Читателю может показаться странным столь праздное общение людей, идущих на рискованное дело. Но ничего удивительного в этом нет. Для Феликса и его окружения вся жизнь проходит на грани фола и за гранью его. А жить-то надо. Надо наслаждаться окружающим миром и, изучая, постигать его. Так что неудивительно, что иной раз среди разборок, перестрелок и в различных экстремальных ситуациях Феликс вел себя непринужденно и спокойно. Он давно адаптировался к окружающей действительности, импульсивной и опасной.
   План проникновения в офис был разработан заранее. Свои люди в Венеции, получив указание от дона Карло, заранее составили план нужного здания. Вновь прибывшие ознакомились со схемой внутренних помещений. Заранее был оговорен план взаимных действий.
   Дождавшись всех остальных и обменявшись условными знаками о готовности, соратники приступили к захвату. Два человека, снабженных рациями, остались у парадного входа, двое перекрыли черный ход. Именно через него с заднего двора, открыв старый, нехитрый замок тяжелой резной двери, Феликс, Яшидо и Джино Кастелано бросились вверх по лестнице. Следом за ними поднимались Эдик и Сэмэн. Козырем удачи операции являлась неожиданность. Не мог осторожный хохол подумать, что его отыщут даже здесь.
   Захват необходимо было осуществить быстро и без ошибок. Стоявший на страже у входа в офис приземистый итальянец не успел вскрикнуть, как в его горло вонзился брошенный умелой рукой Яшидо шурикен — четырехлезвенная звездочка из арсенала японских ниндзя. Такому опытному медвежатнику, как Эдик Кирпич, потребовалось несколько секунд, чтобы вскрыть входную дверь.
   Ворвавшись внутрь, приятели увидели еще двух охранников, развалившихся на кожаных диванах. Те, не успев среагировать на ураганный налет, не успев даже вытащить пистолеты из кобуры, были сражены выстрелами из парабеллумов Джино и Сэмэна. Пистолеты были с глушителями, поэтому, кроме двух легких хлопков и топота бегущих ног, ничто не нарушило тишину офиса.
   Яшидо первым влетел в приемную и ударом ноги вышиб пистолет из руки толстого итальянца, который был в брюках с подтяжками. Еще мгновение, и ловким отточенным движением Акиямо свернул ему толстую шею. Ударом ноги Феликс открыл дверь в кабинет.
   В кабинете кроме полуголой секретарши сидел на высоком, вращающемся кресле САМ объект долгожданных поисков, сам мистер финансовый воротила и махинатор Евгений Валерьянович Тарасюк.
   Это был полный лысый человек лет пятидесяти пяти с крупным мясистым носом и толстыми линзами очков, через которые на нежданных гостей испуганно смотрели хитрые глазки. Из его рук выпал мобильный телефон, а рот приоткрылся в немом вопросе. От испуга он не мог произнести ни звука, а просто разевал рот, как это делают декоративные рыбы в аквариуме. Испуганная полуголая секретарша, забившись в угол между стеной и сейфом, истерично заверещала, закрыв голову руками.
   Первым делом Сэмэн метнулся к ней, сгреб ее в охапку и зажал рот своей широченной ладонью. Он мог одним движением свернуть ей шею, но Комод никогда не убивал женщин.
   Онемевший Тарасюк, по-прежнему хватая ртом воздух, тупо смотрел на направленные на него стволы пистолетов. Руки плетьми опустились вдоль ожиревшего туловища, а под стулом образовалась лужа.
   — Ну что ж ты так опростоволосился? — засмеялся Феликс. — Как деньги воровать да людей губить, ты герой, а как своих приятелей увидел, так сразу лужу напрудил. Не ожидал, поди, гостей?
   Тарасюк молчал, тупо уставившись в дуло парабеллума. Зрачки сдвинулись к переносице, отчего вид был еще более смешным и жалким.
