Розенберг Джоэл. Путь к Эвенору

   Я хочу сказать, я поверил ему, но не был уверен, что верю, если вы меня понимаете.
   Рядом со мной возникла Энди и взяла меня за рукав, будто предостерегая. На ее губах уже дрожало заклятие.
   — Спокойно, Уолтер, — сказала она, поднялась по лестнице и двинулась по пружинистым плетям ползучих растений к костру и к троице, что сидела подле него. Один из работорговцев шагнул было к ней, но его остановил свирепый взгляд Волкенена.
   — Нет, — сказал тот. — Оставьте их.
   Трое работорговцев попятились: от нас, от костра, к дальнему краю площадки, где стояли две низкие палатки.
   Я поднялся по двум последним ступеням и тоже вышел наверх. Внизу, у подножия склона, выжидающе лежал Эвенор. А может, он и не лежал, и не ждал. Может, он там не просто лежал.
   Когда я последний раз был у Эвенора — город выглядел совершенно нормальным, за исключением небольшого кусочка вокруг фейрского... скажем так, посольства, я всегда называл его так.
   Я сказал бы, что эта часть города не изменилась, загвоздка лишь в том, что она никогда не остается неизменной.
   То была высокая башня с куполом, этажа в четыре высотой, сплетенная, казалось, из зари и тумана, яснее всего видимая уголком глаза. Если смотреть прямо — она колеблется, изменяется, переливается из формы в форму, но всегда настолько неуловимо, что никогда не поймешь, что и как происходит, хоть и видно, что сейчас все уже иное, чем миг назад.
   Она по-прежнему возвышалась в центре города, но теперь ее окружали три похожих здания поменьше, нет...
   ...сотня зданий, да нет, конечно же —
   тысяча зданий, расползшихся по округе...
   ...нет, тесно прижавшихся к ней...
   ...нет, плотно стоящих вдоль кривых...
   ...извилистых...
   ...прямых улиц.
   Я мог бы и отвернуться, но никогда нельзя отворачиваться от того, что тебя тревожит, — это опасная привычка. Надо притерпеться. Так что я смотрел, сжав зубы настолько крепко, что удивляюсь, как ни одного не сломал.
   Ну ладно, хорошо. Окраина города по-прежнему представляла собой узкие улочки, мощеные и немощеные, и дома там стояли обычные, из камня и дерева, но в центр, в скопище чего-то огромного, под слепящую колеблющуюся дымку, ни взгляд мой, ни разум проникнуть не смогли — как я ни старался.
   Ну и хрен с ним, бояться нечего. Интегрального исчисления я тоже никогда не понимал, так это же не значит, что я должен его бояться.
   Так почему я дрожу? Можно бы сказать себе, что на вершине холодно, но я подобной интеллектуальной нечестности ни в ком не люблю, в себе в первую очередь.
   Ну ладно: мне страшно. Тоже мне, жуткая важность. Мне в этой жизни бывало страшно.
   Далеко, на грани видимого, сновали туда-сюда темные тени: одни исчезали в мерцающей белизне, другие ныряли во тьму.
   Я повернулся к остальным.
   М-да, а буря, кажись, надвигается — с одной стороны по крайней мере. Энди тихо подошла к троице у костра, но Джейсон и Тэннети бросили свои пожитки и встали напротив работорговцев. Оружие никто не вынимал — но это как раз дело времени. Джейсон уже расстегнул ремень, на котором висел одолженный им кремневик.
   Дурак мальчишка. Я расстегнул ремни на всех своих кремневиках. Я уж совсем было решил положиться на слово Волкенена о том, что он нам не угрожает, так теперь начинается.
   Ахира встал перед Джейсоном.
   — Друзья, давайте не начинать того, чего не сможем прекратить.
   Обращался он в основном к Тэннети и Джейсону, но, возможно, в какой-то степени и ко мне.
   Что-то шевельнулось в плетях под ногой, и я вздрогнул, схватившись за рукоять пистолета.
