- А где она тут? Я, признаться, впервые...
- Вот их дверь, - указал дядя Павел. Он был хмур до последней крайности.
- Благодарю.
Мужчина протопал, не снимая уличной обуви, к комнате, где жил мальчик. Постучал, косясь на дядю Павла. Затем вошел. Программист рванулся следом - к закрывшейся двери - и замер, прислушиваясь. Вряд ли он что-то услышал, поскольку стоял в охотничьей стойке недолго, добавил к проделанному маршруту еще три шага и скрылся в собственной конуре.
Наконец-то!
Не теряя времени, Александр выбрался на волю. Если честно, ноги дрожали. Если честно, руки тоже. Сотрясаемый снизу доверху чем-то, что было неизмеримо сильнее его, он добрался до дверной ручки...
В комнате целовались. Правда, сразу прекратили. Мама смешно скакнула в сторону, а мужчина, солидно покашливая, зачем-то начал проверять карманы.
- Вот, познакомьтесь, - с готовностью заговорила мать. Голос у нее получился придавленным, неловким. - Это Сашуля, а это... Это Адам Олегович.
Мужчина скользнул по мальчику пустым рыбьим взглядом. Тот попытался вежливо улыбнуться в ответ. Мать вдруг засуетилась:
- Ребята, давайте чай попьем. Очень хорошо, очень. Адам Олегович, вы пока посидите, я сейчас, только поставлю чайник... Сашуля, не стой столбом, доставай все из холодильника.
- Что - все?
- Не паясничай! - жалко вскрикнула мать. - И развлекай пока Адама Олеговича. Я сейчас...
- Никто не паясничает! - оскорбился мальчик. - Я лучше сам чайник поставлю. Могу новую заварку заварить, если надо.
Он вышел первым, испытав неописуемое облегчение. Дрожь почти отпустила. Только страх остался - самую чуточку, вполне терпимо. Когда он включал на кухне свет, из комнаты вырвалась мать. Она стрелой пронзила коридор, на ходу разворачивая передник.
- Сашуля, не удивляйся, это и есть тот человек, - сообщила она, отразив вспыхнувшую лампочку в сумасшедших глазах. - Умоляю, будь умницей, веди себя хорошо. Я тебя умоляю.
- Чего ему надо?
- Ну... Мириться, наверное, приехал, прощения просить... - она схватила со стола сковородку, подошла к раковине, включила воду. Потом вернулась и бросила сковородку обратно, растерянно озираясь. - Подожди, что я делаю?
- Сядь, - сказал ей Александр. - Сядь, и посиди.
Она послушно опустилась, глядя на сына с собачьей надеждой. К счастью, мимо табуретки не промахнулась. Александр быстро произвел необходимый набор действий: заполнил алюминиевую емкость водой, зажег газ, освободил заварочный чайничек от коричневых помоев. Воды налил немного, чтобы вскипела побыстрее. Мать молчала и не двигалась - нелепая суета покинула ее, оставшись в комнате... Тогда мальчик решился. Удерживать этот проклятый вопрос, рвущийся из обессилевших легких, больше не было причин. Если не сейчас, то когда же?
- Мама, - позвал он, концентрируя взгляд на синих лепестках сгорающего газа. - Дядю Юру ты убила, да?
Сзади ничего не произошло. Был только звук - взвизгнула сдвигаемая табуретка. Оглянуться он не смел. Ждал, ждал, ждал. Что там - сзади? Стыд, страх, злоба? Что ему выдохнут в затылок?.. Он все-таки заставил себя повернуться.
Сзади было нормальное удивление:
- Боже, Сашуля... Что с тобой, зайчик?
Удивление и страдание - в глазах, в руках, в голосе. Она шагнула к сыну, обняла, прижала к себе, пугливо поглаживая его по затылку. От ее свитера мерзко пахло табаком.
- Со мной порядок, - ответил Александр и высвободился. - Знаешь, я ведь нашел у тебя... в сумке, где босоножки.
Она поняла сразу:
- Ах, вот ты о чем... - и тут выяснилось, что из страдающих глаз ее течет. И что губы ее трясутся, что лицо ее расползается, плывет, теряет форму.
- Ну, мама... - шепнул мальчик. - Ну, не надо...
- Неужели ты серьезно думал, будто бы я... - пробормотала она. Милый мой, родной мой... Как я могла? Он же... Он же был... Неужели ты не понимаешь, неужели?..
Она плакала. Тихо, скудно, и потому особенно мучительно. Предательская влага ползла по ее щекам, скапливаясь в морщинках возле губ. Из носа тоже потекло - она машинально утерлась передником. Невыносимо... Мальчик забрался обратно в ее руки, начиная потихоньку всхлипывать сам.
- Мама, ну откуда оно взялось-то?
- Все, хватит, - сказала она решительно. - Распустила нюни, как девчонка. Ты извини меня, Александр... - и, отодвинув сына с дороги, шагнула к плите. Чайник уже гудел, готовясь ударить во все стороны струями пара. - Я сразу хотела показать тебе тот пакет, потому что ничего не поняла... Но когда ты мне про Игоря рассказал, я очень испугалась. Ты ведь догадался, что в нем лежит?
- Само собой.
- Он был закопан под общей вешалкой. В прихожей, в нише возле выхода, ты еще там когда-то в прятки любил играть. А когда меня Адам Олегович... когда я от Адама Олеговича сбежала, то впопыхах оставила у него тапочки. Вот и полезла под вешалку за старыми... Оно там хорошо было спрятано, в этой свалке, я нашла только потому, что ужасно злилась. Все по полу раскидала. Потом убирать пришлось...
Чайник забренчал крышкой, напоминая о своем существовании. Мать выключила газ и закончила мысль:
- В общем, ума не приложу, как быть. В милицию сдать, что ли? А вдруг действительно Игорь... - она чуть не заплакала вновь. Однако удержалась. Ладно, утро вечера мудренее. Побежали скорей, Адам Олегович, наверное, скучает один. Ты только не умничай с ним сверх меры, договорились?
Торопливо схватила чайные принадлежности и покинула кухню. Александр - за ней. А куда ему было еще идти?
Впрочем, гость отнюдь не скучал. Он метался по комнате, как лев в зоопарке, и нервно курил. Воздух успел пропитаться табачным дымом насквозь. Мерзкий запах. Точно такой же, как у маминого свитера.
- Совсем обалдела! - зарычал он. - Где тебя носит?
- Чай... - мгновенно растерялась она.
- Да иди ты со своим чаем! Дома попьем, если хочешь, - он остановился на мгновение у окна, вглядываясь в ночную тьму. - Тут что, двор? Зря я машину на проспекте бросил, надо было во двор загнать, не сообразил... Смотри, дура, лишимся из-за тебя нашего "Жигуля"! Знаешь, как теперь прут? Ого! Днем угоняют, сволочи, вместе с водителем.
- Адам Олегович, - еле слышно выговорила мать, перемещая загнанный взгляд с одного мужчины на другого. - Я вас умоляю...
