Я привел еще несколько примеров отцу Григорию, которые отражали сущность моей морали, но противоречили букве закона.
   Отец Григорий внимательно выслушал мои размышления и произнес:
   — Феликс, в твоих словах, конечно, есть истины, но, продолжая углубляться в твои размышления, можно дойти до глобальной демагогии, извращающей все шиворот-навыворот и отрицающей все ценности человеческой морали. Ведь если тебя послушать, то воровать — это хорошо, если воровать у наворовавших в свое время. Грабить — это замечательно, если грабить людей, по-твоему, достойных того, чтобы их грабили. И даже убивать не грешно, если убивать подлецов и негодяев. Но кто дал тебе право определять, кто в жизни плохой, а кто хороший человек? Кто дал тебе право судить об этом и выносить свой вердикт? «Не судите, да не судимы будете», — гласит писание. Почему ты решил взять на себя роль самого Господа Бога? Это, мой друг, — тщеславие. Тщеславие и гордыня. А гордыня, как тебе известно, тоже грех.
   — Греховен я, Григорий Матвеевич. С детства я старался расти человеком гордым и гордость считал за положительное качество.
   — Гордыня и гордость — разные вещи. И ты об этом хорошо знаешь.
   — Тем не менее слова-то однокоренные.
   — Друг мой, не будем упражняться в филологии. Ты прекрасно понимаешь, что я хотел сказать.
   — Да, конечно. Но все же согласитесь со мной. Пока в нашем обществе столько жестокости, подлости и беспредела, пока людьми управляет продажное правительство, где каждый руководитель печется только о собственном благосостоянии, а отнюдь не о благосостоянии народа, как это следовало бы, пока у власти коррумпированные и тупые чиновники, пока вокруг царят произвол и всенародный обман, имеющий всероссийские масштабы, моя профессия вносит определенный баланс и заполняет полагающуюся ей на данном этапе нишу.
   — Да, это верно. Но если каждый член нашего общества будет рассуждать подобным образом, все так и останется «на круги своя».
   — Что же вы тогда предлагаете?
   — Я предлагаю? Я не предлагаю, я делаю! Свое маленькое, но, как я считаю, очень нужное дело. И если б каждый хоть немного, хоть чуть-чуть внес свою лепту в создание чего-то более чистого и светлого, тогда мир стал бы намного лучше и добрее.
   — Вам не кажется, Григорий Матвеевич, что это звучит несколько высокопарно? Хотелось бы побольше конкретики.
   — Конкретики? В чем?
   — Да хотя бы в том, какой нужно сделать первый шаг. Ведь какого черта…
   — Не ругайся!
   — Простите, Григорий Матвеевич, вырвалось. Я хотел сказать, какой смысл мне одному стремиться к чему-то возвышенному, производя впечатление чудака и белой вороны? Если вы, например, убедите меня, и пусть даже тысячу таких, как я, повлиять на умы миллионов вам будет чрезвычайно сложно. А я вам, в свою очередь, даю голову на отсечение, если бы я попал в некое утопическое общество — общество, где царят правда, порядочность и доброта, общество гармонии и красоты, я бы никогда не был преступником.
   — Охотно верю. Но ведь надо же когда-то переделывать нашу жизнь.
   — Надо. Но только так, чтобы это не было пустой тратой времени и имело реальный смысл. Зачем мне делать шаг, если я знаю, что вокруг меня страна дураков. Да, видно, прав юморист, сказав: «Не ту страну назвали Гондурасом». Практически все правительство — интриганы и властолюбцы, почти все депутаты — народные избранники — любители денег и привилегий. Да что уж далеко за примерами ходить, если каждый — от мала до велика, от колхозного тракториста до члена правительства — прекрасно знает, что практически любой гаишник берет взятки. Смешно. Абсурд. И при этом все пытаются говорить о правде, о честности.
   — Но почему ты думаешь, что только в нашей стране существует столько недостатков?
