреб ладонями обе ее груди; соски отвердели. Марисса заволновалась: передаст ли цветная пленка их теплый, розовый оттенок?
После эпизода в купальне она продолжала наслаждаться фантастическим сексом с Джеффом; при этом ей удавалось внушить любовнику, что он полностью контролирует ситуацию – даже считал историю со снимками своей затеей.
Марисса раздвинула ноги и представила, что скажет отец. Она как-то подслушала телефонный разговор: Ли делилась с кем-то своим беспокойством по поводу его диеты и высокого давления. Вот будет здорово, если с ним случится инсульт! Или инфаркт миокарда! Пусть только этот ублюдок с булыжником вместо сердца окочурится, ей не придется вымогать у кого-то разрешение на пробы: ведь она унаследует половину студии «Бэрон». Унаследует Власть – с большой буквы. Власть! Боже, как ей нравится это слово!
Не имея ни малейшего понятия, о чем она думает, Джефф тем не менее не мог не восхищаться тем, как под Мариссой буквально горели простыни. Он снова нацелил на нее камеру. Вот она в видоискателе – словно зверек на мушке!
– Представь себе, будто я трахаю тебя, беби. Думай о моем члене внутри тебя – как это здорово!..
Марисса вообразила, что вместо линз на нее не мигая смотрят глаза отца, и похотливо облизнула губы. Рука скользнула к разбухшему клитору. Створка фотоаппарата открылась – и снова закрылась.
Мысль о том, сколько баксов он загребет за эти снимки, возбудила Джеффа до такой степени, что он испытал мощнейшую в своей жизни эрекцию.
– На сегодня хватит, – сказал он, отбрасывая камеру. Расстегнул джинсы и шагнул к кровати. Марисса еще шире раскинула ноги.
Не обращая внимания на ее призыв, Джефф перевернул ее на живот и раздвинул ягодицы. Когда он вонзил в них зубы, Марисса ахнула от неожиданности. Но уже в следующую секунду Джефф очутился внутри, и в целом мире ничего не осталось, кроме огромного, жаркого, бухающего в ней насоса. Оргазм был бурным и продолжительным.
Потом, лежа рядом с Джеффом на пропахших мускусом, забрызганных спермой простынях, деля с ним сигарету с марихуаной, Марисса поняла, что никогда еще не была так счастлива.
Фокусники, музыканты, бледнолицые мимы сделали улицы города своею сценой, оттеснив велосипедистов и любителей покататься на роликах на прибрежную аллею. Но хотя постоянно разыгрываемое перед Мэтью Сент-Джеймсом действо было приятно зрению и слуху, по большому счету он оставался равнодушным.
Сидя с бутылкой пива на крыльце снятого в аренду коттеджа, он рассеянно взирал на широкий простор Тихого океана. Начался прилив; вода на закате сверкала всеми оттенками розового, лимонного и аметистового. На горизонте покачивался на волнах бросивший якорь катамаран; Мэтью казалось, будто он слышит плеск воды о борт судна.
Обычно этот постоянно меняющийся пейзаж действовал на него успокаивающе – прочищал мозги и снимал напряжение. Но не сегодня.
Мэтью злился.
Это началось на вечеринке у Джошуа Бэрона. И дело не только в необычном предложении Тины Маршалл. Если быть честным перед самим собой, обещанный ею гонорар с каждым днем становился все притягательнее.
Мэтью заранее радовался свободе, которую сулили деньги, но не мог представить себя актером. Я – писатель, повторял он про себя. Но если одна-единственная роль в кино подарит ему возможность целиком отдаться литературному творчеству, нужно быть идиотом, чтобы отказаться от того, что толпы начинающих актеров сочли бы немыслимой удачей.
Соблазну противостояла глубоко укоренившаяся практичность. Мысленно Мэтью гонял эту проблему по кругу, как ветер гонит опавший лист – то кружит, то вздымает в небеса, то отпускает, и лист безвольно падает на землю. В конце концов Мэтью изнемог под бременем противоречивых чувств и переключился на другую проблему – Ли Бэрон.
Он мысленно воспроизвел их короткую словесную перепалку и признал, что был груб. Теперь, задним числом, ни одно ее слово не казалось направленным на то, чтобы унизить. Это все его мнительность – и глубинный, парализующий страх перед возможной неудачей. Ее атака оказалась слишком неожиданной – и он ощетинился.
Все знали: Джошуа Бэрон воспитал Ли своей преемницей. Джошуа принадлежал к вымирающей породе титанов – тех легендарных руководителей кинокомпаний, которые обладали неограниченной властью. Все они отличались железной хваткой и крутым нравом; Джошуа не был исключением. А Ли?
– Эй, Мэтти! – Течение его мыслей нарушил звонкий женский голос.
