— Ну, уж это сказки. — Гелька разочарованно фыркнула. Банальные враки в расчете на развесистые уши. Он что, за круглую идиотку ее держит?!
— Ничего подобного! — тут же парировал Игорь. — Медведь-то дрессированный был! Сбежал из бродячего цирка, заблудился и проголодался. Увидел человека и принялся у него угощение выпрашивать, как учили. Леший быстро сообразил, что тут что-то не то. Мишку накормил, а сам по рации с районом связался: мол, не случалось ли у вас чего необычного в последнюю неделю? Ну, ему тут же и рассказали про цирковую пропажу. К вечеру хозяева медведя пожаловали, так бедный мишка от Лешего ни в какую уходить не хотел. Насилу в фургон загнали.
— Ну да, кому охота на работу возвращаться, — хихикнула Гелька, но потом вспомнила, что за ней самой, как за тем медведем, гонятся работодатели, и примолкла. Шутить как-то враз расхотелось.
А Игорь вновь принялся нахваливать Лешего:
— Я же говорю — он здесь свой, он лесу всю жизнь отдает, и лес ему тем же отвечает. Вот увидишь — Леший тебе обязательно понравится. Классный дядька, мало сейчас таких осталось!
Гелька скептически хмыкнула, но спорить не стала, тем более что в конце тропинки замаячило какое-то деревянное строение — видимо, избушка лесника. Да и Игорь прибавил ходу, а отставать от него не хотелось.
Первым их встретил большой лохматый пес. Оглядел гостей с ног до головы и негромко рыкнул, предупреждая: мол, стойте здесь и ждите хозяина, сейчас выйдет. Гелька на всякий случай спряталась за спину Игоря, но тут появился и сам лесник.
Гелька изрядно оробела. Леший словно сошел с картины Васильева: седые волосы, прихваченные на лбу тонким ремешком, густая окладистая борода. Одежда свободного покроя, не стесняющая движений. И внимательные, чуть прищуренные глаза небесной голубизны, неожиданно молодые на изборожденном морщинами лице.
— Доброе утро, Игорек! Что это ты в такую рань ко мне в гости пожаловал, да еще и с подругой. Не случилось ли чего?
— Случилось, Илья Петрович. Погоня за нами. Это вот Ангелина, внучка покойного Макарыча.
Из самой Москвы за ней бригаду бандитскую выслали. Вчера вроде только угрожали, да кто его знает, как дело бы обернулось, если бы мы с Колькой мимо не проходили. А сегодня и вовсе дом спалили, хорошо еще, я Лину к себе ночевать увел. Только это и спасло. В город нам надо, в милицию. Помоги нам, Илья Петрович, одна надежда на тебя!
— Вот оно даже как, — пригладил бороду Леший. — А ты уверен, что бандиты эти и сюда за вами увязались?
— Уверен, — вздохнул Игорь. — Мы почти одновременно в лесу оказались, только мы с Линой пешком добирались, а они на двух машинах едут. Одна — городская иномарка, а вторая — джип.
— Значит, минут через десять будут. — Брови лесника сошлись на переносице. — Мало у нас времени на разговоры осталось. Что ж, чем могу — помогу. Лесную дорогу до райцентра не забыл?
— Обижаешь, Илья Петрович!
— Вот и славно! Что ж, пошли, выдам тебе транспорт.
— Илья Петрович, они наверняка вооружены…
Лесник как-то по-особенному взглянул на Игоря, да так, что Гельку от того взгляда передернуло. Но говорить ничего не стал, лишь кивнул и пошел к дому. Игорь увязался следом.
Остановившись на крыльце, Леший вслушался в шум леса. Да, скоро незваные гости будут здесь, минуты три осталось, а то и меньше. Эх, правильно ли он поступил? В такой глухомани можно рассчитывать и надеяться только на себя, да только как бы для самих ребят беды не вышло — больно уж молоды и горячи. Игорек-то еще ладно, уже возраст набирать стал, матереет понемногу, а вот девушка его — та совсем еще ребенок. Так глазищами сверкала, того гляди — насквозь прожжет. Испуганная до крайности, но отчаянная. Столько дел наворотить может — только держись!
Шум чужих моторов слышался уже совсем близко. Леший запрокинул голову и обратился с беззвучной мольбой к лесу. Пока он защищает этот лес, лес защищает и его. Пусть же лес обережет сегодня и Игоря с Ангелиной. А с нелюдями он и сам справится.
Первым к дому выскочил заляпанный грязью по самые стекла джип. За ним, осторожно перевалив ухаб, вползла некогда черная «ауди», после поездки по лесу приобретшая характерный болотисто-глиняный оттенок. Из джипа вышел коротко стриженный мужик в спортивном костюме и неспешно направился к леснику. Остановился метрах в полутоpa и принялся разглядывать стоящего перед ним пожилого человека.
Дуэль взглядов окончилась в пользу Лешего. Бритоголовый не выдержал, отвернулся и сплюнул в сторону, после чего начал разговор:
— Не отпирайся, они здесь были! И я хочу знать, куда ты их спрятал! Небось, в доме отсиживаются, так ведь?
Мужик говорил зло, но неуверенно, словно пытаясь одновременно напугать лесника и разозлить себя, завести, чтоб впоследствии без помех отдать приказ своим подельникам и первым наброситься на одинокого безоружного человека.
Леший молчал, не отводя взгляда от распинающегося перед ним бандита.
— Ты че, глухой, в натуре?! Или я не с тобой говорю?! Может, тебе того, уши-то прочистить?
— Рот свой поганый почисти, а о моих ушах не волнуйся, — с достоинством ответил лесник, не меняя позы. — А кто ко мне в гости приходил, то тебя не касается.
— Где они?!
— Уехали.
— И куда же это они свалили?
Лесник вновь замолчал. Косяк кипел, понимая, что, если несговорчивого старикашку не удастся припугнуть и заставить говорить, он мало того, что девку упустит, так еще и последние остатки авторитета в глазах подельников растеряет. Но как сладить с этим истуканом, он не знал. Может, зайти с другого бока?
— Слышь, отец, ты это, не думай, внакладе не останешься. Просто скажи нам, куда они поехали, и я тебе мигом надбавку к пенсии выделю. Ты таких бабок в жизни в руках не держал. Так что, по рукам?
Косяк вытянул вперед правую ладонь, но лесник одарил его в ответ таким ледяным взглядом, что рука как-то сама собой быстро убралась обратно.
— Значит, по-хорошему не хочешь, — словно раздумывая, заметил Косяк. — Что ж, тогда поступим как обычно…
— А ты меня, щенок, не пугай, — слегка повысил голос лесник. — Меня в войну фрицы три раза расстреливали, а я до сих пор жив. И тебе, сопляку, и кодле твоей не по зубам! Это мой лес, и я здесь хозяин. Убирайтесь, покуда целы! Пшли вон отсюда!