   —        Знаете, — сказал я, — это напоминает мне одну историю. Речь там шла о двух армиях, что стояли друг против друга, пытаясь договориться о мире. Но беда в том, что в одной из армий воин заметил змею — и вытащил меч, чтобы отрубить ей голову. И началась драка. Не потому, что кто-то хотел этого, а потому, что все сочли, будто она уже началась.
   Ахира кивнул:
   — Так что давайте все вести себя очень спокойно. Тэннети, мы с тобой сядем вон там. — Он указал куда-то между костром и палатками. — Джейсон и Уолтер, присоединяйтесь к Андреа.
   Я не понял — то ли мне гордиться, что он верит в меня настолько, что доверил прикрывать Андреа, то ли обижаться, что он настолько в меня не верит, что не считает способным удержаться от выстрелов или стрелять, куда надо, а потому не стал ни обижаться, ни задирать нос, а просто поспешил вместе с Джейсоном к стоящей у костра Андреа.
   Я давно говорил, что если в Эвеноре вершится что-то действительно важное, туда неминуемо слетятся разномастные маги — выяснять, что происходит. Теперь я не знал, радоваться мне своей правоте или огорчаться.
   Один из троих встал и отбросил капюшон — плащ темными складками упал к его ногам. Под плащом на нем были светло-желтые рубашка и штаны. Я всегда считал магов невысокими и иссохшими человечками — чем могущественнее, тем немощнее, — но это глупо, если подумать. Кто может выбирать себе внешний вид, тот предпочтет выглядеть сильным и молодым; тот, у кого достанет сил сделать видимость истиной, может стать молодым и сильным. И уж далеко не все маги — человечки.
   Этот был высок и скорее строен, чем худ, черная бородка аккуратно подстрижена, движения, когда он приветствовал Энди, — грациозны.
   — Войди в наше общество, достопочтенная волшебница. — Он сложил ладони перед грудью и поклонился. — Мы ждали тебя.
   Энди не ответила, и повисло молчание — лишь мерцал внизу город да посвистывали сучья в костре. С треском лопнула головня, в воздух, озарив ночь, фонтаном взлетели искры.
   Андреа подняла руку и выдохнула заклятие — и маг вытянулся, став слишком худым для человека. Уши его заострились, волосы бородки стали шелковистыми и тонкими, как у ребенка.
   — Прекрасно, прекрасно сделано, — почти пропел эльф. — Я свидетельствую: ты разгадала меня.
   Она вздернула голову.
   — Неискренние поздравления мне ни к чему. Я не прозрела бы сквозь твою личину, не позволь ты мне этого.
   — Верно.
   Нельзя сказать, что взгляд его был просто покровительственным, как и манеры, когда он сложил руки у пояса и поклонился. Взгляд был пронзительным: мне даже показалось, что он видит насквозь не только мою одежду и плоть, но и самую душу.
   — Я — Ваир ип Мелруд, резидент Гильдии магов в блистательном Пандатавэе последние две сотни лет. Меня знают как Ваира Неуверенного. — Губы его покривила улыбка. — По крайней мере думаю, что меня знают под этим прозвищем.
   — Годы добры к тебе, — сказала Энди.
   — Благодарю.
   Поднялся второй, одним движением отшвырнув плащ. Первому он был примерно по пояс: гном. Сперва я подумал, что он не маг: среди гномов маги — редкость, но тут он по-турецки устроился прямо в воздухе, и я переменил мнение. Чтобы просто пользоваться заклинаниями левитации, от мага требуется изрядная сила, и куда большая — чтобы вот так запросто использовать парение для того лишь, чтобы оказаться на одном уровне с Андреа. Это могло быть рисовкой, но гномы рисоваться не любят. Нет, он на самом деле был магом, но не потрудился мастерить себе личину.
   Гномам вообще все равно, как они выглядят; ну да о вкусах не спорят.
   Этот был уродлив даже для гнома. Чуть пониже Ахиры, но веса примерно вдвое меньшего, и все лицо в глубоких складках. Облезающая кожа не придавала ему особенно здорового вида, но он явно не считал псориаз большим горем.
