Рясной Илья. Белый легион: Террор не пройдёт!

   — Черт, как у них это все получается? Высоко забрались, сволочи!
   — Высоко…
   — Место встречи обговорено заранее. На точке «А» снежанские купцы перекидывают груз Монаху и получают деньги… В этот сладостный момент появляется «Легион» и конфискует все.
   — Только каким образом? — задумчиво произнёс резидент.
   — Им положить пару десятков человек труда не составит. Ни физического, ни морального. Итак, они оставляют после себя гору трупов. Забирают груз и деньги. Делят их с Колом. Груз «Легион» сбывает. И получает хорошую финансовую подпитку.
   — Похоже на правду, — кивнул резидент.
   — Вся беда в том, что у Кола в присутствии дамы сердца, да ещё после бутылки водки, ничего на уме не держится…
   — Ну да. А дама его — мой агент.
   — Главное, чтобы узнать заранее место передачи груза.
   — Узнаем…
   — Узнай. И будем решать, как по совести рассудить.
   — Это уже не моё дело, — резидент легко для своей богатырской тучной комплекции поднялся со скамейки, хлопнул газетой, свёрнутой в трубку, по колену. — До встречи.
   — До встречи…
   Ещё через два часа генерал встретился с Феликсом на конспиративной квартире все в той же пятиэтажке. И изложил ему чётко прорисовавшуюся ситуацию.
   — Овчинка выделки стоит, — заверил генерал. — Придётся напрячь все свободные силы. После того как «легионеры» зачищают торговцев радиоактивами, мы зачищаем их.
   — Думаешь? — с сомнением произнёс один из руководителей «Синдиката». — Черт. Я против масштабных акций. И так светимся в последнее время часто. Нужно как-то аккуратнее сработать.
   — Аккуратнее не получится. Поднимаем в ружьё всех. И отрабатываем по полной. Берём груз. Деньги. Пленных. Остальных — в расход.
   — Мы берём лишь груз и женщин, остальное все на дно, как пели в старой пиратской песенке, — усмехнулся Феликс.
   — Что-то вроде… Мы должны взять реванш, — в глазах Войченко зажёгся диковатый огонёк. — Должны.
   — Возьмём, — без воодушевления произнёс Феликс. Он признал про себя справедливость слов генерала. И все равно его точил какой-то червячок. Не нравилась ему эта ситуация. Активно не нравилась. Но спорить бесполезно. Те, кто стоит над ним, тоже уже приняли решение о силовой акции. Оставалось только исполнить её так, чтобы комар носа не подточил.
 
   Впервые Парамон Купченко не доставал всех измерением ауры. Он выглядел подавленно, взгляд насторожённый. Зашёл в кабинет президента фонда «Технологии, XXI век», как всегда, не спрашивая, но безумный напор уступил место какой-то опасливости.
   — У вас что-то срочное? — испытующе и строго посмотрел на него после сухого приветствия Марципало. Он был в кабинете один и изучал очередную заявку.
   — Я долго думал над нашим разговором… Очень долго…
   — По поводу?
   — Что нам не дадут реализовать проект… Признаюсь, что был не прав. Опасность реальная. Очень реальная, — глаза Купченко забегали. — Я все проанализировал… Узнал… Много смертей.
   — Что?
   — Я узнал о Белидзе.
   — Что Белидзе?
   — Целый научный коллектив был уничтожен. Я переговорил с людьми — те несчастные что-то нащупали. И были уничтожены.
   — Откуда вы набрались этого? — отмахнулся Марципало. — Белидзе покончил жизнь самоубийством. Есть такой синдром последнего метра. Бывает, марафонцы, пробежав десятки километров, сходят с дистанции на последних метрах… Владимир Павлович Санин несколько лет страдал от сердечного заболевания… Гурвич, скорее всего, укатил с какими-нибудь девками, есть у него такая склонность…
   — А обстоятельства смерти — это другой разговор, — Купченко нервно теребил свою кожаную сумку с ноутбуком, с которым он не расставался. — Все. Надо что-то делать, — с неожиданной решимостью произнёс он.
