Страница:
Сражение под Головчином не было большим успехом для шведов, тоже понесших большие потери, Но для русской армии это был полезный урок, и Петр извлек из него все, что только можно. Он устроил показательный суд над генералами. Затем составил «Правила сражения» – в них речь шла о взаимодействии разных родов войск в сражении, стойкости и взаимовыручке солдат:
«Кто место свое оставит или друг друга выдаст и бесчестный бег учинит, то оной будет лишен живота и честни».
Несмотря на все свое недовольство, Петр отдавал себе отчет в том, что происшедшее под Головчином – не такое уж сильное поражение, более того – оно показало возросшую силу русской армии:
«Язело благодарю Бога: прежде генеральной баталии виделись с неприятелем хорошенько и что от сей его армии одна наша треть так выдержала и отошла».
После этого сражения инициатива полностью переходит к России. Карл же начинает медлить, проявляет известную осторожность. В Могилеве он стоит почти месяц, до 5 августа, ожидает прибытия корпуса Левенгаупта с обозом из Риги. Этот генерал еще 3 июня получил приказ о выступлении для соединения с армией короля.
Не выдержав ожидания, Карл все-таки вышел из Могилева. Но пошел не на север, навстречу своему генералу, а на юг, к Пропойску, потом – на северо-восток, к Смоленску. Петр внимательно следит за действиями короля, неожиданными и непредсказуемыми, сообразует с ними маневры своих войск. Выполняются пункты Жолквенского плана – русские полки отступают, заманивают врага, истощают его. Затем начинают уничтожать его по частям.
Царь в августе приказывает:
– Смотреть на неприятельские обороты: и куды обратится – к Смоленску или к Украине, – трудиться его упреждать. Неприятель отошел от Могилева миль с пять, против которого мы тоже продвинулись. И обретаетца наша авангардия от неприятеля в трех милях. А куды их намерение, Бог знает, а больше гадают на Украину.
Карл о своих намерениях нередко не извещал даже самых близких своих помощников. Тем не менее продвижение армии, его общее направление Петр и другие военачальники угадывали верно. На военном совете, проведенном еще 6 июля во Шклове, они предусмотрели возможные варианты движения шведской армии.
Русская армия по-прежнему идет перед шведской, все уничтожает по пути. Царь 9 августа указом снова и снова напоминает:
«Провиант и фураж, тако ж хлеб стоячий на поле и в гумнах или в житницах по деревням… жечь, не жалея и строенья».
Везде он приказывает разрушать мосты, мельницы. Жители, забирая с собой скот, перебирались в леса. Меры, строгие, но необходимые, приносили успех. Петру докладывали:
– Рядовые солдаты к королю приступили, прося, чтоб им хлеба промыслил, потому что от голода далее жить не могут.
– Люди же от голода и болезни тако опухли, что едва маршировать могут.
Шведские солдаты, голодные и ободранные, шарили по деревням в поисках еды, дезертировали. Поблизости от армии короля русские драгунские полки и иррегулярная конница досаждали непрерывными нападениями, стычками; действовал приказ Петра:
– Главное войско обжиганием и разорением утомлять.
Тридцатого августа у села Доброго происходит схватка более крупная – пять полков «природных шведов» потерпели полное поражение от напавшего на них русского отряда во главе с князем М.М. Голицыным. Шведы потеряли три тысячи человек убитыми, русские – триста семьдесят пять человек. После победы русские отошли, выполнив полностью свою задачу. Но Карлу, наблюдавшему за ходом боя, неблагоприятный для шведов исход не помешал изобразить сражение как свою новую победу. Петр же искренне радовался:
– Сей танец в глазах горячего Карлуса изрядно станцевали. Я как и почал служить, такого огня и порядочного действа от наших солдат не слыхал и не видал (дай, Боже, и впредь так!). И такого еще в сей войне король швецкий ни от кого сам не видал.
Карл, несмотря на все свое фарфаронство, был очень расстроен. Еще бы – разгром был полным, только болота спасли его воинство от окончательной гибели. Он уже начинает задумываться о судьбе русского похода, советоваться с генералами. В начале сентября приглашает к себе и спрашивает их мнение: куда вести армию дальше? Гилленкрок, его генерал-квартирмейстер, резонно замечает: чтобы им, генералам, дать ответ, нужно ведь знать, что намеревается сделать король. Ответ Карла, вероятно, не мог не ошеломить его помощников и советников:
– У меня нет никаких намерений.
Король не удосужился разработать план войны, обсудить его вместе с генералами. Ему казалось, что разгромить Россию будет делом более легким, чем разбить Саксонию. На этот раз, после Доброго, он соизволил узнать мнение своих генералов. На совете решили: идти не на Москву, а на Украину. Смысл этого крутого поворота в движении шведской армии хорошо объяснил Матвеев из Гааги, где он сумел выведать шведский «секрет»:
«Из секрета здешнего шведского министра сообщено мне от друзей, что швед, усмотри осторожность царских войск и невозможность пройти к Смоленску, также по причине недостатка в провианте и кормах, принял намерение идти на Украину, во-первых, потому, что эта страна многолюдная и обильная и никаких регулярных фортеций с сильными гарнизонами не имеет; во-вторых, швед надеется в вольном казацком народе собрать много людей, которые проводят его прямыми и безопасными дорогами к Москве; в-третьих, поблизости может иметь удобную пересылку с ханом крымским для призыву его в союз и с поляками, которые держат сторону Лещинского; в-четвертых, наконец, будет иметь возможность посылать казаков к Москве для возмущения народного».
Десятого сентября полк шведской кавалерии во главе с самим королем у деревни Раевки потерпел новое и сильное поражение. Под ним была убита лошадь, и Карл едва не попал в плен. Все это происходило на глазах Петра, участвовавшего в сражении. Король после очередного афронта решил не ждать Левенгаупта, который спешил к нему от Риги: быстро пошел на юг – этот шаг, необъяснимый и нелепый, позволил русским одержать еще одну победу, на этот раз гораздо более внушительную и серьезную, такую, что Петр назовет ее «матерью» Полтавской виктории.
