Щёголев Александр. Агент Иван Жилин

   Лист бумаги прибило ветром к моему лицу. Я смахнул его и обнаружил в нескольких шагах от себя пожилого человека, который сладострастно вырывал страницы из какой-то книги.
   – Мерзость обыденности сжевала меня и выплюнула, – сообщил он мне, словно я его о чем-то спрашивал. – Птичку жалко.
   – Какую птичку?
   – Если мнение существует, то разделяют его только полные идиоты, – отрезал он. – Теперь понял, какую птичку?
   Книга, которую он мучительно убивал, имела название: «Даосские уроки. Сексуальная энергия на службе мироздания». Спокойно, это не всерьез, подумал я. Мир переломается, и уйдут дикие симптомы... Два санитара в ночных колпаках тащили кого-то под руки – я рванулся к ним:
   – Эй, по-моему, вон тому бедолаге нужна помощь.
   Они остановились и посмотрели.
   – Ну так помоги! – зло сказал один. Второй просто переводил дыхание.
   Я побрел дальше. Как же легко разрушилось царство вечной молодости, созданное Словом с планеты Strugatskia! Достаточно было умереть творцу этого царства. И вообще, когда покойник пытается изменить мир, ничем здоровым это кончиться не может...
   Стоп, стоп, стоп, решительно встряхнулся я. Подойдем к проблеме с другого фланга. Начнем ab ovo ^[19]– с предложения, сделанного писателю Жилину еще весной – гигантский информационный консорциум, именуемый, как это ни смешно, «Словом»... (Тысячи организаций, контор и даже торговых палаток по всему миру именуют себя точно так же, надеясь, что приобщаются к вечности.) Жилина попросили написать что-то вроде продолжение «Кругов рая», на вкус автора. Рассказать народу, чем сейчас живет эта маленькая страна, в одночасье вставшая, после стольких лет мрака, на светлый путь развития. Ходят слухи о каких-то удивительных изменениях? Посмотрите своими глазами и опишите, уговаривали Жилина в издательстве, ибо читательские массы проявляют живейший интерес... А «Слово», как нам хорошо известно, создано под орлиным крылом евразийского Мирового Совета. В противовес группе «АКТ» (и всем, кто за ними стоит). Оттого – суровые меры безопасности, разведка и контрразведка, конспиративные телефоны в чужих городах и прочие игрушки. Аналитические центры под видом редакций, разветвленная сеть филиалов и местных отделений. ООН пока еще нас терпит, говорили в кулуарах, война пока еще не объявлена, но...
   Ох уж это «но», подумал я, остановившись. Взять бы и овеществить бархатную победу. А что? Всё в этом мире было сначала кем-то придумано, игриво толкнула меня Рэй. Ближайшая скамейка затаилась в тени старой туи, свет фонарей обтекал ее стороной... Подожди, не отвлекайся, одернул я себя.
   Не так чтобы Жилин согласился, не было такого. Посмотрю, сказал он, и решу на месте, заключать ли договор на ненаписанную книгу. И тогда дружище Эмми, прослышав, что русский друг Иван все-таки отправляется в эту страну, устроил прощальную встречу. С глазу на глаз, никого лишнего. Он попросил бывшего оперативника разыскать его возлюбленную, канувшую в здешнем соленом воздухе. Конфиденциально. А уж разыскав – передать девушке его искренние извинения и сказать, что он на коленях умоляет ее вернуться. Просьба была несколько необычной, и вовсе не потому, что брошенным мужчиной был глава Мирового Совета, а потому, что возлюбленную звали Рэй. Агент-вундеркинд, она же – перебежчик, предатель, двойная звезда. Впрочем, простодушный Эммануэл не скрывал ее послужной список, да и с какой стати это скрывать? Давай портрет, потребовал Жилин. А портрета нет, сконфузился Эммануэл. Ни изображения, ни вообще хоть сколько-нибудь внятной информации об агенте по имени Рэй – все стерто. Она исчезла бесследно, уничтожив память о себе с параноидальной тщательностью профессионала, не пощадив данные домашней телеметрии всех резиденций, где бывала. Фоторобот, не сдавался Жилин. Хотя бы рисунок! Э-э, восклицал товарищ генеральный секретарь, она без маскировочной оболочки по гостям не ходила, только в моей спальне вторую кожу сбрасывала, никто ее мордашки не видел, а из меня – какой художник? И вообще, кому доверишь фоторобот делать? Так что, Иван, ничего тебе, кроме просьбы и самых добрых пожеланий...
