Рясной Илья. Вечный кайф

   Господу…
   — Переживаешь? — спросил Асеев.
   — Все в норме, — ответил я.
   Действительно, что переживать? Человечеству куда лучше, что я завалил этого гада. Все правильно, люди не должны стрелять по людям, вот только звание человека так легко утерять однажды тому, в чьей в руке оказывается автомат и кто начинает зарабатывать на жизнь убийством. Киллер должен знать, что к нему подойдут с теми же мерками, с которыми подходит к людям он. Так что — прочь тоска. Даже водкой не буду заливать ее. Само пройдет.
   За два дня я прошел полный круг удовольствий. Написал штук пять рапортов и объяснительных, переговорил с прокурором и инспекцией по личному составу. Мотать нервы у нас умеют. Хорошо, нервы у меня пока еще крепкие. Конечно, лучше, чтобы они были еще покрепче — например, как у Асеева. Но у того другая школа.
   В кабинет зашел наш друг и товарищ из убойного отдела Рыжов. Он с интересом посмотрел на меня. И сказал:
   — А здорово ты его с такого расстояния уделал. Каждый, кто видел меня, делился со мной этой мыслью.
   — Нарочно или случайно? — спросил Рыжов.
   — Какие тут случайности.
   — Заливаешь, — кивнул Рыжов.
   — Что там с киллерами? — спросил Асеев. — Кто они такие?
   — Водитель, которого угрохали, — уроженец Архангельска, не судим, не привлекался. Второй, который из автомата палил, — две судимости, две амнистии.
   — На кого из «бугров» пашут? — поинтересовался Арнольд.
   — Неизвестно, — ответил Рыжов.
   — Киллер молчит? — осведомился я.
   — Молчит, — сказал Рыжов.
   — Что с ним вообще?
   — Живой, сученыш, — с сожалением произнес Рыжов. — Из реанимации перевели, но все под капельницей. Кстати, нам разрешили с ним перекинуться парой слов.
   — А следователь с ним не говорил? — спросил я.
   — Следователю он ни слова не сказал, — Рыжов криво улыбнулся. — Припомнил, что по закону имеет право отказаться от дачи показаний.
   — А где он сейчас?
   — Под охраной в третьей больнице. Через несколько дней в сизо переведут.
   — Поехали. — Я поднялся с места.
   — Поехали, — кивнул Рыжов.
   Бандиту отвели отдельную палату, перед которой скучал омоновец в бронежилете. Еще один омоновец устроился в палате. При нашем появлении сержант в коридоре тут же скинул вниз скобу предохранителя и резко кинул:
   — Стоять.
   Но, узнав Рыжова, расслабился. Доложил:
   — Происшествий не случилось.
   Бдительность омоновца легко объяснима. Жить захочешь — будешь бдительным без понуканий. Год назад киллеры расстреляли машину с бизнесменом-армянином, чудом его не убили. У палаты в этой же больнице выставили милицейский пост. А вскоре в больницу пожаловали киллеры. Одного омоновца сразу скосили из «АКМа», второй попытался отстреливаться, был ранен. Досталось по пуле врачу и медсестре. Бандиты деловито дострелили недостреленного в разборе бизнесмена и спокойно скрылись. Несколько суток весь регион стоял на ушах, но бандюг мы все-таки вычислили. Тот случай показал — нынче правил для бандитов нет. Отморозок правит бал. И омоновцы, потерявшие тогда товарища, были учены горьким опытом.
   — Здорово, болезный, — сказал я, проходя в палату. Рыжов жестом отослал омоновца.
   Киллер — отекшая квадратная морда лет тридцати — с забинтованной головой лежал на кровати. Над ним была капельница. На наше появление он не отреагировал.
   — Как же ты сам себя подстрелил? — спросил Рыжов присаживаясь на табуретку.
   Киллер умудрился, выпадая из машины, нажать на спусковой крючок короткоствольного автомата, и пуля прошила его тело. Всяко бывает. В прошлом году на дачу пенсионера КГБ полезли двое грабителей, он выстрелил в них одной пулей — и два трупа. Пуля — дура. А дуракам и дурам закон не писан.
