Русанова Вера. Туманный берег

   - Изнасиловали? - Катя когда-то училась на том же юрфаке, только на два курса младше, поэтому о таких делах говорила спокойно.
   - Нет! В том-то и дело! Просто держали в подвале, а под утро убили... Вроде и не пытали, и не кололи ничем. Ладно бы чего-то от неё добиться хотели, так ведь, похоже, на то, что она всю ночь там одна просидела: ход прорыть пыталась, все ногти себе пообломала.
   - Утром? Ты говоришь, её убили утром?
   - Ну да, - он пожал плечами. - Официального заключения ещё нет, но Володька... Груздева, кстати, помнишь?
   Она кивнула.
   - ... Так вот Володька утверждает, что мужика грохнули приблизительно в половине одиннадцатого двенадцатого июля. А её уже тринадцатого, в половине седьмого.
   - И что ещё интересного говорит товарищ Груздев?
   - Относительно трупов?.. Да, ничего. Острым тяжелым предметом по голове. Его - по затылку, её - в лобную кость. К нему, наверное, сначала тоже спереди подошли: он рукой прикрыться пытался: часы расколотили. Потом уже сзади ударили.
   - А часы, наверное, как раз на половине одиннадцатого и остановились? - Катя отставила чашку в сторону, двумя пальцами взяла из тарелки щепотку рассыпчатого творога, положила в рот.
   - На двадцать двух часах двадцати семи минутах.
   - Какое недоверие к следствию, в общем, и к группе экспертов-криминалистов, в частности! - она хмыкнула.
   Андрей убрал ногу от двери, но Птичка, наверное, уже устал ломиться, поэтому на кухню вваливаться не стал:
   - Ты что-то имеешь ввиду? Говори лучше сразу.
   - А я и говорю. Вы там с Красовским оба с глубокого похмелья были или только он один? У тебя, ладно, зуб болел, и голова, соответственно, не соображала... Вас чему в университете столько лет учили?
   - Кать, не задирайся лучше, а?
   - Не задираюсь, успокойся! Наследственное право вспомни, которое и у нас, и у них - англо-саксов, в этом вопросе гласит одно и тоже. Ну, вспомни, вспомни!.. Она ведь ему законная, официальная жена?
   - Елки! - удивленно и почти радостно воскликнул он.
   - Палки! - привычно отозвалась она. - Да, ладно, на самом деле, тебе простительно. Это же я в консультации сижу: и днями и ночами почти одними наследственными делами занимаюсь... Естественно, она наследует после него только в том случае, если её смерть наступила хотя бы в следующих календарных сутках. Переваливает за двенадцать - и она уже наследница, не успело перевалить - значит, нет. Похоже на то, что часики специально расколотили, чтобы экспертиза, не дай Бог, со временем смерти не напутала. Пока тела найдут, пока суть да дело. Все-таки есть хоть маленькая да вероятность, что смерть англичанина припишут уже к тринадцатому июля...
   - А резон? - Андрей ногтем указательного пальца отскреб от клеенки засохший соус. - Я понимаю, был бы смысл, если бы у неё алчных и кровожадных родственников имелось полтора миллиона. Тогда - да: она унаследовала все состояние за мужем, родственники унаследовали за ней. Но дело-то в том, что по предварительным данным, у неё только мать в Перми. Старая, больная женщина, ноги не двигаются. Ни братьев, ни сестер, ни теток, ни дядьев...
   - Лучше скажи, в завещании что?
   - В чьем?
   - Хороший вопрос. И в её, и в мужнином.
   - Не скажу... Не знаю потому что. Английскую сторону известили, запрос послали, но ответ, естественно, ещё не пришел.
   - Если наследование по завещанию, а не по закону, тогда, может, это все и чепуха. Ну, то что я тебе здесь сейчас говорила, - Катя вздохнула. Вообще, иностранцы - люди аккуратные. Тем более, он, как ты говоришь, крупный бизнесмен. Странно, если бизнесмен - и без завещания. Не принято это у них.