- Давай, давай, собирайся, - уже мирно предложил гость и широким жестом выбросил окурок в форточку. - Простил я тебя, давно простил, - и внезапно подмигнул мальчику. - Сынок, ты, главное, не обижайся. Я твою мамашу... это... очень хорошо отношусь. Прогнал ее сегодня сгоряча и сразу пожалел. А теперь вот... - он снова закричал. - Да одевайся ты, что глазами хлопаешь! - и закашлялся.
Мать задвигалась, как сомнамбула, выволокла на середину комнаты неразобранную сумку, принялась искать на вешалке плащ - не выпуская чайник из застывшей руки. Даже смотреть на нее было неудобно. Мужчина, конечно, не стерпел:
- Да убери ты кипяток! Ребенка ошпаришь!
Она поставила чайник на диван, прямо на покрывало. Сразу стало легче, и через шесть секунд общество в полном составе освободило помещение. Сумку нес Адам Олегович.
- Понимаешь, сынок, - объяснял он по ходу, ничуть не сдерживая свой широкий бас. - Она мне сказала, что газетку можно и на службе почитать. Ох, не знаете вы, какая у меня служба! - мгновение в нем клокотала пережитая обида. - Они же ненавидят меня, толкутся целый день в кабинете. А вы говорите, газету... - гость остыл вместе с последним многоточием.
Зато вдалеке зашумела сливаемая вода. В коридоре появился Андрей Петрович.
- Кому-то плохо? - встревоженно спросил сосед. Закономерный вопрос: он ведь врачом был. И не каким-нибудь, а настоящим, врачом по призванию, готовым оказать человеку помощь когда угодно. Еще он был в пиджаке, одетом на голое тело. Еще он был бодрым и встрепанным.
- Нет, нет! - мурлыкнула мать, делая вид, что ей совсем не плохо. Спасибо, Андрей Петрович, все в порядке.
- Целую ночь по квартире кто-то ходит, кричит. Никак не могу заснуть. Нервишки вдруг зашалили...
- А вы-то чего ходите? - звеняще спросил Александр.
- Я тебя умоляю... - бессильно сказала мать. Впрочем, Андрей Петрович не рассердился:
- Я? В туалет хожу, а что?
Ответом был скрип открываемой на лестницу двери, тогда он пробормотал: "Спокойно ночи" и исчез.
Мать наклонилась к сыну, поцеловала его в лоб:
- Будь умницей, ложись спать.
Хотела еще что-то добавить, глядя на Александра сухими тоскливыми глазами, но не нашлась.
Взрослые вышли на лестницу. Он вышел следом, оперся грудью о перила. Мужчина и женщина начали спускаться пешком, забыв про лифт. Он смотрел. Женщина оглядывалась. Уже с пятого этажа она громко посоветовала: "Иди домой, замерзнешь!" Когда взрослых не стало, он сел на ступеньку и подумал: "Ну и замерзну, невелика потеря." Затем положил голову на чугунный узор ограждения, с наслаждением впитав холод пылающей щекой. И продолжал думать, закрыв для удобства глаза: "Все, буду здесь Игоря ждать. Игорь обещал скоро вернуться... Или пойти пожрать, что ли? Суп можно разогреть, котлеты... Жанна котлеты лучше всех делает, потому что мясо сама на мясорубке крутит. Для Игоря старается, зараза, все для него делает, гада..." Он собрался было встать, и он бы точно встал собственно, уже почти разжал слипшиеся веки, - если бы вдруг ступеньки не провалились куда-то.
КОНЕЦ ДЕЙСТВИЯ N1
ДЕЙСТВИЕ СМЕШАЛОСЬ: ПОДЪЕЗД
- А вот там ты вчера от контролера сбежала, - сказал Игорь и махнул рукой вдоль пересекающей проспект улицы.
- Не вчера, а позавчера, - поправила его Жанна. - Вечно ты путаешь.
Проспект был мокр и пуст. Ветер бесцеремонно толкался сзади. В паутине проводов над головами раскачивались равнодушные лампы, многократно отражаясь в асфальте, отражаясь и в черных зеркалах оконных стекол. С неба сыпалась скудная влага. Беспрерывно пульсировали светофоры - желтыми огнями, синхронно по всему проспекту. Шуршали шинами редкие автомобили, моргая на поворотах - единственное, что еще жило в этом царстве мертвых. Ни обнаглевшие грабители, ни изверги-хулиганы за двадцать минут пути так и не появились, несмотря на ежедневные телепредупреждения. Ночной Петербург был молчалив и фантастически ирреален.
Идти оставалось один квартал - минут пять.
- О чем ты все время думаешь? - спросила Жанна, заглянув Игорю в лицо. - Какой-то странный ты стал, - она зябко съежилась и пожаловалась. Ветер дурацкий...
- Я думаю о том, что ворота остались открытыми, - соврал он. - Вдруг кто-нибудь в институт забредет?
- Ерунда. Хуже, что дежурный на кафедре сидит. Что нам с ним делать, не представляю. Вдруг он вообще дверь сломает?
- Пусть ломает, ему же первому плохо будет. В конце концов, кто человека убил, мы или он! - Игорь храбро повысил голос.
- А если не он убил?
- Ну, не привиделось же мне... - герой моментально скис. - Слушай, давай ему на кафедру позвоним? Поговорим в спокойной обстановке. Вопросики ему зададим, послушаем, о чем он нас спросит... Во, как раз телефонная будка!
- Не валяй дурака, из дома позвонишь. Холодно же.
- А может в милицию его сдать? Сообщить по "ноль-два"...
- С ума сошел! - испугалась Жанна. - Какая милиция? В институте труп, дома у соседей труп, и везде - тебя ищут!
Игорь не ответил. Только пошмыгал носом, звонко и трогательно, потом утерся без платка и украдкой сунул испачканные пальцы себе в карман.
- Я вот еще о чем думаю, - он снова начал врать. - Предположим, этот тип действительно дежурный по фамилии Сидин. А кто тогда был второй... который в занавеску завернутый? И главное, тому второму тоже зачем-то понадобился мой телефон! У Сидина - моя папка, у начальника ОПО - адрес дачи. Такое ощущение, что в институте каждый подлец меня знает... Говорить было трудно, потому что ни о чем подобном он, конечно, не думал. Никчемные эти звуки предназначались для того лишь, чтобы убивать молчание, чтобы тянуть время, чтобы спасать рассудок.
- Да, - подтвердила Жанна, натянуто улыбнувшись. - Ты многим в институте нужен. Мне, например, очень-очень, - и на секунду прижалась к нему.
- Спасибо... - непонятно отозвался он. - Вон наша парадная, почти добрались.
Парадная располагалась сразу после болтающейся на ветру перекошенной таблички, означающей автобусную остановку, но чуть-чуть не доходя до углового эркера. Было видно, как из нее кто-то вышел.
- По-моему, там твоя мать, - неуверенно сообщила Жанна, кивая вперед.
Игорь затормозил. Висящая на руке спутница затормозила вместе с ним. Мгновение он всматривался, и вдруг утянул ее под арку - в подворотню.
- Мать с каким-то мужиком, - подтвердил он, удивленный. - Садятся в машину...
Хотя и без слов было видно. Через минуту проспект вновь опустел, возвратившись в исходное состояние.
- Ну что, пойдем? - спросила Жанна.
- Подожди, пусть отъедут подальше.
В подворотне убийственно дуло.