   — Я так не думаю. В других странах своего дерьма полно, но душа-то болит за нашу Россию-матушку. И ведь недаром говорят, что рыба с головы гниет. Надо коренным образом как-то пересмотреть систему управления государством, усовершенствовать ее, сформировать нормальное правительство. Но как? Как изменить власть имущих? Их же, как и всех людей, губят огонь, вода и медные трубы!
   — А это уже более серьезный вопрос.
   — И неужели у вас на него есть ответ?
   — Почему бы и нет, — хитро улыбнулся Григорий Матвеевич. — Есть в моей голове определенная схема, по которой можно было бы сделать так, чтобы страной руководили достойные люди…
 
   Отец Григорий, допив чашку душистого чая, отставил ее в сторону. Погладив окладистую седую бороду, он пристально посмотрел на Феликса и продолжил свой монолог:
   — Система, в сущности, идеально проста. Почему люди так рьяно стремятся к власти? Потому что власть помимо того, что удовлетворяет их амбиции, несет им также богатство, привилегии и всевозможные мирские удовольствия. ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ ПОУБАВИЛИСЬ ЛЕГИОНЫ ЖАЖДУЩИХ ВЛАСТИ, НАДО ВСЕГО-НАВСЕГО ПРИ ПОМОЩИ КОНСТИТУЦИИ ЛИШИТЬ ИХ ВСЕХ ИЗЛИШНИХ БЛАГ. Надо сделать так, чтобы каждый стремящийся к управлению страной знал, что, кроме этой почетной и ответственной обязанности, а также уважения и признания народных масс, он не получит ничего. Ни шикарных дач и квартир, ни престижных машин, ни сумасшедших льгот и привилегий, ни всех тех удовольствий, кои он мог бы получить, стоя у руля власти. Тогда, смею тебя заверить, желающих любыми путями прорваться в руководство страны станет в тысячи и тысячи раз меньше, а те, кто по своим моральным качествам и идейным соображениям все же получат эту власть, уж наверняка будут далеки от коррупции и прочей гнусности.
   — Да. Чрезвычайно смело и, как все гениальное, просто. — Я удивленно пожал плечами. — Но как вы себе все это реально представляете?
   — Элементарно просто. Взять, к примеру, депутатский корпус. Эти «многострадальные» народные избранники просто с жиру бесятся. Все у них есть: и дармовые квартиры, и замечательные особняки, и шикарные автомобили, и даже депутатская неприкосновенность! Боже мой, какие недотроги. Их бы сразу под пуленепробиваемое стекло в Алмазный фонд или, еще лучше, в хранилище Центробанка.
   А вот если бы, например, сделать так: создать депутатам монашеские или казарменные условия. Никаких тебе дармовых жилплощадей, а просто небольшая комната со всем необходимым в так называемом депутатском общежитии. Питаться в так называемой «депутатской столовой» пищей здоровой, но аскетичной. Создать жесткий устав, аналогичный монастырскому. Четкий распорядок. Досуг, лишенный всевозможных излишеств. Ну там библиотеки, фильмотеки, спортивные залы — пожалуйста. Качественное медицинское обслуживание — пожалуйста. У здорового общества должны быть здоровые руководители, а в остальном — ни-ни. Ни тебе черной икры ложками, ни французского коньяка к ужину, как я уже сказал, ничего лишнего. Практически за основу можно взять монастырский уклад жизни.
   — Ну вы, Григорий Матвеевич, и загнули… Кто же тогда в депутаты-то пойдет?
   — А тогда, мой дорогой друг, именно те пойдут, кому действительно небезразлична судьба народа и судьба страны. Те, которые на самом деле готовы пойти на определенные жертвы для того, чтобы улучшить жизнь в стране. Не будет такого предвыборного ажиотажа, не станут тратиться огромные суммы на предвыборные кампании.
   Тогда сразу станет видно, если человек решился на шаг к лишениям и аскетизму, то на самом деле его волнует судьба России. К примеру, пусть все расходы на депутата, включая его зарплату, будут соответствовать среднему заработку в стране. Не больше и не меньше, как некий эталон. То бишь, будешь жить, уважаемый, так же, как живет и твой народ. Хочешь сам жить лучше — сделай так, чтобы лучше жилось всем остальным.