   Она сидела на табуретке очень прямая, с чуть выступающими на спине острыми лопатками. Ее профиль на фоне окна казался таким нежным. Однако, говорила Катя весьма жестко и разумно. Когда-то его это раздражало. Раздражало до зубовного скрежета.
   Милая блондиночка с легкой, едва заметной горбинкой на носу - и холодные, взвешенные речи. "Ты не можешь до бесконечности... Ты не должен..." Особенно, когда они начинали "работать" в паре с Серегой Красовским. То, что всю жизнь прощалось Сереге, не простилось Кате...
   "Я лучше знаю, что должен, и что могу", - тихо проговорил он как-то раз, шарахнув кулаком по косяку прямо над её головой. Катя собрала вещи в блестящую, застегивающуюся на "молнию" сумочку и ушла. Потом и она сказала "прости", и он сказал... Но было уже поздно.
   Внизу запереливалась короткими пронзительными трелями сигнализация чьей-то машины. Хлопнула дверца, заработал двигатель. Андрей подошел к окну, прикрыл форточку. Катя по-прежнему смотрела прямо перед собой. Он вдруг подумал, что уже девятый час и может быть... Эммануил? А что Эммануил? Эммануил посидит в ванной: не облезет... Катя - это не Таня, и не шатенка Юлечка... Катя, Катька...
   Телефон, как всегда, сначала чихнул, а потом уже задребезжал, едва не подпрыгивая на стареньком "Зиловском" холодильнике. Щурок снял трубку.
   - Здра-авствуй! - нараспев протянул девичий голос. - Зооуголок у тебя ещё не расформировали?
   Он с какой-то досадой подумал, что в первую очередь все его женщины спрашивают о ненавистном пингвине. "Жив ли Эммануил?" "Расформирован ли зооуголок?" "А он сегодня опять полезет к нам в постель?"..
   - Не расформировали, - ответил он не особенно любезно. Повисла пауза. Стало ясно, что нужно спросить о чем-то в ответ. По идее, конечно, пригласить в гости на бутылочку вина. - Как у тебя дела? - спросил очевидно глупо и от этого тоскливо.
   - Хорошо, - удивленно отозвалась на том конце провода Таня. Тоже подумала. Решилась: - А ты чем сегодня занимаешься?
   Конца разговора Катя дожидаться не стала. Спокойно поднялась, задвинула табуретку под стол. Заглянула на всякий случай в свой пакет вдруг что забыла? Сполоснула банку из-под мойвы, стряхнула капли в раковину.
   - Уходишь? - спросил Андрей, закрыв микрофон треснувшей трубки ладонью.
   - Разговаривай-разговаривай, - быстро и успокаивающе закивала она. - Я дверь захлопну.
   Он убил на голом плече комара, досадливо вытер ладонь об угол холодильника. Быстро проговорил в телефон:
   - Извини, Танюш, занят сегодня. Дел по горло... Все. Пока.
   Катя уже обувалась в прихожей. Птичка шумно возился где-то в темном углу. Андрей метнулся в комнату:
   - Подожди. Сейчас оденусь, тебя провожу.
   - Не надо, - обернулась она. И он понял, что, действительно, не надо. Просто не надо - и все...
   Когда дверь за Катей закрылась, и лифт, ухнув, поехал вниз, он швырнул ненужную рубаху прямо на пол. Вернулся в комнату, лег на нерасстеленный диван, провел пальцем по гобеленовой обивке. Жасмином в квартире уже не пахло. Стеклянные дверцы книжного шкафа слабо бликовали в темноте. Мимо прошлепал пингвин и ничком рухнул на матрасик. Наступала ночь, Птичке пора было спать...
   * * *
   Она пришла на следующий день. В одиннадцать двадцать утра. Снизу позвонил дежурный и сообщил:
   - Андрей Михайлович, к вам просится женщина. Некая Киселева Тамара Антоновна. Пришла со своими документами, говорит, что хочет сообщить вам что-то очень важное.
   - Пропусти, - сказал он, двигая по подоконнику герань и открывая окно в кабинете на всю ширь. С утра опять прошел дождь, и с улицы приятно тянуло прохладой.
