Щелоков Александр Александрович. Уничтожить Израиль

Сила — закон пустыни

   В Туркестан, где Иргаш договорился приобрести буровое оборудование и транспортные средства, девять членов экспедиции, в том числе сам Иргаш, Кашкарбай и Андрей приехали поездом. Еще шестеро подъехали из Ташкента на трех джипах «Паджеро». Это были опытные боевики, члены партии «Хизби ут-Тахрир», получившие боевую выучку сперва в Афганистане в лагере «Бадер-2», затем усовершенствовавшие военные навыки в Пакистане в лагере «Мирам Шах». Люди мрачные, замкнутые, они старались ни с кем не общаться и держались всегда особняком. До этого все они входили в личную охрану Ширали-хана, а теперь подчинялись только Иргашу. Они привезли с собой оружие, боеприпасы и деньги на экспедиционные нужды.
   Еще в поезде Иргаш сказал своим спутникам:
   — Приедем в Туркестан другими людьми. Это надо хорошо запомнить. Я — господин Садилкар-оглу, руководитель турецкой геологической фирмы «Турансу». Андрей Иванович у нас станет господином Карповым, российским инженером-геологом. Кашкарбай — доктором Илхомом Шакуровым, представителем главного санитарного врача республики Казахстан. Получите свои документы и хорошо запомните, кто вы. Соответственно и держитесь с окружающими.
   — Надо так надо, — обречено согласился Андрей и взял протянутый ему российский паспорт с золотым орлом на бордовой корочке.
   — Это не все, — сказал Иргаш. — Я посылал в Туркестан своего человека. Он изучил обстановку и пришел к выводу, что фирма, где будем покупать технику, всем нужным располагает. Но ее хозяин находится под крышей местных бандитов. Вполне вероятно, что они попытаются сыграть с нами по своим правилам.
   — Может, поменять поставщика? — предложил Андрей.
   — Зачем? — Иргаш удивился такому вопросу. — Мы сразу потеряем лицо, если не сумеем объяснить братьям по вере существо законов шариата. — Он повернулся к Кашкарбаю. — Как вы считаете, доктор Шакуров, мы сумеем излечить местных недоумков от вредных привычек?
   Кашкарбай сделал жест омовения, проведя ладонями по щекам и бороде.
   — Прибегаю к Аллаху во избавление от козней шайтана.
   — Приедем, всем получить оружие.
   Когда поезд прибыл, на площади перед станцией уже стояли машины.
   — Кара, — Иргаш подозвал мрачного таджика с красивым лицом: проницательные глаза, высокий лоб, орлиный нос, тонкие губы, черная борода с элегантной серебряной проседью. С детства он носил имя Сейах, что по-таджикски означало черный и, не утруждая себя, Иргаш дословно перевел имя на узбекский, назвав моджахеда Кара.
   — Слушаю, хозяин, — Кара, обычно источавший флюиды ненависти и агрессивности, с шефом говорил голосом приглушенным и смиренным.
   — Мы должны общипать этим белым гусям хвосты и обрезать им крылья.
   Андрей, слышавший разговор, не сразу понял, о чем речь. Слова «белые гуси» — он произнес их на таджикском — «каз сафед», и это затрудняло понимание. Но когда Андрей перевел слова на казахский: гусь — каз, белый — ак, все встало на свои места. Иргаш требовал круто проучить казахов, и Кара его понял сразу.
   — Тянуть время не будем, — приказал Иргаш, — сразу и начнем. Давайте, господин Карпов, вместе с Шакуровым возьмите джип, трех ребят и прямо к торговцу.
   Найти нужное предприятие оказалось несложно.
   Старый бетонный забор с ржавой колючей проволокой поверху тянулся вдоль дороги и заканчивался аркой железных ворот. Створки их давно поржавели и провисли, стойки покосились. На металле сохранилось несколько надписей, относившихся к разным эпохам. Первая, самая старая, была исполнена металлическими русскими буквами: «КАЗЦВЕТМЕТРАЗВЕДКА». Ниже остались контуры больших белых букв «ГРП-8». («Геологоразведочная партия № 8» — расшифровал для себя Андрей). А на левой створке сикось-накось кто-то вывел слово «ЖАБЫК», что по-казахски означает «закрыто». Надпись была свежей, краска на ней блестела.
