— Да уж…
Приятели вновь замолчали, думая о своем.
— Кстати, а это правда, что к Ангелине в дом залезли?
. — А ты-то откуда об этом знаешь? — удивленно повел бровями Игорь.
— Да так, слыхал краешком уха, — уклончиво ответил Колька. — Собака лает — ветер носит.
— Как думаешь, кто б это мог быть?
— Да по всему получается, что некому. Свои в чужой дом не полезут. А чужим тут взяться неоткуда, иначе бы бабки наши уже всем растрезвонили о гостях.
— И все-таки факт остается фактом: какой-то мужик, причем явно не хилого телосложения, побывал у Лины в гостях. И что-то у нее искал, весь дом вверх тормашками поставил.
— Вот даже как! А ты уверен, что мужик один был?
— Коль, если ты чего знаешь — договаривай! Дело серьезное, боюсь, как бы Лина по глупости великой куда-нибудь не вляпалась. Сам понимаешь, кроме нас с тобой, ее тут и защитить-то некому. Так что рассказывай все подчистую!
— Ну, сам-то я ничего такого не видел. Но бабка Фрося говорит, что с Макарычева огорода двое черных мужиков драпали в овраг. Сам понимаешь, Фросе веры особой нет, ей с возрастом всякое чудиться начало, да и зрение уже не то, что раньше, но все равно.
— Что-то чем дальше, тем больше мне это не нравится, — нахмурился Игорь. — Может, это из райцентра залетные пожаловали? Ох, темное дело.
— Кто ж его знает, может, и из райцентра… Открылась дверь, и на пороге появилась раскрасневшаяся от кухонного жара Татьяна.
— Ну, мужики, все готово! Идите есть! Хватит воздух коптить!
Колька быстро притушил сигару, бережно припрятал остаток в щель между досками:
— Ну, пойдем, что ли. И в самом деле, пора бы уж встречу сполоснуть. А то такие серьезные разговоры и на сухую!
— Не годится! — улыбнулся в ответ Игорь и поднялся с завалинки вслед за другом.
Сегодня его без лишних разговоров выволокли из машины и, дав пинка, втолкнули в какое-то странное строение, по виду напоминающее старую водонапорную башню. Когда снаружи смолк шум, Герман попытался открыть дверь. Бесполезно. Он так и думал. Наверное, подперли чем-то тяжелым.
С беспощадной обреченностью Герман понимал: ему конец. Вряд ли эти бандиты позволят ему остаться в живых после того, что он уже перенес по их милости. Вернее, по милости Гельки.
В душе Германа поднялась волна ненависти, сами собой сжались в кулаки руки. Вот уж кого точно стоило бы запихать в этот мерзкий багажник! Маленькая сволочь! Если только ему суждено будет пройти через этот ад и выжить, он покажет этой гадине, где раки зимуют! А лучше — пускай ее найдут те, кто ее ищет! У этих ребят она так запоет, что мало не покажется! Да они ее!..
Глаза Германа мечтательно заволоклись, когда он представил, что именно могут сделать с Гелькой разыскивающие ее бандиты. Даже дрожать перестал, хотя в водонапорной башне было довольно прохладно и веяло сыростью…
— Тетя, а почему вы так странно оделись?
— Ну, мне сказали, что в вашем лесу водятся змеи и клещи. А я не хочу, чтобы меня укусили.
— Кто? Лещи? Тетя, вы все напутали! Лещи у нас в речке. А в лесу их нет. И змей тоже нет. Мне братик один раз ужика приносил, я его потом просила-просила, а он так и не смог больше их найти.
Гелька неловко улыбнулась, так и не решившись поправить девочку.
— А комары? Мухи всякие?
— Они на ферму летят. Там им вкуснее. Скотины много, и навоза тоже. А ты часто в лес ходишь?
— Каждый день. Здесь так здорово, не то что дома. Если рано утром убежать, можно увидеть, как на листочках росинки висят. А еще можно по траве покататься, вот так!
Машка, вытянувшись в струнку, принялась перекатываться туда-сюда по поляне.
— Тетя, попробуйте! Это так здорово!
Гелька с сомнением посмотрела на резвящегося ребенка, но все-таки решилась. Сняла дедовские сапоги и, улегшись на траву, неуклюже перекатилась со спины на живот и обратно. Потом еще раз. Как ни странно, но в этом определенно что-то было!
— А еще я люблю делать вот так!
Машка подползла к кусту черники и начала есть ягоды, срывая их губами прямо с веточек. Гелька немедленно последовала примеру девочки, и буквально через минуты ее губы стали сизыми от сока. Какая вкуснятина! И как же здорово иной раз забыть про все правила приличия вместе взятые, одичать и хоть ненадолго вернуться в детство!
Гелька бросила взгляд на свою «боевую амуницию» и нехорошо прищурилась. Вот, значит, как! Змеи, клещи и комары-убийцы! Посмеялся, нечего сказать! Ну что ж, Игорек, это тебе еще аукнется! Она это безнаказанным не оставит, пусть даже не надеется! Подумать только, и она на это купилась, дуреха наивная! Хорошо хоть догадалась в деревне все это барахло на себя не напяливать, только сапоги — и все. А то бы разговоров было — местным сплетникам на месяц бы хватило, это факт!
— Пока хозяйка домой не вернется! Разве не ясно?
— А если она к кому в гости намылилась и только ночью пожалует? Не просто же так она двери заперла! Хорошо хоть замок ерундовый, с первого раза поддался!
— Если надо, значит, будем до ночи ждать! А что до дверей — так нечего было тут шмон наводить! Наверняка решила, что это к ней воры заходили, вот и подстраховалась. Все вполне логично.
— Между прочим, я опять есть хочу! У меня в животе все бурлит!
— Ну так посмотри, что у девки в холодильнике лежит! Ей-богу, Шунт, ты меня утомляешь! Почему я должен за тебя думать и все тебе по полочкам раскладывать? Вчера напортачил, сегодня утром проштрафился, и теперь опять гундишь! Ты чего, нарываешься, что ли?
— Косяк, слышь?! Приглохни малек! Я уже вторые сутки на ногах! Это ты выдрыхся и пивом заправился, а я носился туда-сюда, как подрезанный!
— Да тихо вы! — Бобер предостерегающе поднес палец к губам. — Тут полна улица народа, еще не ровен час — услышит кто-нибудь да припрется сюда. А мне полдеревни класть не с руки, я на такое не подписывался.
Шунт сплюнул на пол, развернулся и пошел к холодильнику. Открыл, от души выматерился, глядя на пустые полки, и, что было силы, шваркнул дверцей.