Он обернулся и увидел на крыльце соседнего коттеджа энергично машущую рукой молодую женщину. Заходящее солнце зажгло искры в ее длинных, до пояса, каштановых волосах. На ней был простой, вышедший из моды наряд: доходящая до щиколоток крестьянская юбка в цветочек и марлевая блузка с таким глубоким вырезом, что видна была манящая ложбинка меж грудей; сквозь тонкую материю просвечивали соски. Девушка не носила обуви. Глядя на нее, было трудно предположить, что источником доходов этой симпатичной молодой хиппи был увесистый пакет акций с устойчивым биржевым курсом, унаследованный от бабушки по материнской линии.
– Привет, Лана, – без особого энтузиазма поздоровался Мэтью.
Девизом Ланы Паркер, дочери преуспевающего биржевого маклера из Сан-Франциско Леланда Паркера, было брать от жизни все, что она может предложить. Лана терпеть не могла видеть кого-либо в дурном настроении. Особенно Мэтью Сент-Джеймса. Несмотря на то что их мимолетное приключение в первые дни ее проживания в Венеции не вылилось ни во что серьезное, она продолжала считать его одним из самых сексапильных – и, как ни странно, самых порядочных – мужчин, с которыми спала.
– Что это ты как в воду опущенный? Мэтью пожал плечами.
Лана уже привыкла к его загадочным уходам в себя. Другая махнула бы рукой, но Лана Паркер свято верила в то, что держать все в себе и копить раздражение вредно для кармы. Поэтому не отставала:
– Как подвигается сценарий?
– Неплохо.
– Как бы мне хотелось прочесть! Мэтью поднес к губам бутылку с пивом.
– Подожди, скоро закончу.
– У меня не хватает терпения. Я заранее знаю, что он будет замечательный.
Мэтью пожал плечами.
– Работаешь сегодня вечером? – поинтересовалась Лана.
– Нет.
– Тогда, может, зайдешь? Я только что из Акапулько, привезла дивную травку. Изумительно прочищает мозги. А тебе, по-моему, больше всего на свете нужно общение.
Интересно, подумал Мэтью, что чувствует человек, у которого достаточно денег и свободного времени, чтобы удовлетворить любую прихоть? Когда он в первый раз выразил удивление, что такая богачка, как Лана, живет в столь непрезентабельном месте, она просто ответила: зато здесь отличная тусовка. И только много позже он узнал, что ее семье принадлежал здесь целый ряд жилых домов, включая его коттедж.
Богатые женщины. В последнее время они все чаще попадались на его жизненном пути. Однако, сравнив Ли Бэрон и Лану Паркер, Мэтью пришел к выводу, что кроме богатства, между ними нет ничего общего. Насколько ему было известно, Лана никогда не работала. Бросив три года назад университет в Беркли, она переезжала из одного города в другой, меняла мужчин – одним словом, наслаждалась жизнью. А за Ли утвердилась слава трудоголика.
– Извини, – сказал Мэтью, – но раз уж у меня в кои-то веки выдался свободный вечер, хотелось бы постучать на машинке.
Лана мило надула губки.
– Поневоле начнешь ревновать к этой механической сопернице. Что ж. Передумаешь – милости просим.
– Буду иметь в виду.
– Да уж. – Она одарила его многообещающим взглядом и исчезла в доме. Через минуту оттуда донеслись и устремились в морской простор дребезжащие звуки пластинки Боба Дилана «Ответ знает только ветер». И так – каждый вечер. Всякий раз Мэтью спрашивал себя: неужели, сидя на мешке с деньгами, Лана не может купить себе новую пластинку?
Откинувшись назад, он покрутил транзисторный приемник. Вин Скалли объявил начало второго из двух матчей между «Доджерами» и «Гигантами». Мэтью хлебнул еще пива и выпустил мысли на свободу.
Они понеслись к Тине Маршалл.
И Ли Бэрон.
Как общение с этими красивыми и влиятельными женщинами отразится на его жизни?
Было около одиннадцати вечера. Студия опустела. Вот уже несколько часов, как все разошлись по домам. Кроме Ли.
Она сидела за письменным столом и, скрестив ноги в чулках под кожаным креслом, водрузив на переносицу очки, читала роман. После вечеринки минула неделя. Последние четыре дня Джошуа провел в Лас-Вегасе – добывал финансирование для «Опасного». Ли старалась выполнять не только свою, но и его работу, и еще попутно прочитывать многочисленные романы, на которые студия приобрела авторские права. Под конец она стала казаться себе человеком, который ищет один-единственный бриллиант в куче цирконов.