   Андрей подошел к воротам и толкнул их. Ржавые железины качнулись, заскрежетали и лениво поползли в стороны. Андрей махнул рукой Кашкарбаю:
   — Въезжай!
   Из узкой высокой дощатой будки, походившей на дворовый сортир, вышел старик с палкой в руке. Несмотря на жару, он был одет в старый дырявый ватник. На голове красовалась грязная меховая шапка. Посмотрев на Андрея красными слезящимися глазами и не узнав своего, уныло сообщил:
   — Сюда нельзя!
   — Можно, — сказал Андрей и вежливо поздоровался. — Аман, аксакал, Жаксыма сыз? — Добра вам, отец. Все ли в порядке?
   — Жаксы, жаман — бара быр! — философски ответил старик и поплелся в свою будку. — Хорошо, плохо — все одно.
   Машина въехала во двор и остановилась.
   По хилым, истертым до блеска деревянным ступеням Андрей поднялся и вошел в старый покосившийся щитовой дом. Открыл первую дверь. В тесной, насквозь прокуренной комнатушке, скрытые клубами дыма, сидели трое. Один за письменным столом, двое других на скамье у стены.
   — Кым манда начальник? — спросил Андрей. — Кто здесь начальник?
   — Мен. — Я, — ответил сидевший за столом казах в шляпе, сдвинутой на затылок. — Сен кым? Ты кто?
   По правилам восточного гостеприимства к гостю следовало обратиться на «вы», но местный босс не счел это нужным.
   — Мен сатып алуши, — ответил Андрей, сделав вид, что не заметил попытки его унизить. — Покупатель.
   — Ты говоришь по-казахски?
   — Йе, — небрежно через губу ответил Андрей. — Не хуже тебя.
   Казах вдавил окурок сигареты в кирпич, который лежал на столе, вздохнул и сказал:
   — Тогда давай говорить по-русски.
   — Давай, — согласился Андрей и вернул невежливый оборот хозяину. — Ты сам-то кто?
   Казах приосанился.
   — Я президент закрытого акционерного общества «Жанашил» Аман Кумисбаев.
   — А я Карпов. — Насчет покупки оборудования. Надеюсь, ты в курсе?
   — Э, — сказал Кумисбаев, — обращаясь к своим сотрудникам, — жур, балалар! Идите, ребята! Жугур, жугур! Бегом, бегом!
   Когда скамья освободилась, Кумисбаев провел по ней несколько раз ладонью, словно стирал пыль.
   — Садитесь, уважаемый!
   С чего это вдруг с него слетела спесь, и он разом сделался дружелюбным и приветливым? Впрочем, понять было нетрудно. Не каждый день в развалившееся по сути предприятие, не имеющее ни заказов, ни средств для их выполнения, является человек, готовый приобрести кое-что из действующего, но уже вряд ли когда-то потребующегося оборудования.
   — Так что вас интересует, уважаемый?
   Андрей назвал все, что требовалось для ведения буровых работ. Кумисбаев быстро делал пометки в блокноте. Судя по уточняющим вопросам, в деле он разбирается.
   — Когда можно будет получить оборудование? — спросил Андрей.
   — Сразу после оплаты. Оборудование у меня на базе.
   — Деньги перевести через банк?
   В глазах Кумисбаева вспыхнул священный ужас:
   — Что вы, уважаемый! Какой банк! Разговор шел о наличных.
   — О казахстанских теньге или о турецких лирах? — с подначкой спросил Андрей.
   Кумисбаев поморщился:
   — Э, разве это деньги? Даже не в русских рублях. Только в долларах.
   Они сходили в крытый ангар и осмотрели технику. К удивлению Андрея, буровое оборудование было совсем новым и не разграбленным.
