Седов Б.. Отшельник

   Услышав их шаги, Штерн оглянулся, удовлетворенно кивнул, откашлялся и сказал:
   - Один из вас сказал мне, что ему не нравится то, что здесь происходит. Хочу напомнить вам, что вы не люди, вы - ничто. Но у каждого из вас есть одна-единственная свобода. И он предпочел ее. Я не возражаю.
   Штерн повернулся и сделал знак солдату, стоявшему рядом с ним.
   Солдат вынул из коричневых пластиковых ножен штык-нож и протянул его человеку, приведенному безоружными солдатами. Тот принял нож и, легко нагнувшись, воткнул его в землю перед собой. Потом, расстегнув форменную рубаху, снял ее через голову и бросил на землю рядом с ножом.
   Посмотрев на его обнаженный могучий торс, Семен невольно одобрил то, как содержал себя этот сильный мускулистый мужчина. А тот тем временем вытащил нож из земли и, выпрямившись, без всякой паузы с размаху вонзил его себе в левую сторону живота. Семен едва не ахнул, но сдержался. Он заметил, что Штерн внимательно смотрит на него, и усилием воли сохранил на лице выражение невозмутимости и равнодушия.
   Схватившись обеими руками за рукоятку ножа, человек с усилием потащил его вправо, и по тому, как сминалась и не хотела разрезаться кожа, Семен понял, что нож был безнадежно тупой. Лицо самоубийцы сморщилось, но это не было гримасой боли. Выражение его лица было похоже на нетерпеливое недовольство плохим инструментом. Самоубийца стал раздраженно дергать нож вперед и назад, рана расширилась, и из нее хлынула черная кровь. Больше всего Семена удивляло то, что на лице этого человека отражалась не боль, а только злоба.
   Наконец нож дошел до правого бока, из огромной раны вывалились внутренности, и человек покачнулся. Его глаза закрылись и он опустил руки. Нож выпал из раны, а приговоривший себя к смерти человек повалился на спину и замер.
   Штерн к этому моменту докурил сигарету и бросил ее на неподвижное тело.
   Потом он оглядел строй, плюнул на землю и сказал:
   - Сильный был мужчина.
   Еще раз окинув взглядом стоявших перед ним людей, Штерн повернулся к ним спиной и направился к себе.
   Зеки без всякой команды пошли по баракам, а двое солдат, которые привели на плац самоубийцу, взяли его за ноги и поволокли куда-то. Третий, закурив, рассеянно следил за ними, потом пошел туда же.
   Подойдя к бараку, Семен почувствовал, как кто-то прикоснулся к его локтю.
   Оглянувшись, он увидел за своей спиной Портного, который кивнул ему и пошел в сторону сортира. Семен направился за ним, и Портной, не оглядываясь, быстро заговорил:
   - Нет времени объяснять тебе, что тут за дела. Завтра побег. Для его выполнения нужны пятеро, но нашего пятого ты сегодня видел на кресте. Знай, что здесь настоящий ад, и пожизненное по сравнению с ним - просто санаторий. Если хочешь - давай с нами. Не говори ничего. Просто кивни мне в бараке, если согласен.
   В этот момент они приблизились к сортиру, и Портной умолк.
   Вернувшись в барак, Семен, не глядя в сторону Портного, завалился на койку, закрыл глаза и стал думать. После всего увиденного за день мозги у него были, понятное дело, набекрень. А тут еще Портной со своим предложением побега… То, что тут творится что-то непонятное и страшное, не требовало доказательств. Но что же Портной имел в виду, сказав, что здесь ад? Может быть то, что сегодняшние аттракционы - просто семечки по сравнению с тем, чего Семен еще не знает? Если так, то предложение Портного участвовать в побеге весьма своевременно. Да и многозначительный взгляд Штерна вызвал у Семена если не страх, то очень нехорошие предчувствия. Он тогда сказал: можешь, если хочешь, повеситься перед строем. А если сам Штерн этого захочет? Кто знает, может быть, этот неумелый самурай, который выпустил себе кишки перед строем, сделал это вовсе не по своей воле, а по какому-то гипнотическому приказу Штерна…
   Семен представил себе, как хладнокровно вешается на глазах равнодушных зеков, и его передернуло. Он любил жизнь и не боялся смерти, но то неизвестное и страшное, что могло случиться с ним здесь, вызывало у него сильнейший протест. На суде он был готов и к вышке, но так, как тут - увольте. А кроме того, если побег удастся, то… то это шанс завершить неприятное, но справедливое дело, которое стало смыслом его жизни в последние три года.