   — И что вы собираетесь делать, Парамон Васильевич? — почти ласково произнёс Марципало — так разговаривают с буйными сумасшедшими, перед тем как упаковать их в смирительную рубашку.
   — Я очень напряжённо думал… Алчность — это грех. Нельзя пытаться разбогатеть на том, что дал нам господь. Я… Мы… Мы можем позволить себе подарить человечеству это открытие. Отдать его даром… Слово «даром» происходит от слова «дар». Божий дар. За божий дар нельзя брать денег…
   — Простите, я не совсем понимаю вас, Парамон Васильевич, — Марципало, скрестив руки на груди, озадаченно и с некоторым испугом уставился на «Колдуна».
   — Самый лёгкий путь — Интернет, пресс-конференция, демонстрация технологических возможностей.
   — Да?
   — Скоро аппаратура будет здесь.
   — И что?
   — Идея брошенная не угаснет. Кто-то её подхватит. Ничего не изменится лично для меня. Да и моя личность не так уж и важна в поступи цивилизации к будущему. Я буду счастлив, что выполнил своё предназначение. Возрожусь в другой жизни и увижу плоды своих трудов…
   Марципало пропустил мимо ушей идею о реинкарнации Купченко в светлом будущем. Самое главное было не это. Самое главное — что золотая рыбка готова сорваться с крючка и погрузиться в пучину.
   — Подождите. Я что-то не понимаю, — встряхнул головой президент Фонда. — У нас есть обоюдные договорённости. Мы вроде бы не отказываемся от сотрудничества. Работа вошла в конструктивную стадию. И вы из-за каких-то невнятных слухов и сплетён готовы все разрушить.
   — Я боюсь не за себя, — понуро произнёс «Колдун». — Я боюсь, что человечество не сумеет воспользоваться тем шансом, который я и мои друзья ему дадут.
   — Вот теперь переходим к самому главному. Ваши друзья. Технологии эти являются плодом работы целого коллектива.
   — Ну и что?
   — А то, что, кроме шансов человечества, есть ещё маленький шанс для каждого человека. Это ваши люди. Которые в эти нелёгкие времена, несмотря на нищету, отдавали последнее, чтобы совершить открытие. Отдавали молодость. Силы. Интересы семьи. Правильно?
   — Все было именно так.
   — Они были уверены, что это их главный в жизни шанс выбраться из убогости, бедности… И тут вы решаете за них.
   — Я думаю, они меня поймут…
   — Поймут?! Что они поймут? Что у них был билет в лучшую жизнь, но у их друга не выдержали нервы. Он испугался каких-то дурацких слухов. И лишил их будущего…
   — Ну… Когда технологию начнут осваивать, обратятся все равно к нам. Мы продвинулись дальше других…
   — Да ладно. Вся суть была в оригинальном принципе, в новой технологии. Западники, когда принцип станет известным, при их миллиардах легко поставят все на поток без вашей помощи.
   — Верно, — вздохнул Купченко.
   — Почему мы научились заботиться о неграх в Африке и совсем не умеем думать о наших близких? — вздохнул Марципало. — Не рубите сгоряча. Не надо. Нам осталось не так много…
   — Я подумаю. — Взгляд у Купченко стал самоуглублённым.
   — Обещайте, что пока не будете делать глупостей.
   — Обещаю… Я должен все ещё раз обдумать… Я вам сообщу.
   — Вот и хорошо.
   Купченко поднялся. Марципало вскочил и, поддерживая здоровяка под локоть, проводил к дверям своего кабинета. Когда дверь за посетителем закрылась, он подошёл к дивану и устало откинулся на его подушках. Вытер выступивший пот. Президент, когда припирало сильно, умел раскрывать настежь шлюзы своего красноречия и с головой топить собеседника в словах. Умение забалтывать клиентов и партнёров не раз сослужило ему хорошую службу. И сейчас, кажется, ему удалось немножко сдвинуть танк, каким являлся Купченко. Вот только надолго ли? И что этот сумасшедший предпримет, когда у него начнётся очередное обострение запущенного психзаболевания?