— Тьфу, гадство! Мышь повесилась! У этой дурной бабы даже пельменей завалящих не водится! И что мне теперь делать, а?!
Затухнуть и не истерить. Бобер правильно сказал: нам со всей деревней в разборки вступать ни к чему. Дожидаемся девку, хватаем ее по-тихому и адью! — Огурец мрачно посмотрел на Шунта. — Между прочим, мне спать хочется не меньше, чем тебе. И жрать тоже хочется ужасно. Но я почему-то молчу и жду вместе со всеми. Советую и тебе сделать то же самое.
Шунт исподлобья взглянул на Огурца, но ничего не ответил. Подошел к открытому окну и принялся наблюдать за снующими туда-сюда деревенскими.
— А ну назад, — не выдержал Бобер, — запалить всех нас хочешь? Ты бы еще занавесочку отодвинул и морду свою в окошко выставил! Совсем с катушек съехал? Отойди, сказано!
— Да что вы все сегодня озверели? Взяли моду — орать на меня! Шунт то, Шунт се, а каково Шунту, всем до фени!
— Ишь, неженка нашелся! Мы здесь все в одной лодке, и нечего на себя одеяло перетаскивать! Он, видишь ли, сопли распустил, а никто их утирать не бежит! Пожалейте! Между прочим, у меня на сегодняшний день такие планы были, что ого-го! Только я почему-то об этом молчу. А ты, Шунт, задницей шевельнешь, и давай ныть: ах, я отощал! Ах, я разволновался! Да всем насрать на это, понял?! И так уже нервы на пределе, а тут ты еще!
Шунт побагровел и уже собирался достойно огрызнуться, но тут взгляд его упал на улицу, и он, резко изменившись в лице, громко прошептал:
— Атас! Идет!
Бригада тут же спряталась кто куда. Огурец встал за дверью, чтобы, как только Ангелина войдет, тут же отрезать ей путь к отступлению, Косяк же далеко забираться не стал, просто зашел в кухню и принялся ждать появления хозяйки. Откровенно говоря, его уже замотал этот затянувшийся марафон в поисках девки, и посему к ней возникли некие личные счеты. Кроме того, хотя ее дом перерыли уже по второму кругу, нигде не нашлось и следа ежедневника, столь необходимого Захарычу. И этот момент следовало прояснить в первую очередь…
— А все-таки ты это, подумай насчет Ангелины-то. — Убедившись, что жена его не услышит, Колька вновь скатился к интересующей его теме. — Девка-то справная, в теле. Ну а то, что дура, — так сам говоришь, молодая еще, перебесится — поумнеет.
— Я не говорил тебе, что она — дура, — чуть раздраженно ответил Игорь. — Лина довольно смышленая девчонка, и назвать ее дурой — язык не повернется. Кроме того, мы и знаем ее всего ничего, чтоб так о ней судить.
— Тю, приятель! Да ты, никак, втрескался в нее! — радостно ощерился Колька.
— С чего ты взял?
— Меня не проведешь! У меня на это дело глаз — ух, какой наметанный! Да я…
В комнату вошла Татьяна с дымящимися на подносе чашками, и Колька, мигом сориентировавшись, принялся комментировать выступавшего по телевизору юмориста, неумело передразнивая и без того плоские шутки.
Улыбкой поблагодарив Татьяну за чай, Игорь задумался. Вот те раз: неужели Колька попал в точку?
Странно, он всегда считал себя слишком рассудительным, чтобы втрескаться с первого взгляда, да притом в юную взбалмошную девицу. Собственно, в «Харчевне» он просто развлекался, безобидный флирт и не более того. Даже неизвестно, с чего его понесло хорохориться перед незнакомкой: «Люди с такими именами, как у нас, счастливы в браке…» — ага, как же! Тьфу, даже вспоминать неловко! Хотя то, что он сказал, — чистая правда. Еще давным-давно, когда ему приспичило узнать, что же означает его имя, он обнаружил, что идеальной женой для него считается женщина, носящая имя Ангелина. Помнится, хмыкнул тогда недоверчиво, поскольку до этого и не слышал, что такое имя вообще существует в природе. И подумал, что вряд ли ему доведется когда-либо познакомиться с потенциальной «идеальной женой». И вот на тебе: встретил, и где?! В своем же родном райцентре!
Когда Лина, сославшись на дела, улизнула из «Харчевни», он даже и не расстроился почти. Ну мало ли, может, он ей не понравился? Бывает ведь такое? Еще как! В любом случае, навязывать свое общество девушке, которая ясно дает тебе понять, что ты — герой не ее романа, не его стиль. Просто осталась в душе легкая такая грустинка: ну вот, только-только познакомился с первой в своей жизни Ангелиной, и та сбежала.
Зато когда он столкнулся с ней на покосе, что-то внутри явственно щелкнуло и перемкнуло, словно перед глазами транспарант вывесили: «Это неспроста…» Вызвался провожать, но по пути, видимо, сморозил что-то не то, поскольку Лина вдруг ни с того ни с сего ощетинилась как ежик и всячески давала понять, что его общество ее нисколько не прельщает. Вечная женская манера: обидеться и не сказать, на что! Сам, мол, догадайся! Ужасно раздражает, и самое гадкое то, что и поделать ничего с этим нельзя. А начнешь думать, чем бы мог ее обидеть, — голову сломаешь и совершенно не факт, что догадка твоя будет верна.
Да и сегодня все как-то с самого утра забавно понеслось. Сначала эта странная кража на реке, и хоть у него нет решительно никаких доказательств, внутри живет стопроцентная уверенность, что это Лина поработала. Захотела, видимо, отомстить за ту самую неопознанную вчерашнюю обиду. И откуда только узнала, что он любитель понырять в реке на рассвете? Неужели всю ночь караулила?
А потом был разговор в ее доме, посреди невесть кем наведенного кавардака. Да, тут он даже спорить не будет: не удержался, отпустил пару шпилек в ее адрес. Хотя смолчать было просто невозможно: стиральная машинка в доме, где нет водопровода, это сильно! Впрочем, как и не работающий ввиду выкинутого язычка умывальник. И конечно же в его сторону тут же последовала ответная атака Лины и предложение погулять где-нибудь снаружи.