   Семен открыл глаза и решительно сел на койке. Глянув в сторону Портного, Семен увидел, что тот внимательно смотрит на него. Вздохнув, как перед рюмкой водки, Семен прикрыл глаза и медленно кивнул. Портной ответил едва заметным наклоном головы и лег, повернувшись к Семену спиной.
   Побег…
   Ни хрена себе, вдруг подумал Семен, в первый же день - и сразу побег! А что, в этом даже есть какая-то каторжная лихость, а уж если все удастся, то интересно было бы посмотреть на то, какая будет морда у Штерна!
   Семен ухмыльнулся и принялся разбирать койку, готовясь ко сну.
   Раз побег - нужно выспаться!
 

* * *

 
   Когда Знахарь объявил Тимуру о своем желании посетить местный краеведческий музей, Тимур выронил вилку и подавился куском лосятины.
   Знахарь долго бил его между лопаток, Тимур кашлял и перхал, потом подобрал с пола вилку и, вытирая ее кухонным полотенцем, спросил:
   - У тебя с наследственностью все в порядке?
   - Что ты имеешь в виду? - удивился Знахарь.
   - Ну, там, алкоголики, душевнобольные… Особенно душевнобольные. Может, какой-нибудь прапрадедушка при Петре Первом в дурке лежал… Не было?
   - Не знаю, - Знахарь пожал плечами. - А что?
   - Да в общем-то ничего. Но вот краеведческий музей…
   - А-а-а… Вот ты о чем!
   Знахарь засмеялся и положил себе еще мяса:
   - Видишь ли, - проникновенно сказал он, - я ни разу в жизни не был ни в одном краеведческом музее и совершенно не представляю себе, что это такое. Сегодня утром по телевизору в новостях сказали что-то про ваш музей, вот я и подумал - а почему бы не сходить, не посмотреть. Хоть буду знать, что это такое.
   Тимур откинулся на спинку стула и погладил себя по животу.
   - Ф-у-у… Наелся. А насчет музея - сходи, посмотри. Только сразу говорю - ничего интересного ты там не увидишь. Всякие старые камни да еще лапти какого-нибудь древнего сибиряка. Ну, может, еще бумаги какие-нибудь истлевшие.
   - Вот и посмотрю на бумаги. Зато потом смогу при случае небрежно сказать: а вот когда я был в Томском краеведческом музее… И так далее. И все сразу подумают, что я - умный и культурный человек.
   - Ну-ну! - Тимур налил в фарфоровую кружку кипятку из самовара и потянулся за банкой с растворимым кофе.
   - А заодно и прогуляюсь по вашему Томску. Я ведь так его и не видел, если серьезно. Живу рядом, а что там - не знаю. Может быть, какие-то архитектурные памятники или улицы красивые…
   - Улицы красивые ему, - Тимур глотнул кофе и усмехнулся, - памятники ему… Скажи лучше прямо, что затосковал тут, в тайге, в город захотелось.
   - В город? - Знахарь возмущенно посмотрел на Тимура, - вот еще! Я этими городами сыт по горло. Я их по всему миру столько видел, что тебе и не снилось.
   Он посмотрел в потолок, как бы вспоминая бесчисленные города, в которых он бывал, и, вздохнув, добавил:
   - Вот только в Токио не был. И в Пекине.
   - А я был в Пекине, - сказал Тимур.
   - Ну и как там, - оживился Знахарь, - расскажи!
   - Да ничего особенного, - неохотно ответил Тимур, - одни китайцы. Причем столько, что голова кругом идет. А потом привыкаешь и перестаешь замечать, что они желтые и узкоглазые. Вроде как обычные русские.
