Страница:
* * *
В беседке на этот раз было многолюдно. Помимо Катерины, не отлучающейся со своего наблюдательного поста, собрались все «бойцы невидимого фронта».— Ну что ж, могу констатировать, что моя поездка оказалась продуктивной. Теперь мы знаем имена злоумышленников. Это Борис и Наталья Балобановы, — начал Матвей Яковлевич.
— А почему они именно на Лизу нацелились? Других кандидатур что ли не было? Ведь стоило оказаться в доме еще кому-то, кроме нее, и весь бы их план полетел насмарку! — спросил Тема.
— Им повезло. Увы, в этой жизни везет не всегда только добрым и честным людям, иногда удача улыбается и преступникам. Как в случае с Лизой.
— Это все я виноват, — стукнул кулаком по стойке беседки Алексей. — Ну, зачем я согласился поехать в эту дурацкую командировку!…
— Леша, сейчас не время посыпать голову пеплом. Главное — вызволить Лизу. И я, кстати, подозреваю, где Балобановы могут ее держать.
— Где же? — чуть ли не в один голос спросили все.
— Где-то в Подмосковье у дальней родственницы Натальи. К сожалению, точных данных выяснить не удалось. Остается только надеяться, что они выйдут с ней на связь, и мы их засечем.
— Так что нам делать?
— Я же говорю: ждать и наблюдать. Пока больше нечего. А теперь рассказывайте: что у вас происходило? Борис ЖЭК не навещал?
— Нет пока. Он вчера отправился в нотариальную контору неподалеку. Уговаривал нотариуса, чтобы тот сделал ему генеральную доверенность на продажу квартиры в отсутствие хозяев. Потерпел полное фиаско. Сегодня они с женой прямо с утра посетили магазин распродаж. Пробыли там два часа, вернулись с полными руками покупок. Больше пока никуда не выходил, — коротко в телеграфном стиле отчитался Саша.
— Вот паскуды! — не удержался Тема. — Наверняка ж Лизины финансы транжирят!
— Ну да, — поддержала супруга Машка. — Я видела, как они шли: морды довольные до ушей, у пакетов под тяжестью содержимого ручки отрываются.
— Сейчас это для нас не главное. Гораздо значимее то, что дела обстоят именно так, как я и думал, — сказал Матвей Яковлевич. — Их целью является именно квартира. И Балобановы готовы зайти весьма далеко, чтобы ее заиметь. Хорошо хоть, что оккупанты про мое существование не подозревают. И в этом одно из наших преимуществ. Правда, для них это перестанет быть тайной, как только они навестят местный ЖЭК, а я уверен, этот визит уже не за горами. И хорошо бы нам до этого момента успеть засечь местонахождение Лизы. Да и консультация грамотного юриста не помешала бы…
— А что надо? — вскинулась Машка. — У меня, между прочим, высшее юридическое, и работаю… вернее, работала я по специальности. Так что обращайтесь! Чем могу — помогу.
— Вот и отлично! — улыбнулся Матвей Яковлевич. — Тогда, Машенька, будь добра, разузнай как можно скорее все мыслимые и немыслимые способы завладения квартирой. Как при наличии хозяина, так и в его отсутствие. Какие документы потребуются, с какими службами будет проходить согласование этого процесса и так далее. Я должен знать, сколько шансов осталось у Лизы.
— Как вы думаете, с ней все в порядке? — спросил Леша.