Косяк собирался было крикнуть своим, чтоб прижали деда, но тут случилось нечто, не поддающееся разумному объяснению. Ни с того ни с сего налетел ветер, взвыл зловеще. Над головой сдвинулись кроны деревьев, затмевая собой белый свет. И словно издали донеслись слова лесника:
— Не все, что в лесу, лесу приятно. Не все, что вошло, выйдет обратно! Заплатят по счету палач и убийца! За слезы чужие воздастся сторицей…
Лесник говорил что-то еще, но Косяк, зажав голову руками, лишь бы не слышать этого странного речитатива-заговора, бросился обратно к машине и, прыгнув за руль, рванулся куда-то по лесной дороге дальше в чащу. За ним, чихнув мотором, тронулась с места «ауди».
Леший стоял на крыльце и смотрел, как бандиты, словно побитые шавки, уползают с поля боя. Вытер выступившую на виске бисеринку пота. Затем вошел в дом, выпустил пса. Взял со стены двустволку, подпоясался патронташем и неслышной тенью скользнул туда, куда минутой раньше отправились бандиты. Дорог в лесу много, просек и того больше. А уж как лес захочет поступить со своей добычей — только лесу известно…
Огурец и Голяк молча переглянулись. Бобер и вовсе продолжал безучастно смотреть в окно, будто все происходящее его никоим образом не касается.
— Может, лесник ему все-таки показал, куда девка намылилась, а? Вот он по следу и рванул? — наконец предположил Голяк.
— Что-то непохоже. Да и не верится мне, чтобы лесник так просто взял и сдал своих. Даже путать не пришлось! Нет, пацаны, что-то наш Косяк напортачил, зуб даю! Или вовсе в штаны наделал!
Да не, ты гонишь! — недоверчиво перебил Шунта Огурец. — Ну, сам подумай: лесник этот один, а нас — восемь бойцов, и далеко не последних! И чтоб Косяк этого старика испугался!
— Я вот другого не понимаю, почему он лесника не прикончил? — задумался Голяк. — Я бы на его месте грохнул деда, и дело с концом! А то мало ли кому он настучит?
— А тебя, сосунка, на место Косяка на пушечный выстрел никто не подпустил бы! — рявкнул Огурец. — Так что хлебало прикрой, пока зубы целы! Тоже мне, нашелся крутой чувак!
— А я все равно говорю — надо вернуться и прикончить лесника, — упорствовал Голяк.
— Ага, так он нас и будет дожидаться! — заметил Шунт. — А вообще, братва, кончай гнилой базар. Тоже мне, разошлись: что было, что будет — тьфу, прям как цыганки на базаре. В конце концов, наше дело — маленькое. Косяк знает, что делает. Если лоханется — с него и спросят, а не с нас. Так что хорош кипешить! Нечего меня от дороги отвлекать, тут такой бурелом с лужами вперемежку, того гляди застряну. А на очередной разнос нарываться мне не в жилу.
Голяк раскрыл рот, тут же получил тычок под ребра от Огурца, после чего возмущенно засопел, но продолжать настаивать на своем поостерегся.
Бобер тихо вздохнул. Ну вот, хоть кто-то этого молокососа заткнул, а то задрал уже всех своей кровожадностью. Возомнил, что раз в бригаду попал, значит, сам черт ему не брат. Дебил и отморозок, впрочем как и все остальные члены банды.
Боже, что же он здесь делает? Как так вышло, что он, подающий надежды компьютерщик, вместо того чтобы тихо-мирно настраивать сетку, писать программы или интереса ради вскрывать запароленные файлы и закрытые сайты, служит на побегушках у какого-то распальцованного братка? Он, еще недавно с гордостью носивший данное ему институтскими приятелями прозвище Нео, теперь откликается на позорную кличку Бобер!
Эх, знал бы, чем обернется очередное задание Захарыча, тут же в ментовку бы сдался. Вот спрашивается, чего тянул? Чего боялся? Компромата у него уже столько накоплено, что в милиции его бы встретили с распростертыми объятиями. А высокие слова насчет предательства можно и попридержать: чай не друзей закадычных сдает, а такое отребье, что самому тошно рядом с ними находиться…
— Эк как припустил, — проворчал Шунт, тщетно пытающийся нагнать джип и не потерять при этом половину подвески. — Словно черти за пятки хватают! А лес-то вокруг, между прочим, ни фига не хоженый! Да и по дороге, похоже, кроме нас уже хрен его знает сколько никто не ездил. Вот гадом буду, Косяк заблудился!
— Сам ему об этом скажешь или как? — ехидно осведомился Огурец.
— Иди ты! И вообще, мы уже заехали в такую задницу, что пора бы подумать, как из нее выбираться.
— Ничего, пробьемся! Забыл, что у нас на борту великий навигатор всех времен и народов? — Огурец рассмеялся собственной шутке, полагая ее крайне удачной.
— Слышь, Бобер, а твоя фамилия, часом, не Сусанин? — тут же подхватил Голяк и тоненько захихикал.
Бобер и сам не понял, что и как он сделал, но в следующее мгновение Голяк уже выл дурным голосом, держась за разбитый нос.
— Бобер, ты чего? — изумился Огурец.
— Если еще хоть один из вас, уроды, попробует сострить в мою сторону, пусть пеняет на себя, — веско произнес Бобер, после чего замолчал и вновь уставился в окно.
— Ты че, шуток не понимаешь? — округлил глаза Огурец, но Бобер упорно игнорировал собеседника.
— Отстань от него, — вполголоса бросил Шунт. — Не видишь, что ли, у человека нервы сдали?..
Игорь же был настроен весьма оптимистично и даже насвистывал себе под нос какой-то веселый мотивчик, компенсируя тем самым отсутствие в «Победе» магнитолы. По его словам, он уже не впервые садился за руль этого антиквариата, поэтому чувствовал себя в нем вполне уверенно, с хода въезжая в казавшиеся непроходимыми лужи и с неизменным успехом их форсируя.
На заднем сиденье мирно покоилось взятое у Лешего «на всякий случай» трофейное немецкое оружие — пистолет-пулемет МП-40, в народе ошибочно именуемый «шмайссером». Гелька же запихала облюбованный ею пистолет «Вальтер» в сумочку, которую теперь не спускала с колен, боясь с ней расстаться даже на секунду. По правде говоря, она впервые в жизни держала в руках настоящее оружие, да еще и заряженное, а уж от одной только мысли, что его, вполне вероятно, придется пустить в ход, ее трясло как в ознобе. Вот это да! Никогда бы не подумала, что с нею когда-нибудь произойдет что-то подобное! Настоящая погоня, перестрелка, кровь рекой (разумеется, бандитская, а как же иначе?) — уф, все прямо как в кино!
