Щупов Андрей. Мы из спецназа. Бумеранг

   Фигурка Алихана наконец-то припала к черному пню, и Рог нервно облизнул губы.
   - Все готовы?
   - Кажись, все, - обстоятельный Векша залег рядом, неспешно приладил приклад «мосинского» винтаря к плечу. Рог и сам поднял АКМ, щелчком сбросил предохранитель, начал ловить на мушку передвигающиеся по террасе фигурки.
   - Стреляем по моей команде! - лишний раз шикнул он, хотя без того все знали, что первым открывает огонь его АКМ.
   Дело по-прежнему казалось плевым. Сейчас - даже еще более плевым, нежели день назад, но отчего-то Рог продолжал волноваться. Даже испарина на лбу выступила. Видно, чуяло сердце скрытый подвох. Казалось, чего проще прикнопить пятерых терпил - вот же они - совсем рядом, но Сом несколько раз предупредил, что сработать надо точно и быстро. Иначе эти пятеро прикнопят их самих. И было непонятно - откуда у бывшего мента такой страх? По крайней мере, сам Рог не видел у людей на террасе ни оружия, ни бронежилетов. Да и мужички выглядели вполне обыденно, не поражали ни ростом, ни мускулами. Не дохлые, это верно, но и далеко не супермены. Двое - и вовсе откровенные толстяки, наверняка уважают на досуге сосать пиво перед телевизором. А с таким хобби форму не очень-то сохранишь. Спрашивается, какого черта Сом стращал парней и зачем трижды повторил насчет осторожности? Или что-то Рог все же проглядел?…
   Бригадир готов был открыть огонь первым, но его все-таки опередили. Гулко лопнул стакан в руке одного из сидящих, и в следующий миг людей на террасе словно слизнуло языком. Были - и не стало. Тогда-то, в миг облившись холодным потом, Рог рванул спуск автомата - рванул поспешно, так толком и не прицелившись. «АКМ» ударил прикладом в плечо, дробно замолотил пламенем. Смертоносная струя смела со стола остатки посуды, в брызги разметала жестянки с пивом. И тут же защелкали и забухали стволы пацанов. Пули напарников шквалом обрушились на террасу и крыльцо дома, но это была уже стрельба вслепую. Подобно Рогу парни уже не видели цели. Люди, которым по всем параметрам полагалось числиться в ряду жмуриков, неведомым образом исчезли с террасы. Кажется, только и успели разок зацепить жирного борова, метнувшегося в сторону от стола, но и тот, успел облапить детскую кроватку и, великолепным прыжком перемахнув через перила, скрылся за углом дома. Кажется, это было началом конца, но мозг Рога еще отказывался в это верить. Яростно дергая спуск, он продолжал бить и бить короткими очередями по окружающим дом посадкам.
 

***

 
   Свою позицию на дереве Дрэм успел занять, лишь на четверть часа опередив сопляков из бригады Сома. Впрочем, он не знал, в кого именно ему придется стрелять и придется ли стрелять вообще. По большому счету, это его не особенно интересовало. Приказ Хозяина был предельно ясен: всеми доступными средствами предотвратить покушение на жизнь клиентов, а подобных средств в распоряжении Дрэма было не столь уж много. Именно поэтому, спешно собираясь в рейс, он надел на себя особую кожаную упряжь с боевыми ножами и запасся приличным количеством патронов. В каком-то смысле он был даже рад, что казнь спецназовцев из охранного агентства откладывается. Парни не то чтобы нравились Дрэму, но они казались ему ровней и, даже не зная их биографий, он испытывал к ним определенное уважение. Того, кто прошел войну и выжил, уже не назовешь обычным человеком. Эти же мужички продолжали держаться вместе, помогали друг дружке, да и делом занимались далеко не последним. При этом киллер себя не обманывал: главная причина его возбужденного состояния крылась еще и в том, что некто впервые покушался на кошелек Дрэма. Такого с ним еще не случалось, и Дрэм намеревался жестоко наказать возможных конкурентов. Какими бы ни были эти парни из «Кандагара», но мысленно он считал их уже своими. И не важно, что «свой» собирался в итоге прикончить «своих», - Дрэм полагал, что в каком-то смысле это было даже честно. А вот позволить мочкануть «кандагаровцев» какой-то посторонней шпане, да еще расстаться при этом с твердо оговоренным заработком - это уже попахивало явным перебором. Некто, не спросясь, собирался выполнить за Дрэма его работу, лишив, таким образом, законного гонорара, а посему киллер собирался разобраться с чужаками по-свойски. Если верить фильмам, в прежние времена штрейкбрехеров тоже не щадили - жестоко били морды, проламывали головы железными прутами и дубинками. С тех пор мало что изменилось, разве что вместо дубинок стали прибегать к оружию более действенному.