   — Сэмэн, заткни ей рот кляпом и покрепче свяжи. Джино, давай скотч. — С этими словами Феликс повалил на землю шокированного Тарасюка, умелыми движениями засунул в рот кляп и залепил его скотчем.
   Затем грузное тело Евгения Валерьяновича перемотали скотчем так, что он стал похож на египетскую мумию. На чрезвычайно толстую египетскую мумию. Потом его сунули в заранее приготовленный мешок, с трудом спустили вниз и через черный ход перенесли к каналу, где их уже поджидал быстроходный катер.
   От черного хода до катера было не более двадцати метров, но груз был по весу нелегким, и кто-нибудь из окон соседних домов мог заметить подозрительные передвижения. Благо уже достаточно стемнело. Поднатужившись, тело быстро перенесли к каналу и погрузили в катер.
   Мотор взревел, и катер тронулся по каналу, унося грузное тело пленника. Свернув на канал Зулиан, он проехал сразу под несколькими знаменитыми мостами, в том числе и под Мостом вздохов, который соединяет Дворец дожей со зданием бывшей тюрьмы и, наконец, вышел в канал Сан-Марко.
   На ближайшей пристани ценный груз перегрузили на большую яхту, заранее подогнанную сюда людьми семейства Дженовезе.
   Вся группа захвата, разбившись по парам, растворилась в сказочном городе на воде. Сногсшибательная операция прошла без сучка и задоринки. На этот раз фортуна улыбалась нашим героям, жаль, что так бывает не всегда.

Красавица и чудовище

   Поручение Феликса отправить Ольгу во Францию было выполнено точно и быстро. В течение двух суток на девушку оформили все необходимые документы и бизнес-классом компании «Авиатранс» она благополучно вылетела в Париж.
   В аэропорту Шарля де Голля ее встретил симпатичный, хорошо сложенный молодой человек в белом летнем костюме. Белый костюм был заранее оговоренным опознавательным знаком, и Ольга сразу узнала его, к тому же Феликс кратко, но точно описал встречающего: «Парень очень похож на меня. Такой, как я».
   Да, на самом деле Герман был очень похож на Феликса. Тот же рост, та же спортивная фигура и та же походка.
   — Здравствуйте. Вы — Герман?
   — Да, — улыбнулся молодой человек. — А вы, разумеется, Ольга. Очень приятно. Рад приветствовать вас в Париже.
   Герман легко подхватил багаж девушки, и они пошли к выходу из аэропорта. Там их поджидал роскошный белый «Феррари». За рулем автомобиля сидела очаровательная шатенка в кипельно белом джемпере и белых джинсах.
   — Познакомьтесь. Это — Марина. — Герман представил девушку Ольге. — А это — Ольга. Прошу любить и жаловать.
   — Очень приятно, — улыбнулась Марина.
   — Я тоже рада познакомиться, — ответила Оля.
   Герман закинул Олин саквояж в багажник, усадив ее на заднее сиденье, запрыгнул на сиденье рядом с Мариной, и они тронулись.
   Как замечательно было скользить навстречу Парижу в быстром автомобиле с открытым верхом, утопая в лучах утреннего солнца. Теплый ветер овевал лицо Оли, и она, щурясь от солнечного света, наслаждалась этим прекрасным мгновением жизни. Неужели все беды, весь мрак остались позади? Неужели ее ждет новая жизнь, наполненная радостью и счастьем?
   Минуя Площадь звезды, на которой находилась знаменитая Триумфальная арка, машина въехала на Елисейские поля. Несколько утратив аристократичный блеск былых времен, Елисейские поля отнюдь не потеряли блистательной красоты и особой элегантности: дорогие рестораны, роскошные модные магазины, кинотеатры и офисы крупнейших авиакомпаний шли нескончаемой чередой вдоль широких тротуаров, по которым гуляют праздные парижане и многочисленные туристы.