Когда эмоции немного улеглись, Гелька принялась высматривать, нет ли за ними хвоста.
— Успокойся, — сказал Игорь, когда Гелька в пятый раз оглянулась, нервно клацая зубами, — наши преследователи вряд ли знают эту дорогу. На карте она тоже не обозначена. Так что бояться нам нечего.
— Ну да! А если они нас по следам вычислили? А если они нас нагоняют?
Брось ерунду городить! Леший наверняка их по ложному следу пустил. Да и не забывай: от его дома несколько дорожек ведет, и эта — не самая накатанная.
— А ты откуда про нее знаешь?
— Знаю и все, — пожал плечами Игорь. — Я ж все детство в лесничестве пропадал у Лешего. Ну, иногда и Колька мне компанию составлял. Не сказать, чтоб я лес изучил так же хорошо, как и Леший, но не заблужусь, это точно.
— Да я и не волнуюсь, — не слишком убедительно отозвалась Гелька, но стучать зубами перестала.
— На самом деле Леший — мой дальний-дальний родственник. Если напрягусь, даже вспомню, кем именно он мне приходится.
— Именно поэтому он так к тебе сегодня отнесся?
— Нет, что ты! Будь на моем месте тот же Колька или, к примеру, Петруха, — ничего бы не изменилось. У нас в Заречье Лешего все от мала до велика уважают, и он к деревенским со всей душой. Были, конечно, пару раз накладки. — Игорь помрачнел.
— А что такое? — немедленно заинтересовалась Гелька.
— Даже вспоминать не хочется.
— Игорь, ну расскажи, пожалуйста!
Да грязная, в общем-то, история. Был у нас в Заречье один мужичок, Митькой звали. Всю юность по зонам провел, а как откинулся — к нам приехал. У него тут бабка жила, к тому времени уже совсем слепая и глухая стала. Вот он к ней и определился. Ну, наши к нему долго с опаской присматривались, сама понимаешь — такая биография кого хочешь напугает. Но Митька вроде за старое не брался, летом шабашками перебивался, а ближе к зиме на работу устроился. Ну, пошептались о нем по углам и замолчали. О чем тут говорить, если мужик вроде от дела не бежит, соседям пакости не строит, да и сам — тише воды, ниже травы.
— А что дальше было-то?
— Ну, где-то через год бабка умерла, схоронил он ее, и тут как понеслось — ни дня не проходило, чтоб его под изрядным хмельком не застали. Ну, в Заречье конечно же пьют, не без этого, да только меру знают. А Митька бухал по-черному. Опять же, в деревне вся жизнь у соседей на виду, стали досужие кумушки поговаривать, что не по средствам Митька за воротник заливает: мол, никакой зарплаты не хватит, чтоб так пить. — Игорь примолк.
— Ну, рассказывай! Чем все закончилось?
— На дворе зима стояла, — прищурил Игорь глаза, словно припоминая подробности той давней истории. — Меня тогда в Заречье не было, в Москве сидел — заказов выше головы, едва успевал с одним заказчиком раскланяться, как другой ему на смену спешил. Так что пришлось Лешему да Кольке без меня на чистую воду Митьку выводить.
— А что он делал-то?
Прослышал Митька, что у Лешего пчелы особые, элитные. Смекнул, что на этом можно руки погреть. Ну и повадился к нему на пасеку. Разобьет улей, смерзшийся пчелиный рой в заплечный мешок закинет. Сбудет пчел, а на вырученное гудит. Причем, хитро все продумал, мерзавец! Всегда на пасеку в снегопад приползал, чтоб снег следы замел. Леший ведь спервоначалу на медведей грешил. Вдруг какой шатун объявился? Обошел все берлоги, проверил — на месте хозяева, спят богатырским сном. Да и больно уж избирательные мишки попались: крайними ульями брезговали, все норовили самые лучшие рои свести, из середины пасеки. Колька про беду Лешего прослышал и вызвался помочь.
— И как они его поймали?
— Да обыкновенно. В очередной снегопад затаились по разные стороны просеки, а тут и Митька с мешком появился. Разбил улей, полез пчел забирать, ну тут уж Колька с Лешим и подоспели. Наваляли ему по первое число, чтоб зарекся воровать. А пчел Леший подобрал и в резервный улей перенес.
— А где теперь Митька?
— Выгнали его из Заречья. Если завелась такая крыса, все — пиши пропало. Сосед на соседа будет волком смотреть и добро свое от ближнего с вилами охранять. Такого счастья никому из зареченских и даром не надо. Вот и поставили Митьку перед выбором: либо он забирает свои манатки и валит на все четыре стороны, либо пусть пеняет на себя.
— И что, он вот так просто взял и ушел?
— Да нет, конечно. Хорохорился: мол, ничегошеньки вы мне не сделаете, закона такого нет.
Да только одного не учел: законы писанные — это одно, а человеческие — другое. Если раньше с Митькой в деревне разговаривали, бабы ему самогон продавали, мужики за равного на завалинке считали, то теперь для него разом все ворота закрылись. Никто с ним и полсловечком не обмолвился после той сходки. Он где-то с месяц продержался, а потом плюнул и ушел. И больше его в Заречье не видели.
— Жуткая история!
— Жуткая, — согласился Игорь. — И знаешь, что самое противное? Леший ведь Митьку по осени медом одарил. Митька тогда жалился, что простуженный весь, ну а мед против простуды — первое средство…
— А Митька ему такой черной неблагодарностью ответил, — докончила Гелька и примолкла.
— То-то и оно, — вздохнул Игорь.
Гельке против воли пришло на память сегодняшнее утро и вопли Нюры, что ей надо проваливать из деревни, и как можно скорее. Не удержавшись, девушка звучно шмыгнула носом.
— Что такое? — удивился Игорь. — Тебе Митьку жалко?
— При чем здесь Митька? Ты что, не понимаешь, меня ведь тоже, как и его, из Заречья выперли! Или скажешь, что это не так?
— Ну-ка, перестань сама себя накручивать! Вот увидишь — вернемся, тебе никто и слова поперек не скажет, ручаюсь!
А с чего ты взял, что я хочу возвращаться? Думаешь, я так рвусь покопаться на пепелище? Подозреваю, что с этим твои односельчане и без меня прекрасно справятся! Что я там забыла? Дома у меня больше нет, оставшиеся вещи у тебя лежат. Вот только машину из лужи достать, и все!
Внезапно Игорь остановил машину и повернулся к Гельке:
— А если я тебя попрошу?..
Гелька подняла на Игоря покрасневшие глаза-.
— Зачем тебе это надо? Ненавижу, когда меня жалеют!
— Не угадала. Попробуй еще раз.
— Знаешь, ты нашел время и место всякие левые темы обсуждать? За нами, между прочим, бандиты гонятся…
— Не догонят. Так как насчет ответа?