Царь, получив известия о намерениях Карла и марше Левенгаупта, созвал совет. Согласно его решению, главные силы русской армии во главе с Шереметевым должны идти на Украину, «сопровождая» Карла; а корволант (летучий отряд) из одиннадцати с половиной тысяч человек с Петром во главе должен был нанести удар Левенгаупту. Последний вел войско из шестнадцати тысяч солдат и обоз с провиантом и фуражом. Двадцать восьмого сентября утром Петр настиг его у деревни Лесной. Появление корволанта было для шведов полной неожиданностью – кругом тянулись густые леса, труднопроходимые болота. Сражение длилось несколько часов. Солдаты с обеих сторон так устали, что повалились на землю (шведы – у своего обоза, русские – на боевой позиции) и «довольное время отдыхали», причем на расстоянии половины пушечного выстрела друг от друга. Потом битва возобновилась. К ее концу появление русской кавалерии Боура решило дело в пользу нападавших. Шведы потерпели полное поражение, только ночь и вьюга спасли остатки их войска, бежавшие в темноте. Левенгаупт оставил на поле сражения восемь тысяч убитых и весь обоз, так необходимый изголодавшейся армии Карла. Король узнал о полном разгроме одного из лучших своих генералов 1 октября, а 12 октября тот привел к нему шесть тысяч семьсот голодных и оборванных солдат – все, что осталось от «шестнадцатитысячного войска. При первой вести король не спал всю ночь, ходил грустный и молчаливый; теперь же, после рассказа побежденного генерала, послал в Стокгольм донесение о новой шведской победе и продолжил марш на Украину. Правда, с этих пор он начинает сомневаться в своей окончательной победе, но тщательно это скрывает.
Победа при Лесной вдохнула уверенность в русскую армию, и об этом хорошо говорит сам Петр, выигравший это сражение:
– Сия у нас победа может первая назваться, понеже над регулярным войском никогда такой не бывало; к тому же еще гораздо меньшим числом будучи перед неприятелем. И поистине оная виною благополучных последований России, понеже тут первая проба солдатская была и людей конечно ободрила; и мать Полтавской баталии, как ободрением людей, так и временем, ибо по девятимесячном времени младенца счастья произвела.
Известие о блестящем успехе произвело впечатление в России и за рубежом. Петр мог быть доволен – одержана победа, причем меньшим числом солдат, над закаленным войском шведов; главная армия Карла оказалась теперь отрезанной от тыловых баз снабжения, в стратегическом окружении. В сражении при Лесной Петр проявил себя смелым новатором, незаурядным полководцем – организовал корволант из солдат-пехотинцев, посаженных на коней; местом избрал не открытое поле, а закрытую пересеченную местность; наконец, построил свое войско не в одну линию, как тогда было принято, а в две.
Вскоре после Лесной, в октябре, шведы потерпели еще одно поражение: тринадцатитысячный корпус Любекера подошел к Петербургу со стороны Финляндии. Адмирал Апраксин с гарнизоном разгромил шведов, потерявших до трети своего личного состава, шесть тысяч лошадей. После такого афронта неприятель ни разу не делал попыток приблизиться к петровскому «парадизу». В честь победы по приказу Петра выбили медаль; на одной ее стороне – портрет победителя и надпись: «Царского величества адмирал Ф.М. Апраксин»; на другой – корабли, построившиеся в линию, и слова по окружности; «Храня сие, не спит; лучше смерть, а не неверность. 1708».
Находясь в Смоленске, где его по прибытии встретили пальбой из пушек и ружей, в ореоле успеха и славы, Петр испытал сильный удар – ему сообщили об измене украинского гетмана Мазепы, переметнувшегося к Карлу XII. Петр, доверявший гетману, был поражен и принял срочные меры. В Батурин, ставку гетмана, спешит Меншиков с войском, а с другой стороны движется Мазепа со шведскими полками. Поспешность вполне объяснимая; в гетманской столице хранятся огромные запасы продовольствия, пороха, припасов для артиллерии. Меншиков опередил врага, и из Батурина вывезли все, что можно, остальное предали огню, крепость разрушили.
Для Мазепы это был тяжелый удар, но не единственный и не главный. За ним последовали другие. Началось с того, что за гетманом-изменником не пошли украинские казаки, в стан к Карлу он привел не большое казацкое войско, как обещал и на что надеялся король, а жалкие две-три тысячи человек. Да и те не знали его истинных целей, ожидая, что они идут в армию Шереметева; когда же все выяснилось, тайно начали покидать шведский лагерь. Далее, на Украине, которая узнала из петровских указов, что Мазепа хочет вернуть мать-отчизну польским панам, началась народная война против мазепинцев и шведов.
Между тем в Европе после Лесной страх перед Швецией с ее неуравновешенным властителем сменяется боязнью перед мощью крепнущей России во главе с энергичным, храбрым и мудрым, как теперь начинают считать, государем. Изменение ситуации сказывается, среди прочего, и в том, что Петр, ранее ставивший вопрос о вступлении России в Великий союз, теперь снимает его. Об этом осенью 1708 года публично заявляет его посол в Нидерландах Матвеев. А в начале зимы он же заявляет своему сюзерену, что датский король Фредерик IV собирается вести переговоры с саксонским курфюрстом Августом II о возобновлении военных действий против Швеции. И переговоры действительно начались, к ним потом присоединился прусский король. Тем самым усиливалась внешнеполитическая изоляция Швеции. Дело шло к возрождению Северного союза. Таково было влияние того, что произошло при Лесной.
А положение Карла становилось все более плачевным (морозы, голод, враждебное отношение украинцев и пр.). Правда, блеснул какой-то просвет, луч надежды – кошевой Гордиенко со своими запорожскими казаками тоже, по примеру Мазепы, выступил против русских, начал нападения на их военные отряды. Петр действует решительно и круто – весной 1709 года его войско берет штурмом и дотла разоряет Запорожскую Сечь. Казаки Гордиенко переходят к Карлу, но приобретение это – не из серьезных. Это, в частности, понимает Мазепа и мечется в поисках выхода: то предлагает Карлу совершить, по примеру Александра Македонского, поход на восток, в Азию (то есть в глубь России), то объединиться с Булавиным (на юге России, в районе Дона и Придонья, ширится народное восстание), то посылает к Петру своих друзей – полковников Апостола и Галагана – с предложением выдать ему шведского короля и его высших военачальников.