Нет, недалекий, хотя и по-житейски проницательный Колька верно подметил: эта девушка всерьез его заинтересовала. А почему да отчего, кто ж теперь скажет? А уж предугадать, во что выльется их полушутливое противостояние с Ангелиной, и вовсе нереально. Может статься, вконец разругаются да и разбегутся по разным углам. А может быть…
Татьяна, внимательно поглядев на витающего в облаках Игорька и на собственного мужа, слегка захмелевшего и оттого впавшего в легкий кураж, сказала:
— Вот что, мужики! Нечего дома сидеть, когда на улице такая погода отличная! Выметайтесь-ка отсюда, заодно и развеетесь. А я тем временем приберу здесь.
— Танюш, а еще по маленькой? На дорожку, так сказать!
— Иди отсюда, пьянчужка! Вон, с Игорька пример бери! За рюмкой не гоняется, как ты!
— Да я ж только спросить!
— Знаю я твое «спросить»! Кыш отсюда, пока я тебе сковородкой ускорение не придала!
Так, напутствуемые Татьяной, приятели вышли из дома.
Колька, у которого от жениной наливки развязался язык, взял Игоря за плечо и жарко зашептал ему на ухо:
— А Танька-то, между прочим, до сих пор по тебе сохнет!
Игорь тоскливо поморщился. Как и курение сигар, обсуждение данного вопроса давно перешло в разряд обязательных ритуалов. Когда-то очень давно, еще в школе, он действительно ухаживал за Татьяной, за которой приударял и его лучший друг Колька. Время шло, отзвенел последний звонок, и настала пора думать о том, как строить свою судьбу дальше. Игорь уехал в столицу и поступил в институт, а Татьяна, не горящая желанием продолжать учебу, да еще за тридевять земель, осталась в Заречье. Примерно через полгода они с Николаем сыграли свадьбу. Игорь был на ней свидетелем. Улучив минутку, невеста пристально взглянула в глаза своему бывшему парню и веско сказала:
— На месте жениха мог бы быть ты!
И отошла в сторону.
Не сказать, чтоб он тогда сильно горевал оттого, что его невеста вышла замуж за другого. Отнюдь, даже порадовался за Кольку. Татьяна тому всегда сильно нравилась, и только то, что она выбрала своим парнем его лучшего друга, останавливало Кольку от выяснения отношений. Но вот после той Танькиной фразы на свадьбе у Игоря отчего-то защемило сердце. Вроде бы все в порядке, как и должно быть, да только отчего-то на душе такое чувство, будто упустил что-то важное, что не вернуть и не забыть.
Прошел год, у Кольки с Татьяной народился первенец. Конечно же крестным отцом стал Игорь. И опять он прочел в глазах Татьяны не то упрек, не то тоску. Но на сей раз она предпочла смолчать, за что Игорь был ей безмерно благодарен. Через год Колька стал счастливым отцом во второй раз, и одновременно с этим событием изменилось и отношение Татьяны к Игорю. В те редкие минуты, когда он был рядом, она ни в чем его не упрекала, не вспоминала прошлое. Зато вовсю балагурила и непременно ставила Кольке в пример его лучшего друга. И в город подался, и спортом занимается, и к спиртному равнодушен. Поводов для сравнения всегда находилась масса, Колька скрежетал зубами, но в лицо супруге возражений не высказывал. Зато вываливал все свои претензии на друга:
— Моя-то, слышь, опять к тебе неровно дышит! Не, я чё? Я все понимаю, ты ж у нее первая любовь…
В такие моменты Игорю хотелось срочно уехать хоть на край света, лишь бы не слышать ни Кольку, ни Татьяну. Очень не хотелось ощущать себя татем, разоряющим семейное гнездо лучшего друга и бывшей девушки. Особенно если учесть, что к Татьяне он чувствовал максимум тихую симпатию, но никак не пылкую страсть. Если она и ожидала, что Игорь начнет ревновать ее к мужу, а то и попытается соблазнить, — этим надеждам не суждено было сбыться.
Впрочем, дальше разговоров дело не шло, Татьяна свое звание мужниной жены блюла строго и на шею Игорю вешаться не собиралась. Да и Колька с приятелем отношения выяснять тоже не торопился, решив для себя, что раз у бабы заскок — нечего из-за этого хорошему человеку жизнь портить.
Чем дальше, тем менее остро воспринималась эта ситуация всеми участниками застарелого треугольника. По мнению Игоря, что Татьяне, что Кольке вообще давно было пора забыть о том, что когда-то он ухаживал за женой приятеля. Но увы: что одному, что другой это доставляло, странное удовольствие, сродни моральному мазохизму. А поскольку найти приемлемый выход не представлялось возможным, Игорю приходилось терпеть и пьяные излияния одного, и показное восхищение другой. Но сегодня, кажется, подошел край.
— Слушай, Коль, я все понимаю, но если ты еще хоть раз заведешь об этом речь, честное слово — я больше к вам приходить не буду. Заколебало!
— Ты че, Игорек?! Да я ж безо всякой злобы…
— А мне все равно как со злобой или без. Просто надоело одно и то же из года в год слышать. Самому-то не приелась эта тема? У вас уже дети в школу ходят, а вы все меня почем зря поминаете!
— Да чё ты завелся! Я ж типа в шутку!
— Ладно, проехали! Пошли лучше по улице побродим. Засиделся я что-то, хочу ноги размять.
Пошли! — с готовностью поддержал Колька. Ссориться с приятелем из-за всякой ерунды ему страшно не хотелось. Даже странно, с чего Игорь взял и завелся? Ничего ж такого ему не сказали…
Оглядевшись по сторонам — нет ли поблизости Игоря, чтобы высказать ему в лицо все, что она думает о таких вот шутниках, — Гелька вошла в дом. Мимолетно удивилась, она ведь вроде бы закрывала дверь на замок? Но тут ее взгляд упал на перевернутое в сенях ведро и чьи-то мокрые следы. Гельке стало страшно, она машинально сделала шаг назад, и тут мужские руки зажали ей рот. Упали на пол сапоги и корзинка, а тот, кто схватил Гельку невидимый и оттого еще более страшный, затащил ее в комнату.
В комнате Гельку поджидал один из помощников Захарыча. Именно его с подручными посылали тогда за незадачливым выпивохой Васильичем. Он всегда вызывал у Гельки здоровое чувство брезгливости, словно перед ней стоял не человек, а скользкая противная тварь. И вот он приехал за ней!
От ужаса у Гельки едва не подогнулись колени. Мамочки, сколько же их, оказывается! Семь, нет, восемь человек, включая того, что держит ее сзади! Ей ни за что с ними не справиться!..
— Ну, и долго ты от нас бегать будешь? — поинтересовался Косяк, буравя Гельку тяжелым взглядом. — Мы уже третий день за тобой как бобики носимся! Где ежедневник?