— Не знаю. И вообще, я первая задала тебе этот вопрос.
— Что ж, — легко согласился Игорь. — Я отвечу. Ты хочешь знать, почему я вожусь с тобой, вместо того чтобы по примеру более благоразумных граждан свалить в кусты и поглядеть, как ты самостоятельно выпутаешься из создавшейся ситуации? Все предельно просто: во-первых, я терпеть не могу, когда на моих глазах обижают женщин, даже таких вредных, как ты.
— А во-вторых? — поинтересовалась Гелька, за ради любопытства безропотно проглотившая даже «вредную».
Игорь ничего не ответил. Просто пристально посмотрел в Гелькины глаза, а потом привлек ее к себе и поцеловал.
Гелька была настолько ошеломлена, что сначала даже не сообразила, как реагировать, а когда решила, что стоило бы одернуть нахала, поняла, что отвечает на его поцелуй!
Наконец, с явной неохотой оторвавшись от губ спутницы, Игорь вновь завел машину и продолжил путь. А Гелька, — вконец растерявшаяся от бессловесного признания в любви, сидела и лихорадочно размышляла, что же ей делать дальше. Она ведь уже вынесла вердикт: Игорь ей не подходит, ей нужны парни другого склада характера, такие, как… Герман?
При одной только мысли о бывшем бой-френде Гелька скривилась. Да его даже рядом с Игорем ставить нельзя! Трус, сволочь и маменькин сынок, вот он кто! Ходячее недоразумение, лишь по странной случайности оказавшееся с ней рядом!
Так что же тогда получается: Герман подходит ей по характеру, но видеть его рядом с собой она категорически не желает. Игорь — птица не ее полета, слишком самонадеян, неуправляем и, вполне вероятно, опасен, но почему-то в самый трудный момент в ее жизни рядом оказался именно он, а не кто-либо еще. А главное, ее тянет к этому человеку, несмотря на то, что она с трудом представляет себе совместное будущее с ним; вернее сказать — не представляет его вовсе! Ну и что же ей теперь делать?
Пока Гелька предавалась этим тяжким раздумьям, лес внезапно закончился, а за окном машины раскинулись поля.
— Посмотри вперед, — раздался голос Игоря. — Видишь там, на горизонте дома? Это райцентр. Считай, приехали!
— Так быстро! — удивилась Гелька.
— Я бы не сказал. Почти час добирались.
— Да? Ну надо же! А мне показалось, от силы полчаса!
Игорь хмыкнул, но от комментариев воздержался.
— Но ты все-таки того, газу-то подбавь, — озабоченно заметил Огурец. — А то как бы нам его из виду не потерять. Огребем по первое число, да еще с пути собьемся, как не фиг делать. Видел, сколько здесь просек? И, между прочим, я специально поглядел: просеки-то езженые! Так что мне лично совершенно не понятно, за каким дьяволом мы тащимся именно по этой?
— Слушай, не топчись по мозгам, а? И без тебя тошно, — пробурчал Шунт, но газ послушно прибавил. Машину затрясло на ухабах еще сильнее.
Расстояние между «ауди» и чирком несколько сократилось. Некоторое время Шунт держал выбранный темп, но затем вновь приотстал.
— Не нравится мне все это! Ох, не нравится! — зло прошипел он себе под нос.
— Думаешь, остальные от этого прутся? — отозвался Огурец. — Как бы не так! Я б уже давно бросил все к чертовой бабушке и смотался обратно. Задрало уже за какой-то малолеткой круги по бездорожью нарезать. От меня уже разит как от козла, я хочу мыться, жрать и спать, причем одновременно! А вместо этого выслушиваю вопли Косяка и мотаюсь как прокаженный по лесу. Я на такое не подписывался! Кстати, хорош тупить: еще немного, и мы точно потеряемся!
— Я тебе русским языком говорю: не хочу машину насиловать! Нам на ней еще в Москву возвращаться!
— А придется. Шунт, ну что ты, в самом деле! Ведь нормальный мужик, и сам все прекрасно понимаешь: если мы сейчас перед Косяком еще хоть чем-то провинимся, он в итоге на нас таких собак повесит, что перед Захарычем век не отмоемся. А я с ним связываться не хочу, мне только этих проблем недоставало! Так что не ломайся, дави на гашетку! Просто догони их и держись метрах в двадцати, только и всего!
Шунт заскрипел зубами и предпринял еще одну безнадежную попытку нагнать джип.
Что случилось дальше, не понял никто. То ли из-за усталости и бессонной ночи, то ли просто из-за спешки, Шунт не успел увернуться от торчащего прямо посреди дороги пенька. Чирок со своим клиренсом проскочил эту досадную помеху и не заметил, а «ауди» пробила пеньком поддон картера и была вынуждена остановиться. Не успели Шунт, Огурец, Бобер и Голяк выйти из машины и обсудить поломку, как впереди, совсем близко от них, раздался взрыв. Бобер не устоял на ногах и упал на четвереньки, Голяк успел ухватиться за крыло, пошатнулся, но не рухнул.
— Что это? — сдавленно прошептал Шунт, а затем, не сдерживаясь, в полный голос заорал. — Что это было, дери вашу мать?!
— Надо бы пойти посмотреть, — неуверенно предложил Огурец, явно не горя желанием стать добровольцем.
Внезапно Шунт завыл, схватился за голову и начал пинать ни в чем не повинную «ауди», из-под которой натекла уже приличная масляная лужа.
— Ненавижу! Всех ненавижу! Гады, сволочи! Все против меня!..
Поднявшись с земли и отряхнув колени от налипшей грязи, Бобер, ни слова не говоря, пошел вперед. Голяк растерянно посмотрел ему вслед, но, памятуя о разбитом носе, компанию составить не решился. Огурец же, смачно сплюнув себе под ноги, двинулся за Бобром.
Через минуту перед ними предстало жуткое зрелище. Чирка больше не существовало, горящий остов джипа валялся на крыше неподалеку от дороги. Жар был настолько сильным, что Бобер и Огурец застыли метрах в тридцати от пылающей машины, не имея никакой возможности помочь попавшим в беду товарищам. Впрочем, спасать уже было некого, разве что в метафизическом плане — молитвой за упокой души.
— Ничего подобного! — тут же парировал Игорь. — Медведь-то дрессированный был! Сбежал из бродячего цирка, заблудился и проголодался. Увидел человека и принялся у него угощение выпрашивать, как учили. Леший быстро сообразил, что тут что-то не то. Мишку накормил, а сам по рации с районом связался: мол, не случалось ли у вас чего необычного в последнюю неделю? Ну, ему тут же и рассказали про цирковую пропажу. К вечеру хозяева медведя пожаловали, так бедный мишка от Лешего ни в какую уходить не хотел. Насилу в фургон загнали.