- Жанна, - позвал Игорь.
- Да? - откликнулась она.
Язык не слушался, но говорить было необходимо. Заноза, застрявшая в больном рассудке, мешала жить.
- Почему ты оставила меня в институте?
- Что? - она подняла к нему голову, посмотрела ему в глаза, часто моргая.
- Почему ты не пустила меня на дачу?
И сразу стало легко. Заноза выскочила из раны.
- Ты чего, мы же вместе решили! - с невыносимой фальшью в голосе удивилась Жанна. Она мучительно поежилась, содрогнулась всем телом. Игорь, пошли домой, а то я скоро умру от холода.
- Ну я же помню, как было дело, - возразил он, пропустив ее страдания мимо себя. - Утащила меня за сцену...
Она опустила взгляд. Долго держала паузу. А может, недолго. Ветер теперь обдувал и сзади, и спереди, со всех сторон разом, поэтому секунды были бесконечными, унылыми, такими же ирреальными, как город вокруг. Она вздохнула:
- Наконец-то я поняла, почему ты вдруг странный стал... Да совпадение это просто, повезло нам! Радуйся, что остались.
- Таких совпадений не бывает.
- Ты ведь, кажется, веришь в Судьбу, - тяжело усмехнулась она. - Или уже нет?
- Кроме того, ты послала меня к дежурному. И домой заставила звонить.
- Ну, к дежурному я тебя как раз совершенно случайно отправила! - она не выдержала, сорвалась.
- А домой - не случайно?
- Ох, до чего мнительный мужик, - раздраженно сказала Жанна. - Только такому мнительному и пришло бы в голову... - она вновь замолчала, пробираемая волнами холода с кроссовок до воротничка курточки. - Ладно, давно надо было тебе рассказать. Как глупо... Понимаешь, не хотела тебя пугать раньше времени, думала, само все выяснится. Или вообще ерундой окажется. А потом в институте эти ужасы начались, тут уж тем более не рассказать было... Когда я позавчера вечером к тебе ехала, то совсем не из-за контролеров опоздала. И никакие талоны я не забывала. Там два взрослых мужика лет под сорок сзади сидели, а я в углу стояла, к ним спиной. Народ в автобусе еще был, но я ближе всего находилась. Они разговаривали, причем, не очень от меня скрывались. Конечно, девчонка стоит, в стекло таращится, чего ее бояться?.. Я навострила уши, потому что они говорили про садоводство "Пролетарий". Один мужик объяснял другому, как надо куда-то там проехать. Послушала я, и меня будто оглушило - они имели в виду ваш участок! Ну, я и выскочила за ними - посмотреть, куда они пойдут. Как раз на той остановке, предыдущей. У них ведь еще такая мысль проскакивала, что, мол, устроим этому гаду в "Пролетарии" праздник... Кстати, они свернули в подворотню, где мы сейчас.
- А дальше? - справился с голосом Игорь.
- Дальше я струсила. К тому же впереди около подъезда ты метался меня встречал... Я полночи из-за всего этого не спала! Решила, что на дачу, конечно, нельзя ехать, мало ли что? И тебе ничего не сказала, дура...
Было легко, как после долгой разлуки. Она жалась к нему, смотрела на него, думала о нем - только о нем, негодяе! И вдруг выяснилось, что она потихоньку клацает зубами, терпя из последних сил, и тогда ему перестало быть легко, сделалось гадко, сложно - непереносимо стыдно.
- Ты же совсем замерзла! - испугался он.
И вдруг выяснилось, что в нем тоже отчетливо пульсирует ледяная дрожь, давно прорываясь на волю. Он крикнул:
- Бежим домой!
И сорвался с места первым, хлюпая по мокрому тротуару. Сзади раздалось ответное хлюпанье. На пятом шаге Жанна его обогнала, на десятом - была безнадежно впереди, а добежав до конечной точки, она остановилась, чтобы подождать...
- Ты знаешь, что через ту подворотню вполне можно попасть в наш двор? - сообщил Игорь, хватая ртом воздух. - Там целая система проходных дворов.
Они торопливо переступили порог. Игорь - первым номером, Жанна вторым.
- Ну и что? - спросила она уже внутри, уже в предвкушении тепла.
- Как что? Брат говорит, при убийстве соседа "черный ход" очень хитро использовали.
- А, понятно.
Да, в подъезде было тепло. Тлела лампочка. Висел пронзительный, неистребимый запах мочи, в углу под батареей парового отопления скопилась лужица, и отнюдь не дождевая. Каменный пол гулко отзывался при каждом шаге. На затемненной площадочке чуть повыше первого этажа было окно - там, под открытой форточкой, где меньше всего пахло, сидела затемненная фигура. Фигура грузно сползла с подоконника и сказала:
- Ты думал, я твоего адреса не знаю?
"Боже!" - подумал Игорь.
Другие мысли оформиться не успели, потому что дежурный Сидин в два ленивых прыжка оказался возле, обхватил его руками и притянул к себе, повернув спиной. Вместо мыслей возникло ощущение, будто тело попало в тиски.
- Ну-ка, где твоя игрушка? - дохнули Игорю в затылок. Тиски прошлись по его бедрам, и джинсы вдруг значительно облегчились. В кармане не стало пистолета.
- Ненавижу старые дома, вечно из них гальюн делают, - поделился впечатлениями дежурный, засовывая оружие в собственный карман. - У вас здесь сдохнешь, пока ждешь... - он смачно шлепнул ладонью пойманной жертве в спину. - Ладно, все быстро в машину, - и широко улыбнулся Жанне. - Да, мокрощелка, как же ты не догадалась, что на машине быстрее, чем пешочком! А я вас, между прочим, видел, когда мимо проезжал. Так мило шли под ручку, даже завидно стало. Хорошо устроились, работа прямо под боком...
- А! - попробовал сказать Игорь. Получилось, тогда он попробовал смелее, дал голосу полную свободу. - А-а-а, помогите! А-а-а!
Хотя, какой же идиот в три часа ночи выглянет на лестницу, если услышит сквозь камень крик? Поэтому пришлось отпустить на волю и многоопытный страх. "Вырваться, вырваться, вырваться... - заколотилась обезумевшая плоть. - Спастись, спастись, спастись..."
- Взбесился, придурок? - грянуло над ухом. И сразу что-то произошло, что-то ужасное, оглушительное, похожее на взрыв. "Убили", - догадался Игорь, покорно умирая.
Через секунду он очнулся. Губы и ладони упирались в грязную штукатурку. На зубах скрипело, в голове бил там-там. Грудь тоскливо ныла, ощущаясь, как лишняя часть организма. Он очнулся, поскольку понял нет-нет, ничего ужасного! Просто его слегка успокоили об стену. Сзади кто-то сопел, и он обернулся - увидел оскаленную Жанну, потом увидел клетчатую рубашку, снова Жанну, уже поверженную, лежащую в шаге от зловонной лужи, увидел, как клетчатая рука коротко рубанула сверху вниз, попав в нежное родное личико.
- А-а-а, помогите!