Мечется и Карл – и не только по враждебной ему Украине в поисках еды и квартир, но и по столицам держав-союзников, просит у них помощи если не войсками, то деньгами, пытается завязать отношения с Турцией и Крымом, но те выжидают, боятся. На Украине городки и крепости, встречавшиеся на пути шведов, оборонялись героически, наносили им немалый урон. Украинские жители и русские военные отряды лишали их не только провианта, но и отдыха, жилья. Однажды (дело было в феврале 1709 года) король с войском находился в Коломаке, в пределах Слободской Украины. Мазепа, ехавший рядом с ним на лошади, льстил ему, говорил о несуществующих военных успехах шведов. Затем добавил по-латыни, что его величество находится не более чем в восьми милях от Азии. Шведский кандидат в Александры Македонские тут же повелел своему секретарю де Гилленкроку узнать о дорогах в Азию. Тот ответил, что до Азии, мол, еще далеко. Карл не согласился:
– Но Мазепа мне сказал, что граница отсюда недалеко; мы должны туда пройти, чтоб иметь возможность сказать, что мы были также и в Азии.
– Ваше величество изволите шутить, и, конечно, Вы не Думаете о подобных вещах серьезно.
– Я вовсе не шучу. Поэтому немедленно туда отправляйтесь и осведомитесь о путях.
Гилленкрок направился, но не по направлению к Азии, а к Мазепе. Сделал ему выговор:
– Ваше превосходительство отсюда можете видеть, как опасно шутить таким образом с нашим королем. Ведь это господин, который любит славу больше всего на свете, и его легко побудить двинуться дальше, чем было бы целесообразно.
На шведскую армию продолжали нападать русские отряды и украинские партизаны. Как и раньше, не хватало провианта, одолевали болезни. Но закончилась зима, и с началом весны возродились надежды шведов.
Первого апреля Карл с армией подошел к Полтаве, решил штурмовать – опять Мазепа нашептал ему, что с ее взятием Украина перейдет под его высокую руку. Из Полтавы шли дороги на юг, к Крыму. А с ханом и султаном король как раз в это время вел переговоры о совместных действиях против России. Но трехмесячная осада города успеха не принесла. Его четырехтысячный гарнизон бесстрашно отбил все штурмы.
Петр сразу же понял стратегическое значение Полтавы, которую так упорно стремился взять Карл. В письме к Меншикову, который стоял с войском неподалеку, он велел оказать помощь осажденным. Тот 7 мая неожиданно нагрянул на Опошню, где засели шведы, перебил их. Туда поспешил Карл, но русские спокойно и организованно отошли на другой берег Ворсклы. А в ночь на 15 мая в Полтаву прошел болотами отряд из девятисот солдат, с порохом и свинцом.
Четвертого июня к Полтаве, около которой стояла вся шведская армия, приехал Петр. Через три дня, оценив на месте обстановку, соотношение сил (русские войска тоже подходили сюда), он сообщает Апраксину о своем решении:
– Сошлись близко с соседьми, с помощью Божиею будем конечно в сем месяце главное дело со оными иметь.
Шведская армия оказалась под Полтавой в стратегическом окружении, была сильно ослаблена поражениями, осадами, маршами, голодом. Русская же армия, наоборот, стала намного сильней, боеспособней. Двадцатого мая она переправилась через Ворсклу, и сразу же начались работы по возведению полевых укреплений на позиции, избранной Петром для будущего генерального сражения. Как и при Лесной, русские войска стояли на закрытой местности, ее фланги упирались в леса, позади – высокий берег реки, через которую построили мосты. Перед фронтом лежала открытая равнина, откуда должны были наступать шведы; там подготовили шесть редутов, где засели стрелки.
Двадцать пятого июня Петр проводит военный совет, разработавший диспозицию битвы. Делает смотр войскам. Распределяет генералов по дивизиям, кавалерию подчиняет Меншикову, артиллерию – Брюсу. Фельдмаршал и генералитет, согласно «Истории Свейской войны», просили его царское величество, чтоб в баталию не приобщаться, на что государь изволил сказать, чтоб о том ему более не говорили. Для Петра личное участие в сражении, как видим, подразумевалось само собой.
На следующий день ему доложили, что к шведам перебежал унтер-офицер из Семеновского полка. Изменник наверняка сообщил врагу о слабых местах русской позиции, в частности об одном из полков, состоявшем из необстрелянных новобранцев. Петр тут же приказал снять с них форму и обрядить в нее солдат Новгородского полка, бывалых и храбрых воинов. Он снова и снова объезжал полки на позициях, принимал последние меры, ободрял. Офицеры гвардейских полков услышали от него призыв:
– Вам известно, что кичливый и прозорливый их король войску своему расписал уже в Москве квартиры; генерала своего Шпарра пожаловал уже губернатором московским и любезное наше Отечество определил разделить на малые княжества и, введя в оное еретическую веру, совсем истребить. Оставим ли такие ругательства и презрение наше без отмщения?
Генерал– лейтенант князь М.М. Голицын от имени всех отвечал ему, приведя пример со сражением под Лесной:
– Ты видел труд и верность нашу, когда чрез целый день в огне стояли, шеренг не помешали и пяди места неприятелю не уступили; четыре раза от стрельбы ружья разгоралися, четыре раза сумы и карманы патронами наполняли. Ныне же войска те же, и мы, рабы твои, те же. Уповаем иметь подвиг ныне, как и тогда.
Карл за несколько дней до сражения получил сведения о том, что Турция не собирается начинать войну с Россией, а войска Крассау и Лещинского не могут прийти к нему на помощь, так как кавалерия Гольца, генерала русской армии, непрерывно не дает им покоя. Кроме того, к русскому царю, по сообщению перебежчика, идет на помощь иррегулярная конница числом в несколько тысяч всадников. Несмотря ни на что, король 26 июня решает начать генеральное сражение. За несколько дней до этого он во время кавалерийской рекогносцировки наткнулся на русских казаков у костра. Король был ранен пулей в ногу. Врач в лагере вырезал пулю, но Карл не мог ходить.