— Ну да, кому охота на работу возвращаться, — хихикнула Гелька, но потом вспомнила, что за ней самой, как за тем медведем, гонятся работодатели, и примолкла. Шутить как-то враз расхотелось.
А Игорь вновь принялся нахваливать Лешего:
— Я же говорю — он здесь свой, он лесу всю жизнь отдает, и лес ему тем же отвечает. Вот увидишь — Леший тебе обязательно понравится. Классный дядька, мало сейчас таких осталось!
Гелька скептически хмыкнула, но спорить не стала, тем более что в конце тропинки замаячило какое-то деревянное строение — видимо, избушка лесника. Да и Игорь прибавил ходу, а отставать от него не хотелось.
Первым их встретил большой лохматый пес. Оглядел гостей с ног до головы и негромко рыкнул, предупреждая: мол, стойте здесь и ждите хозяина, сейчас выйдет. Гелька на всякий случай спряталась за спину Игоря, но тут появился и сам лесник.
Гелька изрядно оробела. Леший словно сошел с картины Васильева: седые волосы, прихваченные на лбу тонким ремешком, густая окладистая борода. Одежда свободного покроя, не стесняющая движений. И внимательные, чуть прищуренные глаза небесной голубизны, неожиданно молодые на изборожденном морщинами лице.
— Доброе утро, Игорек! Что это ты в такую рань ко мне в гости пожаловал, да еще и с подругой. Не случилось ли чего?
— Случилось, Илья Петрович. Погоня за нами. Это вот Ангелина, внучка покойного Макарыча.
Из самой Москвы за ней бригаду бандитскую выслали. Вчера вроде только угрожали, да кто его знает, как дело бы обернулось, если бы мы с Колькой мимо не проходили. А сегодня и вовсе дом спалили, хорошо еще, я Лину к себе ночевать увел. Только это и спасло. В город нам надо, в милицию. Помоги нам, Илья Петрович, одна надежда на тебя!
— Вот оно даже как, — пригладил бороду Леший. — А ты уверен, что бандиты эти и сюда за вами увязались?
— Уверен, — вздохнул Игорь. — Мы почти одновременно в лесу оказались, только мы с Линой пешком добирались, а они на двух машинах едут. Одна — городская иномарка, а вторая — джип.
— Значит, минут через десять будут. — Брови лесника сошлись на переносице. — Мало у нас времени на разговоры осталось. Что ж, чем могу — помогу. Лесную дорогу до райцентра не забыл?
— Обижаешь, Илья Петрович!
— Вот и славно! Что ж, пошли, выдам тебе транспорт.
— Илья Петрович, они наверняка вооружены…
Лесник как-то по-особенному взглянул на Игоря, да так, что Гельку от того взгляда передернуло. Но говорить ничего не стал, лишь кивнул и пошел к дому. Игорь увязался следом.
* * *
После отъезда молодежи Леший включил рацию и связался с районным отделением милиции. Объяснил, в чем дело, и попросил поторопиться. Затем подозвал пса и запер его в доме. Игорек сказал, что бандитов две машины… многовато на одну преданную собаку. Двум-трем подонкам его Кураш глотки порвет, да как бы его самого выстрелом не сняли. Нет, не стоит рисковать. Пусть лучше в доме поскулит, так вернее выйдет.Остановившись на крыльце, Леший вслушался в шум леса. Да, скоро незваные гости будут здесь, минуты три осталось, а то и меньше. Эх, правильно ли он поступил? В такой глухомани можно рассчитывать и надеяться только на себя, да только как бы для самих ребят беды не вышло — больно уж молоды и горячи. Игорек-то еще ладно, уже возраст набирать стал, матереет понемногу, а вот девушка его — та совсем еще ребенок. Так глазищами сверкала, того гляди — насквозь прожжет. Испуганная до крайности, но отчаянная. Столько дел наворотить может — только держись!
Шум чужих моторов слышался уже совсем близко. Леший запрокинул голову и обратился с беззвучной мольбой к лесу. Пока он защищает этот лес, лес защищает и его. Пусть же лес обережет сегодня и Игоря с Ангелиной. А с нелюдями он и сам справится.
Первым к дому выскочил заляпанный грязью по самые стекла джип. За ним, осторожно перевалив ухаб, вползла некогда черная «ауди», после поездки по лесу приобретшая характерный болотисто-глиняный оттенок. Из джипа вышел коротко стриженный мужик в спортивном костюме и неспешно направился к леснику. Остановился метрах в полутоpa и принялся разглядывать стоящего перед ним пожилого человека.
Дуэль взглядов окончилась в пользу Лешего. Бритоголовый не выдержал, отвернулся и сплюнул в сторону, после чего начал разговор:
— Не отпирайся, они здесь были! И я хочу знать, куда ты их спрятал! Небось, в доме отсиживаются, так ведь?
Мужик говорил зло, но неуверенно, словно пытаясь одновременно напугать лесника и разозлить себя, завести, чтоб впоследствии без помех отдать приказ своим подельникам и первым наброситься на одинокого безоружного человека.
Леший молчал, не отводя взгляда от распинающегося перед ним бандита.
— Ты че, глухой, в натуре?! Или я не с тобой говорю?! Может, тебе того, уши-то прочистить?
— Рот свой поганый почисти, а о моих ушах не волнуйся, — с достоинством ответил лесник, не меняя позы. — А кто ко мне в гости приходил, то тебя не касается.
— Где они?!
— Уехали.
— И куда же это они свалили?
Лесник вновь замолчал. Косяк кипел, понимая, что, если несговорчивого старикашку не удастся припугнуть и заставить говорить, он мало того, что девку упустит, так еще и последние остатки авторитета в глазах подельников растеряет. Но как сладить с этим истуканом, он не знал. Может, зайти с другого бока?
— Слышь, отец, ты это, не думай, внакладе не останешься. Просто скажи нам, куда они поехали, и я тебе мигом надбавку к пенсии выделю. Ты таких бабок в жизни в руках не держал. Так что, по рукам?
Косяк вытянул вперед правую ладонь, но лесник одарил его в ответ таким ледяным взглядом, что рука как-то сама собой быстро убралась обратно.
— Значит, по-хорошему не хочешь, — словно раздумывая, заметил Косяк. — Что ж, тогда поступим как обычно…
— А ты меня, щенок, не пугай, — слегка повысил голос лесник. — Меня в войну фрицы три раза расстреливали, а я до сих пор жив. И тебе, сопляку, и кодле твоей не по зубам! Это мой лес, и я здесь хозяин. Убирайтесь, покуда целы! Пшли вон отсюда!