   - Да, это нам знакомо, - кивнул Знахарь.
   Он вспомнил, как перестал обращать внимание на темную кожу негров, когда долго жил в Америке. Тогда они тоже стали казаться ему такими же, как европейцы.
   - А насчет города, - задумчиво сказал Знахарь, - насчет города… Я скажу тебе так. Некоторая тоска по цивилизации, конечно, есть. Но я уже точно выяснил, что стоит только пару часов побродить по нашему городу - подчеркиваю, именно по нашему - и увидеть до боли знакомое ублюдство, эта тоска моментально проходит. Ну, посуди сам - что я там, в этом сраном Томске увижу? Бандюков на «мерседесах»? Бабушек, которые отжили свое и теперь недовольны всем? Безмозглый молодняк, который не знает ничего, кроме «мы веселимся или как»? Задроченных работяг, которые пашут за копейки, ненавидят все вокруг и трескают водку? Вонючих бомжей?
   - Ну, ты даешь! - Тимур удивленно уставился на Знахаря. - Тебе в политики идти надо, вон как негативные стороны жизни распатронил! А как же девушки?
   - Вот именно, - Знахарь поднял палец, - девушки! Но только кроме девушек, больше ничего и нету. Да и девушки эти, я тебе скажу…
   Знахарь вспомнил красавицу и умницу Риту, потом представил, как знакомится на улице Томска с молодой и смазливой, но пустоголовой самкой, которая думает только о большом члене, о деньгах и о замужестве, и ему стало тоскливо.
   - Девушки - это, конечно, хорошо, - сказал он, - но с ними нужно быть очень осторожным и держать на расстоянии. Иначе на шею сядут. У них это хорошо получается.
   - Точно, - Тимур уверенно кивнул, - так оно и есть. У меня знакомый педик есть, так он рассказывал, что именно из-за этого и стал голубым. Бабы испортили ему жизнь напрочь, он уже не знал, что и делать, вешаться собрался, но как-то раз случайно зашел в клуб «Шестьдесят девять».
   - В Питере тоже такой клуб есть, - усмехнулся Знахарь, - был я там однажды по делу.
   - Ага… И, говорит, его жизнь стала прекрасна. Познакомился там с отличным парнем, теперь они живут с ним душа в душу и горя не знают.
   - Это все хорошо, но вот только кончается это всегда одним и тем же… Даже думать противно…
   - Вот именно! - Тимур стукнул ладонью по столу, - я ему тоже самое сказал.
   - И что он ответил?
   - А ничего не ответил. Это, говорит, личное дело каждого.
   - Оно, конечно, так… - Знахарь поморщился, - но все равно они… И не мужчины и не женщины. Я имею в виду психологию. То есть по внешнему виду - вроде мужчины, а жеманятся, как бабы.
   Он посмотрел на Тимура и сказал:
   - Ну что ты, блин, про педиков завел? Только что поели так душевно, а ты про всякую херню!
   - Извини, - Тимур поднял руки, - просто к слову пришлось. Да здравствуют девушки!
   - И это правильно, - поддержал его Знахарь и поднялся из-за стола, - так что вези меня, дорогой друг, в город, приму я там дозу сомнительных благ цивилизации российского розлива.
   - Как скажешь, - Тимур тоже встал, - хозяин барин.
   Через час Тимур высадил Знахаря на пристань и, сделав ручкой, улетел на своем «Ништяке» вверх по течению. Знахарь огляделся и подошел к стоявшей недалеко от пристани «девятке», за рулем которой сидел худой загорелый мужик с мощными черными усами.
   - Командир, - обратился он к разморенному жарой водителю, - отвези меня в краеведческий музей.
   - Сто рублей, - без запинки ответил тот.
   - Годится.
   Знахарь обошел машину и сел рядом с водителем.
   Вытащив из нагрудного кармана несколько купюр, он нашел среди них сотню и положил ее на торпеду. Обладатель бармалеевских усов кивнул, запустил двигатель и сразу же включил магнитофон.