   В конторе, когда они вернулись, их уже ждал Иргаш.
   — Договорились? — спросил он Андрея.
   — Все нормально, — ответил тот.
   — Ко всему нам нужны три танковых трайлера, — сказал Иргаш Кумисбаеву. — Для перевозки машин.
   Кумисбаев тряхнул головой и посмотрел на Иргаша с видом благодетеля:
   — Не беспокойтесь, уважаемый. Здесь как в аптеке. Я продаю вам буровую. Господин Умурзаков, мой хороший знакомый, продаст трайлеры.
   — Когда я увижу этого продавца?
   Кумисбаев встал и подошел к двери.
   — Давайте выйдем.
   Во дворе конторы толпились более десятка человек. Одни стояли кучкой, о чем-то беседуя между собой, другие сидели на корточках в тени глухого забора, курили, смачно сплевывали желтую слюну, пропитанную жевательным табаком.
   — Саид! — позвал Кумисбаев и поднял руку. — Бер кель. Подойди.
   От группы беседующих отделился кривоногий колобок с пузом, свисавшим с брючного ремня. Загребая ботинками пыль, подошел к Иргашу. Протянул обе руки и подобострастно пожал протянутую ему ладонь. На торгах первую скрипку играет покупатель и ему надо показать свое уважение.
   — Сколько вам нужно трайлеров, господин Иргаш?
   — Машины хорошие?
   — Что вы! Они отличные. Советская Армия — лучшая в мире.
   — Была, — сказал Иргаш язвительно.
   — Была, — согласился продавец. — А машины остались. Из боевого резерва. Все на ходу. Совершенно новые.
   — Мне нужно три.
   — Я покажу вам десять. На выбор.
   — Отлично. О цене договоримся после осмотра.
   К Иргашу осторожно подошел и встал сбоку казах с круглым, масляным лицом и хитрыми, шнырявшими по сторонам глазами. Спросил тихо, прикрывая рот ладошкой и покашливая:
   — Господин Иргаш, я могу предложить вам танк. В отличном состоянии. Т-80. Комплект боеприпасов.
   — Уважаемый, давайте эту тему оставим. Я собираюсь искать в степи воду. Зачем нам танк?
   — Найдете воду, будете ее охранять.
   — Все, кончили, — Кашкарбай оттер плечом торговца танками. — Оставьте это счастье себе.
   И тут же с другой стороны к ним подсыпался третий тип.
   — Может купите БТР? Это совсем недорого. Тысяча баксов.
   Кашкарбай взял говорившего за плечо и сжал его рукой, как клещами.
   — Предложите самолет, тогда поговорим, — сказал и повернулся к Андрею: — Станешь богатым, приезжай сюда. Купишь танки, транспортеры, наймешь боевиков и завоюешь себе ханство. Казахи тебе все продадут.
   Заключив договор с торговцами и закрепив его долгим пожатием рук, Иргаш пообещал забрать оборудование на следующий день и тогда же привезти деньги.
   Провожаемый торговцами, джип выехал за пределы базы. По дороге нагнали старика-сторожа, который встречал их у ворот, а сейчас, должно быть, сменился с дежурства. Кашкарбай открыл переднюю дверцу джипа:
   — Э, уважаемый аксакал, вас подвезти?
   Казах с удивлением посмотрел на притормозившую машину. Такого демократизма в отношениях между пешеходами и автомобилистами здесь никогда не было. Грузовик при случае, конечно, мог и подвезти, но легковушка…
   — А можно?
   — Садитесь, — Кашкарбай повернулся, протянул руку и открыл заднюю дверцу. — Сделайте уважение, аксакал.
   Казах, согнувшись, забрался в машину, кряхтя, устроился рядом с Иргашем.
   — Как вас зовут? — спросил тот.
   — Утеген, уважаемый.
   — Хорошее имя, храни вас Аллах. Давно работаете на Кумисбаева?
   — Уже не работаю. Он своих уволил. Набрал новых.
   — Вы специалист?