— Ежедневник? — растерянно переспросила Гелька, когда с ее губ убралась пахнущая бензином и потом рука.
— Вот только не надо шлангом прикидываться и спектакли тут устраивать! — поморщился Косяк. — Ежедневник, в котором ты вела базу данных по грузоперевозкам!
— Так он дома остался! — Гелька удивленно посмотрела на Косяка. — Зачем он мне на отдыхе?
— Дома, значит. Что ж, придется прокатиться с тобой до твоего дома, не возражаешь?
Еще как возражаю! — Гелька слегка успокоилась и даже решила показать зубки. — С какой это стати я должна куда-то с вами ехать? Я в конторе больше не работаю, мне проблемы Захарыча, извините, по барабану! Кстати, он мне расчет передать не хочет?
— А если мы тебя сильно попросим? — Косяка, похоже, откровенно забавляла эта игра в кошки-мышки и уверенность жертвы в том, что ей ничего особенного не грозит.
— А бесполезно! Извините, но мотаться туда-сюда только ради того, чтобы Захарыч получил мой ежедневник, я не намерена!
— Косяк, да чего ты с ней рассусоливаешь? — не выдержал один из стоявших на проходе бандитов. — Долго мы еще будем с этой дурой валандаться?
Косяк предостерегающе поднял руку, и его подручный замолчал. А вот Гельке стало не по себе. Судя по всему, эти ребята были настроены более чем агрессивно, и надеяться на то, что от них удастся избавиться путем парламентерских переговоров, не приходилось. У Захарыча что, совсем крыша съехала? Или он так на нее разозлился из-за потери базы, что совершенно потерял чувство реальности? Посылать за ней бандитов, это же додуматься надо! И как они только ее нашли?!
— А может, сообщить им, что у нее есть электронная копия базы данных? Вдруг отвяжутся? Но тогда придется пожертвовать флэшкой от фотоаппарата, чего сильно не хотелось бы. Да и, по правде говоря, нет никакого желания идти навстречу Захарычу Между прочим, тут один человек очень жаждет тебя увидеть! — продолжил Косяк, внимательно следя за реакцией Гельки. — Так по тебе соскучился, аж с нами напросился, ну мы его и прихватили. Не хочешь с ним встретиться?
— О ком это вы? — вяло отреагировала Гелька, продолжая прикидывать про себя, стоит ли рассказать незваным гостям о копии базы данных, или утаить от них данный факт.
Она пропустила момент, когда Косяк сделал еле уловимый знак Огурцу и тот, рванув ее за волосы, вынудил упасть на колени. Гелька вскрикнула от боли, а Косяк, вплотную приблизившись к ней, продолжил:
— Можешь изображать из себя святую простоту сколько влезет. Только не со мной, дорогуша! Последний раз спрашиваю: где ежедневник?!
От страха у Гельки все поплыло перед глазами. Боже мой, это же звери, самые настоящие! Они с ней церемониться не будут, а станет сопротивляться — стукнут по голове, да и поволокут кулем к Захарычу. И что будет с нею дальше, лучше даже не представлять. Сильно же Захарыч на нее разозлился, раз этих костоломов за ней послал. Что же делать? Она не хочет к Захарычу! Нет, что угодно, только не это!
Меж тем через открытые окна донесся обрывок разговора:
— …и вот, представь, я беру под козырек, пашу две ночи подряд. Глаза — в ноль, живу на кофе и витаминах. Успеваю к сроку, и тут приходит этот орел и говорит: мол, очень хорошо, что я учел его критику. Но он, видишь ли, решил изменить концепцию, а значит, все, что я делал, — коту под хвост. Выбрасывать и начинать все с нуля.
— А ты?
— А что я? Взялся по новой. Желание клиента — закон.
— М-да. Я б ему в рожу плюнул. Правильно, что я с тобой в город не подался. Здесь я сам себе хозяин. И не приходится ради денег ублажать всяких придурков…
Гелька признала в разговаривающих Игоря и Кольку и, пока они не ушли далеко, что было мочи крикнула:
— Помогите! Спасите! А-аа!..
От ее истошного вопля Огурец вздрогнул, а потом дернул Гельку за волосы вверх, развернул лицом к себе и ударил. У Гельки тут же в голове что-то зазвенело, перед глазами возникла мутная пелена, сквозь которую она увидела, как метнувшийся к окну бандит машет руками остальным.
— Уходим! — крикнул Косяк. — Щас сюда вся деревня сбежится!
Мужик, который ударил Гельку, видимо, решил, что окончательно сломил ее сопротивление, и поволок ее за собой. Гелька же, прекрасно осознавая, что это ее последний шанс отбиться от посланцев Захарыча, улучив момент, что было силы пнула его по голени. Мерзавец взвыл и замахнулся, намереваясь еще раз ударить непокорную жертву, но тут в дом вбежали Колька и Игорь. Откинув Гельку им под ноги, бандит помчался вслед за подельниками.
— Ты тут, а я за ними! — бросил Колька приятелю и побежал догонять злоумышленников.
— Стой! — крикнул ему вслед Игорь, но без толку: Колька уже с азартом включился в погоню.
Гелька же, не в силах поверить, что больше ей никто не угрожает, привалилась к стене и расплакалась. От только что пережитого ужаса ее трясло, как при ударе током, ходили ходуном руки, и дергалась в нервном тике щека.
Приятели вновь замолчали, думая о своем.
— Кстати, а это правда, что к Ангелине в дом залезли?
. — А ты-то откуда об этом знаешь? — удивленно повел бровями Игорь.
— Да так, слыхал краешком уха, — уклончиво ответил Колька. — Собака лает — ветер носит.
— Как думаешь, кто б это мог быть?
— Да по всему получается, что некому. Свои в чужой дом не полезут. А чужим тут взяться неоткуда, иначе бы бабки наши уже всем растрезвонили о гостях.
— И все-таки факт остается фактом: какой-то мужик, причем явно не хилого телосложения, побывал у Лины в гостях. И что-то у нее искал, весь дом вверх тормашками поставил.
— Вот даже как! А ты уверен, что мужик один был?
— Коль, если ты чего знаешь — договаривай! Дело серьезное, боюсь, как бы Лина по глупости великой куда-нибудь не вляпалась. Сам понимаешь, кроме нас с тобой, ее тут и защитить-то некому. Так что рассказывай все подчистую!
— Ну, сам-то я ничего такого не видел. Но бабка Фрося говорит, что с Макарычева огорода двое черных мужиков драпали в овраг. Сам понимаешь, Фросе веры особой нет, ей с возрастом всякое чудиться начало, да и зрение уже не то, что раньше, но все равно.