   — Сволочь такая, — прошептал Марципало со злостью.
   В кабинет вкатился «колобок» и осведомился:
   — Чего «Колдун» от тебя такой пришибленный вышел?
   — Свихнулся окончательно. Узнал где-то о Белидзе. Прочитал несколько статей в патриотических газетёнках — бредни о мировом правительстве. И окончательно слетел с катушек.
   — Что ты ему наговорил в прошлый раз? — с подозрением спросил Ровенский.
   — Ничего, — как-то поспешно ответил президент фонда.
   — Ты ему что-то брякнул, что у него снесло голову.
   — Ну, намекнул, что у новых открытий часто судьбы складываются не слишком радужно.
   — Молодец. Нашёл, с кем о моей больной теме говорить. Кто же ему мог наговорить о Белидзе?
   — Может, кто-то из команды Саши Неймана… Американец начинает уже наступать нам на пятки…
   — Очень может быть, — задумчиво произнёс Ровенский. — И что теперь удумал наш титан?
   — В раздумьях… Я его немножко отрезвил… А вообще, у него идея скинуть все научные проработки в Интернет.
   — Может, не такой дурной ход. Скидывает информацию в Интернет. А потом договаривается обо всем со свалившимися с небес заказчиками. Принцип процесса он накалывает. Но понадобятся годы, чтобы его повторить. А в гонке технологий, если она начнётся, каждый день будет на вес золота. Отставание на месяц может стать опозданием навсегда. Пусть принцип уже не тайна. Но за деталями придут к «Колдуну».
   — Да?! — Марципало взорвался, хлопнул с размаху по спинке дивана ладонью. — Сема, а мы? Мы в заднице!
   — Да ладно, — улыбнулся Ровенский. — Не бери в голову…
   — Что?
   — Все течёт, все переливается.
   — У, блин! — Марципало посмотрел на своего заместителя так, будто тут же хотел его задушить.
 
   — Что ты делаешь? — Вопль был испуганный, полный отчаяния.
   — Не волнуйтесь, дорогой мой. Не волнуйтесь. Я не сделаю вам ничего плохого, — не обращая внимания на ругань, крики, угрозы, мягко ворковал Доктор. — Все будет хорошо. Все будет очень хорошо.
   — Нэ надо, да… Слышишь, ты, в халате. Нэ надо, — теперь в голосе была мольба. Напоминающий гориллу чеченец, прикованный к креслу, привык видеть смерть и приносить её. Вся его сознательная жизнь прошла на войне, в дерьме и в крови. Сейчас он своим обострённым волчьим чутьём чуял — с ним произойдёт что-то непонятное и страшное.
   — Будет чуть больно, — тонкие пальцы Доктора сжали руку гориллы с неожиданной силой.
   Инъектор с шипением освободил своё содержимое. И жидкость, представлявшая из себя сложнейшее химическое соединение, начала своё движение по человеческому организму, проникая всюду и изменяя его реакции.
   — Убью… Убью… — Голос пленного становился все слабее. Он обмяк. Минуты две сидел, застыв, не шелохнувшись. Неожиданно вздрогнул. И обессиленно уронил голову, закатил глаза.
   Ещё с четверть часа Доктор внимательно следил за диаграммами на плазменном мониторе компьютера.
   Сюда сбрасывались показания датчиков, прилепленных к телу «пациента».
   В углу сидел Артемьев. И внутри у него было как-то холодно. Подкатывала тошнота. Хотя внешне ничего особенного не происходило. Но он был не в первый раз на подобных процедурах и отлично знал, что кроется за этим монотонным, до детали отработанным процессом. И ещё знал, что скрывается за видимым спокойствием и деловитой доброжелательностью Доктора. Присутствие на обработке очередного «пациента» не доставляло Артемьеву особого удовольствия — это если очень мягко сказать. Иногда же у него просто волосы дыбом вставали. Но он должен был находиться сейчас здесь. И его чувства не имели никакого значения, поскольку речь шла о судьбе акции.