   — Говорить будем? — спросил Рыжов.
   — С адвокатом… Могу не давать показания, — негромко, с одышкой просипел киллер.
   — Излишняя грамота до добра не доводит. — Я склонился над ним. — Кто вам Моджахеда заказал?
   — Нет базара, — прохрипел киллер и отвернулся в стену.
   — На нет и суда нет, — кивнул я и поболтал трубкой капельницы, от чего киллер встревоженно заерзал на кровати. — Мы тебя без суда…
   — Чего? — буркнул киллер. — Да пошел ты, падла!
   — Существующая система борьбы с бандитизмом показала свою несостоятельность. Начинаем перестраиваться, — я еще сильнее поболтал капельницей. — Вытащить, что ли?
   — Зачем?! — Голос у киллера был слабый, прерывался.
   — Не бойся, потом поставлю. Воздух только попадет. Воздушная эмболия. Воздух идет по венам, врывается в сердце, гранатой разрывает его. Смерть мгновенная. И, главное, любой эксперт скажет — несчастный случай на медицинском производстве.
   — Ты на пушку не бери…
   — Какой слог! — с восхищением произнес я. — В детсаду слышал или на зоне набрался? — Я стал вытаскивать трубку.
   — Э… Я заору!
   — Да, — я кивнул Асееву. — Подушкой придется прижать.
   Асеев усмехнулся и потянул из-под головы бандита подушку.
   — Ладно, ладно, мужики, — выдавил киллер. — Будет базар. Не протокольный.
   — Ну так говори. Кто заказал?
   — Это… Золотозубый.
   — Это азер?
   — Ну да. Рустам Магомедов.
   — Как вы подгадали подкатить именно тогда, когда Моджахед из квартиры вышел?
   — Наш человек — кореш Моджахеда. Они встретиться договорились. Недалеко от дома. Таджик вышел, тут мы его…
   — А чего Золотозубый с таджиком не поделили?
   — Таджик сплавил азеру товар.
   — Что за товар?
   — «Геру». И люди стали ей травиться.
   — И?
   — Золотозубый Моджахеду штраф выставил — оно и понятно, у азера самого проблемы из-за товара начались. Таджик отдать деньги отказался. Спрятался. Слушок прошел, что он тоже на Золотозубого заказ выписал, чтобы бабки не отдавать.
   — И? — понукал я его.
   — Мы нашли Моджахеда. Дело принципа. Еще несколько минут потерзали вопросами, пока киллер не стал тяжело дышать. Я поболтал еще трубкой.
   — Оставь, — с мольбой произнес киллер.
   — Оставь? Ты мне наврал с три короба, а я оставь? Все, хватит. — Я потянул за трубку.
   — Нет! Я правду сказал!
   Похоже, он действительно говорил правду. В принципе мог бы наврать нам с три короба, но сейчас он не в том сосоянии, чтобы делать это. Поверим.
   — Живи, скотина, — я отпустил трубку. — Сегодня я добрый.
   Мы вышли из палаты. В машине Рыжов сказал:
   — Хорошо вы его сделали.
   — Мне говорили — я создан для сцены, — хмыкнул я.
   — Я даже поверил, что ты готов его…
   — В принципе готов, — кивнул я. — Опять будет потеха. Следствие, суд. Потом решат, что милиция на этого подонка наговаривает, он выйдет, получит новый заказ. И кого-то опять угрохает. Вся система правоохранительная гнилая. Она не работает.
   — Не работает, — кивнул Рыжов.
   — Топить их в реке, сволочей, надо, — кивнул Асеев. — Закона они не боятся. Они ничего не боятся, кроме силы.
   — Кубик воздуха — и все проблемы, — поддакнул я.
   — Все, мужики, так можно много до чего договориться, — отрезал Рыжов.
   — Главное мы узнали, — сказал Асеев. — Порченый героин идет от таджика.