   Большой нос и массивная челюсть придавали Ахире приятно-безыскусный вид, а лицо этого гнома, изборожденное резкими морщинами, казалось вырезанным из старой сморщенной кожи.
   — Нареен, — проскрипел он. — Нареен Терпеливый, Нареен Стеклодел. Я прошу тебя сесть с нами.
   — Я выслушаю вас, — сказала Андреа. — Скоро.
   Она повернулась к третьему. Тот поднялся, как двое предыдущих, сбросил капюшон. М-да... Даже с волосами, стянутыми тугим узлом на затылке, эта волшебница была бы красивой, если бы ее правый глаз не таращился в небо — мертвый и незрячий.
   Она раскрыла свой бурый плащ — под ним засияли белые одежды. Несмотря на ее незрячий глаз, я понял, что это значит.
   Черт!
               — У меня нет ни имени, ни прозванья, — глубоким контральто произнесла она. — Но я из Сестричества Длани.
   Еще раз — черт!
   Я не люблю целительниц Длани. Это личное — Длань на долгие годы забрала у нас Дорию и никогда не вернула бы ее: ей пришлось вырываться силой, и она едва смогла это сделать. Однажды мы с ней встретились в те времена, и тогда ее ум практически не существовал отдельно, вплавленный в коллективное сознание. Я знаю — это часть их отношения с той Силой, что они называют Целящей Дланью, и это дает им возможность быть проводниками ее благословений и милостей, но я не обязан, чтобы мне это нравилось, и оно мне не нравится.
   И еще: говорят, чем больше силы обретает целительница Длани, тем меньше в ней остается от ее личности. Тех, кто занимает у них высокие посты, знают по титулам — от имен своих они отказались. Те, кому полагается в этом разбираться, говорят, что Великая Правящая Мать вообще не личность, а лишь отражение общей души Сестричества. Меня от подобного жуть берет. А кроме того, много лет назад я свел с этой самой Матерью знакомство, и она почему-то сочла, что мой очаровательный эгоцентризм не так уж... гм... очарователен, а я не очень-то уютно себя чувствую рядом с тем, кто наделен могуществом и весьма от меня не в восторге. Это у меня с тех самых пор, как в школе был у меня инцидент с директором по поводу баскетбольного мяча, надутого водородом, и бунзеновской горелки.
   Можете назвать меня привередливым.
   Андреа показала на лагерь работорговцев:
   — А эти?
   — Они со мной, — отозвался Ваир. — Мне требовались телохранители, а в Пандатавэе между ними и моей гильдией заключено... долговременное соглашение. — Он склонил голову набок. — Ты, кажется, удивлена, увидев нас здесь? Неужели вы полагали, что будете единственными, кого заинтересуют эти события?
   — Я жду здесь уже почти год, — вмешался Нареен. — Питаюсь корешками и листьями, слежу за изменениями внизу и жду возможности узнать больше. — Он показал на мерцающий город. — Когда я прибыл, это было лишь в центре. Немногие...
   — Вон. — Ваир ткнул пальцем. — Еще одно.
   Я проследил, куда он указывал, но ничего не заметил. Энди тоже.
   — Одно — что?
   Ваир пожал плечами.
   — Кто знает?
   Нечто вынырнуло из теней и кануло во мрак. Темное, неповоротливое, едва видимое, появилось — и тут же исчезло.
   Нареен долго следил за чем-то, чего я не видел, потом тоже пожал плечами.
   — Оно может быть чем угодно. Нечто из Фэйри, обретшее плоть, тень, обретшая личность, миф, ставший реальностью... — Его взгляд цеплялся за взгляд Андреа. — Я видел, как вылетели и унеслись вдаль два дракона, как уходили в ночь, переваливаясь, десяток полудемонов-получудовищ и множество, множество крупных волосатых тварей вроде людей, но уродливее даже, чем люди. — Он взглянул на мерцающий внизу город. — Вот опять! Образ, проблеск, привкус Места, Где Стонут Деревья.
   Женщина из Длани ощупала перед собой воздух.