— Что-то чем дальше, тем больше мне это не нравится, — нахмурился Игорь. — Может, это из райцентра залетные пожаловали? Ох, темное дело.
— Кто ж его знает, может, и из райцентра… Открылась дверь, и на пороге появилась раскрасневшаяся от кухонного жара Татьяна.
— Ну, мужики, все готово! Идите есть! Хватит воздух коптить!
Колька быстро притушил сигару, бережно припрятал остаток в щель между досками:
— Ну, пойдем, что ли. И в самом деле, пора бы уж встречу сполоснуть. А то такие серьезные разговоры и на сухую!
— Не годится! — улыбнулся в ответ Игорь и поднялся с завалинки вслед за другом.
* * *
Герман окончательно перестал понимать, что происходит вокруг. Откровенно говоря, он уже начал путаться, сколько времени прошло с момента его похищения: сутки, двое или целая неделя. Прошлой ночью его то прятали в багажник, то доставали обратно, а потом просто забыли вынуть, и он так и уснул, неловко свернувшись калачиком в опостылевшей и тесной тюрьме. Потом его снова куда-то везли по разбитым дорогам, и он проснулся, больно ударившись головой о днище на очередном ухабе. Снаружи, наверное, уже был рассвет, но определить, так ли это, Герман не мог. В багажник вновь налетела пыль, и, чтобы не дышать ею, Герман как мог натянул на лицо воротник пижамы.Сегодня его без лишних разговоров выволокли из машины и, дав пинка, втолкнули в какое-то странное строение, по виду напоминающее старую водонапорную башню. Когда снаружи смолк шум, Герман попытался открыть дверь. Бесполезно. Он так и думал. Наверное, подперли чем-то тяжелым.
С беспощадной обреченностью Герман понимал: ему конец. Вряд ли эти бандиты позволят ему остаться в живых после того, что он уже перенес по их милости. Вернее, по милости Гельки.
В душе Германа поднялась волна ненависти, сами собой сжались в кулаки руки. Вот уж кого точно стоило бы запихать в этот мерзкий багажник! Маленькая сволочь! Если только ему суждено будет пройти через этот ад и выжить, он покажет этой гадине, где раки зимуют! А лучше — пускай ее найдут те, кто ее ищет! У этих ребят она так запоет, что мало не покажется! Да они ее!..
Глаза Германа мечтательно заволоклись, когда он представил, что именно могут сделать с Гелькой разыскивающие ее бандиты. Даже дрожать перестал, хотя в водонапорной башне было довольно прохладно и веяло сыростью…
* * *
Немного успокоившись и сообразив, что ничего страшного не случилось, две женщины — маленькая и постарше — с удивлением принялись рассматривать друг друга. Чувствуя себя донельзя глупо — еще бы, ребенка напугала! — Гелька стащила с головы шапочку для душа и сняла перчатки. Машка, широко раскрыв глаза, следила за ее манипуляциями, а потом спросила:— Тетя, а почему вы так странно оделись?
— Ну, мне сказали, что в вашем лесу водятся змеи и клещи. А я не хочу, чтобы меня укусили.
— Кто? Лещи? Тетя, вы все напутали! Лещи у нас в речке. А в лесу их нет. И змей тоже нет. Мне братик один раз ужика приносил, я его потом просила-просила, а он так и не смог больше их найти.
Гелька неловко улыбнулась, так и не решившись поправить девочку.
— А комары? Мухи всякие?
— Они на ферму летят. Там им вкуснее. Скотины много, и навоза тоже. А ты часто в лес ходишь?
— Каждый день. Здесь так здорово, не то что дома. Если рано утром убежать, можно увидеть, как на листочках росинки висят. А еще можно по траве покататься, вот так!
Машка, вытянувшись в струнку, принялась перекатываться туда-сюда по поляне.
— Тетя, попробуйте! Это так здорово!
Гелька с сомнением посмотрела на резвящегося ребенка, но все-таки решилась. Сняла дедовские сапоги и, улегшись на траву, неуклюже перекатилась со спины на живот и обратно. Потом еще раз. Как ни странно, но в этом определенно что-то было!
— А еще я люблю делать вот так!
Машка подползла к кусту черники и начала есть ягоды, срывая их губами прямо с веточек. Гелька немедленно последовала примеру девочки, и буквально через минуты ее губы стали сизыми от сока. Какая вкуснятина! И как же здорово иной раз забыть про все правила приличия вместе взятые, одичать и хоть ненадолго вернуться в детство!
Гелька бросила взгляд на свою «боевую амуницию» и нехорошо прищурилась. Вот, значит, как! Змеи, клещи и комары-убийцы! Посмеялся, нечего сказать! Ну что ж, Игорек, это тебе еще аукнется! Она это безнаказанным не оставит, пусть даже не надеется! Подумать только, и она на это купилась, дуреха наивная! Хорошо хоть догадалась в деревне все это барахло на себя не напяливать, только сапоги — и все. А то бы разговоров было — местным сплетникам на месяц бы хватило, это факт!
* * *
— Ну и долго мы тут еще торчать будем?— Пока хозяйка домой не вернется! Разве не ясно?
— А если она к кому в гости намылилась и только ночью пожалует? Не просто же так она двери заперла! Хорошо хоть замок ерундовый, с первого раза поддался!
— Если надо, значит, будем до ночи ждать! А что до дверей — так нечего было тут шмон наводить! Наверняка решила, что это к ней воры заходили, вот и подстраховалась. Все вполне логично.
— Между прочим, я опять есть хочу! У меня в животе все бурлит!
— Ну так посмотри, что у девки в холодильнике лежит! Ей-богу, Шунт, ты меня утомляешь! Почему я должен за тебя думать и все тебе по полочкам раскладывать? Вчера напортачил, сегодня утром проштрафился, и теперь опять гундишь! Ты чего, нарываешься, что ли?
— Косяк, слышь?! Приглохни малек! Я уже вторые сутки на ногах! Это ты выдрыхся и пивом заправился, а я носился туда-сюда, как подрезанный!
— Да тихо вы! — Бобер предостерегающе поднес палец к губам. — Тут полна улица народа, еще не ровен час — услышит кто-нибудь да припрется сюда. А мне полдеревни класть не с руки, я на такое не подписывался.
Шунт сплюнул на пол, развернулся и пошел к холодильнику. Открыл, от души выматерился, глядя на пустые полки, и, что было силы, шваркнул дверцей.
— Тьфу, гадство! Мышь повесилась! У этой дурной бабы даже пельменей завалящих не водится! И что мне теперь делать, а?!