Лестничная клетка явственно гудела, сотрясаемая на верхних этажах топотом чьих-то ног. Помощь стремительно снижалась. Он упал на дежурного, молотя, куда попало, но подъезд крутанулся, любезно подставив сохранившуюся с незапамятных времен кучу строительного мусора. Посадка была мягкой. Игорь встал на четвереньки, бессмысленно мыча: "А-а-помоги-и!..", и обнаружил перед глазами пробегающие тапочки.
- Вон там... - прошептал он, показывая рукой туда, в сопящее, рычащее, стонущее. Затем услышал вопль ребенка:
- Жанна, не нюхай! Не нюхай, это газ!
Он сфокусировал взгляд.
Дежурный почему-то стоял на коленях и странно качался - будто кукла неваляшка. Руки его непрерывно двигались, то закрывая лицо, то нелепо отмахиваясь от кого-то несуществующего. Он рыдал кашлем и жалобно спрашивал сквозь спазмы в горле: "Чего это, а? Чего это?" Жанна корчилась рядом, лежа на боку, она тоже изнурительно кашляла, спрятав лицо в ладонях. А третьим человеком был младший брат.
Тогда Игорь нашарил в мусоре неструганую доску со ржавыми дырками, оставшимися от гвоздей. Он встал, пошатываясь - вместе с доской. Он шагнул к людям.
- Я случайно в Жанну попал! - завопил Александр. - Я случайно, случайно! - и замахал рукой, в которой было нечто продолговато-оранжевое. Второй рукой Александр прижимал к носу край рубашки, очевидно, чтобы легче дышалось.
Действительно, новый запах глушил все. Нашатырь? Какая-то иная химия?
- Молодец, - кивнул Игорь брату.
Он сделал еще шажок и удовлетворенно опустил дерево - врагу на голову.
ДЕЙСТВИЕ СМЕШАЛОСЬ
ПОЧТИ УТРО (КУЛЬМИНАЦИЯ)
СЦЕНА: НА КУХНЕ
(Кроме нас никого. Соседи спят по норам. Только дядя Павел, у которого из-под двери полоска света вылазит, один раз мимо прошел - в туалет. Заглянул на кухню, посмотрел на нас странно, ни слова не сказал. Я его, кстати, уже не боюсь. Потому что теперь нас трое. Пусть вынашивает совместно с Бэлой темные планы, пусть странно смотрит, пусть! Мы их банду выведем на чистую воду, никуда не денется. Еще Андрей Петрович не спит, но это хороший человек. К тому же врач, что очень кстати. Он в нашей комнате Жанной занимается, а нас самих выгнал - мол, незачем смущать больную, лезть под руку и глазеть попусту. На самом деле он, понятно, меня выгнал, а Игорь за компанию ушел, чтобы мне не обидно было.
Собирается пить чай. Захватили с собой из комнаты сыр, масло, хлеб. Чайник - на плите, уже закипает. Беседуем.)
ИГОРЬ. Как ты думаешь, Андрей Петрович ничего такого не заподозрил? А то я врать совсем не умею.
Я. Даже если заподозрил, какая разница?
ИГОРЬ. Хотя, конечно... Ну, настучит про нас твоей лучшей подруге, все равно хуже не будет.
Я. Какой подруге?
ИГОРЬ. Твоей следовательше.
(Я возмущаюсь без слов. В самом деле, шутки у него!)
ОН (устало). Моей, моей следовательше, перестань рожи корчить... Может, мне пойти сдаться? Позвонить ей утром, сказать, что я нашелся, нигде специально не скрывался, ничего такого не знал... Она тебе оставила телефон?
Я. На холодильнике бумажка лежит.
ОН. Ладно, там видно будет...
(Чайник шипит, плюется паром. Я вбухиваю прямо в кипяток заварку и выключаю газ. Мои мозги тоже шипят, плюются паром, почему до сих пор не взорвались, непонятно. Кто бы их выключил?.. Игорь смотрит на меня. Я - на него. Молчим.)
ОН (вспоминает). Слушай, ты же свою новую историю не досказал! Извини, Александр, перебил я тебя Андреем Петровичем. Не обижайся. Жанна из головы не выходит, и тип еще этот, который внизу... Ты остановился на том, что у скульптуры начала расти борода, а народ перепугался, решил, будто в нее вселился дьявол. А? Серьезно. Чем хочешь закончить?
Я. Чего, я не обижаюсь. Там дальше очень просто: начались демонстрации протеста. Быстренько отодвинули ученых, исследовавших бороду, и позвали колдуна. Он провел специальный сеанс по изгнанию злой силы, такой страшный-страшный, как в фильме "Экзорцист", помнишь? И, само собой, победил. Короче, люди все перепутали, испортили хорошее дело. В статуе ведь ничего злого не было. Наоборот, в ней случайно застряла душа умершего мастера. А сама статуя через годик-другой разрушилась.
ИГОРЬ (вздыхает). Ну тебя, Сашка. Грустные истории придумываешь, нет, чтобы повеселей...
Я (гордо). Почему грустные? Нормальные.
ИГОРЬ. Да уж. Древний мастер изгнан из сотворенного им тела и обречен вечно метаться по свету. Я правильно истолковал?
Я. Запиши в учебник по литературе.
ИГОРЬ. Ну, так что, продашь сюжет?
Я. Кассету к плейеру подари и забирай.
ИГОРЬ. Однако цены на идеи растут, инфляция проклятая... (Веселится). Надо тебе вырастать скорей. (Хлопает меня по плечу и встает с табуретки). Соавторами будем, как братья Гримм.
Я. Мне больше нравятся братья Стругацкие.
ИГОРЬ. Какая разница? Будем, как Стругацкие, одна ерунда. (Берет с плиты чайник, наливает в стаканы). О! Вот это пойло!
(В коридоре звуки. Скрипит дверь - наша, чья же еще. Мы с братом забываем двигаться и смотрим в одну сторону. Входит Андрей Петрович.)
СОСЕД. Завтракаете, молодые люди? Правильно, дело нужное... (Долго-долго зевает). Или вы еще ужинаете?
ИГОРЕК (даже дергается от волнения, жених). Ну, как там, Андрей Петрович? (Нервишки шалят, ага.)
СОСЕД. Что можно сказать? Причин для беспокойства нет. Кроме, пожалуй, ситуации с уличной преступностью. В общем, сегодня вам повезло, друзья мои, а завтра, надеюсь, вы по ночам ходить больше не будете.
ИГОРЬ. А Жанна?
СОСЕД. Что Жанна? Сильная девушка. Слезоточивый газ - это тебе не духи. Глазки мы промыли, носоглотку тоже, выделений уже нет. Таз с марганцовкой ты сам убери, договорились? И, кстати, мы там на полу немного намочили, ты уж вытри.
ИГОРЬ (продолжая волноваться). А последствия какие-нибудь будут? Осложнения там... Не знаю, что еще...
СОСЕД. От газа? Никаких последствий, если без примесей. Или ты имеешь в виду, что ее избили? Серьезных травм нет, ребра целы. Бедро она сильно ушибла, правую руку потянула. Личико, конечно, ей хорошо сделали, негодяи, теперь не скоро рассосется... Вы, молодые люди, поздно меня позвали, вот что я вам скажу. Сразу бы слизистую обработали, девочке было бы значительно легче. После этих проклятых баллончиков первые 15 минут просто пытка. Она терпела, бедняжка. И лицо, возможно, спасли бы.