   Автомобиль въехал на Марсово поле, и взору Ольги во всем великолепии открылась Эйфелева башня — незыблемый символ Парижа. Закрыв откидной верх автомобиля, молодые люди вышли из машины.
   — Куда мы сейчас? — поинтересовалась Оля, любуясь ажурным сооружением Гюстава Эйфеля.
   — Завтракать.
   — А где?
   — Сюрприз, — улыбнулась Марина.
   Поднявшись на лифте на второй ярус Эйфелевой башни, молодые люди зашли в ресторан. Там их уже поджидал заказанный, сервированный на три персоны стол, на котором стояла хрустальная ваза с огромным букетом алых роз. Из окна ресторана открывалась великолепная панорама на Дворец Шайо. Внизу несла свои спокойные воды Сена.
   — Нравится? — поинтересовалась Марина у Оли.
   — Да, очень! — ответила та, любуясь панорамой.
   — Мы с Германом часто здесь бываем.
   Официант принес в серебряном ведерке шампанское «Вдова Клико». Открыв бутылку, он разлил искристое содержимое по фужерам.
   — Оля, я хочу поднять бокал за наше знакомство, а также за знакомство с Парижем. Я надеюсь, тебе понравится во Франции.
   Они чокнулись и отпили шампанское.
   — Мне Феликс сказал, а он мой лучший друг, что ты очень помогла ему в Италии. Он просил помочь тебе устроиться в Париже. Я думаю, должность менеджера одного из ресторанных залов моего клуба тебе подойдет. Как тебе предложение?
   — Ой! Я даже ожидать такого не могла. Я очень благодарна вам и Феликсу. Постараюсь оправдать ваше доверие и, поднимая бокал, хочу выпить за вас. Я благодарна судьбе за наше знакомство. Как говорят у нас в России: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
   Шустрый официант в синей шелковой бабочке расставлял на столе морепродукты. Здесь были и устрицы, и мидии, и лангусты…
   Позавтракав, они поднялись на верхнюю смотровую площадку Эйфелевой башни. Герман, Марина и Оля долго любовались залитым солнцем Парижем.
   — А теперь поехали к нам, — пригласил Герман Олю.
   Они спустились с Эйфелевой башни, сели в «Феррари» и буквально через несколько минут притормозили возле развлекательного комплекса «Русская звезда» — красивого трехэтажного здания, расположенного на огромной барже.
   — Какая прелесть! — восхищенно воскликнула Оля, разглядывая клуб.
   — Вот здесь будешь работать и жить. На третьем этаже тебя ждут двухкомнатные апартаменты.
   Через пару часов, отдохнув и переодевшись в своем номере, Оля вышла в холл, где встретила идущую ей навстречу Марину.
   — А я как раз за тобой, — улыбнулась Марина. — Хочу показать тебе весь развлекательный комплекс. Герману нужно было срочно уехать в Канны, так что он просил извиниться за свое отсутствие. Он вернется только завтра, но, я думаю, нам и так не будет скучно.
   Девушки долго бродили по клубу. Марина показала гостье казино, ночной дискоклуб, два зала ресторана, один из которых был назван ее именем. Они посетили шикарный фитнес-центр, в который входили тренажерный зал, залы для аэробики и три вида бань. Помимо традиционной финской и турецкой в нем была построена экзотическая для парижан настоящая русская баня с густым горячим паром свыше ста градусов и вениками — березовыми и дубовыми.
   Третий этаж был в основном занят под офис, номера и апартаменты.
   — Да, приятно сознавать, что мои соотечественники и здесь, в Париже, добились успеха, — находясь под большим впечатлением от увиденного, произнесла Оля. — В данном случае за державу не обидно.
   Под вечер девушки расположились в номере, предназначенном для Оли. Официант принес им кофе, фрукты и вино «Шато» урожая семьдесят четвертого года.