Затухнуть и не истерить. Бобер правильно сказал: нам со всей деревней в разборки вступать ни к чему. Дожидаемся девку, хватаем ее по-тихому и адью! — Огурец мрачно посмотрел на Шунта. — Между прочим, мне спать хочется не меньше, чем тебе. И жрать тоже хочется ужасно. Но я почему-то молчу и жду вместе со всеми. Советую и тебе сделать то же самое.
Шунт исподлобья взглянул на Огурца, но ничего не ответил. Подошел к открытому окну и принялся наблюдать за снующими туда-сюда деревенскими.
— А ну назад, — не выдержал Бобер, — запалить всех нас хочешь? Ты бы еще занавесочку отодвинул и морду свою в окошко выставил! Совсем с катушек съехал? Отойди, сказано!
— Да что вы все сегодня озверели? Взяли моду — орать на меня! Шунт то, Шунт се, а каково Шунту, всем до фени!
— Ишь, неженка нашелся! Мы здесь все в одной лодке, и нечего на себя одеяло перетаскивать! Он, видишь ли, сопли распустил, а никто их утирать не бежит! Пожалейте! Между прочим, у меня на сегодняшний день такие планы были, что ого-го! Только я почему-то об этом молчу. А ты, Шунт, задницей шевельнешь, и давай ныть: ах, я отощал! Ах, я разволновался! Да всем насрать на это, понял?! И так уже нервы на пределе, а тут ты еще!
Шунт побагровел и уже собирался достойно огрызнуться, но тут взгляд его упал на улицу, и он, резко изменившись в лице, громко прошептал:
— Атас! Идет!
Бригада тут же спряталась кто куда. Огурец встал за дверью, чтобы, как только Ангелина войдет, тут же отрезать ей путь к отступлению, Косяк же далеко забираться не стал, просто зашел в кухню и принялся ждать появления хозяйки. Откровенно говоря, его уже замотал этот затянувшийся марафон в поисках девки, и посему к ней возникли некие личные счеты. Кроме того, хотя ее дом перерыли уже по второму кругу, нигде не нашлось и следа ежедневника, столь необходимого Захарычу. И этот момент следовало прояснить в первую очередь…
* * *
Игорь и Колька, лениво развалившись, сидели за столом. После сытного обеда под сорокаградусную наливку, собственноручно изготовленную Татьяной по оригинальному рецепту, все мысли куда-то разлетелись за ненадобностью, и единственное светлое желание витало в душах — прилечь на перину да подремать часок-другой. Что-то бурчал телевизор, из кухни доносился плеск воды — Татьяна мыла посуду.— А все-таки ты это, подумай насчет Ангелины-то. — Убедившись, что жена его не услышит, Колька вновь скатился к интересующей его теме. — Девка-то справная, в теле. Ну а то, что дура, — так сам говоришь, молодая еще, перебесится — поумнеет.
— Я не говорил тебе, что она — дура, — чуть раздраженно ответил Игорь. — Лина довольно смышленая девчонка, и назвать ее дурой — язык не повернется. Кроме того, мы и знаем ее всего ничего, чтоб так о ней судить.
— Тю, приятель! Да ты, никак, втрескался в нее! — радостно ощерился Колька.
— С чего ты взял?
— Меня не проведешь! У меня на это дело глаз — ух, какой наметанный! Да я…
В комнату вошла Татьяна с дымящимися на подносе чашками, и Колька, мигом сориентировавшись, принялся комментировать выступавшего по телевизору юмориста, неумело передразнивая и без того плоские шутки.
Улыбкой поблагодарив Татьяну за чай, Игорь задумался. Вот те раз: неужели Колька попал в точку?
Странно, он всегда считал себя слишком рассудительным, чтобы втрескаться с первого взгляда, да притом в юную взбалмошную девицу. Собственно, в «Харчевне» он просто развлекался, безобидный флирт и не более того. Даже неизвестно, с чего его понесло хорохориться перед незнакомкой: «Люди с такими именами, как у нас, счастливы в браке…» — ага, как же! Тьфу, даже вспоминать неловко! Хотя то, что он сказал, — чистая правда. Еще давным-давно, когда ему приспичило узнать, что же означает его имя, он обнаружил, что идеальной женой для него считается женщина, носящая имя Ангелина. Помнится, хмыкнул тогда недоверчиво, поскольку до этого и не слышал, что такое имя вообще существует в природе. И подумал, что вряд ли ему доведется когда-либо познакомиться с потенциальной «идеальной женой». И вот на тебе: встретил, и где?! В своем же родном райцентре!
Когда Лина, сославшись на дела, улизнула из «Харчевни», он даже и не расстроился почти. Ну мало ли, может, он ей не понравился? Бывает ведь такое? Еще как! В любом случае, навязывать свое общество девушке, которая ясно дает тебе понять, что ты — герой не ее романа, не его стиль. Просто осталась в душе легкая такая грустинка: ну вот, только-только познакомился с первой в своей жизни Ангелиной, и та сбежала.
Зато когда он столкнулся с ней на покосе, что-то внутри явственно щелкнуло и перемкнуло, словно перед глазами транспарант вывесили: «Это неспроста…» Вызвался провожать, но по пути, видимо, сморозил что-то не то, поскольку Лина вдруг ни с того ни с сего ощетинилась как ежик и всячески давала понять, что его общество ее нисколько не прельщает. Вечная женская манера: обидеться и не сказать, на что! Сам, мол, догадайся! Ужасно раздражает, и самое гадкое то, что и поделать ничего с этим нельзя. А начнешь думать, чем бы мог ее обидеть, — голову сломаешь и совершенно не факт, что догадка твоя будет верна.
Да и сегодня все как-то с самого утра забавно понеслось. Сначала эта странная кража на реке, и хоть у него нет решительно никаких доказательств, внутри живет стопроцентная уверенность, что это Лина поработала. Захотела, видимо, отомстить за ту самую неопознанную вчерашнюю обиду. И откуда только узнала, что он любитель понырять в реке на рассвете? Неужели всю ночь караулила?
А потом был разговор в ее доме, посреди невесть кем наведенного кавардака. Да, тут он даже спорить не будет: не удержался, отпустил пару шпилек в ее адрес. Хотя смолчать было просто невозможно: стиральная машинка в доме, где нет водопровода, это сильно! Впрочем, как и не работающий ввиду выкинутого язычка умывальник. И конечно же в его сторону тут же последовала ответная атака Лины и предложение погулять где-нибудь снаружи.