   — И все равно — слишком много неясного, — покачал я головой. — Слишком много…
 
   Дело потихоньку стопорилось. Знали мы уже немало. Но что со всем этим делать? Моджахед исчез. Золотозубый исчез. Оба как сквозь землю провалились — не удивлюсь, если они вообще дернули из города. А тем временем от неведомой заразы умерло еще шесть человек. Притом четверо — в других областях. Порченый героин начал свое шествие по России.
   Между тем Романов, как обычно к концу полугодия, начинал нервничать и нервировать других.
   — Знаешь, что у нас палок меньше, чем в прошлом полугодии, почти на треть? — заявил он, вызвав меня для профилактической взбучки.
   — Знаю.
   — Мы скатываемся по области с первого места куда-то в конец.
   — Ну и что?
   — Палки нужны. Палки!
   Палка — возбужденное дело. Бюрократическая система работает не на результат, а на показатели.
   — У нас весь отдел по порченому героину пашет, — обиделся я.
   — Я понимаю. Много вы за три дня наработали по нему?
   — Немного.
   — Результата по порченому героину нет. И палок нет. Работа стоит.
   — Все пропало, — поддакнул я.
   — Еще не все. Работать надо! — воскликнул Романов. Вернувшись к себе в кабинет и глядя на режущегося в компьютерную игру «Дюк» Арнольда и стоящего за его спиной сопереживающего Князя, я прикрикнул:
   — Работа стоит! Все пропало! А вы монстров по экрану гоняете!
   — А? — недоуменно протянул Арнольд, нажимая на паузу и приглаживая на плече свою новую джинсовую куртку.
   — Наркоманов надо гонять… У Романова приступ депрессии. Показатели съехали.
   — А мы при чем? — искренне удивился Арнольд.
   — На столе стоит телефон. Так давайте людей своих обзванивайте. Источники напрягайте. Вкалывайте, — призвал я.
   Арнольд вздохнул и начал листать записную книжку. Засел за телефон.
   — Натаха, — начал он. — Привет, ласточка. Чего, не рада? За тобой должок! Должок, говорю, что ты на свободе… Чего, барыгу сдала, думаешь, обо мне можно забыть? А я о тебе помню… Чего я слышу?.. Ах, ты не наркоманка… А кто, злкоголичка?.. Нет, Натаха, ты наркоманка. И барыг знаешь. Если к завтрашнему дню не додумаешься, кого нам сдать, я тебя, козу, на привязь посажу. Ясно?.. Ну вот и отлично…
   Он дал отбой и сказал:
   — Натаха обещала на неделе. Барыгу с кокаином.
   — Ничего себе! Натаха в такие сферы поднялась? — покачал я головой.
   Кокаин — любимый наркотик эстрады и «новых русских». От него возникает эйфория, мир окрашивается в розовые тона. Наркотик богемы начала века. Очень любили его в серебряном веке, образ кокаина проходит через поэзию и литературу. Говорят, хорош секс под кокаин — сильнейшие ощущения. Улет полный. Сейчас это наркотик для очень обеспеченных людей. В США он стоит двадцать-тридцать долларов за грамм, поскольку там Латинская Америка рядом, где этой дряни завались. У нас же до двух сотен «зеленых» цена доходит. Да еще вес кокаина и вес героина далеко не одно и то же. Кокаин вообще только граммами продают, его не колют, а нюхают. Притом когда делаешь дорожку и втягиваешь зелье в ноздрю, кажется, что ничего не происходит, и втягиваешь его еще больше. Так что грамм кокаина — это на один раз. Организм он разрушает не хуже «герыча», порождает сильнейшую физиологическую и психологическую зависимость. По большому счету дрянь не менее опасная, чем героин.
   — Давай дальше звони, — понукал я.