   Дрэм стрелял из винтовки, оснащенной глушителем, а потому совершенно не опасался привлечь к себе внимание. Даже заранее позаботился о том, чтобы выщелкиваемые из казенной части гильзы летели не абы куда, а в крону раскидистого, не успевшего облететь куста. Пожалуй, и в стакан он выстрелил намеренно. Лишний раз давал понять о своем присутствии, демонстрировал меткость, а заодно предупреждал о близкой опасности. Конечно, клиенты могли и не успеть спохватиться, но таких, верно, и жалеть бы не стоило. Умному хватает намека, хватило и этим. Единственное, что несколько смущало Дрэма, это кроватка возле перилец. На войне один раз он такое уже видел. Взрыв гранаты, брошенной приятелем в окно глиняной мазанки, разорвал в клочья ребеночка, схоронившегося в углу. Потом они даже не сумели толком разобрать, кто это был - мальчик или девочка и сколько лет от роду успело прожить несчастное дитя. Тем не менее, чувства они испытали самые пакостные - несмотря на то, что воевали уже не первый месяц и в том же бою успели потерять двоих близких товарищей. О той гранате и убитом ребенке они потом никому не рассказывали, а когда приятель погиб, Дрэм, к собственному ужасу, испытал даже некоторое облегчение. Словно исчез соучастник совершенного им преступления. И хотя гранату бросал не он, сути дела это не меняло. Именно по этой причине Дрэм внутренне поаплодировал мясистому увальню, сумевшему подхватить с террасы детскую кроватку. И первая прицельная пуля пришлась в ягодицу бойцу, попытавшемуся ринуться наперерез ловкому папаше. Во всяком случае, про себя Дрэм давно решил, что мертвых детей он постарается в своей жизни больше не видеть.
   Как бы то ни было, но «кандагаровцы» его не разочаровали. Вслед за своим коллегой они сыпанули в разные стороны, с резвостью ящериц успев покинуть опасную зону, укрывшись среди газонов и посадок, с пылом молодых любовников прижавшись к осенней земле. Разумеется, они ведать не ведали, что со своего дерева Дрэм мог бы без особых усилий положить весь состав «Кандагара», однако на их счастье, подобной мысли у него даже не возникло. Уже хотя бы потому, что это напомнило бы ту дурную охоту с вертолета, в которой однажды Дрэм по глупости своей решил принять участие. Лосей гнали с двух направлений, а пара пузатых стрелков в полковничьих погонах неумело расстреливали животных с высоты в двадцать метров. Высота не большая, но и не маленькая, и вдвойне было удивительно видеть, как один из подранков в жутковатом прыжке попытался атаковать винтокрылую машину рогами. Дрэм, сжалившись, срезал его тогда в прыжке, угодив точно в голову, но тот прыжок запал ему в память надолго. Вот и эти ребятки были совершенно безоружны. Видать, никак не ожидали, что опасность подстережет их в таком тихом месте.