   По телу «гориллы» прокатилась дрожь. Чеченец дёрнулся. Открыл глаза, уставился в потолок. Выгнулся дугой, рванув ремни. Казалось, они не устоят и порвутся. Но эти ремни могли удержать взбешённого индийского слона.
   «Пациент» снова обмяк. Потом как-то медленно, будто при замедленной прокрутке киноплёнки, выпрямился. Сел прямо, как прилежный первоклассник за школьной партой. Обвёл глазами окрест себя. Его взор коснулся Артемьева, и тот содрогнулся — глаза у чеченца были безжизненные, немигающие.
   — Отлично, — просматривая диаграммы, проворковал Доктор. — Просто прекрасно. Хороший экземпляр.
   Потери в материале доходили до пятидесяти процентов. Далеко не каждому удалось перейти «порог трансформации сознания». Но рослый чеченец преодолел его без труда.
   — Изумительная реакция, — искренне наслаждался работой Доктор. — Всегда бы такие «заготовки» передавали.
   — Тут уж как повезёт, — буркнул Артемьев.
   Доктор нагнулся над «пациентом». Тот перестал проявлять к окружающему какой-либо интерес. Шлёпки по щекам не вызвали ни малейшей реакции, равно как и укол длинной иголкой, напоминающей вязальную спицу.
   — Следующий этап. — Доктор выдвинул колпак, похожий на фен в парикмахерской, и надел его на голову чеченцу. — Пошли, — кивнул он Артемьеву.
   Они прошли в соседнее тёмное помещение, напоминавшее каморку папы Карло. Там был резервный пульт. Доктор уселся за него и активизировал прибор «Спектр-А5».
   — Новинка. Потомок классического изделия «Резонанс», — пояснил Доктор, пальцы его пробежали по клавиатуре.
   — Знаю, — кивнул Артемьев. — Детище НИИ-15.
   — Так точно. Тогда казалось чудом, что электромагнитные поля вгоняют человека в сон, ослабляют память… Хотя атеистическое мировоззрение позволяло относиться к вторжению в душу куда проще. Человек воспринимался как механизм, который нужно просто настроить определённым образом… Потом были сверхвысокочастотные излучения. Биорезонаторы Пеева… Если бы тогда представляли, как далеко мы дойдём. — Доктор щёлкнул тумблером и активизировал накопительные катушки.
   Теперь находиться рядом с «пациентом» стало опасно. Электромагнитные излучения создавали угрозу для окружающих…
   На второй этап понадобилось семь минут. Всего семь минут. Они вернулись к чеченцу. Доктор отодвинул колпак. Начинался последний этап трансформации.
   Кудесник в белом халате уселся напротив «пациента», посмотрел в его широко распахнутые глаза.
   — Я твой внутренний голос. Я звучу в глубине твоего сознания. Ты меня слышишь?
   — Да, — голос прозвучал механически, и у Артемьева поползли привычно мурашки по спине. В голосе не было ничего человеческого. Он звучал откуда-то из иных пространств.
   — Мы единое целое.
   — Мы единое целое, — повторил «пациент».
   — То, что ты видишь вокруг, — это сон. То, что внутри тебя, — это настоящее. Ты понял?
   — Я понял…
   — Ты живёшь во сне. Ты движешься во сне. Ты должен сделать во сне то, что говорю тебе я.
   — Я понял…
   Доктор смотрел глаза в глаза, повторяя то ли слова, то ли заклинания, а Артемьеву от созерцания этой процедуры становилось все дурнее. На его глазах происходило нечто богопротивное. Тёмная власть утверждалась над тёмными душами.