   Нечто аналогичное необходимо провести не только в депутатском корпусе, но и во всех эшелонах власти, вплоть до президента.
   — А как же семьи? Семьи-то заводить им можно будет, руководителям-то нашим?
   — Почему бы и нет. Только семьи тоже должны быть готовы к такой же скромной жизни.
   — А если жены взбунтуются? — пытался я шуткой разрядить неординарную дискуссию. — Хотя, по большому счету, если руководитель не сможет справиться с собственной женой, то как же он сможет управлять огромным государством?
   — Возможно, — улыбнулся отец Григорий. — Семьи у руководящих работников тоже должны быть сознательными, и, разумеется, никаких тайных счетов, подставных лиц и богатеющих родственников.
   — Но как же за этим проследить?
   — Например, создать специальную службу контроля, сотрудников которой подобрать при помощи тщательнейшего отбора, и возложить на нее функции контроля за руководством страны.
   — Разве это реально?
   — Почему бы и нет? Ведь если вспомнить историю, например в Америке в тридцатые годы, в Чикаго был сформирован так называемый отряд «неприкасаемых» для борьбы с организованной преступностью, захлестнувшей тогда город. Это подразделение было создано из наиболее честных и порядочных сотрудников ФБР. И в общем-то, как гласят документальные хроники того времени, с миссией своей подразделение удачно справлялось. И никакие попытки Аль Капоне и его соратников подкупить или запугать их не увенчались успехом.
   — Да, я читал про это подразделение. И тем не менее в Америке по-прежнему существует преступность.
   — Разумеется, потому, что у них в Америке, как и у нас, существует коррупция в эшелонах власти. Им бы тоже не помешала система, придуманная мною для России.
   — Григорий Матвеевич, ну как можно заставить власть имущих отречься от того, чем они сейчас обладают? По-моему, это полнейшая утопия.
   — Возможно, на данном этапе — да. Но покончить с коррупцией и прочей гнусностью в институтах власти можно только бескомпромиссным лишением руководителей всякого рода материальных благ и привилегий. В ином случае все негативные стороны были и будут иметь место у людей, рьяно стремящихся к власти.
   — Но неужели на самом деле кто-то захочет тогда занимать руководящие посты?
   — Разумеется, мой друг, из многих тысяч стремящихся к власти останется небольшое количество людей, а все хапуги и корыстолюбцы с Божьей помощью автоматически отсеятся. Зато те, которые останутся, как я уже говорил, будут людьми достойными для того, чтобы управлять страной и заботиться о благе ее народа.
   — Да, интересная теория, только как на практике добиться желаемого результата?
   — К сожалению, на этот вопрос я пока не могу дать четкого ответа. Все в руках Господа нашего, и тем не менее я надеюсь, что люди когда-нибудь отыщут правильный путь и в мире восторжествуют доброта и справедливость, ведь к этому ведет вера наша.
   — Простите, Григорий Матвеевич, за пафосное утверждение, — задумчиво произнес Феликс, — если бы президентом страны стал такой человек, как вы, то, думаю, Россия превратилась бы в процветающую державу.
   — Ну что ты, Феликс, — рассмеялся отец Григорий. — У каждого человека свое место и свой жизненный путь. Мое место здесь, а мой путь — служить вере православной и помогать страждущим. Надеюсь, придет к власти в нашей стране молодой энергичный президент и постарается вывести ее из кризиса. Дай бог ему здоровья и успехов в его нелегком труде.
   Долго я еще беседовал с отцом Григорием на различные темы и духовные, и мирские. Предложенная им система была по сути своей проста и в то же время гениальна.
   Я скажу тебе, братуха Эдик, с полной откровенностью, что если бы в мире не было столько дерьма, я бы никогда не стал на путь преступника.
   Позже я много слышал от братвы добрых слов об отце Григории. Многим он помог в жизни, многих поддержал. Кристальной души человек Григорий Матвеевич. Я его еще по университетским временам уважал, но теперь и вовсе полностью признал. Несколько икон ценных его храму отправил. Сейчас с делюгой закончим, приедем в Россию, и я сразу рвану к нему, с ним пообщаюсь, да и братву проведаю.

Ночь страсти

   Ростовский вор, внимательно выслушав рассказ Феликса, произнес:
   — Ну ты, брателка, интересные вещи завернул. Занятный старик твой священник. Мудрый. Дай бог ему здоровья. — Эдик перекрестился. — Будет возможность, обязательно познакомь меня с ним. Но, честно говоря, Феликс, мне с трудом верится в эти сказки. Жизнь, я тебе скажу, в большинстве своем гнусная штука. И судьба — злодейка, ну ее в болото. Но твой батюшка, как я понял, на самом деле человек святой, коль решился забросить все и уехать в тайгу арестантам помогать. Дай бог, чтобы побольше таких людей было. — Законник снова перекрестился. — Мы, воры, Церковь уважаем и в Создателя веруем.
   — Я знаю это. Вере многих моих близких воров поучиться еще многим добропорядочным праведникам следовало бы. Взять, к примеру, моего брата Датошку Сухумского, этот с душой к вере подходит. Верит сердцем. По мере возможности старается все христианские традиции соблюдать.
   — Да, Дато красавчик. Молодец. Даже зная, что восьмую заповедь Божью нарушает, которая гласит: не укради, все время грех свой в церкви замаливает. А ведь грех этот по воровскому сану нам обязателен. Вот такие противоречия бывают. Ну что поделать — такова уж доля наша воровская.
   — Это понятно, Эдик. А этот разговор пусть между нами останется. Ты-то человек умный, правильный, а какой-нибудь гнус за мои слова втихаря зацепиться может.
   — Базара нет. А что сейчас делать будем? Может, телок зацепим да в номера? Вон покнокай. Сэмэн у стойки уже конкретно телочек охмурил. — Эдик кивнул в сторону, где Сема Комод вовсю, совершенно беспардонно тискал двух охмелевших вумэн.
   — Давай, братуха, фарта тебе. Составь компанию Сэмэну, а я хочу прошвырнуться к океану, подышать морским воздухом.
   — Ну ты, в натуре, романтик, Феликс. Ладно, прогуляйся, если хочешь, а я пойду вон то блондинистое тело закадрю, то, что Сэмэн сейчас правой рукой тискает, а то Комод совсем припух. Поинтересуюсь, двоих ему не многовато ли? Делиться надо, — засмеялся Эдик и устремился в сторону Сэмэна.
 
   Феликс вышел, взял у входа в клуб такси и поехал к океану. Там он долго сидел на пустынном пляже, слушая шум набегающих волн и любуясь яркими звездами, думал о чем-то своем.
   Бывает такое настроение, когда человек желает побыть один, отдохнуть от общества, суеты, беготни, от общения. Последний месяц у Феликса состоял из сплошных встреч, переговоров и всевозможных обсуждений, да, впрочем, как и вся его жизнь. Но все же это время было более насыщенным. Феликс начал замечать, что общение с людьми его большей частью напрягает. И как неплохо было сейчас оторваться от приятелей и уединиться на пустынном пляже, наслаждаясь тишиной и одиночеством.
   Он расположился на пластиковом шезлонге, которые здесь, в отличие от наших российских курортов, не убирали на ночь. Американцы посмеялись бы, узнав, что есть чудаки, желающие похитить этот недорогой пластмассовый инвентарь. Феликс лежал, закинув руки за голову, и смотрел на полную луну, которая оставляла лунную дорожку на достаточно спокойной глади океана.
   Из состояния полудремы его вывели шум работающего двигателя и скрип тормозов подъехавшего автомобиля. Небольшой пикап остановился буквально метрах в тридцати от того места, где наслаждался покоем Феликс.
   Когда двери машины открылись, из нее выскочили два чернокожих парня. Чикаго хорошо их видел, освещенных полной луной и расположенными неподалеку фонарями. Они тащили в сторону пляжа вырывающуюся девушку. Девушка яростно сопротивлялась, но ее попытки были тщетны. Она то кричала, то просила двух здоровенных негров отпустить ее, но это вызывало лишь смех и пошлые, похабные шутки со стороны чернокожих амбалов.
   Когда они повалили ее на песок и, грязно гигикая, начали срывать с нее одежду, Феликсу окончательно стали ясны их незатейливые, гнусные намерения.
   — Ну-ка, засади, Билли, этой суке по самые помидоры! Трахни эту стерву! Трахни ее! — взахлеб приговаривал один, держа ее руки, в то время как другой нервно расстегивал ширинку.
   Но в тот момент, когда насильник вывалил свою паскудную плоть наружу, задыхаясь от вожделения, мощнейший удар в лоб опрокинул его навзничь. Проведя ногой свой коронный «маваши» в голову насильника, Феликс развернулся в сторону другого. Тот оказался шустрым малым. Мгновенно отпрянув в сторону, он выхватил из-за пояса нож и устремился на Феликса. Феликс ловко увернулся от лезвия ножа и нанес сокрушительный удар локтем в подбородок противника. У того даже ноги от земли оторвались. Он упал на песок, выронив клинок. Феликс был опытный боец, поднаторевший в частых схватках. Он понимал, что нельзя врагу давать возможность оклематься.
   Сделав резкий шаг в сторону упавшего амбала и переместив тело в низкую стойку, Феликс нанес крепкий удар тыльной частью кулака в переносицу хрипящего негра. Тот, отключившись, заглох, и, видимо, надолго. Второй насильник, которого Феликс вырубил первым, не подавал признаков жизни, но Чикаго это мало интересовало. Он протянул руку дрожащей девушке и спросил:
   — С тобой все в порядке?
   — Д-д-да, — всхлипывая, ответила девушка, еще не успев оправиться от шока.
   Яркая луна осветила ее лицо, и Феликс увидел перед собой молодую и чрезвычайно привлекательную мулатку. Ее лицо не портила даже размазанная тушь и губная помада. На вид ей было лет восемнадцать. Сквозь изодранную одежду была видна красивой формы юная девичья грудь. Феликс снял с себя легкий льняной пиджак и накинул его на плечи вздрагивающей девушки.
   — Пойдем, а то эти уроды могут очнуться. Хоть они и мразь, у меня нет желания лишать их жизни.
   Девушка молча последовала за Феликсом, опираясь на его мускулистую руку. Когда они достаточно далеко ушли от пляжа и оказались на хорошо освещенной улице, Феликс поймал такси для девушки. Но она не торопилась садиться в машину. Двумя руками прелестная мулатка взяла руку молодого человека и, глядя ему в глаза, тихим голосом произнесла:
   — Спасибо вам огромное, молодой человек. Но я бы очень просила вас проводить меня до дома. Мне страшно. Пожалуйста. Я вас очень прошу.
   Феликса не надо было долго уговаривать. Почему бы и не проводить только что спасенную очаровательную незнакомку? Спаситель запрыгнул на заднее сиденье рядом с девушкой.
 
   Машина мчалась по ночному Лос-Анджелесу. Казалось, город жил более активно ночью, чем днем. Он весь утопал в неоновых джунглях ярко горящих цветных вывесок и реклам. Миновав шумный бульвар Венис-Бич — пристанище шикарных девиц и юных бездельников, находящийся к югу от Санта-Моники, — машина устремилась в сторону окраин.
   — Как тебя зовут? — поинтересовался Феликс у девушки на довольно сносном английском.
   — Тина, — ответила девушка и улыбнулась.
   — Прямо как Тину Тернер.
   — И еще многих других. Имя распространенное.
   — Зато ты, как и она, красавица мулатка.
   — Не совсем. У меня мама мулатка, а папа пуэрториканец.