   — Возможно. Я уверена — раньше мне было видение луга где-то близ Аэрштина.
   Я хотел было спросить, откуда она знает, где именно этот самый луг, но промолчал. Магия есть магия. Она покачала головой.
   — Нет, Уолтер Словотский, дело не в ней. Луг окружали карликовые пихты, а они растут только на Аэрштине.
   — Так что же там происходит?
   Если нужно задать тривиальный вопрос, попросите об этом Джейсона.
   Ваир пожал плечами — в который раз.
   — Что угодно — вариантов великое множество. Возможно, это просто первый за долгое время пробный шар, попытка выяснить, по-прежнему ли находятся в равновесии силы Фэйри и воля богов. Или кто-то из них, не достигший зрелости... нет, кажется, у меня нет нужных слов. — Он взглянул на меня, потом пробормотал несколько слов, и словно пальцы коснулись моего разума. И только тут до меня дошло, что он говорил по-английски, а не по-эренски. — Возможно, кто-то из них, не достигший зрелости, оказался на свободе, создает разных тварей и выпускает в мир тверди, как ребенок пускал бы по ветру мыльные пузыри. — Он улыбнулся — с печалью. —А возможно, я и ошибся — и это просто еще один раунд давней дуэли двух старых безумцев.
   Нареен хмыкнул.
   — Не проси у эльфа ответа; у него их всегда слишком много.
   — А у тебя?
   Гном пожал плечами:
   — Я и притворяться не стану, что у меня есть хоть один.
   — Да, конечно, все видят очевидное: магия и ее порождения изливаются из Эвенора, как расплавленное стекло из дырявого тигля, чтобы застыть в холоде неизменяемой реальности. Но причина? Я не стану говорить о причинах — не то вы сочтете меня Ваиром Неуверенным.
   Ваир скрестил руки на груди, потом поднял ладонь и потер подбородок.
   — Я не знаю. Это — незнаемое, а возможно — и непознаваемое. Несомненно для меня лишь одно: нет иного пути что-то узнать, как только приблизившись, только войдя в Чертог. Быть может, это щель между Фэйри и реальностью, быть может — просто Добрый Народец играет с Эвенором; а быть может, это — конец света.
   Целительница Длани положила ладонь ему на руку:
   — Незнаемое можно исследовать. Щель можно зарастить; Добрый Народец можно уговорить прекратить игру. Непознаваемое и конец всего сущего можно и должно встретить с достоинством. Наша проблема — в незнании, что почти так же плохо, как знать слишком много.
    Что плохого в том, чтобы знать слишком много?
   Она глянула на меня недоуменно. Да, понятно — избыток знания может исказить чувство соразмерности. Я до этого дошел сам еще много лет назад, до семинаров у профессора Альперсона. Избыточное чувство соразмерности — недостаток. Видите ли, ответ на тот вопрос насчет железной дороги таков, что это не важно, что ты знаешь или думаешь, что знаешь, — Карл был прав. Ответ таков, что нельзя из нежелания принимать тяжелое решение дать погибнуть двоим, если одного можно спасти — хотя бы и на краткий миг.
   Уголок рта Энди покривился в скептической полуулыбке.
   — Какова вероятность, что это — конец света?
   Нареен осклабился:
   — Нулевая. Ваир преувеличивает. Происходящее важно — но не настолько. Ощущение не то. Жизни висят на волоске — да; но не реальность реальности, не существование существования.
   Спасибо, успокоил.
   Целительница Длани подбирала слова осторожно, с особым тщанием.
   — Необходимо, чтобы кто-то спустился в город, в Чертог. Тот, что вы зовете Посольством Фэйри.
   — И вы считаете, что нашли таких дурачков? Вот просто интересно.
   Тонкие губы Ваира насмешливо изогнулись.
   — Дурачков? Нет. Ту, которая... необычайно опытна в отыскивании обходных путей за гранью своих возможностей в обычных областях знания. Ту, кто была призвана, быть может. — Он одарил Андреа одним из своих всевидящих взглядов. — Хотя я не вижу, кто мог бы призвать тебя против твоей воли.