   Зачем Рэй так поступила, и почему Эммануэл развел вокруг ее исчезновения такую бодягу? «Никому не доверишь». Получается, он все знал?
   Ну, не все, конечно. Однако с Рэй был знаком близко, источник информации – под боком. Под мышкой. Может, девочка болтает во сне? Так или иначе, но якобы простодушный Эмма неплохо ориентируется в том, что происходит в чудесной стране, – это факт. Ему вполне могли донести, что Странник к Жилину неровно дышит. То же самое, очевидно, донесли и Оскару. Оба стратега понимали, что неуловимый Странник ловится на Жилина, и оба они использовали известного писателя втемную. Так кто из вас на самом деле организовал это путешествие, этот тринадцатый круг рая?
   Эммануэл почему-то был уверен в Жилине. Их и правда многое связывало... но это неважно. Долой прошлое, шагаем в будущее. Итак, чем мы ответим Эммануэлу? А мы, наоборот, не будем его использовать, ни втемную, ни в открытую! Таков наш ответ.
   Я чуть не расхохотался. Страшна была придуманная мною месть...
   Рядом семенил очередной юродивый, искательно заглядывая мне в глаза. На груди его болталась здоровенная табличка: «ПРОТИВ КАТАСТРОФЫ ТЕЛА».
   – ...А я скажу, что я просто жить хочу! Если отторгаешь хоть что-то вокруг, значит отторгнут и тебя. Порвешь ниточку, связывающую тебя с Богом, и выпадешь из самой совершенной из систем. Это мучительная, растянутая во времени гибель. Так почему человек вечно с чем-то не согласен в своей жизни! Почему среди тех семи инстинктов, которые вложил в нас Создатель, не нашлось места самому важному – инстинкту покорности судьбе?
   Последнюю фразу человек выкрикнул, конвульсивно дергаясь.
   – Вы мне? – спросил я его миролюбиво. – Я ведь согласен. Но чтоб покориться судьбе, разве не надо ее ощутить? Побороться с ней...
   – Вы простите, я наблюдал за вами, – тут же сбавил он обороты. – Я слышал, как вы разговаривали с этим сумасшедшим «юным натуралистом», – он не сумел скрыть презрения. – А потом вы разговаривали с бодрецами. Потому я и посмел к вам подойти.
   Пожилой кретин, вырывавший страницы из книги, был «юным натуралистом»? В самом деле – «Даосские уроки», «сексуальная энергия»...
   – И правильно сделали, что подошли, – сказал я. – К кому еще вам было подходить? Я тоже против катастрофы тела.
   Человек на глазах успокаивался. Хоть кому-то мне удалось сегодня помочь.
   – Чтобы жить иначе, – доверительно сказал он, – нам нужно было думать иначе. Нужны иные реакции, иные рефлексы. Вероятнее всего, нужны еще и другие инстинкты. Об одном из них я уже упомянул – инстинкт покорности судьбе. Увы, Создатель не предусмотрел для нас возможности жить и думать иначе... Вы кого-то мне напоминаете, не могу вспомнить, кого...
   – Есть такие лица, похожие на все сразу, – сказал я. – А вы, значит, утверждаете, что инстинктов – семь штук? По кому считали, по Юнгу?