   Более всего Дрэма беспокоил автоматчик. Шальные пули на то и шальные, чтобы залетать, куда не просят, и потому, стремительно переведя оснащенный массивным глушителем ствол, киллер точно и хладнокровно прострелил автоматчику правую кисть. Стрелок немедленно скрючился на земле, зубами вцепившись в близкую землю. А Дрэм, не теряя времени, уже наводил винтовку в плечо паренька, сумевшего подкрасться к самому забору. От ближайшего, растянувшегося на земле спецназовца его отделяло всего-то метров семь или восемь, а потому рисковать не стоило. На этот раз киллер целил в мякоть плеча - работал на сквозное ранение. Потом пусть разбираются, откуда прилетела пуля - спереди или сзади, сейчас им будет не до этого…
   Все получилось, как надо, и, дернувшись, стрелок судорожно заегозил ногами по земле. Дрэм перевел внимание левее и тут же пропустил важный момент. «Кандагаровец», которого он только что «защищал», одним махом перелетел через забор и, словно рысь, рухнул на спину раненому. Миг, и в руках его блеснул отнятый пистолет. Тут же загремели выстрелы, - на сей раз пули летели уже в нападающих. А еще чуть позже в доме распахнулось окно, и Дрэм разглядел мелькнувшее в глубине комнаты лицо толстяка. Видимо, ребенка он уже спрятал, и теперь в руках сжимал по пистолету. Ясно было, что он твердо намерен сопротивляться. Дрэм и сейчас мог бы его снять, хотя толстяк на месте не стоял - стрелял по-македонски, то и дело перемещался из стороны в сторону. Скорее всего, бил не прицельно, намереваясь попросту отвлечь на себя внимание.
   Дрэм довольно улыбнулся. Выходит, зубки у этих волков имелись. И еще какие! Может, и расставались с ними на время - все равно как старички со вставной челюстью, но вставить обратно могли в считанные секунды.
   В кустах вскрикнул один из сопляков, - значит, толстяк все же смотрел, куда стрелял. Скосив голову, Дрэм заметил, что свежеиспеченные наемники спешно отползают назад. С атакой у них явно не выгорело, и теперь они мечтали только об одном: как бы свалить отсюда живыми. Другое дело, что юные штрейкбрехеры, кажется, не собирались уносить с собой раненых, а это уже не входило в планы снайпера.
   И снова все поменялось местами. Теперь уже Дрэм пытался сдерживать не в меру разбушевавшихся спецназовцев. Для него было бы лучше, если перепуганные шпанята убрались бы из деревни поскорее, но пришедшие в себя «кандагаровцы» могли запросто не позволить им этого. Одного придурка они уже взяли в плен, двоих подстрелили, еще двоих успел наказать сам киллер. Урок - более, чем достаточный, чтобы вразумить и более туповатых. Пора было отпускать хлопчиков домой, и Дрэм перевел все свое внимание на спецназовцев. Тройку пуль веером пустил в распахнутое окно, умудрившись при этом не задеть толстяка и заставив его юркнуть на пол. После этого, тщательно прицелившись, вышиб у второго «кандагаровца» из руки пистолет. Выстрел был крайне рискованным, поскольку пуля могла срикошетить от изувеченного оружия, но кажется, обошлось. Пистолет, кувыркаясь, отлетел в одну сторону, а ругающийся «кандагаровец» прыгнул в другую. И лишний раз Дрэм позавидовал реакции ребяток. Он со своим протезом проделывать подобные пируэты уже бы не рискнул. Они же катались по земле, не жалея одежды, прыгали из стороны в сторону, что твои кузнечики. Будь у них оружие, давно бы перешли в наступление, но именно этого он не собирался им позволить.