— Полагаю, что и да, и нет. Зная ее с пеленок, могу сказать, что если она все еще не вернулась назад сама, значит, у нее есть какие-то проблемы. В противном случае, ее бы не смог удержать никто. Но то, что она жива, по крайней мере, пока жива, сомнению не подлежит. И я бы посоветовал нам не раскисать. Мы делаем все, что можем, и поверьте мне, милиция или кто-либо еще вряд ли сделали бы для Лизы больше…
* * *
Так, очередной день на этом Богом забытом хуторе. Попробовала сегодня выйти из комнаты до того, как Прасковья придет за мной, и слегка прогуляться по дому, но увы: дверь неожиданно оказалась запертой. Вот это номер! Вчера и позавчера никаких защелок на двери не наблюдалось. Извините, а если мне вдруг в туалет приспичит выйти, теперь что, надо ногами стучать и во все горло орать «выпустите»?!Данное нововведение меня не порадовало. Выходит, что старуху не обмануло мое кривляние, и она всерьез беспокоится, что я могу сделать отсюда ноги. Прасковья далеко не глупа, и это ужасно обидно. Хотя и склонна переоценивать мои скромные возможности. Без карты, да с приступами головокружения и тошноты я отсюда далеко не уйду, как бы мне этого ни хотелось.
Пришлось возвращаться обратно в кровать. Привлекать к себе повышенное внимание Прасковьи в мои планы не входило. Но по поводу закрытой двери я у нее обязательно поинтересуюсь. Что еще за новости, свою «родную внучку» взаперти держать!
Интересно: какой срок наметили преступники моим родным для сбора денег? Если я не ошибаюсь, обычно дают три дня. Максимум — неделю. А я здесь уже четвертый день крыльями щелкаю. Непростительно долго для человека, не собирающегося заканчивать свою жизнь вдали от родных пенатов. Надо хотя бы наметить день побега, что ли… Да вот, например, завтра. Сегодня — вряд ли получится. Хотя если подвернется благоприятная возможность, раздумывать не буду, удеру. Мир не без добрых людей. Мне бы хоть на один поселок в своих скитаниях наткнуться, а там дело техники. Найти милиционера, рассказать ему свою короткую и печальную историю, показать рану на голове. И ждать, пока меня заберут домой. Хотя… Как милиционер узнает, где мой дом? Москва — город большой, а про мою пропажу в милицию вряд ли заявляли. При похищениях это обычно верный способ угробить заложника. А тут пришла какая-то девица, рассказывает небылицы… И что станет делать в такой ситуации милиционер? Бр-р, что-то я об этом не подумала: меня ж запросто могут в дом умалишенных запихать! Нет, сначала, конечно, в больницу, а потом плавненько так в дурдом. Или вовсе: сдадут на руки «бабке», то есть Прасковье. А она второго шанса смыться мне явно не даст.
Тогда остается одно: всеми правдами и неправдами добираться в Москву, в надежде, что память все-таки вернется ко мне.
Послышался шум в сенях, и еще через минуту в комнате появилась Прасковья.
— Ну, не надоело тебе лежать?
— Так вы ж все равно комнату заперли! — отозвалась я. — Даже в туалет не сходить. Форменное издевательство.
— Ишь ты, как заговорила! — изумилась Прасковья. М-да, кажется, я все-таки перестаралась. Не надо ее ярить, совершенно не надо. Но уже ничего не попишешь, так что продолжаем игру.
— А мне, между прочим, утром очень плохо было, — как можно проникновеннее тянула я. — Знаете, как затошнило? Едва сдержалась. В следующий раз точно терпеть не буду, прямо здесь вашу кашу на пол отправлю!
— В следующий раз я тебе рядом с кроватью ведро поставлю. Хочешь блевать — валяй в него, а не то сама полы скрести будешь. А теперь хватит болтать, пора за работу приниматься!
Вот это номер! Если я правильно поняла, Прасковья отныне вознамерилась постоянно держать меня под домашним арестом. Вот дрянь! Ну, ничего: я все равно придумаю, как от нее сбежать. Пусть даже и не мечтает, что меня остановит какая-то там запертая дверь!
Вопреки ожиданиям, прополка сегодня обошла меня стороной. Бабка выдала мне приличную и весьма тяжелую, надо сказать, корзину, и мы отправились с ней в лес. На промысел, — как она загадочно поведала в ответ на мой вопрос. Интересно, на какой такой промысел? И зачем ей нужен дробовик, который она так запросто закинула себе на плечо? Узнать, что ли? Хуже все равно уже не будет:
— А зачем вам ружье?
Прасковья подозрительно оглядела меня с ног до головы:
— Волков нынче в лесу развелось, как бы не напали.
И все, как отрезало. Только что-то мне в эту байку про серых хищников слабо верится. Почему это я тогда ни разу не слышала здесь волчьего воя? Сдается мне, что старуха прихватила дробовик, чтобы в случае чего заставить меня одуматься и повернуть обратно. Это я у нее волчица под номером раз. И нечего врать про диких животных. Еще бы медведей сюда приплела, старая лгунья!
Выдохлась я очень-очень быстро. Хутор еще не успел скрыться из глаз, а я уже тащилась с дикой одышкой, то и дело хватаясь за деревья, чтобы не рухнуть замертво. Вот бабка садистка! Не могла корзину поменьше отыскать? Куда мне с таким грузом, да еще и по лесам мотаться? Да и на голову недурно хоть какой-нибудь платочек организовать, а то вмиг солнечный удар заработаю.
Да, в таком разе нечего и думать про побег. Далеко мне не уйти, это факт. Даже если бы не было этой чертовой корзины, все равно больше двух-трех километров я пройти пока не готова. Черт, как обидно! Но кстати, это отнюдь не означает, что я теперь обязана тащиться за полоумной бабкой хрен знает куда, рискуя собственным здоровьем!
— Все, дальше не пойду! — сказала я и бросила корзину на землю. — Мне не по силам такие нагрузки. Хотите меня уморить — так лучше прямо сейчас прибейте. Но дальше я за вами не потащусь.
— Что-то ты слишком бойкая стала! — недовольно нахмурила брови Прасковья. — А вот скажу идти, как миленькая попрыгаешь!
— А вы попробуйте! — равнодушно отозвалась я, поскольку другого варианта у меня просто не оставалось. Тащиться с ней дальше — гробить себя. Если старуха не положит меня прямо здесь, значит, я упаду самое позднее через полчаса, и уже не встану.
Прасковья, видимо, поняла, что я говорю абсолютно серьезно и нисколько не придуриваюсь. Сплюнув через зубы, она подняла корзину и выдавила из себя:
— Вон там, через полкилометра ягодник. Дойдем до него, там в тенечке отлежишься. А потом начнешь чернику собирать. Если корзину не наполнишь, почитай, без ужина осталась. Усекла?
Спорить с выжившей из ума старухой было бессмысленно, и я кивнула, привычно поморщившись от боли в черепе. Полкилометра — так полкилометра. Как-нибудь осилю. Но если она всерьез полагает, что больной человек способен наполнить такую громадную корзину черникой, то это ее надо лечить, а не меня.
Получается, сегодня я пролетаю мимо ужина, — думала я, пошатываясь, плетясь за Прасковьей. — Скверно. Как у любого начинающего выздоравливать человека аппетит у меня растет, и даже овсянки-размазни мало становится. Если я не поем, окончательно ослабну. Придется искать альтернативное пропитание. Кстати: а что мешает мне наесться тех же ягод? Если не ошибаюсь, черника очень хорошо на зрении сказывается. Да и в целом весьма питательная ягодка. Витаминов в ней — выше крыши. Значит, так и решаю: показательно горсть черники в корзину, вторую горсть тайком себе в рот. И сразу же обильно слюной зубы прополоскать. А то Прасковья меня мигом по фиолетовым челюстям вычислит. Или наоборот: показательно при ней сожрать пригоршню ягод, огрести за разбазаривание хозяйского имущества, зато потом не заморачиваться на тему маскировки. Ладно, доползем, а там посмотрим.
Ой, как же далеко этот клятый ягодник! Она мне соврала насчет полкилометра. Сколько идем, а его все нет и нет. Я уже с трудом соображаю, где нахожусь. В голове словно колокол шумит, кровь изнутри по ушам стучит. И перед глазами все белое. Если я прямо сейчас окочурюсь, виновата будет только Прасковья, и никто больше. Все, перекур! Пошла она на фиг со своей ягодой! Если хочет, пусть меня на руках туда тащит!