   – По Гарбузову, конечно, – кивнул он. – Я, простите, совсем ведь о другом хотел... Как вам удается так хорошо держаться? Вы на этой аллее, как будто инопланетянин. Не посоветуете что-нибудь?
   – Меня долго учили терпеть и отучали думать, вот и весь секрет, – пошутил я. – Перед вами – бывший солдат.
   Человек изменился в лице.
   – Солдат... – выдохнул он. – Как красиво...
   Его повело вбок, он сошел с дорожки, уперся своей табличкой в шест с указателем и остался стоять, обалдело повторяя: «Солдат... До чего же точно...», и я не стал его дожидаться.
   Почему Эмма был так уверен в русском друге Иване? Неужели не знает, какой тип женщин тому нравится? Этого не может быть. Или наш стратег – просто дурак? Может ли быть НАСТОЛЬКО просто? Почему бы нет, если человека раз за разом переизбирают генеральным секретарем. Дурак в кресле председателя – бесконечно удобная величина...
   Два молодых подтянутых парня легко обогнали меня.
   – А я говорю, на этой стране можно поставить крест, – донеслась из полутьмы энергичная реплика. – Второй попытки не будет.
   – Идите вы все в задницу! – ответил оппонент. – Почему вместо «НАША страна» вы вечно говорите «ЭТА страна»? А потом у вас еще хватает совести ныть и жаловаться?
   Я посмотрел им вслед. Ни вялости, ни психоза не было в их сильных уверенных голосах. Было остервенение, сжатое в тугую пружину. Я вдруг вспомнил Лэна. Я вспомнил, что тотальная «ломка» никак не затронула моего юного друга, и я изумился: почему я подумал об этом только сейчас? Если Лэн остался прежним, значит, есть и другие, молодые и здоровые духом ребята, которых не подчинила чужая жизненная сила, и таких, вероятно, немало наберется, а значит, и вторая попытка у этой страны будет, а если потребуется, то и третья...
   Сомнения исчезли.
   Я специально выбираю скамейку глубоко в тени, чтобы никто не увидел, не помешал. Буквы ложатся на сомкнутые колени. Мир вылечит только чудо, это ясно. Что еще я могу предложить, кроме чуда? Если имеешь возможность, значит, имеешь и право, говорит мертвый Странник. Возьми Буквы в руки, добавь к Ним третью, и увидишь, как крутанутся вокруг тебя звезды...

Глава двадцать четвертая

   Звезды вдруг крутанулись, и приходится включить маневровые капсулы, чтобы остановить беспорядочное вращение. Странник – жив-живехонек; собственно, Странником он еще не стал, он был просто трудолюбивым мальчиком, одним из тысяч мальчиков пространства, уверенных, что любимое дело – это единственная радость в жизни. Безмолвное пламя, в несколько секунд пожрав гигантскую атриумную конструкцию, перекидывается на все, что рядом. От титановой ячейки, которую бригада так и не успела собрать, остается только космический газ. Болезненно белый язык бежит по силовому кабелю, слизывает аппарат для вакуумной сварки, рвется и к нашему человечку в скафандре, но – не достает... Космос слишком большой, чтобы быть настоящим, он кажется студийной декорацией – обычное чувство, одолевающее изредка даже опытных межпланетников. Маневровые капсулы на бедрах работают на полную мощность. Черный провал... Случайный астероид прерывает бессмысленное движение в никуда. 557 миллионов километров до Солнца (при средних 465-ти), период обращения – 5 лет и 5,7 месяца. Эксцентриситет 0,198. В настоящий момент здесь астрономическая зима. Ничтожная пылинка в Космосе: если смотреть с Земли, блеск ее составит 16,6 звездной величины. Обреченный сварщик, разумеется, не знает параметров этого небесного тела, не знает он также причин катастрофы. А ведь «Сито» заполыхало из-за того, что офицеры одной из готовых ячеек попытались столкнуть с орбиты именно этот астероид, догнавший исполинскую ловушку. Казалось бы, штатная ситуация. Но кто же мог предположить, что люди в тот роковой час столкнулись с главной планетой Солнечной системы, пусть и считается она «малой»! Небесное тело прошло сквозь блок-поля, сквозь титан и плазму, не заметив преграды, попутно освободив из плена все остальные малые планеты, – и на том завершился проект «Сито». Вот куда волей случая (случая ли?) занесло нашего мальчика. Впрочем, все это он еще увидит, а сейчас он знает только то, что воздушной смеси остается на сто тридцать три минуты. Этот крохотный мир и станет моей могилой, думает он, хватаясь за возникшую под его брюхом твердь. Ужасно обидно...