   Я повернулся к Андреа.
   — Мне все это не нравится.
   — И не должно. — Движением руки она заткнула меня и снова обратилась к Троим: — Беда ваша ведь не в недостатке силы, не так ли? Она в недостатке знания; У Ваира и одного хватит могущества, чтобы перекрыть истечение магии, будь у него нужные инструменты. Ты сделал эти инструменты, Нареен, но тебе не исцелить раны, не сшить вместе пространство и время. Длань способна залечить прорыв, будь в том нужда, но вы ничего не можете, потому что никто из вас не способен прозревать сквозь неопределенность.
   Она поджала губы и наклонила голову, подчеркивая сказанное.
   — Вам троим нужен кто-то, кто преуспел в магии поисков и направлений, кто-то, у кого больше знаний о той области внизу, чем должно было бы быть, кто-то, кто сможет проложить себе через нее путь, имея некоторые шансы выбраться, и расскажет вам, что там творится, даст возможность ощутить тамошнюю реальность.
   Нареен печально вздохнул.
   — Почти что так. — Рука его пошарила в кошеле у пояса и вытащила маленький кожаный мешочек. Толстые пальцы невероятно осторожно развязали узел — и вытолкнули на другую ладонь стеклянный глаз. — Это второе Око, сделанное мной здесь.
   — Первое — у меня. — Целительница постучала ногтем по мертвому, слепо глядящему глазу. Два сухих щелчка. — Что видит одно Око — увидит и второе. Итак. Нас здесь трое: я — чтобы видеть, Нареен — чтобы сделать инструменты, Ваир — чтобы использовать их. Ты — четвертая. Ты отнесешь Око.
   Я поднял руку.
   — Эй, минутку, блин! Почему вы не можете сделать этого сами? Почему Энди? Почему мы? Почему я?
   — Почему не мы? — Ваир склонил голову, признавая правомерность вопроса, если не обвинение. — Не я, ибо я очень быстро заблужусь в Эвеноре: мои умения из другой области. Не та, что из Длани, и не Нареен, потому что мне нужны ее Око и его инструменты. — Ваир Неуверенный взглянул на меня неуверенно. — Андреа — потому что она, с помощью своей силы, может проходить сквозь неопределенности; Джейсон — потому что он все равно пойдет, как пошел бы его отец; Ахира — потому что в Эвеноре опасно, и его сила может пригодиться; Тэннети — потому что, если силы не хватит, ей поможет неистовство; ты — потому что там, где не смогут помочь ни сила, ни неистовство, сослужат службу твои хитроумие, прагматизм и упрямство.
   Я склонил голову набок:
   — И все, что от нас требуется, — это доставить Око в Посольство Фэйри, или форпост, или как там оно называется, и выбраться оттуда?
   — Все, что требуется, — медленно, печально произнес Нареен, — пронести его туда.

Глава 23,
в которой мы, как дураки, действуем, толком не подумавши

   Мальчишки, играя, швыряют камнями в лягушек — но лягушки умирают по-настоящему.

Плутарх

   Чувство меры — тьфу, гадость!

Уолтер Словотский

 
   Одна моя подруга однажды объяснила мне, почему она проверяет себе грудь только раз в месяц. Можно бы подумать, учитывая, какую важность придают на Той стороне тому, чтобы обнаружить уплотнение как можно раньше, — на Той стороне от этой опустошительной болезни мало хороших средств, и все они действуют намного лучше, если поймать опухоль в зародыше, — что ей бы стоило каждое утро несколько минут тратить на эту проверку. А если, черт побери, она сама этого делать не хочет, я бы десятки мужиков назвал, в том числе себя, которые были бы рады ей помочь.
   Но она мне объяснила, что такие изменения происходят очень медленно, и если их ощущать все время, то привыкнешь к росту небольшого узелка, будешь воспринимать его как норму и заметишь изменения намного позже, чем если обнаружишь их неожиданно.