   — Так считали русские. Сперва был рабочим. Начальник Иванов меня уважал. Он сделал меня мастером. Я всегда выполнял нормы. Хорошо работал.
   — Чем же не угодили теперь?
   — Теперь мастера не нужны. Все идет на продажу.
   — Кого же на ваши места набрал Кумисбаев?
   — Молодых. Откуда-то с юга. Дело не знают, но, похоже, бандиты…
   — Вас куда отвезти?
   — До перекрестка. Дальше я сам пойду.
   На перекрестке старик вылез из машины и поманил Кашкарбая пальцем. Сказал негромко:
   — Будьте осторожны с Кумисбаевым. И помоги вам Аллах.
 
   Примитивные банды рэкетиров обычно сколачиваются на бытовой основе. То в единый кулак для набегов собьет в стаю ребят своего двора хулиган-оторва. То в кодлу соберет одноклассников бездельник и заводила, изгнанный из школы за неуспеваемость. Беспутный казашонок Аю собрал и сделал бандитами приятелей из ПТУ, которым после выпуска никто не предоставил работы. Умелые в слесарном деле огольцы в учебном цехе выковали и отточили ножи из подшипниковой стали, наделили друг друга звериными кличками: Бабыр — Гепард, Жилан — Змея, Булан — Лось, Келес — Варан, и превращение в матерых хищников состоялось.
   Начали с мелкого рэкета: обложили данью старух, продававших съестные припасы пассажирам транзитных поездов на железнодорожной станции. Набрались опыта, осмелели, пару раз отстегнули подачку начальнику линейного отделения милиции майору Ахтаеву, потом взяли его на содержание — и пошло, поехало…
   Кумисбаев был одним из тех предпринимателей, из чьих доходов банда посасывала совсем немного — геологических работ своими силами великий Казахстан почти не вел и геологию не финансировал, а из ничего ничего и не высосешь. Но когда наклюнулась солидная сделка и запахло тысячами долларов, пройдошистый геолог решил потрудиться над денежной жилой по полной программе. Он переговорил с главарем рэкетиров Аю, и они ударили по рукам. Если покупатели выложат наличные, а они должны были привезти их с собой, ребята Аю забирали деньги целиком. Директор получал не половину, а сорок процентов, поскольку товар без оплаты покупателям он не отдавал.
   Перспектива аферы выглядела крайне радужной, и все ее участники раскатали губы в ожидании жирного навара.
   Не знали они лишь одного. Часто беспечные рыбаки, закидывая сеть на сома, вытаскивают в ней зеленую лягушку.
   Вечером за ужином Иргаш затеял разговор о завтрашнем дне. Заканчивая трапезу, он губами снял с вертела большой, хорошо прожаренный кусок баранины и стал медленно жевать. Прожевал, потянулся за пиалой, в которую ему налили гранатовый сок. Звучно отхлебнул. Вытер губы полотенцем, лежавшим на коленях. Повернулся к Андрею:
   — Мастер, как тебе нравится наш продавец? Хочет он нас обмануть или нет?
   — Если продавец не хочет обмануть покупателя, значит, ему нечего делать в торговле. Русские говорят, что на базаре всегда есть два хитреца. Один норовит подороже продать, другой купить все по дешевке.
   Иргаш понимающе улыбнулся:
   — Я не о том. Не кажется тебе, что он намерен совершить хитрость? Мы привезем деньги, по дороге нас ограбят, и мы не сможем оплатить покупку. Может такое быть?
   — Может, но кому это выгодно?
   — Тем, кому нужны деньги. А таких, как ты знаешь, здесь полным-полно.
   — Мне тоже нужны деньги.
   Андрей прекрасно понимал, что обсудить свои сомнения Иргаш мог с любым из своих приближенных, и в первую очередь с Кашкарбаем. Причем обсудить с большей для себя и дела пользой, но он обращался к человеку пришлому, который оказался в команде моджахедов по найму и должен получить за свои услуги деньги.
