Сальгари Эмилио. Человек Огня

   — Они ничего не заметили? — спросил Диас.
   — Нет, — отвечал Япи.
   — Все спят?
   — Все.
   — А воины, стерегущие карбет?
   — Тоже спят. Дали потухнуть костру.
   — Гарсиа знает, что мы здесь?
   — Я мог уведомить его.
   — Прекрасно. Идем вперед!
   Справа и слева двери возвышались огромные строения, бросавшие густую тень.
   Они пошли за Япи медленно, на цыпочках, держась стен хижины. Альваро и Диас чувствовали, как на лбу у них выступает холодный пот и сердце замирает от страха. Однако они слышали сквозь стены, прикрытые пальмовыми листьями, мирный храп обитателей. Они прошли мимо нескольких хижин и уже подошли к площади, где происходило избиение и жаренье пленников, когда Япи внезапно остановился и прижался к стене, съежившись насколько возможно.
   — Что такое? — тихо спросил его Диас.
   — Мне показалась какая-то человеческая тень за углом того карбета, который находится перед нами, — отвечал он.
   — Неужели ты дал себя выследить?
   — В моем карбете все семьи спали, когда я вышел.
   — Ты оставил дверь открытой?
   — Да, повелитель.
   Они простояли несколько минут, прижавшись к стене и внимательно прислушиваясь и осматриваясь по сторонам.
   — Должно быть, тебе показалось, — сказал Диас и обратился к Курурупебо, который продолжал прислушиваться.
   — Ты что-нибудь видел? — спросил он его.
   — Нет, — отвечал индеец, — но Курурупебо слышал!
   — Что?
   — Песок захрустел.
   — Я ничего не слыхал.
   — Лесной индеец слышит самые тихие звуки, — возразил Курурупебо. — Ничто не ускользает от его ушей. Он слышит даже, как змея ползет в траве.
   — Что делать?
   — Мы пришли сюда не для прогулки, — сказал Курурупебо. — В мою граватану вложена отравленная стрела, и она тихо полетит в тупи, который нас выслеживает.
   Он сделал повелительный знак Диасу, чтобы он оставался на месте. Отойдя от стены, Курурупебо бесшумно перешел площадь и скрылся за утлом.
   Прошло несколько секунд мучительной тревоги, и вдруг раздался резкий крик, нарушивший глубокое молчание, господствовавшее в деревне.
   Какой-то человек, индеец, бросился на площадь, держась обеими руками за горло. Он зашатался и вслед за тем тяжело повалился на землю. Между тем из всех карбетов высыпали воины, громко и испуганно крича.
   — Бежим! — крикнул Диас.
   Курурупебо, быстрый как олень, бежал к ним. Тупи преследовали его, потрясая дубинками.
   — Я попал в него слишком низко! — успел он сказать Диасу. Они бросились к карбету, следуя за Япи, но со всех сторон уже сбегались тупи.
   — Сеньор Виана, стреляйте — или мы погибли! — крикнул Диас. Разумеется, только выстрел мог остановить беспорядочную орду дикарей, готовых броситься на них.
   Альваро повернулся и выстрелил прямо в толпу тупи, наполнявших площадь.
   Яркий свет и гром выстрела ошеломили дикарей. На мгновение они остановились и затем, объятые внезапным страхом, разбежались с громкими криками в разные стороны.
   К несчастью, воины, явившиеся со стороны ограды и слышавшие только звук выстрела, но не видевшие, кто его произвел, в своем беспорядочном бегстве отделили Альваро от его товарищей, и он оказался стиснутым в рядах бегущих.
   Поняв опасность и видя полную невозможность догнать товарищей, Альваро инстинктивно бросился на площадь, надеясь, что ему удастся пробежать через деревню и найти другой выход. Смятение и страх, царившие в рядах тупи, а также темнота благоприятствовали ему. Он очутился на площади, где возвышался карбет пленников, но тут, к ужасу своему, увидел, что проход закрыт воинами, прибежавшими с противоположной стороны ограды.
   На одно мгновение у него мелькнула мысль заменить ружье палкой и попробовать проложить себе дорогу сквозь ряды индейцев. Но он тут же понял, что было бы безумием с его стороны тягаться с этими людьми, умеющими так ловко действовать своими страшными дубинками.
   «Я пойман», — с тоской подумал он.
   Он находился возле карбета пленников, дверь которого была прикрыта простой циновкой. Стража, стоявшая у карбета, разбежалась.
   «Гарсиа там!» — мелькнуло у него в голове.
   Он вошел в карбет, подвигаясь ощупью, так как внутри этой обширной постройки царила полнейшая темнота.
   — Гарсиа! Гарсиа! — крикнул он. Какая-то тень зашевелилась в углу.
   — Кто меня зовет? — спросил Гарсиа.
   — Это ты, Гарсиа?
   — Сеньор Альваро! — крикнул Гарсиа.
   — Тише!.. Нас накрыли… Все потеряно!
   — А Диас? — спросил Гарсиа дрожащим голосом.
   — Не знаю… бежал… может быть, убит или взят живым!.. Пусти, я заряжу ружье. Проклятие! У меня было предчувствие, что все кончится плохо!
   Снаружи продолжались громкие крики перепуганных дикарей.
   Толпы людей, с пылающими ветками в руках, бегали во всех направлениях, потрясая дубинами и разыскивая врагов в узеньких улицах, разделяющих карбеты. По-видимому, дикари были вне себя от ярости, что никого не могли найти. Крики их, переходившие в рев, доносились издалека, но голоса уже становились хриплыми.
   «Успели ли бежать Курурупебо и Диас?» — думал со страхом и тоской Альваро, прислушиваясь к крикам.
   Он зарядил ружье и стал за дверью, твердо решив дорого продать свою жизнь и застрелить первого же тупи, который осмелится переступить порог.
   Гарсиа не был связан, так как у бразильцев не было обыкновения связывать пленников, посаженных в карбет. Поэтому он тотчас же встал возле Альваро, вооруженный палкой, которую нашел в углу хижины, и готовый помогать ему.
   Тупи, должно быть, уже заметили, что ужасный Человек Огня скрылся в карбет пленников, но они не осмеливались приблизиться, чтобы завладеть им. По всей вероятности, слава Карамуры, обладателя небесного огня, достигла их ушей, и у них не хватало храбрости вступить с ним в борьбу.
   Дикари собрались на большой площади и, разделившись на группы, тихо переговаривались друг с другом, делая угрожающие жесты, но не осмеливаясь произвести нападение на карбет, где скрывался Карамура.
   — Они уже знают, что я здесь, — сказал Альваро.
   — И боятся, сеньор! — отвечал Гарсиа. — Наверное, этот индейский мальчик рассказал им, что вы похитили небесный огонь и убиваете скорее, чем они своими стрелами.
   —Долго ли продолжится этот страх у них! — воскликнул Альваро.
   — Много ли у вас зарядов?
   — Еще, по крайней мере, на пятьдесят выстрелов.
   — Достаточно, чтобы выдержать долгую осаду.
   — А достаточно ли крепка эта хижина?
   — Да. Она построена из огромных бревен.
   — А можно вылезть на крышу?
   — Я видел тут шесты в углу, а там, наверху, есть отверстие, через которое свет проникает в эту тюрьму.
   — Если бы мы могли забаррикадировать дверь!
   — Здесь есть огромные горшки, которые, вероятно, служат для того, чтобы варить мясо пленников. Может быть, они нам пригодятся?
   — Возьми ружье и как только увидишь, что кто-нибудь приближается к двери, тотчас же стреляй. Я пойду поищу эти горшки.
   — Они стоят вон там, в темном углу, — сказал Гарсиа. — Там их больше дюжины и все они громадных размеров. Кто знает, сколько несчастных тут было сварено!
   Альваро отправился в угол, указанный Гарсиа, и при свете факелов дикарей, проникавшем сквозь щели хижины, он разглядел около десятка глиняных горшков вышиной в полтора метра и таких объемистых, что в них можно было сварить двух человек одновременно.
   — Горшки людоедов! — пробормотал с содроганием Альваро. — Канальи! Быть может, и нам придется так же кончить свою жизнь и быть сваренными в этих горшках, как цыплята или как четверть теленка.
   С неимоверными усилиями он перетащил один горшок за другим к дверям и устроил из них двойную баррикаду, которую трудно было разрушить из-за ее огромного веса и гигантского объема. В то время как он работал, Гарсиа удерживал в страхе дикарей, высовывая время от времени дуло ружья над горшками.
   — Теперь попробуем влезть на крышу, — сказал Альваро. — Оттуда нам легче будет наблюдать за действиями осаждающих и с большим успехом стрелять в них.
   — Сеньор, берегитесь стрел! — возразил ему Гарсиа. — Ведь тупи также умеют пользоваться вульрали!
   — Будем остерегаться, — отвечал Альваро. — Площадь велика, а стрелы граватан не могут лететь на большие расстояния, тогда как мое ружье стреляет на пятьдесят метров.
   Пошарив в углах огромной хижины, они нашли несколько больших шестов, на поверхности которых, на расстоянии фута друг от друга, были сделаны глубокие надрезы.
   — Быть может, это и есть бразильские лестницы! — сказал Альваро. — Впрочем, так это или нет, мы все-таки воспользуемся ими и влезем на крышу.
   В центре крыши карбета виднелось круглое отверстие, откуда свет проникал во внутренность жилища. Альваро приложил к его краям два шеста и без особенного труда влез на крышу, построенную из огромных балок, покрытых толстым слоем банановых листьев.
   Дикари продолжали стоять на площади. Они окружили карбет, но держались на почтительном расстоянии от него. В разных местах были зажжены костры, чтобы при их свете следить за осажденными.
   — Тут их не меньше двухсот человек, — сказал Альваро, — не считая тех, которые бросились преследовать Диаса и Курурупебо. Если бы только мы могли продержаться до прихода тупинамба!
   — Вы думаете, что эти дикари придут к нам на помощь? — спросил Гарсиа.
   — Не сомневаюсь в этом, если только Диасу и Курурупебо удалось избежать преследования. Нет, Диас не такой человек, чтобы эти людоеды могли захватить его! Он вернется сюда во главе тупинамба, я в этом уверен… Ах, если бы у нас было твое ружье!
   — Мне сказали, что оно находится в хижине пиайе племени.
   — Кто говорил это тебе?
   — Индейский мальчик.
   — Как ты попал в лапы этих негодяев? Если б ты пошел за мной тотчас же, то не попал бы в такое ужасное положение, в каком ты находишься теперь, а вместе с тобой и я!
   — Я тоже хотел бежать к саванне, — сказал Гарсиа, — но сзади на меня набросились беглецы с поля битвы. Я выстрелил, надеясь остановить их, но промахнулся. Какой-то индеец гигантского роста схватил меня на руки и побежал как сумасшедший, унося меня. Потом меня завернули в сеть и понесли в лес. Аймары преследовали нас с удивительным упорством, стараясь захватить как можно больше пленников, чтобы потом их сожрать. Тупи уже считали себя погибшими, когда вдруг к ним явились на помощь жители этой деревни. Они обрушились на победителей и произвели страшную резню. Я думаю, что ни один аймар не спасся!
   — Да. Мы видели их трупы. Дальше! — сказал Альваро.
   — Они запрятали меня в эту хижину и дали мне понять, что съедят меня.
   — С тобой плохо обращались здесь?
   — Напротив. Меня старались развлекать. Присылали ко мне девочек, чтобы заставить меня плясать, и закармливали меня избранными кушаньями.
   — Им очень хотелось откормить тебя поскорее!
   — А когда я бывал сыт по горло, то они силой заставляли меня проглатывать какие-то сладкие коренья; удивляюсь, как мой желудок не лопнул от такого количества пищи.
   — Бедный мой Гарсиа! — воскликнул Альваро с грустной улыбкой. — Тебя приготовляли, как страсбургского гуся. Но я не нахожу, чтобы ты очень растолстел за это время.
   — О-о! Если б так продолжалось еще несколько месяцев, то я бы наверное превратился в бочку.
   — А! — вдруг вскричал Альваро, хлопнув себя по лбу, точно его осенила какая-то мысль.
   — Что с вами, сеньор?
   — А мы-то чем будем питаться?
   — Тут есть несколько клубней, оставшихся после ужина, и лепешки из маниоковой муки.
   — Очень немного, — заметил Альваро с озабоченным видом. — Как мы просуществуем до прихода тупинамба?
   — Зато у нас есть вода, которая просачивается в чашу из глиняных пористых сосудов.
   — Ба! Не будем отчаиваться! — воскликнул Альваро. — Постараемся как-нибудь обойтись без пищи.

XXIX. В осаде

   Небо начинало светлеть, и на востоке уже показались первые лучи утренней зари, окрасившие горизонт розовым светом.
   Дикари все еще оставались на прежнем месте, окружая карбет. Они даже уселись на земле, возле хижины, и не спускали глаз с осажденных, примостившихся на крыше.
   Почему они не начинали враждебных действий? Чего ожидали они? Ведь число их было вполне достаточно, чтобы взять приступом карбет.
   Порой кто-нибудь из них поднимался на ноги и, протягивая кулак к Альваро, кричал во все горло:
   — Карамура! Карамура!
   — Да, я Карамура — Человек Огня! — отвечал им так же громко Альваро, показывая ружье. — И я готов стрелять в вас.
   — Карамура! Карамура! — кричали хором дикари, вскакивая на ноги и потрясая своими страшными дубинами. При этом они двигали челюстями, точно хотели дать понять осажденным, что они ждут только, чтобы они сдались, и тогда они будут съедены.
   Впрочем, никто из дикарей не осмеливался сделать ни одного шага вперед. Их пугал вид ружейного дула, блестевшего в руках Человека Огня.
   Всякий раз, когда Альваро опускал свое ружье вниз, точно собираясь стрелять в них, наименее храбрые из дикарей бросались в бегство и прятались в карбеты, где женщины и девочки поднимали тотчас же страшный визг, как будто это оружие имело силу разрушить всю деревню одним ударом.
   Наиболее смелые из воинов пробовали, однако, пускать стрелы в осажденных. Но эти стрелы редко достигали крыши и вообще не могли причинить вреда осажденным. Пустивший стрелу обыкновенно тотчас же обращался в бегство, ожидая, что Карамура поразит его небесным огнем. Скрывшись в карбет, смельчак уже более не решался показываться.
   Однако эта мирная осада начинала сильно беспокоить Альваро; он предпочел бы прямое нападение, так как тогда он лучше мог бы судить о впечатлении, которое должно было произвести огнестрельное оружие на суеверных дикарей. Он не хотел первый открывать враждебные действия, чтобы не слишком возбуждать их против себя.
   — Мне это начинает надоедать, — сказал он Гарсиа, который не отходил от него, чтобы не сделаться мишенью для стрел. — Хотел бы я знать, когда окончится эта блокада?
   — У меня мелькает подозрение, — проговорил Гарсиа.
   — Какое?..
   — Эти дикари ждут возвращения своих товарищей, чтобы перейти в наступление.
   — Ну, те не скоро явятся. По всей вероятности, они продолжают преследование, надеясь поймать Курурупебо и Диаса.
   — Если они их поймают, то мы погибли! Мы не можем тогда рассчитывать на помощь тупинамба.
   — Диас очень хитрый и ловкий человек. Если ему удалось в течение стольких дней скрываться от аймаров, преследовавших его с особенным упорством, то он не даст себя поймать тупи. Притом он не один теперь. С ним Курурупебо, один из самых доблестных воинов племени.
   — Сколько понадобится времени, чтобы вернуться сюда? Весь вопрос заключается в этом!
   — Индейцы неутомимые ходоки, — ответил Альваро.
   — Но ведь у нас совсем мало припасов. Не знаю, хватит ли даже на завтрак?
   — Оставим часть на обед.
   — А завтра?
   — Будем смотреть на солнце. А ты слезь и посмотри, что у тебя есть в кладовой.
   — Ах! Если б я знал, что мы будем в осаде, то я бы постарался экономить!
   — Позднее раскаяние, мой бедный Гарсиа. Спускайся же скорее, а я тем временем буду наблюдать за этими негодяями, которые желают полакомиться нашим мясом!
   Гарсиа слез вниз. Он пробыл в хижине очень недолго и скоро вернулся на крышу, но лицо его было мрачнее тучи.
   — Ну что, мальчуган? — спросил Альваро.
   — Плохи дела, сеньор. Запасы наши очень скудны.
   — Ты все-таки нашел что-нибудь?
   — Три маниоковые лепешки и два клубня.
   — А клубни большие?
   — Величиной с голову ребенка.
   — Что ж, нам этого хватит на три раза… А, это Япи! Откуда он появился? Я думал, что он бежал вместе с Диасом и Курурупебо.
   Япи показался на пороге одного карбета, стоящего как раз против карбета пленников.
   У него был печальный вид, и глаза были полны слез. Он сделал украдкой какие-то знаки осажденным и скрылся внутри карбета.
   — Я рад был увидеть его! — воскликнул Альваро.
   — Но он ничего не сможет сделать для нас, сеньор. Если бы он попытался нас спасти, то его бы немедленно убили и съели без малейшего колебания, хотя племя и усыновило его.
   — Кто знает! — сказал Альваро. — Э-э… Индейцы что-то затевают… Круг, окружавший карбет, вдруг разомкнулся, и часть воинов вошла в огромный карбет, самый большой в деревне. Альваро видел уже раньше, что оттуда выходили вождь и его свита. Он узнал вождя по диадеме из перьев попугая.
   — Устраивают совещание, — заметил он. — Скоро узнаем какие-нибудь новости.
   — Пожалуй, они постановят, что надо на нас напасть.
   — Очень возможно, что они попытаются взять нас приступом.
   — Предупредите их, сеньор.
   — Да. Я выстрелю в карбет, — сказал Альваро. — Когда они лучше познакомятся с могуществом моего ружья, то, пожалуй, не посмеют атаковать нас.
   Карбет, куда отправились воины и вожди, находился в конце площади, на расстоянии трехсот шагов от осажденных.
   Альваро, желавший произвести впечатление на дикарей, напугать их и убедить в том, что Человек Огня непобедим и действительно обладает небесным огнем, прицелился в дверь карбета и выстрелил…
   Страшные крики раздались по всей деревне. Мужчины, женщины, дети выбежали из карбетов и бросились как безумные к ограде, как будто центральная часть деревни должна была взлететь на воздух.
   В карбете, где происходило совещание, поднялась невообразимая сумятица. Все дикари точно превратились в хищных зверей; они рычали, как ягуары, и выли, как волки.
   «Убил я кого-то, что ли?» — подумал Альваро, торопливо заряжая ружье.
   Человек двенадцать воинов выбежали из карбета, громко крича:
   — Карамура! Карамура! Парагвацу!
   Они находились в состоянии сильнейшего возбуждения, кружились как безумные, ударяя дубинами о землю, прыгали, как тигры, и царапали себе до крови щеки, продолжая кричать:
   — Карамура! Карамура! Парагвацу!
   — Что это за штука, парагвацу? — проговорил с недоумением Альваро.
   — Я уже слышал это слово, — сказал Гарсиа. — Они повторяли его, когда вели меня сюда. Должно быть, это какое-нибудь заклинание.
   Из карбета вышли другие воины, которые несли на своих дубинах, сложенных в виде носилок, какого-то человека, не подававшего никаких признаков жизни. Голова у него была украшена диадемой из перьев попугая.
   — Должно быть, я убил какого-нибудь вождя, — сказал Альваро. Воины положили на землю труп, потом начали исполнять вокруг него какой-то демонический танец, рыча, как дикие звери.
   Они делали огромные прыжки, яростно стучали своими дубинами, свистели в дудки, сделанные из человеческих берцовых костей, и с угрожающими жестами протягивали кулаки к Альваро.
   Число воинов на площади все увеличивалось. Пришли еще воины из соседних карбетов. Все были вооружены дубинами, граватанами, огромными луками, почти в два метра длиной, и каменными топорами.
   Вдруг воздух пронизала туча стрел. Из луков и граватан стрелы направлялись на крышу тюрьмы, в стены и в горшки, баррикадировавшие вход. Они вылетали одна за другой с изумительной быстротой, и в воздухе стояли непрерывный свист и жужжание.
   — Они идут на приступ, — сказал Альваро, ложась на крыше, чтобы не служить мишенью для стрел. Его примеру последовал Гарсиа.
   Но стрелы их не достигали, так как дикари из предосторожности не подходили близко. Страх все еще сдерживал их, хотя число воинов уже удвоилось. На площади находилось по крайней мере четыреста человек, и плохо пришлось бы осажденным, если бы все эти воины бросились на приступ карбета!
   Альваро ничего не мог бы сделать против них, имея только одно ружье, так как после каждого выстрела нужно было время, чтобы зарядить его.
   — Если бы у меня было еще и твое ружье, Гарсиа! — проговорил он с тоской.
   Этот град стрел, сыпавшийся на карбет, продолжался несколько минут. Он сопровождался оглушительным гамом, так как дикари, для возбуждения собственного мужества, не переставали орать во все горло и стучать дубинами одна о другую. Затем несколько воинов, из наиболее храбрых, отделились от остальной массы и направились к входу в карбет.
   — Сеньор Альваро, — прошептал Гарсиа, начинавший тревожиться, — они идут, чтобы разрушить горшки, заграждающие вход.
   — Увидим, — отвечал Альваро, вскакивая на ноги.
   Один из вождей шел во главе этого маленького отряда, вертя в руках свою дубину с головокружительной быстротой.
   — Попробую прострелить ему руки, — пробормотал Альваро. — Если мне удастся, то они проникнутся уверенностью, что ничто не может противостоять Человеку Огня.
   Он стал на колени, опершись локтем левой руки на одно колено, и внимательно прицелился.
   Вождь перестал вращать дубиной, но поднял ее вверх и держал, точно знамя.
   Раздался выстрел. Дубина, рассеченная пополам, упала на голову дикаря, склонившегося от удара.
   Невозможно описать впечатление, которое произвел на дикарей этот необычайно меткий выстрел, который сделал бы честь самому искусному стрелку в Европе!
   Крики и шум моментально прекратились, как будто страх парализовал всех. Но затем оцепенение, охватившее дикарей, перешло в неописуемый панический ужас.
   Началось повальное бегство. Дикари бежали со всех сторон по узким улицам деревни. Одни спрятались в карбетах, другие укрылись за оградами, где искали убежища женщины и девочки племени.
   Вождь, получивший удар дубины по голове, лежал на земле, точно его повергла пуля Человека Огня!
   — Что он, умер от страха, или же я в самом деле убил его?! — воскликнул Альваро, хохотавший от души при виде повального бегства дикарей.
   — Да нет же, сеньор! — откликнулся Гарсиа, забравшийся на самый край крыши, чтобы лучше видеть. — Посмотрите, он шевелит руками и ногами!
   Вдруг мнимый мертвец вскочил и со всех ног бросился бежать в ближайший карбет, не смея даже поднять с земли обломки своей дубины.
   — Думаю, что сейчас они настолько напуганы, что оставят в покое Человека Огня, — сказал Альваро. — Они не посмеют вернуться!
   — А мы воспользуемся тем временем и позавтракаем, — сказал Гарсиа. — Это мне не испортило аппетита!
   — Тише, тише, мальчик! Надо попридержать аппетит. Нельзя есть столько, сколько тебе хочется, обжора! Ты должен удовлетвориться половинкой лепешки и кусочком клубня. Мы должны быть в высшей степени экономны.
   Они уселись на краю отверстая в крыше, свесив ноги вниз, и, уверенные, что по крайней мере в эту минуту им никто не помешает, по-братски разделили между собой лепешку и клубень.
   Вода, профильтрованная через сосуды из пористой глины, должна была заменить им пальмовое вино, которого они достать не могли.
   Дикари держались в отдалении, наблюдая лишь за тем, чтобы осажденные не бежали из карбета. Впрочем, побег из деревни был совершенно невозможен. Частокол, окружавший ее двойной оградой, был слишком высок, и нельзя было перелезть через него, да и, кроме того, пришлось бы иметь дело с огромным множеством врагов, вооруженных стрелами, отравленными вульрали.
   Но Альваро и не помышлял о побеге. Он вовсе не хотел испробовать на себе действие страшного яда, быстро убивающего даже самых страшных хищных зверей. Поэтому он предпочел сидеть в осаде и ожидать тупинамба.
   День прошел спокойно, без всякой тревоги, так что Альваро, пока Гарсиа стоял на страже, мог даже вздремнуть часа два, готовясь к бодрствованию ночью, предвидя, что она не пройдет спокойно.
   За несколько часов до заката солнца они увидели с крыши своего карбета, что в деревню вошли многочисленные отряды дикарей, покрытые грязью и илом с ног до головы.
   — Должно быть, это те самые воины, которые бросились преследовать наших товарищей, — сказал Альваро, внимательно наблюдавший за ними.
   — Вы не видите Диаса между ними? — спросил Гарсиа.
   — Нет, Гарсиа, ни его, ни Курурупебо.
   — Значит, они избежали преследования?
   — Я тебе говорил, что они очень ловкие люди.
   — И вы полагаете, что они отправились в деревню тупинамба?
   — Не сомневаюсь. Диас все сделает, чтобы нас спасти!
   — А если тупинамба откажутся за ним следовать?
   — Тогда, мой бедный Гарсиа, нам ничего не останется, как дать себя изжарить и съесть!
   — Я раньше сам застрелюсь! — мрачно вымолвил Гарсиа.
   — Все равно ты не избежишь желудка дикарей. Так уж не лучше ли тебе влезть в один из этих горшков и там убить себя, чтобы избавить дикарей от труда вкладывать тебя в этот сосуд?
   — О, сеньор! Как вы можете так шутить!
   — Ба! Не все ли равно, как умирать, плача или смеясь? — воскликнул Альваро. — Но не будем забегать вперед. Еще не пришло время терять всякую надежду.
   — А также готовиться к битве, сеньор. Смотрите, дикари покинули ограду и теперь расположились вдоль стен карбета.
   — Это они стягивают кордон вокруг нас, чтобы помешать нам бежать. Будем же смотреть в оба, чтобы не быть застигнутыми врасплох. А теперь поужинаем, Гарсиа, пока еще у нас есть время. Завтрак был слишком скудный, а аппетит у меня громадный.
   — А завтра?
   — Нам останется еще одна лепешка, — сказал Альваро.
   Ужин был проглочен в несколько минут, но голод, особенно мучивший Альваро, нисколько не уменьшился.
   Как и накануне вечером, небо мало-помалу покрылось облаками, и все погрузилось в глубокую тьму. Крупные капли дождя с шумом падали на кровли карбетов, но больше ни единого звука не было слышно. Индейцев нигде не было видно. Возможно, они попрятались от дождя в хижины, и нигде вокруг площади не было зажжено ни одного костра. Точно все замерло в деревне.