   — Я бы не хотел тебе напоминать о происшедшем, но считаю, что имею право поинтересоваться. Как ты попала в такую переделку?
   — Я отдыхала с подругой в дискоклубе. Она была со своим парнем и хотела остаться до самого утра, а я решила уйти. Когда вышла на стоянку автомобилей, ко мне прицепились эти двое уродов. Я пыталась уйти, но они силой затолкали меня в машину, остальное ты знаешь. Я так благодарна тебе. — Она преданно посмотрела в глаза Феликса и нежно дотронулась до его руки. — Я даже не знаю, как выразить тебе свою благодарность.
   — Нет проблем, пустяки. Я сделал то, что обязан сделать каждый уважающий себя мужчина.
   — Ну уж так и каждый. Мне кажется, что настоящие мужчины уже перевелись. Я бы хотела узнать, как зовут моего спасителя?
   — Феликс.
   — Очень приятно. На самом деле очень, очень. Странное имя. И какой-то странный у тебя акцент. Ты не из Штатов?
   — Нет.
   — А откуда же ты?
   — С другой планеты. С Марса, — пошутил Феликс, потом, усмехнувшись, добавил: — Я из России. Слышала про такую страну?
   — Ну конечно. Водка, медведи, балалайки… — засмеялась девушка. — Так?
   — Что-то в этом роде, — улыбнулся Феликс.
   — Интересная, далекая страна. Я много слышала о русских. У вас там любят носить бороды, и у вас там сейчас, как ее, перестройка.
   — Да вроде бы уже перестроились. У тебя, малышка, информация десятилетней давности.
   — И еще я слышала, что у вас там много красивых женщин.
   — Да, что есть, то есть. Я думаю, это главное наше богатство.
   — А я могла бы понравиться русскому парню? — кокетливо улыбнулась Тина.
   Она уже успокоилась и отошла от стресса.
   — Почему бы и нет. Ты ведь очень красивая девушка.
   — Спасибо. Ну вот мы, кстати, и приехали. — Тина показала рукой на симпатичный двухэтажный дом. — Феликс, я хочу пригласить тебя на чашечку кофе. И предупреждаю, что отказа не принимаю.
   Феликс и не собирался отказываться. Он расплатился с таксистом и, увлекаемый девушкой, держащей его за руку, направился к ее дому.
   Дом, кстати, как заметил Чикаго, находился в хорошем районе. Аккуратно стриженные газоны и кустарники, хорошо освещенные улицы и весьма приличные дома говорили о том, что это далеко не бедный район города.
   Когда они вошли, девушка закрыла дверь и пригласила молодого человека в гостиную.
   — Ты что, одна живешь? — поинтересовался Феликс.
   — Да нет, с бабушкой. Она в своей комнате на втором этаже спит. Ее сейчас даже из пушки не разбудишь. Как-то влезли в наш дом воры, вынесли практически все, в том числе из бабушкиной комнаты, а она даже не проснулась. Наутро открыла глаза, а в доме пусто. Вот такой у бабули отменный сон.
   — А где твои родители?
   — Папа с мамой сейчас в Бразилии. Они там работают. Располагайся, я сейчас заварю кофе. Может быть, тебе чего-нибудь покрепче?
   — Можно немного виски.
   — С колой или с содовой?
   Тина достала из бара бутылку «Джони Уокер» с черной этикеткой и разлила по большим бокалам. Потом наколола льда и положила его в хрустальную вазу. Затем, заварив кофе, она присела на мягкий диван рядом с Феликсом и взяла в руку бокал.
   — Я хочу поднять тост за тебя, Феликс, — человека из России, который волей счастливого случая оказался в нужное время в нужном месте. Если бы эти подонки совершили то, что собирались совершить, я не знаю, как смогла бы с этим жить. Спасибо тебе, мой дорогой русский друг. — Она выпила виски и поцеловала молодого человека в губы.
   Этот жест юной девушки очень понравился Феликсу. Мужчина всегда должен оставаться мужчиной, но тем не менее форсировать события ему не хотелось. Он не собирался поддаваться искушению и овладеть этой очаровательной малышкой, используя ее благодарность и доверчивость.