   Очередной провал длиною в месяц. Развернут поиск тел, упавших в черную бездну: десятки спасательных шлюпок наугад прочесывают пространство. Спасатель Пек Зенай садится на астероид, поймав слабый сигнал аварийного маяка, вмонтированного в скафандр жертвы. Погибший вакуум-сварщик лежит на спине, раскинув руки и сжав гидравлическими перчатками два невзрачных каменных обломка. Манипуляторы переносят жертву в шлюпку, вскрывают скафандр, помещают труп в холодильник, а уже на подлете к кораблю-матке труп самостоятельно выползает из холодильника... Пек впервые в жизни нарушает служебный долг, умудряясь скрыть от всех невероятный факт спасения. Он прячет существо, обнаруженное на астероиде, потому что безоговорочно поверил ему... Чудом выживший мальчик, ставший в один жуткий миг мужчиной, желал забиться поглубже в нору, чтоб быть подальше от людей, принимающих решения. Чтобы никто и никогда не сказал ему с вежливой угрозой: «Заранее благодарим за сотрудничество». Вот почему он живет в спасательной шлюпке Пека до самого возвращения на Землю...
   Пек изредка берет камни в руки, рассматривая их. Никаких камней, разумеется, он не видит: Буквы явились ему в виде роскошной коробки конфет и бутылки шампанского. О чем он в эти сладкие моменты думает и мечтает, какие картины рисует его фантазия? При подходе к Луне спасатель Зенай второй раз нарушает служебный долг, сбросив шлюпку с корабля, за что после месяца разбирательств его и выгнали, навсегда вычеркнув из реестра космопроходцев. Третий и последний раз Пек нарушит долг уже на Земле, но позже, много позже... А крохотный летательный аппарат с тайным пассажиром на борту входит в атмосферу Земли и совершает аварийную посадку на территории Мексики, в густых лесах Юкатана. Артефакты надежно разделены: один камень остался у Пека, второй – путешествует с Юрием по землям легендарных майя. Затонувшая в болоте спасательная шлюпка, нищие индейские деревушки, банды черных археологов, одну из которых возглавляет сотрудник Индеанистского института Феликс Паниагуа, затем долгий плен, – мелькают сюжеты и персонажи, стремительно листаются главы авантюрного романа. Обломок чужой планеты явился индейцам в виде их святыни, потерянной, казалось бы, навсегда. Но ведь этот Холом-Ахпу – ложный, космическая подделка. Где настоящий? И был ли настоящий, имеют ли легенды реальное основание? Сейчас посмотрим – слегка напрячься... Не отвлекайся, звучит голос строгого наставника. Хватит с нас романов! Но почему, почему? Именно в плену Странника первый раз неудачно убивают, пытаются зарезать, не зная, с кем имеют дело. Спасает его Мигель Ангуло, занимавшийся в то время транснациональной сетью контрабандистов и взявший банду Паниагуа. На целый год Мигель становится лучшим другом русского уникума, бережно доставляет его в Европу, и уже там, на побережье Средиземного моря, травит своего друга новейшим психотропным средством, – неудачно, разумеется...