Того же 26 июня Карла, полулежащего в носилках, несли перед строем его армии. В своей речи к солдатам и офицерам он призывал к завоеванию России, овладению ее богатствами. Офицеров пригласил на обед в шатры русского царя:
– Он приготовил нам много кушанья. Идите же завтра туда, куда ведет вас слава.
Петр, в отличие от соперника, в речи к солдатам говорил о другом – о защите Отечества, «народа всероссийского».
– Воины! Вот пришел час, который решит судьбу Отечества! Итак, не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру порученное, за род свой, за Отечество… Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно доказали. Имейте в сражении пред очами вашими правду… А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и в славе для благосостояния вашего.
Утром 27 июня, еще затемно, пехота шведов бросилась на редуты, а их кавалерию встретила контратакой кавалерия Меншикова. Несколько потеснив русских, шведы попали под страшный огонь артиллерии и отступили. Реншильд, командовавший армией из-за ранения Карла, направил свою кавалерию на левом фланге в обход русского правого фланга. Но ее отбросили Меншиков и Брюс; на поле боя превосходство русской артиллерии было подавляющим.
По приказу Петра Меншиков отвел свою кавалерию. Шведы, приняв маневр за отступление, бросились следом, но снова попали под огонь орудий и ружей. Спасались от него в лесу, но и здесь их ожидала смерть от русских полков.
Основные силы Петр все еще держал в лагере, около 8 часов утра он вывел их оттуда. Оттянул с передовой шесть драгунских полков Шереметева и поставил их в стороне вместе с казаками Скоропадского, велел ожидать указаний о вступлении в битву. Шереметев и Репнин убеждали царя не отводить их части:
– Надежнее иметь баталию с превосходным числом, нежели с равным.
– Больше побеждает разум и искусство, нежели множество.
Петр был, конечно, прав. Он построил армию в боевые порядки: пехоту в центре, между ее полками – артиллерию, по флангам – кавалерию. Шведы ударили в самый центр построения русских, где стоял Новгородский полк. Первый его батальон начал отступать, не выдержав мощный натиск врага. Петр во главе второго батальона пошел в атаку и отбросил шведов. В это время русская конница в ходе атаки оттеснила шведскую кавалерию.
Картечь и огонь русских орудий несли огромные потери шведам:
«Первый залп, по словам современника, учинен от царского величества так сильно, что в неприятельском войске от падших тел на землю и ружья из рук убиенных громкий звук учинился, который внушал, якобы огромные здания рушились».
Русские полки по сигналу царя начали общую атаку. Шведы побежали, их ряды охватила паника. Они не слушали призывы короля, которого подняли на руки, и он безуспешно кричал, убеждал свое разгромленное воинство.
Победа была полной. Петр, не знавший усталости все эти дни, тут же пишет в Москву, сообщает о «зело превеликой и нечаемой виктории». К нему в шатер привели пленных генералов и министров Швеции. Царь спросил:
– Неужели не увижу сегодня брата моего Карла?
Короля не нашли ни живого, ни мертвого. Шведская армия спасалась бегством на запад, к Днепру. Кавалерия Петра ее преследовала, но вскоре уставшие кони остановились. Вечером того же дня царь отправил в погоню полки гвардейцев и драгун. А до этого, в середине дня, он устроил в своих шатрах обед для победителей. Пригласили и пленных генералов, министров. Случай этот весьма показателен – Петр, как истинно русский человек, бывал беспощаден с врагом в ходе борьбы с ним, но к поверженному проявлял рыцарское великодушие, фельдмаршала Реншильда даже похвалил за храбрость. Все присутствующие услышали примечательную речь русского царя-полководца:
– Вчерашнего числа брат мой король Карл просил вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию в шатры мои прибыли, а брат мой Карл ко мне с вами в шатер не пожаловал, в чем пароля (слова, обещания. – В.Б.)своего не сдержал. Я его весьма ожидал и сердечно желал, чтоб он в шатрах моих обедал. Но когда его величество не изволил пожаловать ко мне на обед, то прошу вас в шатрах моих отобедать.
На обеде Петр предложил свой знаменитый тост:
– За здоровье учителей, за шведов!
– Хорошо же Ваше величество, – тут же ответил Пипер, – отблагодарили своих учителей!
Разговаривая с пленными, Петр услышал от тех же Пипера и Реншильда, что они давно убеждали короля пойти на мир с Россией, и заявил:
– Мир мне паче всех побед, любезнейшие.
В ходе сражения шведы потеряли более восьми тысяч Убитыми, три тысячи пленными, русские – тысячу триста сорок пять убитыми. В руки победителей попали все обозы, много трофеев. А через три дня, 30 июня, на Днепре у Переволочны Карл, Мазепа и небольшое число их спутников переправились на западный берег и бежали в сторону турецких владений. Оба они в конце июля примчались в Бендеры, где вскоре предатель Мазепа умер – то ли своей смертью, то ли отравился. Брошенная же королем армия – от нее осталось более шестнадцати тысяч солдат, голодных и деморализованных, во главе их Карл оставил Левенгаупта, – сдалась девятитысячному корпусу Меншикова. По этому случаю Петр приказывает своему фельдмаршалу:
– Изволь прислать к нам, не мешкав, пятьсот лошадей с телегами, на которых довезть до обозу неприятельское ружье и амуницию.
Войско Карла XII перестало существовать. Позиции России сразу же заметно укрепились, и Петр прекрасно это понимает. Торопит своих генералов, требует, чтобы они выбивали шведов из городов, крепостей Прибалтики. Сообщает Августу II о своем предстоящем прибытии с армией в Польшу. С Апраксиным обсуждает план «промысла» под Выборгом, взятие Ревеля (Таллина). Князь-кесарь радуется:
– Ныне уже без сумнения желание Вашего величества, я же резиденцию Вам иметь в Петербурхе, совершилось чрез сей конечной упадок неприятеля.
За победу под Полтавой все ее участники награждены медалями – серебряными (солдаты) или золотыми (офицеры); всем солдатам выдали награду в размере месячного или полуторамесячного жалованья. Чины, ордена, земли получили генералы и офицеры. Меншиков стал фельдмаршалом, Головкин – канцлером, Шафиров – подканцлером, князь Г. Долгорукий – тайным советником. Пять месяцев спустя по предложению Курбатова, обер-прибылыцика, указом Петра списали недоимки с крестьян за все прошлые годы, исключая два последних.
«Кто место свое оставит или друг друга выдаст и бесчестный бег учинит, то оной будет лишен живота и честни».
Несмотря на все свое недовольство, Петр отдавал себе отчет в том, что происшедшее под Головчином – не такое уж сильное поражение, более того – оно показало возросшую силу русской армии:
«Язело благодарю Бога: прежде генеральной баталии виделись с неприятелем хорошенько и что от сей его армии одна наша треть так выдержала и отошла».
После этого сражения инициатива полностью переходит к России. Карл же начинает медлить, проявляет известную осторожность. В Могилеве он стоит почти месяц, до 5 августа, ожидает прибытия корпуса Левенгаупта с обозом из Риги. Этот генерал еще 3 июня получил приказ о выступлении для соединения с армией короля.
Не выдержав ожидания, Карл все-таки вышел из Могилева. Но пошел не на север, навстречу своему генералу, а на юг, к Пропойску, потом – на северо-восток, к Смоленску. Петр внимательно следит за действиями короля, неожиданными и непредсказуемыми, сообразует с ними маневры своих войск. Выполняются пункты Жолквенского плана – русские полки отступают, заманивают врага, истощают его. Затем начинают уничтожать его по частям.
Царь в августе приказывает:
– Смотреть на неприятельские обороты: и куды обратится – к Смоленску или к Украине, – трудиться его упреждать. Неприятель отошел от Могилева миль с пять, против которого мы тоже продвинулись. И обретаетца наша авангардия от неприятеля в трех милях. А куды их намерение, Бог знает, а больше гадают на Украину.
Карл о своих намерениях нередко не извещал даже самых близких своих помощников. Тем не менее продвижение армии, его общее направление Петр и другие военачальники угадывали верно. На военном совете, проведенном еще 6 июля во Шклове, они предусмотрели возможные варианты движения шведской армии.
Русская армия по-прежнему идет перед шведской, все уничтожает по пути. Царь 9 августа указом снова и снова напоминает:
«Провиант и фураж, тако ж хлеб стоячий на поле и в гумнах или в житницах по деревням… жечь, не жалея и строенья».
Везде он приказывает разрушать мосты, мельницы. Жители, забирая с собой скот, перебирались в леса. Меры, строгие, но необходимые, приносили успех. Петру докладывали:
– Рядовые солдаты к королю приступили, прося, чтоб им хлеба промыслил, потому что от голода далее жить не могут.
– Люди же от голода и болезни тако опухли, что едва маршировать могут.
Шведские солдаты, голодные и ободранные, шарили по деревням в поисках еды, дезертировали. Поблизости от армии короля русские драгунские полки и иррегулярная конница досаждали непрерывными нападениями, стычками; действовал приказ Петра:
– Главное войско обжиганием и разорением утомлять.
Тридцатого августа у села Доброго происходит схватка более крупная – пять полков «природных шведов» потерпели полное поражение от напавшего на них русского отряда во главе с князем М.М. Голицыным. Шведы потеряли три тысячи человек убитыми, русские – триста семьдесят пять человек. После победы русские отошли, выполнив полностью свою задачу. Но Карлу, наблюдавшему за ходом боя, неблагоприятный для шведов исход не помешал изобразить сражение как свою новую победу. Петр же искренне радовался:
– Сей танец в глазах горячего Карлуса изрядно станцевали. Я как и почал служить, такого огня и порядочного действа от наших солдат не слыхал и не видал (дай, Боже, и впредь так!). И такого еще в сей войне король швецкий ни от кого сам не видал.
Карл, несмотря на все свое фарфаронство, был очень расстроен. Еще бы – разгром был полным, только болота спасли его воинство от окончательной гибели. Он уже начинает задумываться о судьбе русского похода, советоваться с генералами. В начале сентября приглашает к себе и спрашивает их мнение: куда вести армию дальше? Гилленкрок, его генерал-квартирмейстер, резонно замечает: чтобы им, генералам, дать ответ, нужно ведь знать, что намеревается сделать король. Ответ Карла, вероятно, не мог не ошеломить его помощников и советников:
– У меня нет никаких намерений.
Король не удосужился разработать план войны, обсудить его вместе с генералами. Ему казалось, что разгромить Россию будет делом более легким, чем разбить Саксонию. На этот раз, после Доброго, он соизволил узнать мнение своих генералов. На совете решили: идти не на Москву, а на Украину. Смысл этого крутого поворота в движении шведской армии хорошо объяснил Матвеев из Гааги, где он сумел выведать шведский «секрет»:
«Из секрета здешнего шведского министра сообщено мне от друзей, что швед, усмотри осторожность царских войск и невозможность пройти к Смоленску, также по причине недостатка в провианте и кормах, принял намерение идти на Украину, во-первых, потому, что эта страна многолюдная и обильная и никаких регулярных фортеций с сильными гарнизонами не имеет; во-вторых, швед надеется в вольном казацком народе собрать много людей, которые проводят его прямыми и безопасными дорогами к Москве; в-третьих, поблизости может иметь удобную пересылку с ханом крымским для призыву его в союз и с поляками, которые держат сторону Лещинского; в-четвертых, наконец, будет иметь возможность посылать казаков к Москве для возмущения народного».
Десятого сентября полк шведской кавалерии во главе с самим королем у деревни Раевки потерпел новое и сильное поражение. Под ним была убита лошадь, и Карл едва не попал в плен. Все это происходило на глазах Петра, участвовавшего в сражении. Король после очередного афронта решил не ждать Левенгаупта, который спешил к нему от Риги: быстро пошел на юг – этот шаг, необъяснимый и нелепый, позволил русским одержать еще одну победу, на этот раз гораздо более внушительную и серьезную, такую, что Петр назовет ее «матерью» Полтавской виктории.