- Вот их дверь, - указал дядя Павел. Он был хмур до последней крайности.
- Благодарю.
Мужчина протопал, не снимая уличной обуви, к комнате, где жил мальчик. Постучал, косясь на дядю Павла. Затем вошел. Программист рванулся следом - к закрывшейся двери - и замер, прислушиваясь. Вряд ли он что-то услышал, поскольку стоял в охотничьей стойке недолго, добавил к проделанному маршруту еще три шага и скрылся в собственной конуре.
Наконец-то!
Не теряя времени, Александр выбрался на волю. Если честно, ноги дрожали. Если честно, руки тоже. Сотрясаемый снизу доверху чем-то, что было неизмеримо сильнее его, он добрался до дверной ручки...
В комнате целовались. Правда, сразу прекратили. Мама смешно скакнула в сторону, а мужчина, солидно покашливая, зачем-то начал проверять карманы.
- Вот, познакомьтесь, - с готовностью заговорила мать. Голос у нее получился придавленным, неловким. - Это Сашуля, а это... Это Адам Олегович.
Мужчина скользнул по мальчику пустым рыбьим взглядом. Тот попытался вежливо улыбнуться в ответ. Мать вдруг засуетилась:
- Ребята, давайте чай попьем. Очень хорошо, очень. Адам Олегович, вы пока посидите, я сейчас, только поставлю чайник... Сашуля, не стой столбом, доставай все из холодильника.
- Что - все?
- Не паясничай! - жалко вскрикнула мать. - И развлекай пока Адама Олеговича. Я сейчас...
- Никто не паясничает! - оскорбился мальчик. - Я лучше сам чайник поставлю. Могу новую заварку заварить, если надо.
Он вышел первым, испытав неописуемое облегчение. Дрожь почти отпустила. Только страх остался - самую чуточку, вполне терпимо. Когда он включал на кухне свет, из комнаты вырвалась мать. Она стрелой пронзила коридор, на ходу разворачивая передник.
- Сашуля, не удивляйся, это и есть тот человек, - сообщила она, отразив вспыхнувшую лампочку в сумасшедших глазах. - Умоляю, будь умницей, веди себя хорошо. Я тебя умоляю.
- Чего ему надо?
- Ну... Мириться, наверное, приехал, прощения просить... - она схватила со стола сковородку, подошла к раковине, включила воду. Потом вернулась и бросила сковородку обратно, растерянно озираясь. - Подожди, что я делаю?
- Сядь, - сказал ей Александр. - Сядь, и посиди.
Она послушно опустилась, глядя на сына с собачьей надеждой. К счастью, мимо табуретки не промахнулась. Александр быстро произвел необходимый набор действий: заполнил алюминиевую емкость водой, зажег газ, освободил заварочный чайничек от коричневых помоев. Воды налил немного, чтобы вскипела побыстрее. Мать молчала и не двигалась - нелепая суета покинула ее, оставшись в комнате... Тогда мальчик решился. Удерживать этот проклятый вопрос, рвущийся из обессилевших легких, больше не было причин. Если не сейчас, то когда же?
- Мама, - позвал он, концентрируя взгляд на синих лепестках сгорающего газа. - Дядю Юру ты убила, да?
Сзади ничего не произошло. Был только звук - взвизгнула сдвигаемая табуретка. Оглянуться он не смел. Ждал, ждал, ждал. Что там - сзади? Стыд, страх, злоба? Что ему выдохнут в затылок?.. Он все-таки заставил себя повернуться.
Сзади было нормальное удивление:
- Боже, Сашуля... Что с тобой, зайчик?
Удивление и страдание - в глазах, в руках, в голосе. Она шагнула к сыну, обняла, прижала к себе, пугливо поглаживая его по затылку. От ее свитера мерзко пахло табаком.
- Со мной порядок, - ответил Александр и высвободился. - Знаешь, я ведь нашел у тебя... в сумке, где босоножки.
Она поняла сразу:
- Ах, вот ты о чем... - и тут выяснилось, что из страдающих глаз ее течет. И что губы ее трясутся, что лицо ее расползается, плывет, теряет форму.
- Ну, мама... - шепнул мальчик. - Ну, не надо...
- Неужели ты серьезно думал, будто бы я... - пробормотала она. Милый мой, родной мой... Как я могла? Он же... Он же был... Неужели ты не понимаешь, неужели?..
Она плакала. Тихо, скудно, и потому особенно мучительно. Предательская влага ползла по ее щекам, скапливаясь в морщинках возле губ. Из носа тоже потекло - она машинально утерлась передником. Невыносимо... Мальчик забрался обратно в ее руки, начиная потихоньку всхлипывать сам.
- Мама, ну откуда оно взялось-то?
- Все, хватит, - сказала она решительно. - Распустила нюни, как девчонка. Ты извини меня, Александр... - и, отодвинув сына с дороги, шагнула к плите. Чайник уже гудел, готовясь ударить во все стороны струями пара. - Я сразу хотела показать тебе тот пакет, потому что ничего не поняла... Но когда ты мне про Игоря рассказал, я очень испугалась. Ты ведь догадался, что в нем лежит?
- Само собой.
- Он был закопан под общей вешалкой. В прихожей, в нише возле выхода, ты еще там когда-то в прятки любил играть. А когда меня Адам Олегович... когда я от Адама Олеговича сбежала, то впопыхах оставила у него тапочки. Вот и полезла под вешалку за старыми... Оно там хорошо было спрятано, в этой свалке, я нашла только потому, что ужасно злилась. Все по полу раскидала. Потом убирать пришлось...
Чайник забренчал крышкой, напоминая о своем существовании. Мать выключила газ и закончила мысль:
- В общем, ума не приложу, как быть. В милицию сдать, что ли? А вдруг действительно Игорь... - она чуть не заплакала вновь. Однако удержалась. Ладно, утро вечера мудренее. Побежали скорей, Адам Олегович, наверное, скучает один. Ты только не умничай с ним сверх меры, договорились?
Торопливо схватила чайные принадлежности и покинула кухню. Александр - за ней. А куда ему было еще идти?
Впрочем, гость отнюдь не скучал. Он метался по комнате, как лев в зоопарке, и нервно курил. Воздух успел пропитаться табачным дымом насквозь. Мерзкий запах. Точно такой же, как у маминого свитера.
- Совсем обалдела! - зарычал он. - Где тебя носит?
- Чай... - мгновенно растерялась она.
- Да иди ты со своим чаем! Дома попьем, если хочешь, - он остановился на мгновение у окна, вглядываясь в ночную тьму. - Тут что, двор? Зря я машину на проспекте бросил, надо было во двор загнать, не сообразил... Смотри, дура, лишимся из-за тебя нашего "Жигуля"! Знаешь, как теперь прут? Ого! Днем угоняют, сволочи, вместе с водителем.
- Адам Олегович, - еле слышно выговорила мать, перемещая загнанный взгляд с одного мужчины на другого. - Я вас умоляю...
- Давай, давай, собирайся, - уже мирно предложил гость и широким жестом выбросил окурок в форточку. - Простил я тебя, давно простил, - и внезапно подмигнул мальчику. - Сынок, ты, главное, не обижайся. Я твою мамашу... это... очень хорошо отношусь. Прогнал ее сегодня сгоряча и сразу пожалел. А теперь вот... - он снова закричал. - Да одевайся ты, что глазами хлопаешь! - и закашлялся.