Косяк собирался было крикнуть своим, чтоб прижали деда, но тут случилось нечто, не поддающееся разумному объяснению. Ни с того ни с сего налетел ветер, взвыл зловеще. Над головой сдвинулись кроны деревьев, затмевая собой белый свет. И словно издали донеслись слова лесника:
— Не все, что в лесу, лесу приятно. Не все, что вошло, выйдет обратно! Заплатят по счету палач и убийца! За слезы чужие воздастся сторицей…
Лесник говорил что-то еще, но Косяк, зажав голову руками, лишь бы не слышать этого странного речитатива-заговора, бросился обратно к машине и, прыгнув за руль, рванулся куда-то по лесной дороге дальше в чащу. За ним, чихнув мотором, тронулась с места «ауди».
Леший стоял на крыльце и смотрел, как бандиты, словно побитые шавки, уползают с поля боя. Вытер выступившую на виске бисеринку пота. Затем вошел в дом, выпустил пса. Взял со стены двустволку, подпоясался патронташем и неслышной тенью скользнул туда, куда минутой раньше отправились бандиты. Дорог в лесу много, просек и того больше. А уж как лес захочет поступить со своей добычей — только лесу известно…
* * *
— Ни хрена не понимаю. — Сидевший за рулем «ауди» Шунт недоуменно таращился на лихо прыгающий далеко впереди «чирок». — Чего такого этот дед Косяку сказал, что тот как заяц от него сиганул? И куда мы едем-то? Кто-нибудь в курсе?Огурец и Голяк молча переглянулись. Бобер и вовсе продолжал безучастно смотреть в окно, будто все происходящее его никоим образом не касается.
— Может, лесник ему все-таки показал, куда девка намылилась, а? Вот он по следу и рванул? — наконец предположил Голяк.
— Что-то непохоже. Да и не верится мне, чтобы лесник так просто взял и сдал своих. Даже путать не пришлось! Нет, пацаны, что-то наш Косяк напортачил, зуб даю! Или вовсе в штаны наделал!
Да не, ты гонишь! — недоверчиво перебил Шунта Огурец. — Ну, сам подумай: лесник этот один, а нас — восемь бойцов, и далеко не последних! И чтоб Косяк этого старика испугался!
— Я вот другого не понимаю, почему он лесника не прикончил? — задумался Голяк. — Я бы на его месте грохнул деда, и дело с концом! А то мало ли кому он настучит?
— А тебя, сосунка, на место Косяка на пушечный выстрел никто не подпустил бы! — рявкнул Огурец. — Так что хлебало прикрой, пока зубы целы! Тоже мне, нашелся крутой чувак!
— А я все равно говорю — надо вернуться и прикончить лесника, — упорствовал Голяк.
— Ага, так он нас и будет дожидаться! — заметил Шунт. — А вообще, братва, кончай гнилой базар. Тоже мне, разошлись: что было, что будет — тьфу, прям как цыганки на базаре. В конце концов, наше дело — маленькое. Косяк знает, что делает. Если лоханется — с него и спросят, а не с нас. Так что хорош кипешить! Нечего меня от дороги отвлекать, тут такой бурелом с лужами вперемежку, того гляди застряну. А на очередной разнос нарываться мне не в жилу.
Голяк раскрыл рот, тут же получил тычок под ребра от Огурца, после чего возмущенно засопел, но продолжать настаивать на своем поостерегся.
Бобер тихо вздохнул. Ну вот, хоть кто-то этого молокососа заткнул, а то задрал уже всех своей кровожадностью. Возомнил, что раз в бригаду попал, значит, сам черт ему не брат. Дебил и отморозок, впрочем как и все остальные члены банды.
Боже, что же он здесь делает? Как так вышло, что он, подающий надежды компьютерщик, вместо того чтобы тихо-мирно настраивать сетку, писать программы или интереса ради вскрывать запароленные файлы и закрытые сайты, служит на побегушках у какого-то распальцованного братка? Он, еще недавно с гордостью носивший данное ему институтскими приятелями прозвище Нео, теперь откликается на позорную кличку Бобер!
Эх, знал бы, чем обернется очередное задание Захарыча, тут же в ментовку бы сдался. Вот спрашивается, чего тянул? Чего боялся? Компромата у него уже столько накоплено, что в милиции его бы встретили с распростертыми объятиями. А высокие слова насчет предательства можно и попридержать: чай не друзей закадычных сдает, а такое отребье, что самому тошно рядом с ними находиться…
— Эк как припустил, — проворчал Шунт, тщетно пытающийся нагнать джип и не потерять при этом половину подвески. — Словно черти за пятки хватают! А лес-то вокруг, между прочим, ни фига не хоженый! Да и по дороге, похоже, кроме нас уже хрен его знает сколько никто не ездил. Вот гадом буду, Косяк заблудился!
— Сам ему об этом скажешь или как? — ехидно осведомился Огурец.
— Иди ты! И вообще, мы уже заехали в такую задницу, что пора бы подумать, как из нее выбираться.
— Ничего, пробьемся! Забыл, что у нас на борту великий навигатор всех времен и народов? — Огурец рассмеялся собственной шутке, полагая ее крайне удачной.
— Слышь, Бобер, а твоя фамилия, часом, не Сусанин? — тут же подхватил Голяк и тоненько захихикал.
Бобер и сам не понял, что и как он сделал, но в следующее мгновение Голяк уже выл дурным голосом, держась за разбитый нос.
— Бобер, ты чего? — изумился Огурец.
— Если еще хоть один из вас, уроды, попробует сострить в мою сторону, пусть пеняет на себя, — веско произнес Бобер, после чего замолчал и вновь уставился в окно.
— Ты че, шуток не понимаешь? — округлил глаза Огурец, но Бобер упорно игнорировал собеседника.
— Отстань от него, — вполголоса бросил Шунт. — Не видишь, что ли, у человека нервы сдали?..
* * *
Игорь вел машину, а Гелька, широко раскрыв глаза, осматривала ее салон. И на какой же это помойке откопал Леший такого монстра? Полноприводная «Победа» лохматого года выпуска, насквозь ржавая, чудом не утратившая способности к передвижению в пространстве!Игорь же был настроен весьма оптимистично и даже насвистывал себе под нос какой-то веселый мотивчик, компенсируя тем самым отсутствие в «Победе» магнитолы. По его словам, он уже не впервые садился за руль этого антиквариата, поэтому чувствовал себя в нем вполне уверенно, с хода въезжая в казавшиеся непроходимыми лужи и с неизменным успехом их форсируя.
На заднем сиденье мирно покоилось взятое у Лешего «на всякий случай» трофейное немецкое оружие — пистолет-пулемет МП-40, в народе ошибочно именуемый «шмайссером». Гелька же запихала облюбованный ею пистолет «Вальтер» в сумочку, которую теперь не спускала с колен, боясь с ней расстаться даже на секунду. По правде говоря, она впервые в жизни держала в руках настоящее оружие, да еще и заряженное, а уж от одной только мысли, что его, вполне вероятно, придется пустить в ход, ее трясло как в ознобе. Вот это да! Никогда бы не подумала, что с нею когда-нибудь произойдет что-то подобное! Настоящая погоня, перестрелка, кровь рекой (разумеется, бандитская, а как же иначе?) — уф, все прямо как в кино!