   - От, сука!…
   Негромкий полувскрик в грохоте выстрелов запросто можно было бы не услышать, но Дрэм все-таки отреагировал. Один из недомерков, отступая, приблизился чересчур близко к дереву. Вот и разглядел засевшего наверху снайпера. Рябое личико было напряжено, глаза прищурены, в руках придурка поблескивал помповик. Как бы то ни было, но тратить время на то, чтобы перемещать длиннющий ствол винтовки, Дрэм не стал. Такая уж у него была позиция, что жалить из винтаря тех, кто подходит снизу, он просто не мог. Точнее - на это понадобились бы драгоценные секунды, а этими секундами он не располагал. Здоровый человек мог бы спрыгнуть с дерева или изобразить какой-нибудь иной акробатический кульбит, но Дрэм поступил проще. Не отрывая левой ладони от цевья винтовки, правой он подхватил с пояса нож, хлестким движением послал в рябого недотепу. И, конечно же, не промахнулся. Сталь угодила чуть пониже адамова яблока, разом прошив дыхательное горло и пищевод дурачка. Что называется - рана, не совместимая с жизнью…
   По счастью, недомерки, предпринявшие атаку на избушку спецназовцев, очередной потери так и не заметили. В полной мере осознав собственную неудачу, они спешно ретировались. А еще через минуту Дрэм, продолжающий точными выстрелами прижимать к полу неуемного толстяка, с удовлетворением убедился, что последние из конкурентов покинули рощицу. Пожалуй, еще немного - и смоются с концами. Правда, в руках клиентов оставался опасный «язык», но и это было делом поправимым. Плавным движением Дрэм опустил ствол чуть ниже и, отыскав среди веток прикрытый ладонями затылок, одну за другой выпустил в него пару пуль, намертво пришив руки бедолаги к голове. Вот теперь, действительно, все. Можно переводить дыхание и преспокойно спускаться с дерева. Клиенты чуток поцарапаны, но живы, а шушеру, как и просил Хозяин, Дрэм надежно приструнил.
 

Глава 25

   Выстрел был сделан из бесшумки, в этом никто из них не сомневался. Целили всего-навсего в посудину, однако лопнувший в руке Харитонова стакан вместе с осколками разбросал по сторонам и их - точь-в-точь как разорвавшаяся граната. И если Маратик уже выцеливал узким разрезом глаз возможного противника, Маркелов с досадой вспоминал об оставленном в доме оружии, то Тимофей не думал в этот момент ни о чем, кроме сына. Разумеется, ему не мерещилось, - в них действительно стреляли, но на сыплющиеся отовсюду пули он не обращал внимания. Ноги и руки все делали сами, а телом и сердцем он был уже там - возле кроватки посапывающего сына. Даже росомаха, защищающая своего детеныша, способна совершить невозможное, бросившись на медведя. Лосев медведя перед собой не видел, зато покрыл дистанцию в несколько метров одно неуловимое мгновение. Он даже не пытался вычислять направление, с которого в них стреляют, - важнее было прикрыть кроватку. Тумбочкой, шкафом, собственным телом…
   Одна из пуль чиркнула его по ноге, но Лосев этого не заметил. Более того - даже приземляясь на вскопанный Анной газон, он умудрился не тряхнуть кроватку и уже через пару секунд взбегал на крутое крыльцо. Кажется, и здесь он поспел вовремя, потому что выстрелы уже вовсю молотили по ушам, заставляя местных псов заходиться в пугливом лае. Безусловно, Анна тоже услышала стрельбу, - с побелевшим лицом она уже спешила навстречу, едва не столкнувшись с Тимофеем в дверях. Первое, что сделали оба, это судорожно зашарили по матерчатым стенкам кровати, стукнувшись головами, сунулись лицами к сыну. Разглядев безмятежное личико, облегченно вздохнули. Первые минуты сна у детей особенно крепки, и даже выстрелы не разбудили малолетнего карапуза. Он даже не раскрыл глаз, с безмятежностью продолжая досматривать свои детские сны. С этой секунды Лосева он более не интересовал, - главное, цел и жив! Теперь пора было подумать и о ребятах. Втолкнув Анну вместе с кроваткой в самую удаленную от огорода комнатку, он метнулся к вешалке, сграбастал с крючка Харитоновскую куртку, выхватил из внутреннего кармана тяжеленный «Стечкин», из Маркеловской кобуры достал «Макаров».