   — Люблю старые вина. В них чувствуется какой-то особый букет, особый вкус, — со знанием дела проговорила Марина. — Оля, мне Герман коротко рассказал о твоих неприятностях в Италии. Но как ты попала в Рим? Каким ветром тебя занесло на Апеннинский полуостров?
   — О, это долгая и достаточно мрачная история. Не всем, Марина, везет, как тебе. У тебя замечательный кавалер. Кстати, ты не обращала внимание, что Герман очень похож на Феликса? И внешность, и манера поведения. Они, случайно, не братья?
   — Случайно, нет. Кровного родства между ними нет, но, как говорит Герман, они братья по духу. И мне кажется, он прав. Феликс просто прелесть. Если бы я не любила Германа, то наверняка бы втюрилась в Феликса, — пошутила Марина.
   — Между прочим, на меня Феликс тоже произвел сильное впечатление, — грустно произнесла Оля. — Честно говоря, он очень похож на мою первую любовь. Как это было давно…
   — Расскажи мне о себе, о своей жизни, — попросила Марина.
   — Это не слишком радостная история, скорее, даже наоборот.
   — Тем более. Я с удовольствием послушаю. Ведь у меня в жизни тоже не все было безоблачным, ну а некоторые ситуации вообще вспоминать не хочется, — слегка помрачнела Марина, вспомнив, как ее захватили в плен гнусные отморозки, как они с Германом были на волосок от гибели, как она получила ранение, и многое другое. — Ну, впрочем, разговор не обо мне, а о тебе. Ты замужем?
   — Ну вот так сразу в самое больное место.
   — Почему?
   — Да потому что муж мой сейчас в больнице, психиатрической.
   — Да… А что с ним?
   — Крыша съехала. С психикой что-то. Он еще до знакомства со мной несколько раз находился в психиатрической лечебнице, но я тогда, дура, не придала этому значения.
   — Я вижу, ты не очень довольна своим замужеством.
   — Это мягко сказано. Я допустила роковую ошибку. Ведь я никогда не любила его.
   — Тогда как же ты вышла за него замуж? — наивно поинтересовалась Марина.
   — Ошибка юности. Польстилась на мишуру внешнего благополучия, на сказочные обещания, в конце концов, на радужные перспективы богатства и благополучия.
   — А как ты с ним познакомилась?
   — Он был лучшим другом человека, которого я любила. Звали его Александр, и он был моей первой любовью. Честно говоря, и мужчина он был у меня тоже первый. Ну ты понимаешь, о чем я говорю…
   — Разумеется, — улыбнулась Марина. — И что же…
 
   — Так вот. Моя первая любовь, мой Саша, меня тоже очень любил, но по своей натуре он был человек слишком импульсивный и темпераментный. Саша был перспективным спортсменом и нравился девушкам. Пользуясь у них успехом, он в то же время был чрезвычайно ревнив. На фоне этого в последний год нашего общения стали вспыхивать многочисленные ссоры и скандалы. У Саши был лучший друг, звали его, только ты, пожалуйста, не смейся, — Бонифаций.
   Марина прыснула, не сумев сдержать своих эмоций по поводу такого смешного имени.
   — Как, как?! Его что, на самом деле так звали?
   — Да. Именно так и звали. Он жил в России, но по происхождению был турок. Его отец имел нормальное имя — Петр и, вероятно, был большим шутником, потому что назвал всех своих детей причудливыми именами. Вот так и жил его сын, мучаясь от нелепого сочетания Бонифаций Петрович.
   — Слушай, Оля, — отдышавшись от смеха, спросила Марина. — А у тебя случайно нет его фотографии?
   — Ну вообще есть пара фоток, — засмущалась Оля. — Но пачка фотографий где-то далеко в чемодане, я тебе в следующий раз как-нибудь покажу.
   — Нет, нет. Пожалуйста, покажи сейчас.
   — Марина, честно говоря, там смотреть не на что, — стеснительно потупила глаза Оля.
   — Все равно, покажи, — не унималась Марина.