   Последний этап длился минут сорок. На лбу Доктора выступил пот. Но в голосе звучало удовлетворение. Он формировал у чеченца один пласт сознания за другим. Что происходило в эти минуты в мозгу «пациента» — не известно на земле никому. Методики воздействия по кодировке личности применялись уже полвека спецслужбами, а до этого были в ходу у сектантов и адептов религиозных течений. И все равно все эти приёмы, технические устройства хотя и относились к числу наиболее охраняемых государственных секретов, значили не так уж много. Главным в процессе была личность кодировщика.
   Доктор мял сознание «заготовок», как пластилин. И придавал им нужную форму.
   Артемьев нервно царапал ногтем металлическую крышку стола, за которым сидел. Что это? Чёрная магия, или колдовство, или черт-те что… За всем этим стоял холод непознанного. Эта пропасть, в которую готов заглянуть далеко не каждый.
   Наконец все было закончено.
   — Так, сорок минут перерыва, — сказал Доктор, когда «трансформер» вышел в сопровождении охранников из помещения. Теперь чеченец походил на нормального человека, только воля полностью находилась в руках ведущего — того, на кого замкнул волевой блок Доктор. Ведущим был Артемьев.
   Учёный и оперативный координатор прошли в комнату отдыха. Доктор приготовил наспех, как всегда, изумительный чай. Надавил на клавишу профессионального музыкального центра. Усиленная мощными динамиками, полилась музыка Бетховена.
   — У тебя каждый раз разная музыка, — заметил Артемьев.
   — Музыка — это гармоничные вибрации. После трансформации помогает восстановить целостное состояние сознания. А на тебя не действует.
   — Не действует, — согласился Артемьев.
   — В тебе нет ощущения вибраций, — произнёс Доктор, пронзив кинжальным взглядом Артемьева насквозь.
   — Я переживу.
   — У Глеба есть такое чувство, — Доктор отхлебнул чай. — Глеб — способный мальчик.
   — Кто же спорит.
   — Возможно, попадись он мне раньше, из него вышел бы кодировщик. Неплохой кодировщик.
   — Не думаю, что он согласился бы на это.
   — Почему?
   — Потому что серой от этих твоих занятий за версту тянет.
   — Ха, — усмехнулся Доктор. — Православный и правоверный Глеб не пошёл бы на игры с нечистым, так?
   — Ну, примерно.
   — Ерунда все это, Олег. Просто я владею определённой силой. У солдата есть автомат Калашникова, который за минуту выпускает шестьсот смертей. У меня другое оружие. Весь вопрос в том, на чьей я стороне. А наше дело правое.
   — Мы победим. Но пасаран, — усмехнулся Артемьев.
   — Я надеюсь, — серьёзным голосом произнёс Доктор. — Слишком дорого за все заплачено… Он прибавил звук:
   — Все, не мешай. Я расслабляюсь. До завтра нужно отработать ещё троих. Это тяжело.
   — Умолкаю, — поднял руки Артемьев и откинулся в кресле. У него было ощущение что он устал не меньше Доктора, хотя ничего и не делал. Будто энергию из него всю высосали. Это плохо. Завтра он должен быть свежим, с работающим отлично котелком, способным принимать решения быстро и правильно.
   Завтра определится исход операции. Или удастся пролистнуть несколько страниц из «Зеленой книги». Или они опять будут топтаться на месте неизвестно сколько.
   «Пошли нам, господи, победу», — прошептал Артемьев едва слышно.
 
   Кабан не видел в задании ничего слишком трудного. Соотношение — вложенный труд и прибыль — было более чем привлекательным. Пахан представить себе не мог, что за железо они должны изъять и зачем этот железо заказчику. Но платили за него столько, будто оно было из золота, это самое железо.
   — Место точно это будет? — спросил Кабан на последней перед наскоком стрелке.
   — Если не точно — тогда просто все отменится, — Произнёс Гипнотизёр равнодушно.
   — И деньги мои медным тазом накроются?