   - Садись на пол и не высовывайся! - шикнул он жене. - Я быстро!…
   Но лучше других он знал, что быстро могло и не получиться. Грохот на улице стоял такой, что впору было подумать о бегстве. Впрочем, этот же грохот яснее ясного говорил о том, что убивать их пришли дилетанты. Это только в боевиках лупят из всех стволов, опустошая обойму за обоймой, - настоящий профессионал предпочитает стрелять точно и скупо. Да и пальба показалась Лосеву довольно разнородной, словно стреляли из самых различных стволов - из самоделок и пистолетов, автоматов и винтовок. Не зная, радоваться этому или нет, Тимофей передернул затворы пистолетов, танком ринулся в кухоньку. Именно ее окна выходили на огород и террасу. Сразу за низеньким, опоясывающим грядки заборчиком высился лес, а там дальше начинался довольно глубокий овражек, постепенно переходящий в пруд, в котором поныне деревенская шантрапа ловила гольянов с муляшами. Еще год назад Лосев всерьез задумывался о том, чтобы подрезать ближайшие к дому деревья, подчистив таким образом обзор, но жаль было величественных деревьев, да и не хотелось отдалять от себя белок, снующих по соснам в каких-нибудь двадцати-тридцати шагах от окон. Милое дело - сидеть на террасе, лузгать семечки и любоваться пушистыми хвостами рыжеватых зверьков. Вот и долюбовался, мать твою! Подпустил стрелков чуть ли не вплотную к дому!…
   Углядев привставшую на отдалении фигуру, Тимофей ногой шарахнул по раме и с двух рук открыл пулеметный огонь по затаившимся в лесу стрелкам. Будь у него АКСУ или хотя бы охотничья винтовка, можно было бы поиграть с этими гавриками в дуэль, но, увы, пистолетики лишали его такой возможности. Не та точность и не та дальность полета пули. Куда насущнее было дать друзьям опомниться, а заодно сбить лишнюю спесь с нападавших. Во всяком случае, старался он вовсю. Уж что-что, а стрелять из пистолетов Тимофей умел неплохо. Разве что Марат со Стасом могли с ним поспорить по этой части, но только в тире и из одного-единственного ствола. В стрельбе с двух рук, где важен не столько точный глазомер, сколько телесная мощь, Лосев был способен утереть нос и этим двоим. Когда-то неплохо стрелял и Дмитрий, но после одного из давних своих сотрясений мозга тоже стал промахиваться…
   По дому, между тем, продолжали палить со всех сторон, хлопки перемежались очередями, то и дело гулко били винтовочные стволы. Огонь был довольно плотным, и, тем не менее, стрельба велась по большей части бестолково, не принося особого вреда. Зато по дымным огонькам можно было без особого труда вычислить засевшего в лесу агрессора. Лосев не был уверен на все сто, но ему показалось, что, поливая далекие деревья шквалом пуль, кого-то из нападающих он тоже зацепил. Наверняка, сумел бы зацепить и других, но в эту минуту расклад сил резко изменился. Лосев не мог ни знать, ни видеть этого, но чутье старого воина безошибочно подсказало, что в игру вступил более серьезный игрок. Несколько пуль вспороли подоконник, едва не ужалив Тимофея в живот, еще одна взвизгнула над самым ухом. Прыгнув в сторону, Лосев ужом извернулся, интуитивно угадав мертвое пространство. Быстро подняв над собой пистолет, вслепую выпустил в окно еще пару пуль. И немедленно далекий стрелок ударил в ответ - ударил с опасной точностью, опалив кисть шоркнувшей по кисти пулей. Срезанный лоскуток кожи немедленно окрасился кровью, а Лосев оглянулся на издырявленную стену кухоньки и матерно заругался. Эту самую стену он штукатурил не далее, как прошлым летом. Теперь весь труд был пущен насмарку.