Мать задвигалась, как сомнамбула, выволокла на середину комнаты неразобранную сумку, принялась искать на вешалке плащ - не выпуская чайник из застывшей руки. Даже смотреть на нее было неудобно. Мужчина, конечно, не стерпел:
- Да убери ты кипяток! Ребенка ошпаришь!
Она поставила чайник на диван, прямо на покрывало. Сразу стало легче, и через шесть секунд общество в полном составе освободило помещение. Сумку нес Адам Олегович.
- Понимаешь, сынок, - объяснял он по ходу, ничуть не сдерживая свой широкий бас. - Она мне сказала, что газетку можно и на службе почитать. Ох, не знаете вы, какая у меня служба! - мгновение в нем клокотала пережитая обида. - Они же ненавидят меня, толкутся целый день в кабинете. А вы говорите, газету... - гость остыл вместе с последним многоточием.
Зато вдалеке зашумела сливаемая вода. В коридоре появился Андрей Петрович.
- Кому-то плохо? - встревоженно спросил сосед. Закономерный вопрос: он ведь врачом был. И не каким-нибудь, а настоящим, врачом по призванию, готовым оказать человеку помощь когда угодно. Еще он был в пиджаке, одетом на голое тело. Еще он был бодрым и встрепанным.
- Нет, нет! - мурлыкнула мать, делая вид, что ей совсем не плохо. Спасибо, Андрей Петрович, все в порядке.
- Целую ночь по квартире кто-то ходит, кричит. Никак не могу заснуть. Нервишки вдруг зашалили...
- А вы-то чего ходите? - звеняще спросил Александр.
- Я тебя умоляю... - бессильно сказала мать. Впрочем, Андрей Петрович не рассердился:
- Я? В туалет хожу, а что?
Ответом был скрип открываемой на лестницу двери, тогда он пробормотал: "Спокойно ночи" и исчез.
Мать наклонилась к сыну, поцеловала его в лоб:
- Будь умницей, ложись спать.
Хотела еще что-то добавить, глядя на Александра сухими тоскливыми глазами, но не нашлась.
Взрослые вышли на лестницу. Он вышел следом, оперся грудью о перила. Мужчина и женщина начали спускаться пешком, забыв про лифт. Он смотрел. Женщина оглядывалась. Уже с пятого этажа она громко посоветовала: "Иди домой, замерзнешь!" Когда взрослых не стало, он сел на ступеньку и подумал: "Ну и замерзну, невелика потеря." Затем положил голову на чугунный узор ограждения, с наслаждением впитав холод пылающей щекой. И продолжал думать, закрыв для удобства глаза: "Все, буду здесь Игоря ждать. Игорь обещал скоро вернуться... Или пойти пожрать, что ли? Суп можно разогреть, котлеты... Жанна котлеты лучше всех делает, потому что мясо сама на мясорубке крутит. Для Игоря старается, зараза, все для него делает, гада..." Он собрался было встать, и он бы точно встал собственно, уже почти разжал слипшиеся веки, - если бы вдруг ступеньки не провалились куда-то.
КОНЕЦ ДЕЙСТВИЯ N1
ДЕЙСТВИЕ СМЕШАЛОСЬ: ПОДЪЕЗД
- А вот там ты вчера от контролера сбежала, - сказал Игорь и махнул рукой вдоль пересекающей проспект улицы.
- Не вчера, а позавчера, - поправила его Жанна. - Вечно ты путаешь.
Проспект был мокр и пуст. Ветер бесцеремонно толкался сзади. В паутине проводов над головами раскачивались равнодушные лампы, многократно отражаясь в асфальте, отражаясь и в черных зеркалах оконных стекол. С неба сыпалась скудная влага. Беспрерывно пульсировали светофоры - желтыми огнями, синхронно по всему проспекту. Шуршали шинами редкие автомобили, моргая на поворотах - единственное, что еще жило в этом царстве мертвых. Ни обнаглевшие грабители, ни изверги-хулиганы за двадцать минут пути так и не появились, несмотря на ежедневные телепредупреждения. Ночной Петербург был молчалив и фантастически ирреален.
Идти оставалось один квартал - минут пять.
- О чем ты все время думаешь? - спросила Жанна, заглянув Игорю в лицо. - Какой-то странный ты стал, - она зябко съежилась и пожаловалась. Ветер дурацкий...
- Я думаю о том, что ворота остались открытыми, - соврал он. - Вдруг кто-нибудь в институт забредет?
- Ерунда. Хуже, что дежурный на кафедре сидит. Что нам с ним делать, не представляю. Вдруг он вообще дверь сломает?
- Пусть ломает, ему же первому плохо будет. В конце концов, кто человека убил, мы или он! - Игорь храбро повысил голос.
- А если не он убил?
- Ну, не привиделось же мне... - герой моментально скис. - Слушай, давай ему на кафедру позвоним? Поговорим в спокойной обстановке. Вопросики ему зададим, послушаем, о чем он нас спросит... Во, как раз телефонная будка!
- Не валяй дурака, из дома позвонишь. Холодно же.
- А может в милицию его сдать? Сообщить по "ноль-два"...
- С ума сошел! - испугалась Жанна. - Какая милиция? В институте труп, дома у соседей труп, и везде - тебя ищут!
Игорь не ответил. Только пошмыгал носом, звонко и трогательно, потом утерся без платка и украдкой сунул испачканные пальцы себе в карман.
- Я вот еще о чем думаю, - он снова начал врать. - Предположим, этот тип действительно дежурный по фамилии Сидин. А кто тогда был второй... который в занавеску завернутый? И главное, тому второму тоже зачем-то понадобился мой телефон! У Сидина - моя папка, у начальника ОПО - адрес дачи. Такое ощущение, что в институте каждый подлец меня знает... Говорить было трудно, потому что ни о чем подобном он, конечно, не думал. Никчемные эти звуки предназначались для того лишь, чтобы убивать молчание, чтобы тянуть время, чтобы спасать рассудок.
- Да, - подтвердила Жанна, натянуто улыбнувшись. - Ты многим в институте нужен. Мне, например, очень-очень, - и на секунду прижалась к нему.
- Спасибо... - непонятно отозвался он. - Вон наша парадная, почти добрались.
Парадная располагалась сразу после болтающейся на ветру перекошенной таблички, означающей автобусную остановку, но чуть-чуть не доходя до углового эркера. Было видно, как из нее кто-то вышел.
- По-моему, там твоя мать, - неуверенно сообщила Жанна, кивая вперед.
Игорь затормозил. Висящая на руке спутница затормозила вместе с ним. Мгновение он всматривался, и вдруг утянул ее под арку - в подворотню.
- Мать с каким-то мужиком, - подтвердил он, удивленный. - Садятся в машину...
Хотя и без слов было видно. Через минуту проспект вновь опустел, возвратившись в исходное состояние.
- Ну что, пойдем? - спросила Жанна.
- Подожди, пусть отъедут подальше.
В подворотне убийственно дуло.
- Жанна, - позвал Игорь.