   Минуты через три в дверь постучали. Это была она, но уже совсем непохожая на ту, вчерашнюю. Темные волосы были аккуратно подвиты на концах, светлый, в темный цветочек комбинезон делал плотную фигуру словно бы стройнее. На запястье поблескивал браслет из черненного серебра.
   На секунду замялась посреди кабинета. Андрей указал рукой на кресло у стены. Тамара коротко и нервно хохотнула:
   - Так все странно, непривычно. Никогда не была в прокуратуре. Да и в милиции тоже. Всю жизнь считала себя образцом законопослушной гражданки, а вот ведь пришлось...
   Замолчала так же резко, как и рассмеялась. Пожевала губами, словно растушевывала помаду. Села в угол, поставила черную сумочку-сундучок к себе на колени.
   - Вы вспомнили что-то важное? - Андрей тоже сел за стол, положил перед собой чистый лист, зачем-то отчертил на нем ровную горизонтальную линию.
   - Да... То есть, нет... Я хотела сказать вам об этом ещё вчера, но как-то растерялась. И потом, я все ждала, что Валера - мой муж, скажет, а он промолчал...
   Прелюдия грозила затянуться. Он отчего-то уже во второй раз подумал, что Тамара Киселева выглядит не на двадцать восемь, а, пожалуй, на все тридцать три. Несчастливое для женщины свойство казаться старше.
   - Не надо волноваться. Давайте все по порядку. И с самого начала, рядом с первой линией на листке пролегла вторая - чуть кривоватая. - О чем должен был сказать ваш муж, и о чем он, в итоге, умолчал?
   - Ой! - она быстро дотронулась кончиками пальцев до подбородка. - А ему за это ничего не будет? Ведь, может быть, он просто позабыл? Или разволновался?.. Знаете, так бывает, когда самое важное в состоянии аффекта вылетает из головы!
   - Говорите, Тамара Антоновна. Сейчас, в любом случае, отступать уже поздно. Кроме того, ваш муж, действительно, мог что-то забыть, что-то посчитать недостойным внимания... В состоянии аффекта.
   Тамара быстро взглянула в окно. По непросохшему ещё асфальту, ехала поливальная машина. На жестяном оконном карнизе изредка шевелила темными крыльями нарядная коричневая бабочка.
   - Ну, хорошо... Я скажу. Только вы не подумайте, пожалуйста, что все это - выдумки несчастной женщины. Дослушайте до конца, а потом уже делайте вывод. И еще... Если бы можно было сделать так, чтобы Валера об этом не узнал? О том, что я к вам приходила.
   Он промолчал и прочертил на листке уже третью линию. На этот раз, извилистую, как побег плюща.
   - ... В общем, мой муж... Нет, я не с того начала. Помните, вы вчера говорили о женщине с длинными черными волосами? Спрашивали, нет ли такой среди наших знакомых?
   Андрей, конечно, об этом помнил. А так же о сегодняшнем телефонном разговоре с Груздевым, во время которого тот авторитетно и слегка снисходительно подтвердил: волос женский, кто-то ещё изволил сомневаться?
   - Да, я помню об этом, Тамара Антоновна.
   - Да... А Валера ещё начал говорить про всяких там Зоек, Лялек и так далее?.. Но самого-то главного он вам не сказал! Когда-то по молодости, если точнее - три года назад у него был роман с одной женщиной. Очень бурный роман, с перспективой будущей женитьбы. Потом они расстались, но не в этом дело... Женщина эта очень часто бывала на даче: родители уже воспринимали её, как официальную невесту. Помогала там помидоры сажать, чеснок перебирать, консервировать тоже... Вы догадываетесь, что все подвалы, чердаки и чуланы она знала, как свои пять пальцев?
   Андрей кивнул. Четвертая линия оборвалась на середине. Он отложил ручку в сторону и теперь слушал внимательно.
   - ... Расстались-то они расстались, но у неё совести оставить его в покое не хватило. То мне говорят, что она в дверь нашу звонила, когда меня дома не было. Я как раз в больницу ходила, вернуться только к вечеру должна была... То я вдруг чужую клипсу под плинтусом нахожу... Вы не подумайте, Валера - человек глубоко порядочный, и отношения у нас хорошие. Он меня любит, - Тамара коротко всхлипнула, и серьги в её ушах жалко зазвенели. Но я - сама женщина и прекрасно понимаю, как можно воздействовать на мужчину, как можно выбить почву у него из-под ног! Причем, самое обидное, что расстались они по её инициативе. Она его бросила. Категорически! "Нет", - сказала, и - все!
   - Тамара Антоновна, - он сложил лист пополам и провел ногтем по сгибу, - давайте, если можно, ближе к сути. Разрешите, я вам помогу: когда-то у вашего мужа была женщина, с которой он возобновил встречи теперь. Женщина часто бывала на даче, знала о подвале...
   - Я выгляжу банальной ревнивой дурой, да? Конечно, домохозяйка, портниха, пришла пожаловаться на неверного супруга!.. Но не в этом дело, вы поймите! Я все это вам рассказываю только для того, чтобы вы поняли: она, наверняка, знает все о даче и теперь! Знает о том, что все пришло в запустение, о том, что там никто не бывает. Явно ведь они вели ностальгические беседы о прежних деньках?.. Она могла вывести его на этот разговор, могла вызнать все не в лоб, а окольными путями.
   - Если я правильно понял, у этой женщины длинные черные волосы?
   - Вот именно! - Тамара щелкнула позолоченным замочком сумки. - У неё длинные, прямые черные волосы... Вы ведь нашли там волос, да? Я его не видела, да и смотреть не хочу. Но у той... У этой женщины волосы были достаточно грубые, в смысле, толстые. И, вроде бы, слегка секлись. Конечно, она может их постоянно постригать, ухаживать за ними. Кремы, гели, шампуни лечебные... Сейчас ведь море всякой косметики.
   - Как зовут эту женщину? Где она живет? Работает?
   Тамара как-то виновато пожала плечами:
   - Тут я вам мало что могу сообщить. Сами понимаете, с мужем мы на эту тему не разговариваем. Зовут её Лиля Муратова...
   - Муратова? - Андрей наморщил лоб. - Она русская? А то фамилия какая-то восточная.
   - Русская. Темноглазая, правда, и черненькая, а так - физиономия совершенно заурядная, славянская. Волосы только, как у татарки... А насчет работы? Когда они встречались - два, три года назад - тогда она работала в какой-то частной лавочке то ли секретарем-референтом, то ли бухгалтером, то ли каким-то администратором. Сейчас - не знаю. Фирмы эти банкротятся одна за другой, разваливаются, как карточные домики.
   Бабочка, мелко затрепетав крылышками, перелетела с карниза прямо на письменный стол и села на перекидной календарь. Тамара проводила её глазами. Чуть улыбнулась, как бы приглашая Андрея печально умилиться вместе с ней. Тот вовремя не отреагировал, и улыбка на Тамарином лице погасла.
   - Собственно, больше мне рассказать вам нечего, - она достала из сумочки носовой платок. - Я просто посчитала это важным... Особенно, в свете того, что Валера об этой особе не упомянул. Странно. Каких-то совершенно посторонних девочек вспомнил. Причем тут же! А о своей бывшей любви позабыл... И еще, вы заметили, он ведь не выдержал паузы, после того, как вы сказали про черный волос? Не удивился, не растерялся! Отреагировал мгновенно, как будто что-то такое за этой женщиной подозревал и просто хотел её спасти.
   - Да-да, я помню: Зои, Лады, Ляльки... Скажите-ка, Тамара Антоновна, а эта Лиля Муратова, она теоретически могла водить знакомства уровня Тима Райдера? Ну, она выглядела, как референт крутой солидной фирмы, сотрудничающей с англичанами, или же как бедная секретарша из какой-нибудь конторы, арендующий ближайший подвал?
   По выражению лица Тамары он мгновенно понял, что той ужасно хочется сказать: "Да, она выглядела как дешевая, жалкая секретарша!" Однако, голос разума возобладал:
   - Она хорошо выглядела. Достаточно дорого. Правда, внешность у нее, говорю же, была заурядная, а так - вполне даже ничего.
   - Теперь такой вопрос. Не вспомните ли вы, может быть она работала референтом-переводчиком? Или просто переводчиком в какой-то конторе?.. Еще бы было очень хорошо, если бы вы вспомнили, где она училась и сколько ей сейчас лет.
   - Лет? Лет, наверное, столько же, сколько и мне. А где училась? Не знаю... Я могла бы потихонечку выяснить у Валеры. Но это, конечно, не сразу. Тем более, после этих ваших вопросов о женщине с черными волосами.
   Платок в её руках взмок и потемнел. Она быстро приложила его к ладони. Андрей заметил на руке у Тамары мокнущую серо-красную корку.
   Перехватила его взгляд, вздохнула:
   - Экзема... То ли аллергическое, то ли на нервной почве. Те клиенты, которые не из постоянных, шарахаются: боятся, что к их драгоценной ткани зараза пристанет.
   - Значит, Лиля Муратова... Что ж, Тамара Антоновна, спасибо вам большое за помощь. Если понадобится что-нибудь уточнить, я с вами свяжусь.
   Когда она вышла из кабинета, Андрей подтянул к себе телефонный аппарат и набрал знакомый номер. Трубку снял Митя Лежнев, передал Сереге.
   - Ну, и как дела? - ехидно осведомился Красовский. При посторонних ругательства типа "лицо процессуально самостоятельное" и "орган предварительного следствия" он не употреблял. - Тоскуешь? Надеюсь, сегодня осознание полной глухости и беспросветности дельца навалилось на тебя всей своей массой?
   - Тебя хочу спросить, как дела? - он помахал рукой. Шоколадного цвета бабочка, наконец, слетела с календаря. - Что там по поводу Кузнецовой?
   - Радуйся! Агентство нашли, в котором наша Олеся Викторовна работала. "Арбат" называется, в самом центре находится. А в агентстве раньше работала некая Даша. Это сейчас она окрутела, потому что супруг её буквально озолотился на каком-то бизнесе: дома сидит, по парикмахерским ходит. Но раньше числилась там диспетчером, все про всех знала, а с Олесей Викторовной состояла так и вовсе в приятельских отношениях.
   - И что говорит?
   - Пока ничего. С ней ещё не разговаривали. А разговаривали с некой Викой Коротковой из того же агентства... Да, и еще. Матери Кузнецовой сообщили, она нетранспортабельная: в больницу тут же попала с сердечным приступом. Так что хоронить Олесю, скорее всего, повезут в Пермь.
   - Понял тебя, - Андрей едва удержался, чтобы не ляпнуть дежурное и такое нелепое в данной ситуации "отлично". А Красовский, естественно, не смолчал и ответно прогундел в трубку:
   - Понял. Вас понял. Одиннадцатый. Как слышите? Прием!
   * * *
   Женщина была совсем маленькой и хрупкой. С очень подвижным лицом и светло-русыми, подстриженными под короткое каре волосами. В кресле ей явно не сиделось. Она ежесекундно порывалась вскочить, но словно останавливала сама себя, с силой ударяя маленькими кулачками по коленкам.
   - Олеська! Не может этого быть!.. Ну, как же так? Олеська!.. Знаете, до сих пор не могу поверить. Все это как-то нереально. И она была такая решительная, когда собиралась уезжать в Лондон. И вы вот совсем непохожи на следователя...
   О том, что он "непохож на следователя", Андрей слышал за свою жизнь раз, наверное, сто. Еще мама когда-то говорила: "Сына, ну зачем тебе сдался этот юрфак? Я все понимаю: специальность серьезная. Но достаточно ли серьезен для неё ты сам? Нет, даже не "серьезен" - не то слово... Твоего клоуна Красовского и то легче представить в какой-нибудь комнате для допросов. В зеркало на себя посмотри! У тебя же творческая физиономия. Актером бы тебе быть или скрипачом. Бог даже с ними, с твоими самолетиками - иди в инженеры-конструкторы. Но вся эта грязь, криминал, преступления... Ты мне скажи: преступники-то будут воспринимать тебя всерьез?"
   Он грозился отрастить усы, бороду и рассечь лицо каким-нибудь ужасным шрамом. А, главное, коротко постричь темные прямые волосы. Мама рассержено отмахивалась: "Что толку с тобой разговаривать?"
   Все те другие, которые были после Катьки, тоже спрашивали: "Следователь? Настоящих преступников ловишь?.. Да ну, не сочиняй!" Однажды он заблаговременно ответил: "Скрипач и актер А ещё пишу стихи". Девушка (ее звали Людой) попросила что-нибудь почитать. Он с трагическим лицом сымпровизировал:
   "Два сердца тянутся друг к другу,
   И в страстной, пламенной груди
   Как пони бегают по кругу,
   Не зная, что там впереди?"
   Девушка оказалась дурой, поэтому восприняла сии строки абсолютно серьезно. Более того! Она умудрилась с влажными от слез глазами процитировать их в компании Красовского.
   Это был апофеоз!..
   - В какой груди? - не очень уверенно спросил сначала Серега. Потом уточнил:
   - Сердца, как пони? Я правильно понял? И по кругу? И оба - в одной груди?
   Далее начались вариации на тему груди, грудей и прочих плацдармов, по которым могут бегать резвые лошадки.
   Девушка обиделась, а Андрей понял, что это конец. Уже на следующий день Красовский скромно вошел в его кабинет, положил на стол листок из тетрадки в клеточку и попросил дать оценку творчеству дилетанта. На листочке было написано:
   "Сердце резвым попугаем
   Билось в пламенной груди,
   И слезинки, как алмазы,
   По щекам моим ползли".
   - Иди отсюда, а? - грустно попросил Андрей. Серега ушел, и в тот же день нажаловался приятелям-операм на мэтра Щурка, который сам создает безусловно гениальные строки (строки при этом цитировались), но новичкам помогать не хочет...
   - ... Вы совсем не похожи на следователя, - потерянно повторила женщина. - И все же, это правда: Олеси больше нет...
   - Дарья Сергеевна, - Андрей откинулся на спинку стула. - А вот вы сказали, что, уезжая в Лондон, Олеся выглядела решительной? Что это значит? Объясните, пожалуйста... Все-таки невеста, жена. Девушка, недавно и удачно вышедшая замуж... Я понимаю, если бы вы сказали: "счастливая", "полная надежд".
   - Она была просто решительной, - женщина согнула пальцы и рассмотрела свои блестящие, бледно-розовые ногти на свет. - Просто решительной... Решила и сделала! Хотя один только Бог знает, как тяжело ей это далось. Молодая, красивая...
   - Она не любила своего мужа?
   - Она говорила, что Тим Райдер - глубоко порядочный и по своему несчастный человек. И еще, что он очень к ней привязан... Ее, вообще, невозможно было не любить.
   - А говорят, что у неё были сложности с работой из-за собственного высокомерия и нежелания оставаться в тени, как это и положено переводчику?
   Она усмехнулась:
   - Я даже знаю, кто это говорит. Вика Короткова. Правильно?.. Нет, Олеся, она была... В общем, не знаю, что бы с ней сталось дальше: мне не очень нравилось это её замужество.
   - Почему? - он щелкнул кнопкой авторучки.
   - Потому что она не любила Тима. Уважала, но не любила. Замуж вышла по расчету. Страдала от этого... Вы ведь знаете, она должна была расписаться с другим: у них уже чуть ли не заявление в ЗАГСе лежало. А потом все в один миг встало с ног на голову.
   Вот это уже было интереснее! Андрей отложил ручку в сторону и сцепил пальцы в замок. На правой кисти между большим и указательным пальцем остался здоровенный синяк от пингвиньего "укуса". Пришлось опустить руку тыльной стороной на стол.
   - Давайте с этого момента поподробнее. Что у неё был за жених? Почему они расстались? Как переживала это расставание Олеся? Как её друг?
   - Как переживал? - Даша неопределенно хмыкнула. - Ужасно переживал! Он, вообще, был в эмоциональном плане несколько неуравновешенным. Когда Олеся от него съехала, он давай её искать: в агентстве днями и ночами просиживал, говорил, что у него к ней, дескать, исключительно деловой разговор... Олеся просила не давать её новых координат. Все мосты за собой сожгла.
   - То есть, к бывшему жениху она питала куда более сильные чувства, чем к будущему мужу?
   - Разумеется. Когда-то у них была очень большая любовь: вместе до гроба, страсти до небес... Они ведь очень красивой парой были - Олеся и Вадим.
   - Вадим. Отлично... Значит, его звали Вадим?
   - Да. Вадим Бокарев, - она словно удивилась, что не назвала с самого начала его имя. - Отчество не помню. Он работал старшим программистом в какой-то конторе. Получал, правда, мало, от этого у него развились всяческие комплексы. Сам мучился, Олеську мучил. Она поначалу прощала ему все на свете... Потом на горизонте появился Тим Райдер, который всю свою любовь и все свои деньги положил к её ногам. Она подумала-подумала и решилась... Вадим её к тому времени окончательно доставать начал. Олеся плакала, переживала...
   - Отчего плакала? - уточнил он. - От того, что её отношения с женихом так испортились, или уже от того, что чувствовала себя виноватой из-за Тима Райдера?
   Даша прерывисто вздохнула, снова взглянула на свои ногти:
   - Ей было от чего плакать. И с Вадиком все порушилось, и с Тимом ничего толком не склеилось. Любила она Бокарева, понимала, что глупость делает. В то же время понимала, что жизни нормальной у них никогда не будет... Она ведь ждала ребенка, когда они с Вадиком расстались. Естественно, решила сделать аборт. А наши медики, они ведь, как загнанные лошади за свои три копейки работают. Просмотрели срок беременности. Олеська сунулась за направлением, а ей говорят: "Нет, матушка, поздно!" Еще повод для слез... Я, когда её в последний раз видела, она на аборт на большом сроке ложиться собиралась. Бледная, зареванная... А вы говорите: "счастливая", "полная надежд"! Изрезали всю, измучили и в чужую страну увезли. Ох, счастья-то!
   - Так. Вадим Бокарев.., - Андрей поставил локти на стол и подпер сцепленными пальцами подбородок. - А больше в окружении Олеси Кузнецовой не было людей, с которыми бы она конфликтовала? Никто с ней не ссорился? Никто не мог затаить на неё обиду?
   - Пожалуйста! Вика Короткова! - Даша выдала это зло и почти торжествующе. - Чем не кандидатура? Злая, завидущая, страшная! Она и сейчас Олеську грязью поливает и тогда ей жизни не давала. Женская ненависть вообще, страшная штука! Почему бы вам не допросить её на предмет убийства? - Договорила и поникла. Дрожащими пальцами поправила манжет легкого летнего пиджака. - Простите. Не место и не время для шуток... Жалко Олесю. Очень.
   * * *
   Тело Тима Райдера самолетом отправляли в Лондон. Тело его жены - в Пермь.
   - Вот, что значит, не судьба была, - вполголоса судачили в офисе компании "Скайларк". - В землю-то каждый у себя на родине ляжет... Что к чему? Был человек, нет человека. И сроду милиция не найдет тех, кто их убил, какую тут активную деятельность не изображай!
   "Дикая, обозленная Россия", - размышлял, сидя в своем кабинете генеральный директор российского филиала Игорь Борисович Масляшов. "Топор. Кровища... Чудовищно, страшно, жутко! Мог ли несчастный мистер Райдер представить такое пусть даже в самом страшном своем сне?.."
   Женщины говорили о том, что Олесю будут хоронить в закрытом гробу, потому что хирургам так и не удалось толком собрать некогда красивое лицо. О том, что её мать еле откачали после сердечного приступа, и что теперь будет с бедной старушкой - неизвестно. О том, что, по слухам, руки у покойницы ещё очень долго оставались теплыми, а в ямочке между ключицами проступал пот.