   Порой самые важные изменения происходит прямо у тебя под носом, а ты их не замечаешь.
 
   Мне все это не нравилось. Ни капельки.
   — Чего я не понимаю, — спросил я, — это почему она? Почему мы?
   — Может, потому что мы здесь?
   Ахира с ненужной силой передернул плечами, подтягивая лямки рюкзака по кольчуге. Он закрепил пряжки в самой свободной позиции: теперь рюкзак едва держался у него на спине.
   — Ерунда, — отмахнулся я.
   — Были вещи, о которых Андреа не говорила. Может быть, ее сюда притянули — подумай об этом.
   Я припомнил встречу в ее новой мастерской — и выражение одержимости, навязчивой — или навязанной? — идеи на ее лице... и был еще тот случай, под Феневаром, когда одна только мысль об удалении от Эвенора перепугала ее.
   Ахира продел под лямки кусок веревки, стянул его узлом, потом привязал лук, который удерживал вместе передние лямки.
   — Кто мог ее притянуть?
   Он снова пожал плечами.
   — Понятия не имею. — Он покачал головой. — Я могу и ошибаться. Такое выглядит неправдоподобным: она упряма, и если кто попытается подчинить ее волю — не сдастся без борьбы. У кого здесь достанет силы так повлиять на нее, чтобы она не сопротивлялась? — Он махнул рукой. — Так что забудь. Не все мои идеи верны.
   Я тоже не мог никого такого придумать.
   — Тогда почему нам всем просто не развернуться и не убраться отсюда?
   Гном хмуро усмехнулся:
   — Потому что совершенно не важно, кто из нас чего хочет. Тот же самый принцип, что прежде: неведомые твари лезут из Фэйри, и это начинает вредить нам и тем, кого мы любим. — Он бросил взгляд на троицу у костра. — И поскольку Андреа идет туда, не важно, что она должна делать по нашему с тобой мнению — ты ведь не больше моего намерен отпускать ее одну.
   Что ж, кто-то должен был это сказать — так почему бы не он?
   — Повернись-ка, — сказал я. Он повернулся — и я хорошенько, крепко подергал рюкзак. Держится. Не красиво, не очень удобно. Рюкзак сам по себе со спины не спадет, и в то же время Ахира сможет сбросить его одним движением. — Пойдет.
   — Отлично. — Он прикусил ноготь, осмотрел иззубренный край. — Много тебе встречалось людей или предметов, которых ты бы не мог понять?
   Я не смог удержать улыбки.
   — Считай, все, кроме меня и тебя — правда, на твой счет я порой сомневаюсь.
   Усмешка его была кислой.
   — Я имею в виду — связанных с магией.
   Я пожал плечами.
   — Включая Дейтона? Куча. — Я принялся загибать пальцы. — Во-первых, вся Гильдия магов. Считать за единицу или по головам? Правящая Мать. Ясные Всадники. Бойоардо. Те парни в черных рясах, на которых мы наткнулись пару лет назад под Энделлем. Тэллерен, хотя тут я, возможно, инстинктивно подозрителен. Насчет Энрада ничего не скажу, не уверен. И... — Я покачал головой. — Нет. Она упряма, как и все мы. Никто не мог бы ее ни к чему принудить.
   — Никто живой, — уточнил Ахира.
 
   Я не завидовал Волкенену. Он пытался выполнить работу, которую очень бы хотел провалить.
   — Я все же думаю, — сказал он, — что вам стоит взять нас троих с собой. Мы отлично действуем, когда дело доходит до мечей.
   Тэннети — нельзя сказать, чтобы оскалилась.
   — Уверена, что так. — Она поиграла ножом в ножнах. — Хочешь...
   — Нет, — оборвал ее Джейсон. — Не здесь и не сейчас. Ты убьешь его, но он может успеть задеть тебя, а у нас целительного бальзама — на пару глотков.
   — Я не понимаю, почему вы отказываетесь от помощи. — Андреа раздраженно дернула головой. — Там с нами может произойти что угодно.