   Из динамика понеслось:
   - «… в натуре, в натуре, к любой козырной шкуре…»
   Знахаря перекосило, как от лимона:
   - Слушай, будь другом, выключи ты эту дрянь!
   Водитель пожал плечами и убавил громкость.
   - Я попросил убрать совсем, а не сделать тише.
   Усач неохотно выключил магнитофон:
   - А что, народу нравится!
   - Я - не народ. Я в краеведческий музей еду, - ответил Знахарь.
   Усмехнувшись, водила газанул и, ловко развернувшись на месте, поехал в сторону города. Повернув пару раз направо и налево, он остановил машину у большого старинного дома с колоннами и сказал голосом трамвайного кондуктора:
   - Томский краеведческий музей.
   - Благодарю вас, - любезно ответил Знахарь и вышел из машины.
   За его спиной тут же раздалось оглушительное:
   - «… приду и лягу на кровать, век воли не видать!»
   Знахарь рассмеялся и стал подниматься по широким, выщербленным временем ступеням.
   В просторном полутемном вестибюле музея было тихо и прохладно.
   Знахарь увидел в углу большой дубовый стол с надписью «Администратор» и направился к нему.
   Рядом со столиком стояла невысокая стройная девушка в темно-синем шелковом платье и о чем-то беседовала с пожилой седой дамой, восседавшей в сталинском кресле с кожаными подушками и бронзовыми бляшками.
   Окинув взглядом ровную и узкую спину девушки, плавно переходившую в небольшие спортивные ягодицы, Знахарь поднял бровь и на всякий случай откашлялся. Девушка оглянулась и посмотрела на него. Пожилая женщина, похожая на сильно постаревшую карточную даму пик, тоже взглянула на Знахаря сквозь очки в золотой оправе.
   Знахарь подумал, что когда-то она наверняка была очень даже ничего, и, придав лицу умное выражение, направился к смотревшим на него женщинам, которых наверняка разделяло не одно, а целых два поколения. Девушка годилась администраторше во внучки, а то, что Знахарь услышал в следующую секунду, означало, что именно ее внучкой она и является.
   - Ну ба-а-абушка! - просительно протянула девушка, отвернувшись от приближавшегося к ним Знахаря, - ну что тебе стоит!
   Пиковая дама нахмурила благородные брови, потом улыбнулась и сказала хриплым басом:
   - Ладно, Лизонька, бери, что с тобой поделаешь.
   Девушка поднялась на цыпочки и захлопала в ладоши.
   - Ты самая лучшая бабушка на свете! - воскликнула она и, перегнувшись через стол, поцеловала старую леди в сморщенную щеку.
   Натянувшееся при этом платье показало Знахарю, что с фигурой у этой девушки все было более чем в порядке. Весила она килограммов сорок пять, не больше, и Знахарю было давно уже известно, что, обнимая такую миниатюрную Золушку, чувствуешь себя очень большим и мужественным.
   Как только эти нечестивые мысли закопошились в голове Знахаря, ему тут же почудилось, что из темного угла вестибюля на него, угрожающе хмуря тонкие темные брови, неодобрительно смотрит Рита. Впечатление было настолько сильным, что Знахарь нервно оглянулся, но, конечно же, никого там не увидел.
   Подойдя к столику, он слегка поклонился и сказал:
   - Добрый день!
   Девушка сделала книксен, и было видно, что согласие бабушки на что-то, неизвестное Знахарю, привело ее в прекрасное состояние духа.
   Седая женщина с достоинством наклонила голову и ответила:
   - Добрый день, молодой человек.
   Знахарь еще раз поклонился и сказал:
   - Я здесь проездом, и мне посоветовали посетить краеведческий музей. Сказали, что это будет… полезно.
   - А кто вам посоветовал? - поинтересовалась седая администраторша.
   - Э-э-э… Водитель такси.
   - Водитель такси?! - она удивленно подняла брови, - врать нехорошо, молодой человек. Эти люмпены ничего, кроме вокзала и ресторана, не знают.
   Знахарь засмеялся и сказал:
   - Вы меня пристыдили. Я просто шел мимо и решил зайти. Никогда в жизни не был ни в одном краеведческом музее. Совершенно не представляю, что здесь может быть выставлено.