   В это время Дмитрий Харитонов вжимался в землю, совершая миниатюрные передвижения в направлении забора. Если оружия нет, его следует добыть, и самое простое было позаимствовать ствол у противника. Чуть позади, шагах в десяти от себя, он видел вжимающегося в землю Маратика. По ту сторону террасы затаились прочие «кандагаровцы». Особенно злило, что все они были «голые». И то сказать - не глупо ли сидеть на глазах у всей деревни, прихлебывая чай и пиво с оружием на поясах? Впрочем, будь они даже при оружии, серьезного нападения им было бы не отбить. И то правда, что против опытного стрелка не защитит никто и ничто - ни кевлар, ни броня, ни даже президентские «личники», куда набирали по слухам асов из асов. Другое дело, что нынешнего противника назвать опытным было трудно. Очень уж много свистело пуль над головами. Скорее, следовало побеспокоиться о местных жителях, что могли угодить под случайный выстрел.
   К этому времени в воздухе уже остро пахло порохом, и Дмитрий ощутил знакомое возбуждение. Уж этого запаха он успел нанюхаться в своей жизни вволюшку. Стыдно признать, но он ему даже нравился. Кисловатая вонь бередила обоняние, щекотала нервы, приводила организм в боевую готовность. Кое-кто называл это ассоциативной памятью тела. Стоит припомнить синь неба и гладь моря, как на душе становится тепло и уютно, обратные ощущения возникают при воспоминании о врагах, о смерти друзей, о раскаленном песке Афгана. У кого-то наворачиваются на глаза слезы, а у кого-то сами собой начинают сжиматься кулаки. Помнится, великий Цезарь именно так набирал себе преторианцев - натравливал на воинов ручного леопарда и следил за реакцией. Бледнеющих отсылал вон, тех же, кто щетинился и багровел, зачислял в гвардию. Вот и на Харитонова пороховая гарь действовала, как пушечная доза наркотика, заставляя багроветь и напружинивать мускулы.
   Чуть приподняв голову, он разглядел неподалеку от себя пятнистую незнакомую куртку. Парень - еще совсем молодой - стискивал в руках «ТТ» и возбужденно шарил глазами, выискивая цель. Самое забавное, что Дмитрия он не видел. Должно быть, не подозревал, что одна из строптивых «целей» умудрилась подобраться к нему так близко. А вот Маратика он, кажется, углядел. Чужая рука с пистолетом чуть приподнялась, дрогнула от хлесткого выстрела. Дмитрий поневоле стиснул зубы, но оглядываться не стал. Маратик - не пацан зеленый, тоже, наверное, что-нибудь предпринимает. А вот сам Харитонов за себя уже не боялся. Добравшись до морковных посадок, он вжался в узенькую тропку между грядками, энергично пополз вперед. Окопчик был, конечно, неважнецкий, зато теперь Дмитрия прикрывала от обладателя «ТТ» густая ботва. Счастье, что морковь не убирают до первых заморозков. Кусты - те успели наполовину облететь, а вот ботва по-прежнему стояла. И спасибо ей, родной, за славную маскировку! Извиваясь червяком, Дмитрий подобрался вплотную к невысокому заборчику. Именно в эту секунду стрелок, охнув, схватился за плечо. Кто уж его там приголубил, отгадать было сложно, но момент представлялся самым подходящим. Передвинувшись еще на метр, Харитонов тенью приподнялся над землей и в один присест покрыл разделяющее их расстояние. Он даже не заметил, как пролетел над заборчиком, - глаза неотрывно смотрели на стриженого обладателя пистолета. Миг, и Харитонов ухнул на чужую спину, свирепо ударил ребром ладони по шее, коленом прижал руку стрелка, без особых усилий вырвал из пальцев пистолет. Плечо стриженого, действительно, кровоточило, но Дмитрий о пареньке уже забыл. Можно было, конечно, скоренько допросить стрелка, но не было времени. Позже успеют и поговорить по душам, и зубы пересчитать, если нужно. А сейчас, привстав на одно колено и придерживая левой ладонью рукоять «ТТ», он изготовился защищать своих. Из-за соснового ствола показалась чья-то макушка, и Харитонов, не мешкая, выстрелил. Пистолетик оказался не таким уж плохим, пуля сбила кору с дерева всего в сантиметре от белобрысого, заставив его юркнуть назад. А секунду спустя за спиной часто загрохотали выстрелы. По звуку Харитонов узнал собственный «Стечкин». Значит, сумел таки Лось пробраться в дом. И ребенка, молоток такой, спас. Вот, что, значит, папаша! Они-то, придурки, не подумали даже, что в первую очередь надо спасать малолетку, а он вмиг просек. Не умом, - сердцем… Впрочем, сейчас Дмитрий думал не об этом. Судя по грохоту выстрелов, их атаковало никак не меньше шести человек, а потому этих шестерых стервецов следовало стреножить по возможности быстрее.