Царь, получив известия о намерениях Карла и марше Левенгаупта, созвал совет. Согласно его решению, главные силы русской армии во главе с Шереметевым должны идти на Украину, «сопровождая» Карла; а корволант (летучий отряд) из одиннадцати с половиной тысяч человек с Петром во главе должен был нанести удар Левенгаупту. Последний вел войско из шестнадцати тысяч солдат и обоз с провиантом и фуражом. Двадцать восьмого сентября утром Петр настиг его у деревни Лесной. Появление корволанта было для шведов полной неожиданностью – кругом тянулись густые леса, труднопроходимые болота. Сражение длилось несколько часов. Солдаты с обеих сторон так устали, что повалились на землю (шведы – у своего обоза, русские – на боевой позиции) и «довольное время отдыхали», причем на расстоянии половины пушечного выстрела друг от друга. Потом битва возобновилась. К ее концу появление русской кавалерии Боура решило дело в пользу нападавших. Шведы потерпели полное поражение, только ночь и вьюга спасли остатки их войска, бежавшие в темноте. Левенгаупт оставил на поле сражения восемь тысяч убитых и весь обоз, так необходимый изголодавшейся армии Карла. Король узнал о полном разгроме одного из лучших своих генералов 1 октября, а 12 октября тот привел к нему шесть тысяч семьсот голодных и оборванных солдат – все, что осталось от «шестнадцатитысячного войска. При первой вести король не спал всю ночь, ходил грустный и молчаливый; теперь же, после рассказа побежденного генерала, послал в Стокгольм донесение о новой шведской победе и продолжил марш на Украину. Правда, с этих пор он начинает сомневаться в своей окончательной победе, но тщательно это скрывает.
Победа при Лесной вдохнула уверенность в русскую армию, и об этом хорошо говорит сам Петр, выигравший это сражение:
– Сия у нас победа может первая назваться, понеже над регулярным войском никогда такой не бывало; к тому же еще гораздо меньшим числом будучи перед неприятелем. И поистине оная виною благополучных последований России, понеже тут первая проба солдатская была и людей конечно ободрила; и мать Полтавской баталии, как ободрением людей, так и временем, ибо по девятимесячном времени младенца счастья произвела.
Известие о блестящем успехе произвело впечатление в России и за рубежом. Петр мог быть доволен – одержана победа, причем меньшим числом солдат, над закаленным войском шведов; главная армия Карла оказалась теперь отрезанной от тыловых баз снабжения, в стратегическом окружении. В сражении при Лесной Петр проявил себя смелым новатором, незаурядным полководцем – организовал корволант из солдат-пехотинцев, посаженных на коней; местом избрал не открытое поле, а закрытую пересеченную местность; наконец, построил свое войско не в одну линию, как тогда было принято, а в две.
Вскоре после Лесной, в октябре, шведы потерпели еще одно поражение: тринадцатитысячный корпус Любекера подошел к Петербургу со стороны Финляндии. Адмирал Апраксин с гарнизоном разгромил шведов, потерявших до трети своего личного состава, шесть тысяч лошадей. После такого афронта неприятель ни разу не делал попыток приблизиться к петровскому «парадизу». В честь победы по приказу Петра выбили медаль; на одной ее стороне – портрет победителя и надпись: «Царского величества адмирал Ф.М. Апраксин»; на другой – корабли, построившиеся в линию, и слова по окружности; «Храня сие, не спит; лучше смерть, а не неверность. 1708».
Находясь в Смоленске, где его по прибытии встретили пальбой из пушек и ружей, в ореоле успеха и славы, Петр испытал сильный удар – ему сообщили об измене украинского гетмана Мазепы, переметнувшегося к Карлу XII. Петр, доверявший гетману, был поражен и принял срочные меры. В Батурин, ставку гетмана, спешит Меншиков с войском, а с другой стороны движется Мазепа со шведскими полками. Поспешность вполне объяснимая; в гетманской столице хранятся огромные запасы продовольствия, пороха, припасов для артиллерии. Меншиков опередил врага, и из Батурина вывезли все, что можно, остальное предали огню, крепость разрушили.
Для Мазепы это был тяжелый удар, но не единственный и не главный. За ним последовали другие. Началось с того, что за гетманом-изменником не пошли украинские казаки, в стан к Карлу он привел не большое казацкое войско, как обещал и на что надеялся король, а жалкие две-три тысячи человек. Да и те не знали его истинных целей, ожидая, что они идут в армию Шереметева; когда же все выяснилось, тайно начали покидать шведский лагерь. Далее, на Украине, которая узнала из петровских указов, что Мазепа хочет вернуть мать-отчизну польским панам, началась народная война против мазепинцев и шведов.
Между тем в Европе после Лесной страх перед Швецией с ее неуравновешенным властителем сменяется боязнью перед мощью крепнущей России во главе с энергичным, храбрым и мудрым, как теперь начинают считать, государем. Изменение ситуации сказывается, среди прочего, и в том, что Петр, ранее ставивший вопрос о вступлении России в Великий союз, теперь снимает его. Об этом осенью 1708 года публично заявляет его посол в Нидерландах Матвеев. А в начале зимы он же заявляет своему сюзерену, что датский король Фредерик IV собирается вести переговоры с саксонским курфюрстом Августом II о возобновлении военных действий против Швеции. И переговоры действительно начались, к ним потом присоединился прусский король. Тем самым усиливалась внешнеполитическая изоляция Швеции. Дело шло к возрождению Северного союза. Таково было влияние того, что произошло при Лесной.
А положение Карла становилось все более плачевным (морозы, голод, враждебное отношение украинцев и пр.). Правда, блеснул какой-то просвет, луч надежды – кошевой Гордиенко со своими запорожскими казаками тоже, по примеру Мазепы, выступил против русских, начал нападения на их военные отряды. Петр действует решительно и круто – весной 1709 года его войско берет штурмом и дотла разоряет Запорожскую Сечь. Казаки Гордиенко переходят к Карлу, но приобретение это – не из серьезных. Это, в частности, понимает Мазепа и мечется в поисках выхода: то предлагает Карлу совершить, по примеру Александра Македонского, поход на восток, в Азию (то есть в глубь России), то объединиться с Булавиным (на юге России, в районе Дона и Придонья, ширится народное восстание), то посылает к Петру своих друзей – полковников Апостола и Галагана – с предложением выдать ему шведского короля и его высших военачальников.