   - Ни разу в жизни? - девушка Лиза сильно удивилась, - но ведь в каждом городе есть свой краеведческий музей! И в вашем наверняка есть. Вы откуда сами?
   - Я-то… - Знахарь задумался, - ну, сейчас я сам из… из Майами, штат Флорида. Я давно уже живу в Штатах.
   - Уверяю вас, в Майами тоже есть свой краеведческий музэй, - уверенно сказала бабушка, - такие музэи действительно имеются в каждом уважающем себя городе мира.
   - Не смею возражать, - Знахарь развел руками.
   - По сути дела, это исторический музэй, - произнесла Пиковая дама, оглядев пустой вестибюль, - здесь вы можете познакомиться с историей города и области. Например, у нас есть…
   - Бабушка, бабушка, - прервала ее Лиза, - не надо рассказывать! Я сама покажу ему музей!
   - Меня зовут Майкл, - скромно представился Знахарь.
   - Майкл… - бабушка фыркнула, - наверное, всетаки - Михаил? Вы ведь русский, не правда ли?
   - Русский, - Знахарь смутился.
   - Вот и не нужно переделывать свое имя на иностранный манер, - поучительно сказала Дама Пик, - возможно, там, в Майами, это и уместно, а здесь будьте любезны называться своим настоящим именем.
   - Виноват, исправлюсь, - Знахарь шутливо понурился.
   Не объяснять же, как его зовут на самом деле, да почему он сменил имя, да как его еще зовут, да как звали по всяким другим документам… Михаил так Михаил.
   - Так я покажу Михаилу музей?
   - Покажи, Лизонька, сделай милость, - кивнула бабушка.
   - А это… - Знахарь кашлянул, - билеты какиенибудь…
   - Наш музэй бесплатный, но желающие могут произвести пожертвование в наш фонд.
   И она указала на большой стеклянный ящик, в котором сиротливо лежали несколько купюр. Присмотревшись, Знахарь разглядел сотню, штук пять десяток и железную мелочь.
   Видать, посетители не слишком жалуют историю края, подумал Знахарь, и, вынув из кармана бумажник, сунул в щель ящика двести долларов.
   Дама Пик не разглядела, что за деньги Знахарь опустил в ящик, и сказала:
   - Благодарю вас от имени дирекции музэя.
   - Не за что, - ответил Знахарь и повернулся к Лизе, - ну что, ведите меня! Отдаюсь на вашу милость.
   Лиза ответила Знахарю взглядом, в котором он прочел, во-первых, то, что он ей нравится, а во-вторых, то, что она, в отличие от своей бабушки, увидела, какие купюры он опустил в ящик для пожертвований.
   Взяв Знахаря под руку, она повела его по широкой лестнице, ведущей на второй этаж, и он, почувствовав на сгибе локтя маленькую теплую ладонь, улыбнулся.
   - Почему вы улыбаетесь? - спросила Лиза, заглядывая снизу Знахарю в глаза и тоже улыбаясь.
   - Потому что вы так подействовали на меня, - ответил Знахарь, улыбаясь еще шире.
   Они поднялись до просторной площадки, на которой стояла кадка с пыльной пальмой, развернулись и чинно продолжили восхождение на второй этаж. Судя по всему, этот особняк раньше принадлежал какому-то богатею, но потом пришли революционеры и все исправили.
   - Вы студентка? - спросил Знахарь, покосившись на дамскую сумочку в виде небольшого портфеля, которая висела у Лизы на плече.
   - Уже нет, - ответила она, - в прошлом году я закончила журналистский факультет и теперь работаю в газете «Томские ведомости».
   Про свою работу в газете Лиза сообщила с нескрываемой гордостью, и Знахарь, улыбнувшись, сказал:
   - Так вы теперь настоящая журналистка!
   - Да, самая настоящая, - Лиза взглянула на Знахаря, - а вы кто?
   - Я…
   Знахарь набрал в грудь воздуха и начал, что называется, загибать.
   - Я вообще-то бизнесмен, занимаюсь в Америке недвижимостью, еще кое-чем, но должен вам сказать, что к журналистике тоже имею некоторое отношение.