   Что действительно важного есть в этой истории? Слег. Спасатель Пек Зенай. Увы, не смог Странник уберечь первого из своих адептов, ведь в момент их знакомства не был он еще Странником. Пеку Зенаю многое в мире не нравилось. Горячий и агрессивный, он видел для человечества только экстремальные пути выхода из тупика. Нужна селекция, твердил он. Маленькая и удобная машинка иллюзий, которая сильнее любого наркотика подчинит сознание подлецов и выродков. Чтобы убийца лег на диванчик, подключился трясущимися от нетерпения руками и отправился безнаказанно открывать новые грани жизни – в свою реальность, где он Дьявол. Чтобы душонка его не захотела возвращаться обратно. Чтобы все они, с больными душонками, ушли в свои сны и там тихо передохли. Запросто, радовался Пек, классная идея! Человечество очищается от грязи, остаются только сильные духом и приятные во всех отношениях люди. Рождается Он, Человек Будущего... За все надо платить, в особенности за реализованные мечты. Спасатель Зенай заплатил. После его смерти артефакт попадает в подземное хранилище МУКСа, в руки шальной и крайне любопытной практикантки с мужским именем Рэй...
   Вы хотели увидеть прошлое и вы достаточно его насмотрелись, говорит Странник. Не пора ли заняться делом? Вселенная ждет. Что нужно сделать, чтобы человечество объединилось, озабоченно спрашивает Жилин. Нужно, чтобы кто-то этого захотел (приходит ответ). Единое правительство и отсутствие войн, решает тогда Жилин. Начнем с малого: покончим с двоевластием. Ау, господин Оскар! Ты слышишь меня, рыжий карлик? Наш Мировой Совет будет руководящим органом всей Земли – решено. А главными героями Будущего станут дети, это ведь так естественно и просто. Например вот этот упорный и смышленый мальчуган, который ползает по дому со своей восхитительной самодвижущейся дорогой, который знать не знает, какую ему можно придумать судьбу. Так что Новый Человек нам не понадобится, достаточно того, который есть. Жесткая система естественного отбора, прав был Строгов. Вечная молодость – по одну сторону границы; удовольствия, разрушающие мир – по другую; а ты выбирай, с какой стороны тебе больше нравится жить. Лучший стимул быть нравственным – это выгода. Что ещё? К пику Строгова на Венере мы все-таки прибавим памятники Дим-Димычу по всей Земле – например, здесь, перед гостиницей. Зато памятников Жилину – чтобы ни одного! Ей-богу, это лишнее. И никаких гипноизлучателей на геостационарных орбитах, коллега Банев, оставим твой юмор висельника для книг прошлого века. И нечего рефлексировать, милый мальчик Юра, будто мы навязываем кому-то свои фантазии. Неуверенность в своем праве? Ату ее. Мы с тобой коммунисты или нет? Мы знаем, каким должно быть Будущее, это право дано нам Богом.
   Это право дано нам Богом...
   – Вам нехорошо? – участливо спрашивает некая темная личность, с вожделением поглядывая на камни. Что ей там видится, бог весть, ясно только, что вопрос был задан вовсе не с добрыми побуждениями. Время катастроф – это и время мародеров.
   – Главное, чтобы вам было хорошо, – кричит писатель Жилин, бесстыдно дурачась. Он решительно прячет камни в карманы. Мародер пятится, трусливо хихикая.
   Радость, абсолютно ничем не мотивированная, комом стоит в горле. Эйфория – это, знаете ли, симптом, вспоминает Жилин и озабоченно думает: «Вот что, не сойти бы мне с ума». Когда человек постоянно обращается к себе в третьем лице – это тем более симптом, но когда автор подменяет себя героем, придуманным собой же, – это чревато потерей собственного Я. «Вот что, – озабоченно думаю я, – не забыть бы мне вернуться...»