Сегодня ей попалась жуткая история о том, как в лесной глуши штата Кентукки отчим насиловал и всячески издевался над маленькой девочкой. Целых семь лет она терпела – пока не почувствовала себя беременной. И вдруг – словно щелкнуло некое реле. После очередного, особенно зверского надругательства она схватила охотничье ружье, из которого отчим стрелял белок, и выстрелила в насильника – еще и еще раз. Она стреляла до тех пор, пока стены их хижины не покрылись кровью и ошметками человеческой плоти.
Сюжет постоянно держал читателя в напряжении, а концовка – та и вовсе потрясала. «Однако же слишком мрачно», – пробормотала Ли, снимая очки. Боль в правом виске грозила обернуться мигренью.
Пошарив в среднем ящике письменного стола, она вытащила флакон с аспирином и, бросив в рот две таблетки, запила минеральной водой. Потом откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
Принцесса не отрывала глаз от дверной ручки. Та начала поворачиваться; большие серые глаза девушки от ужаса сделались прозрачными. Опять эти руки – от них ничто не спасет, даже запертая дверь. Принцесса ненавидела их запах – смесь лосьона для волос, крема после бритья, табака и бренди. От их прикосновений она чувствовала себя грязной, умирающей от стыда. Дрожащей рукой принцесса пошарила под подушкой, где был спрятан нож. Пальцы намертво вцепились в инкрустированную алмазами рукоятку. Однажды она убьет эти руки. Будет колоть и колоть их ножом. Тогда только она почувствует себя в полной безопасности.
Спальню заполнили клубы сладковатого дыма. Из стереодинамиков неслись тягучие, удушливо-страстные звуки голоса Роберты Флэк.
– Правильно, беби! – проворковал Джефф. – Продемонстрируй всю ту испепеляющую страсть, на какую ты способна!
Марисса, на которой ничего не было, кроме нитки молочно-белого жемчуга, подаренного отцом Ли на совершеннолетие, откинулась назад на подушки в наволочках из черного искусственного шелка и, глядя в объектив, зазывно улыбнулась.
Джефф одобрительно наблюдал за ней.
– Вот-вот, почти то, что нужно, но не совсем. – Он взбил ей волосы на плече. – Подумай о чем-нибудь возбуждающем.
Марисса подумала об отце – какая у него будет мина, когда он увидит снимки.
– Так! – вскричал Джефф, неверно истолковав выражение ее лица. – Вспомни свои ощущения, когда я тебя целую! – с этими словами он впился ей в рот своими алчными губами, глубоко засунул в горло язык. – Когда трогаю тебя здесь… – Он сгреб ладонями обе ее груди; соски отвердели. Марисса заволновалась: передаст ли цветная пленка их теплый, розовый оттенок?
После эпизода в купальне она продолжала наслаждаться фантастическим сексом с Джеффом; при этом ей удавалось внушить любовнику, что он полностью контролирует ситуацию – даже считал историю со снимками своей затеей.
Марисса раздвинула ноги и представила, что скажет отец. Она как-то подслушала телефонный разговор: Ли делилась с кем-то своим беспокойством по поводу его диеты и высокого давления. Вот будет здорово, если с ним случится инсульт! Или инфаркт миокарда! Пусть только этот ублюдок с булыжником вместо сердца окочурится, ей не придется вымогать у кого-то разрешение на пробы: ведь она унаследует половину студии «Бэрон». Унаследует Власть – с большой буквы. Власть! Боже, как ей нравится это слово!
Не имея ни малейшего понятия, о чем она думает, Джефф тем не менее не мог не восхищаться тем, как под Мариссой буквально горели простыни. Он снова нацелил на нее камеру. Вот она в видоискателе – словно зверек на мушке!
– Представь себе, будто я трахаю тебя, беби. Думай о моем члене внутри тебя – как это здорово!..
Марисса вообразила, что вместо линз на нее не мигая смотрят глаза отца, и похотливо облизнула губы. Рука скользнула к разбухшему клитору. Створка фотоаппарата открылась – и снова закрылась.
Мысль о том, сколько баксов он загребет за эти снимки, возбудила Джеффа до такой степени, что он испытал мощнейшую в своей жизни эрекцию.
– На сегодня хватит, – сказал он, отбрасывая камеру. Расстегнул джинсы и шагнул к кровати. Марисса еще шире раскинула ноги.
Не обращая внимания на ее призыв, Джефф перевернул ее на живот и раздвинул ягодицы. Когда он вонзил в них зубы, Марисса ахнула от неожиданности. Но уже в следующую секунду Джефф очутился внутри, и в целом мире ничего не осталось, кроме огромного, жаркого, бухающего в ней насоса. Оргазм был бурным и продолжительным.
Потом, лежа рядом с Джеффом на пропахших мускусом, забрызганных спермой простынях, деля с ним сигарету с марихуаной, Марисса поняла, что никогда еще не была так счастлива.