   Урок не пошел белобрысому впрок, он снова высунулся из-за дерева, еще и прицелился из какого-то обреза. Дмитрий отреагировал мгновенно. Мушка нашла незадачливого стрелка, и пистолет послушно дрогнул в руке. Белобрысый выронил обрез и, с воплем заворочался за сосной. Вот и ладненько! Дмитрий сурово поджал губы, перевел «ТТ» левее - туда, где грохотал автомат, но в этот миг что-то приключилось с его пистолетом. С силой выворачивая пальцы, он выпрыгнул из руки и отлетел к забору. Раздумывать было некогда, и Дмитрий вновь плашмя рухнул на землю. Ныли пальцы правой руки, но следовало радоваться, что пуля не прошла чуть ниже или выше. Тогда уж точно не в пистолет бы угодили, а в грудь или в голову.
   Ему показалось, что за заборчиком задушено всхрапнул оставленный пленник, но о нем Дмитрий не вспоминал. Стрельба стремительно затихала, и в паузах между выстрелами он явственно разобрал легкий хлопок бесшумки. Впрочем, Харитонов мог и ошибаться, и это был всего-навсего треснувший под ногой отступающих сучок. Как бы то ни было, они уходили, и Дмитрий понимал, что задерживать их вряд ли стоит. Чай, не дорогие гостюшки, вот и пусть сваливают…
 

Глава 26

   О чем он думал, глядя на стремительно набегающую дорогу? Наверное, обо все сразу. О собственной странной судьбе, словно рыбачья сеть опутывающей всех встречных женщин, о беспомощной Наталье, давно бы пропавшей без него, о фанатичной Марго, некогда потерявшей всех своих друзей и взамен неожиданно встретившей Стаса, о Зинаиде, которая, сцепив зубы, мужественно терпела своих юных соперниц. Да и не соперницы они ей были, если разобраться. Может, потому и терпела, что понимала это лучше других. Зинка была дамой мудрой и отлично сознавала, что в борьбе за собственное счастье следует не только драться, но и терпеть. Она и ребенка давно бы от него завела, но что-то не получалось, как не получалось и у Натальи с Марго. И впервые Зимин призадумался, а все ли в порядке с ним самим? Или это тоже судьба, рассудившая, что бабнику вроде него дети пока без надобности. А ну как осиротеют все разом?…
   Машину тряхнуло на колдобине, и к прежним неласковым мыслям прибавилась еще одна, а именно мысль о Мариночке - его сегодняшней подруге, девице горячей и темпераментной, умеющей сыпать матом, повелевать людьми и исступленно ласкать в постели… И опять Стас ощутил в душе полную сумятицу. Он-то думал, что делает это ради Мариночки и собственных поставленных на мушку сослуживцев, а все оказалось значительно проще. Стоило ему разок углядеть в смазливой стерве нечто человеческое, и сердце немедленно потянулось к девушке. Уже не раз и не два Стас начинал сомневаться в собственном мужском начале. Настоящие мужики не жалеют и не рефлексируют, - они вкалывают на работе, халкают водку и с удовольствием бьют соплеменникам морды. У него же было напутано всего вровень. Ладно, Чайковский, - действительно любил мужчин, зато и сочинял мягкие женственные мелодии. Хоть все концерты слушай подряд, не уловишь ни единого намека на Вагнеровский металл или Баховский пафос. Значит, по крайней мере, соответствовал себе. А вот как быть с ним - легче легкого убивающим из всех видов оружия и оплывающим, как воск, при виде одной-единственной женской слезинки? Может, и правильно, что не получаются у его подружек делать детей?…