Мечется и Карл – и не только по враждебной ему Украине в поисках еды и квартир, но и по столицам держав-союзников, просит у них помощи если не войсками, то деньгами, пытается завязать отношения с Турцией и Крымом, но те выжидают, боятся. На Украине городки и крепости, встречавшиеся на пути шведов, оборонялись героически, наносили им немалый урон. Украинские жители и русские военные отряды лишали их не только провианта, но и отдыха, жилья. Однажды (дело было в феврале 1709 года) король с войском находился в Коломаке, в пределах Слободской Украины. Мазепа, ехавший рядом с ним на лошади, льстил ему, говорил о несуществующих военных успехах шведов. Затем добавил по-латыни, что его величество находится не более чем в восьми милях от Азии. Шведский кандидат в Александры Македонские тут же повелел своему секретарю де Гилленкроку узнать о дорогах в Азию. Тот ответил, что до Азии, мол, еще далеко. Карл не согласился:
– Но Мазепа мне сказал, что граница отсюда недалеко; мы должны туда пройти, чтоб иметь возможность сказать, что мы были также и в Азии.
– Ваше величество изволите шутить, и, конечно, Вы не Думаете о подобных вещах серьезно.
– Я вовсе не шучу. Поэтому немедленно туда отправляйтесь и осведомитесь о путях.
Гилленкрок направился, но не по направлению к Азии, а к Мазепе. Сделал ему выговор:
– Ваше превосходительство отсюда можете видеть, как опасно шутить таким образом с нашим королем. Ведь это господин, который любит славу больше всего на свете, и его легко побудить двинуться дальше, чем было бы целесообразно.
На шведскую армию продолжали нападать русские отряды и украинские партизаны. Как и раньше, не хватало провианта, одолевали болезни. Но закончилась зима, и с началом весны возродились надежды шведов.
Первого апреля Карл с армией подошел к Полтаве, решил штурмовать – опять Мазепа нашептал ему, что с ее взятием Украина перейдет под его высокую руку. Из Полтавы шли дороги на юг, к Крыму. А с ханом и султаном король как раз в это время вел переговоры о совместных действиях против России. Но трехмесячная осада города успеха не принесла. Его четырехтысячный гарнизон бесстрашно отбил все штурмы.
Петр сразу же понял стратегическое значение Полтавы, которую так упорно стремился взять Карл. В письме к Меншикову, который стоял с войском неподалеку, он велел оказать помощь осажденным. Тот 7 мая неожиданно нагрянул на Опошню, где засели шведы, перебил их. Туда поспешил Карл, но русские спокойно и организованно отошли на другой берег Ворсклы. А в ночь на 15 мая в Полтаву прошел болотами отряд из девятисот солдат, с порохом и свинцом.
Четвертого июня к Полтаве, около которой стояла вся шведская армия, приехал Петр. Через три дня, оценив на месте обстановку, соотношение сил (русские войска тоже подходили сюда), он сообщает Апраксину о своем решении:
– Сошлись близко с соседьми, с помощью Божиею будем конечно в сем месяце главное дело со оными иметь.
Шведская армия оказалась под Полтавой в стратегическом окружении, была сильно ослаблена поражениями, осадами, маршами, голодом. Русская же армия, наоборот, стала намного сильней, боеспособней. Двадцатого мая она переправилась через Ворсклу, и сразу же начались работы по возведению полевых укреплений на позиции, избранной Петром для будущего генерального сражения. Как и при Лесной, русские войска стояли на закрытой местности, ее фланги упирались в леса, позади – высокий берег реки, через которую построили мосты. Перед фронтом лежала открытая равнина, откуда должны были наступать шведы; там подготовили шесть редутов, где засели стрелки.
Двадцать пятого июня Петр проводит военный совет, разработавший диспозицию битвы. Делает смотр войскам. Распределяет генералов по дивизиям, кавалерию подчиняет Меншикову, артиллерию – Брюсу. Фельдмаршал и генералитет, согласно «Истории Свейской войны», просили его царское величество, чтоб в баталию не приобщаться, на что государь изволил сказать, чтоб о том ему более не говорили. Для Петра личное участие в сражении, как видим, подразумевалось само собой.
На следующий день ему доложили, что к шведам перебежал унтер-офицер из Семеновского полка. Изменник наверняка сообщил врагу о слабых местах русской позиции, в частности об одном из полков, состоявшем из необстрелянных новобранцев. Петр тут же приказал снять с них форму и обрядить в нее солдат Новгородского полка, бывалых и храбрых воинов. Он снова и снова объезжал полки на позициях, принимал последние меры, ободрял. Офицеры гвардейских полков услышали от него призыв:
– Вам известно, что кичливый и прозорливый их король войску своему расписал уже в Москве квартиры; генерала своего Шпарра пожаловал уже губернатором московским и любезное наше Отечество определил разделить на малые княжества и, введя в оное еретическую веру, совсем истребить. Оставим ли такие ругательства и презрение наше без отмщения?
Генерал– лейтенант князь М.М. Голицын от имени всех отвечал ему, приведя пример со сражением под Лесной:
– Ты видел труд и верность нашу, когда чрез целый день в огне стояли, шеренг не помешали и пяди места неприятелю не уступили; четыре раза от стрельбы ружья разгоралися, четыре раза сумы и карманы патронами наполняли. Ныне же войска те же, и мы, рабы твои, те же. Уповаем иметь подвиг ныне, как и тогда.
Карл за несколько дней до сражения получил сведения о том, что Турция не собирается начинать войну с Россией, а войска Крассау и Лещинского не могут прийти к нему на помощь, так как кавалерия Гольца, генерала русской армии, непрерывно не дает им покоя. Кроме того, к русскому царю, по сообщению перебежчика, идет на помощь иррегулярная конница числом в несколько тысяч всадников. Несмотря ни на что, король 26 июня решает начать генеральное сражение. За несколько дней до этого он во время кавалерийской рекогносцировки наткнулся на русских казаков у костра. Король был ранен пулей в ногу. Врач в лагере вырезал пулю, но Карл не мог ходить.
Того же 26 июня Карла, полулежащего в носилках, несли перед строем его армии. В своей речи к солдатам и офицерам он призывал к завоеванию России, овладению ее богатствами. Офицеров пригласил на обед в шатры русского царя:
– Он приготовил нам много кушанья. Идите же завтра туда, куда ведет вас слава.