   - Что вы говорите! - обрадовалась Лиза.
   - Да, представьте себе, - кивнул Знахарь. - Я владею русской газетой в Майами и являюсь совладельцем небольшого издания, специализирующегося на рекламных проспектах. Но если вы думаете, что встретили собрата по перу, то вынужден вас огорчить. Я не смог бы написать даже заметку про неисправный сливной бачок. Мое дело - деньги, а остальным занимаются другие специалисты.
   - Понятно… - Лиза, похоже, слегка огорчилась, но тут же снова заулыбалась.
   Они, наконец, дошли до площадки второго этажа, и Знахарь увидел перед собой огромный гулкий зал, в котором стояли немногочисленные стеллажи и витрины. Пол был покрыт старинным паркетом, и было легко представить, как по этому паркету, который прежде наверняка сверкал как зеркало, кружатся пары, вдоль стен стоят дамы в париках и кринолинах, офицеры в аксельбантах, эполетах и прочих символах доблести, а на небольшом балконе, который теперь был загроможден картонными коробками, играет оркестр.
   Возможно, так оно и было.
   Но теперь в молчании затихшей жизни зал занимали никому не нужные вещи, и при виде скучных канцелярских и геологических экспонатов Знахарю стало тоскливо. Он решил, что больше никогда не пойдет ни в какой краеведческий музей, и, судя по всему, это отразилось на его лице, потому что Лиза пытливо посмотрела на него и спросила:
   - Вам не нравится?
   - Да, мне не нравится, - Знахарь не хотел портить ситуацию любезным лицемерием, - я понял, что краеведение - есть такое слово? - не для меня. С гораздо большим удовольствием я бы просто прогулялся с вами по городу. Мы можем зайти в кафе, ударить по мороженому…
   - Ударить по мороженому! - Лиза засмеялась: - какие смешные слова… Я хочу ударить по мороженому!
   - Отлично! - Знахарь облегченно вздохнул, но тут же нахмурился: - а как же ваша бабушка? Я не хочу, чтобы она посчитала меня невеждой, которому не интересна история Сибири.
   - А мы ей соврем, - Лиза заговорщицки понизила голос, - мы скажем, что вам позвонили по трубке и вызвали по срочному делу.
   - Можно, - Знахарь одобрительно кивнул.
   И они, решительно развернувшись, пошли вниз по лестнице.
 

* * *

 
   Открытое кафе, в которое Лиза привела Знахаря, находилось на берегу Томи, и от крайнего столика, за которым они устроились, открывался неплохой вид.
   - Ну что ж, приступим к мороженому. Для начала возьмем шесть килограммов шоколадного.
   - Шесть килограммов? - Лиза удивленно посмотрела на Знахаря, но, поняв, что он шутит, засмеялась, - шесть килограммов! Вы меня испугали. Я вообще-то больше люблю ореховое.
   Разговор перешел в морозно-кондитерскую плоскость, и Знахарь с удовольствием наблюдал за жизнерадостной Лизой, которая, загибая пальцы, перечисляла известные ей сорта мороженого.
   - Сколько вам лет? - неожиданно перебил ее Знахарь.
   - … и еще ванильное с ликером… Что? Сколько мне лет? О, я уже старая. Мне - двадцать три.
   - Да, пожалуй - старуха, - Знахарь огорченно кивнул.
   - Вы действительно так считаете? - Лиза удивленно посмотрела на него.
   - Конечно, - Знахарь с расстроенным видом покачал головой, - мы, педофилы, предпочитаем двенадцатилетних.
   - Фу, какая гадость, - Лиза нахмурилась и тут же рассмеялась, - бросьте, я знаю, что вы шутите.
   - Я? - изумился Знахарь, - да никогда в жизни! Еще Козьма Прутков сказал: «Не шути с женщинами - эти шутки глупы и неприличны».
   Лиза захохотала, показав полный набор белоснежных зубов.
   - Вам нравится Прутков?
   - Конечно, - кивнул Знахарь, - особенно его «Преступление и наказание».