   — Кое-что перепадёт за труды… Но слишком на много не рассчитывай.
   — Правильно, — Кабан слегка поёжился под тяжёлым взглядом своего собеседника. — Товар-деньги-товар.
   — Гляжу, в институтах не учился, а политэкономию знаешь.
   — Вот на этой шее испытал её, — Кабан хлопнул себя ладонью по широкому загривку. — Политэкономию эту.
   — Хвалю…
   Кабан, получив от Гипнотизёра информацию о месте, куда привезут груз, выехал для проведения разведки. Оно затерялось среди заводских и портовых заборов на юге Москвы, в стороне от жилых районов и главных транспортных артерий. Его будто специально создали для тёмных делишек. На бетонной площадке ржавел старенький автобус без колёс и стёкол, вокруг раскинулась пустынная свалка, стояли ветхие, опустевшие строительные вагончики.
   После разведки Кабан собрал на съёмной хате своих пацанов, которых выбрал из всей банды для участия в налёте. Предстояло обсудить детали предстоящей развлекухи и роль каждого.
   — В принципе, дело нехитрое, — инструктировал он своих бойцов. — Блокируем машину с грузом. Главное, чтобы груз не пострадал. Прижимаем сопровождение, если оно будет.
   — Что делать с сопровождающими? — осведомился Афган — невысокий, плотный, напоминающий энергичного свиненыша, неустанно роющего носом землю в поисках желудей.
   — Валим вглухую.
   — А жмуров не много? — нахмурился осторожный Рыжий.
   — Какая разница — один или десять! — воскликнул Кабан. — Главное — самим живым остаться… Аппаратуру и жмуриков — в фургон. И по трассе за Кольцевую… Там перегружаем товар заказчику, трупы хороним.
   — Кордоны милицейские?
   — Маршрут проработан — мы в любом случае мимо проходим… Работаем из бесшумного оружия. Афган, тут тебе карты в руки.
   — Сделаем…
   — И по двенадцать косарей на рыло — всем участвующим, — кинул Кабан кость своей братве.
   — Без налогов? — с намёком спросил Афган, знавший нехорошую привычку Кабана при делёжке вычитать из добычи расходы на оружие, транспорт, чуть ли не на бензин.
   — Если только из налоговой придут, — хмыкнул Кабан. — Я налог брать не буду. Такой вот я хороший человек…
   — Что там, золото? — спросил Рыжий.
   — Всякая хрень, которая нормальному человеку без надобности. Аппаратура. Железо.
   — А чего за аппаратура? Может, этот… психотронный генератор? — подал голос здоровенный Лось, который обожал жёлтую прессу.
   — Лазер с мазером… Все, базар отставить, — хлопнул Кабан ладонью по столу. — Распределяемся, кто что тянет. Первая группа — Рыжий, Сутулый и Афган, берете груз. Гоша и Хмурый — разведка. И забота о сопровождении. Мы с Лосем на рации…
   — Нужно детали проработать, — озаботился Рыжий — мелкий, подвижный парень двадцати пяти лет от роду, прирождённый киллер.
   — Транспорт. Рации. Оружие — все обеспечено. Гера позаботился. Тачки нулевые, по ним нас не отыщешь… Вот план местности, — Кабан развернул лист, который занял весь стол. Над ним поработал Афган, в недавнем военный, владевший картографией.
   — Стрелочки, квадратики, — хохотнул Лоб.
   — Выставляемся здесь и здесь, — Кабан тыкал авторучкой в план…
   Началось высчитывание деталей. Кто где выставляется. У кого какие позывные. Как отходят. Кабан любил планирование. И умел этим заниматься. Он предпочитал заранее просчитывать все варианты развития событий. Это неоднократно спасало ему и жизнь, и свободу. Большинство пацанов скучали, слушая его объяснения, но он рыкал на них и заставлял повторять снова и снова — где выставляется, как действуют, какие позывные. Все должно быть доведено до автоматизма.