   — Хорошо, только без приколов. — Оля подошла к чемодану и, порывшись в нем, извлекла оттуда пакет.
   Пролистав пачку, она вытащила пару фотографий и протянула их Марине. На них рядом с красавицей Олей был запечатлен дистрофично худой, нескладный человек. Острые черты его лица напоминали полевого грызуна, а пара огромных ушей украшала неправильной формы череп.
   — Ой, какой урод, — непосредственно воскликнула Марина, а потом, спохватившись, добавила: — Извини, Оля, но вы слишком разительно с ним отличаетесь.
   — Что греха таить, люди так и шутили: «Красавица и чудовище».
   — А почему же ты тогда вышла за него замуж? Может, он человек очень хороший?
   — Поначалу я так и думала, невзирая на различные слухи, которые ходили о нем. Просто в нужный час он оказался в нужном месте. Когда у меня с Сашей участились конфликты, а он был довольно-таки вспыльчив, хотя и быстро отходил от приступов злости, я очень сильно переживала. Я не могла понять, как Саша буквально пять минут назад — приятный собеседник, романтик и одухотворенный поэт, тут же резко перевоплощается в психопата и циника. Но, как я уже сказала, он быстро загорался и быстро остывал.
   Я продолжала его любить, но обиды, нанесенные им в моменты приступов бессмысленной ярости, накапливались в моей душе. А тут, откуда ни возьмись, появлялся Бонифаций или, как мы его просто звали, — Боня. Александр был настолько уверен в себе и в моих чувствах к нему, что не придавал флирту Бони со мной никакого значения. Он не считал Бонифация конкурентом. Это его и погубило.
   Когда Саша уезжал на спортивные сборы или соревнования, то рядом сразу оказывался Бонифаций. И, будучи свидетелем всех наших ссор и скандалов, он говорил мне, как, дескать, я могу жить с человеком, который меня так унижает, о том, с какими девчонками переспал за это время Саша, что если бы на месте Саши был он — Бонифаций, то просто бы на руках меня носил, пылинки с меня сдувал и посвятил бы мне свою жизнь всю без остатка.
   Как-то, приняв изрядную дозу алкоголя, он расплакался и признался, что очень любит меня, больше, чем отца с матерью, больше всего на свете и даже больше своей жизни. И хоть меня тронули эти откровения, я все же на следующий день честно рассказала все Александру. Но он посмеялся и не придал этому никакого значения, списал все на пьяные эмоции друга. Зная его внешнюю убогость и то, что ему с юности не везло с женщинами, Саша даже по-своему жалел Бонифация. Но он не учел основной момент. То, что неприглядная внешность Бони и пренебрежение девушек к его персоне воспитали в нем умение достигать своей цели любыми доступными способами, как говорится, используя «силу ущербной личности».
   Бонифаций был безграмотен и, если писал своим корявым почерком, то в каждом слове делал чуть ли не по три ошибки. Но в нем жила торгашеская натура и в перестроечные времена он смог открыть хороший мясной цех, а так как он отличался завидным упорством и трудолюбием, то на волне первых кооперативов и повсеместных рынков-базаров смог сколотить довольно приличный капиталец.
   Мой же Саша не придавал деньгам особого значения. Он жил безбедно, но зарабатывать большие деньги не стремился. У него, конечно, были и машина, и модный гардероб, и деньги на путешествия и рестораны, но в материальном отношении он Бонифацию проигрывал.
   Бони же разъезжал на шикарных автомобилях, строил большой загородный дом, рисуясь, раскидывал деньги направо и налево, а если послушать его разговоры о грядущих перспективах, то казалось, что перед собеседником сидит будущий Рокфеллер или Морган.
   Я воспитывалась в небогатой семье и, честно говоря, завидовала детям из более обеспеченных семей. Еще в школе решила, что стану богатой, и когда произошел очередной скандал между мной и Сашей и он попросил Бонифация отвезти меня всю в слезах домой, то его «преданнейший» друг, вместо того чтобы помочь нашей проблеме и помирить нас, стал убеждать меня, что с Александром у нас жизни не будет, что я ему не нужна и что рано или поздно он меня покинет. Бони умел так гипнотически убеждать, что в конце концов я ему поверила.
   Я решила, что лучше жить с нелюбимым, пусть даже со страшилкой и неучем, но купаться в роскоши и удовольствиях, чем страдать с любимым.
   — Что, неужели настолько было тяжело с твоим Александром? — поинтересовалась Марина.
   — Честно говоря, убедить меня, что все так плохо, сумел именно Бонифаций. Сейчас же я вспоминаю, что помимо отвратительных ссор и скандалов у нас были моменты счастья и радости. Моменты истинной любви, коей потом мне испытать не удалось.
   Но я сделала свой выбор и попыталась компенсировать любовь благополучием и материальным достатком. Не буду рассказывать, каким потрясением, как гром с ясного неба, был мой шаг для Александра. Словно кирпич неожиданно упал ему на голову. Он жутко страдал и, когда понял, что прошлого уже не вернуть, уехал, и больше я его не видела.
   Бонифаций же, врать не буду, пытался полностью ублажать меня. Что оставалось ему, убогому, чтобы удержать меня, ведь я всегда могла упрекнуть его в том, что он разрушил мою любовь. Но Бони не рассчитал своих сил. Его время, время торгашей и базарных воротил, подходило к концу, а на новый этап, когда пришло время грамотных специалистов, у него не хватило ни сил, ни знаний. Обещания золотых гор и радужных перспектив оказались пустыми словами, несбыточным миражом и овечьим блеянием.
   Тогда Бонифаций начал метаться из стороны в сторону. Он был готов пойти на все, чтобы заработать деньги, пытался обмануть чужих, но чужие ему не верили, тогда он стал обманывать своих. Это ему поначалу удавалось, но вскоре «своих» у него не осталось.
   Бонифаций везде стал получать затрещины и оплеухи, но, как я говорила раньше, он обладал удивительным даром убеждения. Мог без мыла залезть в задницу практически любому и этим умело пользовался. Убедив кого-то в чем-то и получив деньги, он нагло и бесцеремонно кидал доверявших ему людей.
   Вот так мы метались с ним из города в город. Я проклинала тот день, когда меркантильный интерес во мне перевесил истинные чувства. С какой стороны ни посмотри, какие самооправдания ни придумывай, я в глубине души все же понимала, что предала свою любовь и человека, который меня любил, каким бы плохим я ни пыталась сделать его в своем воображении. За это, видно, и наказывает меня Бог.
   Дальше стало еще хуже. Однажды Бонифаций попытался опрокинуть на большую сумму тех людей, с которыми бы не следовало этого делать. Устав прятаться по разным городам России, продав последнее, что у нас было, мы смогли переехать в Стамбул к его дальнему родственнику. Но вопреки ожиданиям моего мужа, мы его родственнику были не очень-то нужны, хотя лично на меня он регулярно поглядывал с похотливым вожделением.
   Мы с трудом сводили концы с концами. Бони пытался подрабатывать и поваром, и грузчиком, и официантом в захудалом ресторанчике. Он пробовал торговать в районе, в шутку называемом «Африка», пытался втюхивать челнокам лежалый товар. Но даже в Турции его вычислили кредиторы. Бонифация сильно отмутузили и поставили срок — месяц, для того чтобы расквитаться с долгами.
   Он стал метаться, рваться, и у него окончательно помутнело в голове. Он начал разговаривать сам с собой, мочиться ночью в постель и истерично кричать на меня без всякого повода. Взгляд его стал мутным и бессмысленным. Во время очередного приступа мы с его дальним родственником вызвали «скорую помощь», и врачи поместили его в психиатрическую лечебницу.