   Что я тут нагородил, с веселым ужасом продолжает думать Жилин. Стоит только помянуть Бога, обязательно находится кто-то, возомнивший себя «богоизбранным», и начинает раскачивать мир, лишая его реальности. Реальность превращается в сон, и почему-то этот сон всегда оказывается кошмаром. Поставим вопрос ребром: придумать человеческую историю – цель благородного человека или фанатика?
   Жилин смеется в голос, пугая бредущую мимо парочку. Парочка обнимается.
   Нет, почему обязательно кошмар (возражает он себе). Национализация здоровья – это же так прогрессивно. Большевистский мир вечной молодости. Отобрать у одних и раздать другим – очередной виток исторической спирали. Но как же оно все грустно, как же оно все страшненько... (Жилов вздыхает, тщетно стараясь загрустить или напугаться.) Кстати, в эту логичную схему не вписывается Гончар! Лучший в городе инструктор, который вполне реально изменяет людей даже без помощи волшебных денег. Который внутренне улыбается невеждам – вместо того, чтобы топтать или высмеивать их; который научился наносить повреждения прежде, чем лечить. Почему каждая из противостоящих сторон нуждается в нем? Потому что он – посередине. Шелест листвы он оценивает одновременно и как поэт, и как физик. Он нашел свою точку равновесия, этот простой врач из амбулатории... Не таким ли и должен быть Новый Человек – человеком посередине? Homo Medialis. Не бродит ли уже Новый Человек среди нас и не взирает ли с внутренней улыбкой на наши тщетные попытки придумать его?
   Жилов с надеждой озирается. Из-за блока солнечных батарей, свернувшихся в огромный бутон, осторожно выглядывает знакомая темная личность, но это, увы, не Homo Medialis. Мародер шепотом переговаривается с кем-то по радиофону. Жилов приветливо машет ему рукой и рявкает во всю мощь тренированных легких:
   – Освободите, пожалуйста, мне пространство и время!
   Затем целится в живую мишень указательным пальцем.
   Странная просьба широко разносится по аллеям и тропинкам... и струсившего зрителя больше нет.
   Что делать со Словом, вот о чем надо сейчас думать, строго напоминает себе Иван. Оставить камни в своих карманах? Подарить хорошему человеку? Сдать в литературный музей? Вот уже во имя божества по имени Суперслег и человеческие жертвы приносят. Ты этого хотел, Юрик? Безумье души...
   Нет, все-таки попробуем серьезно. Давно люди голову ломают, как бы это всем вместе прожить без войн, одной семьей и тому подобное. Социальное объединение не получается, следовательно, самый очевидный путь – биологическое объединение. Человечество, как единый организм с единым разумом. Однако нужна ли нам конвергенция в таких уродливых формах, останутся ли в результате люди – людьми? Рассмотрим другой вариант. Человечество охватывается физическим полем чьего-то желания, то есть объединяется наподобие электронной схемы. Кванты желаний, соединившись в один пучок, дадут людям Новый Порядок, каким бы он ни был. Пусть кто-то станет в этом схеме Тем, Кто Крутит Ручки. Кто-то один, разумеется. Удобно жить в мире, который является чьей-то мечтой, не правда ли?
   Таким образом, поле желания рождает не исполнение желания, а того, кто берется это желание исполнять. Поле желания рождает Бога.
   Я, кажется, хотел серьезно? Это трудно. Столько эпох потерянные люди искали своего господина! А Он, оказывается, живет на малой планете с труднопроизносимым именем Strugatskia, которую не вдруг отыщешь в циркуляре. Или этот астероид и есть Бог?
   Не ложный ли, спрашивает себя коммунист Иван Жилин. Сколько раз ложные боги бросали людям Слово, а в мире ничего не менялось...
   Нескончаемые сомнения – плод болезненной веселости, ибо опять пришло время принимать решение. Что делать с сокровищем? Человек, убивавший других людей – не совсем полноценный человек, острая заноза сидит в его рассудке, с которой ему жить (это бывший агент Иван Жилин о себе размышляет). Можно ли подобным людям доверять божественные рычаги? К кому пойти, с кем разделить чудовищную тяжесть?