   Впрочем, получит ли или нет — это писано на воде вилами. Может, вместо расплаты «зелеными» Иргашу покажется проще рассчитаться с русским пулей — маленьким кусочком металла, сэкономив во славу Аллаха солидную пачку «курбаксов», как называл доллары Кашкарбай. Это словечко вызывало у азиатов особые ассоциации. Бака — на таджикском, курбака — на узбекском и на казахском — лягушка. Зеленое противное существо. Курбаксы тоже зеленые, хотя и вовсе не противные, но выразить названием показное презрение к ним совсем неплохо.
   Заводя с Андреем разговоры на разные темы, Иргаш испытывал его, проверял, поскольку именно в мелочах, в случайных оговорках чаще всего проявляется суть человека.
   — Речь не о тебе, — сказал Иргаш и громко отрыгнул. — Ты слыхал разговор со стариком в машине? Он ведь открыто предупредил, что хозяин связан с бандитами.
   — Простите, я не прислушивался.
   — Чем же ты был занят?
   — Думал о буровых машинах, которые видел.
   — Не о нашей безопасности?
   — Если бы я был феррашбаши — начальником стражи, — тогда думал бы о бандитах.
   — Ты прав, мастер, — сказал после небольшой паузы Иргаш. — Это хорошо, когда человек думает о своем деле. Аллах любит трудолюбивых. Мы постараемся быть такими. И бандитам дадим окорот.
   — Это не вызовет трений с местными властями?
   — Андрей, ты должен понять: здесь, в Азии, мы не имеем права чувствовать себя гостями и чего-то бояться. На этой земле мы представляем новый, будущий порядок, который установим на основе законов ислама, и те, кто нас не уважают, должны бояться.
   После ужина Иргаш собрал боевиков и приказал взять оружие. На трех джипах они поехали к базе Кумисбаева. Чтобы обезопасить себя, надо было принять меры заблаговременно.
   Ворота базы уже были закрыты и, судя по всему, там никого кроме сторожа не осталось.
   Оставив машины на дороге в стороне от базы, Иргаш взял с собой двух боевиков и пошел не разведку. Сперва он прошел от ворот до ближайшего угла, повернул направо и двинулся вдоль забора. Метров через сто ему пришлось поворачивать снова. Зады огороженной территории базы выходили на пустырь, заваленный металлическим ломом и мусором. За свалкой виднелась насыпь железной дороги и линия телеграфных столбов.
   Пройдя шагов сорок, Иргаш заметил, что в бетонной стене забора пробито квадратное отверстие. Металлическая арматура, укреплявшая бетон изнутри, выглядела аккуратно срезанной.
   Рачительные хозяева базы заделали отверстие фанерой. Иргаш потрогал заплатку рукой, и она даже от небольшого давления прогнулась. Достаточно было сильного удара, чтобы лаз открылся.
   Иргаш присел на корточки и стал внимательно рассматривать землю под отверстием. Будылья сорняков, густо росших вдоль забора, здесь были вытоптаны. У подножия стены Иргаш увидел остаток сигаретного фильтра. Он отломил сухой стебель полыни, согнул его и импровизированным пинцетом подхватил окурок. Поднес к носу, понюхал. Фильтр был свежим настолько, что не утратил острого запаха табака.
   — Они придут отсюда, — сказал Иргаш, подумав.
   Без труда открыв ворота, Иргаш расставил во дворе моджахедов по местам, которые выбрал сам. Пришлось потаскать по территории старые ящики и пустые железные бочки, чтобы создать во дворе удобные места для засад.
   — Кто стремится сохранить голову, тот не должен предаваться сну беспечности, — объявил Иргаш моджахедам, когда приготовления были окончены. — Эту ночь мы проведем в ожидании.
   Ждать пришлось долго.
   В три часа стало светать. Наблюдатели, следившие за пустырем и дорогой, периодически делали отмашку, показывая, что вокруг все чисто.
   В шестом часу из-за дальних гор выползло солнце. Иргаш уже начал сомневаться, появится ли вообще банда, чтобы присутствовать при расчетах с господином Кумисбаевым.