Когда эмоции немного улеглись, Гелька принялась высматривать, нет ли за ними хвоста.
— Успокойся, — сказал Игорь, когда Гелька в пятый раз оглянулась, нервно клацая зубами, — наши преследователи вряд ли знают эту дорогу. На карте она тоже не обозначена. Так что бояться нам нечего.
— Ну да! А если они нас по следам вычислили? А если они нас нагоняют?
Брось ерунду городить! Леший наверняка их по ложному следу пустил. Да и не забывай: от его дома несколько дорожек ведет, и эта — не самая накатанная.
— А ты откуда про нее знаешь?
— Знаю и все, — пожал плечами Игорь. — Я ж все детство в лесничестве пропадал у Лешего. Ну, иногда и Колька мне компанию составлял. Не сказать, чтоб я лес изучил так же хорошо, как и Леший, но не заблужусь, это точно.
— Да я и не волнуюсь, — не слишком убедительно отозвалась Гелька, но стучать зубами перестала.
— На самом деле Леший — мой дальний-дальний родственник. Если напрягусь, даже вспомню, кем именно он мне приходится.
— Именно поэтому он так к тебе сегодня отнесся?
— Нет, что ты! Будь на моем месте тот же Колька или, к примеру, Петруха, — ничего бы не изменилось. У нас в Заречье Лешего все от мала до велика уважают, и он к деревенским со всей душой. Были, конечно, пару раз накладки. — Игорь помрачнел.
— А что такое? — немедленно заинтересовалась Гелька.
— Даже вспоминать не хочется.
— Игорь, ну расскажи, пожалуйста!
Да грязная, в общем-то, история. Был у нас в Заречье один мужичок, Митькой звали. Всю юность по зонам провел, а как откинулся — к нам приехал. У него тут бабка жила, к тому времени уже совсем слепая и глухая стала. Вот он к ней и определился. Ну, наши к нему долго с опаской присматривались, сама понимаешь — такая биография кого хочешь напугает. Но Митька вроде за старое не брался, летом шабашками перебивался, а ближе к зиме на работу устроился. Ну, пошептались о нем по углам и замолчали. О чем тут говорить, если мужик вроде от дела не бежит, соседям пакости не строит, да и сам — тише воды, ниже травы.
— А что дальше было-то?
— Ну, где-то через год бабка умерла, схоронил он ее, и тут как понеслось — ни дня не проходило, чтоб его под изрядным хмельком не застали. Ну, в Заречье конечно же пьют, не без этого, да только меру знают. А Митька бухал по-черному. Опять же, в деревне вся жизнь у соседей на виду, стали досужие кумушки поговаривать, что не по средствам Митька за воротник заливает: мол, никакой зарплаты не хватит, чтоб так пить. — Игорь примолк.
— Ну, рассказывай! Чем все закончилось?
— На дворе зима стояла, — прищурил Игорь глаза, словно припоминая подробности той давней истории. — Меня тогда в Заречье не было, в Москве сидел — заказов выше головы, едва успевал с одним заказчиком раскланяться, как другой ему на смену спешил. Так что пришлось Лешему да Кольке без меня на чистую воду Митьку выводить.
— А что он делал-то?
Прослышал Митька, что у Лешего пчелы особые, элитные. Смекнул, что на этом можно руки погреть. Ну и повадился к нему на пасеку. Разобьет улей, смерзшийся пчелиный рой в заплечный мешок закинет. Сбудет пчел, а на вырученное гудит. Причем, хитро все продумал, мерзавец! Всегда на пасеку в снегопад приползал, чтоб снег следы замел. Леший ведь спервоначалу на медведей грешил. Вдруг какой шатун объявился? Обошел все берлоги, проверил — на месте хозяева, спят богатырским сном. Да и больно уж избирательные мишки попались: крайними ульями брезговали, все норовили самые лучшие рои свести, из середины пасеки. Колька про беду Лешего прослышал и вызвался помочь.
— И как они его поймали?
— Да обыкновенно. В очередной снегопад затаились по разные стороны просеки, а тут и Митька с мешком появился. Разбил улей, полез пчел забирать, ну тут уж Колька с Лешим и подоспели. Наваляли ему по первое число, чтоб зарекся воровать. А пчел Леший подобрал и в резервный улей перенес.
— А где теперь Митька?
— Выгнали его из Заречья. Если завелась такая крыса, все — пиши пропало. Сосед на соседа будет волком смотреть и добро свое от ближнего с вилами охранять. Такого счастья никому из зареченских и даром не надо. Вот и поставили Митьку перед выбором: либо он забирает свои манатки и валит на все четыре стороны, либо пусть пеняет на себя.
— И что, он вот так просто взял и ушел?
— Да нет, конечно. Хорохорился: мол, ничегошеньки вы мне не сделаете, закона такого нет.
Да только одного не учел: законы писанные — это одно, а человеческие — другое. Если раньше с Митькой в деревне разговаривали, бабы ему самогон продавали, мужики за равного на завалинке считали, то теперь для него разом все ворота закрылись. Никто с ним и полсловечком не обмолвился после той сходки. Он где-то с месяц продержался, а потом плюнул и ушел. И больше его в Заречье не видели.
— Жуткая история!
— Жуткая, — согласился Игорь. — И знаешь, что самое противное? Леший ведь Митьку по осени медом одарил. Митька тогда жалился, что простуженный весь, ну а мед против простуды — первое средство…
— А Митька ему такой черной неблагодарностью ответил, — докончила Гелька и примолкла.
— То-то и оно, — вздохнул Игорь.
Гельке против воли пришло на память сегодняшнее утро и вопли Нюры, что ей надо проваливать из деревни, и как можно скорее. Не удержавшись, девушка звучно шмыгнула носом.
— Что такое? — удивился Игорь. — Тебе Митьку жалко?
— При чем здесь Митька? Ты что, не понимаешь, меня ведь тоже, как и его, из Заречья выперли! Или скажешь, что это не так?
— Ну-ка, перестань сама себя накручивать! Вот увидишь — вернемся, тебе никто и слова поперек не скажет, ручаюсь!
А с чего ты взял, что я хочу возвращаться? Думаешь, я так рвусь покопаться на пепелище? Подозреваю, что с этим твои односельчане и без меня прекрасно справятся! Что я там забыла? Дома у меня больше нет, оставшиеся вещи у тебя лежат. Вот только машину из лужи достать, и все!
Внезапно Игорь остановил машину и повернулся к Гельке:
— А если я тебя попрошу?..
Гелька подняла на Игоря покрасневшие глаза-.
— Зачем тебе это надо? Ненавижу, когда меня жалеют!
— Не угадала. Попробуй еще раз.
— Знаешь, ты нашел время и место всякие левые темы обсуждать? За нами, между прочим, бандиты гонятся…
— Не догонят. Так как насчет ответа?
— Не знаю. И вообще, я первая задала тебе этот вопрос.
— Что ж, — легко согласился Игорь. — Я отвечу. Ты хочешь знать, почему я вожусь с тобой, вместо того чтобы по примеру более благоразумных граждан свалить в кусты и поглядеть, как ты самостоятельно выпутаешься из создавшейся ситуации? Все предельно просто: во-первых, я терпеть не могу, когда на моих глазах обижают женщин, даже таких вредных, как ты.
— А во-вторых? — поинтересовалась Гелька, за ради любопытства безропотно проглотившая даже «вредную».
Игорь ничего не ответил. Просто пристально посмотрел в Гелькины глаза, а потом привлек ее к себе и поцеловал.
Гелька была настолько ошеломлена, что сначала даже не сообразила, как реагировать, а когда решила, что стоило бы одернуть нахала, поняла, что отвечает на его поцелуй!
Наконец, с явной неохотой оторвавшись от губ спутницы, Игорь вновь завел машину и продолжил путь. А Гелька, — вконец растерявшаяся от бессловесного признания в любви, сидела и лихорадочно размышляла, что же ей делать дальше. Она ведь уже вынесла вердикт: Игорь ей не подходит, ей нужны парни другого склада характера, такие, как… Герман?
При одной только мысли о бывшем бой-френде Гелька скривилась. Да его даже рядом с Игорем ставить нельзя! Трус, сволочь и маменькин сынок, вот он кто! Ходячее недоразумение, лишь по странной случайности оказавшееся с ней рядом!
Так что же тогда получается: Герман подходит ей по характеру, но видеть его рядом с собой она категорически не желает. Игорь — птица не ее полета, слишком самонадеян, неуправляем и, вполне вероятно, опасен, но почему-то в самый трудный момент в ее жизни рядом оказался именно он, а не кто-либо еще. А главное, ее тянет к этому человеку, несмотря на то, что она с трудом представляет себе совместное будущее с ним; вернее сказать — не представляет его вовсе! Ну и что же ей теперь делать?
Пока Гелька предавалась этим тяжким раздумьям, лес внезапно закончился, а за окном машины раскинулись поля.
— Посмотри вперед, — раздался голос Игоря. — Видишь там, на горизонте дома? Это райцентр. Считай, приехали!
— Так быстро! — удивилась Гелька.
— Я бы не сказал. Почти час добирались.
— Да? Ну надо же! А мне показалось, от силы полчаса!
Игорь хмыкнул, но от комментариев воздержался.
* * *
— Нет, я так больше не могу. — Шунт разразился длинной матерной тирадой. — Да что он, охренел, в натуре?! Ну куда его черт несет, спрашивается? Если Косяку машину не жалко, так это его личные заморочки, а я потом на сервис раскошеливайся, да?— Но ты все-таки того, газу-то подбавь, — озабоченно заметил Огурец. — А то как бы нам его из виду не потерять. Огребем по первое число, да еще с пути собьемся, как не фиг делать. Видел, сколько здесь просек? И, между прочим, я специально поглядел: просеки-то езженые! Так что мне лично совершенно не понятно, за каким дьяволом мы тащимся именно по этой?
— Слушай, не топчись по мозгам, а? И без тебя тошно, — пробурчал Шунт, но газ послушно прибавил. Машину затрясло на ухабах еще сильнее.
Расстояние между «ауди» и чирком несколько сократилось. Некоторое время Шунт держал выбранный темп, но затем вновь приотстал.
— Не нравится мне все это! Ох, не нравится! — зло прошипел он себе под нос.
— Думаешь, остальные от этого прутся? — отозвался Огурец. — Как бы не так! Я б уже давно бросил все к чертовой бабушке и смотался обратно. Задрало уже за какой-то малолеткой круги по бездорожью нарезать. От меня уже разит как от козла, я хочу мыться, жрать и спать, причем одновременно! А вместо этого выслушиваю вопли Косяка и мотаюсь как прокаженный по лесу. Я на такое не подписывался! Кстати, хорош тупить: еще немного, и мы точно потеряемся!
— Я тебе русским языком говорю: не хочу машину насиловать! Нам на ней еще в Москву возвращаться!
— А придется. Шунт, ну что ты, в самом деле! Ведь нормальный мужик, и сам все прекрасно понимаешь: если мы сейчас перед Косяком еще хоть чем-то провинимся, он в итоге на нас таких собак повесит, что перед Захарычем век не отмоемся. А я с ним связываться не хочу, мне только этих проблем недоставало! Так что не ломайся, дави на гашетку! Просто догони их и держись метрах в двадцати, только и всего!
Шунт заскрипел зубами и предпринял еще одну безнадежную попытку нагнать джип.
Что случилось дальше, не понял никто. То ли из-за усталости и бессонной ночи, то ли просто из-за спешки, Шунт не успел увернуться от торчащего прямо посреди дороги пенька. Чирок со своим клиренсом проскочил эту досадную помеху и не заметил, а «ауди» пробила пеньком поддон картера и была вынуждена остановиться. Не успели Шунт, Огурец, Бобер и Голяк выйти из машины и обсудить поломку, как впереди, совсем близко от них, раздался взрыв. Бобер не устоял на ногах и упал на четвереньки, Голяк успел ухватиться за крыло, пошатнулся, но не рухнул.
— Что это? — сдавленно прошептал Шунт, а затем, не сдерживаясь, в полный голос заорал. — Что это было, дери вашу мать?!
— Надо бы пойти посмотреть, — неуверенно предложил Огурец, явно не горя желанием стать добровольцем.
Внезапно Шунт завыл, схватился за голову и начал пинать ни в чем не повинную «ауди», из-под которой натекла уже приличная масляная лужа.
— Ненавижу! Всех ненавижу! Гады, сволочи! Все против меня!..
Поднявшись с земли и отряхнув колени от налипшей грязи, Бобер, ни слова не говоря, пошел вперед. Голяк растерянно посмотрел ему вслед, но, памятуя о разбитом носе, компанию составить не решился. Огурец же, смачно сплюнув себе под ноги, двинулся за Бобром.
Через минуту перед ними предстало жуткое зрелище. Чирка больше не существовало, горящий остов джипа валялся на крыше неподалеку от дороги. Жар был настолько сильным, что Бобер и Огурец застыли метрах в тридцати от пылающей машины, не имея никакой возможности помочь попавшим в беду товарищам. Впрочем, спасать уже было некого, разве что в метафизическом плане — молитвой за упокой души.