   Название Strugatskia странным образом перекликается с фамилией Строгов. Значит ли это хоть что-нибудь?
   У Дмитрия Дмитриевича я уже был, думает Иван, этот путь пройден. Тогда – на вечерний пляж? Выбросить камни в море, и – прощай сомнения. Пришло время со всеми хочет попрощаться, включая здравый смысл... А что еще ты можешь придумать, старый желчный моралист?
   Молодой, опьяненный счастьем Жилин встает со скамейки и шагает в ту сторону, куда дует ветер. Все что мог, он уже придумал. И никто не пугается, не шарахается, головы не поворачивает, когда этот большой и зверский с виду мужчина, наискосок пересекая аллею, озорно восклицает:
   – Официант, фруктов! Любых! Только не райских яблок, хватит с меня яблок!

Глава двадцать пятая

   Было почти, как вчера, вот только в беседе на этот раз отсутствовала благородная сумасшедшинка, которая так нравится молоденьким барышням и старым эстетам.
   – Ты дура, – нашел он подходящее случаю слово. – Болванка ты дубовая.
   – Я не из дуба, я из бальсы, – охотно возразила Рэй. – Я изящная и очень легкая.
   И на том разбор полетов исчерпался. Не было озвучено ни одно из тех обидных слов, которые витали вокруг, как назойливая мошкара. Бывают ведь ситуации, когда на «дуру» только дуры и обижаются, не так ли? Агент Ведовато сама все понимала, переживания и так терзали ее, никаких слов не требовалось... Жилин придвинулся к ней, обнял и спросил:
   – Ты знаешь, что Мария – самое распространенное на Руси имя? У одной моей деревенской знакомой была корова Машка, кошка Машка, внучка Машка, а самые ее любимые конфеты назывались «Марья в пудре». Угадай, как ее саму звали?
   – Товарищ доярка? – предположила Рэй.
   – Грубо, – удивился Жилин. – Но неправильно.
   – Сдаюсь. Я вообще-то не поняла намек. Ты меня что, с собой зовешь?
   – Да я просто...
   – Тогда я, конечно, согласна, но должна сначала подумать.
   Они сидели на влажном остывшем песке. Бриз уже поменял направление с морского на береговой. Пляж в этом месте был скверно освещен – один-единственный фонарь на пару с луной, – но в целом взморье было почти таким же, как и вчера: любителей ночных купаний оказалось не меньше, чем дневных. Люди инстинктивно тянулись к морю, это было хорошо. Вода умеет возвращать нервную систему к норме независимо от того, перевозбужден человек или заторможен (Жилин уже объяснял нечто подобное одному знакомому бармену). С другой стороны, в таком состоянии купаться – верный способ стать жертвой несчастного случая... он спохватился:
   – Кстати, ты не замерзаешь? Не хватало еще простудиться.
   – На войне не простужаются, Ваня, – сказала она.
   Барышня продолжала жить войной, и нельзя было ей не посочувствовать. Лаборатории были разгромлены. Прежде всего электродинамическая, занимавшаяся квантовыми рассеивателями и геомагнитными генераторами, а заодно биотехнологическая, в которой синтезировали по рецептам Рэй полюбившиеся ей «оболочки». В здешнем Университете трудились головастые ребята, не зря им гостья подарила все разработки, украденные из секретных лабораторий Службы контроля. Они не только превратили научную информацию в кучу полезных мелочей (вроде браслетов-«зонтиков», которые обтягивали сейчас запястья и Жилина, и Рэй), но многое усовершенствовали. Взять хотя бы «костюмчики» нашей царевны-лягушки, ее маскировочные комплекты, которые не смог распознать даже тонкий знаток Оскар Пеблбридж. Так что разгром лабораторий, очень вероятно, был одной из главных целей нападения на Университет, теперь это видится вполне отчетливо.