   Лиза замахала руками и воскликнула сквозь смех:
   - Прекратите немедленно! Вы хотите уморить меня насмерть?
   - Обязательно! Мы, некрофилы…
   Лиза вскочила и отбежала от столика.
   Закрыв лицо руками, она попыталась прекратить смеяться, но у нее ничего не получилось. Тогда Знахарь неторопливо встал и, взяв бутылку с минералкой, щедро плеснул Лизе за шиворот.
   - Ай! - и она тут же перестала смеяться.
   С удивлением посмотрев на Знахаря, она одобрительно сказала:
   - Вы решительный.
   - Конечно, - ответил он, - мы, решительные мужчины…
   - Прекратите, - Лиза нахмурилась и погрозила ему пальцем, - прекратите, иначе остаток вечера вы проведете у моего бездыханного тела.
   - Хорошо, - Знахарь кивнул и уселся на пластиковый стул, который он ненавидел всеми жабрами, то есть фибрами, своей души.
   Лиза повела плечами, выгнув спину, и сказала:
   - Ну вот, теперь вся спина мокрая и платье прилипло…
   - Жалко, что не спереди, - серьезно ответил Знахарь.
   Лиза внимательно посмотрела на него и, чуть улыбнувшись, сказала:
   - Вы, однако…
   Но не стала продолжать и, снова сев к столику, спросила:
   - Ну, вы поняли, какого мороженого я хочу?
   - Нет, - честно ответил Знахарь, - повторите, пожалуйста, еще раз.
   - Я хочу орехового, - громко произнесла она, - повторяю по буквам: о-ре-хо-во-е…
   - Стоп, - Знахарь выставил ладонь, - я понял. А я, пожалуй, пива. Может быть, шампанского?
   - Конечно!
   Знахарь оглянулся на толстую официантку, которая наблюдала за ними из двери буфета, и кивнул ей.
   Официантка неторопливо приблизилась, и Знахарь сказал:
   - Одну порцию орехового, бутылку шампанского и две бутылки пива. У вас «Грольш» есть?
   - Есть, - официантка была немногословна.
   Миниатюрность и стройность Лизы привели тучную официантку в мрачное расположение духа, и она, поджав губы, записала заказ корявыми буквами.
   - Все? - спросила она.
   - Пока все, - ответил Знахарь, и официантка ушла.
   Проводив ее взглядом, Знахарь сказал:
   - Люблю, понимаешь, пухленьких!
   - Не врите, - Лиза засмеялась, - я знаю, каких вы любите.
   Не найдя, что бы ответить, Знахарь достал сигареты и спросил:
   - А о чем вы пишете?
   - Ну… - Лиза на минуту задумалась, - о разном. О политике, об искусстве, а сейчас наткнулась на одну очень серьезную тему и, если у меня получится, то это будет здорово.
   - И что за тема? - Знахарь прикурил, задрав брови.
   - Коррупция, - кратко и очень серьезно ответила Лиза.
   - Коррупция? Это интересно… Расскажите мне об этом.
   - Даже не знаю, - Лиза нахмурилась, - такая, знаете ли, взрывоопасная тема…
   - А я как раз люблю такое, - сказал Знахарь, выпуская дым в сторону, - и, может быть, если материал окажется интересным, можно будет тиснуть его в Майами.
   - В Майами? - Лиза с интересом посмотрела на Знахаря, и в ее глазах, которые неожиданно оказались темно-серыми, отразилась перспектива быть напечатанной за границей.
   - Да, в Майами, - твердо ответил Знахарь, который решил врать последовательно и непреклонно.
   - В Майами…
   Глаза Лизы остановились, и Знахарь понял, что в этот момент она представляет себе, как будет выглядеть ее публикация в заокеанской прессе. Ему стало немножко стыдно, но в конце концов можно было дать денег какому-нибудь русскому газетчику в Штатах, и Лиза смогла бы гордо продемонстрировать в редакции экземпляр американской газеты со своей статьей. Успокоив себя таким нехитрым образом, Знахарь благожелательно посмотрел на Лизу специальным взглядом богатого дядюшки из Техаса.