   — Димон, здравствуй, это я… Ты чего, урод, уже мой голос забыл?… Это Арнольд. Помнишь?.. Давно тебя не слышно. Ах, уезжал… За черняшкой или марихуаной? Ах, лечился… Вылечился? Нет? Правильно, таких только пуля лечит… Чего оскорбляю? Так я любя, Димон. Я тебя ценю. Особенно ценю, что ты мне обещал на Воронежской заставе барыгу сдать… Забыл, да? Тебе как напомнить, чтобы опять в больницу?.. Давай, работай…
   Князь уселся за другой телефон.
   — Привет, Дюдя… Как кто? Хрен в кожаном пальто, — воскликнул Галицын. — Князь это… Язык проглотил? Не ждал? Ах, работал, искал? И чего нашел?.. Тех самых?.. Дюдя, если мы их возьмем, не пожалеешь.
   Галицын нажал на кнопку громкоговорителя, и донесся тонкий голос Дюди — нашего старого источника.
   — Князь, они же там снова торгуют. Опять обезьяна эта… Та же самая обезьяна. Феликс.
   — Ты к ним вхож? — спросил Князь.
   — Могу купить пару «чеков».
   — Когда стрелку можешь забить?
   — Да хоть сегодня.
   — Они на той же самой хате?
   — На той же.
   — Давай прозванивай им. Забивай стрелу на сегодня. Потом звони в отдел мне… Все, действуй.
   — Я без копья сижу, — пробормотал наркоман.
   — На закупку бабки найдем.
   — Они меньше грамма не дают.
   — Наскребем.
   — А мой интерес?
   — Хороший товар возьмем — не пожалеешь.
   — Я тебе напомню. — Голос был какой-то издалека, нервный, напряженный. В общем, голос наркоша, которому надо бабахнуться.
   Галицын положил трубку и сказал:
   — Помните, в январе мы негров с Таманской улицы хотели брать?
   — Студентов политеха? — кивнул я. — Помню. Они на Таманской однокомнатную квартиру снимали.
   — Во-во. Потом эти дети джунглей свинтили куда-то… Теперь вернулись. Опять торгуют.
   — И Дюдя нам их сдает?
   — Сдает.
   — Отлично…
   Дюдя перезвонил через пятнадцать минут и сказал, что забил стрелку на полшестого.
   В предвкушении хорошей забавы я извлек из сейфа три Рации и сунул их в гнезда зарядных устройств. Тут меня и выхватил Романов.
   — Собирайся на совещание по порченому героину.
   — Куда? — осведомился я.
   — К Воропаеву.
   — Чего он вдруг проснулся?
   — Видимо, на него давить начинают.
   — Во сколько?
   — В полпятого.
   — У нас на полшестого стрелка с неграми. Будем принимать их за героин.
   — Сбыт? — заинтересовался Романов.
   — Ага.
   — Хорошо. Палка на тяжкие пойдет. Но ты со мной едешь.
   Неудача. Хотелось мне повалять негров. Один из них торговал героином рядом со школой, предлагал детишкам. Притом тем, кто приходил к нему по первому разу, давал бесплатно, чтобы подсели на героин и потом можно было драть в три шкуры. Достаточно было сказать: «Ай эм Иван. Ай вонт хероин». Ох, при задержании я бы ему этот «хероин» для детишек припомнил… Ничего, пусть ребята с ними позабавятся.
   У начальника СКМ ГУВД Воропаева в просторном с лепным потолком кабинете собрались следователь, ведущий дело, а также опера из других служб. Успехами похвалиться не мог никто.
   — Знаете, что будет, если дело не поднимем? — строго спросил Воропаев.
   — Нет, — брякнул я.
   — Плохо будет, — произнес полковник. — А тебе, Стрельцов, особо.
   — Это почему? — возмутился я.
   — Сильно разговорчивый… Пришло заключение из ЭКЦ МВД по этому героину.
   — Нашли что-то?
   — Нашли, — Воропаев протянул Романову копию экспертного заключения. — Ознакомься. Прикинь, что все это может значить… Все свободны.