   Однако умение ждать оправдало себя. В шесть пятнадцать наблюдатель, следивший за пустырем, заметил, как возле железной дороги остановились две автомашины. От них через пустырь к забору базы по одному, по два потянулись люди.
   Рэкетиры, взрастившие в себе уверенность в безнаказанности, шли через пустырь, переговариваясь и нисколько не маскируясь. Узбекский мешок с деньгами должен был появиться в конторе в половине седьмого, так что им некуда было торопиться. А вот когда приедет, они его тряхнут так, что деньги вывалятся не только из кошелька, но из всех потайных загашников. В конце концов, горячий утюг всегда найдется. Что-что, а трясти своих клиентов джигиты умели.
   К забору подходили по одному. Отодвигали в сторону фанеру и пролезали внутрь…
   Там их и брали, не давая даже охнуть.
   Их было семеро. Ребята лет двадцати-двадцати пяти. Все примерно одного покроя: рослые, с накачанными мускулами, с крепкими шеями. Лица у всех загорелые, ничего не выражавшие. Белые рубахи, довольно чистые, а также серые изрядно потрепанные джинсы были явно приобретены в лавочке секонд-хэнда.
   Однообразие кончалось на вооружении. Банда собирала арсенал где только могла. У одного в руках оказалась курковая двустволка — «тулка», у двух других двуствольные «ижи», но у первого со стволами нормального заводского размера, у второго — обрез. Еще два бойца держали в руках «мултыки» — старинные одноствольные ружья, должно быть, служившие их прадедам.
   Теперь все семеро, в рубахах с закатанными рукавами, в тюбетейках плюс президент геологического акционерного общества, появившийся чуть позже, стояли на коленях тесной кучкой под прицелом трех автоматов. Они боялись, о чем свидетельствовал острый запах мужского пота.
   На земле в пыли лежали их ружья.
   Иргаш брал ружья по одному, переламывал стволы, выбрасывал патроны из патронников, потом, держа оружие за дуло, со всего маху хряпал прикладом по бетонному блоку. Отбрасывал обломки и брал следующее.
   Покончив с ружьями, Иргаш обратился к казахам с речью:
   — Вы совершили большой грех, мусульмане. Такой, что трудно назвать вас правоверными. Вы отступники. Вас развратило безбожие. Вас обуяла алчность. Такое требует наказания по шариату. И оно для вас неизбежно. Начнем с вас, господин президент геологического акционерного общества.
   — Я ни при чем, — голос президента звучал слезливо.
   — При чем, — сказал Иргаш. — Начнем с того, что живешь ты под чужой фамилией. Пишешься Кумисбаем, а на самом деле ты просто Бокбай.
   Президент нервно дернулся. Слова прозвучали звоном пощечины. Кумисбаев, если перевести фамилию на русский, звучит как Серебров, в то же время Бокбай иначе как Говнюков не переведешь. — Теперь признайся, ты у них главный?
   Президент испуганно таращил глаза, обливался потом, но в ответ не произнес ни слова.
   — Кара, проверь толщину шкуры у шакала.
   Кара вынул из ножен большой нож с наборной плексигласовой рукояткой, большим пальцем попробовал остроту лезвия, плотоядно облизнулся и подошел к Кумисбаеву. Легким движением подколол его в бок.
   Тот взвизгнул по-поросячьи, и это оскорбило слух мусульманина.
   — Сапсем как чушка, — произнес Кара, обращаясь к Андрею.
   — Так ты главный? — повторил вопрос Иргаш.
   — Нет, не я, амер… Не я…
   — А чья это банда?
   — Они просто моя крыша. Вы понимаете, сейчас без защиты честному предпринимателю не выжить. Мы боялись, вы нас обманете.
   — Так кто у твоей крыши начальник, ты, честный предприниматель?
   Кумисбаев молчал. Было видно, что он боится рэкетиров больше, чем своих покупателей.
   — Кара, пощекочи его. И посильнее.
   Кара шмыгнул носом и с пугающим оскалом замахнулся ножом. Второй тычок пришелся в место, которое уже было помечено пятном крови на рубахе.