   Эта часть дела совершенно ее не касалась, но ей не нравилось, как все оборачивается. Но, благослови ее боги, она хотела выслушать мое мнение.
   — Это вопрос опыта и доверия, — сказал я. — Я доверю Тэннети прикрывать мне спину — тогда я могу заниматься только тем, что передо мной. — Я взглянул вниз со склона. — Но Волкенену прикрывать мне спину я не доверю, и я не знаю, каков он в бою. Я не хочу волноваться еще и о том, что позади.
   Ахира хлопнул в ладоши.
   — Так, вопрос закрыт. Собираемся. Тэннети, ты взяла Око?
   — Само собой. — Тэннети покатала Око в ладони. Отвернувшись, она сдернула повязку и поднесла ладонь с Оком к лицу. Когда она снова обернулась, Око смотрело из глазницы. Неплохое местечко для хранения, хотя, когда она моргнула, оно повернулось незрячей стороной и слепо уставилось во тьму.
   Тэннети передернула плечами под кожаной рубахой.
   — Работка простая: доставить эту штуку, — она постучала по Оку, — в Посольство Фэйри, или в форпост, в общем, как бы эта хрень ни называлась. — Она уронила руку и взглянула на меня. Взгляд получился косым. Пробежала рукой по своему разнообразному оружию, вскинула на плечи мешок. — Я готова. У нас есть причины еще тут торчать?
   Есть, разумеется. Научить лошадей петь, например.
   — Нет, — сказала Андреа. — Чем быстрее мы двинемся — тем лучше.
   — Вот и ладно, — сказал Ахира. — Все слышали? Идем.
   — Минуточку. — Джейсон повернулся к Волкенену. — Мы знаем, кто вы, — заявил он. — Вы торгуете человечиной. Сейчас не время и не место разбираться с вами, но будет другое время и другое место...
   Волкенен оскалил зубы:
   — А ты кто такой, чтобы назначать мне время и место?
   Джейсон улыбнулся:
   — До тебя не доходили слухи, Волкенен? Воин жив!   
   Он повернулся к нам.
   — Вот теперь — пошли!
   Мы с Тэннети заняли место в арьергарде.
   — Не по душе мне это, — сказала она. — Они могут срезать путь через гребень, спуститься по той стороне и устроить нам на пути засаду. Двое впереди, один сзади — нас утыкают стрелами, мы и моргнуть не успеем.
   Я покачал головой.
   — Не-а. Не станут они.
   Кто тогда отправится в Эвенор?
   Но я все равно держал ушки на макушке, да и Тэннети тоже, и мечи мы держали наголо.
 
   По каменной лестнице мы сошли с вершины на узкую дорогу, что извилисто бежала по холмам к городу, то появляясь, то исчезая из глаз.
   Сперва я не понял, в чем дело. Город пульсировал, мерцал, улицы меняли положение и размеры. Только что это был узкий ночной проулок с низкими лабазами без окон — и вот уже без всякого предупреждения, без видимых изменений он превращается в дневную улицу, пересеченную крытыми переходами, а когда это случилось — я не заметил.
   Но чем ближе мы подходили, тем медленнее шли изменения. Улицы дольше оставались такими, как были, изменения происходили дальше от нас — но были все такими же внезапными и незаметными. Я знаю: мгновенные изменения невозможны, тем более прямо у вас под носом и так, чтобы вы не заметили, как это произошло.
   Ясно теперь, почему я не терплю магию?
   Беда в том, что мой мозг пытается отследить изменения, поймать рябь, блик или миг трансформации, а он для этого не приспособлен. Это как пытаться разглядеть переходы друг в друга цветов инфракрасного спектра — глаз на это не рассчитан.
   Наверное, я слишком внимательно всматривался, как появляется город из-за следующего поворота, и чуть не пропустил момент, когда стая на нас кинулась. Обычная история для Эвенора: слишком много магии разлито тут в воздухе, а у некоторых от присутствия магии крыша едет. Вообще-то из-за этого их должно бы тянуть жить порознь, иначе они быстро перебили бы друг друга. Впрочем, не знаю. Это не по моей части.