   Вернувшись в контору, мы досконально изучили заклюпение. Если отвлечься от всех цифр и диаграмм, получалось, что в наркотики было подмешано какое-то невероятно сложное, не так давно знакомое науке вещество с пятиэтажным названием, которое даже в микроскопических количествах в сочетании с наркотиками приводит к параличу нервной системы и скорой погибели в корчах. Дальше шел примерный список учреждений, где эта хреновина могла быть произведена.
   — Этим пусть РУБОП занимается, — сказал Романов. — Они там крутые. Делать им не хрена. Пусть и разбираются, откуда… как его… четыретригидридный… Или… Ну как его?
   — Триглокузнаный нитрат… Тринитратный… Тьфу… В общем, яд, — я отодвинул от себя заключение.
   — Ничего не понятно, — задумчиво произнес Романов. — Черным по белому написано, что это вещество никакого отношения не имеет к производству героина, появиться там случайно не могло. Вывод?
   — Оно появилось там не случайно, — сказал я.
   — И кто его туда засунул? Члены общества «Россия без наркотиков»? Секта? Кто?
   — Ты слышал, что пакистанцы в Россию в последнее время повадились сплавлять героин, разбадяженный толчеными костями людей, умерших от СПИДа? Чтобы русские неверные наверняка дохли. Чтобы у нас вообще людей не осталось.
   — Слышал. И что?
   — А ничего. Тут ответ может быть один.
   — Какой? — заинтересованно посмотрел на меня Романов.
   — А хрен его знает, — с чувством воскликнул я. А что еще скажешь?
   — Плохо… — романов прищелкнул пальцами. — Терентий, ты и должен стать тем хреном, который это знает.
 
   Арина сообщила мне, что у нее появилась возможность уйти на пару недель в отпуск. И неплохо вытащить детей куда-нибудь на море.
   — В Ялту бы, — мечтательно произнесла она.
   — Тогда в Анталию. Там лучше. Хотя сейчас жарковато
   — Обожаю жару, — сказала она.
   — Тогда тебе здесь надо оставаться. Такое пекло.
   — Ох, на море… Как Высоцкий поет — где деньги? — вздохнула жена.
   — Ответ ясен.
   — Какой?
   — Надо последние деньги убить.
   — А потом что делать? — спросил Арина.
   — А потом подумаем, — вздохнул я.
   Честным ментом быть тяжело. Если бы я был нечестным ментом, дети мои не имели бы никаких проблем, жена ездила на «Форде». Правда, если бы я был по-дурацки честным ментом, то ни машины, ни денег на Анталию у меня не было бы. Если бы мы жили только на зарплату, даже в отделе все встало хотя бы потому, что не было бы денег ни на бензин, ни на закупки наркоты. Чтобы жить, приходилось иногда оказывать услуги. Мошенники обули фирму, нагрели людей на очень большие деньги. ОБЭП не чешется — у них дел полно. А я вижу, что дело можно раскрутить. Мы и крутим, берем за жабры мошенника, изымается ворованное, возвращается хозяину. Нам — благодарность в энной сумме. Так же нашли несколько дорогих машин, которых хозяева уже и не мечтали увидеть. Когда есть источники информации и когда в этой работе неплохо ориентируешься, все можно сделать. Главное, не зарываться, не входить сильно во вкус и оказывать помощь только тем людям, которых ты знаешь лично и которые не имеют отношения к криминалу, иначе легко попасть на крючок… Незаконно, да? А законно не давать денег на закупки наркотиков, не обеспечивать транспортом отдел и требовать одного — давай палки?! Упрекнуть меня некому!
   Я развез привычно жену и детей и заявился на работу.
   В кабинете первое, что увидел, это агента Рока, который сидел за столом и, от усердия прикусив кончик языка, раскрашивал в детской книжке-раскраске Микки-Мауса.
   — Нашел работу по душе? — спросил, я.
   — Угу, — не поворачиваясь, буркнул он. — Здравствуйте. В углу сидел Галицын и зевал.
   — Ну, взяли обезьяну? — спросил я.
   — Даже двух. И хату подняли, — сказал Князь довольно.