   Кумисбаев зашелся диким визгом.
   — Тихо! — заорал на него Кара. — Сапсем зарежу!
   — Кто? — повторил вопрос Иргаш.
   — Он! — президент вытянул кривой палец в сторону тощего казаха с редкими шерстинками усов под толстым носом.
   Иргаш подошел к главарю, оказавшемуся в середине группы своих приспешников.
   — Встань!
   Тот поднялся на ноги, поднял голову и зло посмотрел на Иргаша:
   — Ты пожалеешь, если хоть кто-то тронет пальцем меня и моих людей.
   — Это серьезно? — Иргаш резко ткнул главаря пальцем в глаз. — И что теперь со мной будет?
   Главарь взвыл от боли и ярости. Ему хотелось зажать больной глаз рукой, но руки были связаны за спиной. Тогда он склонил голову, пытаясь прижаться больным местом к плечу.
   — Как его зовут? — спросил Иргаш одного из казахов, стоявшего на коленях, и пнул его носком сапога.
   — Аю — Медведь…
   — Значит, если я застрелю дикого зверя, то имею право снять с него шкуру? Как ты насчет этого, Кара?
   — Гы-ы, — прогудел Кара, не скрывавший удовольствия, и поиграл ножом под носом у главаря.
   — Погоди, может, у него есть людское имя?
   — Есть, — поспешил на помощь Кумисбаев. — Он Нурислам.
   — Нурислам?! — Иргаш обернулся к Андрею. — Скажи, как это будет по-русски?
   — Свет ислама, — перевел Андрей.
   — Бокбай! Ты грамотный человек. Скажи, может разбойник, который посягнул на деньги, которые призваны служить вере, жить дальше с таким именем? Может или нет?
   — Я не знаю, амер. — Кумисбаев впал в истерику. Он знал, что даже если в живых останется хотя бы один рэкетир, ему не жить. Его зарежут, застрелят, задавят машиной, повесят, но никогда не простят.
   — Умолкни! Скажи ты, Кара, какой приговор вынесет суд шариата подлому вору?
   — Отрубить руку, — ответил Кара и потер ладони, ожидая, что это поручат сделать ему.
   — Руку — слишком сурово. Он собирался стрелять в воинов ислама? Это нехорошо. Кара, сделай так, чтобы грешник не мог повторить ошибки.
   Кара схватил правую руку Нурислама, вытянул, прижал к забору и резко рубанул по его большому пальцу ножом.
   Хрясь!
   Андрей впервые в жизни услыхал треск разрубаемой живой кости. И тут же раздался дикий вопль, полный боли и ужаса.
   Молодой парень с нахальной мордой, обычно глядевший на людей, к груди которых приставлял ствол пистолета, с превосходством, вдруг понял страшную истину. Ту, которую емко сформулировала восточная мудрость: «Не хвались собственной силой, всегда найдется кто-то сильнее тебя».
   Сколько раз Аю вершил расправу над теми, кто отказывался отстегивать ему свои кровные, трудом заработанные денежки, и вот теперь за попытку повторить много раз удававшийся трюк, ему отбивали охоту тянуть руки к чужому добру.
   Аю с отрубленным пальцем толкнули в угол забора, потом снова заставили встать на колени. Кто-то швырнул ему замасленную тряпку.
   — Завяжи руку!
   — Давай следующего!
   К забору подтащили еще одного казаха. Тот всячески сопротивлялся: не переставлял ноги, кулем повис на руках тех, кто его тащил.
   Кара схватил парня за руку, оттянул большой палец и взмахнул ножом.
   Хрясь!
   Парень заорал так громко и так отчаянно, что все невольно вздрогнули.
   Воспользовавшись секундным замешательством, один из пленных, до того казавшийся испуганным и сломленным, прыгнул на Андрея, стоявшего у ворот, схватил его за горло крюком левой руки, в правой тут же сверкнуло лезвие неизвестно откуда появившегося ножа. Он хищно оскалил зубы, приставил острие к подбородку Андрея и закричал по-русски: