Рясной Илья. Белый легион: Террор не пройдёт!

   Глеб косился то на экран, то на часы. Переключил изображение. У двоих бойцов на плечах прилеплены миниатюрные видеокамеры. На экране возникали мутные, как в аквариуме, помещения с очертаниями мебели, окон, лестница, зеленые тени — так выглядят люди в инфракрасном свете. Удары. Распластывающиеся на полу тела. Никто и пикнуть не успел. Наконец долгожданный доклад:
   — Разложены. В доме — три бревна…
   — Все проверили?
   — Больше никого.
   Глеб кивнул водителю. Штабной микроавтобус «Форд» тронулся с места. И затормозил у зачищенного по всем правилам ведения активных силовых действий дома.
   Внутри царил мрак. Атаман зажёг свет. Лампочка под потолком высветила небольшое, отделанное деревянными панелями помещение с несколькими стульями, дощатым столом, диванчиком и телевизором «Сони» в углу. Пленные распластались на полу.
   Атаман пнул ногой мелкого бородатого чеченца. Поднял его и осведомился:
   — Где заложник?
   — Пошёл на …. козлиный сын, — гордо изрёк горец.
   Атаман понимающе кивнул и выстрелил ему в грудь из бесшумного пистолета.
   — Теперь ты. — Ствол пистолета остановился на следующем горце.
   — Он убежал, — чеченец сглотнул и очумело косился на своего только что бывшего живым, а теперь превратившимся в безжизненную массу мяса и костей товарища.
   — Как сбежал?
   — Никто не понимает. Султан приехал, увидел, что тут все вырезаны.
   — Как?
   — Двое лопатой убиты.
   — Рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой, — хмыкнул Глеб.
   — Я правду говорю…
   — Остальные? — Атаман допрашивал в резком, наступательном стиле, не давая времени на обдумывание ответов.
   — Одному пропороли шею и выкололи глаза. А Бадри лежал без сознания.
   — Бадри?
   — Он не из наших. Он на какого-то депутата работает…
   — Депутата?
   — Вроде тоже чеченца… Мы люди маленькие, нам ничего не говорят…
   — Уже интереснее, — кивнул Атаман. — Значит, выжил один. Чего хотели от заложника?
   — Выкуп просили. Сто тысяч… Он бизнесмен… Плохо, когда деньги пропадают. Хотели получить деньги, а потом убить.
   — Это был приятель Саши Кандагарского?
   — Да.
   — Вас зачем здесь оставили?
   — Султан трупы с собой забрал. А нам сказал дом сторожить.
   — Ты хорошо подумал?
   — Тут у Султана что-то запрятано.
   — Что?
   — Оружие!
   — Где?
   — Где-то в подвале… Не убивай… Не убивай, да…
   Атаман обернулся к бойцам:
   — Пятнадцать минут, чтобы найти оружие.
   В указанное время уложились — выудили ящик с автоматами. Дальше искать не стали. Полили бензином дом и подожгли.
   В начавшем движение по бездорожью штабном микроавтобусе Атаман с досадой воскликнул:
   — Надо же! Немного опоздали… Сейчас бы «Вервольф» в руках у нас был…
   — Красиво он ушёл, — покачал головой Глеб. — Слишком красиво…
   — Профессионал.
   — Штучный экземпляр. Большая редкость.
   — Познакомиться бы, — улыбнулся мечтательно Атаман.
   — Да. Подержать за хвост гремучую змею… Познакомимся. Рано или поздно, — Глеб взял микрофон рации и сбросил сообщение на диспетчера базы: — Грядку мы пропололи. Вот только овощи повыдергали ещё до нас. А фрукт сорвался…
   — Оранжерея, — усмехнулся диспетчер. Обоим было понятно, о чем идёт речь. На въезде в Москву Глеб отдал приказ:
   — Рассредоточиваемся по точкам. Готовность номер один к сбору.
   Машины рассыпались в стороны — каждая по своему маршруту.
   Глеб вышел из фургона около автомобильной стоянки. Сел за руль «Форда» и отправился на конспиративную квартиру.
   Через сорок минут по прибытии на место его оторвал от невесёлых дум звонок мобильника.
   — Ты на месте? — спросил Артемьев.
   — На месте, — кивнул Глеб, принимая на диване вертикальное положение.
   — Жди гостей.
   Через пять минут в дверь позвонили. Появился Зевс собственной персоной в сопровождении Артемьева-Одиссея.
   — Докладай, герой, — велел Артемьев.
   Зевс был чернее тучи. Он уселся в кресло и испытующе посмотрел на Глеба. Его глаза, как и положено шефу Олимпа, метали молнии.
   Глеб, который редко видел Главного оперативного координатора в таком состоянии, как можно более сжато и чётко изложил ситуацию.
   — Что за схема получается, — Зевс похлопал ладонью по подлокотнику кожаного кресла. — Против нас работают чеченцы. И, как сказал пленный, по заказу депутата-чеченца. Депутатов-чеченцев много?
   — Да ясно все. Это Сельмурзаев, — кивнул Глеб.
   — Человек крайне мстительный. До безумия, — начал перечислять достоинства народного депутата Артемьев. — И амбициозный. Злопамятный. Мы ему испортили песню с изотопами и познакомили с Доктором. После этого депутат начинает работать против «Белого Легиона». Для этого как минимум нужно узнать о нашем существовании.
   — А ещё им известно о нашем интересе к беглому программисту Гурвичу, — сдерживая ярость, начал перечислять Зевс. — Выявили сферу наших оперативных Интересов. Срисовали наших людей в коммерческих структурах и устроили на них охоту. А то, что они узнали псевдоним Глеба и получили его портрет, — это вообще песня! Они просветили нас насквозь!
   Зевс перевёл дыхание, задумался на несколько секунд. Потом посмотрел на Глеба:
   — Кто тебя так гостей учил встречать?
   Глеб понял, что начальник перекипел. Через некоторое время на столике стоял коньяк, в блюдечке желтел тонко нарезанный лимон. И электрический чайник пыхтел рядом с банкой растворимого кофе и сахарницей.
   Главный оперативный координатор треснул доброго армянского коньячку — любимый напиток этого пожилого эстета, любителя классической музыки и японской игры «Го». Зажевал лимончиком. Немножко расслабился. Буря прошла стороной.
   — Вот что, товарищи ребятки. Такого палева давно не было, — покачал головой Зевс. — К нам подобрались слишком близко. Кто верит, что Сельмурзаев с его бандитами своими силами смог нас так высветить?
   — Это вряд ли, — Артемьев вытащил из кармана пачку сигарет. — Тут чувствуется рука мастера. Сельмурзаеву слили информацию те, кто давно занимается нами.
   — Кто, Одиссей? Кто?
   — А что, «друзей» у нас мало? — Артемьев наконец отважился затянуться и пустил дым из ноздрей. — Скольким влиятельным людям дорогу перебежали. Да и «Синдикат» вовсе не до основания нами срыт.
   — Вот что я вам скажу, — Зевс постучал ногтем по хрустальной рюмке, она отозвалась тонким звоном. — Если мы не разберёмся с утечкой информации и не проявим противника в ближайшие дни, придётся уходить на дно и сворачивать программы. Для локализации ситуации просите любые средства.
   — У нас есть зацепки, — произнёс Глеб. — Тот же Сельмурзаев…
   — Что предлагаете с ним делать? — деловито осведомился Зевс.
   — Похоронить по мусульманскому обычаю, — предложил с ходу Артемьев.
   — Нецелесообразно, — возразил Зевс. — Его смерть нам не выгодна. Она дестабилизирует и так неустойчивую обстановку в Москве и на Кавказе. Будет утрачен во многом контроль за процессами.
   — Тогда методика отработанная — похищение и к Доктору на просвечивание мозгов, — Артемьев рубанул ладонью воздух. — Один раз Сельмурзаев уже прошёл через Доктора. Будет встреча старых друзей. Все прослезятся от умиления…
   — Ты учти, что сейчас изъять депутата будет куда сложнее, — возразил Зевс. — Охрану и меры предосторожности он усилил. Акция серьёзная.
   — Вы сомневаетесь, что мы её проведём? — вопросительно посмотрел Глеб на Главного координатора.
   — Не сомневаюсь… Но мы перегибаем палку… Слишком много шуму производим. К нам и так уже проявляют интерес. Хотите тотальной конфронтации?
   — Не хотим. Тогда остаётся шантаж, — заметил Глеб. — Сельмурзаев в лапах Доктора достаточно наговорил. Мы ему напомним об этом. Он сделается уступчивым. Если поймёт, что мы в курсе его фокусов, начнёт работать на нас.
   — Для острастки грохнуть кого-нибудь из его родственников, — гнул своё Артемьев. — Пообещать кончить остальных.
   — Родственников? — заинтересовался Зевс. — Есть кандидаты?
   — Есть.
   — Не нравится мне это, — неожиданно произнёс Глеб. — Одно дело убивать врага. Другое дело — выжигать его семьи. Мы не слишком много себе позволяем?
   — Что? — В глазах Зевса опять вспыхнула ярость. — У нас завелись гуманисты? Права человека, да? Хельсинские соглашения?.. Много себе позволяем?.. Не больше, чем артиллерист, выбивающий огневую точку противника. Под развалинами тоже могут оказаться невиновные люди. Но без подавления этой огневой точки наступление выдохнется. И погибнут многие. Враг будет гулять по твоей земле, гуманист.
   Глеб поморщился. Правоту слов Зевса трудно было не признать. Но от этой правоты всегда тянуло ледяным холодом.
   — Решено. Выходим на связь с Сельмурзаевым, — подытожил Зевс.
   — Кто переговорщики? — осведомился Артемьев.
   — Найдутся, — заверил Зевс. — Не ваша забота…
   — Дело нехитрое, — кивнул Глеб. — Вопрос, будет ли наш депутат благоразумен?
   — Будет, — пообещал Артемьев. — Ему же не в горы бежать, а здесь жить…
   — Проработать детали. И мне доложить, — Зевс поднялся.
 
   Сельмурзаев давно был на грани срыва. Дни потянулись для него чёрной чередой. Он просыпался по ночам с мыслью — какой же он был идиот, что втянулся в эту авантюру. Но отыграть назад можно только в сказке.
   После того тяжёлого разговора ночью позвонил Султан и сообщил, что на «даче» заложник сбежал, при этом порубив в капусту троих охранников.
   — Аллах милосердный, — поражение прошептал Сельмурзаев. — Никого в живых?
   — Твой Бадри остался. Голова слегка разбита…
   — Что ты решил?
   — На «даче» оставил своих людей…
   — Зачем?
   — Там кое-какие вещи, их нельзя оставлять без присмотра.
   — А если сибиряк отправится в милицию?
   — Никуда он не отправится… Мы думали, он крыса. А он оказался львом…
   «Зато ты оказался крысой», — подумал Сельмурзаев, но ничего не сказал.
   На следующий день Султан сообщил, что оставленные на «даче» охранники не отвечают на звонки.
   — Что это значит?! — Сельмурзаеву стало холодно, будто морозом все покрылось. Он начал ощущать нечто, похожее на панику.
   — Разберёмся, — заверил Султан. — Может, ложная тревога…
   Тревога была не ложная. Разведчики, которых Султан послал на «дачу», сообщили: дом сгорел, людей нет. И тайник с оружием пуст.
   Депутат выслушал молча новость от Султана. Отбросил телефонную трубку. И расхохотался.
   Телохранители смотрели на него удивлённо. Весёлым нравом хозяин никогда не отличался. Если и было у него чувство юмора, то отдававшее мертвечиной — например, засунуть в задницу человеку ракетницу и дёрнуть. Тут он был изобретателен.
   Сельмурзаев смеялся все сильнее.
   «С ума схожу… Схожу с ума», — подумал он.
   И замолчал, взяв себя в руки… Он уже перестал воспринимать плохие новости. Они стали для него просто фоном его чёрного существования.
   А потом был ещё один вечерний звонок. Вежливый голос как будто пришёл из преисподней. Змеиные уста говорившего извергали то, чего Сельмурзаев боялся больше всего. Ему кое-что напомнили. И потом голос сделал предложение, от которого не отказываются.
   — Вы думаете сломать меня? — воскликнул Сельмурзаев.
   — Мы предлагаем выбор, — произнёс обладатель вкрадчивого голоса…
   Депутат нашёл в себе силы оценить здраво ситуацию. И понял, что узел завязался слишком сильно. Притом на его шее. И пора его разрезать.
   — Надо встретиться, — прозвонил он Султану.
   — Где?
   — Давай в пригородном кабачке. Вместе сеяли, вместе и жать будем… Только не приведи за собой слежку.
   — Хорошо, — кивнул Султан, отметив, что голос у депутата какой-то непонятный. — А ты не тащи с собой целую свиту. Нам нельзя привлекать внимание. Хорошо?
   — Неучи…
   Подмосковный ресторанчик представлял из себя стилизованную русскую избу, выходящую на шоссе. Тут же дымился мангал с шашлыком, около которого шустрили двое парней кавказской наружности. На улице за избой стояли столики. Погода сегодня была хорошая, так что говорили на улице.
   Со стороны могло показаться, что здесь собирается ячейка мастеров ритуальных услуг — машины все подъезжали как на подбор чёрные и тяжёлые. Из них возникали телохранители, насторожённо озирающиеся и высматривающие врагов. Потом появились охраняемые персоны. По правую руку от Сельмурзаева шёл старший его охраны Ломали. Впереди — злосчастный Бадри, так позорно опростоволосившийся на даче, — он был единственный выживший после побега новосибирского бизнесмена. Его широкий лоб украшал пластырь, но он уже оправился от удара и приступил к работе.
   — Проходите, все готово, — стелился мелким бесом перед гостями пожилой азербайджанец — хозяин кафе. Крыша у ресторанчика была чеченская, и это место иногда использовалось диаспорой для различных встреч.
   Сельмурзаев и Султан устроились за столиком. Быки расселись по соседству, бесцеремонно расчистив пространство от посетителей. Метрдотель завертелся, обещая обалдевшим гражданам гораздо лучшие места в здании ресторана и ещё по бутылке за счёт заведения. Хозяин же заведения гнулся подобострастно перед депутатом:
   — Баранина? Шашлык?
   — Принеси чего-нибудь, — махнул рукой Сельмурзаев. — Только не свинину.
   — Как можно?
   — И двигайся быстрее…
   Хозяин улетел птицей.
   — «Дачу» спалили, шайтаны, — угрюмо произнёс Султан.
   — Ты мне уже говорил, — кивнул депутат. — Забыл?
   — Я ничего не забываю, — Султан недобро уставился на него. — Ещё четверо моих погибли. Сельмурзаев нервно хохотнул:
   — Скоро вам придётся брать людей по объявлению…
   — Возьму, — зло прошипел Султан. — Усман, я работал на тебя. Выбили лучших моих людей…
   — Ты хочешь, чтобы я тебе платил за каждую голову или оптом?
   — Не шути! — с угрозой произнёс Султан. — Я хочу знать, когда это кончится. И во что ты нас втравил…
   — А ты не воин, Султан, — покачал головой Сельмурзаев.
   — Что?
   — Воин должен уметь драться, когда все против него. И принимать смерть, стремиться навстречу ей. А ты просто любишь убивать, появляясь из ниоткуда. Засады. Убийства из-за угла… И ты не готов к тому, чтобы столкнуться с теми же, но в роли жертвы…
   — А ты другой?
   — И у меня есть такой недостаток.
   — Хватит молоть языком. Что будем делать?
   — Что делать? Тебе лететь в Турцию. Или в Эмираты.
   — А тебе куда?
   — Никуда. Попробую сгладить ситуацию.
   — Сгладить?
   — Будет нелегко. Но я попытаюсь.
   Сельмурзаев не стал говорить о том, что вечером на него вышел на контакт человек из «Легиона» с устами змеи и напомнил об изотопном деле. О том, как депутат пел под препаратами, выкладывая все о своих друзьях. И Сельмурзаев от этих напоминаний почувствовал себя нашкодившим школьником, которого поймали за тем, что он на перемене в туалете нюхал клей.
   «Легионеры» узнали, что депутат объявил на них охоту. И сразу из дичи сами стали охотниками. Они пообещали видеозаписи, на которых он продаёт друзей и родственников, пустить в оборот. Земляки вряд ли будут довольны. Но с ними ещё можно разобраться. Ещё они предъявили ему список родственников, которые отправятся на тот свет, если проблема не будет решена. Это тоже производило впечатление. Потому что они знали его родственников и были способны выполнить угрозы. Он же об их родственниках не имел никакого представления. И тут ловушка. Ни двинешься, ни вздохнёшь. Колпак — глухой…
   Ситуация для Сельмурзаева была отчаянная. Ему было вновь, что против горцев работают их же методами. Он был свято убеждён, что кровная месть, вырезание под корень семей, захват и уничтожение заложников — это привилегия воинов ислама. И ощущал беспомощность, когда все эти средства обещали использовать против него самого!
   — Ты вышел на них и готовишься сдаться, — уверенно заключил Султан, сверля глазами Сельмурзаева.
   — Это не твоё дело!
   — Все и так ясно…
   — Тебе ничего не ясно! — воскликнул Сельмурзаев. — Мы возьмём своё. Враг не сможет быть невидимым вечно. Как только мы узнаем о нем больше, по его домам пройдётся карающий меч… Когда-нибудь…
   — Ты уверен?
   — Уверен…
   Зазвенела противная, назойливая мелодия мобильника. Депутат поморщился, и сердце его тревожно сжалось. Он вдруг преисполнился странной уверенности — что-то опять случится. Тут его отвлёк Султан:
   — Ты слишком хорошо все рассудил… Пора рассказать все.
   Сельмурзаев рассеянно кивнул. Звук телефонного звонка раздражал его все больше. Телефон тренькал у его телохранителя Бадри. Тот как-то рассеянно коснулся пластыря на своём широком лбу, потянулся к нагрудному карману. Поднёс трубку к уху. Лицо его окаменело.
   — Да, брат, да, — едва слышно произнёс он и отложил от себя аппарат, отодвинул тарелку с мясом. Встал. Качнулся, как пьяный.
   — Прилично ему голову повредили на «даче», — вздохнул Султан и вернулся к обсуждаемому вопросу. — Так вот…
   Бадри ещё раз качнулся, держась за спинку стула. Сидевший с ним за одним столом чеченец поднялся, протянул руку, чтобы поддержать, помочь. Но Бадри оттолкнул его. Выпрямился. Шагнул в сторону. Рука его стремительно скользнула под мышку. Зачернел обнажённый ствол.
   Никто ничего не успел понять.
   Бадри действовал, как киборг из фантастического боевика. Широко расставив ноги, он с каменным выражением на лице посылал пулю за пулей.
   Первый свинцовый подарок достался Сельмурзаеву — его ударило в грудь. Султан, привыкший действовать на рефлексах, не раздумывая, после первого выстрела покатился за стол. Пуля настигла его в движении. Пуля быстрее человека.
   Пришедшие в себя телохранители начали действовать. Ближайший прыгнул на стрелка, но Бадри небрежно, как котёнка, отшвырнул его ударом ноги. Успел сделать контрольный выстрел в голову Султана. Главный телохранитель депутата Ломали Махмадхаджиев, оказавшийся самым быстрым, нажал на спусковой крючок.
   Бадри покачнулся от страшного удара в грудь. Но выстоял и нажал ещё раз на спусковой крючок, разнеся череп депутата.
   Теперь во взбесившегося телохранителя начали палить с двух стволов. В тело вошло ещё три пули. Откинутый ими Бадри дёрнулся и замер, как изувеченный робот…
   Через три минуты к ресторану подкатила случайная милицейская машина. Двое сотрудников патруля поставили всех под автоматные стволы.
   — Охрана депутата Госдумы! — крикнул Ломали.
   — Стой, не дёргайся, — повёл старшина автоматным стволом. — Потом извинимся, если не врёшь. А сейчас завалю при малейшем движении. Понял ты, жирный? То-то… Руки за голову все. И к стеночке. К стеночке. И осторожнее…
 
   Глеб был уверен, что им удастся взять под контроль Сельмурзаева. Один раз тот уже погостил на базе «Легиона». Второй раз вряд ли захочет повторить это. Но встреча все равно обещала быть нелёгкой. На неё вызвался идти Шаман, один из лучших психологов организации.
   — Поломаем горца. Будет послушным и вежливым, — заверил он, ознакомившись с ситуацией. — Наверняка он уже готов на все.
   Глеб, Артемьев и рекогносцировщики тщательно просчитывали место и порядок встречи, подстраховку, различные варианты развития событий, где ситуация может выйти из-под контроля.
   И вот — как гром среди ясного неба… Сообщение сбросили Артемьеву на его служебный мобильник. Выслушав новость от оперативного дежурного по Управлению по борьбе с бандитизмом, он озадаченно произнёс в трубку:
   — Расклад ясен. Сейчас буду. Селезнева и Иванова вызови. Не одному мне отдых ломать. Отключил мобильник, усмехнулся:
   — На хрен наши выкладки теперь не нужны.
   — Чего так? — напрягся Глеб.
   — Сельмурзаева только что заглушили. Меня вызывают на место происшествия.
   — Кто заглушил?
   — Ситуация непонятная. На месте разберусь.
   Через час вездесущие телевизионщики кинули в эфир срочное сообщение и кадры — подмосковный ресторанчик-теремок, испуганный хозяин-азербайджанец, лопочущий что-то невнятное, и кровь, трупы.
   — В результате перестрелки сегодня под Москвой погиб депутат Государственной думы Усман Сельмурзаев. Обстоятельства происшедшего выясняются. Но уже сейчас есть основания полагать, что стрельбу открыл один из его телохранителей.
   Поздно ночью Артемьев вернулся на базу-2 с подробным отчётом о происшедшем.
   — Ты смотри, всю команду завалили, — покачал головой Глеб. — Кто же это за нас постарался?
   — Бадри, телохранитель Сельмурзаева. Его тоже прижмурили. В морге теперь отдыхает.
   — А это точно он? — спросил Глеб. — Не могли пальбу открыть со стороны, а на него свалить, чтобы милиция нос свой не совала и дело побыстрее прекратила?
   — Исключено. Есть посторонние свидетели, что Бадри выхватил пистолет. И глушанул своего хозяина с Султаном. Когда стал делать контрольные выстрелы, его завалила охрана. При осмотре места происшествия картина подтверждается, — Артемьев вытащил из портфеля пластмассовую прозрачную папку. В ней лежали пачка фотографий, ксерокопии схемы места происшествия, протокола осмотра и допросов.
   — Что с уголовным делом будет? — спросил Глеб, просматривая цветные фотографии, на которых были запечатлены тела погибших. Никаких особых эмоций он не испытывал — ни злорадства, ни огорчения, ни брезгливости. Только ощущение, что мир стал немного чище.
   — Будет прекращено за смертью обвиняемого, — сообщил Артемьев.
   — А оружие у абреков?
   — Оружие зарегистрировано. Частное охранное предприятие «Эльдорадо».
   — «Эльдорадо», — хмыкнул Глеб.
   — Да, такое бандитское горско-обогатительное предприятие, — пояснил Артемьев.