   Я осталась без средств к существованию. И уже со страхом думала, что придется пойти на поклон к его похотливому родственнику. Понятно, чем бы все это закончилось. Но, слава богу, я встретила в районе университета одного старого знакомого. Он взял меня с собой в Италию и познакомил там с людьми, которые, в свою очередь, протежировали меня в тот самый офис, из-за которого мы познакомились с Феликсом.
   — Ну а как же с твоим мужем? — поинтересовалась Марина.
   — Вообще то, мы наказаны за ту подлость, которую совершили. Он по отношению к своему другу, я по отношению к своему любимому. По крайней мере я спокойна, что в психиатрической лечебнице его не будут доставать кредиторы. Да и кому он такой нужен? Я же, если сумею заработать денег, смогу посылать ему некоторые суммы, чтобы облегчить его существование. Я его никогда не любила и в итоге была жестоко наказана за тот меркантильный шаг, который сделала. И я не знаю, как объяснить свое появление в Париже. Я понимаю, что этим обязана Феликсу. Но почему он сделал мне такой подарок? Честно говоря, после моих роковых ошибок я не надеялась на то, что в моей жизни произойдут такие перемены к лучшему. Может быть, судьба дает мне еще один шанс?
   — Мне кажется, имя этому шансу Феликс, — загадочно улыбнулась Марина.
   — Но почему? За что мне такой подарок судьбы?
   — Не знаю, не знаю… На все есть свои причины. А как же твой Александр? Ты что-нибудь слышала о нем? — спросила Марина.
   — Я слышала, что Саша стал чемпионом. Занимал призовые места в Европе и даже в мире. Мне рассказывали, что он много страдал, но потом завел семью и живет где-то во Флориде.
   — А ты бы не хотела попытаться найти его? — поинтересовалась Марина.
   — Нет смысла, — грустно потупила глаза Ольга и глубоко вздохнула. — Он никогда не смог бы простить предательства. Ведь недаром гласит китайская мудрость: «В одну реку два раза не ступить».
   Оля еще раз тяжело вздохнула и задумалась о чем-то давно минувшем и безвозвратно утерянном.

Сицилийский дон

   Перестрелка в Венеции и похищение Тарасюка громким эхом отозвались в семье Гамбино. Именно они стояли за Евгением Валерьяновичем в Италии и отвечали за его безопасность перед колумбийцами и китайской «Триадой» на Апеннинском полуострове.
   Назревала серьезная межклановая война между двумя итальянскими семьями — Дженовезе и Гамбино.
   Джино Кастелано сознавал, что правда на стороне клана Дженовезе и что они своими боевыми действиями возвращают украденные у них деньги, тем не менее при захвате Тарасюка в его офисе были ранены, причем двое смертельно, четверо представителей мафиозной семьи Гамбино.
   Он понимал, что война уже началась и она может перерасти в кровавую междоусобицу. Но, ворвавшись в офис к хохлу, им ничего не оставалось, как открыть огонь, и если бы они этого не сделали, то сами стали бы мишенями для пуль противника. Война есть война, а без жертв она не бывает.
   Когда Джино Кастелано пригласил к себе дона Карло, он уже знал, о чем пойдет речь.
   — Джино, я сегодня долго разговаривал по спутниковой связи с моим двоюродным братом доном Фрэнки Дженовезе, твоим боссом. Мы вместе с ним пришли к общему мнению, что нам нет смысла развязывать войну с семьей Гамбино.
   Дон Карло, поперхнувшись дымом от кубинской сигары, долго откашливался, а затем продолжил:
   — Сейчас, дорогой Джино, уже далеко не те времена, когда мы с автоматами наперевес могли участвовать в горячих уличных схватках. Теперь кровавая бойня чревата не только потерей наших людей и денег, но и открыто компрометирует нас в глазах государства. Не важно, Америка это или Италия. Так что нам этого допустить нельзя.