   После нежного поцелуя Феликс глотнул виски, которое приятно обожгло его горло.
   — Тина, а чем ты занимаешься?
   — Я учусь в колледже. Хочу стать юристом. Адвокатом. Помогать людям, выигрывать процессы. А кем работаешь ты?
   — А я работаю волшебником, — засмеялся Феликс. — Я маг, чародей. Помогаю несчастным девушкам, попавшим в трудные ситуации. Могу, например, еще сделать хорошую погоду. Завтра, к примеру, подарю тебе солнечный день.
   — Солнечный день? Хороший подарок, спасибо.
   — Не за что. Это моя работа, ведь я работаю волшебником.
   — Замечательно. Но а все же, если серьезно?
   — Зачем о серьезном в эту прекрасную ночь?
   — Хорошо, но только завтра ты мне обязательно расскажешь и о себе, и о России. О'кей?
   — О'кей.
   — А сейчас предлагаю взять с собой виски, кофе и направиться во двор к бассейну. Только быстренько переоденусь. — Тина выскользнула из гостиной и через пару минут вернулась в зеленом махровом халате.
   Она поставила на поднос чашки с кофе, бокалы, вазочку со льдом и бутылку «Джони Уокер». С этим подносом девушка вышла во внутренний двор. Феликс последовал за ней.
   Бассейн был большой и имел голубую подсветку, от чего вода казалась лучистого небесного цвета. Вокруг бассейна росли красивые декоративные пальмы и яркие тропические цветы. Молодые люди расположились за невысоким столиком в удобных плетеных креслах. Тина включила магнитофон, из которого лилась мягкая музыка и пела своим приятным голосом обворожительная певица Шаде. Девушка снова наполнила бокалы и произнесла:
   — Я бы хотела выпить за…
   — Извини, пожалуйста, Тина, но этот тост я желаю поднять за тебя, — вежливо перебил ее Феликс. — Я на самом деле очень рад нашему знакомству. Я рад, что в этой далекой стране познакомился с такой милой и очаровательной девушкой. И за тебя я хочу выпить этот бокал до дна, хоть и не принято так пить виски. — Феликс встал и опрокинул в себя содержимое бокала, опустошив его до дна.
   — А я хочу выпить опять за тебя, за моего спасителя. — Она неожиданно встала и, последовав примеру Феликса, выпила виски до конца.
   Затем, отставив стакан, Тина вплотную приблизилась к молодому человеку, обвила его шею руками и страстно поцеловала. На этот раз Феликс не стал противиться своему естеству и тоже обнял девушку, сливаясь с ней в горячем поцелуе.
   Он почувствовал, что под халатом девушка совершенно нагая. Ее упругое тело приятно ощущалось через нежную махровую ткань. У Феликса возникло необузданное желание в тот же миг овладеть ею. Она как будто читала его мысли и судорожными резкими движениями расстегивала кожаный ремень его брюк. Он же, распахнув халат, обнял ее обнаженное горячее тело. Его сильные руки плавно заскользили по ее талии, спине, ягодицам. Их дыхание участилось, и Феликсом овладело неудержимое желание слиться с Тиной в единое целое, в один восторженный, возбужденный организм. Он не стал противиться своему порыву и, повалив девушку на пушистую декоративную траву, со страстью вошел в нее. Все тело Тины вздрогнуло, и из ее уст раздался сладострастный стон. Яростными, безумными движениями он входил в нее, и она отвечала ему синхронными движениями своих бедер, страстно впиваясь пальцами в его спину. Он покрывал горячими поцелуями ее шею, грудь, лицо. Движения учащались и становились все более неистовыми. Их обоюдные стоны сливались в гамму любовной симфонии. И вот наконец эпический момент. Сладострастие достигло своей кульминации, и оргазм, как всепоглощающий взрыв наслаждения, объял их существа. Они как бы оторвались от земли и парили в пространстве, погруженные в море умопомрачительного экстаза.