Нет, недалекий, хотя и по-житейски проницательный Колька верно подметил: эта девушка всерьез его заинтересовала. А почему да отчего, кто ж теперь скажет? А уж предугадать, во что выльется их полушутливое противостояние с Ангелиной, и вовсе нереально. Может статься, вконец разругаются да и разбегутся по разным углам. А может быть…
Татьяна, внимательно поглядев на витающего в облаках Игорька и на собственного мужа, слегка захмелевшего и оттого впавшего в легкий кураж, сказала:
— Вот что, мужики! Нечего дома сидеть, когда на улице такая погода отличная! Выметайтесь-ка отсюда, заодно и развеетесь. А я тем временем приберу здесь.
— Танюш, а еще по маленькой? На дорожку, так сказать!
— Иди отсюда, пьянчужка! Вон, с Игорька пример бери! За рюмкой не гоняется, как ты!
— Да я ж только спросить!
— Знаю я твое «спросить»! Кыш отсюда, пока я тебе сковородкой ускорение не придала!
Так, напутствуемые Татьяной, приятели вышли из дома.
Колька, у которого от жениной наливки развязался язык, взял Игоря за плечо и жарко зашептал ему на ухо:
— А Танька-то, между прочим, до сих пор по тебе сохнет!
Игорь тоскливо поморщился. Как и курение сигар, обсуждение данного вопроса давно перешло в разряд обязательных ритуалов. Когда-то очень давно, еще в школе, он действительно ухаживал за Татьяной, за которой приударял и его лучший друг Колька. Время шло, отзвенел последний звонок, и настала пора думать о том, как строить свою судьбу дальше. Игорь уехал в столицу и поступил в институт, а Татьяна, не горящая желанием продолжать учебу, да еще за тридевять земель, осталась в Заречье. Примерно через полгода они с Николаем сыграли свадьбу. Игорь был на ней свидетелем. Улучив минутку, невеста пристально взглянула в глаза своему бывшему парню и веско сказала:
— На месте жениха мог бы быть ты!
И отошла в сторону.
Не сказать, чтоб он тогда сильно горевал оттого, что его невеста вышла замуж за другого. Отнюдь, даже порадовался за Кольку. Татьяна тому всегда сильно нравилась, и только то, что она выбрала своим парнем его лучшего друга, останавливало Кольку от выяснения отношений. Но вот после той Танькиной фразы на свадьбе у Игоря отчего-то защемило сердце. Вроде бы все в порядке, как и должно быть, да только отчего-то на душе такое чувство, будто упустил что-то важное, что не вернуть и не забыть.
Прошел год, у Кольки с Татьяной народился первенец. Конечно же крестным отцом стал Игорь. И опять он прочел в глазах Татьяны не то упрек, не то тоску. Но на сей раз она предпочла смолчать, за что Игорь был ей безмерно благодарен. Через год Колька стал счастливым отцом во второй раз, и одновременно с этим событием изменилось и отношение Татьяны к Игорю. В те редкие минуты, когда он был рядом, она ни в чем его не упрекала, не вспоминала прошлое. Зато вовсю балагурила и непременно ставила Кольке в пример его лучшего друга. И в город подался, и спортом занимается, и к спиртному равнодушен. Поводов для сравнения всегда находилась масса, Колька скрежетал зубами, но в лицо супруге возражений не высказывал. Зато вываливал все свои претензии на друга:
— Моя-то, слышь, опять к тебе неровно дышит! Не, я чё? Я все понимаю, ты ж у нее первая любовь…
В такие моменты Игорю хотелось срочно уехать хоть на край света, лишь бы не слышать ни Кольку, ни Татьяну. Очень не хотелось ощущать себя татем, разоряющим семейное гнездо лучшего друга и бывшей девушки. Особенно если учесть, что к Татьяне он чувствовал максимум тихую симпатию, но никак не пылкую страсть. Если она и ожидала, что Игорь начнет ревновать ее к мужу, а то и попытается соблазнить, — этим надеждам не суждено было сбыться.
Впрочем, дальше разговоров дело не шло, Татьяна свое звание мужниной жены блюла строго и на шею Игорю вешаться не собиралась. Да и Колька с приятелем отношения выяснять тоже не торопился, решив для себя, что раз у бабы заскок — нечего из-за этого хорошему человеку жизнь портить.
Чем дальше, тем менее остро воспринималась эта ситуация всеми участниками застарелого треугольника. По мнению Игоря, что Татьяне, что Кольке вообще давно было пора забыть о том, что когда-то он ухаживал за женой приятеля. Но увы: что одному, что другой это доставляло, странное удовольствие, сродни моральному мазохизму. А поскольку найти приемлемый выход не представлялось возможным, Игорю приходилось терпеть и пьяные излияния одного, и показное восхищение другой. Но сегодня, кажется, подошел край.
— Слушай, Коль, я все понимаю, но если ты еще хоть раз заведешь об этом речь, честное слово — я больше к вам приходить не буду. Заколебало!
— Ты че, Игорек?! Да я ж безо всякой злобы…
— А мне все равно как со злобой или без. Просто надоело одно и то же из года в год слышать. Самому-то не приелась эта тема? У вас уже дети в школу ходят, а вы все меня почем зря поминаете!
— Да чё ты завелся! Я ж типа в шутку!
— Ладно, проехали! Пошли лучше по улице побродим. Засиделся я что-то, хочу ноги размять.
Пошли! — с готовностью поддержал Колька. Ссориться с приятелем из-за всякой ерунды ему страшно не хотелось. Даже странно, с чего Игорь взял и завелся? Ничего ж такого ему не сказали…
* * *
Держа в руках дедовские сапоги, босоногая Гелька беззаботно шлепала к дому. На голове у нее красовался сплетенный Машкой венок, а в корзинке валялись шапочка и перчатки. Ягод она так и не набрала, зато объелась ими просто до жути, так что можно считать, обед состоялся. На грибы, как поведала Машка, пока был не сезон, поэтому их Гелька даже искать не стала. Во-первых, весь день пробегаешь, пока хотя бы донышко от корзинки заполнишь. Во-вторых, еще не факт, что найдешь именно съедобные. Откровенно говоря, в грибах Гелька разбиралась не сильно. Еще по детству знала, что мухоморы не едят, ну и бледных поганок стоит остерегаться. А поскольку отличить ту самую бледную поганку от ее менее вредоносных сестер Гелька не умела, то на всякий случай заносила в ранг поганок все до единого грибы с юбочками на ножке, включая опята и даже маслята. Так что, может, оно и к лучшему, что с грибами сегодня не повезло.Оглядевшись по сторонам — нет ли поблизости Игоря, чтобы высказать ему в лицо все, что она думает о таких вот шутниках, — Гелька вошла в дом. Мимолетно удивилась, она ведь вроде бы закрывала дверь на замок? Но тут ее взгляд упал на перевернутое в сенях ведро и чьи-то мокрые следы. Гельке стало страшно, она машинально сделала шаг назад, и тут мужские руки зажали ей рот. Упали на пол сапоги и корзинка, а тот, кто схватил Гельку невидимый и оттого еще более страшный, затащил ее в комнату.