   — Да, для Сельмурзаева и его тварей вся Россия — Эльдорадо.
   — И какого лешего Бадри стал мочить своего благодетеля? Он был его верным воином. Что думаешь?
   — А вот тут начинается область непонятного и загадочного, — Артемьев ткнул в фотографию Бадри. — Следи за событиями. Тут есть, над чем покумекать… Чеченские паханы сидят, базарят. Тёрки у них нервные, но без мордобоя. Раздаётся звонок мобильника. Этот добрый хлопец берет трубу, выслушивает очень короткое сообщение. Говорит: «Да, брат». Встаёт. При этом все отмечают, что выглядел он, как зомби. И начинает очень метко бить из пистолета.
   — Бадри, — Глеб задумался. — Это ведь единственный, оставшийся в живых после бойни, которую устроил «Вервольф» на «даче». Быстро оклемался и встал в строй. И грохнул своего хозяина.
   — Объяснение простое. «Вервольф» его перевербовал.
   — И превратил в шахида? Это не та публика, Олег. Тут что-то другое.
   — Остаётся дистантный контроль.
   — Точно. Контроль над сознанием. Зомби…
   — Да, — покачал головой Артемьев. — Тут без стакана и без Доктора не разберёшься…
   Глеб взял мобильник, соединился с Доктором и забил встречу в логове, откуда учёный муж практически не вылезал.
   Где-то через час «Форд-Фокус» подкатил к забору невзрачного дощатого домика с обширными подвалами и большой территорией. Здесь логово Доктора.
   Охранник, напоминавший праздного дачника, приветливо махнул рукой и пропустил машину на территорию.
   — Как ты тут? — спросил его Глеб.
   — Здоровья набираюсь, нервишки успокаиваю, — потянулся охранник. — Соловьи поют. Свежий воздух.
   Охрана состояла из нескольких бойцов. Все здесь нормально — сектора пристреляны, имеется немало сюрпризов, которые ждут незваных гостей, включая драматически-театральный финальный: взрыв объекта при невозможности его обороны.
   — Дачники, — хмыкнул Артемьев. — Курорт. Аква-парка только не хватает.
   — Подкинь начальству идею, — предложил охранник. — Мол, для психологической разгрузки личного состава.
   — Вы тут такие загруженные…
   — А бдительность блюсти… Хуже всего отдыхать, когда надо бдить…
   — Ладно, работничек… Где Доктор?
   — Барин в трудах праведных. В космосе витает. Но вас примет. Уже спрашивал…
   В просторном подвальном кабинете царил творческий беспорядок. Грудами были навалены книги, научные журналы на трех языках. Под ногами валялись два ноутбука. В углу светился экран монитора. Такой беспорядок является спутником многих творческих натур. Правда, в этом беспорядке они прекрасно ориентируются и знают, где что лежит и откуда что взять.
   Сам Доктор сидел за просторным угловым компьютерным столом и строчил чернильной ручкой очередной научный труд, время от времени поднимая от исписанных листов взгляд на дисплей. Подавляющее большинство его научных работ не имеют никаких шансов в ближайшие полсотни лет стать достоянием мировой научной общественности. Слишком уж скользкая и секретная сфера деятельности. Слишком специфический круг интересов — методика допроса под психо-тропным воздействием, кодирование психики и дальше в том же роде… В Организации Доктор нашёл себя. «Белый Легион» поставлял ему большой материал. Был он человеком, одержимым своими исследованиями, и потому вызывал у окружающих закономерное опасение.
   — Привет научной интеллигенции, — махнул рукой Глеб.
   — А, душегубы, — хмыкнул Доктор, поправляя пятернёй свою жиденькую причёску и отодвигая от себя голографическую клавиатуру. — Добро пожаловать.
   — Все обидеть норовишь.
   — Хочешь, закодирую. И обижаться сразу перестанешь.
   — Шутки у тебя. — Глеб бесцеремонно свалил на пол кипу журналов и освободил кресло.