Я, ни слова не говоря, без сил плюхнулась на траву и прислонилась спиной к какому-то пеньку. Хорошо хоть угадала: тень. А то на солнцепеке мне вообще хана.
— Ну, ты чего? Аль совсем подохла? — раздался надо мной противный скрипучий голос Прасковьи.
Я не стала отвечать на столь явную грубость. Во-первых, если бабка окончательно не ослепла, то должна видеть, как же мне плохо. А если не ослепла, то должна хотя бы сообразить, что после ударов по голове дальние прогулки не рекомендуются. Впрочем, судя по всему, жадность является доминирующей чертой ее характера. Ну, кто бы еще догадался использовать заложника в качестве бесплатной рабочей силы? Ей, небось, велели стеречь меня в восемь глаз, но уж никак не на огороды, да в леса выводить. Это старуха явную отсебятину порет. Что ж, буду утешаться тем, что жадность ее в итоге все-таки погубит.
— Ну, хорош рассиживаться! Почти пришли!
Я попыталась встать. Получилось, но с трудом. Перед глазами вновь, словно полоумный художник кисточкой махнул, все стало белым. Ну, так что: идти следом за старухой или еще минут пять посидеть? А ладно, раз уж встала, попробую поверить ей в очередной раз, что ягодник вот-вот покажется.
Он и вправду оказался неподалеку. Если определение «неподалеку» относится к расстоянию метров в триста и накладывается на мое состояние тела и духа. В общем, даже не спрашивайте, как я туда все-таки добралась. Но то, что я сделала это зря — факт. Последние метры и вовсе топала, размазывая по лицу кровавые сопли, поскольку совершенно неожиданно у меня пошла носом кровь. Прасковья на это ничего не сказала, лишь досадливо поморщилась. Понятное дело, приятного в этом зрелище мало. Раньше надо было думать, когда меня сюда тащить вздумала.
Но уж когда старуха сказала «пришли», я без лишних подсказок выбрала место поуютнее и тут же улеглась, моля всех богов о том, чтобы эта прогулка не слишком плачевно сказалась на остатках моего здоровья. А то о побеге можно будет и не мечтать.
Не знаю, сколько я так пролежала, но конечно же, явно меньше, чем мне хотелось и было нужно.
— Заканчивай загорать! Сопли мохом вытри и принимайся чернику тягать! А то я с тобой до заката не управлюсь…
Надеюсь, в своем взгляде на Прасковью я адекватно выразила всю глубину ненависти к этой бабе-садистке. Впрочем, деваться было все равно некуда, и я принялась рвать иссиня-черные спелые горошины.
И тут оказалось, что старуха подразумевает под сбором ягод несколько иной процесс, к которому привыкла я. Она без лишних разговоров всучила мне некий агрегат… Как бы его правильно описать? В общем, что-то типа коробки без одной стенки. Сверху ручка. А нижняя стенка этой жестянки напоминает не то грабли, не то миниатюрные вилы. В общем, зубастая такая штука. Берешь ее и этими вот вилами проводишь по черничному кусту снизу вверх. В коробку летят ягоды, иногда и полураздавленные, ничего не попишешь, и листья, и даже мелкие веточки. Смотреть после этого на то, что еще секунду назад было черничным кустиком, без слез просто нельзя. Зато скорость наполнения корзины ягодно-листовой смесью резко возрастает, это факт.
Выбрав между собственным относительным благополучием, выражающимся в виде ужина и благосклонной Прасковьи, и грабительски оборванной черникой, я к своему смутному неудовольствию предпочла первое. Черника еще нарастет, а я со дня на день могу и жизни лишиться.
Удостоверившись, что я правильно поняла все ее инструкции, Прасковья куда-то слиняла. Понимает, зараза, что бегун из меня сейчас никакой, вот и пользуется моментом. Эх, мне б сейчас ковер-самолет! Или хотя бы шапку-невидимку…
И тут меня охватила самая натуральная ярость. Да кто она, собственно говоря, такая, чтобы самолично распоряжаться моей судьбой?! Или считает, что раз я беспомощная и лишившаяся памяти, значит, надо мной можно издеваться, как ей хочется?!…
В порыве ярости я даже не заметила, как закрыла собранной черникой дно корзины. Она хочет ягодок поесть? Да она их столько сейчас получит, что пупок надорвет домой волочь! Или надеется, что это сделаю я? Вот уж дудки! Если я едва дух не испустила, пока сюда добралась, то уж обратно может и не мечтать, что я на себе хоть что-то поволоку. Разве что дробовик, ха…
Корзина медленно, но неуклонно наполнялась ягодой, а я потихоньку кружила вокруг корзины, оставляя за собой ободранную череду черничных веточек. Прости, черничка, сегодня явно не твой день. И не мой тоже…
* * *
— Ну, пока меня не было, ничего новенького не произошло? — в беседке появилась запыхавшаяся Машка, сжимающая в руке исписанный блокнот.— Нет, все по-прежнему. Сидят дома и не рыпаются.
— Это хорошо. А то боялась что-нибудь пропустить.
— Удалось разузнать то, что я просил? — спросил Матвей Яковлевич.
— Да, пришлось порыться по разным источникам, обобщить кое-что. В общем, слушайте. Самый большой гемор, ой, простите Матвей Яковлевич, это так, к слову пришлось… В общем, самые большие сложности возникают у тех, кто хочет перевести на себя неприватизированную квартиру. Наиболее обкатанный вариант — это попытаться доказать, что ты фактически уже давно живешь в этой квартире, а значит, имеешь право на данную жилплощадь.
— Что с прописанными в ней людьми?
— По-разному. Обычно от них избавляются. Особенно, если хозяева — наркоманы или старики. Но зафиксированы случаи, когда квартиры отбирались и у живых хозяев. Более того, захватчики когда-то были их лучшими друзьями.
— Это как? — не выдержал Тема. — Ты случаем не гонишь?
— Кто из нас юрист: ты или я? — обиделась Машка. — Если я говорю, что такое было, значит, мне можно верить. В общем, дело обстояло так. Парень уезжал на пару лет по контракту работать за границу, а к себе в квартиру на это время пустил своего друга с женой. Ну, чтоб квартира не пустовала и было, кому за ней присмотреть. А то мало ли чего. Да и друга-горемыку жалко, прыгает с молодой женой с одной съемной квартиры на другую, последние гроши домовладельцам отдает. Когда же он вернулся, выяснил, что пара благополучно обзавелась детишками, а заодно и оттяпала его квартиру. И ему теперь форменно негде жить, поскольку к себе они его категорически отказались пускать.
— Вот тебе и друзья! — выдохнул Леша.
— Что требуется, для того, чтобы захватить квартиру подобным образом? — спросил не отвлекающийся на сантименты Матвей Яковлевич.
— Ну, для начала прожить в ней не меньше года, а лучше двух. Заручиться свидетельством соседей, что именно ты живешь в этой квартире, а не дядя Вася, который в ней прописан. Заплатить долги по квартплате, если они были. Предоставить доказательства того, что именно ты вносишь квартплату, а не без вести пропавший Вася. Провести долгие переговоры с ЖЭКом, местной милицией, БТИ и прочими конторами. В общем, довольно тягомотная история. И опять же: тут очень тонкая грань. Если настоящий хозяин погиб, то об этом никоим образом не должно стать известно до того, как провернутся все до единой махинации. Иначе квартира без разговоров отходит городу.
— Хорошо, Маша, я понял, — произнес Матвей Яковлевич, на лице которого во время Машкиного доклада не отразилось ровным счетом никаких эмоций. Зато вот Алексей ими так и кипел:
— Они что, думают, что мы дадим им тут жить два года? И надеются, что соседи им помогут?!…
— Леша, я еще не закончила, — нетерпеливо дернула плечиком Маша. — Вот дослушай до конца, тогда и поговорим. А то ты меня с мысли сбиваешь.
— Хорошо, все понял, — поднял ладони вверх Алексей. — Уже молчу, как рыба.
— Что касается приватизированных квартир. Начнем с самых печальных вариаций, когда хозяина убирают. Вариант первый: хозяин отправился в мир иной недавно. Буквально месяц назад, не больше, иначе можно не успеть с оформлением. В таком случае при отсутствии других претендентов на имущество требуется доказать, что именно ты являешься законным наследником усопшего. Хорошо, если есть хоть какое-то кровное родство с покойником, а других родственников на горизонте вроде как не маячит. В противном случае придется с привлечением соседей, ЖЭКа и всех остальных вышеупомянутых организаций доказывать, что последние год, а лучше два ты жил под одной крышей с хозяином квартиры. Более того, ухаживал за ним, когда он уже не мог встать с постели. И опять же: этому должны быть надежные свидетельства.
— Ну, были бы деньги, а уж на бумаге нарисуют все, что нужно, — заметил Леша, нервно вышагивающий туда-сюда по небольшой беседке.
— Слушай, ты не можешь успокоиться хотя бы минут на двадцать? А то у меня голова кружится от твоих перемещений.
— Да, Лех, ты бы сел, что ли, — поддержал жену Тема.
Алексей нехотя примостился на лавочке и тут же принялся открывать и закрывать складной швейцарский нож. Маша продолжила:
— Чуть легче обстоят дела, если местонахождение хозяина неизвестно, никому до него дела нет, а вот паспорт этого господина находится в руках претендентов на его жилье. Тогда находится продажный нотариус, рисуется доверенность на продажу квартиры, после чего она плавно переходит в собственность оккупанта. Но опять же: квартира должна быть юридически чистой. То есть кроме хозяина в ней никто не должен быть прописан. Иначе возможны всяческие трудности.
— Подожди, Маша. Давай проясним: наличие в квартире и других прописанных лиц является непреодолимой преградой на пути перехода ее как собственности в другие руки, или нет?
— Вообще-то нет, — сникла Маша. — Вот если бы в квартире были прописаны несовершеннолетние, тогда да. В сделку сразу же вмешивается опекунский совет, и если не будет предоставлено доказательств того, что интересы несовершеннолетних не пострадают, сделка не состоится.
— Увы, не наш случай, — заметил Матвей Яковлевич. — Зато я более чем уверен, что паспорт Лизы в их руках. И вполне вероятно, вместе с документами на квартиру.
— Ой, как плохо, — застонал Алексей, обхватив руками голову. — Стоит им только найти подходящего нотариуса и все: пиши пропало!
— Без паники! Маша, это все?
— Ну, в принципе почти все. Можно еще просто прописать к себе посторонних людей, если метраж позволяет. Правда, московские власти этого очень не любят. Но тут хозяин квартиры должен лично оббивать пороги инстанций и умолять, просить, настаивать, поэтому точно не наш случай.
— А еще?
— Кажется, все. Хотя нет! Совсем забыла, — виновато улыбнулась Машка, сверившись с записями в блокноте. — Есть еще один довольно распространенный, но притом весьма экзотический способ завладеть чужой квартирой!…
* * *
Борис красовался в костюме перед огромным, почти в человеческий рост зеркалом.— Ну, как я тебе? — в какой уж раз спрашивал он супругу.
— На штуку баксов, не меньше, — привычно отвечала та, а про себя думала: «Вот павлин!»