Петр, в отличие от соперника, в речи к солдатам говорил о другом – о защите Отечества, «народа всероссийского».
– Воины! Вот пришел час, который решит судьбу Отечества! Итак, не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру порученное, за род свой, за Отечество… Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно доказали. Имейте в сражении пред очами вашими правду… А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и в славе для благосостояния вашего.
Утром 27 июня, еще затемно, пехота шведов бросилась на редуты, а их кавалерию встретила контратакой кавалерия Меншикова. Несколько потеснив русских, шведы попали под страшный огонь артиллерии и отступили. Реншильд, командовавший армией из-за ранения Карла, направил свою кавалерию на левом фланге в обход русского правого фланга. Но ее отбросили Меншиков и Брюс; на поле боя превосходство русской артиллерии было подавляющим.
По приказу Петра Меншиков отвел свою кавалерию. Шведы, приняв маневр за отступление, бросились следом, но снова попали под огонь орудий и ружей. Спасались от него в лесу, но и здесь их ожидала смерть от русских полков.
Основные силы Петр все еще держал в лагере, около 8 часов утра он вывел их оттуда. Оттянул с передовой шесть драгунских полков Шереметева и поставил их в стороне вместе с казаками Скоропадского, велел ожидать указаний о вступлении в битву. Шереметев и Репнин убеждали царя не отводить их части:
– Надежнее иметь баталию с превосходным числом, нежели с равным.
– Больше побеждает разум и искусство, нежели множество.
Петр был, конечно, прав. Он построил армию в боевые порядки: пехоту в центре, между ее полками – артиллерию, по флангам – кавалерию. Шведы ударили в самый центр построения русских, где стоял Новгородский полк. Первый его батальон начал отступать, не выдержав мощный натиск врага. Петр во главе второго батальона пошел в атаку и отбросил шведов. В это время русская конница в ходе атаки оттеснила шведскую кавалерию.
Картечь и огонь русских орудий несли огромные потери шведам:
«Первый залп, по словам современника, учинен от царского величества так сильно, что в неприятельском войске от падших тел на землю и ружья из рук убиенных громкий звук учинился, который внушал, якобы огромные здания рушились».
Русские полки по сигналу царя начали общую атаку. Шведы побежали, их ряды охватила паника. Они не слушали призывы короля, которого подняли на руки, и он безуспешно кричал, убеждал свое разгромленное воинство.
Победа была полной. Петр, не знавший усталости все эти дни, тут же пишет в Москву, сообщает о «зело превеликой и нечаемой виктории». К нему в шатер привели пленных генералов и министров Швеции. Царь спросил:
– Неужели не увижу сегодня брата моего Карла?
Короля не нашли ни живого, ни мертвого. Шведская армия спасалась бегством на запад, к Днепру. Кавалерия Петра ее преследовала, но вскоре уставшие кони остановились. Вечером того же дня царь отправил в погоню полки гвардейцев и драгун. А до этого, в середине дня, он устроил в своих шатрах обед для победителей. Пригласили и пленных генералов, министров. Случай этот весьма показателен – Петр, как истинно русский человек, бывал беспощаден с врагом в ходе борьбы с ним, но к поверженному проявлял рыцарское великодушие, фельдмаршала Реншильда даже похвалил за храбрость. Все присутствующие услышали примечательную речь русского царя-полководца:
– Вчерашнего числа брат мой король Карл просил вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию в шатры мои прибыли, а брат мой Карл ко мне с вами в шатер не пожаловал, в чем пароля (слова, обещания. – В.Б.)своего не сдержал. Я его весьма ожидал и сердечно желал, чтоб он в шатрах моих обедал. Но когда его величество не изволил пожаловать ко мне на обед, то прошу вас в шатрах моих отобедать.
На обеде Петр предложил свой знаменитый тост:
– За здоровье учителей, за шведов!
– Хорошо же Ваше величество, – тут же ответил Пипер, – отблагодарили своих учителей!
Разговаривая с пленными, Петр услышал от тех же Пипера и Реншильда, что они давно убеждали короля пойти на мир с Россией, и заявил:
– Мир мне паче всех побед, любезнейшие.
В ходе сражения шведы потеряли более восьми тысяч Убитыми, три тысячи пленными, русские – тысячу триста сорок пять убитыми. В руки победителей попали все обозы, много трофеев. А через три дня, 30 июня, на Днепре у Переволочны Карл, Мазепа и небольшое число их спутников переправились на западный берег и бежали в сторону турецких владений. Оба они в конце июля примчались в Бендеры, где вскоре предатель Мазепа умер – то ли своей смертью, то ли отравился. Брошенная же королем армия – от нее осталось более шестнадцати тысяч солдат, голодных и деморализованных, во главе их Карл оставил Левенгаупта, – сдалась девятитысячному корпусу Меншикова. По этому случаю Петр приказывает своему фельдмаршалу:
– Изволь прислать к нам, не мешкав, пятьсот лошадей с телегами, на которых довезть до обозу неприятельское ружье и амуницию.
Войско Карла XII перестало существовать. Позиции России сразу же заметно укрепились, и Петр прекрасно это понимает. Торопит своих генералов, требует, чтобы они выбивали шведов из городов, крепостей Прибалтики. Сообщает Августу II о своем предстоящем прибытии с армией в Польшу. С Апраксиным обсуждает план «промысла» под Выборгом, взятие Ревеля (Таллина). Князь-кесарь радуется:
– Ныне уже без сумнения желание Вашего величества, я же резиденцию Вам иметь в Петербурхе, совершилось чрез сей конечной упадок неприятеля.
За победу под Полтавой все ее участники награждены медалями – серебряными (солдаты) или золотыми (офицеры); всем солдатам выдали награду в размере месячного или полуторамесячного жалованья. Чины, ордена, земли получили генералы и офицеры. Меншиков стал фельдмаршалом, Головкин – канцлером, Шафиров – подканцлером, князь Г. Долгорукий – тайным советником. Пять месяцев спустя по предложению Курбатова, обер-прибылыцика, указом Петра списали недоимки с крестьян за все прошлые годы, исключая два последних.