   — Чего вчера не отзвонились? — спросил я.
   — Да нигеры нас до восьми вечера за нос водили. Стрелку переносили. Все-таки мы их зацепили.
   — Сколько «геры»?
   — Полтора грамма героина у Феликса было на кармане. И еще одиннадцать грамм на хате взяли.
   — Не хило.
   — Отличный героин. Высшего качества. Это тебе не та разбадяженная двадцать раз «дурь», которой барыги на точках торгуют.
   — А чего палец перевязан? — спросил я.
   — Эта тварь меня укусила, — возмущенно произнес Князь.
   — Рассказывай.
   — Ох, Терентий, что там было, — улыбнулся Князь. — Мы не раз пожалели, что тебя не взяли.
   — А что было?
   — Бой быков. Коррида. Охота на львов.
   Негр несколько раз откладывал встречу. Потом наконец вышел из дома. У остановки Феликс Имечета выплюнул изо рта заваренный целлофановый шарик с полутора граммами героина, передал его Дюде, получил купюры с переписанными номерами и стал ждать четырнадцатый автобус. На остановке его и взяли. Князь кузнечиком подпрыгнул и ногами дал ему в грудину. Негр завалился, тут на нем защелкнули наручники, дали пистолетом по балде и поволокли на хату с известным нам давно адресом, где ждал его напарник.
   Хорошо, что сработал эффект неожиданности. Потому что Феликс Имечета в недавнем прошлом — чемпион Нигерии по боксу в тяжелом весе, а вес его под стольник килограмм. Как-то на него шпана местная наехала, с деньгами кинули, товар отобрать на улице решили, так из шестерых человек трое прописались в больнице, и надолго. Такая горилла — и по морде, и по телосложению, и по физическим , возможностям.
   Дверь съемной хаты открыл напарник задержанного — Игбокве Шиджиоке, смотревшийся не гориллой, а недрессированной макакой — страшный, маленький, щуплый, злобный. «Макаку» приковали на кухне наручниками. «Гориллу» уложили мордой вниз в большой комнате. Лежал он смирно, пока из книги с вырезанным внутри пустым пространством не извлекли целлофановый пакетик с «герой». Тут в мозгах у Феликса Имечеты что-то щелкнуло, и он с рыком стал подниматься. Арнольд с Галицыным навалились на него всем весом, прижали на миг к земле. И тут разыгралась сцена, достойная фильма ужасов. С ревом, как Кинг-Конг, Феликс поднимается, рвет наручники и мощным движением раскидывает всех по стеночкам. И всем становится понятно, что сейчас эта туша ринется напролом, и ничем его, кроме пули, не возьмешь.
   Асеев поспел вовремя. Взял тяжелую табуретку и с размаху опустил ее на голову мятежного негритоса. Кого другого убил бы, ну а этот рухнул на колени, головой встряхнул и опять поднимается. После второго удара он угомонился ровно на то время, чтобы ему нацепили наручники. Негр лежит, орет. И вторые наручники уже трещать начинают. Ребята его тогда проводом телефонным связали, поверх — нейлоновыми колготками. Запеленали всего, как мумию. Но орал он, не переставая, все время, пока шел обыск.
   В общем, прокусил дикарь Галицыну палец и чуть надорвал новенькую джинсовую куртку Арнольда, от чего тот чуть не взвыл в унисон негритосу.
   Оба задержанных, естественно, нигерийцы. Наркоторговля — их национальный бизнес. В Нигерии профессионально занимаются торговлей героином два племени. Несколько десятилетий назад наркомафия стала привлекать нигерийцев как идеальных перевозчиков-глотателей. Никто легче них не может перевозить зелье в своем желудке — они умудряются заглатывать по двести грамм героина, был случай перевозки таким манером полутора килограммов «белого», упакованных в презервативы. В глотании нигерийцы тренируются с детства — еще детьми разрабатывают желудок и горло, заглатывая большие виноградины и фрукты.