- Да? - откликнулась она.
Язык не слушался, но говорить было необходимо. Заноза, застрявшая в больном рассудке, мешала жить.
- Почему ты оставила меня в институте?
- Что? - она подняла к нему голову, посмотрела ему в глаза, часто моргая.
- Почему ты не пустила меня на дачу?
И сразу стало легко. Заноза выскочила из раны.
- Ты чего, мы же вместе решили! - с невыносимой фальшью в голосе удивилась Жанна. Она мучительно поежилась, содрогнулась всем телом. Игорь, пошли домой, а то я скоро умру от холода.
- Ну я же помню, как было дело, - возразил он, пропустив ее страдания мимо себя. - Утащила меня за сцену...
Она опустила взгляд. Долго держала паузу. А может, недолго. Ветер теперь обдувал и сзади, и спереди, со всех сторон разом, поэтому секунды были бесконечными, унылыми, такими же ирреальными, как город вокруг. Она вздохнула:
- Наконец-то я поняла, почему ты вдруг странный стал... Да совпадение это просто, повезло нам! Радуйся, что остались.
- Таких совпадений не бывает.
- Ты ведь, кажется, веришь в Судьбу, - тяжело усмехнулась она. - Или уже нет?
- Кроме того, ты послала меня к дежурному. И домой заставила звонить.
- Ну, к дежурному я тебя как раз совершенно случайно отправила! - она не выдержала, сорвалась.
- А домой - не случайно?
- Ох, до чего мнительный мужик, - раздраженно сказала Жанна. - Только такому мнительному и пришло бы в голову... - она вновь замолчала, пробираемая волнами холода с кроссовок до воротничка курточки. - Ладно, давно надо было тебе рассказать. Как глупо... Понимаешь, не хотела тебя пугать раньше времени, думала, само все выяснится. Или вообще ерундой окажется. А потом в институте эти ужасы начались, тут уж тем более не рассказать было... Когда я позавчера вечером к тебе ехала, то совсем не из-за контролеров опоздала. И никакие талоны я не забывала. Там два взрослых мужика лет под сорок сзади сидели, а я в углу стояла, к ним спиной. Народ в автобусе еще был, но я ближе всего находилась. Они разговаривали, причем, не очень от меня скрывались. Конечно, девчонка стоит, в стекло таращится, чего ее бояться?.. Я навострила уши, потому что они говорили про садоводство "Пролетарий". Один мужик объяснял другому, как надо куда-то там проехать. Послушала я, и меня будто оглушило - они имели в виду ваш участок! Ну, я и выскочила за ними - посмотреть, куда они пойдут. Как раз на той остановке, предыдущей. У них ведь еще такая мысль проскакивала, что, мол, устроим этому гаду в "Пролетарии" праздник... Кстати, они свернули в подворотню, где мы сейчас.
- А дальше? - справился с голосом Игорь.
- Дальше я струсила. К тому же впереди около подъезда ты метался меня встречал... Я полночи из-за всего этого не спала! Решила, что на дачу, конечно, нельзя ехать, мало ли что? И тебе ничего не сказала, дура...
Было легко, как после долгой разлуки. Она жалась к нему, смотрела на него, думала о нем - только о нем, негодяе! И вдруг выяснилось, что она потихоньку клацает зубами, терпя из последних сил, и тогда ему перестало быть легко, сделалось гадко, сложно - непереносимо стыдно.
- Ты же совсем замерзла! - испугался он.
И вдруг выяснилось, что в нем тоже отчетливо пульсирует ледяная дрожь, давно прорываясь на волю. Он крикнул:
- Бежим домой!
И сорвался с места первым, хлюпая по мокрому тротуару. Сзади раздалось ответное хлюпанье. На пятом шаге Жанна его обогнала, на десятом - была безнадежно впереди, а добежав до конечной точки, она остановилась, чтобы подождать...
- Ты знаешь, что через ту подворотню вполне можно попасть в наш двор? - сообщил Игорь, хватая ртом воздух. - Там целая система проходных дворов.
Они торопливо переступили порог. Игорь - первым номером, Жанна вторым.
- Ну и что? - спросила она уже внутри, уже в предвкушении тепла.
- Как что? Брат говорит, при убийстве соседа "черный ход" очень хитро использовали.
- А, понятно.
Да, в подъезде было тепло. Тлела лампочка. Висел пронзительный, неистребимый запах мочи, в углу под батареей парового отопления скопилась лужица, и отнюдь не дождевая. Каменный пол гулко отзывался при каждом шаге. На затемненной площадочке чуть повыше первого этажа было окно - там, под открытой форточкой, где меньше всего пахло, сидела затемненная фигура. Фигура грузно сползла с подоконника и сказала:
- Ты думал, я твоего адреса не знаю?
"Боже!" - подумал Игорь.
Другие мысли оформиться не успели, потому что дежурный Сидин в два ленивых прыжка оказался возле, обхватил его руками и притянул к себе, повернув спиной. Вместо мыслей возникло ощущение, будто тело попало в тиски.
- Ну-ка, где твоя игрушка? - дохнули Игорю в затылок. Тиски прошлись по его бедрам, и джинсы вдруг значительно облегчились. В кармане не стало пистолета.
- Ненавижу старые дома, вечно из них гальюн делают, - поделился впечатлениями дежурный, засовывая оружие в собственный карман. - У вас здесь сдохнешь, пока ждешь... - он смачно шлепнул ладонью пойманной жертве в спину. - Ладно, все быстро в машину, - и широко улыбнулся Жанне. - Да, мокрощелка, как же ты не догадалась, что на машине быстрее, чем пешочком! А я вас, между прочим, видел, когда мимо проезжал. Так мило шли под ручку, даже завидно стало. Хорошо устроились, работа прямо под боком...
- А! - попробовал сказать Игорь. Получилось, тогда он попробовал смелее, дал голосу полную свободу. - А-а-а, помогите! А-а-а!
Хотя, какой же идиот в три часа ночи выглянет на лестницу, если услышит сквозь камень крик? Поэтому пришлось отпустить на волю и многоопытный страх. "Вырваться, вырваться, вырваться... - заколотилась обезумевшая плоть. - Спастись, спастись, спастись..."
- Взбесился, придурок? - грянуло над ухом. И сразу что-то произошло, что-то ужасное, оглушительное, похожее на взрыв. "Убили", - догадался Игорь, покорно умирая.
Через секунду он очнулся. Губы и ладони упирались в грязную штукатурку. На зубах скрипело, в голове бил там-там. Грудь тоскливо ныла, ощущаясь, как лишняя часть организма. Он очнулся, поскольку понял нет-нет, ничего ужасного! Просто его слегка успокоили об стену. Сзади кто-то сопел, и он обернулся - увидел оскаленную Жанну, потом увидел клетчатую рубашку, снова Жанну, уже поверженную, лежащую в шаге от зловонной лужи, увидел, как клетчатая рука коротко рубанула сверху вниз, попав в нежное родное личико.
- А-а-а, помогите!
Лестничная клетка явственно гудела, сотрясаемая на верхних этажах топотом чьих-то ног. Помощь стремительно снижалась. Он упал на дежурного, молотя, куда попало, но подъезд крутанулся, любезно подставив сохранившуюся с незапамятных времен кучу строительного мусора. Посадка была мягкой. Игорь встал на четвереньки, бессмысленно мыча: "А-а-помоги-и!..", и обнаружил перед глазами пробегающие тапочки.