Позерство мужа почему-то ужасно раздражало Наталью. Сначала он умудрился достать ее в магазине, когда буквально загонял бедных продавщиц, требуя принести ему то одну, то другую, то третью модель костюма. Как бедные девушки их еще взашей из магазина не выгнали — непонятно. Еле-еле удалось ему, балбесу, растолковать, что здесь самообслуживание. Сам подходишь к полке, сам выбираешь, идешь примерять. Подошло — ура, не подошло — относишь на место и заново принимаешься искать. И никто тебе не нанимался туда-сюда носиться, одежду тебе подбирать. Поэтому и цены такие невысокие, почти такие же, как на их рынке. Только вот одежда на порядок лучше. Когда Наталья примерила на себя изумрудно-зеленое платье из стреч-бархата, то едва не застонала от восторга. Ну, прям оперная певица! Еще бы прическу к нему соответствующую, чтоб все волосы были подобраны в мягкий и пышный узел. Ну, как у Ларисы, продавщицы из продуктового, что через дорогу от дома. Вот ведь не лениво бабе каждое утро такую конструкцию у себя на голове изображать! Ой, а может, это парик?
Вдоволь обсмаковав догадку, Наталья решила, что да, скорее всего, парик. Ну, не может человек самостоятельно себе такое великолепие устраивать. А раз так, значит, пользуется уже готовым.
Совершенное ею открытие отчего-то безмерно порадовало Наталью. И она, значительно повеселев, продолжила разбор покупок.
Юбки. Целых три штуки. Как говорится, в пир, в мир и в добрые люди. Одна до пят, а две чуть ниже колена. Эх, жаль, ноги безобразно отекают, а то можно было бы похулиганить и купить еще одну: чуть-чуть выше коленок, чтоб они так аппетитно при ходьбе сверкали. Тем более что удалось даже колготы в сеточку достать, как раз для такого случая.
Блузки. Эх, жаль, Борис ее притормозил, а то бы она еще штук пять запросто прикупила. А пришло ограничиться всего четырьмя. Зато какими! На одной рюши такие, что сам король в завидках бы скончался. На второй рисунок диковинный, и не поймешь даже сходу, что нарисовано. Третья блузка жатая в гармошку. Ей всегда такую хотелось, только раньше нигде подобные на глаза не попадались. Четвертая блузка все из себя такая полупрозрачная, даже чуточку развратная. Но там, где надо, все плотной тканью прикрыто. Да что она, дура что ли, в такой штуке без лифчика ходить! Вдруг кто чего не надо углядит?
Так, бархатное платье в сторону. В нем она в гости ходить будет. Ну, и по театрам там разным, по приемам светским. А что: разве никто не может пригласить ее на прием? Ну да, уже не первой свежести барышня. Зато она в свои тридцать девять как хороший коньяк: чем больше выдержки, тем лучше. И как не крути, она в самом соку. А с таким платьем да еще бы и с бриллиантами, чтоб как подвески от люстры…
При мысли о бриллиантах мажорное настроение Натальи на ноту понизилось. А ведь у нее даже обручального колечка нету! Когда они с Борькой расписывались, денег на жратву-то не хватало, что уж о кольцах говорить. Из всех драгоценностей — мамины золотые сережки в ушах, и все. Да и те простые, без всяких там бриллиантов. Скромные золотые капельки на английской застежке. Чудо из чудес, как Борька на них свою лапу не наложил.
И тут Наталья вспомнила про кольцо, которое она, улучив момент, стащила с большого пальца Елизаветы. Интересно, а оно — драгоценное? Наверное, да. Чтобы такая мамзель да обычную сталь с цветными стеклышками таскала… Интересно, а из какого металла? С виду вроде на серебро похоже, но вдруг это платина? Или это самое, белое золото?! И камешки как на подбор: изумруды, сапфиры, рубины?…
Хорошо Борис этого не видел. А то непременно колечко себе отобрал бы. Мол, в резервный фонд, или еще как-нибудь хитро все обозвал. И осталась бы она с носом. Он ведь жадный просто до чертиков. А так вернется она королевой в поселок, и колечко на пальце блестит. Все, как полагается.