   Долго чернокожие курьеры свое подчиненное положение в мировом наркобизнесе терпеть не могли, постепенно дали заводить собственные дела. Интересно, что у них нет шаек, банд, враждующих между собой. Нет классических оргпреступных структур. У них все построено, как и у цыган, исключительно на родственных отношениях. В свой бизнес они допускают только земляков. Больше никого. Само собой разумеется, что родственники обязаны поддерживать друг друга, стукачество считается просто невозможным. За годы преступной деятельности у них постепенно наработалась хорошая практика перевозки, торговли зельем, противодействия правоохранительным и таможенным органам. Вину свою они никогда не признают. Стоит взять на наркотиках одного, тут же весь кагал толпится в отделе, требуют свиданку, и не оттого, что так обожают его, а для того, чтобы узнать, как и на чем он прокололся, чтобы не повторять ошибок.
   Страсть нигерийцев к наркобизнесу известна во всем мире, так что все чаще им приходится подделывать паспорта, где оказывается, что они вовсе и не нигерийцы, а, к примеру, безобидные мозамбикцы. Мало того, для перевозки используют бледнолицых негров, похожих на европейцев. Наркотики они перевозят порой группами до десяти человек и провинившегося земляка пускают вперед, чтобы его задержали с наркотой, дабы тем самым отвлечь внимание таможни. Берут они наркотики в основном в Гонконге. И у всех в мире такое ощущение, будто с веток они слезли специально для того, чтобы торговать героином. Я, конечно, не расист, но если этих морд в городе станет больше, пойду организовывать ку-клукс-клан.
   В России крепче всего нигерийские наркоторговцы укрепились в Москве благодаря лумумбарию — Университету дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Там негры крепко занялись своим делом, в результате чего схлестнулись с московской братвой, да так, что во время войны между ними славяне подожгли корпус университета. Потом негры стали исправно платить дань московской братве. Той до фонаря — детей травят наркотиками или младенцев, лишь бы баксы исправно капали.
   В нашем городе рассадником этой заразы был политехнический институт. Там с давних времен имелся целый факультет для иностранцев. Политехнические науки черные как смоль братья по разуму осваивали без особой охоты, зато моментально усваивали разговорный русский: «купи хероин», «гони бабки», «ништяк», «я не фраер дешевый».
   Ловить гадов надо, но, как всегда, — нет средств и людей. Каждое задержание нигерийцев сопровождается воплями, дракой, скандалом. Отборный мат по-английски и на каких-то загадочных языках диких джунглей. Ну и, естественно:
   — Уй, менты! Все врут! Это провокация! — это вообще их любимые слова.
   Слово «мент» — одно из первых, которому они обучаются в России.
   «Провокация!» — это тоже любимое слово. «Сообщите в посольство!» — это их любимое требование, хотя посольство далеко — аж в Москве, а нигерийского консульства у нас, слава те, Господи, нет.
   Или просто звучит утробный рык и вой — это ихнее, народное.
   — Значит, подлечили гориллу, — кивнул я.
   — Ага, — кивнул Галицын.
   — Посла требовал?
   — Требовал.
   — И по-русски не понимал?
   — Да уж куда ему… Потом, правда, разговорился. Сказал — жалко, что взяли. Как раз вверх продажи пошли.
   — Почему? — напрягся я. — Потому что у азеров и таджиков городские наркоши брать героин боятся — много народу мрет. А у нигерийцев — свои каналы. Их героин — самый чистый…
 
   — И они цены вздули?
   — Да. Немножко.
   — Даже негритосы знают, что отравленное зелье гуляет, — отметил я.
   — Знают, — кивнул Князь.
   — На, почитай, — я протянул Галицыну бумаги. — Заключение по порченому героину.
   — А мне можно? — подался вперед Рок.
   — Чего? А ну брысь в коридор! — прикрикнул я.
   — Вот так всегда, — заныл Рок, выходя из кабинета. Галицын внимательно изучил заключение.
   — Может, травленый героин таджикам достался по дешевке? — предположил он. — Не пропадать же такому добру.