   — Тяжело в учении, легко в гробу, — поморщился Сутулый — тип, похожий на снежного человека. Вот только снежные люди не умеют водить машину. А Сутулый — мастер спорта по автогонкам. И может уйти от погони хоть на двух колёсах.
   До последнего момента Кабан со страхом ждал, что заказчик даст отбой. Очень уж нужны были эти деньги. И за них Кабан готов был уложить народу, сколько потребуется.
   В назначенное время Гипнотизёр позвонил и сообщил:
   — Все без изменений.
   — Ну что, броня крепка? Идём в бой…
   — Идём, идём…
   Не зря Кабан долбал своих пацанов, заставляя, чтобы порядок действий от зубов отскакивал. На место выдвинулись и заняли точки чётко по графику, без накладок. Никто не наткнулся на бдительных ментов, не проколол себе шину, не попал намертво в пробку. Все были на месте и готовы к бою.
   Кабан сидел на переднем сиденье старой «восьмёрки». За рулём Лось осваивал газету «Аномальные известия». За глаза братва прозвала их машину зоопарком. Лось и Кабан в одном флаконе!
   Сегодня у Кабана было какое-то странное нехорошее состояние. Угнетало ощущение неудовлетворённости собой и окружающими. Настроение не как перед хорошей потасовкой, а как перед принудительными работами по уборке картофеля… Он потёр ладонями виски. Впервые за последние годы здорового образа жизни ему страшно захотелось задавить косячок. После марихуаны голова становится лёгкой и пустой.
   — Черт, затылок тянет, — пожаловался он. — Какое-то состояние…
   — Состояние нестояния… Сегодня у нас двадцатое, — Лось пролистнул газету. — Астрологический календарь. Ты у нас по знаку Стрелец. Во, сегодня для Стрельцов неблагоприятный день.
   — Чего за бодяга?
   — Во, слушай, что умные люди пишут. — Лось начал цитировать прогноз: — Неблагоприятный день. Возможны проблемы со здоровьем, обострения хронических заболеваний. Неудачи на любовном фронте.
   Начатые служебные дела обречены на неуспех…
   — Ты, чудо ходячее! — Кабан выхватил у Лося газету и скомкал её с яростью. — Кто перед делом такое говорит?!
   — Да ладно гнать-то, — смутился Лось.
   — Большой, а глупый.
   — Чего особенного? Гороскоп — он и есть гороскоп. Вот если…
   — Заткнись…
   На улице начало темнеть. Время прибытия груза приближалось.
   Машина была выставлена в сторонке у единственной дороги, ведущей к месту прибытия груза. Мимо неё не проскочишь незаметным. Кабан взял сильный американский бинокль и посмотрел на бетонный пятачок. Стоящий на нем ржавый автобус приблизился и затрясся в окулярах.
   — Ну, где же они? — заскучавший Лось не решался вернуться к газете.
   — Начало десятого ещё. А стрела у лохов на полдесятого. Пилить им издалека. Могут ещё опоздать. Так что сиди и не трынди попусту.
   — Молчу. — Лось зевнул во весь свой огромный рот и вытащил из ящичка бутерброд с толстым куском говядины. Впился в него зубами с видимым удовольствием.
   — Мясо хавать вредно, Лось, — назидательно произнёс Кабан.
   — Мясо не ешь, хлеб не ешь, — с набитым ртом пробурчал Лось. — На газонах питаться?
   — Глянь, — кивнул Кабан. — Вон «жигуль» какой-то пошёл…
   — Где?
   — Вон справа.. Глаза разуй…
   — Да вижу…
   Зазвенел мобильник, лежащий на панели перед Кабаном.
   — Да, — он схватил трубку и нажал на кнопку.
   — Получатели груза в вашу сторону пошли, — послышался голос Гипнотизёра.
   — «Жигуль» какой-то мимо пятачка проехал.
   — Это не получатель. Он сейчас будет на месте. Зелёный «Ниссан».