В комнате Гельку поджидал один из помощников Захарыча. Именно его с подручными посылали тогда за незадачливым выпивохой Васильичем. Он всегда вызывал у Гельки здоровое чувство брезгливости, словно перед ней стоял не человек, а скользкая противная тварь. И вот он приехал за ней!
От ужаса у Гельки едва не подогнулись колени. Мамочки, сколько же их, оказывается! Семь, нет, восемь человек, включая того, что держит ее сзади! Ей ни за что с ними не справиться!..
— Ну, и долго ты от нас бегать будешь? — поинтересовался Косяк, буравя Гельку тяжелым взглядом. — Мы уже третий день за тобой как бобики носимся! Где ежедневник?
— Ежедневник? — растерянно переспросила Гелька, когда с ее губ убралась пахнущая бензином и потом рука.
— Вот только не надо шлангом прикидываться и спектакли тут устраивать! — поморщился Косяк. — Ежедневник, в котором ты вела базу данных по грузоперевозкам!
— Так он дома остался! — Гелька удивленно посмотрела на Косяка. — Зачем он мне на отдыхе?
— Дома, значит. Что ж, придется прокатиться с тобой до твоего дома, не возражаешь?
Еще как возражаю! — Гелька слегка успокоилась и даже решила показать зубки. — С какой это стати я должна куда-то с вами ехать? Я в конторе больше не работаю, мне проблемы Захарыча, извините, по барабану! Кстати, он мне расчет передать не хочет?
— А если мы тебя сильно попросим? — Косяка, похоже, откровенно забавляла эта игра в кошки-мышки и уверенность жертвы в том, что ей ничего особенного не грозит.
— А бесполезно! Извините, но мотаться туда-сюда только ради того, чтобы Захарыч получил мой ежедневник, я не намерена!
— Косяк, да чего ты с ней рассусоливаешь? — не выдержал один из стоявших на проходе бандитов. — Долго мы еще будем с этой дурой валандаться?
Косяк предостерегающе поднял руку, и его подручный замолчал. А вот Гельке стало не по себе. Судя по всему, эти ребята были настроены более чем агрессивно, и надеяться на то, что от них удастся избавиться путем парламентерских переговоров, не приходилось. У Захарыча что, совсем крыша съехала? Или он так на нее разозлился из-за потери базы, что совершенно потерял чувство реальности? Посылать за ней бандитов, это же додуматься надо! И как они только ее нашли?!
— А может, сообщить им, что у нее есть электронная копия базы данных? Вдруг отвяжутся? Но тогда придется пожертвовать флэшкой от фотоаппарата, чего сильно не хотелось бы. Да и, по правде говоря, нет никакого желания идти навстречу Захарычу Между прочим, тут один человек очень жаждет тебя увидеть! — продолжил Косяк, внимательно следя за реакцией Гельки. — Так по тебе соскучился, аж с нами напросился, ну мы его и прихватили. Не хочешь с ним встретиться?
— О ком это вы? — вяло отреагировала Гелька, продолжая прикидывать про себя, стоит ли рассказать незваным гостям о копии базы данных, или утаить от них данный факт.
Она пропустила момент, когда Косяк сделал еле уловимый знак Огурцу и тот, рванув ее за волосы, вынудил упасть на колени. Гелька вскрикнула от боли, а Косяк, вплотную приблизившись к ней, продолжил:
— Можешь изображать из себя святую простоту сколько влезет. Только не со мной, дорогуша! Последний раз спрашиваю: где ежедневник?!
От страха у Гельки все поплыло перед глазами. Боже мой, это же звери, самые настоящие! Они с ней церемониться не будут, а станет сопротивляться — стукнут по голове, да и поволокут кулем к Захарычу. И что будет с нею дальше, лучше даже не представлять. Сильно же Захарыч на нее разозлился, раз этих костоломов за ней послал. Что же делать? Она не хочет к Захарычу! Нет, что угодно, только не это!
Меж тем через открытые окна донесся обрывок разговора:
— …и вот, представь, я беру под козырек, пашу две ночи подряд. Глаза — в ноль, живу на кофе и витаминах. Успеваю к сроку, и тут приходит этот орел и говорит: мол, очень хорошо, что я учел его критику. Но он, видишь ли, решил изменить концепцию, а значит, все, что я делал, — коту под хвост. Выбрасывать и начинать все с нуля.
— А ты?
— А что я? Взялся по новой. Желание клиента — закон.
— М-да. Я б ему в рожу плюнул. Правильно, что я с тобой в город не подался. Здесь я сам себе хозяин. И не приходится ради денег ублажать всяких придурков…
Гелька признала в разговаривающих Игоря и Кольку и, пока они не ушли далеко, что было мочи крикнула:
— Помогите! Спасите! А-аа!..
От ее истошного вопля Огурец вздрогнул, а потом дернул Гельку за волосы вверх, развернул лицом к себе и ударил. У Гельки тут же в голове что-то зазвенело, перед глазами возникла мутная пелена, сквозь которую она увидела, как метнувшийся к окну бандит машет руками остальным.
— Уходим! — крикнул Косяк. — Щас сюда вся деревня сбежится!
Мужик, который ударил Гельку, видимо, решил, что окончательно сломил ее сопротивление, и поволок ее за собой. Гелька же, прекрасно осознавая, что это ее последний шанс отбиться от посланцев Захарыча, улучив момент, что было силы пнула его по голени. Мерзавец взвыл и замахнулся, намереваясь еще раз ударить непокорную жертву, но тут в дом вбежали Колька и Игорь. Откинув Гельку им под ноги, бандит помчался вслед за подельниками.
— Ты тут, а я за ними! — бросил Колька приятелю и побежал догонять злоумышленников.
— Стой! — крикнул ему вслед Игорь, но без толку: Колька уже с азартом включился в погоню.
Гелька же, не в силах поверить, что больше ей никто не угрожает, привалилась к стене и расплакалась. От только что пережитого ужаса ее трясло, как при ударе током, ходили ходуном руки, и дергалась в нервном тике щека.