- Вон там... - прошептал он, показывая рукой туда, в сопящее, рычащее, стонущее. Затем услышал вопль ребенка:
- Жанна, не нюхай! Не нюхай, это газ!
Он сфокусировал взгляд.
Дежурный почему-то стоял на коленях и странно качался - будто кукла неваляшка. Руки его непрерывно двигались, то закрывая лицо, то нелепо отмахиваясь от кого-то несуществующего. Он рыдал кашлем и жалобно спрашивал сквозь спазмы в горле: "Чего это, а? Чего это?" Жанна корчилась рядом, лежа на боку, она тоже изнурительно кашляла, спрятав лицо в ладонях. А третьим человеком был младший брат.
Тогда Игорь нашарил в мусоре неструганую доску со ржавыми дырками, оставшимися от гвоздей. Он встал, пошатываясь - вместе с доской. Он шагнул к людям.
- Я случайно в Жанну попал! - завопил Александр. - Я случайно, случайно! - и замахал рукой, в которой было нечто продолговато-оранжевое. Второй рукой Александр прижимал к носу край рубашки, очевидно, чтобы легче дышалось.
Действительно, новый запах глушил все. Нашатырь? Какая-то иная химия?
- Молодец, - кивнул Игорь брату.
Он сделал еще шажок и удовлетворенно опустил дерево - врагу на голову.
ДЕЙСТВИЕ СМЕШАЛОСЬ
ПОЧТИ УТРО (КУЛЬМИНАЦИЯ)
СЦЕНА: НА КУХНЕ
(Кроме нас никого. Соседи спят по норам. Только дядя Павел, у которого из-под двери полоска света вылазит, один раз мимо прошел - в туалет. Заглянул на кухню, посмотрел на нас странно, ни слова не сказал. Я его, кстати, уже не боюсь. Потому что теперь нас трое. Пусть вынашивает совместно с Бэлой темные планы, пусть странно смотрит, пусть! Мы их банду выведем на чистую воду, никуда не денется. Еще Андрей Петрович не спит, но это хороший человек. К тому же врач, что очень кстати. Он в нашей комнате Жанной занимается, а нас самих выгнал - мол, незачем смущать больную, лезть под руку и глазеть попусту. На самом деле он, понятно, меня выгнал, а Игорь за компанию ушел, чтобы мне не обидно было.
Собирается пить чай. Захватили с собой из комнаты сыр, масло, хлеб. Чайник - на плите, уже закипает. Беседуем.)
ИГОРЬ. Как ты думаешь, Андрей Петрович ничего такого не заподозрил? А то я врать совсем не умею.
Я. Даже если заподозрил, какая разница?
ИГОРЬ. Хотя, конечно... Ну, настучит про нас твоей лучшей подруге, все равно хуже не будет.
Я. Какой подруге?
ИГОРЬ. Твоей следовательше.
(Я возмущаюсь без слов. В самом деле, шутки у него!)
ОН (устало). Моей, моей следовательше, перестань рожи корчить... Может, мне пойти сдаться? Позвонить ей утром, сказать, что я нашелся, нигде специально не скрывался, ничего такого не знал... Она тебе оставила телефон?
Я. На холодильнике бумажка лежит.
ОН. Ладно, там видно будет...
(Чайник шипит, плюется паром. Я вбухиваю прямо в кипяток заварку и выключаю газ. Мои мозги тоже шипят, плюются паром, почему до сих пор не взорвались, непонятно. Кто бы их выключил?.. Игорь смотрит на меня. Я - на него. Молчим.)
ОН (вспоминает). Слушай, ты же свою новую историю не досказал! Извини, Александр, перебил я тебя Андреем Петровичем. Не обижайся. Жанна из головы не выходит, и тип еще этот, который внизу... Ты остановился на том, что у скульптуры начала расти борода, а народ перепугался, решил, будто в нее вселился дьявол. А? Серьезно. Чем хочешь закончить?
Я. Чего, я не обижаюсь. Там дальше очень просто: начались демонстрации протеста. Быстренько отодвинули ученых, исследовавших бороду, и позвали колдуна. Он провел специальный сеанс по изгнанию злой силы, такой страшный-страшный, как в фильме "Экзорцист", помнишь? И, само собой, победил. Короче, люди все перепутали, испортили хорошее дело. В статуе ведь ничего злого не было. Наоборот, в ней случайно застряла душа умершего мастера. А сама статуя через годик-другой разрушилась.
ИГОРЬ (вздыхает). Ну тебя, Сашка. Грустные истории придумываешь, нет, чтобы повеселей...
Я (гордо). Почему грустные? Нормальные.
ИГОРЬ. Да уж. Древний мастер изгнан из сотворенного им тела и обречен вечно метаться по свету. Я правильно истолковал?
Я. Запиши в учебник по литературе.
ИГОРЬ. Ну, так что, продашь сюжет?
Я. Кассету к плейеру подари и забирай.
ИГОРЬ. Однако цены на идеи растут, инфляция проклятая... (Веселится). Надо тебе вырастать скорей. (Хлопает меня по плечу и встает с табуретки). Соавторами будем, как братья Гримм.
Я. Мне больше нравятся братья Стругацкие.
ИГОРЬ. Какая разница? Будем, как Стругацкие, одна ерунда. (Берет с плиты чайник, наливает в стаканы). О! Вот это пойло!
(В коридоре звуки. Скрипит дверь - наша, чья же еще. Мы с братом забываем двигаться и смотрим в одну сторону. Входит Андрей Петрович.)
СОСЕД. Завтракаете, молодые люди? Правильно, дело нужное... (Долго-долго зевает). Или вы еще ужинаете?
ИГОРЕК (даже дергается от волнения, жених). Ну, как там, Андрей Петрович? (Нервишки шалят, ага.)
СОСЕД. Что можно сказать? Причин для беспокойства нет. Кроме, пожалуй, ситуации с уличной преступностью. В общем, сегодня вам повезло, друзья мои, а завтра, надеюсь, вы по ночам ходить больше не будете.
ИГОРЬ. А Жанна?
СОСЕД. Что Жанна? Сильная девушка. Слезоточивый газ - это тебе не духи. Глазки мы промыли, носоглотку тоже, выделений уже нет. Таз с марганцовкой ты сам убери, договорились? И, кстати, мы там на полу немного намочили, ты уж вытри.
ИГОРЬ (продолжая волноваться). А последствия какие-нибудь будут? Осложнения там... Не знаю, что еще...
СОСЕД. От газа? Никаких последствий, если без примесей. Или ты имеешь в виду, что ее избили? Серьезных травм нет, ребра целы. Бедро она сильно ушибла, правую руку потянула. Личико, конечно, ей хорошо сделали, негодяи, теперь не скоро рассосется... Вы, молодые люди, поздно меня позвали, вот что я вам скажу. Сразу бы слизистую обработали, девочке было бы значительно легче. После этих проклятых баллончиков первые 15 минут просто пытка. Она терпела, бедняжка. И лицо, возможно, спасли бы.